Последняя надежда

74. Пятое племя

После этого чудесного откровения изумление Беглецов достигло апогея. Все заговорили одновременно, отчаянно жестикулируя. Какая фантастическая новость! И какое облегчение… Кто-то знает, как найти Эдефию. И этот кто-то — Фолдингот Драгомиры! Беглецы в жизни бы не подумали, что Абсолютный Ориентир, позволяющий им снова обрести их потерянный мир, укрыт в голове этого маленького чудного существа. Теперь, конечно, их возвращение в Эдефию стало казаться более вероятным, чем когда-либо прежде. Особенно Оксе, буквально бурлившей энтузиазмом.

— Но я готова! — настойчиво заявила она бабуле и Абакуму. — Я теперь так много умею!

— Да, безусловно, умеешь, — спокойно ответила бабушка. — И нам понятно твое нетерпение… Но посмотри на нас! Некоторые из нас — старики!

— Ага, старики, способные размазать по стенке чемпиона мира по боксу, — хмыкнул Гюс.

— Старики, умеющие летать, — подхватила Окса, — отшвыривать людей на десятки метров, изготавливать адские смеси… Старики, способные положить мир к своим ногам, если захотят!

— Да, — согласилась Драгомира, — но в первую очередь старики, то есть совсем не воины, и абсолютно не готовые ни морально, ни физически противостоять чему бы то ни было. Но, главным образом, старики, представления не имеющие, с чем им придется столкнуться… Я тебе повторяю: такого рода мероприятие нельзя осуществлять, все не продумав.

— Прошу прощения… — неожиданно вмешался доселе молчавший Нафтали.

Все повернулись к шведскому гиганту, взгляд изумрудных глаз которого в данный момент был весьма серьезным. Нафтали сложил перед собой руки домиком и с сожалением пристально взглянул на Брюн. Та подбадривающе коснулась его руки и ответила понимающей улыбкой.

— Прошу прощения… — повторил гигант. — Но коль уж сегодня день откровений, мне тоже есть что сказать… Кое-что очень важное, что вам необходимо знать относительно Ортона-МакГроу.

Леомидо подавил огорченный вздох, что не ускользнуло от внимания Оксы. Нет, у ее двоюродного деда определенно весьма странные реакции… Почувствовав, что за ним наблюдают, Леомидо взглянул на внучатую племянницу и тут же опустил глаза.

— О чем ты хочешь рассказать, Нафтали? — удивился Абакум.

— О тайном Обществе Застеней, — Нафтали пристально поглядел на мужчину-Фея.

— Застеней? — озадаченно переспросил тот. — А что тебе известно о Застенях?

Драгомира и Брюн переглянулись через стол, явно обеспокоенные, а Леомидо помрачнел. Окса кинула на родителей вопросительный взгляд, но они, похоже, знали не больше нее. Белланже тоже пребывали в недоумении. А вот у Тугдуала словосочетание «тайное общество» совершенно очевидно вызвало жгучий интерес.

— В первую очередь нужно вернуться на девять веков назад, — Нафтали глубоко вздохнул, — и рассказать вам о Прозрачниках, поскольку они имеют прямое отношение к Застеням, как вы скоро сами поймете.

До XII века в Эдефии было не четыре племени, а пять. Четыре известные вам и Прозрачники. Прозрачники всегда жили обособленно, неподалеку от Неприступности, самой дикой территории Эдефии. Они были весьма немногочисленны, максимум пятьдесят индивидуумов. Нелюдимое и замкнутое, это племя существовало по своим законам и казалось соседям необщительным, но мирным.

Я сказал «казалось», потому что на самом деле Прозрачники тщательно скрывали свою чудовищную сущность. В 1145 году Феи Без-Возраста обрушили на них Проклятие Заточения, то есть Прозрачники были изолированы на враждебной всему живому территории Эдефии — Вырви-Глаз, где камни сверкают так, что никто не может там находиться без риска мгновенно ослепнуть. Но это входило в Проклятие Заточения, даже было его основой: отныне Прозрачники не могли жить нигде, кроме этой светящейся долины. Блеск камней стал им жизненно необходим. И вдали от него они рисковали погаснуть. В буквальном смысле.

