Прозрачные Драконы

ГЛАВА 4 СУЩНОСТЬ ДРАКОНОВ

Стаду коз потребовалось четыре дня, чтобы пройти десять миль и добраться до Харха, и даже это считалось очень быстро. Однако Уоллес только радовался, поскольку боль от спазмов, мозолей и падений уменьшилась. Единственной неприятностью было то, что однажды его боднул козел.

Трижды мимо них проскакали отряды всадников с перьями на шлемах, одетые в золотые плащи, и каждый раз они спрашивали, не попадался ли кто-нибудь незнакомый в пути. В частности, всадники интересовались женщиной, которая говорит по-диомедански. Пастухи все время отвечали, что нет, никого не встречали, и смотрели ничего не выражающими глазами.

Дуэт музыкантов, состоящий из Эндри и Уоллеса, стал превращаться, так сказать, в маленький оркестр. Они играли в каждой придорожной таверне, которая попадалась на пути, и иногда получали бесплатно выпивку. Уоллес купил несколько бурдюков, потому путешествие уже не было столь утомительным. Они прибыли в Харх вечером на восьмой день после ухода из Палиона. Это оказалась укрепленная деревушка, отдельно стоящие небольшие усадьбы, окруженные частоколом. Жители занимались разведением коз и производством молочных продуктов на продажу, а также выращивали овощи для близлежащих рынков. Небо над головой теперь отливало пурпурным цветом, изредка вспыхивали зеленые искры и широкие оранжевые лучи. На западе ровно поблескивала радуга и сверкал оранжевый вихрь — Стена Драконов.

— Они какие-то неестественные, эти огни, — сказал Раффин, идя за стадом.

— Да уж, — ответил Уоллес. — Надеюсь, что для нас это лишь к лучшему, вроде как заклинание против плохой погоды.

— Ты рассуждаешь о таких вещах?

— Да, я, — сказал Уоллес, указывая большим пальцем себе на грудь. — Научился этому в городе.

Где-то в отдалении раздался звон колокола, и жители Харха стали собираться, держа в руках факелы, чтобы поприветствовать пастухов и осмотреть новорожденных козлят. Все проходило мирно. Однако Уоллес был удивлен, когда полногрудая женщина с румяными щеками и рыжими волосами нервно поздоровалась с ним и назвала мужем.

— Да, Уоллес удачливый дьявол — отхватил такую жену как Желена, — сказал Раффин.

Было бы неверно сказать, что в честь возвращения пастухов в Харх устроили большой праздник. Они и отсутствовали-то всего две недели. Однако им радовались, ведь дорога не была безопасной. Порой даже доходили слухи о гражданской войне из-за убийства императора.

К козьему жаркому, жарившемуся на костре уже полдня, добавились еще три свежих тушки. Кроме местного пива, пастухов угостили особым алкогольным напитком и дождевой водой, смешанной с ягодным соком.

Эндри и Уоллес по возможности предпочитали играть музыку и уклоняться от разговоров: могли возникнуть вопросы, на которые Уоллес не мог дать ответов. Вскоре люди увлеклись едой и выпивкой и перестали чем-либо интересоваться, а Эндри и Уоллес уже строили планы, как бы ускользнуть в Глэсберри рано утром. Несколько девушек принесли Эндри множество кружек местного пива, но он вылил большую часть в траву.

«Почему я делаю это? — спрашивал сам себя Эндри, опрокидывая за собой уже шестую кружку. — Это хорошее пиво, а я люблю пиво».

Женщина по имени Желена, которая вышла замуж за человека — живого или мертвого — по имени Уоллес, подошла к Эндри вот уже в седьмой раз, держа в руках кружку пива. У него появилось ощущение, что что-то здесь, вероятно, не так. И вскоре пришлось в этом убедиться.

— Я слышала, как ты говорил по-диомедански, — сказала она, беря его пустую кружку и предлагая полную. — Значит, мы можем поговорить.

«Вот черт, она говорит по-диомедански», — подумал Эндри, который притворялся, что плохо говорит на всеобщем сарголанском, надеясь таким образом избежать неприятностей.

— Ну да, все мы, моряки, говорим на нем в Альберине.

— Моряк из Скалтикара? — спросила женщина, садясь рядом.

— Да, с «Буйной пташки». Это было мое первое путешествие.

— Мои родители продали меня Уоллесу, — сказала Желена. — Тогда у них был тяжелый год. Но у них тяжелый год закончился, а я уже три года как здесь.

Эндри выпил до дна то, что оставалось в кружке. Желена передвинулась ближе, и, улыбаясь, слегка толкнула его под ребро. «Интересно, зачем она это сделала», — подумал Эндри.

— Так ты, э-э, замужем за Уоллесом? — спросил он.

— А… Уоллес… ну да, мы женаты. Ты его хорошо знаешь?

— Да не очень. А ты?

Тут Эндри понял всю бессмысленность своего вопроса женщине, которая уже три года живет в браке. Эта мысль поразила его словно внезапный удар в солнечное сплетение, но Желена, кажется, восприняла его промах как тонкую игру слов.

— Думала, что хорошо. Уоллес-пьяница… Уоллес-прелюбодей… Уоллес-грубиян, бьющий жену… Уоллес-убийца тех, кто крадет коз. А сейчас он здесь, красиво говорит, вежливый, утонченный. Он даже говорит по-диомедански. Я просто не знаю…

— Ого, подожди-ка минутку, — попросил Эндри. — Расскажи мне побольше об этих разных Уоллесах.

— Об Уоллесе и всех его женщинах?

— Да нет, о козах.

— Я не думаю, что он… ну, ты понимаешь… что-то там было с теми, кто крадет коз. Да, он убил пятерых. Жестокая, грубая сила — вот кем был наш Уоллес. Теперь он изменился. Может, я и придумываю, но Уоллес стал выше, крупнее, ну и вообще. У него волосы были гуще и темнее, еще морщинки и веснушки. Где ты с ним познакомился?

— В таверне. Тогда я впервые проводил ночь на берегу. Мы стали петь, наигрывая на лире, потом выпили. Завязалась драка… да нет, ты не поверишь. Потом мы спустились… нет, тоже не поверишь.

— Уоллес не умеет петь, — сказала Желена.

— Ну да, теперь я согласен. Никогда не прошу его исполнить какую-нибудь балладу. Тогда из таверны люди разбегутся быстрее, чем если крикнуть «Пожар!»

— Ты не понимаешь. Уоллес никогда не поет.

«Она меня запутала, — подумал Эндри. — Не дай себя сбить с толку, парень».

— Ну да, люди меняются, когда отсутствуют в течение долгого времени, — ответил он невинно, словно проблема с Уоллесом совсем не являлась проблемой.

— Его не было всего три месяца, — не отступала Желена.

— Ох. А-а-а, ну да, может…

Эндри понимал, что не в силах сказать ничего толкового, но Желена снова начала говорить.

— Он никогда не менялся так за три месяца. Может, он и выучил пару — тройку вежливых фраз, дюжину слов по-диомедански, но внутри Уоллес должен был остаться прежним.

Тем Уоллесом, который всегда кричал: «Пива!», «Обед!», «В постель!». Он держал меня в страхе в течение трех лет, а я пыталась угодить ему, боясь побоев. Я думала, Уоллес не вернется, но сейчас он здесь. Ладно, хочешь еще пива?

Когда она ушла, Эндри неожиданно заметил, что кто-то стоит в тени возле двери за его спиной.

— Ты, из Скалтикара, — сказал по-диомедански резкий женский голос.

— Я? — спросил Эндри.

— Ты, друг Уоллеса. Уоллес в опасности.

— Что? Откуда ты знаешь? Кто ты?

— Я — деревенский травник. Желена взяла у меня чашку сока дьявольского цвета около часа назад. Она сказала, это для крысы. Теперь я знаю, что это за крыса.

Дьявольский цвет рос в Скалтикаре и в Акреме. Ярко-красные ягоды с черными прожилками. На фоне темно-зеленых листьев кустарника они выглядели словно красные глаза с узкими зрачками. Это было одно из самых известных ядовитых растений.

— Он… Я… Что же мне делать? — выдохнул Эндри. — Он мой друг.

«Друг? Я ж его знаю всего одиннадцать дней», — подумал Эндри. Хотя может и так. Они столько вместе пережили.

— Иди к ней в дом и выкради яд.

— А почему ты этого не сделаешь?

— У нее есть волкодав.

— Волкодав! Он меня тоже может укусить!

— Ты не слушаешь меня. Соблазни ее. Она привяжет волкодава. Как только она заснет, выкради яд.

— Но Уоллес…

— Напои его вначале. Поспеши! Она идет!

Желена снова присела рядом с Эндри, и они выпили, произнеся тост за всех богов, покровительствующих козам. Где-то неподалеку Уоллес играл на своей лире вместе с несколькими жителями деревни, которые гудели на оловянных флейтах. Кто-то танцевал, остальные пили.

— Ну, я готов пуститься в пляс, — заявил Эндри, надеясь, что ему все-таки удастся найти возможность избежать неизбежного. — А ты?

— Я только этого и ждала, — ответила Желена.

У Эндри не было большого опыта в танцах, да и приглашали его не часто, поэтому ответ Желены стал для него неожиданностью. На самом деле он хотел подойти к музыкантам после того, как Желена отклонит приглашение, и как-нибудь предупредить Уоллеса. Танцы в Хархе почти не отличались от тех, которые Эндри выучил вместе со своими сестрами в Альберине. Они с Желеной немного покружились, пока не был объявлен перерыв. Желена решила помочь с едой, а Эндри отправился к Уоллесу.

— Эндри, как мне быть с той женщиной? — прошептал Уоллес прежде, чем Эндри успел открыть рот.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не ее муж! Ладно, я пока справлялся, я же сказал ей всего пару слов, но что же мне делать потом?

— Я думаю, это очевидно.

— Вовсе нет! Я вообще ничего о ней не знаю, ох… что же мне?..

— Хватит, перестань. Слушай, она рассказывала, ее муж любил выпить, так что давай, выпей большую кружку. Расслабься до беспамятства, тогда и говорить будет не надо. Завтра утром мы отправимся в Глэсберри, тебе лишь нужно сказать, что вернешься через месяц.

— Много выпить, да?

— Не помешает!

«То, чего он не знает, не повредит ему, — думал Эндри. — Однако как это обернется для меня, неизвестно».

Уоллес выпил пять пинт за пять минут, но Эндри решил, что ему самому нужно оставаться относительно трезвым и присматривать за другом. Танцы не возобновились, у огня остались те, кто пил и пел. Уоллес уже был не в состоянии идти, и, к ужасу Эндри, некоторые из мужчин предложили отнести его домой. Эндри отправился с ними и настоял на том, чтобы они оставили Уоллеса с ним у двери.

— Вскоре ему понадобится облегчиться на улице, он сейчас не в состоянии попасть в горшок, — объяснил он.

Как только мужчины скрылись из виду, Эндри отвел Уоллеса под навес для дров. Убедив его лечь, Эндри вернулся обратно. Желена по-прежнему была с другими женщинами, помогая убирать после праздника. Он открыл дверь ее дома. В камине тлели угли, их свет обрисовал огромную фигуру собаки. К удивлению Эндри, гигант лишь обнюхал его, помахал хвостом и лизнул руку.

— А да, я ведь танцевал с твоей хозяйкой! — тихо воскликнул Эндри, вздохнув с облегчением.

Он быстро осмотрел дом, состоящий лишь из одной комнаты, в которой было все, кроме дров. Яд должен храниться где-то в маленькой миске, а на сосудах с дьявольским цветом всегда нарисован большой глаз. Эндри зажег восковую свечу от камина, она дымила, но давала больше света, чем очаг. «Куда она могла его спрятать? — думал Эндри. — Где бы стал искать человек, похожий на Уоллеса? Там, где лежат травы!»

Миска с дьявольским цветом стояла за несколькими кувшинчиками сухих листьев на верхней полке. Эндри вылил ее в камин, промыл и наполнил дождевой водой, потом потушил свечу. Затем выпрямился и обернулся. И столкнулся лицом к лицу с Желеной. Она несла охапку дров и керамическую лампу.

— Эндри! — воскликнула она. — Что ты здесь делаешь?

«Тоже хотел бы это знать», — подумал он, но вслух сказал:

— Помогал привести Уоллеса домой.

— Я заметила. Он под навесом для дров, лежит на поленнице. Весь в блевотине.

— А, ну да… Я думал, там ему будет лучше. Ну, ночью.

— Ночью?

— Ну да.

— Так, а ты что здесь делаешь?

«Опять тот же самый вопрос, за исключением слов „так, а“. Ответить уже сложнее». Почему он находится в доме у женщины ночью, когда ее муж спит где-то на улице? В голову пришло лишь одна разумная причина, если не считать выливания миски с ядом в камин. Эндри что-то забормотал беззвучно. «Давай, это же всяко не хуже, чем когда бьют в лицо или дают пинка — а к такому ты привычен, — говорил внутренний голос. — Давай, это же должно когда-нибудь случиться».

— Наверно, мне лучше объясниться, — начал Эндри, надеясь, что продолжать не придется.

Желена ничего не сказала, но опустила на пол дрова и зажгла лампу.

— Насчет мертвецки пьяного Уоллеса на улице и всего остального, — опять стал говорить Эндри и заметил, как смягчился ее напряженный взгляд. — Я здесь, чтобы рассказать о Уоллесе.

Эндри сделал ошибку, что не ушел, и более того, продолжил говорить.

— Я думал…

— Продолжай.

— Ну он был пьян, и ты сейчас знаешь и…

«И что?» Она стояла в дверях, уперев руки в бока. Проскочить мимо нее было невозможно. Через минуту она бы бросила его на кровать и…

— Госпожа Желена, это не Уоллес! — воскликнул Эндри.

Желена открыла рот, но тут же справилась со своими чувствами. Она медленно закивала головой, скрестив на груди руки.

— Я так и думала, — сказала она.

— Настоящий Уоллес… мертв.

Ничто не дрогнуло на лице Желены.

— Этот человек знатный и очень богатый, — придумывал Эндри. Уоллес и сам много врал о своем прошлом, почему же Эндри нельзя было добавить еще чуть-чуть? — Он женился на женщине, которая хотела получить его деньги. Она… вероятно, она встретила твоего Уоллеса на улице и решила, что он очень похож на ее мужа. Наверно, она привела его домой и переспала с ним, сейчас всей правды не узнаешь. А Уоллес, который сейчас спит на улице, вернулся домой и вошел в спальню, держа в руках лампу. Его жена откинула одеяло, желая показать своего любовника, и… насмерть… ножом в грудь. Собственные слуги схватили его, пока жена кричала, что он убил ее мужа и пытался выдать себя за него.

— Слишком странно, чтобы быть правдой, — прошептала Желена.

— Уоллес понял, что пахнет жареным, тем более что судьей был отец его жены… вряд ли бы ему удалось доказать свою невиновность. Он сумел сбежать. В течение нескольких дней повсюду искали Уоллеса, но он выдавал себя за убитого и смог остаться невредимым.

— А ты кто?

— Я близкий друг… человека, который сейчас называет себя Уоллесом. Я не могу назвать его настоящего имени, но я могу помочь ему исчезнуть.

— Ты тоже знатный?

— Не могу сказать, госпожа Желена. Он решил напиться, прежде чем прийти в постель и обесчестить тебя.

— Но он мог бы попробовать… — голос Желены становился все тише по мере того, как она осознавала сказанное Эндри. Она прижала руки к щекам. — Он испугался за мою честь?

— Ну да — в смысле, да! Да, так и было.

— Никто никогда не думал о моей чести! Знатный, и в моей хижине! Быстрей, помогите занести его сюда — если позволите, господин!

Уоллес оказался внутри прежде, чем Эндри успел помочь. Желена положила Уоллеса на кровать и попросила Эндри снять вместе с ней его ужасно пахнущую одежду. Уоллес проснулся и задрожал от холода.

— Все хорошо, мой господин, — шептал Эндри. — Госпожа Желена знает, что вы не ее муж, и очень беспокоится о вашем состоянии.

— Все сошли с ума, — бормотал Уоллес.

— Господин, вы так пьяны, и это ради меня! — заголосила Желена, ее голос срывался, когда она гладила Уоллеса по лбу. — Вы должны остаться в моей постели ночью. О, и господин Эндри! Прошу вас, не уходите из моего дома.

— Я? — Эндри открыл от удивления рот. — О, нет. Я обязан наблюдать и охранять дом на улице. Никогда не знаешь, когда нападут его враги.

«Не говоря уж о его обожателях», — добавил про себя Эндри и поспешил выйти. Он нашел свою сумку и устроился поудобнее в дровяном навесе Желены. Наслушавшись в течение получаса смешков, вздохов и скрипов, доносящихся из комнаты Желены, он пододвинулся к догоравшему костру и наконец-то заснул — по крайней мере, на час. Начинался дождь. У Эндри была крыша над головой, и он провел ночь в сухости и даже, можно сказать, с комфортом. «Вот что мы делаем для наших друзей, — подумал Эндри, проваливаясь в сон. — Но распутный клоун даже не мой друг».

