Проклятие виселицы

Если на одной ветке появятся и плоды, и цветы, это предвестник смерти. Ибо кельты считают, что райские холмы покрыты яблонями, несущими одновременно и плоды, и цветы.

При сборе яблок нужно оставить немного на дереве для фей и лесного народца.

На Богоявление вся деревня должна собраться в сумерках с железными котелками и инструментами, выбрать яблоню и встать перед ней. И все должны выпить сидра за ее здоровье и полить сидром корни и ветви. Нижние ветки окунают в сидр, и мужчины должны трижды поклониться и встать пошатываясь, как будто взвалили на плечи тяжелый мешок с яблоками. Потом все жители деревни должны стучать железными инструментами как можно громче, чтобы пробудить дух дерева, а он вдохнет в дерево жизнь и принесет хороший урожай.

Яблоки исцеляют меланхолию, а если съесть яблоко в полночь в канун Дня всех святых, это на весь год защитит от простуды. Во время Самайна все неженатые и незамужние смертные, стоящие вокруг костра, крутят яблоко на веревке.

У кого яблоко упадет первым, тот в этом году женится или выйдет замуж, а тот, чье яблоко упадет последним, умрет холостым. Если девушка хочет узнать, верен ли ей возлюбленный, ей следует разложить вокруг костра яблоневые зернышки, если они лопнут с хлопком, то возлюбленный ей верен, а если съежатся и тихо сгорят, он ее обманывает.

Травник Мандрагоры

Михайлов день

Весь сад борделя увесили фонарями, хотя ночь ещё не настала. Гирлянды поздних цветов каждый час обрызгивали холодной водой из колодца, чтобы сохранить свежесть, но их запах проигрывал битву ароматам специй и трав от выпечки, глазированных мёдом фруктов, жарящихся гусей, запечённого мяса и взбитых сливок — всего, что перемешивали, поливали жиром и украшали на кухне.

У дерновых скамей и сидений расставили низенькие столы, а чуть позже, с наступлением темноты, они уже ломились под тяжестью яств и вина. Матушка наняла для этого дня дополнительных поваров — старшие женщины рассыпали свежие травы на камышовые полы, искусно драпировали тёмные углы для создания иллюзии уединения там, где оно отсутствовало, а кроме того, помогали одевать девушек.

В праздник Михайлова дня Матушка решила устроить непревзойдённое торжество. Теперь она, подбоченившись, удовлетворённо разглядывала центральный объект торжества, установленный в саду. Деревянная статуя в полный рост изображала обнажённую женщину с крыльями. Одной рукой она соблазнительно прикрывала пухлую раскрашенную грудь, другую кокетливо прижимала к раздвинутым ногам.

Даже Элене не удалось устоять, не втянуться в общее веселье. Всё утро она развешивала фрукты на деревьях и кустах, где любой гость мог бы их сорвать. Красные вишенки гроздьями красовались на берёзах, абрикосы росли на розовых кустах, а на ивах в самом центре сада созрели десятки румяных яблок — как и должно быть в саду наслаждений.

Люс, пробегавшая мимо с охапкой свежепроветренной одежды, лучезарно улыбнулась Элене. Кроваво-красное предназначалось демонам, а прозрачные белые платья с крылышками из настоящих лебединых перьев походили на одеяния ангелов.

— Ты выбрала, что надеть этим вечером, Холли?

Внутри у Элены всё сжалось. Солнце закрыло тёмное облако.

— Но я... не буду развлекать гостей.

Люс смотрела на неё с ласковым недоумением, как взрослый на ребёнка, сказавшего что-то неуместное.

— Будешь, не сомневайся. Все женщины и мальчики участвуют в празднике, присоединятся даже старшие. Вот погоди, сегодня вечером мужчин здесь будет больше, чем долгоносиков в мешке зерна, соберутся со всей округи. Некоторых девушек заберут в постель, но большинству придётся только заигрывать с мужчинами, танцевать и напиваться, как всегда на днях святых. Матушка рассчитывает, что это привлечёт новых клиентов, особенно молодых, слишком робких, чтобы постучать в эту дверь. Покажет им, что бояться здесь нечего. Они смогут выбрать девушку, какая приглянется, дать волю рукам, сорвать пару поцелуев. Это возбудит в них аппетит, и не только, если ты понимаешь. — Люс хихикнула. — Они вернутся домой с единственной мыслью — скорей бы прийти к нам снова и всё сделать как надо. Матушка знает своё дело.

— Но Матушка говорила, я буду обслуживать только особых клиентов.

— Этой ночью каждый особенный, а кроме того, я же сказала — ничего не придётся делать, только флирт. А это ты можешь, так ведь? А если кто-то из них попробует зайти подальше и тебе это не понравится — просто дашь ему лёгкую пощёчину, или скажешь, что пошла принести вина, а сама заговоришь с другим. Имей в виду, надо проявлять к ним внимание, некоторых это привлекает сильнее, чем когда позволяешь распускать руки. — Глядя в растерянное лицо Элены, Люс добавила: — Слушай, просто подливай им сидр и вино. Несколько стаканов — и их уже ничего не возбуждает, не говоря уж о том, чтобы чего-нибудь сделать. Ты когда-нибудь видела, как пьяный пытается попасть пальцем в отверстие дверной защёлки? Ладно, не волнуйся, выбирай поскорее платье, не то разберут все, что получше.

Люс убежала в сторону спален, и, судя по донёсшемуся оттуда смеху, девушки уже ждали свою одежду.

Элена взяла гроздь винограда, прикидывая, куда её повесить, и пошла к покрытой дёрном скамье. Может, не так уж всё плохо — если, конечно, Люс права? В конце концов, то же самое — танцы и лёгкий флирт — происходило бы на любом деревенском празднике. Разве не на таком празднике она впервые увидела, как прекрасен Атен, стоявший в группе парней, и заметила, что всякий раз, как бросает на него взгляд, он смотрит на неё?

