Проклятая Мангазея

Глава 12

С начала осени Айсе стала хуже. Временами она чувствовала себя совершенно здоровой, но чаще хворь одолевала её. Она слабела на глазах и в это время стала высказывать желание и даже требовании уехать далеко-далеко. Как понял Тимофей, это далеко простиралось действительно очень далеко, и путь туда пролегал в неизвестном. Она не смогла чётко выразить своё желание, но то должен быть обязательно город и большой.

— У нас дочь и ей необходимы люди. А что тут? Как ей жить в такой глуши?

— Я могу согласиться с тобой, Ксюша. Однако всё это слишком трудное дело. В какие края ехать? На чем? И с чем мы там столкнёмся без денег? Просто так отсюда не выбраться. А люди? Всегда можно найти стойбище туземцев. Тоже люди. Она к тому же частично к ним принадлежит. Это облегчит её жизнь.

— Глупости говоришь, Тимофей! Смотри, какая у нас дочь растёт! Красавица! И я должна такую дочь обречь на ужасное существование в стойбище чумазых охотников? Никогда, мой Тимоша!

Она не захотела больше с ним говорить об этом и замкнулась. Потом Тимошка заметил, что она стала куда-то уходить и возвращалась почти всегда к вечеру. И вид у неё был усталый и испачканный. Спросить побаивался. Вдруг вспыхнет злоба и ей опять станет плохо, что уже не раз случалось.

Даже Настя как-то заговорила о матери.

— Куда мама уходит каждый день? — спрашивала она у отца. — Я прослежу её и тебе скажу. Ладно?

— Мама может тебя заметить и ей будет неприятно такое, доченька. Может, не надо? Раз ей это нравится, то пусть так и будет. Хоть отвлекает от её хворей.

Дочь ничего не ответила и убежала. А через неделю она опять прижалась к отцу, и тот понял, что требуется послушать её очередной рассказ о её приключениях в тайге.

— Ладно уж, говори, — улыбался Тимофей. Он уже отлично знал повадки дочери и приготовился слушать.

— Знаешь, куда ходит мама? К водопаду. Там ещё ручей среди камней шумит. Ну немного дальше версты! Близко от озера.

— Тут у нас всё близко от озера, Настя. Хорошо, я тоже знаю то место. И что там делает твоя мама? Чем занимается?

— Играет в камешки, тятя. Что-то моет в ручье, и самые красивые камешки прячет в туесок, а потом относит в расщелину. Скоро и я загляну в тот туесок. Правда, с расщелиной надо будет потрудиться. Я пока её не нашла. Но найду обязательно!

— Стоит ли? Пусть мама хоть этими камешками занимается, а то больше ничем не хочет занять себя. И питается одними травками и корешками. Совсем исхудала.

Они вроде бы договорились, а ещё через неделю Настя опять подсела к отцу и без предисловий заявила строго:

— Тять, я нашла ту расщелину с туеском. Знаешь, какие там камушки?

— Наверное, красивые. Откуда мне звать? Разные.

— Вот и нет! Там всё одинаковые камушки и всё маленькие. Как песчинки. Правда, один есть с кедровый орешек. Корявый. Мне не понравился.

— Ну и пусть. Маме нравятся и пусть ими играет. А ты ей не мешай. А то рассердится и ей станет худо. Она и так за последнее время ещё сдала. Наверно, долго не протянет. А её настои и отвары что-то не помогают ей. Слабеет. А ты думаешь лапотки надевать? Уже холода начались. Скоро снег выпадет, а ты всё босая в лес бегаешь. Поди, и купаешься в озере?

— А что такого? Льда ещё нет, тятя. Дядя Таган тоже меня поругивает за такое, да что он понимает в тайге! — И хитро усмехнулась и поцеловала в щеку.

А Тимофей всё никак не мог понять, как дочь смогла в таком ужасном месте не только выжить, да ещё так закалиться, что купается в ледяной воде и совершенно самостоятельно. Вдруг спросил, настороженно глядя в её черные глаза:

— А ты плавать умеешь? Как бобр, например, или рыба? Только честно!

— А как же, тятя! — удивлённо воскликнула девочка. — Как без этого? А ты, тятя?

