Предел прочности. Книга четвертая.

Глава 3

Дуэль должна была состояться в закрытом парке мира номер четыре. Мира, где время шло быстрее на одну целую двенадцать сотых относительно «нулевки». Пустяковое отклонение, о котором можно не упоминать, особенно если вспомнить коэффициент родной параллели – пятьдесят три единицы. Запредельные цифры и практически вечная жизнь, в не здравом уме и не твердой памяти.

У временного дисбаланса кроме долголетия был еще один неоспоримый плюс – погода. До чего же прекрасен переход из промозглой осени, с ее мокрым снегом а-ля дождем, в уютное тепло.

Здесь на дворе стоял разгар весны, остатки темного и ноздреватого снега полностью истаяли, а некогда вялая от спячки трава набралась силы, украсив зеленым ковром лужайки парка

Пока следовал к месту дуэли, порядком взопрел, поэтому скинул теплое пальто на руки. Герб предусмотрительно оставил верхнюю одежду в машине, и теперь щеголял рубашкой с закатанными рукавами. Лишь Саня шел закрытый под завязку, с поднятым воротником и обмотанной шарфом шеей. Вечный мерзляка, все никак не мог отойти от осенней стужи. Он и в мотеле ходил в толстом свитере, с вязаной шапочкой на голове, вызывая приступы жалости, не свойственные Лукерье Ильиничне. Она ему даже второе одеяло выделила и обещала решить вопрос с дополнительным обогревателем.

- Что бы без всяких выкрутасов, - напомнила Ли, стоило нам подойти к означенному месту. Зрителей вокруг собралось немного, и все из числа своих. У компании Потоцкого намечался явный численный перевес, я насчитал пару десятков кавалеров в строгих костюмах и дам с веерами. У кого-то в руках была бутылка шампанского, на улице выставлен складной столик с закусками и зонтиком от солнца. Прямо-таки не дуэль, а выезд на природу, загородный пикник. До ушей долетел веселый гомон и смех.

- Ах, оставьте, Антуа, эти ваши глупые шутки. Что подумают окружающие? – взвизгивает одна из девиц, бьет веером не в меру разошедшегося парня. Тот пытается приобнять девушку, но получив легкий удар по руке, делает вид, что испугался, спешно отступает за спины товарищей. И снова веселье, снова звучит смех.

В отличии от нашей стороны, замершей с лицами хмурыми и сосредоточенными. Напряжение не просто витает в воздухе, оно буквально загустело, сделалось похожим на вязкую субстанцию, мешая дышать, повышая частоту сердечного ритма до гула в ушах. О столиках с закусками даже речи не шло, из еды разве что орешки в кармане Вейзера, которыми тот периодически хрустел.

Все в форменной одежде: кто с работы, кто только собирается, один Мэдфорд в просторной белой рубашке и спортивных трико, заправленных в мягкие сапоги: оно и понятно, ему предстоит фехтовать. Обмениваюсь кивками, привычно игнорирую МакСтоуна, впрочем, как и он меня, здороваюсь с остальными парнями. Вслед за Ли подходят Ловинс и Марго, произносят пустые, ничего незначащие фразы приветствия. Витор Луцик пытается развеселить дам, намекая на несоответствие нашей одежде местной погоде. Играет голосом, проводит исторические параллели, но шутка не пользуется успехом, я так и вовсе не понял тонкостей юмора, слабо знакомый с культурой и традициями местных народов.

Тишина… Нагуров шмыгает простуженным носом.

- А почему мой бокал до сих пор пустой. Антуа, затейник вы этакий, где обещанное шампанское? – доносится веселый голос с противоположного конца поляны.

Первым не выдерживает Авосян. Звучно бьет кулаком в широкую ладонь и басит:

- Ерунда полная эта ваша дуэль. Не наказание, а сплошная театральщина и профанация.

- Герб, - пытается успокоить его Джанет.

- Тупые шпаги… да этот хлыщ даже укола не прочувствует.

- Герб!

- Посмотрите на них, они издеваются над нами, смеются в лицо. Знаменитая третья группа… посмешище мы, вот кто. Наших девчонок кулаком в морду, а мы…

- А ты, Герб, пойдешь обратно, если сию минуту не угомонишься, - Джанет становится напротив великана, в своей знаменитой позе, уперев руки в боки. Не сводит взгляда с парня, и тот замолкает, лишь буркнув для порядка неразборчивое про «справедливость» и «где она».

Нет ее, Герб, не ищи, не в этом мире точно. В отличии от товарища не испытываю столь сильных негативных чувств. Разумеется, Потоцкого, что дурачиться со свитой напротив, наказать хочется, но сколько их таких, придурков: сотни, тысячи по земле ходят, а папа Альсон экземпляр единичный. Видел я его фотографию, специально в сети рылся. Благообразный седоусый джентльмен, этакий образец крепкого семьянина и достойного гражданина, жертвующего миллионы на благотворительность. Ничего не сочиняю, в электронной энциклопедии так и было про него написано, слово в слово. Достойный гражданин… Этот достойный гражданин достоин только одного, чтобы отрубили под самый корень и в тюрьму отправили гнить до конца жизни.

- Полюбуйся, Герберт, что наделал. Сам завелся и Воронова завел, - поддержала Марго подругу. - Еще не хватало, чтобы он здесь стрелять начал.

- Как будто я только и делаю, что стреляю, – возмущаюсь в слух от такой несправедливости, – у меня даже оружия нет.

- Воронов, еще не хватало, чтобы оно у тебя было. Ты и без пистолетов на всякое горазд, - фыркает Марго.

Вот ведь баба вредная, и чего, спрашивается, прицепилась: дни в календаре неудачные или настроения просто нет?

- Заткнулись все! - вдруг рявкает бывшая старшая, да так громко, что смолкли даже на противоположном краю поляны. Впрочем, последних хватило ненадолго: громко стреляет шампанское, визжит перепуганная дама. И снова шум, гам, веселье, получает веером по спине проказник Антуа.

- Вы можете хотя бы минуту побыть нормальной группой, - Ли обводит всех злым взглядом. – Стоит собраться вместе, и грызетесь меж собой, как вечная стая голодных псов.

Разве это грыземся, так, баловство сплошное. Вот был бы здесь Соми Энджи…

- Хочу напомнить, что через пять минут состоится дуэль. Дуэль не Рандольфа Мэдфорда, а человека, представляющего третью группы образца выпуска тридцать девятого года, в защиту и честь Лианы Альсон, в защиту и честь нашей группы, а значит каждого из нас. Поэтому давайте вести себя достойно, дабы в полной мере соответствовать высокому званию детектива.

Вам бы урок по политической подготовке вести, уважаемая Джанет Ли. Умеете донести до слушателей генеральную линию партии, точнее руководства. Идеальная старшая по группе, которую должность не отпустит никогда. Но в одном она права, не время для препирательств.

Странно сосредоточенным выглядит Мэдфорд, не проронивший не единого слова, отстранившийся от всего происходящего. Только периодически разминает руки и припадает, то на одну ногу, то на другую. Не многим уступает секундант в лице Леженца - парень судорожно вцепился в чемоданчик с оружием, словно от этого зависела его дальнейшая жизнь. Да, тот самый Леженец, без скабрезных шуток которого не проходило ни одно собрание в казарме, и которому было абсолютно плевать на время, обстоятельства и прочую уместность.

И не скажешь, что готовятся к поединку на тупых шпагах, который поединком-то можно назвать с превеликой натяжкой, скорее обыкновенной тренировкой, разминкой для двух великосветских особ.

К центру поля вышагивает важный павлин – Микаэль Затовцев, назначенный сторонами в качестве третейского судьи. Я когда первый раз услышал его фамилию, сильно удивился, помятую о непростых отношения с Мэдфордом, еще в бытность курсантами академии. Но Герб развеял мои сомнения, произнеся всего два слова:

- Они аристократы.

Это многое объясняло, если не все. Конкуренты и противники, вечно подначивающие друг друга, строящие козни, и играющие порою на грани фола, объединились, едва речь зашла о фундаментальных понятиях, таких как честь. Не следует сомневаться: Затовцев отсудит строго по букве кодекса, не склоняясь в ту или иную сторону, потому что это заложено в его генах, в крови, потому что сия наука вдалбливалась, где тяжелой отцовской рукой, а где и розгами, с самого первого дня рождения. Изменить ей, значило пойти против себя, против родителей, против рода, а страшнее всего - против общества, частью которого он являлся, плоть от плоти.

Затовцев замер ровно по середине поляны, с идеально подстриженной травой. Недовольно посмотрел в сторону веселящейся публики. Я уже знал от Нагурова, что подобное поведение на дуэли являлось признаком плохого тона. Негоже устраивать спектакль из поединка, пускай и состоится тот на тренировочных мечах. Вызов есть вызов, и отнестись к нему следует с должным почтением, согласно дуэльному кодексу, насчитывающему многие сотни лет.

Рука судьи медленно поднимается в воздух и голоса смолкают, как по команде. Доносятся лишь отдельные шепотки, слышно пение птиц в парковой зоне.

- Удачи, Мэд - тихо произносит Ловинс. Радольф едва заметно кивает, и вслед за секундантом выдвигается в центр площадки. Старается идти спокойно, расслаблено, но за четыре года я успел изучить Мэдфорда, чтобы понимать – парень явно напряжен и нервничает.

С противоположной стороны отделяется пара противников. Без труда распознаю, кто из них Потоцкий – одет ровно так же, что и Мэдфорд: в белую рубашку, обтягивающие спортивные штаны, заправленные в мягкие сапоги. Никаких физических изъянов, или других отличительных черт, за которые можно было бы зацепиться взгляду: в меру высокий, в меру смазливый, породистый не в меру. С такого персонажа картину писать маслом и вешать в родовом именье, непременно в массивной золотой раме. Можно верхом на коне, с мечом в ножнах, для пущей убедительности и величия, чтобы на века хватило.

Все эти аристократы… выглядят слишком идеально, как на подбор, словно их в инкубаторе выращивали, в промышленных масштабах, на фазе зародыша отсеивая страшных и некрасивых. Надо будет поинтересоваться у Герба, насколько популярна в иномирье генная инженерия.

Тем временем противники сблизились до расстояния нескольких шагов, между ними только трава и Затовцев, с каменным выражением лица. За спинами каждого стоят секунданты, с чемоданчиками в руках: замерли, ждут команды. Судья бьет двумя пальцами по ладони, призывая последних подойти. Поворачивает голову к одному - произносит короткую речь, к другому. Нам отсюда ничего не слышно, долетают лишь отдельные отголоски фраз.

Уверен, произносится сущая безделица: нет ли обстоятельств, препятствующих проведению дуэли, не желают ли стороны примирится. Я видел пару местных фильмов, так вот там самое интересное начиналось во время поединка, а все что предшествует – пустопорожняя болтовня, дань традициям. Сейчас откроют чемоданчики, продемонстрируют оружие и разойдутся по углам, ждать отмашки «к бою». Стандартная процедура для…

Неожиданно Леженец разрождается длинной тирадой, явно выходящей за рамки протокола. Понимаю это по опешившим лицам участников, особенно удивленным выглядит секундант Потоцкого. Он беспомощно оглядывается через плечо, словно ища поддержки.

По нашим рядам прокатилась волна возбуждения, народ зашептался. Любопытно, что же такое Дмитрий умудрился отчебучить, неужели очередная шутка ниже пояса? Он, конечно, временами дубовый, но не до такой же степени.

