Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

23

— Хлопну на дорожку! — Яков задумчиво вертел в лапах фужер.

Эльвирочка мягко отобрала у черта «посошок», с отвращением понюхала и подсунула ректификат под морду развалившегося на коленях Ахенэева дракошки. Пушок моментально пробудился, залупал глазенками и расчихался на весь зал, пытаясь одновременно дотянуться до вонючей, испортившей такой безмятежный сон стекляшки, искрошить ее в пыль.

— Вот так-то, братик! — Эльвирочка насилу убаюкала дракончика и безапелляционно произнесла. — Алкоголь — яд!

— Ик! Трезвость — не порок. На Земле. Ик! А что до чертей: нам перегон — основа бытия! Заблуждаешься, ик, если думаешь, что я с кондачка, ик, химичу с «Ессентуками». Не веришь? Тогда, ик, наблюдай. Сейчас дербалызну полбанки спирта и, ик, икоту как рукой снимет. Профилакт-ик, ка!

Против профилактики девушка не нашла, что возразить и черт, не мешкая, загрузился изрядной порцией «Ессентуков». Икота действительно прекратилась.

…Распрощавшись с клевавшим носом Беспардонновым, Владимир Иванович и Эльвирочка встали из-за стола и вышли из зала. Раздосадованный Макс напросился сопроводить и, приотстав с чертом от парочки, что-то невнятно задолдонил, всучил пакет геннзнаков в банковской упаковке.

Проходя мимо одного из залов духовной пищи, до Ахенэева донесся знакомый голос. Он отдернул штору.

— Э-э, мням, ням, ням… Дорогие присутствующие и, э-э, отсутствующие, — говоривший взглянул поверх очков в заготовленную кем-то речь. — Уважаемые и, э-э, неуважаемые. Каждому из нас отмеряна малая толика земли. По заслугам и честь…

Владимир Иванович скоренько отступил от портьеры.

— Не пойму? Недавно в Мафии промелькнул, а теперь в Богеме? Яш?…

Черт отмахнулся.

— Что я тебе, председатель правления Союза писателей? Увидишь Тьмовского, он объяснит, коли есть в том нужда…

Мегаполис снова качнуло и друзья поспешили покинуть «Встречу».

— Яшенька! А почему у тебя оба рога — левые? — Эльвирочка протянула черту зеркальце.

— Вот разиня! — Он раздосадовано отодрал муляжи и, кривляясь на свое отражение, восстановил симметрию.

Построенный в модерновом стиле «Саркофаг» зазывно блестел витринами.

— Мальчики, заглянем в шоп[44]? Косметичку пополню, да и по мелочам кое-что… — Девушка вопросительно взглянула на мужчин.

Однако, пробиться к магазину оказалось не так-то просто. Сомкнувшееся вокруг троицы кольцо озирающихся грешников и грешниц разноголосо затявкало:

— Геннзнаки есть? Не меняете геннзнаки? Куплю один к десяти…

Со всех сторон посыпались предложения и просьбы, подтверждаемые хрустом извлекаемых из карманов и кейсов купюр.

Стоящие поодаль блюстители порядка с красными повязками на рукавах специального покроя пиджаков, на это явное нарушение существующих правил взирали сквозь пальцы, безразлично позевывая.

Одна, не в меру активная толстуха, вцепилась в ошейник Пушка, уговаривая Эльвирочку уступить ей очаровательного дракончика.

Тут уж не выдержал Яков. Врезался в скопище плутов, и, раздавая по сторонам тумаки, гаркнул:

— А ну, посторонись, чесотка ходячая! Ишь, приспособились лохов[45] колпашить. У-у, непуть, шаромыжники!.. А может, и «куколку» кто заготовил? Ну??.

Кольцо в момент рассосалось…

Дежурившие у «Саркофага» сбесившиеся, видимо, знали Эльвирочку и беспрепятственно пропустили ее и спутников в магазин. «Саркофаг» недаром возбуждал аппетиты роящихся около него фарцовщиков. Множество отделов до отказа завалены импортной одеждой, обувью, мебелью, галантереей, аппаратурой — всем, что душе угодно. Но — только за геннзнаки!