— Так и не научился, дочка, — смутился Тимошка. — У нас не было такой привычки. Вода слишком холодная в наших речках. Лишь на Рождество Христово у нас находились смельчаки, что окунались в проруби. Я только собирался, да так и не собрался. А как далеко ты заходила в тайге?

— По разному, тятя. Изредка поднималась на кряж и спускалась за тот бок. Но редко. Один раз видела охотника из местных. Понаблюдала и он ушёл.

— Ну и девка! Это же так далеко! Два десятка вёрст, наверное, будет! Уставала жутко, или как?

— Конечно трудно! Да вот ничего со мной не случалось. Только ноги поцарапала. Да всё быстро заживало. Я знаю такую траву, что за день-два всё заживает.

— Что за трава? И кто тебя научил такому?

— Немного мама, остальное само приходит. Возьму в руку траву и тут же понимаю, подходит она мне или нет. Сможет вылечить или нет. А та трава с толстым и мясистым стеблем. Капнешь на ранку и защиплет довольно сильно. Потом проходит, а назавтра всё уже затянулось.

— Да, Настенька! И как ты такая уродилась? Наверное, у тебя бабушка была шаманкой. Мама тебе ничего про такое не говорила?

— Что-то говорила, да разве всё запомнишь. Я лишь запомнила, как мама про бабушку говорила, что у мамы обязательно будет дочка. И вот я родилась. Чудно, да!

— Да уж, — соглашался Тимофей. — И ты понимаешь звериный язык? И птиц?

— Не всех, но удаётся довольно часто.

Тимофей задумал о дочери поговорить с Айсе. Интересно узнать некоторые подробности. Но время шло, а разговора так и не получалось. То она отнекивалась, то приступ хвори не давал, а то просто подзабыл.

Погода всё больше портилась. Стал выпадать снег, налетали бури. Опять готовились к зиме, опять ожидали голодные дни и холод.

Айсе совсем осунулась и с трудом передвигалась. Часто отдыхала и продолжала говорить о смене места жительства.

— Как ты себе представляешь переезд? — спрашивал Тимофей раздражённо.

— Подняться по рекам и поискать города.

— На чем идти? Оленей у вас больше нет. Денег нет. Как одолеть такие расстояния, Айсе? Особенно при твоих хворях. Ты же просто не выдержишь.

— За меня не беспокойся. Думай о дочери. То всё для неё. Мне уже ничего не надо. А деньги? И тут можно что-то придумать. У нас есть шкурки. Продадим…

— Без лодки никуда нам не выбраться. А сколько сил и времени уйдёт пока её смастеришь! всё слишком сложно и трудно.

— Я же говорю, Тимка! Перебраться к речке и там всё сделать. Потом выйти в Иоанеси и подняться выше. Там обязательно выйдем к городку. Дальше будет легко!

— Что за название? Я такого не слышал.

— Так местные племена называют Енисей. Большая Вода, значит.

А неделю спустя Айсе с самого утра заторопилась куда-то идти. Даже Настя не советовала матери уходить, сказав решительно:

— Мама, погода будет плохой. Очень плохой! Оставайся тут. Куда ты спешишь?

— Для тебя стараюсь, — загадочно ответила она и не прекратила собираться.

— Оденься потеплее, мама! — крикнула дочь вдогонку, но та даже не обернулась.

— Тятя, чего не остановил её? После полудня всё тут завертится. Разве не видно? Ещё и одеться потеплее не захотела. Вот мама!

А Тимофей сидел у печки, и в голове вертелась навязчивая мысль, что Айсе сама ищет для себя чего-то трагического. Видно, что-то решила сделать. Где Таган?

— Таган ещё раньше ушёл в тайгу, — словно поняв мысль отца, ответила Настя.

— Я тоже собираюсь, — неохотно ответил Тимофей.

— И не думай, тятя! Слышал, что я сказала про погоду? Сиди уж дома. А я пойду.

— Ты-то куда собралась. А погода?

— Я скоро, — ответила. Настя и убежала, прихватив лукошко.

Тимофей с недоумением поглядел ей вслед. Всё было довольно странно и необычно. И Настина способность… Что им сулит такое? Как бы не было хуже.

