35

Петра откинулась на спинку неудобного стула и положила ноги на узкую кровать в тюремной больнице. Марлен выглядела так, как и должна выглядеть побывавшая в тюрьме женщина, которая не понимает, что значат неожиданные перемены. Под глазами у нее были черные мешки, говорившие о недостатке сна и, вероятно, слезах. «Тем лучше для меня», — подумала Петра. Несмотря на ее двойственное отношение к полицейской операции, она была полностью убеждена в правильности своих действий. Достав пачку сигарет и зажигалку, она предложила то и другое Марлен, которая подозрительно посмотрела на них, потом пожала плечами и закурила.

— Что я тут делаю? — вызывающим тоном спросила она. — У меня ничего не болит.

— У тебя острый аппендицит, — ответила Петра. — Мы так думаем. Если это подтвердится, тебя переведут в городскую больницу.

Марлен глубоко затянулась, и на ее лице появилось блаженное выражение.

— Что за игры? — с нарочитым безразличием отозвалась она.

— Я знаю, где Таня.

Марлен скрестила ноги и смерила Петру оценивающим взглядом:

— И что?

— Дети должны находиться со своими матерями.

— Ну да, вот только вы сами не позволяете брать их сюда, или нет? — Марлен выпустила дым в сторону Петры.

— Марлен, у меня был тяжелый день. И нет времени ходить вокруг и около. Давай к делу. Мне известно, что Кразич держит Таню в заложницах. Пока ты молчишь, твоя дочь в порядке. Лично я считаю, что ходить на поводке, как собака, не слишком приятно. Но я — не ты.

— Что значит, черт подери, как собака? Петра сделала вид, что не слышит:

— Я вот что предлагаю. Мы освобождаем Таню, забираем тебя отсюда и обеих включаем в программу защиты свидетелей. Другой город, другое имя, другая жизнь. Взамен ты даешь показания против Кразича и Радецкого.

Марлен смотрела на нее открыв рот. Она даже забыла о сигарете.

— А вы не врете? — спросила она в конце концов.

Петра достала из кармана фотографию и отдала ее Марлен:

— Сегодня утром я сделала ее цифровым фотоаппаратом.

С цветной фотографии на нее смотрела маленькая девочка, тянувшая веревку. Узнать девочку было невозможно, и все же Марлен, вскрикнув, прижала руку ко рту.

— Извини, что снимок размыт. Я делала его издалека.

— Она не болеет?

Петра пожала плечами:

— Вроде нет. Но, знаешь, будь у меня ребенок, я бы не очень надеялась на то, что двоюродный брат Дарко Кразича, у которого на руках свиноферма, хорошо заботится о ней. Ну же, Марлен. Что надумала? Заключаем сделку?

— Вы не знаете, с кем боретесь, — со страхом проговорила Марлен. — Кразич не человек, он зверь.

— Марлен, я открою тебе небольшой секрет. Кроме тебя, у нас есть другие подходы к Кразичу и Радецкому. Через несколько дней, возможно, надобность в тебе отпадет. Эти парни сядут, и сядут надолго. Однако мне очень хочется повесить им на шею, как удавку, смерть Камаля. Обещаю, ты и Таня останетесь живы и здоровы. Даю тебе честное слово.

— Слово полицейского? — фыркнула Марлен. Она крепко вцепилась в одеяло и уставилась в стену. Петре показалось, что прошла вечность, хотя на самом деле она ждала не дольше одной минуты. Ей хватило сил изобразить невозмутимость и позволить Марлен самой подсчитать плюсы и минусы. В конце концов та нетерпеливо передернула плечами. — Черт, я ведь ничего не теряю, — с горечью буркнула она. — Ладно, заключаем сделку.

Петра мысленно поздравила себя с победой. Теперь она могла со спокойной душой отправляться к спецотряду, и пусть парни поразомнутся.

— Ты сделала правильный выбор. Так будет лучше и для тебя, и для Тани. Отсюда ты поедешь в надежный дом, а всем мы скажем, что тебя отправили в больницу. Как только мы освободим Таню, сразу же привезем ее к тебе. — Она опустила ноги на пол. — Держись, Марлен. Между нами, мы собираемся сбить спесь с ублюдков.

Марлен фыркнула:

— Послушайте только эту мисс воображалу. Да разве вы понимаете, с кем имеете дело? Ладно, надеюсь, вы работаете не хуже, чем болтаете.