Люс сказала, явятся гости со всей округи. Что если — а вдруг — и Атен придёт сюда этим вечером? Это вполне вероятно, если мастер Рафаэль сказал ему, где Элена. Ведь это была бы возможность увидеть её без риска выдать место, где она прячется. Элена обрадованно обхватила себя руками.

Потом внезапно её охватил страх от другой пришедшей в голову мысли. Если Атен узнал, где она — значит понял, что она в борделе. Она уже так привыкла к этому месту, что упустила из вида, как это будет выглядеть для Атена и его матери, Джоан, даже для её собственной матери. Атен решит, что она стала обычной шлюхой, отдавалась другим мужчинам. Ему станет противно. А если он придёт и скажет, что презирает её, что не хочет больше её видеть? Элене этого не вынести. Нет, нельзя допустить, чтобы он нашёл её здесь.

— А он придёт сегодня вечером? — прошептал тоненький голосок за спиной.

Она оглянулась — за покрытой дёрном скамейкой согнулся Финч. На мгновение она подумала, что он говорит об Атене, но тут же увидела боль на его лице.

Мальчик дёрнул её за юбку.

— Котолак. Холли, он придёт за мной?

Спеша успокоить ребёнка, она чуть не сказала "нет", но остановилась. В прошлый раз она сказала ему, что всё будет хорошо, но всё случилось далеко не так, и она знала, её лживое обещание ранило Финча сильнее, чем то, что с ним сделал Хью. Порезы на руках ребёнка почти зажили, но шрамы останутся навсегда.

Она погладила золотистые локоны.

— Не знаю, Финч, не знаю, придёт ли он, но здесь соберётся много людей. И все будут вместе, в саду. Ты не останешься с ним наедине.

— Но он может забрать меня в комнату, — помертвевшим голосом сказал Финч.

Элена знала, что это правда. Какие бы планы ни строила Матушка, если кто-то из посетителей даст ей хорошие деньги, он сможет купить всё, чего пожелает — в этом Элена уверена.

Финч с беспокойно оглянулся, проверяя, что их не подслушивают, потом подобрался к Элене поближе, в его взгляде читалась яростная решимость.

— Сегодня я сбегу.

Элена покачала головой.

— Не выйдет, Финч, тебе не удастся проскользнуть мимо Тальбота.

— Я знаю другой выход. Я его нашёл. В подвале есть ход, ведущий к воротам. Это и есть выход отсюда. Тальбот за ним не приглядывает. Он думает, никто не знает об этом тоннеле, потому что он тайный. Но... я не могу открыть его сам. Я знаю как, видел, как это делает Тальбот, но не справлюсь один. Ты могла бы мне помочь. Вместе мы сумеем открыть и сбежим. Ты ведь тоже хочешь уйти, правда?

Элена присела и взглянула в детское личико.

— Мы не можем, Финч, это слишком опасно. Ты не понимаешь, есть люди, которые меня ищут. Я не могу отсюда уйти. Кроме того, куда мы пойдём? Как будем жить?

— Я сильный, я могу работать. Смотри! — Финч поднял тоненькую руку и сжал кулачок, стараясь показать мускулы. — Я смогу зарабатывать деньги для нас обоих, а спать мы можем в сарае. Помнишь, Холли:

"Наш здесь приют

Дили-ди,

В сене – мир и уют".

Он улыбнулся с детской непоколебимой уверенностью, глаза сияли от волнения, как в самый первый раз, когда Элена с ним познакомилась.

Сердце забилось чаще. А почему бы нет? Почему они не могут просто уйти? И не придется ждать мастера Рафаэля, зачем ей ждать? Он ясно дал понять — у него есть дела поважнее, чем возиться с ней. Кто знает, когда он вернётся, да и вернётся ли? Скорее всего, он и не собирался забирать её отсюда. Он не защитил её от Рауля. Он позволил, чтобы Матушка сделала её шлюхой. Может быть, Матушка даже заплатила за неё Рафаэлю. Конечно, он и не собирался защищать её от Хью.

Держись от него подальше — вот единственные слова утешения, которые он ей сказал. Теперь лишь она сама может себя спасти.

Никто не узнает её с окрашенными волосами, и возможно, все давно позабыли о беглой крестьянке. Никто не станет подозревать скитающуюся женщину с мальчиком. Есть другие местечки, другие города, они могут отправиться куда угодно.

Элена стиснула ладони мальчика.

— Финч, ты уверен в этом? Ты уверен, что ворота ведут наружу, а не в другой подвал?

Финч сверкнул глазами.

— Я видел. Я посмотрел сквозь решётку и увидел снаружи большую реку. Я мог... я почти дотронулся до неё.

Слабая, но горящая нетерпением улыбка делала Финча ещё ещё меньше и беззащитнее. Сможет ли она позаботиться о них обоих? Элена работала с тех пор, как научилась ходить, но никогда раньше ей не приходилось искать работу. Элена была крестьянкой и просто выполняла приказания. Она даже не знала, как найти господина или госпожу. А если они начнут задавать вопросы и потребуют пергамент в доказательство того, что она свободна? Понимает ли мальчик, с чем может столкнуться во внешнем мире? Скоро наступит зима, и если они не найдут прибежище, то умрут от голода или замёрзнут в каком-нибудь вонючем переулке, как другие нищие. Но, по крайней мере, если они сбегут, у Финча будет надежда. Элена слишком хорошо знала, каково это — каждый день испытывать страх. Будь Финч её сыном, она бы не сомневалась.

Элена взглянула на мальчика.

— Если мы убежим, нам нельзя оставаться в Норвиче. Нас станут искать. Понимаешь? Придётся идти, очень долго, целыми днями, а может быть, даже неделями.