С годами метаболизм Прозрачников адаптировался к новым условиям обитания. На всем теле у них образовался толстый слой жира, защищающий эпидермис от светового воздействия: их кожа, и без того очень бледная, стала прозрачной, а сквозь нее были видны сосуды и их черные сердца. Лица же Прозрачников стали почти гладкими: на глазах образовалась мембрана, отчего их взгляд приобрел странную матовость. Нос членов этого племени буквально растаял, а вместо ноздрей у них остались две узкие щелки. Рот уменьшился, а у ушей исчезли раковины, остался лишь слуховой канал.

— Вид почти как у инопланетян, — сморщила нос Окса.

— Ну да, некоторым образом… — подтвердил Нафтали.

— А почему на них обрушили Проклятие Заточения? — не удержалась Окса. — Это наказание такое?

— Именно, — кивнул Нафтали. — Потому что у Прозрачников мужского пола имелся жуткий порок. Лишенные какой-либо любви к себе подобным, они стали большими специалистами в охоте. Но охоте весьма специфической, охоте на страсть.

— То есть? — перебила Окса.

— Да заткнись ты уже, кончай все время перебивать! — проворчал Гюс.

— Охота на страсть, — продолжил Нафтали, — означает всего лишь, что эти Прозрачники мужского пола, не способные сами испытывать чувство любви, попросту воровали это чувство у других. Для этого они скрытно проникали в Зеленую Мантию или Обрывистые горы, или Тысячеглаз, благодаря своему особому обонянию находили там влюбленных, парней или девчат, мужчин или женщин, старых или молодых, гипнотизировали их и вытягивали из них любовь, отчего и появилось их второе название — Нюхачи.

Довольно долго никто не мог понять этого странного феномена. Ему дали название Любовный Отворот, потому что буквально на следующий день после встречи с Прозрачником, или Нюхачем, люди уже не испытывали никаких чувств к человеку, которого еще вчера безумно любили. Надо сказать, что после контакта с Прозрачником, бывшие влюбленные лишались возможности испытывать это чувство навсегда! И за годы, предшествующие вмешательству Фей Без-Возраста, в Эдефии возник самый натуральный психоз. Поскольку никто толком не знал, в чем дело, то поговаривали о Любовной Чуме, и самые великие Гранокологи пытались создать вещество, которое позволило бы исцелять этот ужасный недуг. Но тщетно…

Однажды Коксо, самого жестокого Нюхача, застали на месте преступления: он только что вытянул любовь из Юной Лучезарной, которая собиралась выйти замуж буквально через пару дней! Тут-то все и открылось, и Прозрачников навечно изгнали в Вырви-Глаз.

— Какая гадость! — скривилась Окса.

— Тошнотворно… — добавил Тугдуал.

— Но вернемся к Застеням… Все началось с Темистокла, — продолжал Нафтали. — Темистокл был Твердоруком. Он родился в 1516, а умер в 1648 году при довольно жутких обстоятельствах, но об этом позже. Это был одержимый исследователь, и сферой его интересов являлись, главным образом, свойства камней и минералов. Темистокл внес немалый вклад в развитие медицины, но его амбиции этим не ограничивались. В химии он быстро перешел к алхимии, в частности, алхимии трансмутационной.

— Это еще что такое? — едва слышно произнесла Мари.

— Трансмутационная алхимия, если не вдаваться в детали, это превращение одной материи в другую. Внешники, к примеру, всегда мечтали превращать металлы в золото. Однако в Эдефии Твердоруки давно это делали, поскольку обладали даром превращать камни в алмазы. Что же касается бессмертия, следующей великой утопии алхимиков, то этот вопрос Темистокла особо не занимал. Его интересовал только наш барьер, то есть та самая световая вуаль, которую никто не мог преодолеть.