«И я надеюсь, — думала Петра, выходя из палаты. — Ради всех нас я тоже надеюсь».

*

К тому времени, когда Тони подъезжал к пристани «Виденфельд», ветер разогнал последние облака и на небе засверкало весеннее солнце. Там было много судов, от больших тяжелых барж с низкой посадкой до маленьких яхт, построенных для удовольствия их хозяев, с накрытым брезентом кубриком. Было видно несколько человек, которые драили палубы после дождя или выполняли другие незамысловатые работы, до которых не доходят руки в обычное время. Недалеко от причала расположились несколько баров и кафе, а кроме того, большая лавка, предлагавшая дизельное топливо по сходной цене.

Тони нашел место в дальнем ряду парковки и несколько минут посидел в машине, обдумывая свое положение.

— Ты рядом, — произнес он едва слышно. — Я знаю. И не сомневайся, Иеронимо, сегодня мы встретимся. Тебе и в голову не придет, кто я такой. В лучшем случае примешь меня за любопытного туриста, слоняющегося тут перед обедом и восхищающегося твоим судном. Потому что я предчувствую, что оно достойно восхищения. Ты так аккуратно убиваешь, что вряд ли живешь в грязи.

Тони вылез из машины и начал обход пристани. Грузовые баржи действительно ему очень понравились. Все они были разные, и все красноречиво говорили о характере своего хозяина и команды. Тони видел суда-картинки, украшенные, где только можно, цветами. Видел он и неряшливые угольные баржи с проржавевшими рулевыми рубками, на которых шелушилась старая краска. Кое-где на окнах висели аккуратные кружевные занавески, иногда с оборками. Свежая яркая краска покрывала дерево. На некоторых судах мотоциклы были прикованы к поручням надежными цепями, на других стояли автомобили, казавшиеся неуместными на корме. Все суда чем-то отличались друг от друга, хотя бы вымпелами или флагами, поникшими после дождя.

Повесив на шею фотоаппарат, Тони зашагал по причалу, время от времени делая вид, будто фотографирует какое-то особенно понравившееся судно. Без всякого успеха он миновал около дюжины судов, потом завернул за угол и едва не наткнулся на черный «гольф». Рядом была пришвартована великолепная деревянная баржа, сверкающая безупречным лаком. Вдоль кормы шла надпись, сделанная изысканной вязью: «Вильгельмина Розен. Гамбург».

У Тони от радости подскочило сердце, и он отступил, желая увидеть судно во всей его красе. Потом он прошелся вдоль него и вернулся назад, чтобы его сфотографировать. И опять прошелся по причалу, не скрывая своего восторга. Когда он в очередной раз поравнялся с рулевой рубкой, темноволосый молодой человек с «конским хвостом» показался на палубе. А он сильный и вполне может быть убийцей, подумал Тони. Тем временем тот надел бейсболку, скрывшую его глаза.

— У вас красивый корабль, — сказал Тони.

Молодой человек кивнул.

— Ja, — коротко отозвался он и направился к сходням, находившимся всего в нескольких футах от того места, где стоял Тони.

— Нечасто увидишь старые суда в таком отличном состоянии, — продолжал Тони, глядя, как молодой человек спускается на берег.

— Тяжелая работа, — отозвался тот, направляясь к автомобилю.

— Я заметил у вас необычный вымпел.

Тони отчаянно старался вступить в беседу с предполагаемым убийцей.

Тот нахмурился:

— Что? Я плохо говорю по-английски.

Тони показал на треугольный вымпел на невысоком флагштоке. Он был черным с белой бахромой, а в центре — вышитая ветка плакучей ивы.

— Вымпел, — повторил Тони. — Никогда такого не видел.

Молодой человек кивнул, и улыбка осветила его неприметное лицо.

— Символ смерти, — сухо произнес он, и у Тони мурашки поползли по телу. — До меня шкипером был мой дед. Он умер два года назад. — Он показал на вымпел. — Мы повесили это в память о нем.

— Прискорбно слышать, — сказал Тони. — Значит, теперь вы шкипер?

Молодой человек открыл машину и достал из кармашка на дверце дорожную карту, после чего отправился обратно на баржу.

— Ja. Она моя.

— Наверно, нехорошо, что вы застряли тут из-за половодья?

Молодой человек остановился на сходнях и повернулся лицом к Тони:

— Река дает, река берет. К этому привыкаешь. Спасибо вам за хорошее мнение о моей барже. — Он махнул рукой и поднялся на палубу.