Она поняла что не представляет, что находится за пределами Норвича и даже в какую сторону нужно идти. Понятно, что не обратно в Гастмир, там ей не помогут даже окрашенные волосы. Гастмир стоит ниже Норвича по течению, значит, нужно направиться вверх. Но что там — ещё один город, болото, озеро — Элена не знала.

Элена закусила губу.

— Возможно, нам не удастся раздобыть еду несколько дней. Придётся голодать и мёрзнуть, и нужно будет идти дальше, не обращая внимания на усталость и мозоли на ногах. Ты уверен, что это вынесешь?

Блеск в глазах Финча не угас ни на миг.

— Я смогу, смогу, обещаю! Прежде чем дядя отдал меня Тальботу, я всегда голодал и мёрз, и спал вместе с собаками. Но я никогда не плакал. Обещаю, что не заплачу, даже умирая от голода. Прошу Холли, пожалуйста, идём сейчас, пока не пришёл кот-оборотень, — умолял он, дёргая Элену за руку.

— Нет, мы не можем уйти сейчас. Тальбот или Матушка начнут нас искать или спустятся в подвал покормить зверей. Нужно дождаться вечера, когда все будут заняты и нас никто не хватится. Мы сможем идти всю ночь, в темноте нас вряд ли кто-то увидит.

— А вдруг котолак придёт раньше, чем мы убежим?

— Этим вечером Матушка не впустит сюда никого, пока не стемнеет. — Элена увидела, какФинч поморщился, и поспешно добавила: — Найди одежду и еду, всё, что сумеешь, заверни и спрячь где-нибудь возле двери в подвал. Но будь осторожен, чтобы никто тебя не заметил. А вечером, как только начнётся праздник, я жду тебя... — Элена окинула взглядом сад, выбирая подходящее место. — Прямо здесь, — она указала на большой куст у стены. — Будь где-нибудь рядом и поглядывай на этот куст. Я подойду к кусту, когда увижу, что нам ничего не грозит. Тогда я тебе кивну. Когда заметишь мой знак, пробирайся в комнату мальчиков, проверь, что там никого. Если так, спрячься там и жди меня. Сможешь?

Финч нетерпеливо кивнул и внезапно, в порыве радости, обнял её так крепко, что Элена думала, он никогда её не отпустит.

Луна поднималась, яркая и круглая, укутанная только мелкими клочьями облачков. Тёмно-синее небо пронзили вечерние звёзды, но мало кто поднимал на них взгляд, и в саду борделя один за другим зажигались фонари, заливая деревья лужицами бледно-жёлтого света.

Теперь, если кто-нибудь сжимал восхитительно округлую грудь деревянной ангелицы, между её ног изящной аркой изливался фонтан вина. Старшие женщины бегали из кухни, столы заполнялись блюдами с едой, однако этот пир обходился без изящной посуды и оловянных кубков.

На маленьких столах красовались бутыли медовухи, вина и сидра, в окружении всевозможных сосудов, из каких только можно желать выпить — полированный козий рог, кожаный кубок в виде женской туфли или кувшин в форме груди, из которого гость мог потягивать выпивку через отверстие в розовом соске. Имелись там и другие пухлые круглые груди — ватрушки с сосками из вишен, прижатые к пирогам с гусятиной в форме членов, брызжущим в рты едоков густой и жирной подливой. Заварной крем был выложен в форме задниц, между их толстых ягодиц сочились сироп и желе из шиповника. Из хлеба выпекли соблазнительные торсы, свинина превратилась в стройные руки и ноги, а из розового пудинга отлили сладкие красные губы. Щуке в галантине [31] придали форму женского живота со жгутами зелёных водорослей, вымоченных в расплавленном масле, мастерски изображающими лобковые волосы. В общем, была воссоздана каждая часть человеческого тела, способная вызывать желание — сладкой, солёной или кислой, чтобы разжечь аппетит.

Как только собралась приличная толпа, под громкий рокот барабанов появилось главное украшение праздника, и музыканты тут же грянули весёлую мелодию. Жареная утка, искусно замаскированная под живого павлина — не для этих джентльменов. Нет, мужчина должен ясно видеть, что за мясо ему здесь предлагают.

Огромный пенис состоял из жаворонков, набитых в очищенных от костей кур, куры помещены в гуся, а гусь в цаплю. На одном конце этой длинной и толстой мясной колбасы располагались два овечьих желудка, нафаршированных бараниной, говядиной и свининой так, что стали упругими и круглыми, как восходящая луна. А в честь Архангела Михаила, чей праздник сегодня отмечали, по обеим сторонам были прицеплены два гусиных крыла, и всё произведение как будто летело. Четыре женщины, вихляя и приплясывая в гротескном танце, несли эти летучие гениталии на огромном деревянном подносе мимо девушек под выкрики вроде "Думаешь, ты с ним справишься, Энни?" или "Эй, девочка, у нас есть для тебя кое-что". Мужчины радостно ревели.

По всему саду компаниями по двое-трое развалились мужчины и юнцы. Распластавшись на коленях, девушки руками кормили их мясом и выпечкой, поливая еду соусом или соком, и гости сосали их, как младенцы на руках матери. Некоторые плясали под вульгарные песни в исполнении музыкантов, другие подпевали, ревели как быки рядом с коровой в течке, с большим энтузиазмом и не особенно мелодично. Несколько пар уже удалились за полупрозрачные завесы, явно желая уединения. При этом клиенты, в отличие от девушек из борделя, не обращали внимания на то, что искусно размещённые фонари отбрасывают на стены гигантские тени от каждого изгиба и любого движения, выдавая все шалости — к пущей радости тех, кто наблюдает за игрой.

Элена старалась как можно дольше держаться в уголке сада. Всякий раз, как мужчина пытался к ней приставать, она выскальзывала под каким-нибудь предлогом, как научила Люс — принести гостю выпивку или угощение — и больше не возвращалась. Она тревожно оглядывалась в поисках Финча. Другие мальчики явно наслаждались праздником — запихивали в рот еду или сидели на коленях у гостей и позволяли ласкать себя, потягивая вино из их кубков. Но Финча среди них не было.