— Ты глупец, — сказал громко Эндри, уже почти заснув, и сам удивился, почему он это сказал.

Жители деревни разбудили Эндри на рассвете, когда на рынке только начиналась торговля. Небо расчистилось, хотя земля и была влажной от прошедшего ночью дождя. Эндри решил остаться там, где был, и поскольку плохо выспался, вскоре снова заснул, несмотря на суету вокруг. Уже совсем рассвело, когда Эндри разбудили второй раз.

На рынке собралось множество пастухов и крестьян из близлежащих сел и ферм, которые были вооружены копьями и одеты в чистые богато расшитые рубахи и блестящие кольчуги. Сейчас вооруженные люди, стоящие поблизости, не пугали так Эндри. Никто не преследовал его и не пытался убить, вероятно, потому, что тот Эндри, которого хотели убить на Палионе, был мертв.

Эндри очень хотелось помыть волосы, побриться и привести себя в порядок. Это стало для него привычным, и если он не сделает этого сегодня утром, то останется ощущение неудовлетворенности. Это было немного странно, ведь количество раз, когда Эндри занимался своей внешностью, можно было бы сосчитать по пальцам на одной руке. Он мыл лицо в поилке для лошадей, когда из домика Желены появился Уоллес и стал покупать яйца, копченое мясо и травы, Эндри накинул на плечо свою сумку и присоединился к нему.

— Собираешься позавтракать? — спросил он Уоллеса, который расплачивался за крынку масла.

— Да нет, я поел уже давно, мы с Желеной позавтракали еще в постели. Это на обед — приходи к нам.

— Ну если он состоится не в постели.

— О нет, за столом, будет накрыто как во дворце, — засмеялся Уоллес. — Желена думает, ты такой же знатный, как и я, поэтому очень хочет видеть тебя в качестве гостя.

— Но Уоллес, никто же из нас не дворянского происхождения.

— Она думает, мы — придворные, выдающие себя за простых людей. Просто веди себя как обычно, но постарайся выглядеть немного нервным. А, и побрейся. Старайся выглядеть опрятно, как знатный человек, одетый как простой человек.

— Уоллес, я простой человек, одетый как простой человек.

— Эндри, наверно, тебе стоит выучить пару вежливых выражений. Тогда ты мог бы быть простым человеком, выглядящим как знатный. Никто бы не заподозрил тебя во лжи.

Хотя Уоллес хотел съязвить, Эндри увидел в насмешке некий смысл. Он вернулся к лошадиной поилке, вынул нож и начал бриться. Эндри посмотрел на свое отражение в воде и помыл волосы. Расчесывание и массаж головы, который когда-то делала ему Эллизен, пошли на пользу: теперь Эндри выглядел гораздо лучше. Он убирал волосы назад, когда раздался гневный возглас, а затем пронзительный вопль. Обернувшись, Эндри увидел Уоллеса, схватившего нож и связывавшего какому-то мужчине руки за спиной. Он поспешил туда и неожиданно понял, что мужчиной была Терикель.

— Держи того парня, я поймал жрицу, это наше отмщение! — кричал Уоллес.

Они упали в грязь, Уоллес прижал старейшину из Метрологов к земле. Блеснул нож.

— Ларон, на помощь! — взмолилась Терикель.

Ларон хотел нанести удар Уоллесу в плечо, но Эндри опередил его. Ларон отступил назад, когда Эндри напал слева, и в его руках откуда-то взялась секира, которую Эндри успел перехватить за рукоять. Он толкнул Ларона, а тот схватил Эндри за ногу и со всей силы дернул. Однако Эндри не потерял самообладания, лишь упал на землю и покатился, попытавшись зацепиться за колено Ларона. Что-то блеснуло, и Ларон нагнулся. Эндри хотел ударить его по голове, но Ларон резко поднялся, метя секирой по рукам противника. Он сбил Эндри с ног, но моряк мертвой хваткой вцепился в своего врага, схватил оружие и вырвал его у него из рук. Затем, действуя секирой словно рычагом, нажал на челюсть Ларона. Тот обмяк. Эндри осмотрелся. Уоллеса держали двое других всадников, а третий помогал Терикель развязать ноги. Около двух дюжин вооруженных людей окружили Эндри, держа наготове секиру или копье.

— Давай бросай свою секиру, парень, повторять не буду! — приказал кто-то на всеобщем сарголанском.

Эндри подчинился.

— Госпожа, вы в порядке? — поинтересовался один из воинов у Терикель.

Говоря по-диомедански, он подошел к Терикель и опустился перед ней на колено.

— Со мной ничего не случилось, я лишь хочу уйти, — сказала она быстро тихим голосом.

На воине был капитанский шлем и темно-синее одеяние поверх кольчуги. Его плащ, также синего цвета, был украшен алой тесьмой по краю. На плаще был вышит императорский герб, но герб на шлеме был другим.

В это время из деревни подошел отряд ополченцев, желающих узнать, что происходит.

— Я — капитан Гилврэй из Императорской Гвардии Сопровождения Путешествий, — представился капитан, вновь говоря на сарголанском. — И я здесь главный.

Никто не пытался спорить. Эндри схватили двое воинов, а их командир ударил его в живот. Эндри, удерживаемый копьеносцами, сумел ударить противника ногами по лицу. Командир упал без чувств. Вокруг Эндри столпилось около дюжины воинов, но Терикель закричала, чтобы они остановились. Эндри ударил по голове одного из них, вырвал из рук секиру и напал слева на другого. Но его быстро окружила группа воинов, поднявших секиры и копья.

— Остановитесь, освободите этих людей, я знаю их, — воскликнула Терикель, вытирая грязь с лица.

— Но ведь они напали, на тебя, — возразил капитан Гилврэй.

— Произошла ошибка.

— Ошибка! — вскрикнул Эндри. — Она пыталась убить нас, она потопила мой корабль.

— Эндри, не надо! — взмолилась Терикель. — Мы можем поговорить об этом позже с глазу на глаз.

— Почему? Боишься правды?

Терикель подошла к Эндри. Вспомнив, как она сожгла заживо Стража Трона, Эндри уже приготовился уворачиваться от всего, что бы ни полетело в него. Однако Терикель опустилась на колени и склонила голову. Среди всадников пробежал удивленный ропот.

— Эндри Теннонер, я прошу прощения за страдания, причиненные тебе и Уоллесу, — сказала она на чистом диомеданском. — Но я не топила «Буйную пташку». Я была так же удивлена и испугана, как все остальные, когда эти чудища напали ни нее.

— Говоришь, ты не знала? — спросил Уоллес.

— Понятия не имела. Не хотите ли вы уйти с рынка и выслушать меня?

Эндри покачал головой:

— Ты просто хочешь завести нас куда-нибудь и там убить по-тихому.

— Еще раз, — добавил Уоллес.

— Так вы мне не верите? — спросила Терикель.

Ларон тем временем очнулся и поднялся на ноги.

— Я ручаюсь за старейшину своей жизнью, — сказал он, шатаясь, но глаза его не отрываясь смотрели на Эндри.

— Ага, но меня волнует моя собственная жизнь, — ответил Эндри.

В этот момент Терикель сделала то, на что Эндри не мог не обратить внимания.

— Капитан Гилврэй, я больше не нуждаюсь в вашей защите, — заявила она.

Лицо Гилврэя вытянулось от удивления.

— Вы хотите остаться в деревне? — спросил он.

— Нет, я отправляюсь в Глэсберри, одна. Если бы эти два господина, Эндри и Уоллес, соблаговолили поехать со мной, то мои шансы на выживание, несомненно, возросли бы.

— О, госпожа, вы не можете так поступить! — воскликнул Гилврэй. — Это безумие.

— Я решила, капитан Гилврэй. О моей безопасности вам не стоит беспокоиться. Спасибо за помощь. Передайте наилучшие пожелания вашей госпоже.

Спорить с Терикель было бесполезно, и вскоре всадники покинули Харх, чтобы присоединиться к остальным войскам. Вместе с отрядом ушли фургоны с продовольствием и карета. Однако Ларон вернулся.

— Надо же, ты распоряжаешься свитой императора, — сказал Уоллес, когда он сам, Терикель, Эндри и Ларон сидели в домике Желены. — Это же была Гвардия Сопровождения Путешествий.

— Это была свита его дочери, — ответила Терикель.

— Принцессы Сентерри? — воскликнул Уоллес.

— Да. Ей случилось держать путь в порт Логьяр со своим мужем, виконтом Коссереном. Ей предстояло стать регентом по приказу и королевой по праву. Мне разрешили ехать с принцессой. Все устроил некий высокопоставленный друг, после того как я якобы погибла на борту «Буйной пташки».

— Почему ты послала нас туда? — спросил Эндри, в душе которого вновь поднималась волна гнева из-за несправедливой судьбы корабля.

— Вы хотели уехать из Палиона. А я хотела, чтобы все думали, что я отправилась в Диомеду. Я не знала о планах моих врагов разгромить «Буйную пташку» и уничтожить всю команду.

— Что происходит во дворце? — спросил Уоллес, по невнимательности произнеся слова с особым сарголанским акцентом, свойственным только образованным людям. — Сначала Стражи Трона и весь город пытаются убить тебя, а затем Гвардия Сопровождения Путешествий прибывает в качестве твоей свиты.

— Сейчас каждый сам по себе, — объяснил Ларон. — Со смертью императора началась борьба за власть между его сыновьями. Чему удивляться?

— Кто тот высокопоставленный друг, который оказывает такое сильное влияние на принцессу? — спросил Эндри.

— Я, — сказал Ларон.

— Что? Да ты еще молод.

— Мне уже пятнадцать! — возмущенно воскликнул Ларон.

— О да, как много! — засмеялся Эндри.

— Я — наперсник принцессы. Кроме того, в случае необходимости я ее телохранитель. Можно сказать, я — не прикрепленный к отряду воин в ранге капитана Императорской Армии Основных Путей Сообщения. Я подчиняюсь только принцессе.

— И тебе разрешили покинуть ее, чтобы охранять Терикель?

— Это, мой самый недоверчивый из всех простолюдинов, лишь подчеркивает величие старейшины.

Терикель сжала кулаки и опустила голову:

— Ларон и я здесь, поскольку меня мучают угрызения совести из-за того, что едва не случилось с вами. Я относилась к вам с глубоким уважением, это дело чести.

— Уважение, честь — все это для напыщенной богатой знати! — воскликнул Эндри, который не видел в этих словах большого смысла. — Что ты можешь дать нам, кроме слов?

— Сколько можно сомневаться! — крикнул рассерженный Ларон. — Посмотри на это с другой стороны, парень. Старейшина должна была быть на борту «Буйной пташки» с вами. Вы исчезаете оттуда. Почему? Потому что вы знали, что на корабль нападут морские драконы?

— Нет, мы знали, что старейшины не было на борту! — закричал в ответ Эндри. — Женщина под вуалью, которая взошла на корабль одетая как Терикель, была лишь приманкой. Она погибла.

— А почему вас не оказалось на борту? — не отставал Ларон.

Эндри взволнованно взглянул на Уоллеса. Тот поежился.

— Я… Я думаю, что меня ударили по голове и выкинули с корабля во время плавания, — сказал Эндри. — На моем затылке есть глубокий порез и еще можно нащупать шишку.

— Правда? И почему так случилось?

Уоллес прокашлялся:

— Ну… из-за приманки.

— А поясней можно?

— Потому что мы были охранниками той женщины-приманки, — ответил Эндри.

— Я все еще не понимаю, — сказал Ларон.

— Ну… та женщина, которую старейшина выбрала… притворяться ей на «Буйной пташке», положила на меня глаз, — заявил Уоллес. — Капитан обиделся, поэтому нас с Эндри вышвырнули за борт.

— Ты задрал ей юбку, как только вы оказались в каюте, а сейчас даже не помнишь ее имени! — воскликнул Эндри.

— Розелль, ее звали Розелль.

— Нет, ты залез на Розелль спустя четыре часа в конюшнях «Капризного странника», ты, мерзкое гадкое отродье. К тому времени бедняжка уже была в животе одного из морских драконов.

— Ну скажи тогда, как ее звали! — крикнул Уоллес.

— Мелье, — ответил Эндри.

— А да, Мелье. Я знал это, — воскликнул Уоллес. — Ну да, я понравился Мелье, и мы… ну… решили узнать друг друга получше в ее каюте. Приблизительно через полчаса в дверь постучал капитан и сказал, что я должен немедленно выйти на палубу. Нужно было что-то уладить с сарголанским ведомством «Таможня, акцизы и передвижения чужеземцев». Естественно, я натянул тунику, штаны, сапоги и поспешил туда, но как только показался на палубе, меня схватили, связали и выкинули за борт так быстро, что я не успел и закричать. Лишь коснувшись воды, я стал звать на помощь, но никто не обращал внимания на мои вопли.

— Так значит, тебя спасла ревность капитана, — сказал Ларон.

— И меня, — произнес Эндри. — Этот клоун не умел плавать, и мне пришлось вытащить его на берег.

— Затем морские драконы напали на корабль, — завершил свой рассказ Уоллес, быстро взглянув на Эндри.

— А почему капитан так неожиданно воспылал к ней страстью? — спросил Ларон.

Повисло молчание. Все смотрели друг на друга. Терикель закрыла глаза и ссутулилась.

— Потому что я была любовницей капитана во время путешествия в Палион! — быстро произнесла она. — Тогда я не была против. Как ты думаешь, почему он поддался на уговоры рискнуть своим кораблем и отправиться в такое опасное плавание? Мои действия одобрил наследный принц Альберина, однако ордену Метрологов пришлось оплачивать почти все. Как-то раз в море капитан сказал, что он возьмет мои деньги, направится в Цурлан, бросит меня там и… Я не испытываю чувства гордости, когда вспоминаю, как мне удалось его убедить поплыть туда — но с этим покончено.

Никто не мог вымолвить ни слова.

На лице Ларона не отразилось никаких эмоций, Эндри был в шоке, а Уоллес бросил на Терикель хитрый оценивающий взгляд. Словно судья, собирающийся вынести свой приговор, Ларон встал и развел руки.

— Старейшина Терикель, Эндри, Уоллес, кто расскажет самую невероятную историю? — спросил он.

Эндри пробормотал, что, наверное, он. Старейшина признала, что ее действия, вероятно, не вызвали одобрения со стороны Эндри и Уоллеса. Уоллес сказал, что если бы он поведал всю историю полностью, вряд ли бы кто-то поверил.

— Ну так что ты хочешь делать? — спросил Ларон, глядя Эндри прямо в лицо.

— А тебе не все равно, что я хочу делать? — дерзко ответил Эндри.

— Ты победил меня в честном бою, когда я пытался убить тебя. Но ты сохранил мне жизнь, так что я у тебя в долгу. Скажи мне, что ты хочешь делать, и я позабочусь о том, чтобы это было сделано.

— Я хочу, чтобы ты присматривал за госпожой, понял? Она обязала тебя меня защищать, но я отказываюсь. Теперь уходи, забирай ее с собой и догони Гвардию Сопровождения Путешествий.

— Но что ты хочешь делать?

— Я? Какая разница?

— Скажи мне.

— Я хочу пойти в Логьяр. Теперь ты знаешь.

— Старейшина, а каково твое желание?

— Оно не изменилось. Отправиться в горы Кейпфанга, в место под названием «Небесное зеркало», возле порта Логьяр.

— А Уоллес?

— Ну, я собираюсь в Глэсберри, — начал он, подмигнув Терикель. — Но порт Логьяр, конечно, тоже звучит заманчиво.

— Прямо как долгая дорога от Палиона, — добавил Эндри.

— Ага. Если туда не нужно идти, то я за.

— И я так же, — сказал Ларон, сложив руки на груди. — Я живу для других людей, поэтому мне не важно, что я делаю. Я должен проследить, чтобы вы все в целости и сохранности добрались до Логьяра.

— Позаботься о других, — угрюмо пробурчал Эндри. — Я пойду туда, куда хочу.

— У меня есть лошадь, но все вместе мы оказались бы тяжеловаты для нее. Кажется, нам потребуется повозка. Я поищу ее. Старейшина, будь так добра, запасись едой для нас на деревенском рынке.

— А я? — спросил Уоллес.

— Займись чем хочешь, Уоллес, главное подготовься к выходу завтра утром. А тебе, Эндри, придется до этого времени поменять свое решение. В повозке для тебя найдется место.

— Я уже уйду к этому времени, — ответил Эндри.

— Как хочешь. А, Уоллес. Мне нужно кое-что сказать тебе, — сказал Ларон, поворачиваясь к Уоллесу.

— Да, капитан Ларон? — спросил Уоллес, хлопнув в ладоши, улыбнувшись и слегка поклонившись.

Ларон ударил коленом в пах Уоллесу. Тот согнулся надвое, и на его лице отразились удивление, шок и боль.

