Приграничная история

Глава 14

В подкрадывающейся темноте, медленно опускающейся на провинциальный Корлин с его грязными мостовыми и веселыми тавернами, Нортон вел меня к зданию городской стражи. На улице мы не встретили ни одного человека, будто бы весь город разом обезлюдел, скрывшись за призрачной завесой. Не лаяли собаки, из трактиров не неслась обычная брань подвыпивших спорщиков и пронзительный смех девиц с облегченной моралью, — все молчало в непонятном ожидании.

— Почему так тихо? — спросила я, поежившись.

— Сейчас узнаешь, — Рэмиан был краток и сосредоточен. Мне совсем не понравился жалостливый взгляд, который он на меня бросил. Жалость — удел сломленных судьбой, их ослепляющее разум и лишающее воли вино. Неужели он видит меня такой?

Прибавив шаг, мы подошли к пункту назначения. Здание стражи полностью было освещено, словно дом богатого аристократа перед балом. Вокруг здания стоял плотный вооруженный караул. Поравнявшись с охраняющими вход стражниками, я поняла, что их лица мне совершенно не знакомы: таких попросту в нашем гарнизоне не было.

— Доложите, — коротко обратился Нортон к бойцам.

— Ваш приказ выполнен, полковник. Все указанные вами лица арестованы, их магические способности заблокированы. Капитан Штондт и капитан Морган ожидают ваших дальнейших распоряжений, — вытянулся неизвестный мне мужчина по струнке.

— Продолжайте охранять здание, сержант, — отдал ему команду Нортон и потянул было меня внутрь, но я уперлась.

— Что происходит, Рэмиан? Кого арестовали? Откуда эти стражники? Почему тебя называют полковником? — посыпался на него град вопросов.

— Потому что я и есть полковник, — терпеливо ответил он на самый простой вопрос и, не позволяя мне продолжить в том же духе, взял меня за руку и пропустил в услужливо открытую стражником дверь. — Остальное ты увидишь и услышишь сама.

Заинтригованная и ошарашенная, я покорно последовала за ним в уже знакомый кабинет, по пути пытаясь понять, зачем же Нортон скрывал свое звание. Рядом со мной шагал совершенно другой мужчина: собранный, со скупыми четкими движениями, сосредоточенный и решительный. Глядя на него сейчас, невозможно было представить, что этот же человек приносил мне апельсины и помогал готовить ужин.

В кабинете капитана ожидаемо нашлись Морган и Штондт. Оба они при нашем появлении встали со своих мест. Капитан Морган самым официальным голосом, который я когда-либо у него слышала, доложил моему спутнику:

— Полковник Нортон, операция завершена. Потерь нет.

— Хорошо, капитан. Где сейчас наши друзья?

— В камерах внизу.

— Их охраняют?

— Да. Им дали блокирующий магию раствор и надели кандалы из меди.

— Они признались?

— Пока нет, — вмешался Штондт, — но доказательств хватает.

Я молчала и все никак не могла понять, о чем говорят мужчины. Видимо, мое замешательство столь красноречиво было написано у меня на лице, что Штондт обратил на это внимание:

— Госпожа Вэльс не в курсе, Рэм?

— Нет. Лия, присаживайся, — подвел меня Нортон к стулу и сам уселся на соседний. — Разговор будет трудным и долгим. Обещай, что сначала выслушаешь, а потом будешь задавать вопросы.

— Хорошо, — обескураженно согласилась я. Капитаны вернулись на свои места. Я приготовилась слушать, но мужчины молчали.

— Рэмиан? — легонько коснулась я рукава сидящего рядом мужчины. Он встрепенулся и, пристально посмотрев на Штондта, будто отдал ему легким кивком головы приказ, потому что после этого Штондт, наконец, заговорил.

— Как вам наверняка известно, госпожа Вэльс, Первый Ковен, построивший купол вокруг Сумеречных земель, состоял из светлых магов, — так гласит легенда. Неизвестно, ошибка ли это или неточность в переводе нашего древнего языка, но абсолютно всем ясно, что светлые маги этого сделать бы не могли, по крайней мере, если мы с нашими предками имеем в виду одно и то же. Сила света — в созидании, сила тьмы — в разрушении. Вероятнее всего, та легендарная девятка была со смешанным даром или же вовсе — вся темная.

Это было очень интересно и любопытно, потому как я никогда не задумывалась над этими вопросами. Легенду о появлении Сумеречных земель и купола вокруг них я знала с раннего детства, она была частью нашей повседневности и, как все будничное, приелась и потеряла таинство. Однако понять, зачем мне эта лекция сейчас, можно было с трудом, и я воздерживалась от вопросов только потому, что пообещала это Нортону. Судя по его мягкой улыбке, на мгновение появившейся на его устах, он это предвидел.