Озабоченная поисками, Элена не замечала, что к ней направляется Люс — пока не оказалось слишком поздно. Люс вела за руку молодого человека, которому на вид было вряд ли больше тринадцати-четырнадцати. Элене, взрослой шестнадцатилетней женщине, он казался просто мальчишкой.

— А вот и мы, — материнским тоном произнесла Люс, подталкивая краснеющего юношу к Элене. — Это Холли, она о тебе позаботится.

Видя, что Элена готова придумать какую-нибудь отговорку, Люс склонилась к ней и зашептала:

— Тебе лучше взять его. Матушка за тобой следит, если не возьмёшь, она может свести тебя с кем-нибудь сама. Кроме того, он разве что смотреть станет, бедный ягнёночек, не более того. Он понятия не имеет, для чего ему эта штука, разве что мочиться, и то сомневаюсь, что уже научился это делать как следует.

Должно быть, упомянутый ягнёночек услышал её слова — он ещё сильнее залился краской и сжал кулаки. Елена оглянулась на сад. Возле одной из стен в высоком позолоченном кресле расположилась Матушка и бдительно, как ястреб, наблюдала за происходящим вокруг. Щелчком унизанных кольцами пальцев она направляла девушек к робким, немолодым или уродливым гостям, угрюмо глазевшим на более успешных мужчин и их хихикающих подружек. В чёрных волосах Матушки поблескивала дюжина золотых шпилек с изумрудно-зелёными стёклышками на концах. Они сверкали в свете свечей, и казалось, что из чёрного гнезда выглядывает дюжина глаз. Змеино-зелёный плащ был оторочен соболем, правда, грязным и слегка потрёпанным, но всё ещё блестящим в льстивом свете ночных фонарей. Когда-то плащ сшили для дамы нормального роста, а Матушка куталась в него так, что он покрывал ноги и падал на пол, образуя что-то вроде трона. Не зная её, можно было подумать, что она нормального роста, как любая женщина.

Голова Матушки была повёрнута к Элене. С такого расстояния нельзя сказать наверняка, наблюдала ли она именно за ней, но Элена не могла рисковать. Она изобразила улыбку и поинтересовалась у юнца, впервые ли он здесь.

Он кивнул, на спуская глаз с её груди, однако Элена не могла понять — из похоти или он слишком робок, чтобы смотреть в лицо.

— Меня привёл брат. По правде говоря, я... у брата были сотни девушек, — запинаясь закончил он, кивая в сторону, где три неуклюжих молодых человека почти утонули под пышными девушками, сидящими у них на коленях.

— Уверена, далеко не так много, как он хвастает, — сказала Элена. Она повела юнца к лежанке под деревьями, которую сама украшала фруктами, и сорвала с кисти несколько виноградин.

Элена усадила мальчишку рядом с собой и попыталась по одной ягодке кормить виноградом, как делали другие женщины. Однако, если другие мужчины расслаблялись и принимали это как чувственную игру, парнишка, наоборот, наклонился вперёд и позволял ей засовывать виноградины к нему в рот, выказывая при этом не больше удовольствия, чем капризный ребёнок, позволяющий матери кормить его с ложечки кашей.

— Ты можешь... потрогать меня, если хочешь, — сказала Элена, нехотя, но понимая, что должна.

Она озиралась, стараясь увидеть в саду Финча. Где же он? Скоро надо идти. Им понадобится много часов темноты, чтобы уйти подальше от Норвича. А если они не найдут выход из города? Элена знала, в городах есть ворота. Она попала сюда, минуя их, но это потому, что они приплыли на лодке. Можно ли беспрепятственно выйти из города? Она понятия не имела, где в Норвиче ворота, и смутно помнила лишь путь по запутанным улочкам. Финч сказал, что туннель в подвале выходит прямо к реке. Если они пойдут вдоль берега, река может привести их...

— Где?

Она вздрогнула от звука голоса.

— Что где?

— Ты же говорила, мне можно тебя потрогать, — сказал юнец. Я спросил, где...

Элена недоуменно смотрела на него. Потом, отчаявшись, проговорила:

— Может, лучше ты меня поцелуешь?

Мальчишка бросился к ней, крепко прижал губы к её рту, и принялся двигать ими, как будто что-то жевал. Горячие потные руки охватили шею Элены, он неуклюже пытался привлечь её поближе.

Внезапно Элена замерла, взглянув за его плечо. Через сад, в сторону Матушки Марго, неспешно шёл мужчина, и она определённо знала эту походку. Гость миновал дерево, свет фонаря упал на его лицо. Это был Хью.

Юнец бросил попытки целоваться и неуверенно провёл руками по её платью, касаясь груди, но Элена была слишком испугана, чтобы обращать на это внимание.

Она с ужасом наблюдала, как Хью подошёл к "трону" Матушки, поклонился, как будто она и впрямь королева, поднёс к губам её руку. Если это и было насмешкой, Матушка явно так не считала — она наградила его улыбкой и отправила девушку за бокалом вина и тарелкой пирогов. Очевидно, что бы Матушка не имела в виду, говоря, что Хью дорого заплатит за увечья Финча, она не намеревалась позволять этому мешать делу. Глядя, как, склонившись к Хью, она собственными когтистыми пальцами кормит его пирогом в форме члена, можно было подумать, что он никогда не поднимал руку на Финча.

Должно быть, с горечью думала Элена, Матушка имела в виду, что просто будет брать с него двойную или тройную цену за порчу товара — и по-прежнему позволит ему делать с мальчиками, что пожелает.

Финч! Хью в любой момент мог потребовать его. Элена оттолкнула руки назойливого юнца.

— Побудь здесь, — она старалась говорить как можно более небрежно. — Я принесу хорошего вина, оно поможет тебе расслабиться, и тогда... мы будем делать такое, что твой брат обзавидуется и никогда больше не станет над тобой смеяться.