Потоцкий в нарушение всех правил покинул свое место, зашагал к судье. Его примеру последовал Мэдфорд и вот уже все четверо сошлись в центре, активно споря и выясняя отношения. Вместе с ними заволновались и зрители, а барышня из числа наиболее эмоциональных, выкрикнула, нервное:

- Антуа, вернись!

Слова прозвучали совсем уж неуместно, но никто и не подумал улыбнуться: публика гудела осиным роем, встревоженная возникшей заминкой.

- … будет донесено, общественность узнает, не имеете права, оговорено иное, - доносит ветер обрывки фраз. Потоцкий, забывшись, активно жестикулирует, в негодовании выпячивает губы. Красивую маску лица искажает гримаса то ли злости, то ли страха, а может всего вместе. Не осталось в нем ничего прежнего от породистого отпрыска, портрет которого хотелось бы повесить в центральной зале родового поместья.

Помогает Потоцкому его секундант, внезапно избравший целью атак Леженца. Встал напротив и начал что-то яростно втолковывать, тыча пальцем в грудь, благо в свою, а не в чужую, иначе не избежать драки. Дмитрий только и ждет повода пустить в ход кулаки, весь набычился: сжал челюсти, расправил плечи. Благородная дуэль грозила перерасти в драку для простолюдинов, обыкновенную и без затей, с расквашенными носами и фингалами.

- Театр абсурда, - возмущается стоящая рядом Марго.

Вот не согласен с нею абсолютно. Театр был до того, когда расхаживали фанфаронами по полю, играя заранее отрепетированный спектакль по старинной пьесе, известной всем как дуэльный кодекс, а сейчас накал страстей, живые эмоции, того и гляди морды друг другу кинутся бить. Один Затовцев старался держаться невозмутимо в рамках отведенной роли третейского судьи. Очень старался, но за внешней маской нет-нет, да и проступал океан бушующего азарта.

- Разве судья не должен развести враждующие стороны? – задаюсь я вполне очевидным вопросом.

- Где ты здесь судью увидел… мальчишки, - Ли не выдержала и бросилась по направлению к эпицентру конфликта.

- Стой, так нельзя, это же нарушение кодекса.

Ловинс попыталась удержать подругу, на Джанет не остановить. Отмахнувшись от протянутой руки, бывшая старшая решительно зашагала по зеленому газону.

- Женщины порождают конфликты, женщины их останавливают, - внезапно родил мудрую мысль Вейзер. За что тут же получил от Маргарет:

- А не заткнуться ли тебе, философ хренов? И без того тошно.

В противоположном лагере заволновались морской волной, расступились, пропуская вперед девичью фигурку: очередной парламентер в нарушение дуэльного кодекса. Благо это была не та экзальтированная особа, что беспрестанно требовала шампанского и громко орала: «Антуа». С ней бы точно договорится не вышло, а эта выглядит вполне разумной, в строгом сером платье, лишенном бантов и прочих фенечек.

Дамы одновременно вошли в круг спорящих и голоса разом стихли. Говорили по очереди то одна, то другая, остальные стояли и внимательно слушали. Казалось бы, конфликт погашен, но вот наступила очередь говорить Мэдфорду, который воспользовался случаем, плеснул бензинчиком на тлеющие угли. Моментально вспыхнул противник, разразившийся гневной тирадой, до ушей долетело брошенное в сердцах: «плевать, что подумают» и «еще поглядим, кто здесь струсил».

- Герб, ты что-нибудь понимаешь? – спрашиваю приятеля.

- Нихрена, - признается тот, - но если дуэли не состоится, я этому Антуа лично морду начищу, до янтарного блеска.

- Да чего здесь понимать, Мэдфорд предложил поединок на боевых шпагах, - вдруг подал голос МакСтоун.

Марго лишь ахнула, приложив руки к щекам, а Нагуров флегматично заметил:

- Похоже на правду.

- Какую правду, что такое городите? - возмутилась Ловинс. – Я с Мэдом тысячу лет знакома, он никогда не решится на подобную глупость.

Она говорила что-то еще, поправляя пальцами левой руки сбившуюся челку, а я как последний кретин стоял и любовался греческим профилем. Катерина почувствовала мой взгляд, потому как развернувшись, спросила возмущенно:

- Хочешь сказать, я не права Воронов?

- Время покажет, - ответил пространно, не имея ни малейшего представления, о чем она. Гребаный вирус… поставил же точку.

Скоро вернулась Ли и ошарашила всех новостью:

- Дамы и господа, поздравляю, сегодня у нас будет труп.

Марго снова ахнула, и снова приложила ладони к щекам, а Том, передразнивая одну известную всем особу, процедил:

- Ой, такую чушь городите, я с Мэдом тысячу лет знакома...

- МакСтоун, заткнись, сейчас не до твоих язвительных замечаний, - накинулась на него Джанет. И словно вспомнив что-то давно забытое, посмотрела на меня. – Это все ты, Воронов, ты виноват! Твое плохое влияние.

Здрасьте пожалуйста, приехали: и снова Воронов, и снова крайний. Почему я не удивлен?

Не хотелось признавать очевидного факта, но МакСтоун оказался прав. Мэдфорд предложил-таки отказаться от тренировочной шпаги, и перейти на ее более грозный аналог, которым убить можно. Внезапный поворот дела не обрадовал ни секунданта Потоцкого, ни самого Потоцкого. Парень вполне логично возразил, что дескать договаривались о другом. На что Мэдфорд привел убойный аргумент, которому ни один аристократ противостоять не в силах: «или фехтуем боевым оружием или я во всеуслышание объявляю, что вы, сударь, самый настоящий трус».

Свидетелями проявленного малодушия станут десятки людей на поляне, а хуже всего – Затовцев. Судья в его лице подтвердил: дуэльным кодексом смена клинков не обговаривается, следовательно, проводится на усмотрение сторон. Вот ежели бы господа решились перейти с холодного оружия скажем на огнестрел, тогда другое дело – подлежит строгому запрет. А так, история дуэлей знает немало примеров, когда острота клинков менялась непосредственно перед поединком.

Тем самым господин судья завуалированно намекнул, что да - Потоцкий будет считаться трусом а он, Микаэль Затовцев, вхожий во многие салоны и круги великосветского общества, немало поспособствует распространению тех слухов. Красавец, истинный аристократ… в конце концов не ему жизнью рисковать, а когда еще представиться возможность посмотреть на дуэль со смертельным исходом. С возможным смертельным исходом, потому как поединок длился до тех пор, пока одна из сторон не утрачивала возможности к его продолжению.

- Витор, вызывай машину медицинской помощи, пускай дежурят у входа в парк, - Ли полностью отдалась роли старшей по группе, раздавая инструкции направо и налево. - Кати, набери отца Мэда… Да знаю я, что он в другом мире. Придумай что-нибудь, свяжись с филиалом фирмы в Бронки. Марго, прошу, возьми себя в руки, не истери. Николас, на тебе звонок в отделение Службы Безопасности. Что значит, а стоит? Мы просто обязаны поставить руководство в известность, в противном случае будешь иметь дело с инспектором внутренних дел. Воронов, Авосян – без выкрутасов, услышали меня? Даже не думайте вмешиваться в ход поединка. Тебя, МакСтоун, это тоже касается.

- Если Мэд проиграет, следующая дуэль моя, - хмуро произносит великан.

- Да, пожалуйста, хоть обубивайтесь, но только в рамках этого вашего дурацкого кодекса. Чтобы не смели здесь кровавые разборки устраивать по беспределу.

За всеми этими распоряжениями и мелкими занятиями минуты пролетели незаметно, а потом наступило время дуэли. Противники не стали откладывать дело в долгий ящик, решив покончить с затянувшимся конфликтом здесь и сейчас. И боевое оружие нашлось, которое после тщательных проверок удовлетворило обе стороны.

Затовцев, до той поры расхаживающий по газону с важностью павлина, дал отмашку разойтись. Зрители умолкли, поединщики заняли положенные места, направив клинки в землю.

Последние секунды истекают перед боем: судья по очереди обращается к сторонам, после чего поднимает руку и выкрикивает:

- Андрэ!

Причем здесь андрэ, может быть амбрэ? Тоже смысла мало… Если задуматься, кроме «туше», других терминов в фехтовании не знал. Да и тот был взят из источников родной параллели, которые в шестимирье не в чести.

Шпаги взмывают в воздух, фигуры в центре поля сходятся: медленно, приставными шажками. Потоцкий делает выпад, мелькают лезвия, звон клинков - фигуры расходятся. И снова движению навстречу друг другу. Очередная атака и… публика вздыхает в едином порыве.

- Чего там, Герб? – не выдерживаю я. Ничего не понимаю в танце профессионалов. С одной стороны все кажется очень медленным и тягучим, но стоит лезвиям соприкоснуться и понеслось сплошное мельтешение. Атакует один, а через секунду оказывается, что вовсе он не атакует, а обороняется. Вроде уколол, а вроде в воздух попал.

- Почти зацепил, - бормочет Авосян, безотрывно наблюдающий за происходящим. Тело напряжено, пальцы сцепились в кулаки, словно не Мэдфорд, а он сам фехтует с обидчиком Альсон.

- Кто? – не выдерживаю я. – Кого зацепили?

На меня недовольно шикают, до ушей долетает рассерженный шепот Ли:

- Воронов, заткнись!

Да пожалуйста, бывшая старшая, могу и помолчать, только непонятно же нихрена. И что самое странное, менее волнительно от этого не становится, словно витающее среди зрителей напряжение передается и мне. Стискиваю кулаки, не хуже Герба, всматриваюсь в центр площадки до рези в глазах, пытаясь отследить мельчайшие движения.

Внезапно публика ахает, одна из дам с веером и вовсе падает на землю, теряя сознание. Что, что я пропустил? Вроде все живы, все здоровы… ан нет, у Потоцкого край рубашки красный. Зацепил-таки его Мэдфорд, достал в длинном выпаде. Ну теперь дуэль пойдет куда веселее: любителю бить девчонок придется поднапрячься из последних сил, чтобы склонить чашу весов в свою сторону, иначе истечет кровью и рухнет на газон, не хуже той барышни. Или поплывет раньше времени, ослабит внимание и пропустит новый удар, после которого нормальные люди с земли не поднимаются, разве что сразу в небеса.

Однако я поторопился с выводами. Ожидаемого оживления не случилось, наоборот, движения соперников замедлились: все реже они сходились в центре, все реже звенели шпагами.

- Заканчивай этот цирк, Мэд, - прошептала Ли.

Мэдфорд словно услышал ее: сделал три шага назад, опустил лезвие вниз. Потоцкий какое-то время колебался, на лице его читалась одновременно злость, раздражение и досада. Понять парня можно, выбор у него невелик: отступить сейчас, значит признать поражение на глазах у публики, которая уж точно молчать не будет на великосветских раутах, ибо не так воспитана, а продолжить бой – неминуемо получить новые дырки в некогда белоснежной рубашке, или того хуже - смерть. Если задуматься, тоже вариант, от которого меньше урона чести, но куда больше здоровью.

Ну что, какое решение примешь, господин Потоцкий? Это тебе не пигалиц мелких кулаком по лицу бить, здесь противник одной весовой категории. И Андрэ Потоцкий таки решился – вторая шпага уперлась клинком в землю.

- Дамы и господа, по взаимному согласию сторон, дуэль окончена, - хорошо поставленным голосом провозгласил судья. Зрители, как по команде пришли в движение: кто-то начал громко говорить, активно жестикулируя, другие кинулись бежать к дуэлянтам, а третьи принялись звонить: то ли спеша вызывать скорую, то ли торопясь поделится новостями с подругами. Когда еще доведется стать свидетелем настоящей дуэли, чтобы с кровью.