Тайга потемнела, зашумела верхушками деревьев. Посыпалась с неба мелкая колючая крупа. И. Тимофей серьёзно забеспокоился. Ни Насти, ни Айсе ещё нет. О чем они думают? А до того места, где Айсе собирает камушки чуть больше версты. Путь трудный, а в такую погоду и за час не добраться ей.

Он оделся потеплее и вышел уже в тёмную погоду. В лицо секло крупой и мешало смотреть. Но тут заметил спешащую Настю, и на сердце полегчало. Он побежал навстречу и обнял дрожащую дочь.

Она отдала лукошко полное грибов и каких-то стеблей не то древесных, не то травяных. Вместе они быстро дошли до двери и протиснулись внутрь. Печка ещё горела, тёплый дух блаженством охватил их замёрзшие тела. Мороз был слабым, однако ветер валил с ног, и крупа так секла лицо, что оно у них до сих пор горело.

— Ух ты! — воскликнул Тимофей. — Ну и буря поднялась! Сколько леса повалит в тайге! А как там мать? До сих пор не вернулась, глупая. Пойти поискать что ли?

— И не думай, тятя! — с ужасом в голосе закричала девочка. — Мамы уже нет у нас! — и слезы полились по её смуглому лицу.

— Как нет? — испуганно спросил Тимофей. — Что ты говоришь, глупая?

— Мамы у нас больше нет, — повторила девочка сквозь слезы. — Замёрзла!

Оглушённый и подавленный, Тимофей с трудом поверил в это. Но его отвлёк приход Тагана. Тот едва передвигал ноги и с порога заявил:

— Думал, что не дойду. Всего шагов двести оставалось и вот ослабел. Добрался, так что надо всем богам хвалу вознести с жертвами. Вот зайца принёс. И то слава Богу! Настя, сдери шкурку и давай готовь. А что вы такие мрачные?

Тимофей глянул на заплаканное лицо дочери, а та тихо молвила:

— Мама умерла. Теперь мы одни, — и вытерла глаза рукавом и ладошкой.

— Как умерла? И где ж она теперь? — огляделся Таган.

— На небе, — вздохнув, ответила Настя. — Замёрзла в тайге. Не смогла дойти.

— Зачем отпустили в то проклятое место? Искали?

— Зачем? — ответила Настя. — Она уже была мертва. А в такую погоду нельзя выходить в лес. Сам испытал на себе, как легко сгинуть сейчас. — И принялась сдирать с зайца шкурку. А слезы сами собой капали на нежный мех.

Буря свирепствовала два дня. Тимофей с трудом смог привести воды из озера.

А до него не больше ста шагов и вниз. Зато подняться оказалось очень трудно.

А Настя, встретив отца, заявила решительно:

— Завтра пурга и ветер стихнут. Пойдём искать маму.

— Найдёшь её? — зло проговорил Тимофей. — Снега навалило! Да ещё с крупой.

— Всё равно, тятя, мы пойдём. Как маме там лежать, под снегом? Ещё волки порежут на куски и слопают.

Мужчины молча вздыхали и обречённо соглашались. Что-то перечить малой девке не хотелось. Да и совесть взывала похоронить женщину по-человечески. И в молчании согласились с Настей. А она споро разделала тушку и сложила куски в котёл.

Зиму пережили вполне сносно. Настя уже полностью работала по хозяйству и вполне заменяла Айсе. Только делала всё быстрее, проворнее, спеша в тайгу, где она, судя по всему, находила утешение от одиночества. Без мамы, даже такой, как была для неё Айсе, она чувствовала себя плохо. Одного тяти было мало. Зато любовь их не иссякала, а скорей усиливалась.

И неожиданно для Тимофея она уже летом пристала к нему с расспросами о маме.

— Тятя, почему мама так ненавидела какую-то Мангазею? Проклинала её очень часто. Что такое Мангазея?

— То, Натуся, город далеко на полночь. Там мы с мамой познакомились и полюбили друг друга. А уже потом мама возненавидела тот город. Мы бежали из него и долго страдали от всяких бед по дороге сюда. Ещё твои роды. Она так сильно мучилась и страдала, что это и на тебя вылилось неприязнью.