— То, что было запечатано кем-то, может быть легко открыто другим, — продолжал Штондт, — это прекрасно понимал Ковен, поэтому он не распался, а стал постоянно действующим. Сменялись династии, но он оставался неизменным. Маги стали заниматься другими вопросами: следили за преступлениями, совершенными с помощью магии, занимались теоретическими исследованиями, следили за странными выбросами магии. Однажды одним из ковенских магов было сделано предсказание: "В день кровавой луны наследница древности может обагрить своей кровью грань, и зло тогда вырвется наружу". Ковен переполошился, пытаясь разгадать это пророчество, но все было тщетно: сам предсказатель не понимал ни слова.

Век за веком Ковен бился над этой загадкой, потихоньку продвигаясь вперед. Удалось вычислить, когда в нашей империи наступит редкое астрономическое явление — окружение луны чередой звезд, отбрасывающих на нее тень таким образом, что она кажется совершенно красной. Со временем поняли, о какой наследнице идет речь: о женщине, в чьих жилах поровну будут течь дар тьмы и дар света, ибо именно такой же была кровь создателя нежити.

Я в ужасе смотрела на Штондта, будто бы рассказывающего байку у костра, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Нортон, почувствовав мое волнение, сжал мою руку, делясь своей силой и спокойствием.

— Оставался вопрос: что же заточено за куполом? Нежить? Но она и так прорывается в наш мир, это было, бесспорно, злом, но уже привычным и предсказуемым. Построенные крепости Приграничья отлично справлялись со своей задачей, да и промежутки между истончением купола были довольно большими. Разумеется, нежити за годы безумства древнего мага было создано много, ведь Сумеречные земли по размеру сравнимы с соседней Индирой, второй после Ондоры империей на континенте, но это было не то. Год кровавой луны приближался, как вы понимаете, речь идет о 1710 годе нашего летоисчисления, а ответа все не было.

В дело вмешался сам случай: один из членов нынешнего Ковена в университете подружился с талантливым черным магом, который всерьез увлекся легендами о Сумеречных землях. Это был ваш брат, Александр де Вэльс. Он изучил столичные архивы, много ездил по провинциальным архивам, побывал даже за границей, — его друг, разумеется, помогал ему с доступом. Его изыскания привели к результату: в одной из старинных хроник он наткнулся на сделанное вскользь упоминание, что безумный темный маг, увидев во сне собственную смерть, произнес отсроченное заклинание, которое должно было после его смерти всю его магию вместе с частью его души заточить в его перстне — единственном предмете, который подходил для создания артефакта. Нежить, как это говорится в известной всем легенде, не убивала своего создателя. Это сделали девять смелых магов, замкнув первый в истории магии круг силы. В пылу схватки они совершенно не обратили внимания, что выброса посмертной энергии не последовало. Мага похоронили на его же землях, а затем был воздвигнут купол. Так что Александр пришел к выводу, что речь в пророчестве могла идти именно об этом кольце.

— Лия, тебе плохо? — встревоженно спросил у меня Нортон, прерывая рассказ своего, очевидно, друга, раз он так свободно обращался к старшему по званию.

— Все в порядке, — чуть хрипло ответила я. — Продолжайте, пожалуйста.

Штондт смотрел на меня с сочувствием и, получив от полковника утверждающий кивок, вернулся к своему рассказу.

— Однако ваш брат был истинным исследователем. Ему было мало одной версии, и он продолжил поиски. Он нашел удивительнейшую вещь где-то в Индире и, воспользовавшись помощью своего друга, выкупил из частной коллекции дневник одного из первых магов Ковена, который приложил руку и к смерти безумца, и к созданию купола. Дневник сам по себе уникален, но в нем содержалось подробное описание замка нашего сумасшедшего мага. Оказалось, что в его рабочем кабинете девять магов наткнулись на экспериментальные записи по созданию нежити и образцы его лучших наработок. Сил у них, как с сожалением отмечает автор дневника, уже не оставалось, поэтому пробить наложенную мертвым к тому времени хозяином замка защиту они не смогли, но у них получилось запечатать его жилище. Автор пространно рассуждает о том, что если кому-то когда-то удастся пробить купол, то защиту замка снять будет еще легче, а там рукой подать до готового рецепта создания вечных слуг. Ваш брат тут же сообщил своему другу об этом своему другу, который, с разрешения Ковена посвятил его в тайны пророчества. Вместе они решили, что оба варианта крайне печальны.