«А тебе за любезность», — недовольно подумал Тони. Он не ожидал, что его убийца будет слишком разговорчивым, однако надеялся получше его узнать. Пока ничто не подтверждало и не опровергало подозрений насчет шкипера «Вильгельмины Розен». Разве что мрачноватый вымпел. Манн сказал, что его дед умер два года назад, а вымпел, судя по его неистрепанному виду, едва ли провел под дождем и солнцем несколько недель, не то что месяцев. Если Манн регулярно меняет его, значит, не хочет забывать о смерти деда. Но может быть и более жуткое объяснение. Не исключено, что вымпел не имеет к деду никакого отношения. А что, если он повешен после убийства Марии Терезы Кальве? У Тони появилась уверенность, что он только что приятно побеседовал с серийным убийцей. У Манна определенно были черты, которые Тони предполагал найти в убийце с нарушенной психикой, — он не желал вступать в разговор, прятал глаза, держался настороженно. Однако так можно охарактеризовать и просто застенчивого человека. Итог? Его инстинктивное убеждение ничем пока не подтверждено.

Наверное, единственное, что можно предпринять, это следить за Манном, пока он не придет к следующей жертве. Пора Марийке забыть об амбициях и призвать на помощь кавалерию. Надо ей позвонить, решил Тони. Однако сначала следует, не вызывая подозрений, завершить прогулку. Тони развернулся и пошел прочь от «Вильгельмины Розен», время от времени останавливаясь и фотографируя другие суда. Это было скучно, но необходимо. Такова уж жизнь психолога, занимающегося психологическими портретами, с улыбкой сказал он себе. Но что такое скука в сравнении со спасением человеческих жизней?

*

Кразич въехал на тяжелом «мерседесе» на территорию причала и стал медленно объезжать его по периметру.

— Это место я знаю, — сказал. — Здесь мы раньше держали баржи. — Вдруг он показал на мужчину, который шел вдоль берега, разглядывая суда. — Вот он. Чертов Хилл.

— Это он? — недоверчиво произнес Радецкий. — Недомерок в дурацком твидовом пальто?

— Точно он.

— Давай револьвер.

— Что?

Кразич ничего не понимал. Практическими делами всегда занимался он, а не босс.

— Дай револьвер. — Тадеуш нетерпеливо протянул руку.

— Не собираешься же ты стрелять в него средь бела дня? — спросил Кразич, понимая, что, когда босс в таком состоянии, от него можно всего ждать.

— Конечно, не собираюсь. Дай мне револьвер. Когда я буду с ним рядом, подгони машину.

Кразич достал «Глок-27» из висевшей на поясе кожаной кобуры и отдал его Тадеушу.

— В магазине девять патронов, — коротко предупредил он.

— Я не собираюсь стрелять. Пока не собираюсь, — холодно произнес Радецкий, кладя револьвер в карман плаща. С этими словами он вылез из машины и направился прямо к человеку, на которого указал Кразич. Когда он оказался за спиной Тони, то с удовольствием сжал в руке револьвер. Потом ткнул дулом в бок Тони.

— Не двигайтесь, доктор Хилл, — резко проговорил он, кладя другую руку на плечо Тони. Случайному человеку показалось бы, что встретились два приятеля. — У меня в руке револьвер.

Тони похолодел.

— Кто вы? — хрипло спросил он, не видя своего противника.

— Меня зовут Тадеуш Радецкий.

Тони не мог скрыть охватившего его ужаса и весь напрягся. Потом резко повернулся.

— Я не понимаю, — сказал он. — Кто вы?

Тадеуш крепко прижал дуло к боку Тони.

— Не глупи. — Он услышал урчание «мерседеса», подъехавшего сзади. Автомобиль остановился, и из него вышел Кразич. — Дарко, открой заднюю дверь.

Кразич открыл дверцу, и Радецкий втолкнул Тони внутрь, вынув из кармана револьвер. Потом сел рядом со своим пленником, наставив револьвер ему на живот.

— Это не самая приятная смерть, — почти весело проговорил он.

— Послушайте, вы ошибаетесь, — неловко запротестовал Тони. — Я понятия не имею, кто вы такие. И вы явно принимаете меня за кого-то другого. Отпустите меня, и мы обо всем забудем.

«Слишком жалобно, — подумал Тони. — Где твоя выучка? Куда подевалась твоя знаменитая проницательность?»