Мальчишка радостно улыбнулся ей и попытался небрежно расположиться на лежанке, но не особенно успешно. А Элена поспешила к кусту, на который указала Финчу днём. Она отчаянно высматривала его, кивая - на случай, если он её видит. Но Финча нигде не было. Оставалось только молиться в надежде, что он заметил её и уже ушёл в комнату мальчиков.

Она подождала сколько могла, потом, когда Матушка наклонилась сказать что-то Хью, Элена выскользнула из за куста, выбежала через ворота, отделявшие сад от внутреннего двора, и, продвигаясь вдоль стены, направилась к комнате мальчиков.

Во дворе было пусто. Звуки музыки вперемешку со смехом и болтовнёй, казалось, только подчёркивали тишину. Фонари с верхних веток в саду отбрасывали лужицы мягкого света на каменную плитку. Элена обходила освещённые участки, как опасные топи на болоте. Уже почти добравшись до двери, она увидела, как кто-то вошёл в ворота. По двору разнеслись шаги.

Элена замерла, внезапно сообразив, не сможет объяснить, почему оказалась возле комнаты мальчиков. Она бегом кинулась назад, к воротам, и столкнулась с идущей в её сторону Люс.

— Эй, потише, — она ухватилась за руку Элены, поскользнувшись на камнях. — Ты не видела Финча? Его зовёт Матушка, а мальчишка, похоже, где-то спрятался и не хочет, чтобы его нашли.

Элена покачала головой, не смея заговорить.

Люс застонала.

— Если я его не найду, будут большие неприятности. Матушка не хочет, чтобы сегодня кто-то из гостей остался недоволен, особенно он. Этот тип не из тех, кто промолчит, если не получит чего хочет, а Матушке ни к чему его медвежий рёв, тем более этой ночью. Надо посмотреть, может, Финч в комнате мальчиков.

Теперь уже Элена схватила её за руку.

— Не трать время. Его там нет. Я тоже искала Финча и проверила комнату. Почему бы тебе не проверить кухню? Может, он болтается у поваров. А я посмотрю в спальнях.

— Да, ты права, кухня. С такой хорошенькой мордочкой, как у него, можно выманить еду и с тарелки самого короля. Повара, должно быть, откармливают его, как каплуна.

Уже уходя, Люс обернулась к Элене.

— Знаю, Холли, ты жалеешь мальчишку, но если найдёшь его — лучше отведи прямо к Матушке, как бы он ни умолял. В конце концов, если Финч станет её дурачить — ему же хуже. Она этого очень не любит. Ты пока не видела Матушку в гневе, и молись всем святым на небе и дьяволу заодно, чтобы никогда не увидеть.

Элена подождала, пока Люс скроется из вида, потом бросилась к комнате мальчиков и прошмыгнула внутрь. Там оказалось темно, как в могиле, — этой ночью мальчики не рассчитывали принимать здесь гостей, поэтому даже огонь в яме не горел. Она пробиралась наощупь, ориентируясь по перегородкам между отсеками. Решив, что прошла уже почти всю комнату, они тихонько позвала:

— Финч, ты здесь? Это я, Эл... Холли.

И почти сразу почувствовала, как в её руку скользнула маленькая холодная рука.

— Где ты была? Я уже сто лет жду. Думал, ты не придёшь.

— Ну, вот я и пришла, — она мягко сжала маленькие пальчики. — Можешь найти дверь в темноте?

— Конечно, могу.

Финч говорил увереннее, чем когда-либо, как нахальный деревенский мальчишка. Элена чувствовала, как он напряжён, но по тону голоса и по тому, как настойчиво он тащил её за собой, понимала, что это возбуждение, а не страх. Она поняла, что Финч не видел Хью. Он ещё не знал, что его ищут.

Она проглотила комок в горле.

— Нам нужно спешить, Финч, времени мало.

На полпути по ступенькам вниз, в подвал, они, как и в прошлый раз, обнаружили горящий факел, и Элена вытащила его из крепления.

На этот раз она знала, чего ожидать, однако желудок сжался от ужасной звериной вони. Она миновала клетки, дрожа от страха. Сможет ли Финч пройти мимо того огромного кота после случившегося? Но мальчик даже не обернулся к клеткам. Он упорно тащил её вперёд, к ступеням и открытой дыре в полу, где в пустоту стекала и капала вода.

— Осторожнее, — предупредил Финч.

Он прижимался спиной к липкой сырой стене, оба медленно двигались вперёд. Скользкая плитка под ногами Элены опасно кренилась в сторону огромной чёрной дыры. Наконец, они добрались до конца лестницы. Финч метнулся вперёд и что-то схватил. Элена подняла повыше горящий факел — на стене висел кусок плотной мешковины. Финч поднял его, и с потоком ледяного воздуха на них хлынули новые запахи — грязи и гнилой рыбы. Перед ними открылся туннель, идущий из подвала вниз и поворачивающий где-то впереди, так что Элена не видела, где он кончается.

— Теперь вниз, там река и ворота, — прошептал Финч.

Внезапно Элена вспомнила про горящий факел в руке. Как только они выйдут из тоннеля, кто-нибудь с берега или с реки может увидеть огонь на расстоянии многих миль.

— Финч, придётся вернуть факел на место. Если Тальбот обнаружит, что его нет — догадается, что кто-то спустился.

Элена понимала, что это ей следовало бы поставить факел в кронштейн, но не могла пойти туда, ведь возвращаться придётся в темноте. Она боялась — один неверный шаг, и она свалится в ту дыру. А как без света узнать, где колодец?

Финч колебался лишь минуту.

— Оставайся здесь. Я найду дорогу в темноте. Делал это сотню раз, — но голос дрогнул.

Элене хотелось остановить его. Она знала, что должна — и не могла. И позволила Финчу забрать факел из своих рук.