Близилось время Кровавой луны, женщин с одинаково развитым темным и светлым даром хватает, но ведь Сумеречные земли громадны. Где мог произойти разрыв купола? Решено было усилить гарнизоны Приграничья и отправить капитанов, давших Ковену клятву в кровной преданности, которую невозможно обойти. Капитаны, будучи глазами и ушами Ковена, докладывали о малейших своих подозрениях сразу в столицу. Именно так здесь появился капитан Морган. Думаю, о своем участии в этом деле он расскажет сам, — закончил свой рассказ Штондт и выразительно посмотрел на капитана.

Последний отнекиваться не стал и легко подхватил нить повествования, которое напоминало мне страшную, хорошо отрепетированную постановку в театре. Видимо, почти все события в этом кабинете для меня будут навсегда связано со странным театром, где актеры действуют на потеху невидимой публике, играя самих себя.

— Я сменил старого капитана. Странности начались сразу же, как вы помните, госпожа Вэльс, с нападения разбойников. После пропажи первого же черного мага из стражи я доложил в столицу. После того, как патруль лишился трех стражников, мне пообещали прислать помощь и приказали заняться поисками женщины со смешанным даром. Вы нашлись сами. Вы очень мне понравились сначала, — при этих словах он извиняюще посмотрел на нас с Нортоном, который тут же нахмурился и принялся сверлить капитана своим взглядом, отчего бедный Морган сбился с мысли, — но…ээ. потом вы стали мне противны, и я с трудом мог находиться с вами в одном помещении, это я вам уже говорил. Затем приехали господа, чьи жизни вы спасли той роковой ночью, и я передал бразды правления старшему по званию.

Капитан с облегчением закончил свою короткую речь. Еще бы: под таким горящим чистой, ничем не прикрытой злостью взглядом мне бы тоже стало не по себе.

— Благодарю, господа, дальше я расскажу сам, — повернулся ко мне Нортон. — Я действительно полковник, руковожу отделом по борьбе с магическими преступлениями. Мы очень тесно сотрудничаем с Ковеном, и совершенное семь лет назад в Гридине убийство твоего кузена не осталось без нашего внимания. Энергии, полученной после смерти Вэльса, могло хватить на штурм замка, а убийцы так и не были найдены. Поэтому, когда в Корлине начали пропадать маги, мы тут же отправились сюда. В районе вашего леса еще витала остаточная энергия смерти, но обнаружить точное место мы не смогли. Одно было бесспорным: убитые были черными магами. Нежить, напавшая на нас, стала для нас полным сюрпризом. Побоявшись возможного начала прорыва купола, мы отправились в патруль.

Преследовали мы и другую цель: собрать вдали от города двух единственных черных магов, оставшихся в Корлине, — Керса и тебя. Исключать вашу причастность было нельзя, к тому же, ты обладаешь двумя видами магии, с нежитью справилась легко, капитан явно тебя подозревал, — начал оправдываться Нортон, — мы хотели вас проверить. Следующим неприятным сюрпризом стало поведение Эндсона, которое никак не укладывалось в наши договоренности, и Эл, пытаясь понять, что же произошло, применил заклинание исповеди. Мы слишком поздно поняли, что он находился под чьим-то внушением, и случилось непоправимое. Он погиб, а мы так и не узнали, кто же тот менталист.

Пока ты боролась за свою жизнь, мы с Элом проверили всех на предмет внушения и обнаружили его у капитана, которого заставили тебя ненавидеть. В это же время пришли известия из Гридина, и решено было отправить туда путающегося под ногами Керса. Странным образом внушение осталось без подпитки и рассеялось само по себе, без нашего вмешательства.

Мы подняли личные дела всех подозреваемых. Оказалось, семь лет назад в Гридине на момент смерти твоего кузена находилось трое известных нам магов: ты сама, Керс и Морина. В личном деле Керса мы нашли упоминание о наличии слабых способностей к ментальному внушению. Морина, по нашему общему мнению, могла легко наградить трупы разбойников знаками перечеркнутой вечности, а Керс — внушить разбойникам и капитану нужные ему вещи.

Когда выяснились интересные подробности насчет твоего запаха и вересковой пустоши, а вдобавок и личных отношений между двумя подозреваемыми, стало ясно: таких совпадений не бывает. Проверка пустоши и визит капитана к Морине подтвердили наши подозрения. Нас сбила с толку клятва, данная Керсом, но слежка доложила: он задергался. Сегодня после обеда, когда он якобы хотел побыть один, в его дом пришла госпожа Хертц. Дом окружили и всех их арестовали.

— Что значит — всех? — побелевшими губами спросила я.

— Всех — это Керса, его сестер и Морину, — твердо ответил Нортон.

Возможное предательство Морины я раньше считала крушением мира? Жестокая ошибка. Мир трещал по швам сейчас, уютный и понятный, привычный и неизменный. Мир, в котором у меня был друг, спасший меня от многих бед, ради которого я не побоялась шагнуть за Грань, с которым каждый последний четверг месяца мы напивались поочередно во всех кабачках и трактирах Корлина.

— Это все ложь! — воскликнула я. — Не верю!

— Вот отчет об обыске в их домах, — как будто предвидя такую мою реакцию, протянул мне Нортон исписанные мелким почерком листы бумаги, которые я с жадностью схватила.

Так, именем закона, постановление такое-то, обыск, произведен офицерами…Я быстро пробежала глазами стандартное начало и принялась читать сухой канцелярский отчет, поставивший жирную точку в этом деле:

"В доме господина Керса и проживающих совместно с ним сестер Аники и Джинни были найдены следующие предметы:

Первое. Артефакты-накопители энергии, по первым признакам предположительно — темномагической, в количестве четырех штук.

Второе. Отвары усыпляющие запрещенного состава.

Третье. Труп убитого волка. Смерть, по предварительным оценкам, наступила около двух — трех недель назад…"

— Это о Сером здесь речь? — настойчиво спросила я Нортона, поднимая глаза от чтения.

— Да, — ответил он, и я с трудом проглотила подкативший к горлу комок. На секунду прикрыв глаза, я собралась с силами и вернулась к злополучному отчету.

"…Четвертое. Записная книжка господина Керса, содержащая расчеты наилучшего места прорыва купола.

Пятое. Переписанные вручную копии старинной хроники "О деяниях магов древности" и "Дневник достопочтенного мага, одного из девяти основателей Ковена, Рауля де Асул".

Шестое. Письмо Александра де Вэльса к его сестре, Амалии де Вэльс…"

Дальше читать я не стала и протянула листки обратно Нортону, встревоженно следящему за каждым моим движением.

— Получается, ты все обо мне знал, Рэмиан? — криво усмехнулась я.

— Да, я знал о тебе все, но не знал тебя, — выдержав мой взгляд, сказал он.

Все кругом — ложь и обман. Я ничего не знаю о людях, которые меня окружают. Слез не было совершенно, только дикая злость и боль. Наверное, кровоточила рана от воткнутого в спину кинжала.

— И какая роль была уготована мне?

— Роль жертвы. Твоя кровь идеально подходит под условия.

Что ж, такого ответа я и ждала. Вот и устроила обещанный Нортону допрос. Жаль только, удовольствия от этого не чувствовалось никакого.

— Когда?

— В конце осени.

— Выходит, мне недолго оставалось, — как-то отстраненно заметила я. — Так ты меня спас, да, Рэмиан?

Подступающая истерика давала о себе знать. Нортон никак не реагировал на мой издевательский вопрос. Лия, ты же леди, мать вашу, возьми себя в руки!

— И что дальше?

— В каком смысле? — растерялся Нортон.

— Что будет с ними? — назвать по имени недавно самых близких было тяжело.

— Будет следствие в столице. Их отвезут туда. Если суд посчитает их виновными — казнь.

— Девочки совсем юные. Неужели и они причастны? — нет, не могу, не могу в это верить.

— Ты знала, что старшенькая необычайно талантлива в теоретической магии? Расчеты делала именно она, — задумчиво протянул Нортон, лишая меня последних жалких надежд.

— Я хочу поговорить с ним, — твердо сказала я.

— Зачем?

— Вот именно: зачем? Я хочу знать.

— Хорошо, только в нашем присутствии, — согласился Рэмиан и сделал знак капитану Моргану, который тут же вышел в коридор.

Я сидела с неестественно прямой спиной и отсчитывала удары собственного сердца, пытаясь сосредоточиться именно на этом, потому что думать было страшно. Как будто это происходит не со мной, а с какой-то другой женщиной, оказавшейся в водовороте чужих страстей и пороков.

— Ты в порядке, Лия? — тревожно спросил Нортон.

— В истерику я впадать не буду, не переживай.

— Лучше бы впала, — серьезно ответил он, — ты слишком спокойна, а это хуже.

— Всему свое время, — мрачно пошутила я.

Медленно, как во сне, открылась дверь, и в кабинет вошел капитан. Следом за ним шагал с кандалами на руках и ногах Керс. В коридоре, как я успела заметить, осталось еще несколько стражников.

Два капитана встали по обе руки от меня, охраняя от возможного нападения заклятого друга. Нортон остался сидеть рядом, но поза его говорила о том, что и он готов к любой случайности. Керсу сесть никто не предложил.

— Зачем? — тихо спросила я, поймав его взгляд.

— Ты спрашиваешь — зачем? — не став отпираться, вызывающе откликнулся он. — Ты не можешь понять, да, Лия? Потому что ты ничего не знаешь о бедности, о презрении, с которым к нам относились другие! Богатенькая аристократка, решившая строить из себя благородную нищенку, ты ничего не знаешь о жизни! Я хотел власти и денег, которые никак не мог получить на этой чертовой службе в этой дыре.

Передо мной стоял незнакомый мужчина, выплевывающий абсурдные обвинения мне в лицо, с надменным видом и полубезумным взглядом, который никогда не был моим другом.

— Как ты узнал? — слишком многое мне было неясно из рассказов трех мужчин, внимательно ловящих теперь каждое слово Керса.

— Морина. Мы с ней давно знакомы, хотели пожениться, вот только ее семья была против, чтобы они выходила за безродного нищего. Я уехал в Корлин в надежде заработать и пропал там на много лет, уже не чаяв увидеть ее своей женой. Однажды мне пришло письмо, в котором Морина просила срочно приехать, я взял отпуск и примчался в Гридин. Она плакала, просила прощения и каялась за то, что в попытке меня забыть, стала любовницей Александра де Вэльса. Этот напыщенный индюк грезил о своей двоюродной сестре, а спал с Мориной. Трахал ее, представляешь, а называл Лией! — закричал Керс, с ненавистью глядя на меня. — Как-то он напился и похвастался Морине, какой он молодец: помог Ковену разгадать древнее пророчество. Моя девочка легко выведала у него все остальное и поняла, что мы можем с ней сами исполнить это пророчество. Твой братец-болван даже сообщил ей, что ты обладаешь двумя видами магии и назвал дату кровавой луны. Морина собрала скопировала все его бумаги, и участь его была решена. Я бы убил его в любом случае за то, что он прикасался к моей женщине. Смерть его была долгой и мучительной, но крайне для нас полезной: я зарядил свой первый артефакт. А потом я познакомился с тобой, накормив тебя своей слезливой историей и привез в Корлин, чтобы ты была под рукой до нужного момента.

Я слушала и ужасалась циничности их плана. "Чтобы ты была под рукой", — неужели можно было претворяться так хорошо? Одинокая слезинка скатилась по моему лицу.

— Морина приехала вслед за мной и заняла освободившееся место главного целителя, окончательно порвав с семьей. Мы продумали все до мелочей. Аника высчитала место прорыва купола и количество необходимой нам энергии, чтобы продержаться в Сумеречных землях. Я нанял разбойников и внушил им украсть трех черных магов из патруля, а потом попасться на каком-нибудь мелком преступлении в Гридине. Менталист я слабый, и эти идиоты спутали одного из магов с прибывшим капитаном Морганом, но дальше все получилось. Я не предусмотрел только появления столичных ищеек, но Эндсону с капитаном мне удалось внушить отвращение к Лии, чтобы все подозревали ее.

— Зачем? — уже в который раз за вечер спросила я.

— Чтобы потом никто не удивлялся твоему внезапному исчезновению, — хладнокровно ответил Керс.

— Но Эндсон чуть тебя не убил! — воскликнула я в недоумении.

— Говорю же: я плохой менталист. Он вырвался из-под контроля после "исповеди" Штондта и напал на меня. В пылу боя никто не заметил, что он пытался убить только меня. Вы все оказали мне неоценимые услуги: вы, господа, убили особиста, а ты, Лия, спасла меня, — Керс издевательски нам поклонился, гремя кандалами.

"Спасла убийцу собственного брата и своего потенциального палача", — добавила я мысленно пунктик в список своих фатальных ошибок.

— Дальше опомнился капитан. Пока я карал разбойников, он справился с внушением и стал опасным. Я понял, что сейчас самое время обвинить во всем тебя, но Нортон все время крутился рядом. Тогда я подкинул тебе мысль о том, что капитан находится под внушением. На совещании Штондт увел всех не туда, и всплыла пустошь. В мои планы не входило обнаружение трупов, но потом я решил, что так даже лучше. Пока вы все пытались очернить Морину, мы готовили неопровержимые доказательства твоей вины. Сегодня из личного дела Морины мы бы узнали, что она действительно приехала в Корлин семь лет назад. Я бы стал настаивать на том, что этого мало для обвинения. Ты бы меня жалела, а после совещания я собирался подновить капитану внушения и заявиться к тебе, расстроенным и несчастным. Пока ты спала, я оставил бы в твоей квартире скопированные у твоего братца бумаги. Морина уже подставила тебя на работе — такой возможности мы упустить не могли. Находящийся под внушением капитан и подготовленные против тебя улики убедили бы всех в том, что ты убила своего брата из-за ненависти, а потом планировала пробить купол.

— Но там же нужна моя кровь! Кто бы поверил, что я готовила собственную смерть?

— Нужна не вся кровь, а лишь жалкие капли. На днях бы ты пропала, ожидая собственной участи в нашем доме, все бы бросились тебя искать, но все попытки бы провались, потому что девочки вместе с Мориной приготовили зелье, которое заблокировало бы не только твою магию, но и твою энергию. Ты оказалась бы как будто несуществующей на свете, а после обряда ты и вправду бы исчезла навсегда- любезно просвещал меня Керс.

Каждое его слово било наотмашь и раскаленным железом горело внутри.

— Как вы обошли родовую клятву? — с искренним любопытством спросил Нортон.

— У меня нет рода, мне некого призывать в свидетели. Вся моя семья — это сестры.

— Но клятва должна действовать на всех одинаково! — возразила я.

— Мои родители от меня отказались, отрезали связь с родом. Еще в детстве, не зная значения этой клятвы, я давал ее направо и налево. А потом впервые обрадовался своему сиротству: это был вечный козырь в рукаве.

Просто и понятно, оставалось только одно:

— Зачем вы убили Серого?

— Он все выл, пока ты витала между мирами, и мешал девочкам спать по ночам, — равнодушно ответил он и замолчал. Все было сказано.

— Уведите, — коротко приказал Нортон, поняв, что рассказ окончен. Белых пятен не осталось. Штондт и Морган вышли вместе с Керсом, оставив нас с Рэмианом наедине.

— Ты отдашь мне письмо брата? — спросила я.

— Оригинал — только после суда, а сейчас могу позволить тебе его прочесть и даже сделать копию.

— Пожалуй, я прочитала бы его сейчас.

Нортон достал из внутреннего кармана камзола маленький конверт из плотной, очевидно, гербовой бумаги. Роди всегда и во всем любил основательность. Письмо несколько отличалось от многочисленных посланий, которыми меня забрасывал помешавшийся от любви ко мне брат, своим тревожным тоном и недосказанностью, сквозящей в каждой строчке.

"Дорогая Амалия! — узнаю с первых строк его упрямую привычку называть меня полным именем. — В свете открывшихся мне не так давно изысканий я полагаю, что для тебя опасно будет находиться без мужской опеки. Я не могу тебе прямо сказать, о чем идет речь, но ты должна поверить мне на слово: все очень серьезно. Забудь про свою нелепую работу и возвращайся домой вместе со мной. На днях я заеду к тебе узнать твой ответ и, смею надеяться, ты как следует подумаешь обо всем. С надеждой на твое благоразумие, любящий тебя Александр де Вэльс".

Я молча отдала письмо Нортону, ничуть не желая обзаводиться его оригиналом. Я как будто поговорила с братом, искренне считавшим себя лучшей кандидатурой на роль моего мужа. Иногда мне кажется, что он любил не меня, а наше блестящее положение богатых столичных аристократов, а я нужна ему была как отвечающая всем его высоким требованием кукла. Куклы не должны беспокоить хозяина, и он пытался перевоспитать меня.

— Лия, ты бледная, как смерть. Может, воды? — обратился ко мне ни на шутку испуганный Нортон.

— Мне бы лучше бокал вина, — попросила я лучшее успокоительное на свете.

— У меня только самогон, — развел он руками.

— Давай самогон, — вяло согласилась я.

— Ты уверена? Он очень крепкий! — предупредил заботливый маг.

Я промолчала. Чем крепче, тем лучше, — это же очевидно. Меня предали и растоптали, моя жизнь — жалкая иллюзия, а окружающие люди — серые тени, которые мне приснились. Я хочу все забыть или забыться самой. Самогон — самое то в таких тяжелых случаях.

Нортон отдал мне свою маленькую походную фляжку. Я открутила крышку и сделала большой глоток, не слушая никаких его предупреждений. Страшный огонь обжег мое горло и раскаленной лавой спустился ниже, притупляя мою боль.

— Спасибо, — вернула я чудесное лекарство полковнику. — Скажи, а тебе интересно было наблюдать за мной, задавать свои вопросы, зная все ответы? Ты с удовольствием пытался мне приручить, завоевывая мое доверие? Кого вы играли, господин Нортон? Какой вы на самом деле?

Нортон дернулся, будто я влепила ему пощечину, хотя я всего лишь задала волнующие меня вопросы.

— Лия, это было необходимо. Мне очень жаль, что Керс оказался таким подлецом, но иначе я поступить не мог: на кону стояло слишком многое. Я никогда не притворялся перед тобой ни в чем и ни словом тебя не обманул. Ты очень мне нравишься, и я хотел бы снова заслужить твое доверие. Прости меня, пожалуйста.

Как искренне звучали его слова и как мне хотелось верить, но я не могла. Каждый раз, когда я доверялась хоть кому-нибудь, все оборачивалось для меня трагедией. Роди, Керс, Аника, Джинни, Морина… Не хочу больше пополнять этот список. Наверное, что-то во мне начало умирать в этот промозглый вечер, поэтому я ответила прямо:

— Мне не за что тебя прощать: ты сделал то, что был должен, полковник. Во мне сейчас говорит обида и злость, но я ничего не могу тебе обещать. Мне нужно время.

— Я понимаю и готов ждать столько, сколько потребуется, — твердо пообещал Нортон.

— Я могу забрать Серого, или он тоже нужен для следствия? — собравшись с духом, попросила я.

— Видишь ли, — замялся полковник, — он выглядит не очень. Девочки знатно над ним поизмывались.

— Я хочу похоронить его в лесу. Пожалуйста!

— Хорошо, — сдался он, — но только при условии, что с тобой буду я.

— Спасибо, — поднялась я с кресла, собираясь уходить.

— Я провожу тебя, — заявил Нортон, совершенно не интересуясь моим мнением.

Я безразлично кивнула головой. Пусть провожает, если ему так хочется, какое мне дело? В полнейшем молчании он довел меня до моего дома. Наблюдая за тем, как я отпираю дверь, он обеспокоенно предложил:

— Может, мне остаться с тобой? Ты не очень хорошо выглядишь, Лия!

— Не нужно, Нортон, — немного резче, чем хотела, пресекла я его попытку присмотреть за мной. — Я не маленький ребенок, ничего с собой не сделаю. Мне просто нужно побыть одной.

— Я могу зайти завтра? — напряженно спросил он.

— Зачем? — равнодушно уточнила я.

— Потому что я хочу быть рядом, потому что мне не все равно, что с тобой происходит, потому что я переживаю за тебя и еще тысяча разных потому что! — тихо ответил полковник, как будто ему это действительно было важно.

Я хотела отказать ему, но вдруг почему-то в голове промелькнуло воспоминание о разговоре с мамой и данном ей обещании. Сейчас я на перепутье: замкнуться в себе окончательно, убаюкивая свои страдания, или дать шанс человеку, который спас меня от смерти? Умом я прекрасно понимала, что Нортон не сделал мне ничего плохого, а его недомолвки были вынужденными и необходимыми. Вот он, мужчина, дежуривший около меня в палате, признавшийся в том, что я ему нравлюсь, пытающийся добиться моего доверий, стоит и ждет моего ответа как приговора. Разве мое равнодушие будет достойной наградой ему? Никто не заставляет меня прямо сейчас дарить ему сердце, но отталкивать его — слишком жестоко. Он не должен расплачиваться за ошибки других.

— Да, ты можешь прийти, — чуть слышно вымолвила я и, услышав вздох облегчения за спиной, закрыла за собой дверь.

Наверное, это была самая тяжелая ночь в моей жизни. Оставшись одна, я поддалась извечному человеческому пороку и открыла бутылку вина. Заливать горечь вином вошло в дурную привычку, не достойную леди, и мама бы меня не одобрила.

Мне давно знакомо чувство утраты: сначала родители, потом — брат. Казалось, смерть преследует меня по пятам. Но что делать, если за один вечер убитой оказалась твоя собственная душа?

Как я могла не заметить ненависти, что пылала в глазах Керса? Семь долгих лет я доверяла человеку, убившему моего брата и приговорившего меня. Разве такое можно простить самой себе? Больше всего мне хотелось вычеркнуть эти годы, стереть эти воспоминания и забыть, забыть все поскорее!

Какова цена предательства? Разве можно было спокойно водить меня по кабакам, выслушивая мое периодическое нытье, поддерживать меня, защищать, зная, что моя учесть предрешена? Поистине, Керс — гениальный актер, и его место на подмостках столичных театров, потому что так сыграть дружбу и преданность могут только великие лицедеи.

Наверное, ему казалось прихотью мое нежелание вести безбедную жизнь избалованной аристократки, за которую все решает муж. Легкость, с которой я отказалась от титула и денег, была мнимой. Мне было тяжело, что бы я ни говорила. С раннего детства я привыкла к богатству и практически вседозволенности и, хотя мама старалась воспитать меня в строгости, образцом высокой нравственности в детстве и юности я вряд ли была. Какая девчонка не любит дорогие наряды и украшения?

Мне повезло: я узнала, что свобода дороже всего золота мира, а продавать себя — низко и подло. Спасибо за это стоит сказать Роди, относившемуся ко мне снисходительно, как к наивной глупышке, которую умный и взрослый мужчина научит жить правильно.

Керс встретил меня в трудный момент жизни и поддержал. За пеленой собственных страданий я не разглядела его. Устав быть сильной, доверилась полной противоположности своему брату — взбалмошному и легкому на подъем черному магу, который ничего от меня не хотел и подставил плечо.

На что он рассчитывал? Хотел создать собственную армию нежити? Продал бы кому-то кольцо или записи безумного мага об экспериментах с людьми? Или он надеялся найти в Сумеречных землях сокровища? Что двигало им? У меня есть деньги, но нет семьи, а у него есть сестры и любимая женщина. Разве не это — настоящее сокровище?

Из слов Керса выходило, что он мстил нашей семье за счастливую случайность, по которой мы родились в семье потомственных аристократов, и за поруганную честь любимой! Никто не выбирает в какой семье родиться, но каждый выбирает свою участь сам. Вряд ли мой брат силой принудил Морину стать его любовницей. А раз она согласилась сама, то в чем вина Александра?

Если в поступках Керса и Морины еще просматривалась хоть какая-то чудовищная логика, то в действиях его сестер — нет. Наверное, я забываю, что вокруг Керса крутилась вся их жизнь, он был центром их мироздания, человеком, заменившим им родителей, но ведь я знаю их с самого детства. Сколько раз я лечила их простуду, ушибленные коленки и расстроенные детскими проблемами сердечки? Сколько раз я утирала их слезы и заплетала им прически? Кто отравил их ядом ненависти? Неужели можно было хладнокровно шутить по поводу нашей возможной помолвки с их братом, отсчитывая дни до кровавой луны?

Самое страшное, что не укладывалось в моей голове, — это убийство Серого. Вот так просто, потому что он мешал им спать, тоскуя по мне, цинично его убить. Как? Они же играли с ним в детстве, зарываясь в его мех, а он терпеливо сносил все, словно был не диким волком, а домашней собачкой! Что за нелюди меня окружали?

Сколько вина нужно выпить, чтобы притупить эту боль? Наверное, целую прорву.

Сколько времени должно пройти, чтобы эта боль забылась? Наверное, вечность.

Сколько раз нужно ошибиться, чтобы найти тех, кто умрет, но не предаст?

Мои мысли плавно вернулись к Нортону. Несколько успокоившись, я попыталась взглянуть на все с его стороны. Он приезжает в Корлин, чтобы найти опасного преступника, а я волей-неволей оказываюсь в самой гуще событий. Кто я для него? Чужая женщина, вероятная любовница Керса, потенциальная убийца? Разве мог он поступить иначе и, нарушив свой долг, рассказать мне обо всем? Конечно, нет. Возможно, другой человек на его месте не стал бы вникать в подробности, а схватил бы всех подозреваемых да отправил бы на допрос к сильному менталисту в королевские застенки. Я даже поежилась от такой перспективы. Наоборот, он сделал все, чтобы разобраться в этом деле, наказать всех виновных. При всем при этом он еще щадил мои чувства, как мог. Припомнив все наши разговоры хотя бы в общих чертах, я поняла, что мои обвинения, брошенные в его адрес, несправедливы. Он задавал вопросы, которые касались лично меня, — того, что он никогда не узнал бы из скупых отчетов. У меня нет прав винить его в чем-либо. Другое дело, что он — живое свидетельство произошедших событий, напоминание о предательстве самых близких.

Сил думать больше не было никаких. Еще чуть-чуть, и я заснула бы прямо в кресле около погасшего камина. Добравшись до своей спальни, я стянула сапоги и, не раздеваясь, растянулась на кровати. Мама всегда говорила, что ночь темнее всего перед рассветом. В детстве я не понимала, зачем она с таким важным видом повторяет очевидные вещи, но со временем все встало на свои места. Моя ночь наступила сегодня. Значит, рассвет не за горами.

Усталость и вино взяли свое, и я провалилась в глубокий сон, предварительно вытерев о подушку бежавшие по щекам слезы.