Переступив порог магазина, Эльвирочка напрочь забыла о сопровождающих ее кавалерах: женщина и в аду — женщина!

Осиротевшие Владимир Иванович и Яков неприкаянно бродили между прилавками с товаром, в то время, как девушка решала сложнейшие жизненные задачи, недоступные мужскому пониманию в отделе готового платья: косметика явилась лишь поводом для посещения фирменного «Саркофага».

— Босс! — Яков указал Ахенэеву на одну из продавщиц. — Не узнаешь старую знакомую?

Владимир Иванович поправил очки и — вспомнил. Конечно она! ЧМО, бассейн с прозрачной водичкой для избранных…

— Я же тебе говорил: Майка — стервь выдающаяся! Вишь, уже в Богему переметнулась… Ну-ка, ну-ка, чем-чем она там торгует? Хо, кажись медикаментами! Подойдем, пока Элочка от шмоток с ума сходит?…

Круглые серые глаза Майки, оттененные ядовито-зеленым гримом, радостно залучились при виде знакомых лиц.

— Ой, — всплеснула она руками. — Родненькие вы мои!

Выпорхнув из-за прилавка, Майка привстала на носки и припечаталась маленьким напомаженным ртом к Яшиной щеке.

— Вот видишь, Яшенька, помогли-таки, друзья, перетянули в Богему. Старые услуги не забываются. Да и земные публикации в заводских многотиражках сыграли не последнюю роль… Учли и мое трудолюбие, безотказность. Ты же, солнышко, как никто другой знаешь о моей работоспособности! Или я говорю неправду?

— Нет, нет. — Скользнув плотоядным взглядом по ладной фигурке подружки, успокоил черт. — Работаешь ты, действительно, отменно. А отзывы?!. Слышал от многих, попавших под чары такой кисы: Майка — притча во языцах по всем адовым кругам!!

Разговор прервал работник магазина, которого Эльвирочка нагрузила покупками и отослала к своим «телохранителям», оставшись в парфюмерном отделе.

Служитель выставил перед Ахенэевым коробки и свертки.

— Девушка просила передать…

Яков, наобум выдернул из внутреннего кармана черную банкноту и, не глядя на ее достоинство, сунул грешнику в уплату за услугу.

Увидев подобную щедрость, Майка преобразилась. Серые глаза сузились, а и без того маленький, сердечком, рот сжался в яркую, жирную, красную точку.

— Что ты делаешь, ряха! — Пигалица-Майка обезумевшей рысью налетела на обескураженного черта. — Ему и рублевки — за глаза… А ты, четвертак черными!.. Добрый Кузя нашелся! Лучше бы мне подарил.

Яков так и не понял, шутит она или говорит всерьез.

— Лапонька, к чему эти эмоции?

Майка мгновенно сориентировалась — ничем не прикрытая жадность могла насторожить богатых клиентов, и вновь превратилась в воркующую голубку.

— Не обращай внимания, Яшенька, ангелок рогатенький, — ластилась она к черту. — Это от нервов… Терпеть не могу, когда впустую тратят деньги, пусть даже чужие… Яков отошел от ступора и поинтересовался:

— Чем торгуешь-то, Маечка — рубашечка-комбинашечка? Сплошная латынь на этикетках…

Майка зашла за прилавок и, прежде чем ответить, принялась плакаться на судьбу-злодейку.

— Тебе, как одному из многих близких, скажу откровенно. Хоть и приняли в «Саркофаг», да видно не ко двору пришлась, кому-то неугодная. Может, старею?… Поставили в самый задрипанный отдел. Покупают единицы, да и то, после назначения свидания. Может вы выручите, возьмете что-нибудь, а то — труба с планом. Вот: настойка совести, честь в большом ассортименте, удобна в употреблении, в пилюлях. Имеется и верность, но — по отдельному рецепту. А самый ходкий товар — это экстракт любви… Тоже не надо? Учтите, разных сортов…

— Не надо, Майка. — Черт равнодушно отвел взгляд от банок и бутылей. — Ну, а если и потянет на интим, тебя приглашу. От твоего обслуживания мертвый на стену полезет…

Майка будто ждала этих слов и опять подкралась к Якову.