— Дерьмо, — сказал Радецкий нарочито грубо. — Ты не только трахаешь Кэрол Джордан, ты еще и работаешь с ней. Дарко, отвези нас куда-нибудь, где мы могли бы спокойно поговорить.

Мысли Тони помчались с запредельной скоростью. Им известно, кто Кэрол на самом деле. Ее маска сорвана. Им и про него все известно, только они решили, что он здесь из-за них. Но как они тут оказались? Как он не заметил хвоста? Впрочем, он не проверял, есть хвост или его нет. Да и какая в общем-то разница, как сюда попал Радецкий. Главное — защитить Кэрол. Относительно Радецкого у него не было иллюзий. Оба, и он и Кразич, убийцы. Если удастся купить жизнь Кэрол ценой его собственной жизни, пусть будет так. Главное — спасти ее. Если ему когда-то и была нужна вся его изобретательность, так это теперь. И он не мигая посмотрел в глаза Радецкому.

К его удивлению, автомобиль вдруг затормозил и остановился. Тони посмотрел в окошко поверх плеча Радецкого. Они находились у крайнего дока, где умещалось не более полудюжины судов. Людей поблизости не было. «Мерседес» встал напротив металлической баржи, выкрашенной в голубовато-серый цвет.

— Минутку, босс, — сказал Кразич и вылез из машины. Он открыл багажник и исчез из виду. Потом появился вновь, держа в руке ломик, который быстро сунул под полу пиджака.

С растущим страхом Тони смотрел, как Кразич огляделся и проворно побежал по сходням. Оказавшись рядом с крышкой люка, он быстро поддел ломиком замок. Поднял крышку и заглянул внутрь. Потом побежал обратно к машине, подавая большими пальцами сигналы Радецкому.

— Сейчас мы выйдем из машины и пойдем на баржу. Если попытаешься сбежать, перебью тебе ноги. Я хороший стрелок, доктор Хилл, — ровным голосом проговорил Радецкий. — Кричать тоже не имеет смысла. Здесь никого нет.

Кразич открыл дверцу, и Тадеуш стал вылезать из машины, не отворачиваясь от Тони и не сводя с него взгляда, пока тот передвигался ближе к дверце. Кразич схватил его за плечо и развернул. Вновь в спину Тони уперлось дуло револьвера. Он стал взбираться по сходням, спотыкаясь и оступаясь.

Едва они все оказались на барже, как Тони подтолкнули к открытому люку. Кразич с непостижимой для его фигуры легкостью подскочил к трапу и стал спускаться. Внизу было темно и мрачно. В пустоте отзывался гулким эхом стук обуви по металлу. Потом внизу показался слабый свет.

— Давай туда, — приказал Радецкий.

Тони с опаской развернулся лицом к Тадеушу и двинулся в сторону трапа. Он одолел несколько ступенек, когда ощутил нестерпимую боль в руке, которая заставила его разжать пальцы. Ноги соскользнули с перекладины, и на какое-то страшное мгновение Тони повис над тьмой на одной руке. Вскинув в ужасе голову, он увидел, что Радецкий снова собирается ударить рукояткой револьвера по его пальцам. Обливаясь потом, Тони сумел ухватиться раненой рукой за перекладину и нащупать ногой ступеньку, в последнюю секунду убрав из-под удара неповрежденную руку. Он сам не понял, как ему это удалось, однако он довольно быстро спустился.

Едва его ватные ноги коснулись пола, как к нему подскочил Кразич и что было силы ударил в солнечное сплетение, отчего Тони согнулся пополам и едва не закричал, задыхаясь от боли. Он свернулся калачиком на холодном металлическом полу, и его вырвало. Когда к Тони вернулось зрение, он увидел стоявшего над ним Радецкого, показавшегося ему огромным чудовищем.

Кразич схватил его за воротник пиджака, чуть не задушив, и бросил на свернутый брезент

— Садись, жопа вонючая.

Тони постарался прислониться к холодной переборке.

— Раздевайся! — проорал Кразич.

Онемев от страха, Тони подчинился, однако был очень неловок из-за боли в левой руке. Он не сомневался, что как минимум два пальца у него сломаны. Кразич и Радецкий стояли рядом, словно два волка в ожидании добычи, и глядели, как он расстегивает пуговицы. В конце концов он остался совсем голым и сидел, тяжело дыша, словно пробежал не меньше мили. «Они делают это, чтобы унизить тебя, чтобы ты почувствовал себя уязвимым. Не позволяй им затуманить себе мозги. Думай, думай». Голос, звучавший у него в голове, был на диво спокойным, если учесть положение, в котором находился Тони. Однако больше у него ничего не было.