— Ты ведь останешься здесь, Холли, правда? — попросил он. — Обещаешь не уходить без меня? Подождёшь?

Как только мальчик проскользнул под холстиной, Элена замерла темноте, густой и как будто высасывающей весь воздух изо рта. Девушка прижалась спиной к влажной стене. Она снова оказалась в том каменном мешке рядом с гробом Джерарда, прикованная за шею. Элена всё кричала и кричала, понимая, что на самом деле не издаёт ни звука. Она снова услышала звук открывающегося люка и зовущий голос, это рука Рафаэля принесла ей свет и свободу. Что скажет Раф, узнав о побеге? Он не раз убеждал Элену верить ему, и всё в её жизни пошло наперекосяк потому, что она не обратилась за помощью, не доверилась ему.

Элена пыталась совладать с воспоминаниями, заставить умолкнуть голос Рафаэля, звучащий в голове. Где-то над ней прямо сейчас Финча искала Люс, а возможно, и Тальбот, и остальные. Должно быть, Хью уже теряет терпение. Рано или поздно Матушка отправит Тальбота обыскать подвал. Элена вздрогнула. Как же здесь холодно. Где Финч? А если он свалился в ту дыру или стоит в кромешной тьме, слишком напуганный, чтобы идти дальше? Что если он не сможет найти вход в тоннель? Ей придётся вернуться. Она должна найти мальчика.

Занавес пошевелился, и Элена кожей ощутила холодную волну воздуха.

— Холли, Холли, где ты? — раздался испуганный голос Финча.

— Здесь, я здесь.

Она вытянула руку, ощупывая всё вокруг, пока не наткнулась на что-то тёплое. Финч вцепился в её руку, а затем уткнулся лицом в живот, неистово обняв её.

— Кто-то звал меня снаружи, я слышал, — прошептал он. — Меня ищут?

— Идём. Быстрее! — поторопила Элена.

Они двинулись вниз по коридору, ощупывая руками влажную стену. Иногда ноги разъезжались на скользких мокрых камнях пола, но они держались друг за друга, и никто не упал.

Наконец они миновали изгиб тоннеля, Элена почувствовала на лице свежий ветерок и увидела перед собой толстые прутья решётки, тускло поблёскивающие в лунном свете. По другую сторону железной решётки в трёх шагах от неё протекала широкая река, в лунном свете вода казалась чёрной и масляной, закручивалась водоворотами в стремительном течении. У причалов по обоим берегам тёмными горбами возвышались лодки. Кое-где красные отблески крохотных жаровен или жёлтые пятна фонарей, закреплённых на мачте или на носу, говорили о том, что хозяева ночуют прямо на лодках. Но большая часть судёнышек покачивалась у пристаней, оставаясь тёмными и безмолвными. На другом берегу широкой реки, где прижимались друг к другу несколько деревянных лачуг, горело больше огней, но за ними было темно.

Финч указал на верёвку, свисающую с потолка тоннеля.

— Видишь, надо потянуть за неё, и решётка поднимется, но снова пойдёт вниз, как только перестанешь тянуть.

Элена схватилась за толстую верёвку и потянула. Ей понадобились все силы, чтобы решётка поднялась всего на высоту ладони, но как только она ослабила хватку, решётка упала вниз, и грохот эхом разнёсся по тоннелю. Они с Финчем замерли, затаив дыхание, но не услышали ничего, кроме капающей воды.

Элена оглядялась, сердце громко стучало. Время шло. Должен же быть способ удержать решётку открытой. Она пошарила по сторонам. Высоко в стене торчал железный штырь. Когда решётка поднята полностью, видимо, можно намотать верёвку на штырь и таким образом ход будет открыт, но они не смогут опустить за собой решётку. Остаётся лишь молиться, чтобы в ближайшие часы сюда никто не пришёл.

— Финч, послушай меня. Как только я приподниму решётку, полезай под ней и взбирайся по берегу рядом с лестницей.

— Но ты же пойдёшь со мной. Ты обещала.

— Конечно, конечно, но ты должен идти первым. Как только я скажу. Готов?

Финч кивнул. Элена пошире расставила ноги, схватилась обеими руками за верёвку и потянула. Тяжёлая железная решётка поднялась на несколько дюймов. Она потянула сильнее, грубые волокна верёвки впились в ладони. Решётка приподнялась чуть выше.

Элена услышала едва различимый, но безошибочно мужской голос, звучащий откуда-то сзади.

— Финч! Отзовись, мелкий паршивец! Финч!

Финч тоже услышал и обернулся. В лунном свете Элена увидела его полные ужаса глаза.

Она тянула верёвку изо всех сил, и решётка приподнялась ещё на несколько дюймов.

— Давай, Финч, лезь под неё! Быстрее! Я не смогу держать долго.

Финч колебался, но голос над ними раздался снова, и он бросился на колени и прополз в щель. Элена из последних сил медленно опустила решётку, не давая ей упасть, однако всё равно железо опустилось на камни с ужасным скрежетом.

Финч с криком кинулся к закрытому проходу.

— Холли, Холли, открой! Открой! Ты же можешь.

За спиной Элены, на этот раз гораздо ближе, опять раздался голос Тальбота.

— Финч, лучше выходи, не то Матушка сдерёт с тебя шкуру. Иди сюда, парень, прятаться бесполезно. Ты же знаешь, я всё равно тебя найду.

Финч отпрянул, но продолжал тянуть руки сквозь прутья, пытаясь коснуться Элены.

— Прошу, Холли, пожалуйста, — молил он, — открой решётку. Дай мне вернуться. Мне страшно. Я не хочу оставаться здесь. Впусти меня обратно, пожалуйста.

Элена прижалась к решётке, взяла в ладони холодные маленькие руки.

— Я не могу, Финч. Не могу. Тот человек, котолак, он вернулся. Тебе нужно уходить. Теперь для тебя здесь опасно. — Она потянулась через решётку, погладила спутанные кудри.