Девочка задумалась и спросила, не глядя на отца:

— И я так же буду мучиться, тятя?

— Совсем не обязательно, доченька. Ты меня убиваешь своим вопросом. Не дай Бог такое вытерпеть, как мама, и её нельзя обвинять в этом. Тем более что она так страшно умерла. Мы ведь её совсем недавно нашли и похоронили. Почти одни кости. Но крест над могилой всё же стоит.

— А что за хвори её мучили, Тятя? — не унималась дочь.

— Что-то случилось в ней после родов. Вот и хворала. Столько лет промучиться, бедняга! И помочь никто ей не мог.

— Так мы в ту Мангазею поедем? — спросила вдруг Настя.

— Нет! Что ты! Мама никогда не хотела туда вертаться. Это мама требовала уехать отсюда куда-нибудь подальше… в город. Ей нравилось жить в городе.

— А я даже не представляю город. Что это такое?

— Это большое скопление изб в одном месте. Обычно на реке. Там живёт множество людей. Работают, торгуют и живут себе…

— А леса там есть, тятя?

— В самом, городе лесов нет, а за городом их хватает. Всегда можно туда пойти.

— Мне бы не хотелось так жить, — по-взрослому ответила Настя. — А почему у меня два имени? Мама никогда меня Настей не звала. А ты наоборот. Один Таган то тем, то другим меня называл.

— Ну… мама назвала тебя именем своего народа, а я своего. Так и договорились. А тебе какое больше нравится?

— Как ты называешь. Настя… — и улыбалась приветливо, с любовью.

— Хотелось бы не прозевать туземцев, что приезжают сюда поклониться богу и привести дары в его честь. Хочу узнать, как лучше добраться до Енисея.

— Будешь лодку с Таганом делать?

— Буду. Тебе никак нельзя здесь оставаться навсегда. Где тебе найти в этих дебрях жениха? А ты должна иметь семью. Без этого Господь осудит тебя.

— И я буду, как остальные звери… иметь детей?

— А как же, милая моя. Мне хотелось бы иметь ещё кроме тебя и внуков. Это твои дети для меня так зовутся. Будут зваться.

Настя задумалась. Ей шёл восьмой год. Постоянные общения с природой все у неё связывалось с животными, и её понятия никакого стыда не вызывали. Лишь некоторое неуверенное ощущении чего-то странного и непонятного.

Такие разговоры немного смущали Тимофея. Они должны были решаться матерью. Значит, теперь это его долг и забота, И неторопливое подталкивание её к уходу.

К уходу с этого обжитого и такого, ставшего родным, места.

Они дождались аборигенов и с трудом узнали путь до Енисея. Предстояло с большими трудностями пройти сотни вёрст и затратить на это не меньше двух месяцев. Если ничто не задержит в пути. А такого быть не может.

Таган после смерти Айсе стал тоже равнодушен, какой была сама хозяйка, работу делал спустя рукава и Тимофей часто грозно на него покрикивал. Тот даже не отвечал и легко согласился уехать, вернее, пока уйти с этого места.

— Я готов хоть завтра бросить тут всё и уйти. Меня тут ничто не держит, — заметил он спокойно.

— Нужно не менее двух месяцев пути до Енисея, — сказал Тимофей. — И до осени не успеть. Сейчас уже вторая половина лета. Подождём до весны. Тогда и тронемся. И это время следует использовать для подготовки. Заготовить вяленого и копчёного мяса, рыбы и трав побольше. А то хворь навалится, и тогда нет смысла никуда идти. Верно, Настя?

Та молча кивнула. Покидать эти места ей очень не хотелось.

Наконец прошёл почти год, и март уже был на исходе. Половодье лишь начиналось по рекам. Тимофей с надеждой посматривал на низкие горы и раздумывал, как поступить. Спросил совета у Тагана, но тот лишь пожал плечами и не ответил.

— Настя, мы сможем пройти горами несколько сот вёрст до Енисея?

— Откуда же мне знать, тятя? Это не по моей части. Накормить я бы ещё смогла, дорогу полегче тоже можно определить. А так понятия не имею.

— А ты сможешь пройти десять вёрст в день по тайге?

— Легко. Даже с небольшой ношей. Привыкла, разве не знаешь!