— Ты и твоя сука работаете против нас? — громко задал вопрос Радецкий.

— Нет, это не так. Я работаю над делом серийного убийцы для Европола. Это моя специальность. Я составляю психологические портреты преступников, — сказал Тони, стараясь не поддаться слабости. И тотчас Кразич ударил его по голени с такой силой, что Тони, как ни старался, не удержался от стона.

— Неправильный ответ. — Тадеуш взвел курок. — Она полицейский, и ты работаешь с ней против меня.

Тони вытер слюну на подбородке и покачал головой:

— Пожалуйста, послушайте меня. Я говорю правду. Кэрол правда служила в полиции. Но теперь не служит. Она обманула всех. Изменила им. Мы были знакомы, когда она была полицейским, и я пытался поговорить с ней, убедить, чтобы она покончила со своим бизнесом.

Тони видел, что на него все еще нацелен револьвер, но ничего не мог сделать, разве что беспомощно отодвинуться. Он был на мушке и слышал, чувствовал, как у него лязгают зубы. На сей раз его вырвало горячей жидкостью, и прямо на голые ноги.

— Перестань врать, — сказал Тадеуш, и его голос звучал тихо и печально. — Я знаю правду. Как это называется? Грязной операцией? Когда грязная правда не выходит за пределы полицейского сообщества. Я знаю, что вы сделали. Вы убили женщину, которую я любил, потому что она была похожа на Кэрол Джордан. А потом Кэрол Джордан приехала ко мне. По совету, вне всяких сомнений, эксперта-психолога.

Тони мысленно чертыхнулся.

«Если они действительно в это верят, спастись не удастся».

Однако он не сдался.

— Нет. Пожалуйста. Ничего такого не было. Послушайте, Кэрол больше не служит в полиции, но у нее там все еще есть друзья. Один из них показал ей фотографию Катерины, но это было после ее смерти, а не до нее. Его поразило, до чего они похожи. — Тони перевел дух. У него появилась надежда, потому что ни Кразич, ни Радецкий пока не били его. — Она сама решила использовать это, чтобы продвинуться в своем бизнесе. Она решила переспать с тобой. И буквально, и метафорически. — «Слишком торжественно для побитого», — не мог не оценить себя Тони. — Я должен был приехать в Германию, чтобы расследовать дело серийного убийцы. Он убивает психологов. Вы наверняка слышали о нем в «Новостях».

Радецкий и Кразич обменялись быстрыми взглядами, и Тони показалось, что он увидел сомнение в их глазах.

— Я говорю правду, — произнес он, едва не рыдая. — Мне показалось, что я смогу уговорить Кэрол бросить свой бизнес и вернуться к прежней работе. Я люблю ее. И не хочу, чтобы она была по другую сторону забора.

Тони заставил себя заплакать, и от рыданий боль у него в ребрах стала нестерпимой.

— А что ты делал здесь? Зачем осматривал баржи? — спросил Кразич, кулаком ударяя Тони в бок, отчего тот другим боком пребольно стукнулся о металлическую переборку.

Тони закричал, скрестив руки на груди. На сей раз ему не пришлось выдавливать из себя слезы, они и без того текли по щекам ручьями.

— У нас есть подозреваемый, — задыхаясь, проговорил он. — Убийца. Мы думаем, что он на барже. Его судно тут. «Вильгельмина Розен». Пожалуйста, поверьте мне, — попросил Тони и вытер сопли, стараясь не думать о крови в них.

— Неплохая история, — сказал Тадеуш, и Кразич посмотрел на него так, словно он сошел с ума. — На самом деле неплохая история. Настолько неплохая, что может быть правдой.

— Босс, — воззвал к нему Кразич.

Тадеуш поднял указательный палец:

— Все в порядке. Есть очень простой способ доказать, правда это или нет. Возьмем нашего доброго друга доктора Хилла с собой в Берлин. У нас есть там склад, в котором он может временно побыть. А мы тем временем проверим его историю.

— Как проверим? — подозрительно переспросил Кразич.

— Если он говорит правду, Кэрол Джордан обязательно со мной переспит, разве нет?

У Тони от страха сжалось сердце.

Что он наделал?

Загрузка...