— Слушай, Финч. Ты должен быть смелым. Нужно добраться до берега и идти вдоль реки. Не останавливайся, иди всю ночь, а когда рассветёт, найди место, где спрятаться и поспать. А потом, когда стемнеет, опять ступай вперёд. Иди, пока не окажешься далеко отсюда. Доберёшься до другой деревни или города и можешь поискать работу. Но что бы ни случилось, не доверяйся лодочникам. Старайся не попадаться им на глаза. Слишком много их побывало здесь. Тебя могут узнать, или Матушка попросит разыскать тебя.

— Но, Холли, а как же ты выберешься?

— Не беспокойся обо мне. Я найду выход, вот увидишь, найду.

Тальбот взревел снова, в голосе слышалась ярость. Звери в клетках , испуганные его криком, зарычали и стали кидаться на прутья решёток.

Элена убрала руку.

— Беги, Финч, беги скорее! Сюда идёт Тальбот.

Но мальчик не двигался, вцепившись руками в решётку. В лунном свете его лицо казалось мертвенно-бледным, а по щекам бежали серебристые слезинки.

Элена тихонько запела.

Зелен и синь

Дили-ди

Лаванды склон.

Тебя я люблю

Дили-ди,

В меня ты влюблен.

— Помни, Финч, всегда помни.

Она решительно отвернулась, в горле стояли слёзы. А за спиной как будто прозвучало слабое эхо, дрожащий тоненький голосок, похожий на плеск реки.

Птицы поют

Дили-ди,

Ягнята шалят,

Наш здесь приют

Дили-ди,

В сене – мир и уют.

Но Элена не оборачивалась.

Она наощупь двинулась по склону обратно, стараясь идти как можно быстрее. Элена отчаянно старалась дойти до подвала прежде, чем Тальбот войдёт в тоннель. Нужно задержать его подольше, чтобы Финч успел удрать. Она молилась лишь о том, чтобы у мальчика хватило ума бежать, а не стоять у решётки.

— Пресвятая Дева, позаботься о нём, спаси его.

Спуск по тоннелю вниз показался ей длиннее подъёма. Элена уже начала бояться, что выбрала не тот поворот, но поворота и не было. Она просто шла вдоль стены, держась за неё рукой и вытянув другую вперёд, чтобы нащупать завесу из мешковины.

Она всё ещё слышала Тальбота. Теперь он не звал, а ворчал и бранился, пробираясь среди клеток. Звери рычали и бросались на прутья, чтобы отогнать пугающий свет факела и защитить свою крохотную территорию.

Что-то легко коснулось ладони Элены, она чуть не закричала, но поняла, что это кусок холстины. Она проскользнула за занавес и стала пробираться в полной темноте, прижимаясь спиной к стене. Если Тальбот не бросил поиски, он, наверное, в дальнем конце другого прохода — света от факела не было видно.

Внезапно башмак Элены скользнул по грязи на полу тоннеля, она потеряла равновесие, ударилась спиной о стену и попыталась нащупать опору, но под ногой не оказалось ничего, только пустота. Она скользила вниз по наклонному полу, падала в яму. Девушка отчаянно забилась, пытаясь за что-то ухватиться, но замёрзшие руки натыкались лишь на гладкие мокрые плиты. Она закричала, ноги уже проваливались в чёрную пустоту.

Элену неожиданно ослепил яркий свет, она заморгала и тут же ощутила, как грубая рука схватила запястье и дёрнула вверх так сильно, что она вскрикнула снова, на этот раз от боли. Другой рукой ей удалось ухватиться за чей-то сапог, Элена подтянулась и села. Она вцепилась в толстые, крепкие ноги, дрожа от ужаса.

Тальбот поднял её.

— Ещё дюйм, и ты уже была бы мертва, девка, — хрипло сказал Тальбот. Лицо с перебитым носом приблизилось к ней. — И зачем ты здесь прячешься?

Она ощущала его горячее, кислое дыхание, но старалась не отворачиваться.

— Я... Я скрывалась. Я не хотела... развлекать мужчин.

— В самом деле?

Он держал зажжённый факел близко к голове Элены, и она боялась, что Тальбот обожжёт её. Девушка ещё стояла спиной к дыре, не смея пошевелиться, чтобы не свалиться снова. Он взглянул на лестницу за её спиной.

— Похоже, Матушка права, ты нашла выход.

Слова отрицания были готовы сорваться с кончика языка, но Элена поняла, что это бесполезно.

— Я нашла решётку, но не смогла поднять. Очень тяжелая.

Тальбот прищурился, несколько мгновений пристально разглядывал её, потом опустил факел.

— Ты видела того мальчишку, Финча?

Элена сглотнула.

— В последний раз я видела, как он направлялся к кухне.

Она знала, что Люс уже там проверила, но по крайней мере, кухня располагалась в противоположной стороне от подвала.

— Да уж, теперь его там нет, — проворчал Тальбот. — Этот ублюдок Хью не станет ждать долго. А Матушка скормит нас зверям, если быстро не отыщем паршивца.

Элена оставила Тальбота обшаривать подвал дальше. Она понимала, что он проверит решётку, и молилась изо всех сил, чтобы у Финча хватило смелости убежать, прежде чем Тальбот спустится по коридору.

Элена помчалась обратно в спальню. Она думала лишь об одном — выиграть время, чтобы Финч успел убежать подальше. Если они обнаружат, что мальчика нет, а Тальбот обмолвится, что нашел Элену в подвале, Матушка в мгновение ока поймёт, что случилось, и отправит Тальбота к реке на поиски Финча. Значит, Элена должна их отвлечь.

Она стащила с себя грязную юбку, плеснула холодной воду на лицо и руки, бездумно окинула взглядом комнату. На одной лежанке до сих пор валялось брошенное ангельское одеяние, старое и немного порванное, должно быть, поэтому его и не взяли. Элена натянула платье. Оно оказалось сшитым для женщины вдвое крупнее и выше неё. Спереди платье болталось мешком, открывая большую часть груди.

