Последний ответ

34 Вести из Америки

В Огниште мы остановились в типичной сербской харчевне с грубыми столами и бревенчатыми стенами. Из разговора с Tea можно было сделать два вывода: один положительный, другой отрицательный.

Хорошая часть состояла в том, что Лизерль действительно проживала в восточной части Соединенных Штатов. Значит, это была не Зорка Савич, которая до начала девяностых годов не покидала Сербию. Нахождение этой женщины в Штатах подтверждало нашу версию о возможных контактах между Лизерль и Эйнштейном, о том, что ученый доверил ей свой «последний ответ». Возможность существования сына по имени Давид представляла собой еще один потенциально ценный источник информации.

Худо было то, что Лизерль ничего и знать не желала о своем отце. С одной стороны, это было и понятно, с другой — уменьшало вероятность того, что именно Лизерль сделалась хранительницей его тайны. Об этом до сих пор ничего не было известно, но если в завещании Эйнштейна что-то предоставлялось на ее долю, то она, конечно же, получила свою часть. Другой вопрос: как Лизерль распорядилась наследством?

Я основательно поработал ножом и вилкой над громадной порцией жареного мяса — знаменитые сербские чевапчичи — и под вторую бутылку токайского выложил на стол свои соображения:

— Имея в виду, что прямые потомки Лизерль, насколько нам известно, в Сербии не проживают, выступление Йенсена и последовавшее за ним убийство мне совершенно непонятны. Трое датчан уже, быть может, преданы земле из-за невесть откуда взявшейся формулы.

— Но ведь Милева поддерживала связь со своей родной страной, — возразила Сара, поднеся бокал к губам. — Мы не можем сбрасывать со счетов версию, что какой-нибудь позабытый черновик ее мужа остался лежать на дне семейного сундука в Белграде или Нови-Саде. Особенно если Милева помогала Эйнштейну с математическими подсчетами. А потом, когда дом перешел к новому владельцу, документ мог попасть в руки какого-нибудь коллекционера, который теперь его и перепродал.

— Интересная версия, однако в конце своей речи Йенсен объявил, что через пару дней он представит публике и саму Милеву — якобы внучку Эйнштейна. Тогда-то и будут обнародованы все данные о новой формуле.

— Эти слова могли оказаться причиной гибели Йенсена, — добавила Сара. — Он и его помощники вышли на некую особу, возможно, ее зовут Милева, а кое-кому очень не хочется, чтобы она стала публичной персоной. Главный вопрос — почему?

Я налил себе очередной бокал сухого белого вина, как будто бы этот необычный для Венгрии продукт — токайское чаще бывает сладким — помогал разрешить хотя бы одну из проблем, накопившихся в ходе нашего расследования, и продолжил:

— Перед смертью Йенсен заявил, что формула Е = ас² обладает мощью, превышающей силу атомной бомбы. А это уже достаточный повод, чтобы кто-то пожелал дать ей технологическое применение, не оповещая об этом остальную часть человечества.

— Здесь я согласна. Как бы там ни было, у нас есть два доказательства того, что наша Милева обретается не в Сербии. Первое мы услышали из уст Tea Кауфлер. Второе состоит в том, что этой особе требуется как минимум два дня, чтобы оказаться в Белграде. Это наводит на мысль о перемещении с одного материка на другой.

— Да, именно столько времени потребовалось бы путешественнику из Соединенных Штатов, учитывая, что разница во времени играет не в его пользу. Он должен совершить несколько пересадок, чтобы прилететь в Белград. А это означает, что если искомая особа находится по ту сторону Большой лужи[36], то нам самим придется отправиться в Америку для продолжения расследования.

Мои слова были восприняты Сарой как приглашение к действию; она поднесла мою руку к губам. Этот легкий поцелуй заставил мое сердце биться с отчаянной скоростью.

Чтобы скрыть волнение, я решил продолжить разговор:

— Ну и когда, по-твоему, мы отправляемся в Америку?

Сара одарила меня взглядом голубых глаз и ответила:

— Прямо завтра.

«Студенческий» номер в гостинице «Дуга» не очень-то подходил для романтической ночи, однако белое вино и перспектива отправиться за пределы старушки Европы воспламенили наши души.

До гостиницы мы дошли пешком, держась за руки. Строгий жилетный костюм Сары придавал ей вид менеджера, приехавшего в Восточную Европу, чтобы разрулить какую-то непростую ситуацию. В этом что-то было.

Полночь уже миновала, улицы Нови-Сада были безлюдны. Только наши неверные шаги нарушали тишину этого города, быть может слишком безупречного для нас.

Когда мы добрались до гостиницы, портье с зобом на месте не оказалось, так что ключи забирать пришлось нам самим. Мы проследовали в лифт, чтобы подняться всего на два этажа.

Сара не выглядела такой захмелевшей, как в нашу бернскую ночь, но совершенно преобразилась. Холодная недоступная женщина снова передала свои права королеве соблазна. Мы не успели доехать до нашего этажа, когда Сара нажала на кнопку остановки лифта. Кабинка резко дернулась и еще несколько секунд дрожала, будто угрожала развалиться.

— Ну что, страшно? — с вызовом произнесла Сара и потерлась своим носиком о мой.

— Не хотелось бы провести эту ночь в лифте, — ответил я, помня о своей клаустрофобии. — Даже в компании такой обворожительной спутницы, как ты.

Я нажал на кнопку с номером три. Игривость Сары как будто пошла на убыль, когда она обнаружила, что кабинка снова поднимается.

Француженка по-детски наморщилась и произнесла:

— Да ты зануда. — Она вышла из лифта, прикрыла глаза и скомандовала: — Отнеси меня в свой номер.

Я не знал, об этом ли мечтал, однако не хотел второй раз выставлять себя на посмешище. Я принял роль отца, возвращающего блудную дочь к семейному очагу, и раскрыл дверь, все еще обнимая Сару левой рукой.

Потом я включил свет и столкнулся с реальностью, которая была намного хуже, чем остановленный лифт. Содержимое моего чемодана было раскидано по всей комнате, даже внутренность матрасов подверглась навязчивому вниманию.

Исчезли рукопись Йосимуры и компьютер.