Это была его голубая мечта, цель всей его жизни: пройти через барьер. В своем вечном поиске новых материалов Темистокл заинтересовался светящимися камнями Вырви-Глаза. Поняв, что он не может к ним подобраться из-за невыносимо яркого света, он обратился к одному из Прозрачников, которых уже лет четыреста никто не видел! И Прозрачник передал своему ниспосланному провидением визитеру кусочки этих светящихся камней.

Темистокл назвал этот минерал Люминесценцией и с жаром принялся за исследования, убежденный, что заполучил в свои руки уникальный материал. И был прав! Прозрачник же, отлично понимая, какую неожиданную возможность предоставил ему Темистокл, чуть позже сделал ему предложение, от которого ученый не мог отказаться: а именно обменять секрет трансмутации на любовное чувство какой-нибудь юной особы. Темистокл тут же помчался в Обрывистые горы, усыпил там юношу, собиравшегося обручиться, и притащил его в Вырви-Глаз.

Нюхач сделал свое черное дело, навсегда лишив молодого человека возможности испытывать чувство любви, в обмен передав Темистоклу секрет Прозрачников: Коксо, древний Нюхач, разработал удивительный рецепт, позволяющий превращать материю в частицы!

Можете себе представить, насколько счастлив был Темистокл, увидев, как после долгих лет изысканий его исследования сделали такой гигантский скачок…

— Вы хотите сказать, это не было блефом? Рецепт и впрямь существовал? — удивилась Окса.

— Да, Окса, — просто ответил Нафтали.

— Вы… а вы случайно не знаете состав? — полюбопытствовала Юная Лучезарная.

— Знаю…

Драгомира не сдержала возгласа удивления. Остальные Беглецы заерзали на стульях, взволнованные этими откровениями и желая услышать продолжение.

— Рецепт, который вручил в тот день Прозрачник Темистоклу, был не полным. С течением веков сведения затерялись… Но Прозрачник точно знал две основных составляющих: кубик Люминесценции размером три на три сантиметра и восьмушка крови изготовителя, то есть двенадцать с половиной центилитров. С третьим же ингредиентом как раз было не так ясно: речь шла о растении, чьи корни, листья и стебель нужно было истолочь, и эта кашица становилась катализатором для двух предыдущих составляющих. Но Прозрачник решился вручить Темистоклу четвертый ингредиент: маленький бесценный флакончик.

— И что в нем было? — затаила дыхание Окса.

— У Прозрачников, после того, как они всасывали любовное чувство несчастных жертв, наступал краткий период эйфории. И, как ни странно, это состояние вызывало истечение из остатков их носа черной липкой субстанции. В маленьком пузырьке, переданном Темистоклу, содержался этот мерзкий гудрон, вытекший из ноздрей самого Коксо четыреста лет назад!

— Отвратительно! — вскричала Окса.

— Потрясающе… — добавил Тугдуал.

— Омерзительно! — вставил свои пять копеек Гюс. — Напоминает «гормон любви»!

— Это еще что? — сузила глаза Окса.

— Ученые вплотную занимаются этой темой: вроде бы, когда человек влюбляется, тело выделяет стимулирующий гормон, похожий на сильный наркотик. Бывает даже так, что люди впадают от него в зависимость. Это очень напоминает то, что происходило с Прозрачниками, нет? Но самое крутое — этот гормон можно учуять!

— С ума сойти! — прокомментировала Окса.

— Очень верно подмечено, — добавил Нафтали. — Ты очень правильно вычленил проблему, Гюс. Прозрачники были зависимы от человеческого гормона любви.

— Но почему вы сказали, что «субстанция» Коксо была бесценной? — не отставала Окса. — Чем она отличалась от выделений других Прозрачников?

— Коксо был гениальным изобретателем…

— Безумным колдуном, ты хочешь сказать! Полным психом! — перебила Драгомира. — Я читала о нем в Мемотеке! Он был совершенно бессовестным и безгранично жестоким!