Элена не рискнула задерживаться дольше. Она бросилась вон из комнаты и дальше, через сад, и ещё больше встревожилась, увидев, как с другой стороны к Матушке направляется Тальбот. Ей нужно попасть туда первой. Она пробежала уже полпути, когда неожиданно перед ней появился оставленный ею мальчишка. Он разглядывал её новое одеяние, во взгляде Элена видела смесь неприкрытого желания и острого смущения, как будто мать застала его запустившим руку под женскую юбку.

— Ты... ты принесла вино? — запинаясь произнёс он, видимо, не оставляя надежды, что даже после всего прошедшего времени она исполнит обещание.

— Я вернусь, — сказала Элена, отталкивая его с дороги.

Она слышала насмешки и издёвки брата мальчика и его друзей, но ничего не могла сделать. Оставалось только надеяться, что его утешит кто-то из девушек.

Она едва успела добраться до Матушки раньше Тальбота. Хью сидел в резном кресле рядом с ней. Похоже, Матушка пыталась занимать его разговорами, но он давно бросил притворяться, что вежливо слушает. Хью решительно сжал челюсти и, казалось, выдыхал ярость из-за ожидания. Жёлто-зелёные глаза Матушки встревоженно расширились при виде Элены, которая схватила с ближайшего стола бутыль вина и сделала глубокий реверанс.

— Могу я наполнить ваш кубок, сэр?

Не дожидаясь разрешения, она нарочно наклонилась так, что вырез свободного платья оказался в нескольких дюймах от его лица. Элена понятия не имела, понравится ли это Хью, но часто видела, как это делают другие девушки, и знала, что такое зрелище возбуждает большинство мужчин.

Элена выпрямилась. Она сразу поняла, что Хью очаровать не так легко, как деревенских парней, но всё же ей удалось привлечь внимание. Он смотрел на неё с тем же недоуменным любопытством, как в ту ночь, когда Элена одевала Финча. Должно быть, Матушка тоже заметила этот взгляд и незаметно подала подошедшему Тальботу знак не приближаться.

— Ну и ну. Не та ли это маленькая злобная темноволосая служанка... Холли — так назвал тебя тот парень? Я хорошо помню, ты посмела перечить мне. Сказала, что я напугал мальчишку.

Элена с трудом сглотнула.

— Он и вправду боялся, сэр.

— А ты? Ты боишься? Сдаётся, что нет, иначе не смела бы вышагивать передо мной, выставляя себя напоказ.

Он провёл рукой по её груди, Элена невольно вздрогнула и отшатнулась. Она тут же взяла себя в руки, но знала — Хью почуял её испуг.

Его губы медленно изогнулись в улыбку.

— Или, может быть, ты наслаждаешься лёгким страхом? Получаешь удовольствие, тыча палкой в клетку со львом, чтобы позлить его, посмотреть, так ли это опасно, как говорят. — Он поднялся так резко, Элена чуть не расплескала на них обоих вино из бутыли. Хью склонился к Матушке Марго. — Я передумал, госпожа. Забудь про мальчишку. Какая радость в охоте, когда загнанный зверь забился в угол, ожидая удара копьём? Другое дело — медведица, которая сопротивляется и дерётся. Завалить её — неплохая забава.

— Эй ты, — окликнул он Тальбота, ещё стоявшего в углу. Хью бросил ему мешочек с монетами. — Отведи-ка нас в комнату и позаботься, чтобы никто не побеспокоил.

Ещё до того, как Хью швырнул её в комнату, Элена инстинктивно поняла, что все соблазняющие мужчин уловки, о которых рассказывали Люс и остальные женщины, его только злят. Ни игривые слова, ни дразнящее медленное раздевание, ни нежные ласки у него на коленях — ничто не подействует. Элену объял ужас, но она знала — главное, не показывать страха. Она должна задержать Хью подольше, чтобы Финч успел скрыться. Ей придётся дать Хью отпор — он этого и хотел, а если она хочет выйти отсюда живой, то придётся дать ему всё, чего он пожелает. Разве не так её учила Матушка — дай им то, чего они хотят, и останься в живых? Остальное не важно, только бы выжить.

Хью стоял у противоположной стены, сложа руки, и наблюдал за ней. Между ними разместилась кровать, занимавшая почти всё пространство. Она была вырезана так, что напоминала корабль, с высоким увенчанным драконьей головой носом. По бокам кровати висели верёвки, а на ней кучей лежали мешки с необработанной шерстью, так много, что можно без всякого вреда с головой нырнуть в их глубину. Комнату заполнял запах овечьего жира и влажной шерсти, так всегда пахло от Атена, когда он возвращался со стрижки овец из Гастмира. Элена попыталась сглотнуть подступивший к горлу комок.

Хью принялся расхаживать вокруг, разглядывая девушку со всех сторон.

— Знаешь, кажется, я видел тебя раньше. Я был уверен в этом той ночью, но не припомню место...

— Раньше я работала на рынке в Норвиче, — выпалила Элена, ухватившись за ложь, что выдумала для неё Матушка.

— Так говорили и другие девки, но у меня нет привычки покупать рыбу или женщин на рынке. У меня есть слуги, чтобы принести первое, и даже в мыслях нет опускаться до второго.

Он снял рубашку. На поясе повязана полоска гладкого чёрного меха. Он погладил мех, и на мгновение лицо остекленело, словно он прислушивался к чему-то вдалеке. Зрачки расширились так, что глаза стали казаться огромными чёрными дырами в черепе. Хью вынул из-за пояса длинный нож и провёл пальцем по лезвию.

— Полагаю, теперь ты скажешь мне правду? Или нам устроить из этого игру? Думаю, мне такая игра доставит удовольствие, а вот тебе — нет, обещаю.