Подлетевший к Потоцкому секундант едва не получил взашей. Досталось и шпаге, которую с досады отшвырнули в сторону. Впрочем, бушевал аристократ недолго: тут же схватился за залитый красным бок, болезненно поморщился. Что ж, лучшего исхода не придумаешь: я был вполне удовлетворен эмоциями сего господина. Выглядел довольным и Герб, не преминувший стиснуть в медвежьих объятиях подошедшего Мэдфорда.

- Тише ты, здоровяк, кости сломаешь, - сдавлено просипел тот.

- Пускай ломает, тебе не помешает пару треснутых ребер, - проворчала стоявшая рядом Ли, - может поумнеешь немного. Тоже мне, взяли моду жизнью рисковать. А если бы тебя первым зацепили?

- Так не зацепили же, - возразил Леженец, которого высокое звание секунданта не отпусткало до сих пор. Спортсмен замер с серьезным лицом, коего в реальной жизни отродясь не водилось. И ни одной шутки пошлой шутки, что уж совсем удивительно.

- Риск был оправдан, теперь подумают, прежде чем связываться с Альсон, - заметил флегматичный Нагуров.

- Нормальные люди эту сумасшедшую и так стороной обходили, - процедил МакСтоун. Вот это он зря ляпнул. Великан, сжалившийся и выпустивший недавнего дуэлянта из объятий, грозно посмотрел в адрес говорившего.

- Том! – встрепенулась встревоженной наседкой Ли.

- А что я такого сказал? Или кроме меня так никто не думает, все честные и правильные до тошноты? Одни неприятности от безумной мелкой. Помяните мое слово, Альсон снова влипнет в историю.

- Томас МакСтоун, призываю вас остановиться. Не хватает нам новой дуэли.

- Какая дуэль меж своими, я с ним по свойский разберусь, - пробасил Герб.

- А ты попробуй, рискни лысой башкой, - моментально ощерился Том.

И быть бы драке, но вмешались девчонки: бывшая староста моментально встала на линию огня, а Марго с Ловинс увели в сторону разошедшегося МакСтоуна. Авосяна успокаивать не потребовалось, он и так был спокоен, и даже выглядел вполне себе довольным, от души хлопнув героя дня по спине. Звук вышел словно из глухой бочки: Мэдфорд заметно покачнулся, но на ногах устоял.

- Удивил, - признаю я очевидный факт, – могли проткнуть.

- Могли, - улыбается Рандольф, весело подмигивает. – Не одному тебе, Воронов, дуло к виску приставлять.

Вот те раз… Откуда только узнал про события в Ла Сантэлло, мертвом городишке, затерянном в песках. Авосян же слово взял, чтобы не болтали про спасение брата... С нас взял, а с себя получается, забыл.

- Какое дуло к виску? – бывшая старшая услышала обрывок фразы. – Воронов, я чего-то не знаю?

О нет, сейчас начнут играть старые песни на заезженной до дыр пластинке, и снова Воронов крайний, и снова виноват. Но все обошлось: Луцик отвлек Ли глупым вопросом, Авосян загородил широкой спиной, а Мэдфорд во всеуслышание объявил:

- Дамы и господа, а не отметить ли успешное завершение дела? Пришла и наша пора пить шампанское.

- Да! – одиноко рявкнул великан, послышались жидкие хлопки.

Народ вокруг загомонил: кому через три часа на дежурство заступать, а у кого изначально имелись другие планы. Нагуров осторожно предложил перенести мероприятие на выходные.

- Хорошо-хорошо, встречаемся субботу, но всем быть в строгом порядке, - неохотно согласился виновник торжества.

Вот и все… Народ стал расходится, разделившись на мелкие группы по интересам. Заметно поредела и компания напротив: основная часть покинула поляну вместе с Потоцким, которого подоспевшие медики вывезли на парящих носилках, осталось лишь несколько парней и девчонок, допивающих шампанское и дожевывающих бутерброды под зонтиком. Этим, похоже, было все равно, что отмечать: победу или поражение. Уже неслись над зеленой травой веселые голоса, звучал женский смех.

Мне тоже пора, такси ждет у центрального входа, но, вселенная, до чего же не хочется возвращаться в осеннюю хмарь, с ее пронизывающим ветром. Просто стоять и щурится под лучами ласкового весеннего солнышка, ощущая кожей долгожданное тепло. Казалось бы, такая малость способна сделать человека счастливым. Прикрыть веки и расслабиться, почувствовать звуки и запахи окружающего мира, радующегося приходу лета. Стоять и дышать, ни о чем не думая, выкинув из и без того дырявой головы вечные хлопоты и заботы. Успеется и про брата вспомнить, и про безумие, и Организацию, пропади пропадом она сама, с ее многочисленными секретами.

На солнце надвигается тень и мигом становится холоднее. Открываю глаза и вижу громадную фигуру великана, закрывшего собой часть неба.

- Надо идти, - басит Герб.

- Надо, - соглашаюсь я с неизбежностью. Засовываю руки в карманы и делаю вдох полной грудью, впитывая ароматы весеннего луга. Глупо это все: как ни старайся, впрок не надышишься.

- Скажи, Герб, - спрашиваю у великана, - какой смысл было Мэдфорду рисковать? Судьба Альсон ему глубоко безразлична, как и честь третье группы, о которой все только и делают вид, что пекутся, и вдруг такой акт самопожертвования. В чем причина?

- Без понятия, - признается великан.

- Неужели даже мыслей нет по поводу? Ты Мэдфорда больше моего знаешь.

- А толку-то… Я себя всю жизнь знаю, а на днях такое отчебучил…

- Герб, только снова не начинай.

- Повел себя, как ревнивый подросток.

- Герб, честное слово, задолбал!

На приятеля накатил очередной приступ покаяния, а это значит, вмешиваться и прерывать бессмысленно: пока по третьему кругу не выскажется, не успокоится.

- Я когда Лиану на больничной койке увидел, маленькую и беспомощную, внутри все перевернулось. Сердце в комок сжалось, захотелось подойти и обнять. Я же знаешь сколько ее не видел и не разговаривал, соскучиться успел. Думал и она тоже, а когда шаг сделал – понял, даже не смотрит. Словно не было всех этих лет, словно я пустое место, воздух рядом с тобой, бесплотный дух. Понимаешь, даже взглядом не удостоила… Ну и бездна внутри разверзлась, не понимал, чего говорю, чего делаю. Со мною по пьяни такого не бывало, а тут вдруг накатил бред горячечный. Готов был пришибить тебя на ровном месте, - кулак Герба с силой впечатался в широкую ладонь, наглядно демонстрируя сказанное.

- Но ведь не пришиб.

Великан смотрит на меня с грустью:

- Как любит говаривать отец: не стоит недооценивать намерения, их с действием разделяют секунды. Уж в чем-чем, а в психологии мой папа знает толк, как никто другой.

Ох уж мне этот пресловутый папа, который разбрасывался родными сыновьями, что залежалым товаром в день распродажи. От младшего Левона едва не отрекся, который по глупости и малолетству связался с бандой, Герберта за ослушание лишил всех средств к существованию, но что хуже всего – запретил общение с родней. Для великана, сызмальства привыкшего к большой семье, и знавшего каждую троюродную тетушку в лицо, подобное наказание сродни пытки. Он всегда был частью многовекового дерева со своими устоями и традициями, одной из веток на могучем стволе, и вдруг отломали, выбросили прочь. Герб теперь даже с родной матерью общался путем тайной переписки, опасаясь навлечь гнев главы клана на бедную женщину. Лишенный привычной поддержки семьи великан сходил с ума, но не как я, с глюками и ложными воспоминаниями, а по-своему, накручивая нервы до предела и срываясь.

Альсон… кается он… Да не в мелкой проныре дело, вернее не в ней одной. Права Валицкая, когда раз за разом повторяла на лекции: ищите проблемы в семье, там таятся корни всех бед. Из-за таких вот папа и мама, из-за таких вот родителей, которые берутся судить, но не способны разобраться в собственных поступках. Удели чуть больше внимания детям, и тогда, может статься, младший не оказался бы в пустоши, в забытой богами дыре под названием Ла Сантэлло, а старший не бросился бы его спасать, в нарушение запретов. Намерения и поступки… легко за них судить, особенно когда чужие.

«Молодец, Петр, это ты хорошо придумал, начал мыслить прямо-таки Библейскими масштабами о всепрощении», - тоном Валицкой произносит внутренний голос. – «Начал хорошо, а кончил плохо, обвинив во всем родителей, чужих людей, которых в жизни никогда не встречал. Судить херово, и тут же осудил – браво, маэстро логики!»

- Дерьмо, - не выдерживаю, плюю под ноги.

- Ты чего? – удивляется великан.

- Гребаная Валицкая.

- Она-то здесь причем? – не понимает приятель.

- Бесит, - честно признаюсь я на родном языке.

Если бы ты знал, как она меня бесит.

На следующий день состоялась встреча с Томазо Фалькони, из-за чего диспетчерская была вынуждена досрочно прервать наше с Мозесом дежурство. Точнее поздний завтрак, потому как к патрулированию мы даже не приступили, заскочив первым делом в местную забегаловку.

- Ну вот, теперь без работы останусь, - Мо сделал вид, что расстроился. Его отзывали вместе со мной, только вот сомневаюсь, что напарника сие событие могло искренне опечалить. Семь часов бесконечного патруля того точно не стоили. Скорее расставание с фаршированным карпом было тому причиной, но Мозес человек опытный, не растерялся, попросив завернуть еду на вынос. А на обратном пути вовсю мурлыкал похабную песенку про рыжую Мариэтту, большую любительницу задирать подол. Не иначе, успел запланировать поход по шлюхам, вот только рыбу доест. Хорошо, когда перспектива ясна и понятна, и плохо, когда впереди сплошной туман.

Ожидавший в офисе пухленький юрист не спешил развеивать дым, используя цветастые обороты речи, в которых после выжимки сути оставалось ноль.

- Вы окажете великую честь, если согласитесь подписать контракт… Столь юному, но успевшему пройти горнило службы детективу, любая задача окажется по плечу, - сладкая патока ручьями лилась из уст юриста, а я все думал, в какое русло повернул бы разговор, доведись присутствовать на встрече баронессе Ляушвиц и ее вздорной племяннице.

- Где подписывать, - интересуюсь, и ту же острый ноготок со стразами, словно у модной девицы, заботливо указывает на строку.

- Вот здесь, пожалуйста… ага, прекрасно, просто замечательно. И вот здесь еще одна… великолепно, вы оказали такую честь. Признаться, последний разговор ввел меня в череду уныний, все эти семейные дрязги, ну вы понимаете. Я не верил, что согласитесь и тут такой подарок.

Когда закончим с контрактом, надо будет ушные отверстия ватной палочкой прочистить, проверить на наличие сахара, потому как перегруженный сладким мозг уже отказывался воспринимать информацию.

- И все же позвольте спросить, почему вы согласились, что послужило тому причиной? – щебечет птицей словоохотливый юрист.

- Для меня будет честью охранять столь известную и талантливую певицу, как Юкифай, - плеснул и я в свою очередь густым сиропчиком. Не одному Томазо дозволено собеседника сладкой дрянью потчевать, пускай и сам хлебнет из горлышка.

- Вы хотели сказать, Юкивай?

- Разумеется, - киваю головой.

Блин, надо хоть имя клиента запомнить, а то неловко получается.