— Верно… — сдал назад Нафтали. — И я если говорю, что он был гением, то лишь потому, что он сумел добиться успеха там, где другие не смогли! Это был гнусный персонаж, я вовсе его не защищаю, но он первым сумел контролировать трансмутацию. И когда эстафету принял Темистокл, четыреста лет спустя, ему пришлось много лет трудиться, не покладая рук, чтобы добиться результата…

— Он, в конце концов, нашел недостающий ингредиент? — перебила Окса. — И это Горанова, так?

— Откуда ты знаешь? — спросил Гюс.

— Растение-катализатор, вспомни, Гюс…

— А, ну да, конечно…

— Ты права, Окса — кивнул Нафтали. — Речь идет именно о Горанове.

— Но это же убийство! — вспыхнула Окса. — Возмутительно! Бедные Горановы… Темистокл многих уничтожил?

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Нафтали. — Пока, наконец, не получил свой эликсир, названный им Застень, позволяющий расщеплять тело на молекулы и таким образом проходить сквозь твердые преграды: камень, дерево, металл…

— Вы хотите сказать, что этот самый Застень позволяет людям проходить сквозь стены? Так? — изумилась Окса.

— Совершенно верно, — ответил Нафтали под удивленные возгласы присутствующих.

— Умение проходить сквозь стены… — покачал головой Гюс. — Вы представляете, какую власть это дает?

— Да, Гюс, это огромная власть… — подтвердил Нафтали. — Но Темистокл на этом не остановился. После того, как ему удалось пройти сквозь перегородки, стекло, листы металла, каменные стены, он попытался пройти через закрывающий Эдефию барьер — что, собственно, изначально и хотел. Но тут он налетел на стену — как раз подходящее выражение в данном случае. На стену света, которую его столь действенный в других случаях эликсир помог преодолеть не больше, чем помог бы стакан воды. И это было огромным разочарованием для алхимика, неудачей, едва его не уничтожившей.

Однако надежда все же не покинула Темистокла окончательно, и он предпринял еще один шаг, который и привел его к гибели: он попытался проникнуть в Зал Пелерины, чтобы найти там решение проблемы. Конечно, Тайны-О-Которой-Не-Говорят он не знал, но интуиция ему подсказала, что там он, быть может, найдет интересные подсказки.

Однажды ночью Темистокл проник в Хрустальную Колонну, обойдя охрану благодаря Застеню, и просочился в Зал. Что он там увидел? Этого не знает никто, потому что вышел он оттуда, лишившись разума. Вернулась лишь оболочка, к тому же жутко изуродованная, вскоре Темистокл умер.

Через несколько месяцев его единственный сын, активно помогавший отцу в исследованиях в последние годы, скрытно создал тайное Общество Застеней, и установилась традиция. Члены Общества, в которое входили и некоторые крупнейшие химики Эдефии, собирались в одном из подземелий Вырви-Глаза, облачившись в длинные балахоны с капюшонами, закрывавшими все лицо, кроме глаз. И все они были одержимы одним желанием: преодолеть световую границу Эдефии.

Химики превратились в алхимиков, чтобы продолжить общее дело.

Что же касается твоего вопроса, Окса, насчет того пузырька, переданного Темистоклу, то нужно добавить, что Коксо очень много экспериментировал на себе, и в результате у него произошли изменения ДНК. И если я тебе скажу, что он — отец метаморфизма,[11] то ты легко поймешь, почему этот маленький флакончик, переданный Прозрачником Темистоклу, был совершенно бесценным…

Нафтали замолчал, и в комнате повисла давящая тишина.

— С ума сойти… — только и смогла выговорить Окса, как всегда, опережая всех. — Значит, если я правильно поняла, эти Застени используют сопли Нюхачей, чтобы проходить сквозь стены… Но только Темистоклу удалась метаморфоза[12] благодаря соплям Коксо, так?