— Ублюдок, ведешь себя неподобающе! — прорычал Ларон и, повернувшись к Эндри, сказал:

— Ну?

— Наверно, я иду с вами, — ответил Эндри, и впервые с момента их встречи улыбнулся.

Когда Ларон и Терикель ушли, вернулась Желена. Она села на угол кровати, ее гости — рядом на стулья.

— Э-э, надо выпить, — сказал Эндри, вставая. — Хоть чуть-чуть.

— В буфете есть несколько кувшинов вина, господин, — ответила Желена, кланяясь и ставя перед ним маленький кувшин прежде, чем Эндри успел сделать шаг.

— Не надо «господин», я просто обычный моряк, — сказал Эндри. — Насчет Уоллеса не знаю.

— Кем бы ты ни был, он не мой муж, — произнесла Желена, смотря на Уоллеса.

— Э-э, нет.

— Но ты лучше. Он мертв?

— Я не убивал его! — воскликнул Уоллес.

— Но ты убил того, кто убил настоящего Уоллеса, — сказал Эндри.

На лице женщины не промелькнуло и тени сожаления. Несколько минут она обдумывала сказанное.

— Прошлой ночью я слышала другую историю, — заявила она. — Так где мой муж?

— Мертв, — сказал Уоллес.

— Тогда я вдова?

— Да, — сказали Уоллес и Эндри хором.

Пару минут Желена размышляла.

— Будет проще продолжать делать вид, что он Уоллес, — решила она.

— О да, но на первом месте твоя честь, — дипломатично сказал Эндри.

— Но кому она важна? — шмыгнула носом Желена.

— Мне, — сказал Уоллес, подходя к кровати и обнимая ее. После неприятных объяснений своих отношений с разными женщинами он хотел показать, что может быть внимательным и заботливым по отношению к любому человеку, который в этом нуждается. В особенности Уоллеса заботило мнение Эндри, поскольку тот был ему необходим во время пути.

— Но все-таки я предложила тебе свою кровать, — сказала Желена.

— Ну да, хотя ты и знала, что я не Уоллес, не твой муж. Я тебя не обманывал.

Когда они обнялись, Эндри встал и пошел к двери, держа в руках кувшин.

— Это было трудное утро, — сказал он. — Думаю, мне нужно побыть на свежем воздухе, чтобы проветриться и успокоить нервы. Вернусь вечером.

В усадьбе, находящейся в двух милях от деревни, проснулся фермер от рычания и лая своих пятерых волкодавов. Он встал, зарядил арбалет и вместе с сыном, держащим в одной руке факел, а в другой топор, отправился проверить, что случилось. Один из волкодавов был мертв, а трое других тревожно поглядывали друг на друга с крыши сарая для коров. Пятый лежал на земле и все еще пытался бороться, а что-то черное, напоминающее человека, пожирало его живьем. Фермер поднял арбалет и выстрелил в хищника. Тот посмотрел наверх, взвыл, вытащил стрелу из раны и исчез.

— Если бы я был тобой, я не стал бы делать этого второй раз, — раздался голос позади них.

Мальчик повернулся, бросил факел отцу и взмахнул топором. Но не успел он сделать и одного вдоха, как топор схватила пара рук и согнула его прежде, чем мальчик смог понять, в чем дело. Удар пришелся ему по челюсти. Оглушенный, мальчик упал. Тот, кто, кажется, был приблизительно его возраста, бросил топор в темноту и слегка поклонился фермеру.

— Прости за поздний визит, но мы здесь из-за повозки, которую ты продаешь, — заговорил он по-диомедански.

— Но я не продаю никакой повозки, — дрожащим голосом сказал фермер, пятясь назад.

— О, боюсь, что продаешь, и вот тут два твоих волкодава — разве это плохая цена? Ради своей безопасности тебе лучше продать ее.

— Что значит «ради моей безопасности?»

— «Ради своей безопасности» тебе следует еще и забыть о нас, особенно если кто-то будет интересоваться нами. В противном случае тебя навестит мой друг. Ей нравятся люди, и она всегда голодна.

Когда Ларон вернулся с повозкой, Желена сидела на кровати и наблюдала за Эндри, который возле очага играл на ребеке «Волны Бантриока», а Уоллес подыгрывал ему на лире. Иногда он останавливался, чтобы взглянуть на жаркое, перевернуть мясо и проткнуть запекающиеся клубни. «Это даже приятнее, чем жить при дворе» — подумал Уоллес. Раздался стук, Уоллес танцующей походкой подошел к двери и открыл ее. Перед ним стояла Терикель — ее было отчетливо видно на фоне темноты за дверью.

— О, как раз вовремя: пора обедать, — сказал Уоллес, подмигнув, театрально поклонившись и отступая назад, давая ей пройти.

— Эй, господа, Ларон снаружи, ему нужно представить вам одного нашего друга, — объявила Терикель. — Она поедет с нами.

— Входите, входите, все по очереди. Еды хватит на десятерых, а готовит могучий Уоллес.

Ларон вошел следом за Терикель. Бледный, чем-то похожий на ястреба юноша все еще был одет в плащ поверх кольчуги, хотя шлем держал под мышкой. Затем появилась Веландер. Ее плащ скрывал все, кроме головы и сапог. — Спасибо за предложение, но уже поела — их! Эндри и Уоллес тут же узнали голос демоницы из темной аллеи в Палионе. Они одновременно подпрыгнули и столкнулись друг с другом. Веландер могла видеть их в темноте и запомнить лица. Эндри с серьезным видом осмотрел как возможный путь отступления дымоход, камин и вообще все, откуда представлялась вероятным бежать. Наконец он остановился на окне. Взгляд Эндри наткнулся на Уоллеса, который решил исчезнуть тем же способом. Уоллес со всей силы вцепился в ставень, а Эндри схватил бутылку.

— Почему ты размахиваешь этой пивной бутылкой перед моим другом? — спросил Ларон, хотя хорошо представлял, какой получит ответ.

— Она пьет кровь! — закричал Эндри.

— Это тебе не поможет, Веландер бегает в три раза быстрее, чем смертные, — начал объяснять Ларон.

— Ну и что, мне просто нужно бежать быстрее Уоллеса! — воскликнул Эндри.

— Грязный, противный, мерзкий, вонючий пьяница! — зашипела Веландер, но не сдвинулась с места.

— О да, но я еще хуже! — пролепетал Уоллес, который только что открыл ставни.

— Когда надо было, ты так не говорил, — сказал Эндри.

Несмотря на сильный страх и панику, Эндри внезапно вспомнил о Желене. Он вытащил ее из постели и толкнул к окну — туда, где застрял Уоллес.

— Бегите, бегите в разные стороны, она может преследовать только одного из вас! — крикнул Эндри, не оборачиваясь.

Желена упала на Уоллеса, и окно, не выдержав их веса, вместе с рамами и ставнями отделилось от стены и вывалилось наружу вместе с застрявшим в нем Уоллесом. Желена вылезла вслед за ним. Эндри медленно попятился к дыре, которая когда-то была окном; затем у двери появилась Желена со своим волкодавом и закричала:

— Взять ее, Фанг!

Фанг взглянул на Веландер, судорожно замолотил лапами и исчез в ночи, прижав хвост и утащив за собой хозяйку.

— Так вы уже встречались с Веландер? — спросил Ларон, который действительно не видел их лиц во время случайного столкновения в Палионе.

— Я могу поймать человека, а не живот, — прорычала Веландер.

«Странно, — подумал Эндри. — Она шатается как пьяная». Эндри видел много пьяных в свое время и считал себя в этом деле докой.

— Они спасли тебя, высокоученая старейшина? — спросил Ларон. — Я имею в виду, ты полностью уверена?

— Посмотри внимательней, Ларон, — сказала Терикель, показывая на Эндри. — Несмотря на свой страх, он не отступит, защищая Желену от Веландер. Однажды он уже так поступил, защищая меня от Стражей Трона.

— Запах алкоголя, — заметил Эндри. — Гнили, плесени и крови, но кто-то сильно пьет. Терикель и Ларон прочно стоят на ногах, в отличие от… демоницы.

В этот момент вернулась Желена с несколькими деревенскими ополченцами похрабрее, но им сказали, что все в порядке, и отправили искать Уоллеса. Уоллеса нашли неподалеку от дороги: он никак не мог выбраться из оконной рамы. Прошел целый час после первого появления Веландер, и все направились в домик к Желене. Дыру в стене завесили одеялом, а с Уоллеса наконец сняли раму.

— Наверно, нужно еще раз познакомиться, — начала Терикель. — Ларон — наемный телохранитель Веландер.

— Он, скорее всего, очень занят, охраняя от нее людей, — сказал Эндри.

— А-а-а, так он единственный, кто не ест людей? — спросил Уоллес.

— Меня невозможно поймать за таким занятием, — ответил Ларон, слегка усмехнувшись.

— Конечно, есть еще много желающих убить меня, — продолжала Терикель.

— Ты имеешь в виду, они хуже этой? — сказал Эндри, показывая на Веландер.

— Одно время думали, что я погибла на борту «Буйной пташки», но вскоре мое исчезновение было обнаружено. Повсюду шпионы и предатели, даже во дворце.

— Особенно во дворце, — добавил Уоллес.

— И Веландер пообещала что-нибудь сделать с ними, — закончила Терикель, многозначительно взглянув на Уоллеса.

— Кем бы они ни были, я им сочувствую, — произнес Эндри.

— Но с Веландер не все в порядке, — сказал Ларон.

— Я мертва, — объяснила Веландер.

— Ей нужно много спать. А мы, трое мужчин, должны обеспечить Веландер защиту, когда она ослаблена.

— А она очень много спит? — с надеждой в голосе спросил Эндри.

— Около двенадцати часов каждый день, когда Мираль опускается за горизонт, — ответил Ларон.

— Ты, несомненно, будешь находиться на безопасном расстоянии от нее, — успокаивающим тоном сказала Терикель, взглянув на Эндри.

— Да я бы не стала его есть, даже если бы он был последним человеком на свете, — пробормотала Веландер.

— Эй, слышишь, что она сказала? — воскликнул Эндри, облегченно вздохнув.

— Вот черт, а как насчет меня? — закричал Уоллес.

— Мы с Веландер нашли повозку, и у меня уже есть лошадь, — заявил Ларон. — Думаю, нам нужно хорошо выспаться и отдохнуть ночью, и на рассвете отправиться в Глэсберри.

Веландер легла в повозке, а все остальные уснули в доме. Уоллесу пришлось довольствоваться местом на полу, поскольку Желену не впечатлили его, так сказать, негеройские действия, когда появилась Веландер. На рассвете Терикель дала Желене денег в качестве компенсации за разбитое окно, пока мужчины грузили повозку. Ларон и старейшина выступали свидетелями Уоллеса, когда он в присутствии местного судьи клялся, что он не тот Уоллес, который является мужем Желены, и насколько ему известно, тот Уоллес погиб. В сельском регистре Желену записали вдовой.

Эндри умывался в поилке для лошадей, когда она позвала его. Эндри подошел к ее дому и увидел, как Желена наполняет бурдюк Уоллеса из одного из нескольких больших кувшинов. Другой бурдюк лежал перед ней, уже полный.

— Со смертью моего мужа они мне больше не понадобятся, — объяснила Желена. — Берите с собой. Можете захватить еще пустые кувшины, если останется место.

— С собой? — воскликнул Эндри.

— Все, что сможете унести. Я продам остальное. Сядьте, господин, отдохните немного и поговорите со мной.

— Что будет с тобой теперь? — спросил Эндри, предполагая, что именно об этом она хотела поговорить.

— Мне удалось сделать кое-какие сбережения. Раффин иногда извиняется, что приходит и берет какие-то вещи, потом возвращается и отдает их. Скоро я скажу ему, что его штаны нужно починить, хотя это совсем и не обязательно.

— Ну тогда все в порядке, — сказал Эндри, глубоко и с облегчением вздохнув. — Тогда лучше забрать этот бурдюк в повозку.

— Мне хотелось бы, чтобы ты забрал и это тоже, — произнесла Желена. — Это походный набор для шитья, чтобы в дороге ты оставался опрятным. Готовила его для Уоллеса, моего Уоллеса, но ему уже не понадобится.

— Женщины всегда дают мне что-нибудь подобное, — сказал Эндри, сильно рассердившись. — Никогда не понимал, почему женщины хотят, чтобы я занимался шитьем вместо… ну ладно, давай, спасибо.

Он засунул маленький сверток за пояс.

— Эндри, мне плохо!

— Заболела, что ли?

— Нет, но… если бы ты проявил больше интереса в ту первую ночь, то я бы, наверно… отнеслась к тебе более сердечно.

— Ох, — выдавил из себя Эндри, внезапно поняв, что она пытается вести разговор о его тайных желаниях. — Я польщен.

— Но я боюсь осмелиться… Ведь я остаюсь той, кто я есть, а ты — переодетый дворянин, и все такое.

— Я не дворянин, Желена. Уоллес и Ларон — единственные здесь благородного происхождения.

— Нет, ты — благородный, Эндри, и это невозможно скрыть, — сказала она, сжимая руку Эндри. — Ты изменил мою жизнь.

Эндри покраснел, затем встал, держа бурдюк. Он повернулся к двери и увидел Уоллеса. Тот нахмурился и пошел к повозке.

— Как ты думаешь, что он слышал? — спросила Желена, внезапно побледнев.

— Если только то, что ты сказала о переменах в своей жизни, то он, вероятно, подумал самое плохое, — ответил Эндри.

У Эндри было много времени на размышления, когда повозка, которой правил Ларон, громыхая, выезжала из деревни. Его ошибочно приняли за благородного, и у Уоллеса сложилось ложное впечатление, что он провел ночь с Желеной. Эндри не знал, какая мысль причиняла ему больше беспокойства.

Благородный. Эндри Теннонер из дома номер 5 Поквоссит Лейн, Баржардс, Альберин. Благородный… похожий… на… Тут Эндри понял, что не знаком ни с одним дворянином. Конечно, был Ларон, и еще, возможно, Уоллес, но последний не вел себя как человек благородного происхождения. Ларон обладал приятным голосом и, кажется, даже знал дочь покойного императора. Однако он путешествовал с дьяволицей-хищницей, которая пахла как куча мусора за таверной. Разве благородные такие?

Эндри подумал и о Веландер. Ларон пояснил, что она спит под ворохом одеял в повозке и что ее не следует будить до восхода Мираля. Эндри глотнул немного вина из одного из кувшинов, но оно показалось ему кислым, поэтому бурдюк полетел в поле.

— Это было мое, — заворчал Уоллес.

— Тогда твое вино испортилось, — ответил Эндри, открывая другой кувшин.

— Пьяный хам, — пробормотал Уоллес, который все-таки не выпускал из рук свой бурдюк.

— Просто облегчаю повозку для лошади, — весело сказал Эндри.

— Ей было бы легче, если бы ты сам слез отсюда.

— О да, но ведь ты же весишь больше.

— Хватит уже, вы двое, — приказал Ларон, не оборачиваясь.

Эндри открыл кувшин, сделал глоток, взял лиру Уоллеса и стал играть «Плясовую Картера».

— Сначала забираешь мою женщину, потом мою лиру, — угрюмо пробурчал Уоллес.

— Ты не остался, чтобы защищать свою женщину от врага — ну, я имею в виду госпожу Веландер.

— Единственная причина, почему ты остался защищать ее, было то, что я застрял в оконной раме.

«Веландер по-своему тоже благородна», — произнес голос внутри Эндри. Он немного подумал над этим. В ней были какие-то благородные черты. Хотя в основном она производила ужасное впечатление. Вероятно, Ларон видел в ней то, что не видели другие. Возможно, только благородные замечают то, что пропускают простые люди.

Кучка крестьян помахала Эндри и захлопала в такт, когда повозка проезжала мимо них. Уоллес кинул им полный кувшин вина.

— Это было мое, — сказал Эндри.

— Это вино дала моя женщина, поэтому это мое вино.

— Она больше не была твоей женщиной, когда давала нам вино, поэтому это вино принадлежит нам всем.

— Тогда вычти его из моей доли, и хватит уже, — произнес Ларон, не оборачиваясь.

— У тебя нет доли, — ответил Уоллес.

— Если вы не перестанете пререкаться, то я возьму ваши кувшины, назову их своей долей и оставлю на дороге!

К тому времени все они уселись настолько далеко друг от друга, насколько это было возможно сделать в маленькой повозке. Эндри и Ларон устроились на козлах: Эндри играл, а Ларон следил за дорогой. Терикель лежала под одеялом, желая остаться незамеченной. Уоллес сидел сзади, свесив ноги и рассматривая окрестности. Веландер была скрыта где-то глубоко под запасами провизии, багажом и вином. Эндри снова подумал о том, что сказала Желена. Благородный. Эндри Теннонер благородный. Словно кто-то другой произносил эти слова в его голове.

— Господин? — спросил Эндри, не переставая играть.