- Вы упомянули про честь, это единственая причина согласия? - лицо юриста по-прежнему светится доброжелательной улыбкой, а глаза хитро сощурились, дескать давай, заливай мне тут.

Ну я и залил по полной, щедро используя слова в превосходной степени. Не рассказывать же ему про Мо, который с говном съест, если откажусь. Сожрет, как того самого утрешнего карпа, извлеченного из фольги, едва мы поднялись в небо, а на бортовой панели загорелся режим автопилота. Мозесу для комфортного питания необходимо всего две вещи: свободные руки, и сиденье под задницей. Чистота, манеры, и мнение напарника в сей перечень не входили.

- Детектив Уитакер, когда готовы приступить к обязанностям?

Вопрос юриста носил чисто риторический характер, и был скорее следствием велеречивости, чем действительной необходимостью. Контракт подписан, следовательно, будь добр, четыре дня в неделю находится в положенном месте, исполняя свои обязанности. И первый день из четырех приходился на сегодняшнее число.

- Познакомитесь с людьми, изучите обстановку, - сообщил господин Фальконе в автомобиле, куда столь любезно пригласил сесть. Седан представительского класса с пахнущим кожей салоном и мини баром внутри. Молчаливый водитель за рулем – свидетельство высокого социального статуса хозяина. Не каждый может себе позволить иметь личного шофера, поэтому для широких масс был более привычен автопилот. А человек – это всегда дорого, что в охране, что на кухне, что за баранкой автомобиля.

Господин Фальконе щелкает встроенной в подлокотник кнопкой, и темное стекло бесшумно поднимается вверх, отделяя нас от водителя. Понимаю, что разговор сейчас пойдет о серьезных вещах и не ошибаюсь. Смешной, местами забавный юрист перестает казаться таковым, из речи пропадают цветастые обороты, язык становится сухим и скупым.

- Любая информация, которую услышите или увидите за время несения службы, не должна передаваться сторонним лицам.

- Я знаю протоколы секретности.

- Я знаю, что вы знаете, но лишний раз напомнить не помешает. Юлия Кортес Виласко не простой человек, она звезда мирового масштаба, пользующаяся всеобщим вниманием и славой. Прессе только дай повод, и любая, даже мельчайшая утечка информации может быть окрашена в черные тона и раздута до размеров вселенского масштаба. Как следствие разрыв рекламных контрактов, потеря миллионной выручки, а хуже всего – общественное мнение.

«Которое изменчиво, как шлюхи», - непременно бы отметил Мо, но господин Фальконе отличался куда большей тактичностью, поэтому счел за лучшее фразу оборвать.

- Поймите правильно, детектив, я нисколько не сомневаюсь в вашем профессионализме и порядочности. Ваша работа защищать клиента с оружием в руках, моя – бумагами и словом. Некоторые фразы имеют привычку повторятся, но они не становятся от этого менее важными, поэтому в сотый раз произнесу – секретность, господин Уитакер. Надеюсь, мы поняли друг друга - секретность и еще раз секретность. Ни маме, ни папе, ни другу за кружечкой пива не должно быть известно, о том что происходит внутри дома.

- Я услышал вас, господин Фальконе.

- Вот и прекрасно, вот и замечательно, - на лице юриста вновь расцвела дежурная улыбка. – Скажите, вы раньше бывали в Монарто?

Столица западного побережья Альдан, район Монарто – настоящая Мекка для творческих людей со всех окраин шестимирья. Кого здесь только не было: художников и поэтов, музыкантов и актеров, писателей и режиссеров. Людей гениальных, талантливых и не очень, тех, кто не мыслил своей жизни без искусства и тех, кто на этом зарабатывал – богема, одним словом.

Некоторых из них я знал лично, таких как маэстро Дэрнулуа - человека, несомненно, одаренного. Чего только стоил один мой портрет, выполненный в реалистичном стиле, с марионеткой на заднем фоне. И очень жаль, что в остальные работах художника превалировала абстракция: квадратики, овалы, изогнутые линии. Поди рассмотри за нагромождение геометрических фигур женщину, любующуюся солнцем на балконе, еще и полуобнаженную вдобавок, как утверждали искушенные знатоки.

Художников я знал, а вот с певицами до сей поры сталкиваться не приходилось, тем более с такими известными и популярными, как Юкивай, если верить словам юриста. Мне что кивай, что не кивай, откровенно говоря, по барабану. Три услышанные песни не впечатлили, а клип – да, шикарный подарок для одиноких мужчин, скучающих долгими зимними вечерами. Подобными видео была забита вся местная инфосеть, и я признаться, путался в исполнительницах, не всегда понимая, чем одна певица отличается от другой. Картинка похожая, движения отработанные, порою лиц за макияжем не различишь, а даже если и различишь, то не запомнишь. Слишком уж много их было: тысячи, десятки тысяч, и все лезли, рвались на вершину Олимпа, достигнув который тут же падали вниз, толком не закрепившись. Публика жаждала новых лиц, новых открытий - больше, еще больше. Проглатывала их с жадностью изголодавшегося человека, толком не успев прочувствовать вкуса. Интересно, на долго ли хватит звезды Юкивай?

- Добро пожаловать в дом госпожи Виласко, детектив. Здесь вы будете проводить большую часть времени, - Томазо демонстрировал виды на шикарный двухэтажный особняк. Слишком большой, чтобы охватить его не только движением руки, но и взглядом. Оранжевые стены, ярко красная черепица, и громадный петух, изображенный на фасаде здания.

- Это Мальмо, любимец Юлии, - счел за нужное пояснить юрист. – Умер от старости, когда хозяйке было двенадцать лет.

Птицы - это конечно хорошо, но хотелось бы больше конкретики по месту будущей работы.

- В чем будут состоять мои обязанности?

- В охране госпожи Виласко… О, я всего лишь юрист, мое дело перебирать бумажки, а подробности вам расскажет глава службы безопасности. Вы помните Сида Маейра?

Молчаливого негра, подпирающего лопатками стену? Девять дней, проведенные в Дальстане не помню, а его помню отчетливо, поэтому согласно киваю головой.

- Прекрасно, замечательно, - непонятно чему радуется Фальконе. – Я просто-таки уверен, вы обязательно поладите… О, нет-нет, это парадный вход для гостей, нам не сюда, - пухлая рука юриста легла на плечо, стоило мне направится к белоснежной лестнице с балюстрадами. Служебная дверь располагалась с торца здания, укрытая от солнца сенью деревьев, а от любопытных глаз шпалерами, сплошь покрытыми виноградной лозой.

Растительный мир участка, прилегающего к особняку – отдельная история: слишком много всего было намешано. Вдоль забора росли высокие кипарисы, а ближе к дому, рядом с кирпичного цвета дорожками раскинули свои длинные листья пальмы. Были совсем уж экзотические представители фауны, низкорослые, с перекрученными стволами, названия которых не знал и которые ранее никогда не видел. Кустарники, разбитые клумбы, снова кустарники, подстриженные столь ловко, что оставалось только диву даваться. Не ровненько и по линеечке, как это обыкновенно принято в общественных местах, а настоящими зелеными волнами, то взмывающими ввысь, то опадающими, рассыпающимися на мелкие побеги. Многочисленные вьюны струились по деревянным решеткам, по стенам здания, переплетаясь с лозами винограда, о котором ранее упоминалось и которого было столь много, что впору винодельню открывать. И цветы, кругом сплошные цветы: на клумбах, в горшочках, в качестве изображений на плитке. Оно и понятно: в роли хозяйки владений выступала молодая девушка.

- Прошу, - господин Фальконе любезно открывает дверь, и я вхожу внутрь. Впереди скупо освещенный коридор с многочисленными дверями по обе стороны. Вижу вдалеке гигантскую люстру, свисающую с потолка, широкую лестницу с перилами: кажется, это холл. Но нам туда не надо: Томазо обгоняет меня, сворачивает налево и первым заходит в небольшую комнатку, лишенную дневного света – матерчатые жалюзи опущены. За столом сидит знакомый мне участник собеседования, тот самый Сид Майер, начальник службы безопасности. Столь же молчалив, даже не соизволил поздороваться в ответ, лишь указал на одинокий диванчик, приютившийся у стены. Дверь за спиной захлопнулась – это суетливый господин Фальконе поспешил покинуть негостеприимный кабинет, оставив меня один на один с хмурым негром.

Молчит он, молчу и я, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку дивана. Рабочие минуты идут, денюжки капают, а сидеть без дела мне не привыкать, что здесь, что в салоне патрульной машины.

- Детектив Пол Уитакер, - наконец произносит глава охраны, - я человек прямой и не люблю тратить время на пустые разговоры, поэтому перейдем сразу к сути. Тебя наняли в качестве охранника Юлии Кортес Виласко и она является твоим начальником, согласно подписанным бумагам. Формальным начальником, потому что в первую очередь ты будешь выполнять мои приказы и мои распоряжения. Именно я отвечаю за безопасность госпожи Виласко, и никто другой. Надеюсь, это понятно?

- Так точно, - рапортую коротко, по-военному.

- Далее… Механизмы охраны отлажены и выстроены до мелочей, поэтому твоя главная задача не мешать. О всех планах и телодвижениях сообщать начальнику смены, а в критических ситуациях мне напрямую. Телефон с необходимыми контактами выдаст мой заместитель Маидзуро, найдешь его в соседней комнате, не ошибешься. С ним же решишь вопросы размещения и прочие бытовые мелочи. Другие вопросы будут?

- Зачем я вам нужен?

- А кто сказал, что ты нам нужен?

- Но я же здесь.

- Логично, - игра света и тени, или стальной Майер слегка улыбнулся? – Буду откровенен детектив, тебя навязали. Не тебя конкретно, а дополнительную вакансию в мой отдел. Юлия Кортес Виласко известная личность в Шестимирье, и у нее, как у любой публичной фигуры, имеются недоброжелатели. Письма с угрозами, распылители с краской во время пресс-конференции, отрезанные свиные головы, подброшенные под ворота – это лишь маленький перечень того, с чем приходится сталкиваться. В последнее время количество неприятных инцидентов увеличилось, и боссы лейбла начали волноваться: слишком много денег вложен в бренд Юкивай, терять которые никому не хочется. Поэтому звукозаписывающая компания попыталась навязать свою кандидатуру в штат охраны, чужого человека со своим мнением и своим начальством, но такие здесь не нужны. Боссам мое решение не понравилось, и они зарубили все встречные предложения по вакансии. Пришлось идти на компромисс, искать человека со стороны. Бизнес весьма специфический, в шестимирье не так компаний предоставляющих подобного рода услуги… Точнее, самих компаний много, а вот проверенных временем, отвечающих критериям высокого качества – единицы. И Организация среди них на первом месте.

Не СБ, не Служба Безопасности, а Организация. Майер употребил термин, бывший в ходу среди своих, тех кто работал внутри системы. Может статься, он из числа наших, из кирпичей, уволенных в запас, уж очень похожа манера держаться. Или это или он неплохо знаком с внутренней кухней конторы.

- Но почему вы взяли детектива-первогодку, а не лицензированного охранника? – не выдержав, перебиваю Майера. Последний ни коим образом не выказал своего неудовольствия, только зашевелились пальцы правой руки, нехорошо так, будто стискивали невидимое горло.

- Боссы лейбла пожелали человека, который будет не только охранять, но и расследовать, а мне нужен тот, который не будет мешаться под ногами, изображая суперспециалиста, и который будет слушаться и выполнять приказы. Надеюсь, это понятно?

- Мне придется проводить расследования?