— Именно так, Окса, — подтвердил Нафтали, расстроенный напряжением, которое вызвал его рассказ. — Темистоклу и его потомкам…

— Нафтали, некоторым из нас в целом известна история Застеней, — вмешался Абакум. — Но, по-моему, эта часть твоего рассказа отсутствует в архивах Эдефии, и вообще везде. Так что, не обижайся, но все же откуда ты это знаешь?

— Я знаю, о Застенях ходило множество слухов, и ваша реакция, когда я произнес это слово, показала, что некоторые из вас знают об этом куда больше, чем хотят признаться. Действительно, никто из вас не может знать подробностей, которые я только что вам сообщил, потому что я узнал это от матери. Она была раскаявшимся Застенем.

— Ты хочешь сказать, что… — Драгомира аж подскочила от изумления, не решаясь задать роковой вопрос.

Нафтали посмотрел на нее своими удивительными зелеными глазами и еле слышно ответил:

— Да, Драгомира. К сожалению, моя мать была Застенем…

Драгомира вскрикнула, а остальные уставились на Нафтали со смесью изумления и ужаса. Лицо гиганта потемнело.

— Моя мать была химиком, — храбро продолжил он. — И однажды Застени вышли на нее, и она вступила в это тайное Общество, соблазненная идеей выхода из Эдефии. Она пила эликсир, и продолжила вместе с остальными исследования, начатые еще Темистоклом. Но Мастер Застеней хотел производить все больше и больше эликсира в преддверии успеха, поскольку считал, что он уже близок. Из чего вытекало, что Прозрачникам нужно было активно предаваться своему наследственному пороку, чтобы обеспечить Застеней пресловутыми черными «соплями».

Этот период, в начале XX века, был довольно беспокойным: все больше и больше людей неожиданно отворачивались от тех, к кому были сильно привязаны, и народ начал волноваться. Жуткую историю о Прозрачниках-Нюхачах давно уже забыли — как вы понимаете, с тех пор прошло восемьсот лет. Но все активно искали объяснение. Выдвигались гипотезы одна пессимистичней другой, сея страх и подозрения по всей Эдефии. Некоторые полагали, что это признак нашего заката, другие — что это проклятие, насланное Феями Без-Возраста. Моя мать не выдержала жестокости Застеней и их союза с Прозрачниками. Она вышла из Общества, но ей пригрозили, что вырежут всю ее семью, если она хоть словом обмолвится о Застенях. К сожалению, все это случилось уже после моего рождения…

— Почему, к сожалению? — живо поинтересовался Тугдуал.

— Из-за ДНК, да? — брякнула Окса.

— Да, из-за ДНК, — хмуро подтвердил Нафтали. — Достаточно один раз выпить этот эликсир, и он передается из поколения в поколение…

— Погоди-ка… — перебил его Тугдуал. — Ты что, пытаешься нам сказать, что ты — Застень?

На лицах всех присутствующих явственно читалось потрясение. Абакум закрыл глаза, словно хотел погрузиться в собственные мысли, а Драгомира закрыла лицо руками.

— У меня действительно есть ген Застеня, да, — продолжил Нафтали. — И поверьте, я очень об этом сожалею.

— Значит, я тоже Застень! — Тугдуал с заблестевшими глазами выпрямился в кресле. — О-фи-геть…

— Да, — печально кивнул Нафтали. — Как и все потомки членов тайного Общества, все мы являемся носителями этого гена.

— Господи! — всплеснула руками Драгомира. — Но ты даже не думай, друг мой, никто из нас не собирается ставить тебе в вину грехи предков! Ты так много сделал для Беглецов, тут никто не может возразить! Ты достаточно доказал свою преданность за все эти годы.

— Спасибо, Драгомира. — Нафтали был очень тронут словами Бабули Поллок.

— Но ты давеча сказал, что должен нам кое-что сказать насчет Ортона-МакГроу, — напомнила она ему. — Какое отношение имеет к этому вся эта история?

— А самое прямое, Драгомира. Мастером Застеней был не кто иной, как Осий. Следовательно, Ортон — Застень… А главное — он потомок Темистокла, изобретателя метаморфизма…