Тимошка был уверен, что зря задавал такой вопрос дочке. Она, конечно же, пройдёт и больше, да жаль малую девочку. И так одни кости да кожа на травах этих.

Однако он не чувствовал в себе ни слабости, ни повышенной усталости. Даже казалось наоборот. И вдруг подумалось, не Настина ли тут вина? Из-за неё они перестали интенсивно охотиться и мясо ели довольно редко. И опять был уверен, что летом с Настей с голода не помрут. Есть, конечно, будет сильно хотеться, но и только. А это самое главное.

И он распорядился через три дня выступать в поход к Енисею.

— Груза у нас будет не так много. Инструмент и еда. Остальное можно не брать. Сюда ехали с намного большим грузом. Настя, полпуда осилишь?

— Попробую, тятя. Я ведь уже большая, — с гордостью заметила она.

И они пошли. Держались на заход и слушали сбивчивые повести о пути, что определяла Настя. Как это она умудрялась, но всегда получалось хорошо. А Тимошка заметил, что она как-то странно перед сном вела себя. Словно молилась, но молитв она почти не знала. Значит, что-то другое, что давало ей возможность находить в лабиринте сопок и скал нужный проход. А разлившиеся речки переходить в другом месте. Даже Таган перестал спорить с нею. И с грузом в полпуда она вполне справлялась. Правда, иногда ей помогали на подъёмах мужики.

А однажды, пройдя три недели, Настя вдруг заявила, что надо свернуть к полудню, и через день выйти к реке, что течёт в Енисей. Это обрадовало отца, хотя поверял дочери он с трудом. Даже Тагану не сообщил, а своим распоряжением сменил направление пути. Тот лишь недоверчиво глянул на него и молча кивнул.

Этот путь занял два дня. Настя ошиблась. Дорога оказалась сплошь завалена сухостоем и изобиловала камнями и щебёнкой, поросшей мхами.

И всё же к реке вышли. Она оказалась ещё частично подо льдом. Путники с раздумьями долго стояли на высоком берегу, определяя, достанет ли их вода разлива. Не придётся ли им бежать на более высокое место. И Тимофей решил остаться.

— Судя по всему, река эта бежит к Ейисею. Другого стока тут нет. И место высокое. Отдохнём и примемся за лодку. Для троих большую нет смысла делать.

Таган, устало опустившийся на тёплый камень, разогретым весенним солнцем, согласно кивнул. Он так устал, что сил не было ответить. Настя тоже растянулась рядом, подставив лицо солнцу. Оно не так часто баловало путников.

Тимофей чуть отдохнул и пошёл осмотреть лес. Не терпелось узнать тут всё и поподробнее. Вдруг кто поблизости был или может быть, места тут богатые зверем. Потому ваял лук со стрелами. Пищаль он давно выкинул, а из железа выковал и выточил несколько наконечников стрел. Всё польза была.

По дороге у широкого ручья подстрелил серого гуся и долго гонялся за ним. Зато теперь был знатный ужин, и это очень радовало. И леса для лодки выбрать тоже хватало. Можно приступать к работе.

Три недели спустя лодка была почти готова. Осталось немного мелкой работы.

И, главное, осмолить её. С этим было трудно. Пришлось выжаривать из чурбанов дёготь, а знаний для этого было маловато. Но и такая работа была сделана. Тем временем лодка законопачена и остругана топориком. Тимофей старался сделать её полегче. Не исключено, что по пути будут пороги.

— Ну что, мои дорогие! — с облегчением воззвал Тимошка, вытирая пот со лба. — Я готов пускаться в путь. Лодка окончательно готова. Когда можно отваливать? — с надеждой спросил отец, кивнув Насте.

Та пожала плечами. Что-то её смущало. Вода ещё высокая или что-то ещё? Он всё же спросил мягко:

— Ты что-то хочешь сказать, Настенька? Говори, я всегда готов тебя выслушать.

— Тятя, лучше дня два переждём. Что-то на душе неспокойно у меня. Дурное и тревожное предчувствие. Останемся, а? — просительно смотрела она на отца.