Потому, как сузились глаза Майера, понял: глава службы безопасности недоволен. Да ну и хрен бы с ним, мне со своими делами разобраться надо. В голове сплошная путаница, клубок из переплетенных веревочек… Это что ж получается, они там промеж собой собачатся, а я в роли прокладки? Завтра со мною захотят встретиться эти самые боссы лейбла и скажут совсем другое, дескать ничего не знаем, Пол Уитакер работает на нас. И что тогда делать?

«Воронов, ну что ты как маленький. Кто за девушку платит, тот ее и танцует», - тоном Валицкой пропел внутренний голос. – «Контракт подписан с Юкивай, деньги поступают с ее счетов, а звукозаписывающая фирма здесь не причем».

- Повторяю, твоя задача выполнять приказы и не отсвечивать. Ни о каком расследовании речи не идет, - Сид Майер выглядел вполне спокойным и голос звучал ровно, только в воздухе отчего то ощущалось сгущающееся напряжение.

- Понял, - говорю спешно, торопясь развеять намечающиеся тучи.

- Тебя и рекомендовали, как человека понятливого, который умеет подчиняться. Еще будут вопросы? Нет? Тогда свободен, детектив.

Следующим на очереди оказался господин Маидзуро, заместитель Сида Майера, столь же суровый и неразговорчивый, как и его начальник. Первым делом выдал телефон с контактами и ввел в общий курс дел. Ничего особо интересного не рассказал, на то он и общий, чтобы не вдаваться в подробности.

Оружие положено только на выездах, ношение огнестрела, а также любых колюще-режущих предметов в особняке и на прилегающих к нему территориях запрещено. Сам дом поделен на несколько зон: зеленая – доступ охране и обслуживающему персоналу разрешен в любые часы, оранжевая – доступ ограничен временем суток, красная – личная зона клиента, посещение которой допускается только после непосредственного разрешения Юлии или начальника дежурной смены. Во всех других случаях вход строго ограничен. Были еще зоны желтые, коричневые, фиолетовые…

- Касаются садовников, слуг, и прочего персонала, - сухо пояснил Маидзуро. – Выучить в течении недели и строго следить за тем, чтобы не шлялись, где не положено. Теперь, что касается твоей комнаты.

Да, мне выделили комнатку на цокольном этаже, рядом с помещением прачечной. Стиральные машины гудели целый день, но если дверь закрыть и не вслушиваться, приложив ухо к стене, то и не слышно. Помещение небольшое, размерами чуть больше кухни в стандартной хрущевке, с кроватью, тумбочкой и телевизионной панелью под потолком. Не так уж и плохо, если рассудить, только окна во внешний мир не хватало – кругом глухие стены.

Разумеется, по окончании смены я мог взять такси и вернуться в мотель, когда пожелаю. Только вот путешествие меж параллелями влетало в копеечку, даже мне, служителю закона, пользующемуся многочисленными льготами и преференциями. Четыре рабочих дня в неделю, восемь поездок за семь дней, тридцать два заказа такси в месяц, из которых заказчиком компенсировалось только восемь – крупная набегала сумма, съедающая большую часть зарплаты.

Прикинув и совершив несложные математические расчеты, решил воспользоваться предложением ночлега. И деньги сэкономлю и свободное время проведу с пользой, погуляю по району Монарта, славящемуся уютными улочками, кофейнями со свежей выпечкой и выставочными залами, коих здесь превеликое множество. Может даже наберусь наглости и загляну в гости к маэстро Дэрнулуа, на бокал другой вина. Вдруг художник снизойдет, раскроет секрет, как в нагромождении кубов и овалов рассмотреть обнаженную женскую фигуру.

Пока сидел в каморке, запоминал планировку особняка, зазвонил внутренний телефон – диспетчерская просила зайти. Двое охранников располагались на том же этаже, в просторной комнате рядом со складом.

Внутри сплошные мониторы, клавиатуры, и блоги, мигающие лампочками, а еще вкусно пахло травами. Как оказалось, один из парней, со звучным для русского слуха именем – Поппи, заваривал чай. Меня напоили, накормили булочками с маком, заодно вручили то, за чем пришел: наушник-вкладыш со встроенным микрофоном и тонкий браслет. Если с первыми все было понятно, то украшение на руку вызвало вопросы.

- Полезная штука, - разъясняет Поппи, – передает показатели тела по системе телеметрии. Тебя грохнули втихую, а мы спустя пару секунд узнаем.

- И часто у вас здесь грохают? - интересуюсь осторожно.

- За последний месяц семь человек положили, - охотно отвечает Поппи, и не выдержав, начинает заливисто хохотать. Напарник вторит ему, едва не прыснув чаем на клавиатуру. Наверное, в тот момент я выглядел глупо, потому как шутник произнес: - расслабься, парень. Мы не в двадцать седьмом, где без пули в башке шагу не ступишь. Добро пожаловать в район Монарто, обитель богемы и богатых бездельников. Тут скорее пробкой из-под шампанского глаз выбьют или с балкона на голову пьяный упадет.

- Не бзди, парень, Поппи дело говорит. Здесь хорошая работа и платят достойно, - подтвердил второй. – Если объект на выезды сопровождать не будешь, то жизнь вообще лафой покажется. Никаких тебе отмороженных фанатов, назойливых репортеров, главное – это соблюдай правила, и лишний раз Майеру на глаза не попадайся.

Нормальные оказались ребята, общительные. Узнав, что я буду здесь жить, дали пару дельных советов по бытовухе, а на прощанье так и вовсе печенек отсыпали, вкусных, с шоколадной крошкой.

В комнате не успел толком разложиться, как запищали вкладыши. Быстренько экипировал наушник, включил и услышал бесцветный голос заместителя Маидзуро:

- Почему так долго, Уитакер?

Пока раздумывал над ответом, дабы не подставить хлебосольных товарищей из диспетчерской, заодно и самому не угодить под раздачу, голос продолжил:

- Западное крыло первого этажа, коридор хозяйственной зоны. Поступаешь в распоряжение Дугласа.

- Хозяйственная зона? – глупо переспросил я, но связь прервалась легким шелестом, и никаких тебе «приемов» или «отбоев». Новая работа со своими правилами и порядками. Иди теперь ищи этот коридор и этого Дугласа, в огромном особняке, напичканном красными зонами, в шахматном порядке. Ни туда зайдешь, дверью ошибешься, получишь выволочку по полной программе. Об этом ребята в диспетчерской заранее предупредили. Вспомнили недотепу-охранника, который в прошлом месяце случайно заглянул в репетиционный зал, в самый разгар рабочего процесса. Чем-то там скрипнул: подошвами ботинок или половицами, хотя какие в бездну половицы, сплошная плитка в этом особняке. Однако факт остается фактом – подготовку к номеру сорвал, молодую хозяйку из себя вывел. Паренька не просто уволили, выгнали взашей, с соответствующей записью в личном деле. Еще и премии лишили на сто процентов.

- Хрен с ними с деньгами, - подвел итог происшествию Поппи, - их всегда можно заработать, а вот паршивая рекомендация - клеймо в профессии. У вас как с этим дела обстоят?

Я не имел ни малейшего понятия, насколько серьезным будет взыскание, если вдруг напортачу на новом месте работы. Тут не только себя представляю, целую Организацию, поэтому и спрос может быть втройне. Странно, что Митчелл не высказалась по этому поводу: никаких наставлений или руководства к действию.

Коридор в западном крыле отыскался легко (спасибо заранее выданной карте), как и некий Дуглас, оказавшийся худым мужчиной неприметной наружности.

- Приказано ввести в курс дела, познакомить с обстановкой, - сообщил он после краткой процедуры знакомства, – готов?

- Готов.

- Тогда пойдем.

И начался двухчасовой обход владений госпожи Виласко, по лестницам, узким проходам, темным закоулкам, которых и на плане обозначено не было. Особняк снаружи выглядел большим, а внутри и вовсе оказался огромным. Бесконечно мелькали ступеньки, двери, внутренне убранство сменялось со скоростью калейдоскопа: то яркое, по молодежному кичливое, то строгое и со вкусом, выдержанное в лучших традициях рабочего офиса. И каждое новое помещение непременно сопровождалось комментариями спутника.

- Здесь лучше лишний раз не появляться, - произнес Дуглас, когда остановились перед широкой дверью, выкрашенной в розовые тона. Где-то там, глубоко в недрах помещения, звучала мелодия фортепиано, до того красивая и гармоничная, что захотелось вытащить гребаную затычку в виде наушника, дабы насладиться звуками в полной мере. Играли для себя, а не для зрителей: пальцы невидимого музыканта непринужденно скользили по клавишам, местами следуя основной теме, местами импровизируя. От того и мелодия получалась необычайно легкой и воздушной: то проносилась мимо летним ветерком, то кружилась на одном месте, закручивалась воронкой, причудливо меняя формы.

- Слышал про парня, которого в прошлом месяце уволили? – вопрос Дугласа вернул с небес на землю. – Это репетиционный зал, который нашему брату рекомендовано обходить стороной. После того случая хозяйка в ярость впала, желала полный запрет на посещение западного крыла ввести, но Майер вместе с тетушкой отстояли.

- А тетушка здесь живет?

- Упаси Вселенная, - если бы Дуглас знал как перекреститься, непременно бы это сделал. - Они и без того постоянно собачатся, а если будут жить под одной крышей… Даже думать об этом не хочется.

Последним пунктом в экскурсии значился задний двор с бассейном, окруженным садом и лежаками. Само плавательное сооружение удивляло масштабами – Юкивай на объемах не экономила. Голубая вода заманчиво искрила под лучами полуденного солнца и пахла фруктами, вместо привычной хлорки. В такую бы разбежаться и прыгнуть бомбочкой, поджав под себя ноги. Под визг девчонок, чтобы брызгами обдало всех вокруг, а после, откинувшись на спину, любоваться синим небом.

- … обычно спускаются после фуршета, поэтому следует обратить особое внимание, - доносится до ушей обрывок фразы, произнесенной Дугласом. Бездна, прослушал кучу полезной информации. И ведь не выставишь себя дураком, не попросишь: «повторите-ка все сначала, любезный, я тут немного забылся и замечтался». Это все мелодия виновата, вроде легкая и не серьезная, но въедливая, зараза, до сих пор играет в голове.

- Уитакер, тебе про вечер говорили?

- Нет.

- У хозяйки будут гости, должно быть усиление, - Дуглас тяжело вздохнул.

- Меня это тоже коснется?

- Это коснется всех.

Дуглас оказался прав, через час прилетело распоряжение о дополнительных мерах безопасности. Пришлось отложить ранее запланированную прогулку по вечернему району Монарата. В другой раз полюбуюсь архитектурой местных улочек, отведаю свежих булочек под ароматы кофе.

После экскурсии по дому вернулся во временное пристанище – каморку на цокольном этаже, где принялся за повторное изучение контракта. Если верить пунктам договора, сверхурочные оплачивались, и оплачивались неплохо, в двойном размере. Что ж, хоть какие-то плюсы от ночного дежурства. Да и попробовал бы я отказаться – Майера мнение подчиненных интересовало в последнюю очередь: начальник не спрашивал, начальник приказал.

И снова меня поставили в пару с Дугласом, патрулировать восточную часть особняка, с прилегающей территорией парка.

- Держись меня, и все будет нормально, - сообщил он мне. Сам при этом выглядел далеким от нормы, уставшим и подавленным. Спустя полчаса, когда появились первые гости, доверчиво пояснил: – ох уж мне эти детишки, одна морока с ними. Как чего перепьют или нанюхаются, вечно на приключения тянет: то в бассейн сиганут со второго этажа, то на скейтах по лестнице катаются.

Скейты в иномирье нечета нашим родным, на колесиках: парили над землей не хуже автомобилей. Вейзер притащил один такой в академию, но я тогда отказался кататься. Еще были свежи воспоминания о том, как в десятом классе напрочь отбил копчик, упав с его более древнего собрата. Три месяца болел, зараза, напоминая о неуместном кураже перед дворовыми девчонками.

- Что за история со скейтом? – проявил я любопытство.

- Сынок местной шишки решил съехать по перилам: не удержался, упал с высоты и вырубился. Думали шею сломал, оказалось руку, в комплекте с ребром. И хвала Вселенной, что выжил, а то пришлось бы всей сменой объяснительные писать.

- За гостями мы тоже обязаны присматривать?

- Не то чтобы обязаны, - замялся Дуглас, – но если ты заместитель мэра, то можешь позволить себе обвинить в случившимся кого угодно, даже уборщицу, протиравшую утром перила.

Это да, это я успел заметить. В этом вопросе развитые миры мало отличались от отсталых.

- И часто здесь проходят вечеринки?

- От нагрузки зависит: если нет концертных туров, или к выпуску не готовится очередной сингл, считай каждую неделю. Хозяйка молодая, гормоны в крови бурлят, требуют выхода энергии. Сам понимать должен.

Интересно, на что он намекает, на мой возраст? По паспорту выходит, что не многим ее старше: на целый год, а по ощущениям… трудно сказать. Смотрел на веселящуюся толпу подростков, что проходила мимо с шуточками и прибаутками, и понимал: куда комфортнее чувствую себя рядом с Дугласом, человеком не старым, но уже и не молодым. С тем же Поппи, который мне в отцы годился и который заваривал отличные травяные чаи.

«Смотри-ка, выискался старый дед, умудренный опытом, - голосом Валицкой пропел внутренний голос. – «Давно ли над Кристинкой потешался, над Витькиной подругой, которая провела пару недель на летней турбазе, и вернулась внезапно повзрослевшей. Все рассказывала тебе о смысле жизни, о смерти. Конечно, нам теперь не по статусу куражится с молодежью, мы люди солидные, академию закончившие и пиджак одевшие. Давно ли под похоронный марш в ресторане вытанцовывал? Да если все твои выкрутасы молодецкие припомнить, катание на скейте по перилам сказочкой покажутся».

Зараза… и не заткнешь, потому как голос внутренний, хоть и говорит тоном госпожи Валицкой.

Молодежь в холле толпилась недолго: к пестрой публике спустилась хозяйка особняка. В белом топике и коротких шортиках, демонстрирующих стройные ножки. Не такая уж она и худая, как могло показаться во время нашей первой встречи: обычная девчонка средней комплекции и внешности самой обыкновенной. Хотя эти розовые разводы с блестками по лицу… наверное никогда не привыкну к моде иномирья. Размалеваны были все, шумели, дрыгались, прыгали, то ли от переполнявших молодые тела гормонов, как высказался Дуглас, то ли под воздействием местных «спидов». В воздухе витала атмосфера цирка, а перед нами на арене толпа веселых клоунов, особенно вон тот парень, выкрасивший нос в алые полоски.

Не переставая гомонить, волна гостей хлынула по лестнице наверх и скрылась в многочисленных переходах второго этажа. Тишина длилась недолго, вскоре на полную врубили колонки и понеслась такая серенада, что не сразу расслышал голос в наушниках:

- Пост, доложите обстановку.

- Все спокойно, - отвечаю. Хотя какой там спокойно, грохот стоит неимоверный

- Продолжайте наблюдение, - произносит вкладыш голосом Маидзуро и умолкает.

Пришла очередь докладывать Дугласу:

- Да… понял, под контролем… интервал двадцать минут. – И уже обращаясь ко мне: - пошли Уитакер, пора проверить оранжевую зону возле бассейна.

Дежурство протекало без эксцессов и я, было, разволновавшийся (как-никак первый день на новой работе) пришел в себя и успокоился. И тут свое взяла физиология: устали с непривычки ноги, а приученный к определенному распорядку организм начал требовать полагающегося сна. Плюсом сверху наложился временной дисбаланс, пусть и не такой великий, как с родным миром, но тоже дающий себя знать: тело становилось ватным, мысли путались.

Ко второму часу ночи я передвигался чисто механически, просто следуя за Дугласом: холл, коридоры, бассейн, сад с беседками и в обратном порядке. Взгляд равнодушно скользил по подсветке, по ночным силуэтам кустов. Покажись сейчас противник и не уверен, что смог бы адекватно среагировать на него. Благо, рядом находился Дуглас, бдительности не терявший и даже пару раз заглянувший в те самые кусты, больше для порядка, чем по необходимости. Проверял по пути пустующие комнаты, а когда попалась на глаза перепившая девчонка с фиолетовыми волосами, предложил сопроводить в ближайшую дамскую комнату. Но мадам до туалета не дотерпела, выплеснув содержимое желудка прямо на паркет.

- Придержи ее, - Дуглас перепоручил мне захмелевшую гостью, а сам вышел на связь с диспетчерской.

Бедная девушка едва держалась на ногах, изо рта тянулись ниточки слюны, в нос ударил резко кисловатый запах. Я ловчее перехватил ее под руку и подопечная, вдруг осознав, что не одна, уставилась на меня осоловелым взглядом. Уж не знаю, кого она во мне увидела, но на лице, покрытым потеками краски отразилась дикая улыбка. Стало не по себе, неприятный холодок заскользил по внутренностям. Сразу вспомнилась безумная спутница Джокера из серии комиксов про супергероя, как бишь ее звали… Тетка была напрочь отмороженной, и крошила людей направо и налево, не хуже босса-злодея. А ну как этой нечто подобное взбредет в голову, пропитанную алкоголем и порошком. Вон какие когти на руках отрастила, полоснет по лицу, не успеешь отреагировать.

- Люсиль, милая, вот ты где, а мы тебя обыскались, - послышался задорный девичий голосок сверху. Поднимаю голову и вижу двух барышень, спускающихся по ступенькам. Одну знаю и эта Юлия, стянувшая волосы в коротких хвостик и накинувшая поверх топика серый пуловер, оно и понятно: ночью на улице заметно похолодало. Ее спутницу тоже успел запомнить – это рыжая бестия была самой шумной и непоседливой среди женской половины гостей. Не столь рыжая, как Рой Лановски, но конопушек на лице хватало. Она тогда все подпрыгивала, хлопала ладошкой по макушке нескладного дылду, требуя от бедолаги «тризэ». Что такое «тризэ» и почему оно столь срочно понадобилось, история умолчала.

- Смотри-ка, Юлия, мы за нее волнуемся, а наша скромняжка кавалером обзавелась, - рыженькая неожиданно ловко перепрыгнула через ступеньки, кошкой приземлилась на паркет и засмеялась.

- Нанни, не смешно, когда-нибудь точно шею себе свернешь, - хозяйка прибывала не в лучшем расположении духа, то и дело хмурила брови, поджимала губки. Пробежав по присутствующим взглядом, остановилась на Дугласе. – Эй ты, слышишь, никакого такси, она вернется с нами.

- Но…, - попытался возразить Дуглас.

- Я сказала, она пойдет с нами! Чего непонятного? – Юлия долгим раздраженным взглядом сверлила моего напарника, а после острый ноготок указал на меня. – Ты… поможешь ей подняться наверх.

- Не положено, - отвечаю я. Мне действительно не полагалось заходить на второй этаж, сегодня для охраны это сплошная красная зона.

Наблюдаю, как лицо Юлии Кортес Виласко кривится от злости.

- Да вы что, все сговорились, вывести меня из себя. Ты… ты кто такой, чтобы указывать мне, хозяйке, что положено, а что нет. Я здесь главная, я решаю кому и куда ходить, а ты обслуга, у которой функция одна – выполнять приказы. Нет, надо срочно поговорить с Майером, совсем рехнулись со своей безопасностью.

- Молоденький, я его здесь раньше не видела, - рыжая подошла ко мне вплотную, внимательно изучая и разглядывая. Ощущаю себя музейным экспонатом под взглядами посетителей или того хуже - шлюхой, которую хозяйка отчитала за нерадивость.

- Нанни!

- Ну что Нанни, чего так взъелась на окружающих. Этот твой Франсуа совсем с ума свел, на окружающих дикой кошкой бросаешься. Чем тебе этот мальчик не угодил?

- Нанни, сколько раз сказано: не вмешивайся в мои разговоры с прислугой.

- А то что, выгонишь из дома? - рыжая встала в позу покаяния, покорно сложив руки на груди. Несмотря на серьезность тона, становилось понятно - Нанни просто дурачится.

Юлии в ответ было трудно оставаться грозной, хотя она честно попыталась. Ткнув пальцем в рыжую подругу, раздраженно выпалила:

- Ты меня достала!

И развернувшись, стала быстро подниматься по ступенькам. На втором этаже она остановилась, но лишь для того, чтобы бросить:

- Эй ты, кому сказано, тащи Люсиль наверх.

Кажется, обращались ко мне. Я беспомощно посмотрел на Дугласа и тот едва заметно кивнул, дескать тащи парень, судьба у тебя такая. Сам же отошел в сторону и, щелкнув пальцем по наушникам, принялся докладывать обстановку.

Вздыхаю, и поудобнее перехватываю тело – впереди спиралью закручивалась лестница.

- А ты давно здесь работаешь? – рыжая козочка прыгала рядом, пока я поднимался по ступенькам и поднимал Люсиль. Тяжелая оказала, зараза, хотя вида субтильного. Практически полностью повисла на моем плече, лишь изредка перебирая ногами. Ей бы сейчас в кровать и проспаться до утра, а они ее на вечеринку тащат. Что за народ…

- Эй, ты меня игнорируешь, - кулачок неприятно тыкает под ребра. Мало того, что на плечах ношу волоку, еще и коза эта под ногами прыгает, достает дурацкими вопросами. – Ответь, давно здесь?

- Первый день.

- О, так я угадала, ты новенький, - непонятно чему обрадовалась девушка. – Меня Нанни зовут, а тебя как?

Ступеньки закончились, под ногами лежал ровный паркет, но легче от этого не становилось. И без того гудевшие ноги, едва передвигались, в голове шумело, будь неладен временной дисбаланс.

«Соберись, Петр!» - приказал себе, - «тут недолго осталось». Дотащу перепившую малолетку до эпицентра вечеринки, а там пускай сами разбираются – лично я назад, прислонюсь к стеночке, а то и вовсе на одно из кресел сяду. В ночные смены подобная вольность допускалась, если верить Дугласу, особенно когда начальство отсутствовало, а Майер сегодня именно, что отсутствовал.

- Эй, - снова кулачок тычет под ребра, - ты меня вообще слушаешь?

Как же ты, блять, достала!

Кажется, рыжая Нанни что-то такое в моих глазах прочитала, потому как обиженно задрав носик, убежала вперед. Ничего, Петруха, еще чуть-чуть, еще немного осталось. Музыка впереди играет все громче, впереди виднеется арка зала, из которой наружу, в сумрак коридора, то и дело вырываются лучи неонового света.

И что за гадская работа досталась: ходишь постоянно туда-сюда, малолеток перепивших на себе таскаешь. Одна боярыню из себя корчит, вокруг все крепостные, только что плетью сечь не велит, другая кулаком в бок тычет, словно я не охранник на службе, а одноклассник ее, с коим можно позаигрывать и глазки построить, походя, от нехрена делать. Может усы отрастить, чтобы старше казаться и внушительнее? Так ведь не растут, один пушок детский.

Перехватив за талию начавшее было сползать пьяное тело, сворачиваю в зал, где разворачивалось основное действо, вернее подходило к концу. В центре танцпола всего один парень, стоящий в раскоряку. Его главная цель не танцевать, а удержаться на своих двух, и с этой задачей он худо-бедно справлялся. Щурюсь, пытаясь разглядеть остальных: целующаяся парочка на диване, трое у барной стойки, то ли пьют, то ли разговаривают. Хотя какой в бездну разговор, в этаком-то шуме, когда в собственных мыслях начинаешь путаться.

Делаю шаг вперед и спотыкаюсь о невидимое препятствие, едва не рухнув вместе с ношей на паркет. Пьяное тело подмышкой, подвергшееся встряске, оживает, начинает неразборчиво бормотать. Впрочем, девушку хватает ненадолго: через пару секунд она снова умолкает, повиснув на плече. Смотрю под ноги, с трудом различаю лежащего человека: бедолага не дополз до выхода, вырубившись прямо на пороге.

А где остальные гости, их здесь человек двадцать должно быть, если не больше. Пока растерянно кручу шеей, ответ сам находит меня – в темном углублении открывается дверь. Появившаяся в проеме Нанни машет рукой, приглашая войти внутрь.

«Иди, иди», - злорадствует внутренний голос, - «а ну как изнасилуют».

Вот же ж гнида!

«Воронов, ты ходячий магнит для неприятностей», - внутренний голос все никак не угомонится, - «вспомни, чем для тебя закончилась последняя вечеринка в иномирье».

Кавалеры с дамами, порхающие по танцполу подобно мотылькам, совиная маска и девичий смех. Перед глазами мелькает обнаженное тело Алины Ольховской, столь явственно и близко, что кажется, протяни руку и коснешься пальцами бархатной кожи. Красивое лицо с идеальными точеными чертами - вот оно, совсем рядом, мягкие губы начинают шептать, обжигая дыханием.

Стоп, так нельзя! Понимаю, что начинаю вырубаться на ходу, погружаясь в промежуточное состояние между сном и явью. Злюсь на окружающий мир, на начальство, подсунувшее дурацкую подработку хрен пойми кем, но больше всего на себя самого, с завидной регулярностью влипающего в истории. Перехватываю тело двумя руками, трудяги мышцы давно ноют под тяжестью ноши. Не расслабляться, ни в коем случае нельзя расслабляться, остался сущий пустяк: закидываю Люсиль внутрь и ухожу – точка.

Упорно иду вперед, шаг за шагом приближаясь к цели - рыженькая Нанни заботливо придерживает дверь. Переступаю порог и оказываюсь в комнате без мебели, то есть совсем, абсолютно – пол представляет собою сплошную постель, усыпанную подушками и полуобнаженными телами, разбросанными в хаотичном порядке. Кто курит кальян, кто обжимается – переплетены конечности нескольких человек. До оргии не дошло, но запах секса буквально витает в воздухе, проникая в ноздри. Парочка парней курит в углу кальян, явно наплевав на пожарную безопасность. Тут даже стены войлоком обиты, а ну как полыхнет. Спешно отвожу взгляд от любителей подымить, потому как один другому в трусы руку засунул и активно шебуршит.

- Бросай, - слышу голос рыженькой за спиной, словно держу не человеческое тело, а мешок с картошкой. Наклоняюсь, аккуратно опуская девушку на мягкий пол, и та моментально сворачивается клубком, поджав коленки к подбородку.

- Смотрите, какой заботливый, - раздается женский голос и отовсюду несутся смешки, как по команде.

Всё, больше здесь делать нечего. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но рыженькая замерла в проходе, опершись спиной о косяк. Одну из ног выставила в качестве шлагбаума, перекрыв единственный путь к отступлению.

- Куда-то торопишься? - интересуется она, недвусмысленно скользя пальцами по выпуклой груди. Декольте у маечки глубокое, стоит слегка потянуть вниз и глазам откроются заманчивые перспективы. Напролом действуешь, милая, совсем топорно, потому как даже будучи обыкновенным парнем, а не охранником при исполнении, сто раз бы подумал, прежде чем с тобой связаться. Осталось только табличку на шею повесить с надписью «развожу лохов», для совсем уж тупых и непонятливых. Скучно стало компании, решили покуражиться за счет новичка молоденького? Только вот не выйдет. Тебе бы, милая, искусству обольщения у Алины Ольховской подучиться, та в умении запудрить мозги была великой мастерицей, до сих пор когда вспоминаю, колено ныть начинает.

Пытаюсь включить голову, но у той сегодня проблемы, работает с перебоями. Вместо решения выдает музыкальную мелодию, которую наигрывали днем в репетиционном зале. А может, не мудрствуя лукаво, оттолкнуть рыжую козочку с порога и пойти напролом?

«Запомни, парень, ни при каких условиях не касаться хозяйки или ее гостей. И упаси тебя Вселенная ненароком толкнуть или задеть их – вылетишь за милую душу», - именно так звучало одно из первых наставлений Дугласа. То бишь пройти напролом не получится, а та словно мысли читает, издевается: строит глазки, проводит острым кончиком язычка по губкам, как в дешевом эротическом фильме.

- Мне нужно вернуться на пост, - строго отвечаю, поймав на себе взгляд наглой рыжей. Понимаю, что казенными фразами Нанни не прошибить, таких легко не угомонишь, они что котята, заигравшиеся с клубком. И все бы ничего, только вот в качестве игрушки выбрали меня, и именно меня планируют размотать по ниточкам.

- Мне нужно вернуться на пост, - повторяю упорно.

- Слышь, ты че, тупой, - за спиной раздается громкий голос. Разворачиваюсь в пол-оборота и вижу того самого дылду, которого рыжая Нанни доставала в холле, то и дело хлопая по макушке. Парень явно раздражен, и даже не думает этого скрывать: то ли дурь не в ту половинку мозга ударила, то ли обижен невниманием девушки, которая переключилась на другого.

«Я тебе не соперник, дебил», - хочется сказать, но не могу, а вот дылда за словами в карман не лезет.

- Кому сказано, сядь и не отсвечивай. Юли, ты где такого тупаря надыбала, он младше нас, а морду такую важную сделал. Слышь, охрана, лицо попроще и в угол, знай свое место.

И здесь меня начинает жестко клинить. Картинка плывет, звуки то собираются вместе в единый комок, то расползаются гнилой тряпкой, замедляясь и растягиваясь. Уже не понимаю, что есть реальность, а что бред уставшего мозга. А может все вокруг обыкновенная галлюцинация: Петра Воронова плющит на посту, а рядом бегает встревоженный Диксон, вызывая скорую помощь по рации? Чуйкой понимаю – не так это, я именно здесь и именно сейчас, а все что происходит, банальная усталость, помноженная на временной дисбаланс.

«Соберись, следи за дыханием, медленно считай до десяти», - неизвестно кем сказанная фраза всплывает из глубин подсознания.

- Юли, как зовут этого сопляка?

- Без понятия, думаешь я их всех запоминаю.

- Такой смешной, такой забавный.

- Готов спорить, он студент из Самарэлло, а здесь подрабатывает на полставки.

Голоса плывут и множатся, расползаясь до бесконечности. Чувствую кожей чужое дыхание – это рыженькая Нанни, воспользовалась тем, что я повернулся к ней спиной, прижалась мягкой грудью, излучая приятное тепло.

Фигура стоящего напротив дылды дрожит, расплывается в сигаретном дыме. Он явно от меня что-то хочет, тычет рукой, доказывает, но в ушах шумит: от музыки, что орет за дверью, от всей этой многоголосицы то ли пьяной, то ли обкуренной молодежи, разглядывающей меня с ленивым интересом, словно пресытившаяся публика диковинную панду в зоопарке.

«Это не зоопарк, Петр, это Вальгалла», - нашептывает внутренний голос, - «приют уставшего воина. Здесь тебе пиршественные залы, любые девицы на выбор, вино течет рекой и туманы каннабиса, клубящиеся в воздухе».

«Какая в бездну Вальгалла?» - удивляюсь я собственному бреду.

«Самая что ни на есть настоящая, Петр. Куда спешить, куда торопиться, когда ты уже умер. Ложись на подушки и расслабься, мой воин, мой герой», - продолжает шептать голос, обжигая дыханием шею, ухо. Знаю, что за спиной стоит рыженькая Нанни, но отчего-то созвучна она с госпожой Валицкой, эти бархатные волнительные обертоны, пробирающие до мурашек.

Дылда тычет в меня рукой, что-то приказывает. Не понимаю его, хочу сказать об этом, донести до парня столь простую мысль и вдруг… замечаю в руке пистолет - черное дуло, смотрящее прямо промеж моих глаз. Сознание окатило холодной водой: улетучились шепотки, призраками витающие в мыслях, отчетливо зазвучали басы играющей на заднем фоне музыки. Картинке добавили четкости, но ползущие в сумраке клубы дыма все портили. Одно мог сказать со стопроцентной уверенностью – у парня в руке оружие.

Вижу себя, растерянного, стоящего в центре комнаты, что представляла собой сплошную спальню, усеянную телами и подушками. Льнущую сзади рыжую Нанни и укуренного дылду, готового выстрелить в любую секунду. Посторонний наблюдатель включился в критическую секунду, давая возможность оценить обстановку. Кто бы мог подумать, сработала методика, которая вела себя на редкость капризно, и на которую никогда особо не рассчитывал, в отличии от марионетки. Где же ты, Тварь?

Твари не было… Может и не было ее никогда в «здесь и сейчас», это позже сознание дорисует картинку, сделает постобработку и добавит спецэффекты. Проснусь следующим днем и вспомню то, чего не было никогда: замершее время, марионетку, предупредившую об опасности. Если проснусь, конечно… Судя по тому, как развивались последние события, до утра мог недотянуть.

Делаю шаг вперед, вырываясь из теплого плена рыженькой Нанни – рука дылды с пистолетом заметно «гуляет». Ну да если выстрелит – попадет, с такого расстояния обычно редко промахиваются. Или в меня или в рыжую дуреху, что продолжала маячить за спиной.

Очередной шаг и дальше не думая, позволяю сделать телу то, чему обучено. Отвожу руку с пистолетом в сторону и вниз, одновременно выдергивая противника на себя. Движение корпусом чуть в сторону – дылда послушно пролетает мимо. Запястье не отпускаю, крепко держу хватку, краем сознания отмечая, что нет уже пистолета в его пальцах, а еще вижу в клубах тумана Нанни, застывшую восковой фигурой музея мадам Тюссо

Секунды, доли секунды – завожу руку за спину, роняя противника вниз. Мордой в мягкие подушки, заботливо разбросанные повсюду.

«Докручивай, Воронов, кому сказано, блять!» - надрывается Камерон, или скорее орут мои воспоминания. – «Жестче работай, жестче… не в балетной школе».

И я докручиваю, буквально ощущая, как натягиваются до предела связки в чужой руке. Упираюсь коленом в позвоночник, фиксируя противника. Тот и не дергается особо, полностью поглощенный болью. Слегка выгнулся, бессознательно, на одних рефлексах пытаясь избавиться от болезненного приема, но лишь слегка: большего ему не позволил.

Щелкаю пальцами свободной руки по вкладышу наушника:

- Диспетчерская, мягкая зона в гостевом зале на втором этаже, срочно подкрепление. Попытка вооруженного нападения, противник нейтрализован.

- Принял, - голосом Поппи сообщает динамик, - сорок секунд.

И ничего лишнего: кто, кого, как и зачем. Помнится, Соми любил на тренировках ввернуть что-нибудь жизнеутверждающее, вроде: «вы там держитесь, ребята» или «все будет хорошо». За что неоднократно получал на орехи от Камерона.

- Бабушке своей так звонить будешь. Устроили здесь телефон доверия, - орал он не переставая до тех пор, пока не выдыхался или не натыкался взглядом на Альсон. Малышка, тогда еще малышка, действовала на сурового дядьку странно успокаивающим образом. Он даже старался при ней лишнего матного слова не произносить. Стеснялся что ли…

Здесь и сейчас Камерона не было, но была Юлия Кортес Виласко. Явно рассерженная девушка соизволила встать напротив, и орала не хуже тренера по физподготовке.

- Ты что себе позволяешь… немедленно освободи моего гостя… будешь уволен, - долетали до меня отдельные фразы, перемежаемые матом. Вот ведь с виду культурная, мировая звезда, а где слов таких понахваталась.

- Ему больно, бедненькому, отпусти, - это уже рыжая хлопотала: присела рядом на коленку и смотрит щенячьим взгляд, способным разжалобить кого угодно. – Он дурачился, пистолет ненастоящий, игрушечный. Вот смотри…

Она пытается найти оружие, опускает взгляд, но тут в комнату врываются два охранника во главе с Дугласом. Парни отнеслись к сигналу серьезно: меньше чем за минуту получили огнестрел в дежурке и домчались до места происшествия. Быстро оценили обстановку, приняли клиента и выволокли того в коридор. Дылда лишь скулил побитым псом, даже не думая сопротивляться. Зато не на шутку разошлась Юлия Кортес, воюя за себя и за того парня. Угрожала карами, попыталась толкнуть одного из охранников, но куда девчонке против взрослых мужиков. Выбежала за ними следом, но тут же вернулась и набросилась на Дугласа.

- Немедленно отпустите его, слышите? Или с завтрашнего дня окажетесь на улице. Вы все на улице! Я кому говорю, я здесь главная!

- У меня инструкции, молодая леди, - флегматично отвечает Дуглас. Он уже нашел оружие и теперь внимательно его изучал.

- Какие в жопу инструкции? Вы на меня работаете, я… я вас наняла, - пальчик тычет в грудь охраннику.

- Меня нанял глава службы безопасности - Сид Майер. Если вам что-то не нравится, госпожа Виласко, звоните ему.

- И наберу, обязательно наберу, будьте уверены.

Смотрю на Юлию и невольно восхищаюсь накалом страстей. До чего прекрасна девушка в гневе: челка растрепана, глаза пылают огнем, на щеках выступил румянец. Только где ж ты была, заботливая хозяйка, когда твоему телохранителю угрожали оружием? Смешно тогда было, забавно?

- Он его избил, руку сломал, - неслось обвинительное со всех сторон. Особенно усердствовала парочка парней, минутами ранее елозившая друг у друга в штанах. Вот ведь пид…сы.

Рыженькая Нанни стоит молча, склонив голову на бок. Ощущаю на себе ее взгляд и даже не пойму, чего в нем больше: сочувствия или любопытства. Только вот жалеть меня не надо, ничего плохого не случилось. В жизни бывали ситуации и похуже, да чего там греха таить, откровенно хреновые, а это лишь мелкое недоразумение, которое само собой рассосется.

- Пошли, - Дуглас кивает на дверь и первым направляется в сторону выхода. Иду следом, но дорогу успевает преградить злая хозяйка.

- Ты… немедленно выметайся отсюда, сейчас же, - на сей раз пальчик с острым коготком тычет в мою грудь. – Что бы ноги твоей не было в моем доме через десять минут. Лично приду и проверю.

Не рассосется…

- Как скажете, - киваю, соглашаясь. Вынужден обойти девушку, которая не думает облегчать мне задачу, застыв на пороге разгневанной фурией. С трудом протискиваюсь в проход и выхожу в зал, где меня ожидает Дуглас. Не произносит ни слова, только грустно улыбается, хлопает по спине. Да и чего здесь лишний раз разглагольствовать, и так все понятно. Уже на лестнице сообщает новость:

- Пистолет игрушечный, но выполнен грамотно, с виду не отличишь от настоящего: один в один армейский «МКР-12».

Муляж, подделка… Так вот почему не появилась марионетка. Всё-то ты знаешь, гребаная Тварь.

Как собирал вещи, как добирался до мотеля, помню плохо. Хорошо, что с такси, курсирующим меж мирами, проблем не возникло. Помимо крупной суммы денег требовалось иметь специальное разрешение, которой оформить еще те проблемы. Хвала вселенной, оно у меня имелось, потому как членам Организации у нас везде дорога, сплошные льготы и преференции.

Поднявшись в свою комнату, не стал заморачиваться с такими вещами, как душ. Скинув одежду, забрался под одеяло и отрубился. Спал без задних ног и снов, провалившись в непроглядную тьму, а когда проснулся, услышал настойчивый стук.

- Иду, - кричу Гербу, кто ж еще кроме него так ломиться будет. Тереблю короткий ежик волос на затылке, спускаю ноги на холодный пол: ежусь, невольно поджимая пальцы. Нет, нужно срочно купить тапочки, иначе точно заработаю нехорошую болезнь. Это местные в грязных ботинках легко по полу расхаживают, и на кровать заваливаются, а я не могу, не так воспитан. Меня мамка от подобных вольностей еще в детстве отучила, полотенцем по шее.

Протяжно зеваю, босиком двигаюсь к двери.

- Петр, открывай, я это, - раздается густой бас с той стороны.

- Я… я, - ворчу в ответ, передразнивая, - да уж понятно, что не Нагуров.

Открываю дверь и вижу Саню Нагурова. Ни одного, в комплекте с Авосяном, который по причинам первого снега на улице надел меховую шапку: лысина у великана подмерзает.

- Стучим, стучим, а ты не открываешь, - пояснил Герб свои действия.

- Да чего там мелочиться, сразу бы дверь вынес, - попрекнул я и махнув рукой, отошел в сторону. – Заходите быстрее, холод напустите.

Парни без лишних вопросов последовали приглашению: Герб пригнувшись, и едва не потеряв шапку после встречи с притолокой, Саня культурно, обстучав подошвы от снега.

- Разувайтесь, - предупреждаю парней, но они и без того помнили правила: скидывали обувь, снимали верхнюю одежду. Пальто Нагурова спереди было слегка припорошено снегом, но когда повернулся спиной - мамочки дорогая!

- Саня, кто ж тебя так валял?

- Леженец, - Александр произнес одно слово, и все сразу становится ясно.

В бытность учебы в академии только два человека искренне и всей душою радовались приходу зимы: Альсон и наш спортсмен. Почему радовалась Лиана, было понятно: детская непосредственность, восторг, испытываемый от любого события, выходящего за рамки обыденности. Но вот чему радовался Леженец, оставалось загадкой: то ли снега раньше не видел, то ли какая психологическая травма.

Бедные девчонки неделю визжали, пока Дмитрий не наиграется в снежки. Да чего там девчонки, парням тоже доставалось. Выпрыгивал из засады, валил в сугробы и убегал довольный - дикий человек, одним словом. Один раз забрался на крышу, дождался пока мы с Томом выйдем на крыльцо и высыпал на головы огромную порцию снега, заранее подготовленную на краю.

У них потом с МакСтоуном дело чуть до драки не дошло. Парней, как это водится, разняли, а Воронову влетело, за то что ничего не сделал, стоял и наблюдал, как один за другим по крыше гоняется. А оно мне что, больше всех надо? На Леженца обижаться, как на ребенка неразумного, который в шалости границ не знает.

- Кофе? – предложил парням. Хотя какое в бездну кофе, у меня и чайника-то нет, за горячими напитками вниз спускаюсь, к Лукерье Ильиничне.

Нагурова мои слова озадачили, он как человек дотошный в мелочах, принялся обдумывать предложение, сопоставлять с реальностью, а вот великан с решимостью целеустремленного человека прошагал в центр комнаты и замер.

- Травку курил?

Вот ведь зараза… Это я не про Герба, про ситуацию в целом. Служебный костюм валялся скомканным на стуле и, разумеется, пах: обкурили меня в мягкой комнате знатно.

- Рабочий момент.

- С каких пор «накурка» стала рабочим моментом? – не понял великан.

- Герб, вот давай не будем. Тем более, что я больше там не работаю.

- И за меньшее увольняют.

- Герб, я алкоголь не пил, наркотики не употреблял - точка. Больше разговаривать на эту тему не собираюсь.

- Морду кому набил? Всё, молчу-молчу, - великан примирительно разводит руками. – Просто, когда утром Лукерья Ильинична про тебя сказала, дескать вернулся еще до восхода, сразу неладное почуял. К выходным тебя ждали, а тут сплошное недоразумение.

Умеет Авосян жопные ситуации облечь в мягкие формы - сплошное недоразумение… лучше не придумаешь. Сама потеря навязанной извне подработки меня не тяготила: в деньгах не нуждался, а учитывая норов и манеры «хозяйки», был даже рад, что все так быстро закончилось. Но вот форма подачи: если бы сам ушел, было проще, а так вышвырнули, словно пса шелудивого на помойку. Осадок внутри плескался такой, что по самое горлышко будет.

А ведь еще надо будет встречаться с противоположной стороной, расторгать контракт и возвращать служебную форму. Остается надеяться, обойдется одним Томазо Фальконе, потому как со звездной Юлией Кортес видеться совсем не хотелось.

- Извини, Саня, билетов на концерт не будет, - обратился я к Нагурову, на что тот равнодушно пожал плечами.

- В бездну билеты, - ответил за всех Авосян, – и ты прав, не будем о работе. Живой, здоровый и это главное. Мы ведь чего к тебе пришли, Леженец к нам переезжает.

- Не переезжает, а снимает вторую комнату, - уточнил любящий во всем порядок и точность Нагуров. – Основная квартира у Дмитрия остается в городе.

- А здесь он будет бывать набегами, - добавляет в свою очередь Авосян. - Соседи у него сплошь люди серьезные и семейные – скучно. То ли дело у нас: пиво выпить, в картишки партийку-другую сгонять.

- Александра в сугробах повалять, - вспомнил я белую от снега спину Нагурова. – Парни, такими темпами к нам скоро оставшаяся группа переберется, все пятнадцать человек.

Герб засмеялся, а Саня возразил:

- Так четырнадцать же.

- Что четырнадцать?

- Нас в группе было четырнадцать человек.

Усиленно скриплю мозгами, пытаясь понять в чем здесь подвох. Был бы кто другой на его месте, решил бы что шутка, но Нагуров математику чтил и вольностей с цифрами не позволял: ни себе, ни кому-либо другому.

- А-а, понял, ты не считаешь Соню Арчер, которую перевели вместо этой, как ее бишь Марианаллии… Маринуэллии.

- Нет, - упорствует Нагуров, - нас всегда было четырнадцать. Из-за устройства генераторной и сноса части служебных помещений, пришлось сократить жилую площадь казармы. Третья группа единственная с сокращенным численным составом.

Что за глупые шутки. Я же прекрасно помню цифру пятнадцать, и на перекличках, и в разговорах с одногруппниками, и на занятиях. Бред, нас всегда было пятнадцать! Каждого могу по фамилии перечислить, кто где сидел, в какой комнате жил.

Смотрю в глаза Нагурова, пытаясь уловить хотя бы намек на иронию, но нет – Саня вполне серьезен, вопросительно уставился на меня:

- Петр, ты же шутишь?

Да какие тут шутки, бездна…