— Чушечка ты моя, зацелованная, я тебя так люблю, так люблю!.. Много у тебя черненьких?

Якова повело.

— Хватает!

— Дурачок! Отдай их кисе на сохранность… Ни копеечки не пропадет без толка: переспал в моем теремке ночку — четвертачок, а остальные, как в сберкассе!

Приход Эльвирочки приостановил трагическую развязку от посягательств назойливой торгашки на Якова. Наглая Майка считала всех без исключения мужчин источниками своего благосостояния и благополучия.

Эльвирочка оценила ситуацию и ликвидировала назревший скандал, нагрузив на дюжего черта и Владимира Ивановича многочисленные покупки.

Майка, оставшись без потенциальных источников дохода, любовника и фантаста, начала со стуком переставлять товар с места на место, не зная, на ком выместить злость.

Эльвирочка перевела взгляд от дополнительной груды коробок и свертков на спутников и, мысленно оценив их грузоподъемность, с сожалением вздохнула.

— Кажется на этом остановимся!

Большая фарфоровая ваза осталась дожидаться другого покупателя.

Донесшиеся раскаты грома и косые струи дождя на зеркальных витринах загнали постовых-сбесившихся внутрь магазина.

Владимир Иванович смотрел на хлеставший по стеклам ливень и недоумевал — откуда мог взяться в Богеме дождь? Да еще такой сильный? Ахенэев утвердился в мысли, что в аду погода — постоянное «ясно».

— Эх, не вовремя разверзлись хляби подземельные! Почитай, дня на три! Жди теперь, когда отшабашившие собратья смоют с себя похмельную накипь и выключат душ. Так что, босс, оденемся соответственно.

Яков достал пачку геннзнаков и отдал Эльвирочке, попросив приобрести зонты и куртки.

В Майкином отделе что-то со звоном начало биться.

В «Саркофаг», спасаясь от ливня, спешно вошла группа одетых в оранжевые, отвисшие от воды длинные одежды, бритоголовых.

— Ну и поливает, — отжимая полы своего одеяния произнес один из них. Причем сказал без акцента, несмотря на явно восточные черты лица. Остальные четверо тоже принялись за приведение балахонов в божеский вид.

— «Вшивые» пожаловали! — Конфиденциально шепнул Ахенэеву черт. — Из окружения Шивы. Во-он того, первого, я знаю. Кое-какие аферы сообща проворачивали. Ну и цитрус, доложу я тебе, босс! Недаром под апельсин замаскировался. Полиглот! «Цитрус», заметив навьюченного покупками Якова, радостно закланялся и, мелко переступая ножками, приблизился.

— Как поживаете, Яса-сан? Как дела, Яса-сан? Как семья, Яса-сан? — Зачастил он, не переставая кланяться.

— Все о'кей, Охмура-сан! — Яков разгрузился, сотворил пирамиду у своих ног. — Зачем пожаловал?

— Сикоко воды, Яса-сан! Я сапсем парымокла! Еще жють-жють и — до свидания, пириехал… С кино для всех пириехал. А пырымокни кина и — Охмура-сан сапсем бы разорился.

Апельсиноподобный плакался на не ко времени прохудившийся душ и, одновременно обследовал увесистый кожаный мешочек.

Остальные экзотические фрукты занимались тем же. Взвесив на ладони таинственный кисет, Охмура-сан хитренько заулыбался и продолжил:

— Холосая кина пливез, толстая богатыя Охмура-сан будет. Посмотрите, Яса-сан!

Из подсобки вышел седовласый хмурый грешник, манера поведения которого давала повод предположить о том, что это директор «Саркофага». Увидев «апельсина» с носильщиками, по лицу седовласого словно провели утюгом: он радостно подскочил на месте, и, отринув солидность, стал вытанцовывать перед инаковерующими.

— Как мы рады! Как мы счастливы, Охмура-сан, приветствовать Вас! Надолго в наши края?

Охмура, не снимая с лица хитренькой улыбочки, развязал свой мешочек и, сложив фунтиком тысячную геннзнаковую банкноту, сыпанул в нее немного белого порошка.

— Кайфура-сан, тебе насальник-сан, пударок плосил сиделать. Кина смотлеть будешь, Кайфуру-сан добрым словом помянешь!

Директор взял презент и, оглянувшись по сторонам, спрятал в потайной кармашек брюк.

Майка достала маленький блокнот в голубой обложке и что-то записала.

— Ты чего черкаешь? — Подскочил к ней хозяин «Саркофага».

Девица сделала невинное личико, голосок задрожал от обиды.

— Материал для очерка собираю. Не вечно же в этой гробнице куковать. Вот опубликуюсь в «Прейзподнеш пресс», тогда поймете, какие таланты зажимаете…

Директор в сердцах сплюнул.

— Ты мне эти шуточки брось. А не то, цацкаться не буду, в склеп переведу. Там писать будешь…

Охмура-сан, не снимая с лица улыбки, что-то прострекотал своим компаньонам и те согласно замяукали.

Подошла Эльвирочка, неся две серебристого цвета куртки «Ферари» и мужские зонты.

Охмура, увидев ее, опять включил свой поклонный механизм и засюсюкал пуще прежнего. Излив на девушку целый океан цветистых восточных комплиментов, он передал Эльвирочке конверт, добавив, что подобные послания доверяются единицам и он горд сознанием, сделать известной приме приятное.

Эльвирочка вскрыла конверт, достала несколько листочков тончайшей рисовой бумаги и быстренько прочитала. Затем протянула письмо Ахенэеву.

В изысканных выражениях Эльвирочке за сногсшибательную сумму предлагалось сняться в нескольких порнофильмах.

Девушка забрала у Владимира Ивановича письмо и, разорвав его на мелкие кусочки, бросила на пол.

— Охмура! — Подступила она к «цитрусу». — Ты хоть знаешь, что там написано?

— Эрвироцка-сан! Охмура-сан цузых писем не цитает! Охмура-сан самулая! — Гордо ответил оранжевый.

— Твое счастье, что не знаешь… — Девушка занервничала и отошла к Ахенэеву. — Володенька, как они мне с этими предложениями надоели. — Она окончательно расстроилась.

— А что предлагают? — Влезла в разговор Майка. — Может я смогу подменить? Я же все-все умею! Возьмите меня к себе, — она вцепилась в балахон «апельсина».

Седовласый директор, стоявший немного в стороне, ненавидяще посмотрел на подчиненную и процедил сквозь зубы.

— Навязалась шлюха на мою голову. И «вшивого» охмурить хочет! Вот гадина назойливая!

Но Охмура, позабыв о том, что он «самулая» и что вместо «р» и «ш» ему положено говорить «л» и «с», стряхнул назойливую стервь и вполне членораздельно прошипел:

— Пшла вон, мразь! С тобой свяжешься, так потом придется харакири делать.

Майка улепетнула за прилавок и опять зазвенела посудой.

Охмура отобрал у сопровождающих мешочки и приглашающе кивнул головой в сторону двери, из которой вышел хозяин «Саркофага».

— Пошли, князь, примешь участие, — пригласил директор.

— Не пойму я что-то, Яша, о каком кино говорил этот буддист? Может, подпольный видеосалон? Порно за геннзнаки показывают? — Ахенэев уже натянул на себя куртку и не мог взять в толк, что мешкает черт.

— Какой салон, босс?! Тут такое кино, что и не снилось! Совсем что ли чебурахнутый: не понимаешь, о чем идет речь? Партию ЛСД Охмура с дружками припер. На время шабаша таможня без присмотра! Вот и приволок «кина»! Пойдем, поразвлекаемся. Решайся! Разок в жизни попробуешь, будет что вспомнить.

Яков был опытным искусителем-пропагандистом и Владимир Иванович заколебался. Но, стоявшая у окна Эльвирочка, такая печальная и беспомощная, заставила Ахенэева категорически отказаться от предложения черта.

— Нет, Яша, извини. Не могу оставить девушку одну. А побыть с тобой рядом — побудем. Только от ЛСД — уволь. Эльвирочка. — Позвал он ее.

Яков скрылся за дверью.

Пока Яков с директором и «цитрусами» отсутствовали, Владимир Иванович объяснил девушке ситуацию и то, как ради нее отказался от интригующего предложения.

— Спасибо, милый! — Эльвирочка погладила Ахенэева по щеке. — Кончится дождь и поедем ко мне. Там все-все и решим. Но Яшку бросать нельзя! Этот такого набедокурит, что потом и Эдик не поможет.

Девушка и Владимир Иванович направились к подсобке, но оттуда вышел директор. Он нетвердо прошагал до стены и подпер ее плечом.

У магазина приземлился дынеобразный летательный аппарат и в «Саркофаг» вошел одетый в глянцевый комбинезон посетитель. Лицо закрывало забрало.

Инопланетянин признал в седовласом руководителя и скворчащим голосом поинтересовался:

— Колеса в продаже есть?

— Что, колеса[46]? Пож-жалуйста! Выбирайте любые! — Видимо хозяин «Саркофага» посмотрел «кина», но, то ли доза ЛСД оказалась небольшой, то ли сказалась привычка — вменяемости он не потерял.

Директор выгреб из кармана горсть таблеток и протянул покупателю.

— Да не такие… Для виражира, ну, для машины…

— Машину[47], друг, пожалуйста. С платиновыми иглами. Бери. Дарю!

Инопланетянин не оценил его щедрости и, отчаявшись добиться своего, вздохнул.

— Эх, придется на травке загорать. Пойду.

— На травке, браток, тоже хорошо! Ой, и хорошая у меня травка[48]! На, не жалко, забей косячок[49]!

Директор одной рукой протягивал посетителю целлофановый мешочек с какой-то зеленоватой плотной массой, а другой выуживал из пиджака пачку «Беломора».

— Этот готов! — Констатировала Эльвирочка. — Пойдем, взглянем на нашего придурка.

…Десятикубовый шприц, поблескивающий в лапах Яши, заполнялся мутноватым раствором наркотика. Черт даже не обернулся на вошедших, и, всадив иглу в стиснутую резиновым жгутом вену, надавил на поршень, после чего тут же отключился. Охмура-сан сдернул резинку и убрал шприц.

И лишь после этого, стриганув взглядом по телохранителям, набивающих геннзнаками большой картофельный мешок, подскочил к Владимиру Ивановичу с девушкой.

— Присаживайтесь, Эльвирочка-сан, насальник-сан… Кофе? Сигареты? Конфеты? Вино? Яса-сан теперь холосий «кина» смотлит. Высший солт! Так что ласполагайтесь, сок, кофе пейте…

Девушка наотрез отказалась от угощения, а Ахенэев потянулся за чашечкой кофе.

— С сахалом или без? — Охмсура-сан извивался змеей.

— С сахаром.

— С брам-шугой[50] или с рафинадом.

— Безразлично.

«Цитрус» пододвинул сахарницу с коричневыми кусочками. Владимир Иванович не любил сильно сладкого и, опустив пару кусочков, размешал ложечкой напиток.

Охмура включил видеомагнитофон и с огромным удовольствием смотрел мультик про какие-то подводные приключения Микки-Мауса.

Отважный мышонок храбро дурил акул и спрутов, оседлав веселого Дельфина. Но, неожиданно, Дельфин сбросил Микки со своей спины, увеличился в размерах, выплыл из экрана и шлепнул Охмуру плавником по шее.

Кабинет постепенно утратил стены, а у самого носа Владимира Ивановича щелкнула огромной пастью акула.

И до Ахенэева дошло, что он каким-то странным образом оказался в подводном мире.

— Эльвирочка!! — В ужасе заорал фантаст. — Где ты?!!

— Какая я тебе, балбес, Эльвирочка! — Проклацала страшными челюстями акула. Кончай выдуриваться, а то — сожру!

Откуда-то вынырнул шебутной Яков и, обняв Владимира Ивановича, заговорщицки прокукарекал.

— Не боись, босс. Выплывем!