— Раз так, то я уважу твоё предложение, доченька. С тобой трудно спорить. Остаёмся. Как раз и тебе будет время побольше собрать хотя бы черемши. Да и другого чего не помешает. А мы с Таганом поохотимся малость. Тоже надо на дорогу.

Как и опасалась Настя, к утру следующего дня поднялся сильный ветер и полил ливень. Их хибара быстро протекла, и пришлось спасаться под лодкой. И так провели два дня. Все измокли и закоченели от холода. Тайга паровала туманом. А воды кругом прибавилось на аршин.

— Стоит подождать спада воды, — предложил Тимофей. — Течение усилилось. А мы не такие испытанные лодочники. Побережёмся малость. Спешить некуда.

И вот прошло почти три недели и лодка наконец достигла Енисея. Это было намного легче, чем тащиться по буреломам и болотам, взбираться на сопки и горбы, а потом с трудом спускаться с них. И всё с грузом, которого бросать опасались.

— Интересно, в каком месте мы находимся? — оглядывал ширь реки Тимошка. — Причалим к берегу. Надо передохнуть. Как ты считаешь, Таган?

— Причалим. Чего уж там? Давно пора. Вон Настя устала. Да и пищи добыть не мешает. Благо её сейчас достаточно в тайге. Может, кого встретим. А то только кострища и видели, а самих людей нет.

Выбрали место уже на берегу Енисея. Левый берег был далеко и на нем ничего нельзя разглядеть кроме темной стены тайги и редких скал.

А перед полднем следующего дня мимо проходила лодка с пятью местными не то охотниками, не то рыбаками. На призыв подойти и познакомиться им не ответили.

— Охота было б узнать место. Где мы сейчас? — Тимофей уныло развёл руками.

— Ещё узнаем. Вряд ли то последние люди здесь, — заметил Таган. — Хотя узнать название нашей реки не помешало бы. Правда, это нам ничего бы не дало.

Держались рядом с берегом. Опасались случайного порыва ветра, а течение было достаточно сильным. И высокая вода только начала спадать. Так что за день не больше пяти вёрст делали. Благо рыба ловилась хоть и слегка, да вместе с травами и черемшой в придачу хватало. Потому постоянно приставали к берегу, и Настя быстро находила нужное, и тем поддерживали себя. Ещё она постоянно требовала от мужчин весёлости и бодрости духа. Тимофей, глядя на дочь, старался выполнять её требования. Не хотел обижать.

Не прошло и недели, как встретили на берегу стойбище туземцев. С опаской пристали. Охотники и рыболовы, они встретили настороженно, но не отказали в ночлеге.

— Таган, попробуй разузнать что-нибудь о реке, — просил Тимофей. — Тебе легче будет общаться с ними. Русских они, наверняка, уже знают. И ничего хорошего нам от того не светит. Пробуй же!

После долгого и утомительного разговора, который они всё плохо понимали, Таган всё же узнал, что впереди дня через четыре можно выйти к большой реке Пит.

— После того Пита будет ещё большая река Ангара. Но до неё ещё больше трёхсот вёрст грести. А против течения нам обойдётся это в месяц. Может, вода упадёт и течение утихнет немного.

— Провианта мы не разживёмся у них?

— Рыбы точно будет. А с мясом не могу сказать.

— Ладно, не будем жадничать. Уже так привыкли к голодному существованию, что вполне терпимо.

Как и обещал Таган, до Пита шли почти месяц. Чудом удавалось иногда находить у берега противотечения и ими пользовались. И это единственное облегчение по пути дальше, куда сами не смогли бы сказать.

Ангару прошли уже в корце августа. Дни становились короче, и по утрам было довольно холодно. Иногда и подмораживало с инеем на траве. Перелётные птицы собирались в дорогу в стаи и ждали чего-то. Их не так трудно было бить, и у путников часто было мясо. А рыбу и так ловили и даже сушили и коптили. Благо соль запасли и тратили её очень бережно.

А Тимофей всё чаще ворчал себе в бороду:

— Неужели на этой реке нет ни одного русского поселения? Такого быть не может! Такой богатый край, и наши землепроходцы до сих пор не появились на Енисее?