— Просто Ларон, — ответил Ларон.

— Хорошо, Ларон. А те всадники из отряда, они были благородными?

— Все благородные, и некоторые к тому же ведут себя благородно.

— Ох. То есть как это? Разве они не благородны от рождения?

— Отчасти да. Но можно и купить дворянский титул. Важно вести себя как благородный. И ты можешь делать это бесплатно.

Внезапно в голове у Эндри кое-что прояснилось. Уоллес был благородным по происхождению, но он мог вести себя, по словам Ларона, «как ублюдок» и «неподобающе». Эндри не совсем понимал, что значит «неподобающе», но Уоллес вел себя именно так.

— А «подобающе» — это то же самое, что и «благородно»? — спросил Эндри.

— Ну да.

— Тогда ясно. А что нужно сделать, чтобы стать благородным?

— Хм… самое главное — поведение.

— Поведение, говоришь?

— Да.

— А как это?

Ларону потребовалось немало времени, чтобы объяснить. Он начал приводить примеры. Эндри задавал много вопросов, которые вовсе не были лишены смысла. Ларон стал рассказывать об этикете и общественных нормах поведения. В течение последующих десяти миль Эндри узнал, как обычно обращаются воины к простым людям, пэрам, начальникам, знати, всадникам, королю, чужеземным подданным, чиновникам и пленникам. Сложнее оказалось объяснить манеру поведения за столом, поскольку Эндри всегда раньше ел где и как придется. Когда Ларон перешел к повествованию о том, как следует кланяться и двигаться, Эндри радостно вскочил на подножку, попытался поклониться, и вывалился из повозки.

Следующие пять миль Эндри провел лежа в повозке и потирая синяки. Затем проснулась Веландер, начала шуметь и сердито ворчать. Эндри поспешно залез обратно на козлы. Ларон передал ему поводья.

— Перед тем, как с кем-то сражаться, необходимо правильно его поприветствовать, — сказал Ларон, вытаскивая топор.

— Поприветствовать? — переспросил Эндри.

— Да, поприветствовать. Что ты делаешь прежде, чем вступить в бой?

— О, я кричу: «Давай, давай, чего ждешь? Или в штаны наделал?»

— Ну «поприветствовать» значит немного другое, — сказал Ларон, поморщившись. — Ты вынимаешь левой рукой топор, сжимаешь основание рукояти правой, затем занимаешь определенную позицию готовности, принятую в твоей школе боевого искусства.

— О, а я никогда не изучал этого в школе, — признался Эндри.

— Так ты ходил в школу?

— Ну да, я могу читать и писать по-альберински и по-диомедански. Но не очень хорошо. Еще могу считать и складывать. Сарголанский я учил в тавернах… ну… от моряков.

— У меня есть идея, — сказал Ларон. — Старейшина примерно одного роста с тобой, и она носит форменную одежду воина Гвардии Сопровождения Путешествий.

— Ага.

— Однако такое занятие больше подошло бы тебе. Ты знаком с искусством обращения с топором, а она скорее ранит себя, чем врага. Если бы старейшина использовала в борьбе магические заклинания, то люди знали бы, что она волшебница, а этого нельзя допустить. Если мы оденем ее в твою одежду, а тебя нарядим гвардейцем, тогда мы, наверно, будем выглядеть так, как хотели бы.

— Как это?

— Повозка, тянущаяся за отрядом Гвардии. Ее должны сопровождать двое гвардейцев.

Вечером Эндри облачился в одежду гвардейца, а Терикель — в одежду Эндри. Терикель выглядела растерянной, когда Ларон пытался объяснить ей, что так будет лучше. Эндри старался применить полученные знания о поведении за столом на практике, даже если стола не было. Они ели бобы, приготовленные Уоллесом, и тушеное мясо при помощи остро заточенных деревянных маленьких ножей, как это было принято среди сарголанцев. Эндри вырезал нечто похожее на нож и приступил к еде. Это оказалось труднее, чем просто достать содержимое из банки и отправить в рот вместе с коркой хлеба. Кусок мяса вылетел из миски и упал в грязь. Эндри промыл его в вине и засунул в рот. Ларон только покачал головой.

Эндри помогал Уоллесу вымыть посуду, и внезапно он ощутил знакомый запах затхлости, плесени и алкоголя. Много времени не потребовалось, чтобы узнать в безмолвной тени Веландер. К тому времени Эндри стал считать ее чем-то вроде большой и раздражительной сторожевой собаки. Пока ее держат на поводке, она не причинит вреда.

— Ты приставал к моей жене, — пробормотал Уоллес, когда они стояли на коленях возле мутного ручья, стараясь отскрести при помощи травы горшки и кастрюли. Терикель протирала посуду и укладывала обратно в повозку.

— Она не была твоей женой, — ответил Эндри, хотя в душе испытывал приятное чувство удовлетворения от того, что эта тема вновь поднимается.

— Она думала, что была.

— Ага, и хотела отравить тебя.

— А ты залез в ее постель. Как это должно было спасти меня? Скажи-ка.

— Но она и правда собиралась тебя отравить.

— Почему же ты тогда не предупредил меня?

— Мы не хотели шума…

— О, просто замечательно. Моя жизнь висит на волоске, а вы не хотите шума.

— …поэтому я велел тебе напиться.

— Как это должно было помочь? Она могла открыть мне рот и влить яд прямо в горло.

— Я… отвлекал ее некоторое время, — сказал Эндри.

— Долго?

— Ну, около четверти часа.

— Что? Ты, мерзкий негодяй, ты приставал к моей жене! Нет, ты и правда это делал.

— Может, хватит ссориться? — спросила Терикель, которая устала ждать чистую посуду.

— Он не был женат на ней, он поклялся в этом судье… — начал Эндри.

— Думаю, ты имеешь в виду, что он произнес клятву, подтверждающую правдивость сделанного им заявления, — сказала Терикель.

— В любом случае люди считали наш брак действительным, — продолжал Уоллес. — Он унизил меня, наставил рога у всех на глазах.

— Да ты никого из них больше не увидишь, — засмеялся Эндри.

— Что ты хочешь этим сказать? Трое здесь — даже четверо, считая тебя.

— Пройдет неделя или две, Уоллес, и мы будем там, где никто тебя не знает.

— Ты же ни разу не приезжал в своей жизни в Харх, Уоллес, не так ли? — спросила Терикель.

— Ну, вообще-то нет, — признался тот.

— Настоящий Уоллес мертв, да?

— Я не убивал его. Я никого никогда не убивал, если не считать того Стража.

— Так! Притом ты выглядишь как Уоллес.

— Если одеться соответствующе, то да.

— Ты — воспитанный и образованный человек, который может непринужденно беседовать с людьми, подобно придворному. Человек, способный играть на дюжине инструментов, но предпочитающий лиру.

— Человек, так ужасно исполняющий баллады, что они вызывают смех, — вмешался Эндри.

— Человек, обвиненный в убийстве, однако до сих пор не сказавший, в убийстве кого он обвиняется, — многозначительно произнесла Терикель.

Внезапно Эндри попятился от Уоллеса, уронив оловянную тарелку.

— Скажи мне, что это не ты убил императора! — закричал он.

— Не убивал!

— Ты лжешь!

— Ты мне велел сказать…

— Ты — профессиональный убийца! Ты, ублюдок! Ты оставил меня одного сражаться с теми Стражами Трона!

— Одного я убил.

— Ну да, а мне пришлось биться с тремя, и даже госпожа сражалась с одним. Ты профессиональный убийца, ты мог убить всех пятерых… вероятно, замучив до смерти одной из своих ужасных баллад.

— Здесь кто-нибудь выслушает меня? — вскрикнул Уоллес.

— Говори лучше правду, — предупредил Эндри. — Так кто ты?

— Я… о, ты не поверишь.

— Говори! — потребовал Эндри.

— Я — Мильвариос из Турлоссена, — гордо заявил он. — Магистр музыки при дворе императора.

И не закончил. Эндри упал на грязный берег ручья, скорчившись от смеха. Где-то в темноте захихикала Веландер.

— Я же сказал, что ты не поверишь, — угрюмо пробурчал Уоллес.

— Расскажи еще, — выдохнул Эндри, вставая.

— Он — настоящий убийца — проник через секретный вход в мои покои. У него было мое лицо! Он связал меня, но я пережег веревки, — Уоллес показал ожоги на запястьях. — Он сказал, что знает магическое заклинание и может превратить свое лицо в мое.

— То был убийца из торейского союза, — сказала Веландер. — «Меняющие форму» — так их зовут. Они пользуются сильными магическими заклинаниями и изменяют внешность.

— Да, да, именно так он сказал! — воскликнул Уоллес.

— Все они погибли, когда Торея была расплавлена… но один остался, наверное. Наемник. За большие деньги. Но есть одна проблема. Меняющие форму были объектом для насмешек. После убийства поймать их не представляло труда. Лица… Черт, забыл слово. Хотеть? Желать? Искать?

— Нуждаться? — спросил Эндри.

— Да. Нужен был год, чтобы прийти в себя и превращаться снова. Поймал — убил. И ждал. И так часто. Уоллес, вероятно, прав.

— Ему нельзя верить! — закричал Эндри. — Его баллады ужасны.

— Почему ты?.. — сердито заворчал Уоллес.

— Ха! Магистр-музыкант, переодетый, не способный хорошо играть свою роль? — спросила Веландер, бросив взгляд на Уоллеса. — Принцесса Сентерри когда-то говорила мне: «Ура, Мильвариос сгинул, а с ним и его скучные баллады».

— Клянусь кольцом Мираля, это правда! — снова закричал Эндри.

— Неправда! — возмутился Уоллес.

— Убийца хотел, чтобы тебя нашли стражники? — спросила Веландер.

— Да, но я спрятался в секретной нише и плотно закрыл замок. Его загнали в угол в моей спальне и убили Стражи Трона. Скрючившись в своем укрытии, я обнаружил, что убийца приготовил для себя сменную одежду. Возможно, мне стоило выйти и рассказать о случившемся, но разве бы мне поверили?

— Нет! — воскликнул Эндри.

— Вот то-то и оно! Ты бы меня тоже убил на их месте. У меня было лицо убийцы — а у него мое, вот в чем дело.

— Вероятно, меняющие форму… умны. Убить Уоллеса. Настоящего Уоллеса. Жить как Уоллес. С лицом Уоллеса.

— Но Уоллес, муж Желены, случайно оказался похож на меня! — не унимался бывший магистр музыки последнего императора. — Вероятно, все меняющие форму убивали подобным образом. И никто из них, возможно, не умирал сам. Дюжины невинных придворных и стражников пали от их рук, и убийцы исчезли, но подозреваемых не было. Убийцы принимали другой облик и выжидали, проводя время с друзьями, семьей и слугами двойника. Причем никому не приходило в голову, что человек, которого они знали, мертв, а это — чужак.

Уоллес помолчал немного, занятый собственными мыслями.

— Поздравляю, Уоллес, — сказала Терикель.

— О, что ты имеешь в виду? — спросил он, широко улыбаясь.

— Возможно, ты обнажил, в смысле, выдал самую сокровенную тайну Тореи, — произнесла Веландер. — По крайней мере, до того, как Торея расплавилась. Метод меняющих форму.

— А ты и правда был магистром музыки? — поинтересовался Эндри.

— Имел такую честь.

— Но даже тогда я бы смог стать им. Собаки на улицах лают и то мелодичнее, чем ты поешь баллады.

— Хватит уже об этом! — закричал Уоллес. — Хорошо, но почему же не ты магистр музыки при дворе?

— Мылся плохо, — предположила Веландер, но Эндри проигнорировал ее.

— Я видел, как таверны вмиг пустели, стоило кому-то запеть его баллады, — воскликнул Эндри. — Даже пьяные, спящие на полу, продирали глаза и ползли к выходу.

— Просто бисер перед свиньями. Чего ты ждал?

— Тогда те свиньи мои друзья! — крикнул Эндри.

— Но они же свиньи! — закричал в ответ Уоллес, кидая в Эндри горшок и толкая в ручей.

Уоллес плюхнулся в воду вслед за Эндри, и они начали молотить друг друга кулаками. Уоллес был сильнее и крупнее, а Эндри было больше опыта в драках. Вскоре у Уоллеса пошла кровь из носа и уха, и он упал на колени в воду, закрывая ладонями лицо. Эндри вылез на берег с видом победителя, сложив на груди руки. Веландер посмотрела на него сверху вниз. Внезапно Эндри почувствовал, что весь насквозь промок и заляпан грязью.

— Грязный, вонючий и глупый, — сказала Веландер и снова растворилась среди теней.

Мадам Джилли оторвала взгляд от книги, когда услышала, как кто-то вежливо кашлянул. Похожее на человека создание стояло перед нею, медленно превращаясь из воина в оборванного крестьянина.

— Мадам Джилли, полагаю? — спросила маленькая девочка, протягивая букет цветов.

— Ну да.

— Я — Перемена, — объяснил стражник, опираясь на копье.

— Богиня? — выдохнула она, поднимаясь и делая реверанс.

— Да, да, собственной персоной, — ответил старый маг. — А где перевозчица?

— Она сказала, ее контракт закончился.

— Проклятие! — воскликнула жрица, облаченная в ослепительно-белые одежды. — Мой слуга должен был выплатить ей жалование.

— Жаль слышать это, — сказала мадам Джилли, хлопая в ладоши, чтобы не дать им задрожать.

— Опять! — воскликнул скелет, обтянутый одеждой. — Знаешь, там, на улице, очередь.

— Мне бы хотелось помочь, — произнесла мадам Джилли, в голову к которой пришла идея. — В Лимбе довольно скучно.

— Согласен, — ответил голый малыш, сжимающий плюшевого медвежонка. — Тебе же нравится встречаться с новыми людьми?

— Я всю жизнь встречалась с новыми людьми, — подтвердила мадам Джилли.

— Обслуживала? — спросила танцовщица.

— Помогала такому количеству душ, которому могла, — призналась мадам Джилли.

— А морской болезни у тебя нет, правда? — спросил старик с бородой до колен.

— С самого детства я была среди моряков.

— А почему ты здесь? — спросил рабочий с мотыгой через плечо.

— Я умерла не так, как все.

— Замечательно! — воскликнул трактирщик. — А тебе бы хотелось заработать пару монет и встретиться с множеством людей? Большие Перемены грядут в твоем мире, и мне очень не хватает перевозчиц.

Первым пассажиром мадам Джилли стал фермер, который уже держал монеты наготове. Горвессоль совсем не ожидал увидеть ослепительно-белую лодку с женщиной в красном платье, перехваченном на талии поясом. Насколько Горвессоль мог заметить, швея упустила из внимания верхнюю часть одежды и оставила грудь почти обнаженной, едва прикрыв ее красной шелковой тесьмой.

— Так, согласно Регистру Передвижения, вам достается Аркадия, Горвессоль, — сказала весело женщина, отталкиваясь от берега шестом, белым, как снег. — А как вы умерли?

— А вы не знаете? — спросил удивленный дух фермера.

— Боюсь, что нет. Я занималась новой лодкой и не успела прочесть «Выдержки».

— А? Ах да, замечательная лодка.

— Так как вы умерли?

— Некто, пьющий кровь, разорвал мое горло, когда я шел из таверны домой.

— Правда? Как часто подобное происходит в наши дни.

Эндри тщательно смыл грязь со штанов и плаща, его лицо было красным от стыда. Он кричал как торговка рыбой и вопил как уличный продавец фруктов. «Так себя не ведут благородные люди» — эта мысль не давала Эндри покоя. Даже оправдать себя тем, что он был пьян, Эндри не мог. И ему не нравилось, что Веландер все видела и слышала. Эндри не возражал выглядеть глупцом в глазах своих друзей, но немного переживал, что подумают о нем люди, к которым он не испытывал особой симпатии. До этого Эндри гордо разгуливал тут как императорский гвардеец… «Нет, одетый как императорский гвардеец», — напомнил он себе. Что сказала Желена о своем настоящем муже предыдущей ночью? Он не мог так измениться за три месяца. Да, действительно. Простой человек не в силах хоть немного стать похожим даже на Уоллеса за три месяца.

Его штаны и плащ сушились на палках возле тлеющих углей, пока Эндри очищал сапоги от грязи. Наконец он помыл волосы и все тело в холодной родниковой воде. Кончиком ножа Эндри выковырял остатки земли из-под ногтей и сел, чтобы просохнуть. Дрожа, он смотрел, как сохнет одежда. Сзади послышались тихие шаги, и на траву упали его старые штаны и туника. Эндри поднял голову и увидел Веландер.

— Ларон беспокоился, — сказала она таким тоном, что стало очевидно, что она-то о нем совсем не беспокоилась. — Говорит, простудишься еще.

Эндри стал перебирать в памяти уроки по правилам этикета, надеясь вспомнить слова, с которыми мог обратиться замерзший, мокрый, обнаженный мужчина к мертвой, опасной и обладающей сверхъестественными способностями женщине, принесшей ему сухую одежду.

— А да, спасибо, — сказал он через минуту.

— Старая одежда сидит лучше, — угрожающе добавила Веландер.

Эндри взял свои старые брюки и тунику. «Веландер права, — решил он. — Прежняя одежда больше соответствует тому, кто я на самом деле — Эндри Теннонер из Баржардса». Но внутренний голос произнес: «Не отступай». Слова прозвучали так отчетливо, что Эндри оглянулся, не было ли кого поблизости. Не отступай. Эндри понимал смысл сказанного и, все еще сомневаясь, бросил старые брюки и тунику в огонь. Сначала повалил дым, потом вспыхнуло пламя. Эндри посмотрел на Веландер, которая, казалось, удивилась и стояла в нерешительности. Даже находясь на расстоянии в несколько шагов от нее, он чувствовал запах алкоголя.

— Так что носит старейшина Терикель? — спросил Эндри.

— Поймала пьяного фермера, шел из трактира, две мили отсюда. Разорвала горло, выпила кровь. Старейшина Терикель надела его одежду.

У Эндри на минуту закружилась голова. В нем поднялась волна безрассудного гнева.

— Ты убила человека ради его одежды? — воскликнул он.

— Была голодна. Попался по дороге.

— Голодна? Вот это да! Для тебя он был лишь кувшином вина.

— Он был пьян! Пьяный — зло. Ларон учил меня. Нужно убивать, чтобы прокормиться, и поэтому когда убиваешь зло, съедаешь его.

— Зло? Да ты все равно что горький пьяница, ищущий дешевого вина.

— Я могу пить только кровь!

— И сама не своя от крови пьяных.

— Ты пьяный! — огрызнулась Веландер, и ее лицо, казалось, приняло еще более угрожающее выражение, чем обычно.

— Вовсе нет! Уже десять дней, как я пью совсем чуть-чуть, только чтобы успокоиться. Вскоре это будет один глоток, потом капля, а затем я стану пить, когда и как захочу, и не буду нуждаться в этом постоянно. Ты сама пьяна, и ты сама — зло. Я не такой.

— Я не пьяная!

— Думаешь, я не понимаю, кто пьян, а кто нет? Что было плохого в фермере, направляющемся домой из трактира после нескольких кружек эля?

— Пошел домой, побил жену, наверное.

— Да ты понятия не имеешь, был ли он женат! — закричал Эндри.

С молниеносной скоростью Веландер выбросила вперед руку и схватила Эндри за горло. Она прижала его к земле и почти соприкоснулась своим лицом с лицом пленника. В широко открытом рту поблескивали клыки, затхлый запах крови, гнили и выпивки ударил в нос Эндри, ее огромные бешеные глаза, не мигая, смотрели на него. Но внезапно хватка Веландер ослабла.

— Помоги мне! — прошептала она, затем отшвырнула пленника в сторону и скрылась в темноте.

На следующий день они остановились в другой деревне, где Ларон купил для упряжки более спокойную лошадь, чем его собственный жеребец, и еще одного коня для Эндри. Также они долго выбирали, и, наконец, приобрели на рынке кое-что из одежды. Когда все снова собрались в путь, на Уоллесе и Терикель были красные шарфы и красные повязки, указывающие на то, что их обладатели являлись рекрутами Императорской Армии Основных Путей Сообщения и обладали статусом гвардейцев запаса. Уоллес пытался научиться вести повозку. Лошадь постоянно останавливалась на обочине дороги и что-то рассматривала каждые сто ярдов, так что за ней нужен был глаз да глаз. Эндри и Ларон ехали верхом, облаченные в форму и доспехи гвардейцев Сопровождения Путешествий.

— Боюсь, я навсегда останусь ворчливым неряхой, хотя мне хочется быть… ну… выше всего этого, — признался Эндри Ларону, в то время как они вдвоем ехали немного поодаль от повозки.

— Ну а теперь о том, что значит «подобающе», по-рыцарски.

— Что?

— Это значит «с честью».

— А да, я понимаю, что такое честь. Например, когда какой-нибудь повеса соблазняет твою юную сестру и потом не хочет жениться на ней, тогда ты точишь свой топор и идешь за ним. Смотри, вот что сделал Брэнни Колкер, когда моя сестра Келен…

— Ну это немного не совсем то, однако, в своем роде, правильно. Хочешь ли ты услышать о настоящем рыцарстве, Эндри? Потребуется время.

— Что, нужно правильно себя вести, сир? Я ведь так и останусь простолюдином. У меня нет никаких шансов.

— Императорская Армия даст тебе шансы. Со своими плотницкими навыками, хорошими манерами и отвагой в битвах когда-нибудь ты станешь военным инженером.

— Но я же еще даже не в армии, — возразил Эндри.

Ларон минуту или две ехал молча, потом поднял руку.

Они остановились. Эндри осмотрелся, но не заметил ничего подозрительного или опасного. Ларон слез с коня. Эндри последовал его примеру, из тележки вылез Уоллес, желая узнать, что случилось.

— Хочешь ли ты, Эндри Теннонер, вступить в ряды Императорской Армии Основных Путей Сообщения Его Величества, наследника Сарголанской Империи? — спросил Ларон. — Ты будешь уланом. Это низший кавалерийский ранг.

— Сомневаюсь, что они меня примут, сир, — ответил Эндри, пожав плечами. — Кроме того, я подданный Альберина, что в империи Северный Скалтикар.

— Наемников можно брать, если страны, откуда они родом, не ведут войны с Сарголанской Империей.

— Вы серьезно, сир?

— Абсолютно.

Для Эндри это было сродни решению сжечь свою старую одежду. Как будто ему приказали приготовиться к бою. Он четко не понимал, кто отдает приказ, но, с другой стороны, ему нравилось, что ему указывали идти вперед.

— Тогда согласен.

Уоллес тоже быстро задумался о преимуществах военной службы. Для начала появились бы документы и свое место под солнцем. Если бы удалось вынести пять лет работы поваром в походных фургонах, у него была бы возможность вернуться к нормальной жизни и получить вполне законный паспорт. Самое главное — «в фургонах». Это означало, что ему больше не придется идти пешком.

— Эй, а как насчет меня? — спросил Уоллес, поднимая руку. — У меня есть плащ и герб на груди. Думаю, армии нужны талантливые повара для поддержания высокого морального духа.

Ларон почесал подбородок и улыбнулся.

— Очень хорошо, почему бы и нет? Уоллес, как ты посмотришь на то, чтобы стать поваром третьего класса в Императорской Армии Основных Путей Сообщения?

— Для этого нужно будет проверить мою биографию? — спросил тут же Уоллес.

— Если бы у каждого гвардейца проверяли биографию, то гвардейцев не было бы вообще. А те, кто бы остался, закончили бы свою жизнь в петле. А пока набор в армию еще ведется, не хотела бы ты засвидетельствовать присягу, высокоученая старейшина?

— Конечно, — сказала Терикель, спускаясь из тележки.

— Сколько нужно служить? — спросил Уоллес.

— Пять лет, и я могу походатайствовать для вас о месте в гарнизоне Логьяра, когда мы приедем туда.

Эндри почесал голову. Уоллес потер подбородок.

— А я могу преуспеть как повар? — произнес Уоллес.

— Делай, как я скажу, и если будешь стараться, то, думаю, чего-нибудь добьешься.

Терикель выступила свидетелем, когда Эндри и Уоллес, упав на колени в пыль на обочине дороги, приносили по очереди присягу Сарголанской империи.

— Ваши имена? Откуда родом? — спрашивал Ларон.

— Эндри Теннонер из Альберина.

— Уоллес… Бейкер… из Саргола родом.

— Поточнее?

— Палион.

— Эндри Теннонер из Альберина и Уоллес Бейкер из Палиона, клянетесь ли вы в верности трону Сарголанской империи, клянетесь ли вы преданно служить в Императорской Армии Основных Путей Сообщения именем богов, которых вы почитаете, как засвидетельствовала Старейшина Терикель Эример из Ордена Метрологов?

— Да, сир, — ответил Эндри.

— Ну да, сир, — брякнул Уоллес.

— Тогда поднимитесь, вы приняты. Наказание за дезертирство в первый раз — сто плетей, во второй — смерть через повешение. Пусть будет так, высокоученая старейшина. Поскольку с этими двумя новобранцами все улажено, предлагаю вновь присоединиться к гвардейцам Сопровождения Путешествий.

— Согласна, — ответила Терикель. — Почетный ритуал окончен.

Ларон ускорил темп, желая нагнать Сентерри и ее свиту. Проведя ночь под открытым небом и два дня в пути, они пришли в город Кловессер. К своему ужасу Уоллес обнаружил, что у него осталась лишь четверть пинты вина на каждый день, но Эндри не придал этому обстоятельству никакого значения.

Эндри опасался Веландер, которая, кажется, давно не ела и во время прогулок часто поглядывала на него и облизывалась. Эндри обертывал шею куском ткани, пропитанным чесночным соком, когда ложился спать. Как и ожидалось, Веландер постоянно отпускала колкие замечания в адрес Уоллеса и Эндри, вступивших в ряды Императорской Армии Основных Путей Сообщения, но они редко ее видели, поскольку Веландер просыпалась только по ночам, когда Мираль был высоко в небе. Обычно она бродила вдали от лагеря.

Кловессер был достаточно большим городом, находящимся приблизительно в одном дне езды верхом к востоку от Глэсберри, и как только все добрались до пропускных ворот, то увидели, что на стене висит знамя императора. В Кловессере находился член императорской семьи, и им могла быть лишь принцесса Сентерри. Повозка въехала в город с наступлением вечера.

Терикель и Веландер остались в гостинице, а Ларон, Эндри и Уоллес отправились городской гарнизон. Там зарегистрировали двух рекрутов и выдали им форменные плащи, туники, штаны, шлемы и сапоги. К своему ужасу, Эндри обнаружил, что за одежду придется платить. Уоллесу тут же дали поручения, касающиеся запаса провизии, а Эндри получил звание разведчика, или реккона. Ларон оставил его наедине с маршалом Гвардии Сопровождения Путешествий.

— И кем же вы будете, сир? — спросил тот, близко наклонившись к лицу Эндри.

— Новобранец Теннонер к вашим услугам, сир, — медленно произнес тот по-сарголански.

— Так, новобранец Теннонер, капитан Ларон сообщил мне, что вас следует назначить рекконом при Гвардии Сопровождения Путешествий. Однако это не делает вас членом Гвардии Сопровождения Путешествий и не дает права говорить о своей службе в ее рядах. Я понятно объясняю?

— Да, сир, — ответил Эндри, который не понял ничего из того, что было сказано, за исключением того, что ему был задан вопрос, по-видимому, предполагающий ответ «да».

— Тогда не нужно стоять столбом! Снимайте доспехи и форму гвардейца Гвардии Сопровождения Путешествий и наденьте длинную тунику реккона!

Маршал кричал еще целый час, пытаясь научить Эндри чистить коня, чистить и полировать седло, уздечку и седельные сумки, а также чистить, точить и полировать свой топор. Затем ему пришлось осваивать строевую подготовку до тех пор, пока солнце не опустилось за горизонт. Наконец Эндри отпустили, но приказали привести себя в порядок для официального обеда.

— После всего, что ты вытворял на борту «Буйной пташки», как ты можешь спокойно сносить все это? — спросил Уоллес, забирая для стирки тунику Эндри.

— «Буйная пташка» была как Баржардс, Уоллес. Там я не мог бы стать никем, кроме плотника, даже если бы очень постарался. Здесь совсем не так. Здесь я мог бы стать военным инженером.

— Инженер — это своего рода офицер. Почти лейтенант, если я правильно помню свои уроки в школе геральдики.

— О да, Уоллес, я должен много работать и исправить свое поведение. Благородным так быстро не станешь, но я добьюсь своего.

— Смотри, не разочаруйся, когда это произойдет, — предупредил Уоллес.

Терикель решила не отпускать далеко Веландер не столько для спокойствия жителей Кловессера, сколько из-за соображений собственной безопасности. Кловессер был достаточно большим городом, чтобы иметь свою маленькую магическую академию, и именно туда и направились Терикель с Веландер. На вампире был черный плащ, накинутый на черную тунику, а волосы она убрала назад, и поэтому другие легко могли принять ее за наемного телохранителя, сопровождающего женщину по темным улицам.

— Мне нужно встретиться с очень необычными людьми, — объясняла Терикель на торейском языке, ныне мертвом, когда они вышли из гостиницы.

— Это плохие люди? — спросила Веландер с надеждой.

— Нет! И, пожалуйста, старайся держать себя в руках. Они особенные, целеустремленные люди, но не плохие.

— А потом, может быть, зайдем в таверну? — предложила Веландер.

— Чтобы ты могла поохотиться на пьяных? Веландер, я начинаю очень волноваться за тебя.

— Никто не волнуется, если Эндри пьет слишком много, — сказала Веландер тихо.

— Он не берет свое вино из крови других. Однако я беспокоюсь об Эндри так же, как и о тебе.

— А кто эти особенные люди? — пробормотала Веландер, уже не очень интересуясь темой разговора.

— Я рассказывала о них в Палионе. Они называют себя группой магических замыслов и общих оккультных планов.

— Да, звучит и в самом деле как-то по-особенному.

— Это группа радикально настроенных студентов, которые хотят свергнуть правящие круги.

— Звучит серьезно, а часто серьезные люди — это зло, — сказала Веландер, облизывая губы: в ней снова проснулась надежда. — Кто-нибудь из них пьет?

— Нет! Запомни: оставь их в покое! Я… О, Вел, мне грустно видеть тебя в таком состоянии. Тебе можно чем-нибудь помочь?

Веландер пожала плечами, затем хлопнула в ладоши, чтобы унять дрожь.

— Нет, — сказала она просто. — Я кончу плохо, и тогда, надеюсь, ты запишешь мою историю в назидание остальным.

— Вел, если бы я могла помочь тебе… Что можно сделать?

— Если Ларон не может помочь, то уже ничего не поделаешь. Но мы уходим от темы, высокоученая старейшина. Как я могу быть полезна тебе сегодня вечером?

— Как я говорила, эти странные люди одержимы желанием очернить правящие круги, а в данный момент я практически в одиночестве с ними сражаюсь.

— С правящими кругами? Но с какими?

— О, если бы я знала. Мне нужны союзники — любые, каких я только найду. Так что если действительно хочешь помочь, Веландер, не досаждай им.

Обедали в гарнизонной столовой, и Эндри усадили за стол в задней части зала. Там было еще шесть других рекконов, прикрепленных к Гвардии Сопровождения Поездок, все из империи Северный Скалтикар. Командование придерживалось теории, согласно которой иностранные наемники вряд ли станут участниками заговоров против императорской семьи, в отличие от местных. Пока что теория подтверждалась. Самым надежным способом добиться верности со стороны рекконов было дать им почувствовать некое свое превосходство. Для Эндри проблема состояла в том, что маршал не познакомил его с другими рекконами, которые высокомерно посматривали вокруг.

Выполняя полученные указания, Эндри промаршировал к столу и, поклонившись, по-сарголански обратился к реккону, отмеченному красной звездой делегата и вручил ему маленькую тарелку:

— Теннонер прибыл, сир!

Делегат кинул тарелку на свободное место за столом и сказал:

— Садись.

Он был человеком, через которого маршал гвардии Сопровождения Путешествий передавал приказы, поэтому к нему прислушивались. Однако он не был их командиром, поэтому его собственные приказы никто не выполнял.

Эндри сел и, ожидая, пока его обслужат, стал наблюдать, чем заняты остальные рекконы. Сначала Эндри заметил, что между собой они говорят по-альберински. И обращаются друг к другу по-приятельски. А еще у них была еда на тарелках, а у него не было. Эндри терпеливо ждал.

Неожиданно реккон, которого другие звали Эссеном, встал, подошел к столику, где раздавали пищу, и взял себе добавку. Внезапно поняв, что свалял дурака, Эндри покраснел, извинился и тоже направился за едой. Он также заметил, что у остальных были еще и небольшие кружки с вином. Вино раздавали за другим столиком, но Эндри решил не делать очередную ошибку и обошелся без спиртного. Таким образом, стараясь избежать одной оплошности, он сделал другую.

Эндри нарушил один из пяти существующих здесь неписаных законов, что не укрылось от внимания рекконов, а также не выполнил правила, о котором не сказал ему маршал. Рекконы были разведчиками, а это предполагало наблюдение за любыми новыми людьми. Назревал конфликт.

— Некоторые считают ниже своего достоинства пить с рекконами, — сказал один из рекконов по имени Дэнол.

— Кто это? — спросил Портер, делегат.

— Щеголеватые господа, ничего собой не представляющие, — ответил Дэнол.

«Пойди-ка и поучись манерам, и тогда посмотрим, можно ли тебя назвать щеголеватым господином», — закипел от злости Эндри, потом встал, извинился и направился за вином. Дэнол сел. Эндри решил, что будет есть и пить, и беспокоился, не желая никого обидеть.

Хотя Эндри и был обычным парнем из Альберина, он не являлся абсолютно неопытным. Кое-что о корабельной дисциплине пришлось усвоить на борту «Буйной пташки», во дворах и тавернах Баржардса — научиться драться, а благодаря многолетней работе с портовыми лошадьми — ездить верхом. Он также знал некоторые нормы поведения и способы защиты от Ларона и от Уоллеса — как нужно есть и что говорить за столом. Более того, Эндри умел считать, читать и писать по-альберински, говорил на всеобщем сарголанском диалекте и понимал диомеданский язык торговли — все это выделяло его из массы простых людей; он мог бы возвыситься над ними, если бы захотел. На самом деле, Эндри был одарен от природы, и получил неплохое образование, хоть условия и были не идеальны. Но сейчас его способности стали наконец проявляться. Стоило кому-то что-нибудь сказать, как он запоминал это до мельчайших подробностей и использовал на практике. Теннонеру не хватало лишь опыта, но Эндри напоминал себе, что опыт — это, что он только что приобрел за столом рекконов.

Однако вскоре стало очевидно: другие считали назначение Эндри рекконом запаса Гвардии Сопровождения Путешествий ошибкой, за которую отвечать придется всем. За столом остались некоторые из рекрутов, остальные ушли.

— Они говорят нам, что о рекконах в последнее время стали лучше думать, — сказал Портер.

— Сомневаюсь, если учесть то, сколько нам платят, — ответил полный, коренастый Костигер.

— О да. Юные франты хотят купить место в наших рядах, словно откупаясь от службы в прочих войсках.

— Скажи-ка, а мы что-нибудь от этого получаем? — спросил Сандер.

— Ну, они неплохо подготовлены, хоть и думают, что выше нас со своими франтовскими манерами, — сказал Портер.

— Их отправляют сюда словно собак в собачьи школы — так знатные поступают со своими псами, — добавил Дэнол, самый младший из рекконов. — Скажи им: «Сидеть», они и сядут.

Эндри начал понимать, к чему они клонят. Годы пьянок и драк в Баржардсе не прошли даром.

— Думаю, собакам нужно кидать кости на пол, — заметил Хартман, который брился наголо, не желая демонстрировать начинающие седеть волосы.

— Если собака может выполнять приказы, ее следует брать в расчет, — ответил делегат Портер.

— У собаки есть перед нами преимущество: она может лизать свою задницу, не испортив себе аппетит, — добавил Дэнол.

— Попридержи язык, Дэнол. Наши двери всегда открыты для всех рекрутов.

Эндри погонял ложкой в тарелке крупную кость, затем осторожно срезал ножом мясо и, подцепив кончиком, отправил его в рот. Дэнол и остальные просто грызли свои кости. Естественно, действия Эндри не остались незамеченными.

— Посмотрите-ка, никто не говорил этой собачке, что за столом рекконов едят руками, — сказал Дэнол, поднося ко рту очередную кость.

— Очень хорошие манеры для собаки, — сказал Сандер.

— Наверно, сбежала от богатеньких франтов, — добавил Дэнол.

В мгновение ока Эндри схватил нож и всадил его в кость, которую грыз Дэнол, расщепив ее на части. За столом рекконов наступила полная тишина, затянувшаяся, казалось, на целую вечность, хотя на самом деле длившаяся всего десять секунд.

— Я прощу прощения, — сказал Эндри, широко улыбнувшись, медленно протянулся и взял нож за рукоятку. — Нож выскользнул.

Он вынул нож и кость изо рта Дэнола, снял кость с лезвия и осторожно положил ее в дребезжащую миску реккона. Минуту Эндри подержал нож, показывая остальным, что на рукоятке была выгравировано изображение женской груди, смотрящей в разные стороны, а конец представлял собой пару ягодиц.

— Необычно, знаю, — сказал Эндри. — Но это памятный подарок от покойной мадам Джилли из Дома Отдохновения мадам Джилли из Палиона, и я очень люблю его.

Эндри хорошо изобразил альберинский акцент Ларона, то есть очень правильно, но одновременно и небрежно. Затем он взял кружку вина.

— Реккон Теннонер!

Голос маршала эхом отозвался по всему залу, и все, начиная от принцессы Сентерри и заканчивая Эндри, замолчали. Некоторые даже перестали двигаться. Маршал направился к столу рекконов.

— Реккон Теннонер, делегат реккон Портер, внимание! — крикнул он.

Оба рекрута вскочили на ноги, поприветствовали маршала и замерли, повернувшись к той части зала, где сидела Сентерри.

— Делегат реккон Портер, позвольте представить вам рекрута Эндри Теннонера. Теннонеру не следует разрешать брать вино за столом, поскольку, по его собственным словам, он завязавший пьяница и спиртное демонстрирует не лучшие качества его характера.

— Сир! — ответил Портер.

— Во-вторых, Теннонер напал на трех из лучших Стражей Трона умершего императора, и они сейчас находятся в дворцовом лазарете, а потом устроил драку с доблестным капитаном Лароном и избил нескольких гвардейцев из Гвардии Сопровождения Путешествий. Вам следует позаботиться о том, что таланты Теннонера использовались против врагов принцессы и не были направлены против своих.

— Сир.

— В-третьих, Теннонер что животное — как вы, наверно, уже заметили — поэтому ему не требуется дополнительные силовые нагрузки, чтобы укрепить тело, или проходить базовую военную подготовку. Однако Теннонеру пришлось взять курс «О поведении и этикете», чтобы не быть таким опасным для тех, кто на его стороне. Соответственно, позаботьтесь о поощрении усилий, предпринимаемых рекрутом по изменению своих привычек, вами и вашими людьми.

— Сир.

— Это все. Вы свободны, можете вернуться к еде.

— Сир! — крикнули Эндри и Портер хором.

Эндри отправился на свое место, отодвинул кружку с вином и стал отрезать кусок мяса от кости в миске. Очень медленно другие рекконы также вернулись к еде, и оставшаяся часть обеда прошла, в основном, в молчании.

Маршал уселся на свое место за высоким столом возле Ларона.

— Это было замечательное предложение — представить молодого Теннонера солдатам и отряду рекконов, капитан Ларон, — произнес он, поднимая кубок вина.

— Мне нравится, когда люди знают свое место, и не устраивают всяких глупых недоразумений, — ответил Ларон.

— Вы очень проницательны и разумны для своего возраста. Отчего? Ведь даже молодой Теннонер, по крайней мере, лет на пять старше вас.

— Напротив, маршал. Я гораздо старше, чем выгляжу.

Терикель встретилась с Вильбаром, Риеллен и Мэбеном в домике, где Вильбар и Мэбен делили мансарду. Через окно они видели широкую полосу огней — Стену Драконов, протянувшуюся по всему западному горизонту. Вильбар носил очки с цветными стеклами даже ночью и всегда прикрывал рукой рот, когда говорил. Мэбен объяснил, что таким образом Вильбар хотел казаться незаметным, поскольку являлся тайным революционером. Терикель и Веландер обменялись друг с другом взглядами, однако не нашлись с подходящим ответом.

— С помощью этого мы можем следить за Стеной Драконов, — рассказывал Вильбар, показывая устройство, представлявшее собой пять кусков затемненного стекла, прикрепленного к спинке круглого стула. — Знаете, как будто ты просверлил дырочку в стене и подглядываешь в комнату, где преподаватели составляю вопросы для экзаменов.

— Мы называем себя сверлами, — гордо сказала Риеллен, глядя на Терикель поверх толстых стекол своих очков в узкой оправе. — Мы сверлим отверстия в заклинаниях и величайших деяниях.

— И следим за происходящим, — произнес Мэбен, желая поучаствовать в разговоре.

— Это было создано мной, и по праву должно носить название «Миниатюрная Каменная Кладка Вильбара». Лишь из соображений безопасности мы не можем давать свои имена приспособлениям. По крайней мере, пока все не установлено, нужно обеспечить надежность и быть честным по отношению к людям, рассказав им всю правду о нововведении…

— Как это работает? — нетерпеливо спросила Терикель.

— Мы используем это устройство и слышим слова магов, управляющих Стеной Драконов, — ответила Риеллен.

К тому времени Терикель успела приглядеться к людям, входящим в группу магических замыслов и общих оккультных планов. Мэбен был около четырех футов ростом и очень волновался, если на него не обращали должного внимания. Риеллен оказалась альберинкой, носившей очки с очень толстыми стеклами, еще менее знакомой с нормами поведения в обществе, чем Эндри, а Вильбар был выше Мэбена на два фута, но, по-видимому, и весил в два раза больше. Вильбар представлял себя реформатором-революционером, собирающимся показать магическое сообщество в его истинном свете, но пока затруднялся определить, в чем же именно заключается истинный свет, который он хочет показать.

— Но любое подобное устройство нужно установить в непосредственной близости от Стены Драконов для достижения контакта, — сказала Терикель. — Поэтому придется расположить все прямо под эфирным механизмом.

— Вот тут вы не правы! — радостно заявил Вильбар, размахивая в воздухе своей табуреткой.

— Нет, правы, — сказала Риеллен, которая всегда стремилась поддерживать женщин, так как она была единственной девушкой-студенткой из пяти мужчин.

— Просто немного заблуждаетесь, — объяснил Мэбен, подпрыгивая на месте и махая рукой, чтобы привлечь внимание.

— Стекло, в которое превратился расплавленный материк Торея, — произнес гордо Вильбар. — Нам всем пришлось работать целый месяц, чтобы мы смогли купить этот ценный образец.

— Я много знаю о резке стекла и линзах, поскольку мне самой нужны особые очки, — сказала Риеллен. — Именно я разрезала кусок на пять частей.

— Я прикрепил их к стулу, — добавил Мэбен.

— Но вам потребуется пять людей, которые могут сотворить заклинание, — сказала Терикель. — Вас всего трое.

— О, сегодня вечером Голбок разливает пиво в «Руках Короля».

— А Аллэн натирает полы в «Ногах Королевы», — произнес Мэбен.

— Но вы ведь тоже заклинатель, — сказала Риеллен. — Если подождете час, пока Аллэн закончит работать, тогда будет пятеро, и вы все увидите.

— Мы не можем так долго ждать, — сказала Терикель. — Веландер произнесет заклинание.

Веландер кивнула, когда трое студентов повернулись к ней. Они поклонились, полагая, что видят одного из магов высшего уровня.

Использование устройства Вильбара предполагало привязывание стула к столу, и развернуть его необходимо было так, чтобы он смотрел сквозь окно в сторону Стены Драконов. Вильбар очень беспокоился о точности углов и о том, как бы не упала и не сломалась самая, вероятно, маленькая кладка в мире.

— Эй, нам нужна книга магических формул, — вдруг заявила Риеллен. — Все книги хранятся в моей комнате.

Книги были ценными, а Риеллен жила в дортуаре кловессерской школы Карьеры, Изысканных Манер и Этикета, поскольку это было единственное заведение, предоставляющее комнату для молодых девушек-студенток. Там имелась охрана, и большинство учебных изданий, которые пятеро экспериментаторов позаимствовали из академической библиотеки, находилось именно там.

— Думаю, я могу произнести подходящее заклинание по памяти, — сказала Терикель. — Давайте начнем.

В настоящей каменной кладке маги сидели бы на камнях, но сейчас это оказалось невозможным: камни представляли собой холмики песка высотой в четыре дюйма, переплавленные в стекло. Каждый из пяти магов мысленно нарисовал в воображении свой образ величиной приблизительно в один дюйм и поместил его на стеклянный обломок. Маленькие копии начали разводить руки, и вспыхнули искры эфирной энергии, которые переплетались и исчезали в окне, устремляясь к Стене Драконов. Вильбар произнес заклинание от имени своего изображения, и в центре наклоненного стула возник переливающийся шар эфирной энергии. Сгустки энергии превратились в крошечную головку, которая говорила едва слышным голосом:

— Каменная кладка Альпин сообщает о буре в тридцати милях к северу. Пожалуйста, ответьте, каменная кладка Центрас.

Голова вновь сменилась шаром разнородной энергии, и больше уже ни во что не превратился. Прошло несколько минут. Терикель нарушила тишину.

— Они молчат, — сказала она. — Они обнаружили нас?

— Нет, им просто нужно быть сконцентрированными, чтобы расслышать передаваемое сообщение. Никто в каменной кладке Альпин больше не произнес ни слова после того первого послания, и мы не слышали ни звука от каменных кладок, находящихся на отдаленном расстоянии.

— Мне бы хотелось еще что-нибудь узнать об этом, — произнесла Терикель, стараясь не показать своего волнения.

— Каменная кладка Альпин — все, что мы можем слышать… — начал Мэбен.

— Просверлить отверстие! — вмешался Вильбар.

— …с помощью этого особенного устройства, — закончил Мэбен.

— Но у нас есть еще кое-что! — попыталась возразить Риеллен.

— Риеллен! — воскликнули хором Вильбар и Мэбен.

— Зачем скрывать? — спросила Риеллен, упершись кулаками в бедра.

— Эти женщины — не из магического сообщества, — сказал Вильбар.

— Правильно ли я понимаю, что у вас есть каменная кладка большего размера? — спросила Терикель.

— Я ничего не знаю об этом, — решительно заявил Вильбар, но больше никто не проронил ни слова.

— Ну, спасибо за все, что вы мне показали, — произнесла Терикель, вставая. — Все это интересно, но не думаю, что это может помочь.

— Премного благодарны, — добавила Веландер, тоже поднимаясь со своего места.

Студенты поклонились, но вдруг поняли, что совершили какую-то промашку. Веландер жадно облизнулась. Студенты в страхе отшатнулись назад. Терикель подошла к двери.

— Подождите! Пожалуйста, подождите! — сказал Вильбар. — Ну… у нас в самом деле есть такая кладка, и мы… ну… провели кое-какие испытания. Вероятно, нам повезло, что вы здесь, и мы можем снова опробовать ее. Я… мы заметили: вы помогали с маленькой кладкой, и в центре появился более отчетливый образ, чем получался у нас во время работы с той большой.

— Это потому, что вы гораздо сильнее нас в заклинаниях, — произнесла Риеллен с нескрываемым восторгом.

— Представь, что вы могли бы сделать с той большой! — закричал Мэбен, подпрыгивая вверх и вниз и размахивая руками.

Терикель сложила на груди руки и неподвижно смотрела на них.

— А где же «та большая»? — спросила она.

— На крыше академии, — сказал Вильбар.

— Правда, сейчас ее там нет, — добавила Риеллен.

— Но через час мы можем ее там установить, — завершил Мэбен.

Теперь Сергаль был отчаявшимся, напуганным и запутавшимся человеком. В этом он оказался не одинок: маги всех каменных кладок оказались в сложном положении и очень беспокоились о своей судьбе. Ведь никто из них не мог остановить функционирование Стены Драконов. Сейчас стало понятно, почему она так называется. Прозрачными драконами были маги, которые постоянно жили под воздействием заклинания, тщательно создаваемого в течение десятилетий и укрепляемого на протяжении многих веков или даже дольше. Их тела оказались в особом магическом состоянии неизменности: они не старели, им не требовалась ни пища, ни вода, ни воздух. Стена Драконов представляла собой похожее устройство, и участвовавшие в ее строительстве маги скоро поняли, что если хотят уйти, то нужно полностью остановить действия заклинания. Все планы по активированию внешних колец внезапно стали магам так же важны, как проститутка для евнуха, хотя первоначально они собирались этим заниматься. Однако помимо затруднений в их положении было и свои преимущества, поскольку физически волшебники не могли умереть, а Стена Драконов давала им возможность посмотреть на мир сверху, с высоты несколько сотен миль, и общаться с простыми людьми, используя заклинания-образы. Многие из старых, немощных, больных магов считали все это определенным улучшением своей жизни. Они словно тоже становились прозрачными драконами, освободившись от всех земных трудностей.

Однако в Стене Драконов было сосредоточено огромное количество энергии, и если бы сооружение было разрушено, для нее потребовался бы выход. Существовало нечто, которое в книгах Сергаля называли «Огненным Ветром», и, как там утверждалось, оно вбирало в себя эфирную силу, возникшую в результате вращения «ветряных мельниц» Стены Драконов. Проблема была в том, что Сергаль знал заклинание для призвания Огненного Ветра, и знал о его способности концентрировать внутри себя энергию. Но он понятия не имел о других его свойствах.

Не активированные по всем правилам, но тем не менее действующие каменные кладки притягивало к Стене Драконов, подобно тому, как акула приманивает маленьких рыбешек. Даже не очень сильные маги могли устроиться на холме или крыше, находящейся под определенным углом к поверхности земли, и связаться со Стеной Драконов. Пятеро уже вышли на связь со Стеной Драконов с континента Акрема, остальные пока устанавливали связь. Однако в эфирном механизме существовала некая тайна, тайна настолько ужасная, что если бы Сергаль узнал о ней раньше, то посвятил всю свою жизнь поискам способа разрушить Стену Драконов. Еще никто не понял, кто же за всем этим стоит, но со временем кто-то непременно узнал бы правду и рассказал о ней остальным. То, что случилось бы потом, стало бы концом света.

На данный момент Сергаль знал: необходимо, по крайней мере, попытаться убедить других не присоединяться к ним. Было слишком опасно предпринимать какие-то действия по отношению к работающим в полную мощь каменным кладкам из-за боязни нарушить равновесие всей Стены Драконов. С другой стороны, не все работающие каменные кладки работали в полную мощь.

Эндри, его приятелям-рекконам и гвардейцам запаса из Сопровождения Путешествий разрешили уйти в конце обеда и вернуться в полночь. Как только они покинули зал, Эндри нашел Уоллеса и предложил завернуть в таверну.

— Это ничего, если ты уйдешь, ты же готовишь? — спросил Эндри.

— Да ладно. Мне там рады и очень хорошо относятся. Я могу готовить гораздо лучше, чем кто-либо. Даже Гвардия Сопровождения Путешествий получает пищу весьма посредственного качества в пути во время службы.

— У тебя талант готовить изумительные блюда из обычных продуктов, — сказал Эндри. — Откуда ты все это умеешь?

— Родители научили, которые превращали простые ингредиенты во вкусную еду, а ее — в большую сумму денег.

— Твои родители были поварами?

— Можно сказать и так. Они заработали много денег и решили, что мне и моему брату следует найти себе место при дворе. Я изучал риторику, искусство лести, геральдику, этикет и все эти штучки, к которым прибегают знатные, ленивые и невероятно скучные богачи. Я также брал уроки музыки и оказался очень способным молодым человеком.

— Ну…

— Ладно, смейся, если хочешь. Я допускаю, что мои необычные композиции редко ценили по достоинству, но в исполнении музыкальных произведений других авторов я превзошел многих. Даже то, что писала императрица — о, этим нотам лучше бы сразу отправиться в мусорную корзину! — звучало гораздо лучше, когда я играл это. Мужчины могли льстить ей, но именно я умел сделать ее сочинения мелодичнее, чем они были на самом деле. Так я получил повышение. Понимаешь, все как в моей семье: из ничего делаешь конфетку.

— Уоллес, мысль о тебе как о великом музыканте сарголанской империи никогда не перестает меня удивлять. О, выглядит многообещающе — «Дыхание Дракона».

Они вошли в маленькую, переполненную таверну, чьей посетителями являлись, в основном, пехотинцы, гвардейцы и уланы из казарм гарнизона неподалеку. Эндри купил две пинты местного эля и встал с Уоллесом у окна, наблюдая за движением экипажей на ночной улице.

— Уоллес, ты когда-нибудь замечал, что те, кто больше всего ненавидит несчастных, но талантливых людей, или находятся с ними на одном социальном уровне, или немного выше их?

— Неприятности с рекконами? — спросил Уоллес.

— Да, много, и все во время еды. Я точно не знаю, что случилось, но рекконы стали жаловаться на мои слишком хорошие манеры. Тогда подошел маршал и стал кричать на меня, называя животным, потом рекруты перестали говорить обо мне. Они даже друг с другом больше не общались. Я что, действительно переступаю какую-то черту?

— Отчасти да. Ты бы мог легко найти общий язык с теми рекконами, если бы захотел. Нет никого проще тебя, но ты пытаешься усвоить манеры и вежливые выражения, которые тебе не свойственны. Чего ты на самом деле хочешь, Эндри?

— Чего я хочу? Сейчас я хочу шумную таверну, полный кошелек и хороший ребек.

— Все это у тебя есть. Здесь много солдат, в наших карманах звенят монеты, а в твоей сумке — ребек.

— А, правда. Проблема в том, что когда я надел тот плащ, я хотел стать офицером.

— Ого! Тогда для начала тебе придется стать благородным.

— Я бы мог продвинуться по службе.

— Это невозможно. Тебе необходимо познакомиться с принцессой, чтобы достичь желаемого, но прежде нужно стать благородным.

— Принцесса слышала, как маршал кричал на меня. Она уже знает обо мне.

— Поверь мне, Эндри, это разные вещи.

— Их разговор прервал полный мужчина с пинтой в одной руке и, кажется, с деревянной флейтой, прикрепленной к коровьему рогу, в другой. Он опасно раскачивался из стороны в сторону, стоя перед Эндри и Уоллесом.

— Купишь музыкальный инструмент, на котором играли при дворе императора в Палионе? — спросил он.

— Да это ж обычная волынка, господин, — ответил Уоллес. — Самая обычная волынка.

— Это семейная реликвия. Моя мать-старушка когда-то играла на ней.

— Это инструмент не для женщин, — сказал Уоллес. — Ты взял его у кого-то, кто украл его, и если кто-нибудь купит, ты пропьешь деньги.

— Дай сюда, — вмешался Эндри, протягивая руку.

На одном конце была двойная дудочка, и Эндри проверил ее, поскольку умел обращаться с подобным инструментом. Он взял дудочку в рот и сыграл «Джигу всадников». Некоторые из посетителей захлопали. Эндри поклонился.

— Я беру ее, — сказал Эндри. — Если, конечно, цена разумная.

Немного поторговавшись, Эндри снизил цену до той, которую считал подходящей.

— Зачем тебе волынка? — спросил Уоллес, когда Эндри отсчитал деньги за украденный инструмент. — У тебя есть флейта и ребек — и ты продолжаешь брать мою лиру и поешь свои пьяные песни.

— У нее сильный, громкий звук, это хорошо для танцев. Кроме того, я пел любовную песню прошлой ночью. Благородные поют любовные песни.

— «Пять пинт перед тем, как она переспала с ним» вряд ли можно назвать любовной песней. Но ты поддержал теневой рынок, купив эту волынку.

Эндри отсчитал стоимость волынки.

— Вот, парень. Уоллес, даже преступникам нравится хорошая песня. Э-э, да я ведь знаю одного хладнокровного убийцу, который играет…

— Ладно-ладно, хватит, достаточно, ты меня убедил, ты победил.

— Как зовут тебя, парень? — спросил Эндри, когда хозяин волынки во второй раз пересчитал пригоршню медных и серебряных монет.

— Трансером кличут.

— Странное имя, — сказал Уоллес. — Не встречал такого в Геральдических Списках 2-А.

— Меня так кличут среди торговцев, толстяк.

— Следи за языком! — воскликнул Уоллес, испытывающий чувство гордости от того, что в последнее время похудел, хотя это произошло и не по его желанию.

— Я передаю вещи от людей, у которых они есть, людям, которые хотят, чтобы они у них были.

— Кажется, ты не платишь налоги, — сказал Уоллес.

— Ха-ха-ха, сир, вот и весь мой ответ. Я помогаю в разных ситуациях. Люди помогают мне, а я помогаю им. Мы все люди, которым нужна помощь, и мы помогаем друг другу. Сборщики налогов не помогают никому.

Эндри бросил на стол монету.

— Давай, Уоллес, купи нам выпить, пока я тут побуду, — начал он, и вдруг почему-то ему вспомнились два слова Веландер, пробудившие какие-то давно забытые воспоминания. «Помоги мне». Эндри пришло в голову, что он давно не брал в рот спиртного. Нет, не из-за одержимости Веландер этой темой. Но если можно было что-то сделать с ее нынешним состоянием, то несомненно удалось бы сохранить жизни многих пьяниц — набрался бы целый батальон, большой, хоть и недееспособный.

— Эй, я передумал, мне простой воды, — сказал Эндри, пока Уоллес еще не ушел.

Эндри стал наигрывать песню «Ива у воды». Трансер вскочил и, шатаясь, пошел отплясывать джигу. Остальные посетители присоединились к нему, хлопая в ладоши или стуча ногами. Эндри решил, что он счастлив, даже если владельцу таверны все это и не нравилось.

Кловессерская Академия Прикладных Магических Искусств в действительности представляла собой старую гостиницу, в стенах которой находились лекционный зал и библиотека. Академия вмещала около пяти дюжин студентов, пять магов-наставников и надзирателя. В отличие от больших академий, где каждому предоставлялось место в общежитии, преподаватели и студенты Кловессера были рассредоточены в разных местах. Это означало, что на ночь в академии не оставалось никого.

Забраться внутрь было проще простого. Вильбар украл несколько ключей и сделал с них оттиски на воске, а Риеллен изготовила дубликаты. Решили проникнуть именно таким образом, дабы не потревожить защитных заклинаний против воров, поставленных надзирателем.

— На крыше нет защитных заклинаний, старейшина, вскарабкаться туда — вот это проблема, — объясняла Риеллен, пока они ждали в узком переулке, которым заканчивалась улица, тянущаяся от здания академии.

— На крыше? — спросила Терикель.

— Там, где мы установили свою кладку, — сказал Вильбар.

— Я знаю, где расположены заклинания, а на крыше мы бывали уже сотни раз, — добавил Мэбен. — Дело в том, что когда мы делаем это… ну… это как-то необдуманно. Нужно обсудить все очень, очень тщательно.

— А на крыше есть веревка? — поинтересовалась Веландер.

— Да, на самом деле даже двойная, — ответил Вильбар. — Мы прячем веревки, балки и все, что связано с нашей кладкой, в водосточном желобе на крыше.

— Подождите, — произнесла Веландер.

Перейдя на другую сторону улицы, она залезла прямо по кирпичной стене академии, цепляясь когтями. Через минуту оттуда упала веревка. Терикель схватилась за нее и исчезла в вышине. Едва старейшина смогла перевести дыхание, Веландер снова спустилась на улицу. Она вновь присоединилась к трем студентам.

— Старейшина на крыше, — сказала Веландер. — Давайте и вы туда.

— Но нам тогда тоже нужна твоя помощь, — ответила Риеллен.

— Вернусь через час.

Веландер растворилась в темноте, оставив студентов обмениваться недоуменными взглядами среди теней.

Эндри видел много трупов, пока жил в Баржардсе, но тот, на который он наткнулся, пройдя несколько улиц от таверны, где только что играл, отличался от всех других. Эндри довелось купить кое-что у него при жизни, причем с тех пор не прошло еще и часа. Горло Трансера оказалось разорвано, и прежде румяный маленький продавец краденых вещей сейчас был бел, как мел при свете ламы.

Эндри и Уоллес постояли, глазея на стражника и судебного пристава, осматривающих тело. Уоллес покачал головой, когда последний попытался нащупать пульс там, где когда-то была шея Трансера. Собралась толпа пьяных, зевак и проституток. Эндри потрогал под одеждой волынку и вздрогнул.

— Веландер, — прошептал Эндри так тихо, что даже Уоллес ничего не услышал.

— Мне вспоминается, ты тоже чуть было так не кончил, — сказал испуганно Уоллес. — И я, кстати. Хотелось бы знать, продается ли в Кловессере лечебное чесночное вино «Крем Матери Антвурцель»?

— Что за способ уйти в Мрачные Земли! — сказал громко Эндри. — Как могут благородные люди, подобные господину Ларону и госпоже Терикель, отпускать этого дьявола на свободу?

— Вероятно, они не могут убедить Веландер в пользе вегетарианского образа жизни, — предположил Уоллес. — Меня тоже никто не заставит это сделать. Ни один из вегетарианцев, которых я когда-либо встречал, не оказался убедительным наставником.

— Она говорит, что пьет кровь только злых людей, — сказал Эндри, не слушая Уоллеса. — Что злого было в Трансере? Он перепродавал краденные вещи и пропивал заработанное.

— Возможно, он подкопил бы денег и исправился, — добавил Уоллес.

— Много ведь есть других, которые куда хуже.

Стражник подобрал кувшин, валявшийся возле трупа, поднял крышку, понюхал содержимое и допил остатки.

— Отвратительно, — сказал Уоллес. — Он даже кружки не взял.

— Наставник, — пробормотал Эндри, отвернувшись и усаживаясь прямо на землю на полутемной улице. — Ты сказал «наставник», Уоллес? Кто такой наставник? Это как бы хозяин ученика?

— Не совсем, больше похоже на то, когда один, старый и опытный ремесленник, мастер своего дела, рассказывает о своем ремесле другому. Кто-то, кто, скорее, является хорошим примером для подражания, нежели учителем.

— Наставник, — повторил Эндри, взвешивая на ладони свою новую волынку. — Веландер просила о помощи, но я не сделал ничего.

— Помощи? Я думал, она в силах завалить пьяного без посторонней помощи.

— Я пошел обратно к казармам, Уоллес. Ты идешь?

— О да. Сейчас впервые с моего бегства из дворца в Палионе у меня настоящая постель, на которой можно растянуться.

— А как же мадам Джилли?

— А… ну да. Уф.

— И койка Мелье на «Буйной пташке».

— Ну… в общем, да.

— И постель Желены в Хархе.

— Точно. — И…

— О, заткнись!

Кладка большего размера представляла собой множество разграничительных знаков на крутой, покрытой черепицей крыше академии. Здание вытянулось с севера на юг, поэтому располагалось параллельно к Стене Драконов. Чтобы подготовить кладку, указывающую на радугу огней на горизонте, необходимо было связать деревянные балки тщательно отмерянной длины над отметками, сделанными на тщательно подобранном расстоянии на определенных черепицах, и поместить в нужном месте тонкий кусок торейского стекла, спрятанного в водосточном желобе — примерно час кропотливой работы.

Посвященные старательно трудились над установкой кладки, после чего долго проверяли, все ли расположено именно так, как нужно.

— Сколько еще ждать? — спросила Терикель, заметив, что студенты уже дважды, если не трижды осматривают различные части кладки.

— Прошу прощения, госпожа, но ваша подруга еще не вернулась, а нам нужны пятеро посвященных, — сказала Риеллен.

— Черт, — выругалась Терикель.

— Простите?

— Да не обращайте внимания. Вы упоминали других магов.

— Голбок и Аллэн. Аллэн скоро закончит работу в «Ногах Королевы». Я мог бы найти его, он живет недалеко, но вдруг госпожа Веландер вернется…

— Пусть госпожа Веландер делает, что ей заблагорассудится. Веди Аллэна.

Прошло около получаса, когда Риеллен вернулась вместе с Аллэном, который был похож на грязный веник, одетый в тунику. Также Риеллен оставила записку под дверью Голбока, жившего в доме Аллэна.

— Голбок — очень серьезный и добрый человек, но немного медлительный, — объясняла Риеллен Терикель, пока Вильбар инструктировал Аллэна. — Он любит поспорить, и не сразу может сделать нужные выводы.

— И он в группе, которая занимается раскрытием тайн? — спросила Терикель с сомнением.

— О, он мыслит неплохо. Проблема в том, что Голбок не любит, когда его торопят.

— Это может стать большой помехой, если придется действовать, не руководствуясь правилами, предписаниями и законами, придуманными опасными людьми для собственного удобства.

Эндри смотрел на повозку, стоящую в тени возле конюшни. Через минуту он заговорил. Правда была в том, что никто раньше не просил его о помощи. Иногда Эндри удивлял людей своей способностью оказать им поддержку, когда в ней нуждались. Но просьба о помощи — такого Эндри еще не слышал.

— Эй, Веландер? — начал он, не приближаясь к повозке.

Веландер откинула одеяло, села, затем вылезла наружу, похожая на сгусток черной ртути, и встала возле повозки.

— Ну, что скажешь? — спросила она.

— Ты просила о помощи, и я помог.

— Помог? Как?

— Я попытался быть твоим наставником, — ответил он, немного преувеличивая. — Я не пил с тех пор, как стал тебе помогать.

На самом деле Эндри не знал, почему пил сейчас гораздо меньше. Благородные употребляли вина столько же, сколько и остальные люди, они лишь не так сильно буянили.

— Я… ты не пьян, а? — спросила Веландер, и ее голос дрогнул.

— Нет.

Веландер отвела взгляд в сторону. Такого раньше не было. Веландер всегда смотрела на людей сверху вниз.

— Пьяный… всего один, — неохотно призналась она.

— Того всего одного пьяного звали Трансером. Ему был сорок один год, и он танцевал джигу, когда я играл на своей новой волынке в «Дыхании Дракона». В его комнате жила дикая крыса по имени Крыл, любящая сырные колечки. Он работал продавцом на рынке, и однажды грабители разломали его телегу и забрали все, что там было, поэтому Трансеру пришлось заняться продажей краденых вещей. Особого выбора, знаешь ли, не было. В душе царила пустота, но он все-таки держался молодцом. Трансер причинял другим вреда меньше, чем они ему.

— Хватит! — воскликнула Веландер, поднимая руки, но взгляд по-прежнему отводила в сторону. — Так что теперь?

— Соблюдай наш уговор.

— Не было никакого уговора.

— Ты просила помощи.

— Но ты не говорил об уговоре! — закричала Веландер, из всей силы топнув ногой — так, что вылетел камень из мостовой.

Эндри вздрогнул от страха и удивления, но стоял на своем.

— Ну хорошо, говорю теперь. Я не возьму в рот ни капли спиртного, если ты перестанешь охотиться на безобидных пьяниц.

— Ты бросаешь? — удивилась Веландер.

— Ага. Это очень сложно, ведь все мои друзья проводят время в тавернах, а я там играю.

— Сложно? Очень?

— Да. Заключим договор?

Веландер повернулась лицом к Эндри и встретилась с ним взглядом. На сей раз она не пыталась смотреть на него сверху вниз.

— Да, мы договариваемся о следующем: я убиваю, ты проводишь ночь в тавернах и напиваешься. Я говорю про, э-э… Трансфера. Сейчас.

То, с каким усилием Веландер вспоминала имя своей последней жертвы, произвело на Эндри неизгладимое впечатление: у него пропал дар речи, поэтому он даже не исправил ее.

— Ларон говорит, ты можешь питаться собаками и волками, — добавил Эндри.

— Ну да. Но это как вино, превратившееся в уксус. Вино вкуснее.

После того, как каждый посвященный занял свое место, Терикель и студенты произнесли заклинания и создали свои изображения. Маленькие фигурки осторожно перемещались по осколкам стекла, потом подняли руки и выдохнули огненные вихри, которые сплелись в спирали и, озарив весь город, слились с радугой, мерцающей оранжевым цветом где-то далеко на западе.

На сей раз группой руководила Терикель, и поэтому действия были более четкими и организованными. В центре, на пересечении лучей эфирной энергии, появился шар.

— Каменная кладка Центрас сообщает об очередных энергетических колебаниях в подконтрольных областях. Другие кладки, ответьте.

Голос прозвучал громко и ясно. Вероятно, даже слишком громко. Терикель подумала, что бы сделал стражник, проходящий мимо и заметивший странный свет и голоса на крыше академии. Шары построились в ряд и заговорили по-диомедански:

— Каменная кладка Септир сообщает: все в порядке.

— Каменная кладка Логьяр сообщает: колебания заметили, но не поняли, откуда они.

— Каменная кладка Центрас сообщает: все в норме.

— Каменная кладка Вейстланд сообщает: здесь все тихо.

— Каменная кладка Альпин сообщает: наблюдали за колебаниями и пришли к выводу, что они исчезнут сами по себе.

— Каменная кладка Центрас: повторите, каменная кладка Альпин.

— Каменная кладка Альпин сообщает: кажется, у колебаний есть источник, сигналы которого постепенно угасают. Возможно, присутствуют фоновые волны, не замеченные до окончания возведения Стены Драконов.

— Каменная кладка Центрас: говорите, эти колебания естественны, каменная кладка Альпин?

— Каменная кладка Альпин: такова наша теория.

«Колебания, — подумала Терикель. — Урони камень в пруд, и появятся колебания. Произнеси случайное заклинание, рядом со Стеной Драконов, и тогда она тоже может зашататься». Казалось так странно, что маленькая и слабая кладка была в состоянии повлиять на мощную Стену Драконов, словно вода в пруду, которая волновалась, если в нее падал камень, в миллионы раз меньший по весу.

Изображения подконтрольных областей мелькали перед глазами Терикель, когда кладки, протянувшиеся почти по всему миру, обменивались друг с другом сообщениями. По мнению Терикель, в Стене Драконов было что-то не так, поскольку все находилось в пределах ее досягаемости, стоило ей только захотеть дотянуться до какого-то места. Конечно, это привлекло бы к ней внимание, но, обращаясь к Стене Драконов, Терикель могла пользоваться ее силой для прикрытия. Контролировать резервы Стены Драконов оказалось слишком легко. Похоже на ловушку? «Каждый может сделать что хочет, — думала Старейшина. — Это как огромная военная галера, которой управляет тысяча гребцов, причем каждый из них может быть и рулевым». Терикель приказала произнести заклинание, затронувшее самый верхний уровень Стены Драконов. Шар приобрел форму головы пожилого человека с испуганным выражением лица.

— Мел'си дар, тик-ле тррас асгир.

Терикель знала этот язык — ученый торейский, или ларментийский. Все лекции в университете Ларменталя велись на ларментийском, а она училась там десять лет назад. Тррас. «Бить», или, возможно, «наносить удар». Асгир. «Нападающие»…

— Разорвите связь, быстро! — закричала она, позабыв про свой образ и кусок стекла. — Они видят нас!

Терикель поскользнулась на крутой крыше, ударилась о водосточный желоб, потеряла равновесие и упала, но приземлилась в один из кустарников, растущих у главного входа. Посмотрев наверх, она заметила, как Риеллен спускается по веревке, привязанной Веландер, за ней следовал Вильбар. Аллэн тоже столкнулся с желобом и схватился за него. Желоб оторвался и полетел, увлекая несчастного студента за собой. На Терикель посыпался ливень синевато-серой черепицы; вскоре неподалеку свалился Мэбен.

— Быстрей, уходим! — закричала старейшина, вылезая из ветвей.

При таком стремительном падении с крыши довольно высокого здания ушибов было не избежать, но, к счастью, ничего серьезного не случилось.

— Что это такое? — выпалил Вильбар, когда они скрылись в тени.

— Стена Драконов, — ответила Терикель. — Она контролирует почти весь мир, — прошептала старейшина ему на ухо. — Стену Драконов нужно разрушить!

— Что? Почему? — прошептал в ответ Вильбар.

— Эту мощную энергию может контролировать любой, — едва слышно произнесла Терикель, хватая его за воротник. — Все гораздо хуже, чем я думала. Теперь я знаю, я должна ее разрушить, и вскоре пойму, как.

— Эй! — крикнула Риеллен. — Кто это?

Насколько было видно в полумраке, поблизости стоял кто-то в плаще и шляпе с длинным растрепанным пером. Они заметили, как незнакомец достал ключ и направился к двери академии.

— Голбок! — позвал Мэбен. — Сюда, прячься!

— Братья, вы где? — ответил Голбок, оглядываясь. — В записке говорилось, что время прятаться прошло.

— Голбок, не спорь! — закричал Вильбар. — Иди сюда, прячься.

— Но братья, в записке говорилось, этой ночью мы разнесем академию…

Ослепительно-яркая вспышка ударила в крышу и через некоторое время в каменную кладку — точно определить хронологический промежуток оказалось бы не под силу никаким измерительным приборам. Взрыв был такой оглушительный, что никто из находящихся внизу не помнил, с каким звуком он произошел. В воздухе поднялось облако пыли, похожее на густой туман, и на Терикель и студентов посыпались остатки раскаленной черепицы и кирпича.

Старейшина взглянула наверх и упала на колени. Через слой пыли она увидела то немногое, что осталось от академии. Казалось, крышу разорвали на сотни частей, и четыре стены упали в разные стороны. Терикель вышла на улицу. Из-под обломка, ушедшего глубоко в землю, торчала пара ног. Она вернулась к остальным.

— Забирайте свои вещи и бегите! — твердым голосом сказала Терикель съежившимся студентам.

— Но сначала мы должны поискать Голбока! — закричал Вильбар.

— Выше колен от Голбока ничего не осталось.

— Мой дом, он горит! — воскликнул Аллэн, посмотрев в сторону своего жилища.

Это была правда. Несколько соседних домов тоже оказались объятыми огнем, и жители или выбегали на улицу, или выпрыгивали из окон, надеясь спастись.

— Ну, одним местом, куда нам нужно зайти, меньше, — сказала Терикель. — А теперь вперед!

Город быстро оживал, пока они бежали по улицам. Звонили колокола и гонги, раздавались сигналы тревоги, мчались люди с ведрами воды и лестницами в руках.

— Думаю, императорский экипаж скоро уедет, — произнесла Терикель, указывая на дорогу, по которой они пришли. — А если нет, то я смогу убедить принцессу покинуть это место. Мне бы хотелось предложить вам поехать со мной, но боюсь, даже у меня появятся проблемы с транспортом.

— Ты? — воскликнул Вильбар. — В императорском экипаже?

— Это длинная история. Даже тем, кто близок правительству, не всегда нравится правительство. Может, барон даст нам убежище.

Спустя несколько минут по ночному небу рассыпался рой полупрозрачных бабочек золотистого цвета.

— Что ты делаешь? — грозно спросила Терикель Вильбара.

— Да ничего, просто мысленно посылаю сообщения, что в подобной жестокости виновато правительство.

— Вильбар, время революционных движений прошло, сейчас самая пора пытаться выжить. Не произноси никаких заклинаний, в смысле, никаких до тех пор, пока я не скажу. Ясно?

— Да, командир.

— Нам понадобится телега, чтобы забрать наши вещи, — выпалила Риеллен, не привыкшая носить тяжести.

— Ты возьмешь деньги, одно одеяло, оружие, сумку и кое-что из одежды, — решительно заявила Терикель, когда они подошли к большой, но выглядевшей запущенно гостинице. — И какой-нибудь еды…

Ослепительно-белый диск заполнил собой пространство вокруг комнаты Вильбара на четвертом этаже и превратился в обжигающий пар. Он начал давить на деревянные перекрытия, кирпич и штукатурку, и раздался взрыв, в результате которого от гостиницы остался лишь шар пыли и огня, разбрасывающий мелкие осколки в разные стороны.

— Небольшое изменение: вы берете ту одежду, которая сейчас на вас, и спасаете свои жизни! — крикнула Терикель.

— Наверное, они разрушили и нашу маленькую кладку! — воскликнул Вильбар.

— Да уж наверняка, — ответила Риеллен.

В комнате Риеллен прежде никогда не происходило встреч или экспериментов с участием группы магических замыслов и общих оккультных планов, поскольку в дортуар кловессерской школы Карьеры, Изысканных Манер и Этикета пускали далеко не всех. Но Терикель вошла туда вместе с Риеллен, притащив сумку с книгами, которыми Риеллен зачитывалась в академической библиотеке. Они завернули в одеяло рукописные страницы заговоров, заклинаний и магических теорий, запасные очки, маленький бинокль и арбалет длиной в руку.

— Личное средство безопасности, позволяет свободнее чувствовать себя в жестоком мужском обществе, — пробормотала Риеллен, смутившись.

— У тебя нет больше ничего из одежды? — спросила Терикель, поднимая арбалет.

— Подушка.

Подушка на кровати была набита запасной одеждой и нижним бельем Риеллен, поэтому она прежде не задумывалась о покупке новой. Они выбежали на улицу, где их ждали Вильбар, Мэбен и Аллэн.

— Что дальше? — закричал Вильбар, когда все поспешили прочь.

— Мы покинем город и постараемся остаться в живых, — ответила Терикель.

— А помедленнее мы не можем покинуть его? — прохрипел Аллэн, который еле бежал.

— Я знаю, где повозка и лошадь, — сказала Терикель. — Кто-нибудь из вас может вести повозку?

Никто не поднял руки.

— Кажется, и принцессе придется спасаться бегством в одиночестве, — пробормотала Терикель.

Главным недостатком группы магических замыслов и общих оккультных планов являлось то, что ее члены все-таки не были параноиками. В настоящее время в городе существовало около тридцати различных объединений и организаций, имеющих загадочные и опасные намерения. Братство Безопасности Каменных Кладок не знало, что причиной двух взрывов оказалась Стена Драконов, поэтому начала нападать на персонал кловессерской академии в их домах. Слаженные действия огненных шаров и призрачных воинов очень быстро заставили весь город запылать. Прибыло городское ополчение и начало бороться с пожаром, разрушая заклинания специальными орудиями с металлическим наконечником. Сопровождение Путешествий привели в состояние боевой готовности, а принцессу Сентерри посадили в экипаж, пока гвардейцы расчищали дорогу для выезда из города. Видя, как они надевают доспехи и готовятся к сражению, местный барон решил, что впал в немилость со стороны наследников последнего императора, поэтому призвал своих людей и велел им не пускать к себе никого. Преследователи из Палиона, которые охотились за Терикель, пришли выводу о начале нападения Гвардии Сопровождения Путешествий и объединились с несколькими группировками в городе, желая дать отпор.

Эндри и Уоллес подошли к гарнизону в то время, когда солдаты занимали боевые позиции и наблюдали, как Гвардия Сопровождения Путешествий эскортирует императорский экипаж к выходу.

— Они уходят без нас! — выл Уоллес, пока Эндри оттаскивал его от дороги.

— Если бы ты был принцессой, они бы взяли тебя с собой. Теперь делай как я говорю. Возьми мою сумку, иди к казармам, собери нашу одежду. Встретимся у конюшни.

Эндри оседлал лошадь и впрягал ее в повозку, когда вернулся Уоллес. Он уложил в повозку все сумки. Шатаясь, вылезла Веландер, зашипела на Уоллеса и снова натянула на себя одеяло. Над ними вспыхнул каскад огненных стрел и ударил в гарнизонные казармы.

— А мы не можем оставить ее здесь? — спросил Уоллес, когда Эндри уселся верхом и поднял топор.

В этот момент Терикель и члены группы магических замыслов и общих оккультных планов вошли, пошатываясь, во двор конюшен, едва дыша от быстрого бега.

— Эндри! Это ты?

— Терикель?

— Возьмешь нас? — выдохнула она. — Всех нас? Императорский экипаж уже уехал, и нам нужно какое-то средство передвижения.

— Заклинаю веслами перевозчицы, скажи мне, кто эти люди?

— Ты можешь нас взять?

— Да. Забирайтесь, но там Веландер.

На улицах шла ожесточенная борьба, хотя никто точно не знал, с кем сражается. Повозка проехала несколько улиц, когда кто-то в толпе, состоявшей главным образом из городского ополчения и преступников, призвал остановиться. За повозку схватились чьи-то руки, но тут показалась Веландер, схватила незнакомца за волосы и распорола его горло своими когтями. Его сообщник тоже долго не продержался. Веландер вцепилась ему в руку и затащила в повозку. Душераздирающие крики вскоре прекратились, но их хватило, чтобы толпа пропустила повозку вперед.

Неподалеку огромная толпа людей направлялась к местному дворцу. Через пару минут поток раскаленной добела плазмы обрушился на самое большое в Кловессере здание.

— Драконы! — закричал Уоллес. — Что происходит? Кловессер казался таким приятным городком, когда мы приехали.

Они вышли на маленькую площадь, выделяющуюся на фоне окружающих ее горящих домов, и внимание Эндри привлек дракон величиной приблизительно в двадцать футов, парящий над шестью всадниками, тянущими перевернувшийся экипаж. Все были одеты так же, как Эндри.

В его голове завертелось множество мыслей, но ни одна не была четкой. Эндри вернулся к повозке. Терикель и студенты прижались друг к другу в одном конце, пока Веландер поедала свою очередную жертву, пойманную некоторое время назад. Развернув топор, Эндри ударил Веландер по ягодицам рукояткой.

— Брось его! — закричал он. — Ты же обещала мне тогда, ночью!

Веландер никак не отреагировала на слова, поэтому Эндри ударил ее по голове. Пронзительно завизжав, Веландер оглянулась.

— Жадная пьяница! — снова закричал Эндри. — Оставь его в покое и встань рядом со мной!

Эндри развернул коня к дракону и пришпорил его. Лошадь сорвалась с места. Тем временем на дракона напали три реккона. На главного из них обрушился ослепительно-белый поток; затем дракон направился к экипажу, не обращая внимания на остальных рекрутов. Его челюсти раскрошили большую часть повозки. Дракон заглянул внутрь. Очевидно, то, что там было, ему не понравилось, поэтому экипаж охватили языки пламени, и вскоре от него остались лишь пепел да зола, а булыжники, на которых он стоял, обуглились.

Через пару мгновений драконы изрыгнули новую порцию огня. Однако в течение последующих десяти секунд произошли значительные изменения. Вперед выскочил Эндри. Дракон качнул головой и сбил с ног Дэнола и его коня. Веландер бросила свою жертву и выпрыгнула из повозки. Эндри приблизился к дракону и со всей силы ударил его по спине. Лезвие топора воткнулось во что-то, издавшее странный гулкий звук, и оттуда вырвались яркие лучи энергии. Еще два удара — и лезвие вошло в необычные волокнистые мышцы, которые позднее Терикель назвала сплетением заклинаний. Металлическое оружие разрушило их, но не сразу, а лишь только после ряда ударов по одному и тому же месту. Эндри, опустив топор в третий раз, высвободил огромное количество эфирной энергии, которая, как и железо, обладала свойством ни с чем не смешиваться: что-то ярко вспыхнуло и выбило оружие из рук. Дракон взревел скорее от гнева, нежели от боли, повернулся и снова изрыгнул огонь. Эндри быстро наклонился, и пламя пронеслось мимо его головы и попало в несколько соседних домов, поджигая то, что еще не горело.

Над Эндри клацнули огромные челюсти, но неожиданно по шее дракона поползло нечто темное, уселось под головой, надрезало кожу так, что вырвался яркий голубой луч, и приложилось к ране. Дракон взвыл, зашатался и расправил крылья. Их размах оказался по величине больше всей площади. