Глава 55 Выздоровление

В шестистах милях к югу от границы они нашли укромную бухту, обозначенную на карте как бухта Магдалены. Там они бросили якорь в защищенном месте в скалах.

Май сменился июнем, за июнем наступил июль.

Они обрели мир без забот. Райан дважды в день тренировался почти по два часа, сосредоточив усилия не только на больной ноге, но и на всем теле, разминая давно заспавшиеся мускулы. Люсинда готовила, купалась и загорала голышом на носовой палубе. А ночью они занимались любовью под звездами.

Проходили недели, и их единственной связью с миром оставались только передатчик, да случайно заплывшие в бухту мексиканские рыбаки, отправившиеся на поиски новых поселений лобстеров. Дважды в неделю они звонили Казу и Коулу, но тем так и не удалось найти Дэвида Робба. Каз сказал, что исчерпал кредит любезности в Министерстве юстиции и больше не может получить туда пропуск. Они оба казались усталыми и разочарованными.

Как-то вечером в конце июня погода позволила Райану и Люсинде поймать передачу станции Сан-Диего, и они узнали, что Хейз Ричардс отправился в Европу и там обсуждает мировые проблемы с главами государств. Он вернулся в США в третью неделю июля, чтобы принять участие в Национальном съезде демократов. Этого Райан с Люсиндой не увидели, потому что телевизор не принимал нужный канал. Каз обо всем рассказал им по телефону.

— Этот долбаный мужик… Вы его слышали. Он заставит Америку работать, черт меня подери. Он заставит ее поработать на этих масляноголовых из мафии. Ю-би-си назвала его кандидатом девяностых, Рузвельтом новой эры. Я впал в такую депрессию, что чуть не застрелился.

После съезда Хейз выбрал сенатора Бена Сэвиджа в качестве кандидата на пост вице-президента, а затем снова вернулся в Европу. Появились его снимки с арабскими шейхами и президентами балканских стран. Каз рассказывал об этом изгнанникам. Казалось, с каждым звонком он впадает во все большее отчаяние. Для Райана все стало таким недосягаемым, чем-то таким, что он оставил далеко позади.

За два месяца он достаточно натренировал ногу, чтобы сделать несколько коротких, неуверенных шагов без костылей. Нога казалась ему неустойчивой и чужой.

Однажды днем они с Люсиндой отправились в резиновой лодке на берег. Было тепло, и они редко надевали какую-нибудь одежду. Они были одни в своей отрезанной от мира бухте. Здесь беглецы обрели свой Эдем. Все темное в их жизни, все тени прошлого смыл океан, а потом сожгло слепящее солнце. Они взяли пляжные полотенца, еду и отправились, решив устроить барбекю на берегу.

Райан преисполнился решимости пройти всю полоску пляжа. Люсинда с улыбкой смотрела на него, когда в двадцати футах от берега он вывалился из лодки и поплыл к берегу. Райан плыл очень грациозно, взмахи его рук становились все сильнее. Два месяца назад она сняла швы с ноги. Райан очень сильно загорел, если не считать воспаленной красной линии, идущей по диагонали через бедро, оставленной хирургией Доктора Джаза.

Люсинда смотрела, как Райан выбрался из воды, загорелый и мускулистый, его белокурые волосы совсем побелели от солнца и отросли. Она подгребла к берегу, и Райан помог ей вытащить лодку на песок. Потом Люсинда схватила полотенце и побежала к концу пляжа.

— Куда это ты?

— Получишь меня, если поймаешь, — поддразнила Райана Люсинда.

Он бросился догонять ее, опираясь на больную ногу, но песок затруднял движение. Люсинда бежала спиной вперед и смеялась. Наконец, она бросила Райану полотенце, он поймал его и прыгнул вперед, но тяжело упал на песок. Люсинда подумала, что он ушибся, и побежала к нему, обнаженная, коричневая от загара. Райан схватил ее за ногу, уронил рядом с собой, и они обнялись.

— Господи, как же я люблю тебя, — прошептала ему на ухо Люсинда.

— Я только не знаю, почему, — честно ответил он.

Она поцеловала его в губы, а потом Райан принялся целовать ее тело. Ее соски напряглись от опаляющей страсти. Они оба достигли оргазма, как только он вошел в нее. Им хотелось взять как можно больше друг от друга. Соединение умов и тел, казалось, не могло удовлетворить жажду любви. Люсинда отдала себя Райану и была готова пожертвовать за него жизнью. Он поклялся, что больше с ней никогда не случится ничего плохого, и что он умрет, если потеряет ее. Их удивляла сила собственных чувств.

— Я хочу, чтобы это никогда не кончилось, — сказала Люсинда.

— Память никогда не исчезнет.

В этот вечер они достали из холодильника два последних стейка и приготовили барбекю на берегу. Так как рядом не было города, чтобы закупить провизию, с этого момента им придется жить запасами консервов, лобстерами и рыбой, которую они смогут поймать руками.

После ужина Райан и Люсинда лежали на песке, держась за руки, и думали о том дне, когда они впервые встретились. Тогда Райана пригласили в дом Ало на День благодарения.

— Ты вошел, и я в тебя влюбилась. Как это может быть? — вспоминала Люсинда. — Мне было всего семь лет. Как будто Господь сказал мне, что это тот самый человек.

Райан говорил о Мэтте.

— Хуже всего думать о том, как много мне хотелось сделать вместе с ним. — Он взглянул на звезды и подумал, слышит ли его сынишка. — И этого никогда уже не будет. И с этим я не могу справиться, потому что мои мечты живут в моем воображении и меняются вместе со мной.

Райан говорил, что благодарен Люсинде. Ведь именно она избавила его от ночных кошмаров… За то, что она объяснила ему смерть Терренса… За то, что унесла тьму из его жизни.

— Если мы это переживем, ты выйдешь за меня замуж? — наконец спросил Райан.

Люсинда приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Лунный свет высветил голубизну его глаз.

— Тебе лучше поверить в это, приятель.

Райан снял с мизинца кольцо Мэтта, которое тот получил в начальной школе… Это была самая ценная для Райана вещь, а стоила она всего двадцать долларов. Яркий пример того, насколько мало для него значили богатство и власть. Он надел кольцо на палец Люсинде, и они долго смотрели друг на друга, без слов празднуя свою помолвку.


Однажды вечером в конце августа Коулу позвонили, и этот звонок изменил все. Он только переступил порог своего номера в меблированных комнатах в Джорджтауне, как зазвонил телефон. В трубке раздался высокий мужской голос. Звонили из Медицинской группы Феникса.

Именно Казу принадлежала идея проверить все дома для престарелых в теплых штатах, например, на Гавайях, во Флориде, Аризоне и Нью-Мексико. Старики, по мнению Каза, обычно стремятся переехать поближе к теплу, потому что кожа у них становится тоньше, а кровь бежит по жилам не так быстро. Это-то Коул знал, но предложение и гроша ломаного не стоило, если у вас в кармане всего несколько сотен баксов, а вам предстоит обзвонить все подобные учреждения в пятидесяти штатах. Они искали человека, выпавшего из административной системы, который, вполне возможно, уже умер. Им было необходимо каким-то образом сузить зону поисков.

— Это мистер Харрис из «Медикэа»? — поинтересовался голос с далеким акцентом.

— Да, это я.

— Я получил ваше письмо о Дэвиде Роббе.

Каз изготовил фальшивку с логотипом «Медикэа», используя в качестве прототипа собственный полис медицинского страхования. Они попытались выставить Карсона Харриса еще на двести долларов, чтобы отпечатать бланки и конверты.

— Послушай, Коул, хватит. Я не могу постоянно одалживать тебе деньги, — заявил ему рассерженный брат.

Тогда Коул и Каз заложили свои кольца и часы.

Каз составил коротенькое письмо, сообщающее, что «Медикэа» пересмотрела счет мистера Робба и просит соответствующее учреждение связаться с ними по указанному номеру телефона. Они сделали пятьсот копий такого письма и разослали фальшивки, надеясь, что никто не обратит внимание на то, что вместо правительственной бесплатной марки на конверте красуется обычная. Они послали письма в медицинские учреждения в теплых штатах и до этого звонка из Феникса не получили ни единого ответа.

— Это ваш домашний телефон? — продолжал допрашивать голос.

— Это частная линия, — солгал Коул, пытаясь угадать намерения звонившего.

— Ваше письмо меня несколько смутило. Вы ведете проверку мистера Дэвида Робба?

— Простите, а с кем я говорю?

— Это Дэйл Деннисон из «Пенсионной программы юго-запада». Мы связаны с компанией «Медикэа» и снимаем средства с полиса мистера Робба.

Коул держал ручку в руке и судорожно рылся в ящике, пытаясь найти листок бумаги.

— Просто для того чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же мистере Дэвиде Роббе, не могли бы вы сообщить мне его нынешний адрес?

— По нашим данным он сейчас в доме престарелых под названием «Дикая дубрава» в Фениксе.

— Вы можете сообщить мне его возраст, основание для назначения пенсии и номер страховки? — спросил Коул, справедливо полагая, что речь может идти о другом Дэвиде Роббе.

— А ради чего все это?

— Мы проводим демографическую перегруппировку с тем, чтобы перераспределение средств от страхования не коснулось мужчин в возрасте старше шестидесяти лет в связи с сокращением средств в «Медикэа», — ответил Коул, надеясь, что такая отработанная напичканная терминами белиберда достаточно затуманит мозги мистеру Деннисону, и он перестанет задавать Коулу вопросы, на которые у того не окажется ответа.

— Ах, вот оно что, понимаю, — смущенно пробормотал голос на другом конце провода.

— Вы хотели продиктовать мне его возраст, основание для назначения пенсии и номер социальной страховки.

— Да-да, верно. Что ж, он федеральный служащий, имевший медицинскому страховку… Ему восемьдесят шесть лет и номер его полиса 568-52-2713.

Каз вернулся домой в восемь. Он пытался разыскать Дэвида Робба через Министерство обороны, но его вышвырнули прочь. Переступая порог, Каз пребывал в ужаснейшем настроении, но когда услышал об успехе Коула, его настроение резко изменилось.

* * *

Дом престарелых оказался низким, одноэтажным строением на шоссе 357, пересекавшем Феникс.

Каз и Коул заплатили таксисту, привезшему их из аэропорта и вошли внутрь. Увиденное заставило их погрузиться в депрессию.

«Дикая дубрава» оказалась питомником для «овощей», где старики принимали «торазин» под присмотром персонала, напоминающего тюремщиков. Каз представился плотной медсестре — индеанке из племени навахо по имени Арлин Клауд, откровенно подозрительно осматривавшей посетителей.

— Я Джозеф Робб, это мой брат Дон. Мы двоюродные братья Дэвида из Алтуны, — заявил Каз, но женщина на это не попалась.

— С кем это вы, ребята, вздумали шутки шутить? Я получила личное дело Дэвида Робба. У него нет никаких родственников. Он пережил всю семью.

— За исключением дяди, — поправил ее Каз.

— Что еще за дядя?

— Дяди Сэма. — Каз достал свое старое удостоверение федерального агента и показал женщине. — Так что, сестра Клауд, если вы будете себя вести в том же духе, то в своем почтовом ящике наверняка найдете повестку в суд.


Трубки выходили из всех мыслимых отверстий в теле Дэвида Робба. А одно-два даже пришлось проделать специально. Например, отверстие в центре шеи, чтобы соединенная с таймером система могла каждые четыре минуты накачивать в его легкие кислород. У старика были пролежни, и весил он не больше сотни фунтов. Робб занимал отдельную палату с окном. Самым лучшим в Дэвиде Роббе были его глаза глубокого коричневого цвета, и в них еще сохранился прежний ум. Каз подошел к старику, подвинул себе стул и сел.

— Мистер Робб? — позвал он.

Тот посмотрел на него и кивнул.

— Я Соломон Казоровски. А это Коул Харрис. — Он показал лежащему свое фэбээровское удостоверение. — Мы должны поговорить с вами о Гавриэле Бахе. Вы можете говорить?

Мужчина кивнул, затем медленно разлепил губы.

— Да. — Казалось, он выудил слово из невероятно пыльных глубин.

— В 1971 году вы говорили с ним о Мейере Лански. Вы давали ему некоторый материал. Это так, сэр?

И снова Дэвид Робб прошелестел свой ответ, для подтверждения еще раз качнув головой.

— Что вы давали ему, сэр?

Дэвид Робб долго смотрел на них, текли минуты томительного ожидания. Его сморщенные веки моргнули, прикрывая маяки отчаяния. Он облизал губы, но влаги на них не появилось.

— Сэр… Что было в том чемодане?

— Пленки, — раздался голос, словно песок прошуршал по бумаге. — Разговоры с гангстерами.

— Незаконное прослушивание?

Дэвид Робб кивнул в ответ.

— Сэр, а вы помните, что было на тех пленках? Был ли записан голос Джозефа Ало?

Старик посмотрел на них и промолчал. Потом закрыл глаза почти на минуту. Открыв их снова, он взглянул на Коула.

— Это было так давно… — Включился аппарат искусственного дыхания. С шипящим чавкающим звуком гармошка складывалась и распрямлялась в стеклянном цилиндре, подавая свежий воздух во впалую грудь.

— А где пленки теперь?

— Гавриэль забрал пленки, но так и не вернул их. — Робб закрыл глаза, дыхание его стало тяжелым. Каз и Коул переглянулись поверх кровати, когда старик начал храпеть. Словно желая подчеркнуть, что интервью закончено, аппарат искусственного дыхания вдруг неожиданно отключился.

— Я в это не верю, — заявил Каз. — Два месяца поисков, и вот результат: «Так и не вернул». Гавриэль Бах мертв.

— Гавриэль Бах был своего рода одиноким волком в израильской прокуратуре. Я помню это еще со времен моей работы на процессе. Тот чемоданчик он держал прямо перед собой на столе в день, когда огласили решение суда. Он не оставил его среди других улик. Не могу представить, что Бах отдал записи израильтянам. И потом, раз дело Мейера было закончено, для чего нужны были в Израиле все эти пленки? Это касалось преступности в США.

— Что ты хочешь сказать?

— С этими пленками могло произойти одно из двух. Либо Бах сохранил их, либо выбросил. Ты полицейский. Ты бы выбросил улики, даже если бы думал, что они больше никогда тебе не понадобятся?

— Разумеется, нет.

— Возможно, он поступил так же. Вполне вероятно, что этот чемоданчик валяется сейчас где-нибудь на чердаке.

— В Израиле? — Глаза Каза сузились, как щели в игровом автомате в Атлантик-Сити. — У нас на исходе последние десять долларов. Как, черт побери, мы доберемся до Израиля?

— Ты занимайся тактикой, а я займусь средствами, — заявил Коул.

— Да неужели?

— Разве Райан Боулт не с нами? Может быть, нам следует взять его с собой и позволить ему оплатить наше паломничество.

— Он, во-первых, калека, во-вторых, любитель.

— У тебя есть идея получше?

Они покинули дом престарелых «Дикая дубрава» и стояли на ярком и жарком солнце, пока Каз пытался дозвониться до Райана по сотовому телефону Пенни Ало.

Ему удалось связаться с Райаном только в девять часов вечера.

Загрузка...