— Землица здесь дюже обширна, — вяло заметил Таган. — Трудно сразу всё охватить, Тимошка. Людишек по всей Руси не хватит для такого дела. А денег сколько потребуется. Долго ещё ждать нам тут твоих земляков.

— Не скажи, — не сдавался Тишка. — Наши слишком жадны до безхозной землицы, как многие считают и говорят. А тут тоже людишки живут, и дани никому не платят. Да скоро эта ихняя благодать обязательно окончится. Чую.

— Как встретим какое стойбище — тут же надо попытать о русских городках или острогах. Вдруг имеются такие и тут.

— Ты как в воду глядел, Таган! — крикнул Тимошка и указал на селение на берегу. — Пристанем? Попробуем расспросить.

— Конечно! — довольный ответил Тимошка. — Страсть, как охота с людьми поговорить по-человечески. Правда, они нас не поймут, как и мы их. И всё ж!

Селение состояло из чумов, среди них с лаем бегали собаки, сзывая жителей встречать гостей. Те уже сбегались на берег и даже помогли вытащить лодку подальше на пологий берег.

Таган старался уловить хоть какие знакомые слова. Ничего! И стал жестами показывать, что им надо. Те быстро поняли и в свою очередь требовали плату. А у путников ничего не оказалось. Всё пропало при житье у озера иди в пути. И тут Настя, с интересом слушавшая всё это, спросила у отца:

— Что такое плата, тятя? Таган сказал о каких-то деньгах. Вроде слышала о них, но забыла и не могу вспомнить.

— Деньги, это такие кружочки из разного металла. Самые дорогие из золота. Оно жёлтое и никогда не покрывается ржавчиной, как железо. Серебряные дешевле, а медные совсем мало стоят. За эти кружочки можно купить все, чего душа захочет.

— Ты сказал, что самые дорогие из жёлтого металла Мама собирала как раз жёлтые камешки. Я тебе говорила.

— Так, может, то был золотой песок? — с удивлением воскликнул Тимофей. — И что с того? Мамы давно нет и тех камушков тоже.

— А вот и нет! Я их нашла весной. И они со мной. Показать?

— А как же! Только не здесь. Пошли куда-нибудь подальше от людей. Где это?

— В лодке. В мешке с нашими одеждами для зимы. Идём, я тебе покажу.

Лодка оставалась на месте, и никто не стал ничего в ней брать. Таков обычай. У гостей красть нельзя.

Настя долго рылась в мешке и показала кожаный мешочек. Тимоха узнал его. Мешочек сшила для мелочей Айсе, и теперь в нём что-то лежало тяжёлое. Он ощутил это на ладони, развязал шнурок и заглянул внутрь. Немного высыпал на ладонь. Песок засверкал жёлтыми крупинками. Одна выпала размером с орешек кедра и Тимошка вспомнил его по рассказу дочки.

— Ты знаешь, Настенька. Это, скорей всего и есть золото. Песок с камушками. Фунта два или чуть меньше будет. Тяжёлый. И ты всё время его таскала в карманах? Или он всегда был в мешке?

— Не всегда, тятя. Я часто его перекладывала. По необходимости, — поправилась она и вопросительно глядела на отца. — Это много стоит?

— Ещё как дорого, милая Настенька! За такое легко можно нанять коней и ехать хоть на Русь! Я возьму?

— Бери, конечно! Это же мама собрала, а она наша семья. Я рада, что это может хоть как-то нам помочь. И еду можно на это купить?

— Можно и много! Я пойду…

Тимофей отсыпал немного в ладонь, потом Настя нашла кусок ткани, и он завязал в него отсыпанный песок. Подошёл к говорившим и спорившим. Оказалось, что появился человек, который знал кетский язык, язык Айсе. И дело пошло куда быстрее. Тут и вмешался Тимофей. Показал золото Тагану, а тот местному купцу. Тот долго рассматривал, и наконец согласился продать за него продуктов пуда три.

Их разместили в деревянном доме, почти круглом, но угловатом. Из брёвен.

— Тимошка, откуда у тебя золото? Раньше ты никогда о нем не говорил, — Таган испытующе глядел на товарища.

— Об этом никто не знал до сегодняшнего дня. Даже Настя, которая хранила его.

— Как это? Почему?

— Это её мать Айсе, оказывается, несколько месяцев собирала в ручье золотой песок и прятала. А Настя подсмотрела и после смерти забрала его. Вот теперь показала. Зато можно купить много хорошего на этот песочек.

— Чудно всё это, — в задумчивости проговорил Таган. — Завтра я должен поговорить с тем человеком, что знает немного наш язык. О чем узнавать лучше всего?

— Где русские поселения? Это главное. Остальное никто не знает. Хочу побыстрее попасть к своим, русским. А это далеко на заходе. Сколько туда ехать, в какую сторону, по каким дорогам? Мы тут ничего не знаем, и с нами легко может случиться всякое. И самое худшее.

— А что самое худшее? — как-то странно спросил Таган.

— Смерть иди рабство. А что хуже, сам выбирай. И всё равно тебе легче. А у меня дочка. И мне будет смертельно плохо, если по моей вине что-то худое с нею случится. Тогда для меня лучше смерть, если я не смогу ей помочь.

Таган молча кивнул. Так же молча устроился на полу спать. Настя тоже поспешила и один Тимофей долго не мог заснуть. Всё время думы отвлекали его. Ещё Таган как-то чудно смотрел. Может, что задумал? Золото! — вдруг мелькнуло в голове.

Усталость всё равно сморила и его и он заснул.

Два дня они провели в том селении. Купец выполнил свои обещания и доставил им провианта три пуда. Окончились их голодные дни, и они смело могли продолжить путешествие. От местного человека, что знал язык Айсе, узнали лучший путь на заход и теперь лишь дожидались попутчиков. Туда же собирался караван лодок с товарами. Путь рассчитывался на две недели, и это сильно радовало наших путников.

Где-то после реки Абакана они остановились в селении племени телеутов. С ними ночевали и другие купцы. Их большие лодки стояли уже у берега, когда причалили наши путники.

— Что, Таган, ты нашёл знающих ваш язык? С кем вёл разговор? — Тимофей с любопытством мельком взглянул на товарища.

— Точно! Пытался выяснить дальнейший путь. Они идут далеко. Я таких названий никогда не слышал. Запомнил лишь речку Бию. Но там они пересядут на коней, а грузы повезут на верблюдах. Их я изредка видел и у нас в Мангазее. Бухарцы караванами приходили однажды летом. Страшные животные. Да им у нас плохо было.

— Меня страх забирает, когда вспоминаю, куда мы забрались. Не надо было сюда переться. Про нас там уже все забыли, и вполне можно бы вернуться. Да что теперь слезы лить? Всё прошло, и возврата нет! — В голосе Тимофея слышалось отчаяние и безвыходность положения, — Может, вернёмся, а? По течению легче будет идти.

— Ну…я не знаю, Тимошка, — неуверенно ответил Таган. — Я бы не осмелился.

— Так и будем двигаться в неизвестность!? А что нас там ждёт? Земли незнакомые, народы чужие. Сможем ли мы прижиться там? Боюсь за Настю.

От каравана не стали отставать и продолжали двигаться со всеми. И почти две недели спустя пристали к посёлку из юрт и незнакомых людей. Они с подозрением разглядывали Тимофея и Настю, это сильно беспокоило Тимошку. Все наняли коней и верблюдов, а Таган узнал дальнейший путь каравана. Он шёл всего день или два до реки Бия. Там опять лодками по течению Оби. Дальше Таган ничего не узнал.

— Вот это да! — воскликнул Тимофей с удивлением. — Значит, опять будем на Оби! Стоило столько трудностей и мук терпеть, чтобы вновь оказаться на той же реке!

— Так тысячи вёрст на полдень будет, — возразил Таган. — А дальше не узнал.

Уже надвигалась зима, когда лодки пристали к берегу и какие-то вооружённые кочевники схватили наших путешественников и с силой затолкали в свои лодки. Со связанными руками их повезли дальше на полночь. Обь ещё не полностью покрылась льдом. И что теперь ждало пленников — никто из них не знал.

А на следующий день исчез Таган. И всё попытки узнать о нём хоть что-то не увенчались успехом. Понимали, что стали пленниками, и участь Тимофея и Насти оказалась плачевной. Где их остановка, они не знали, и их никто не понимал.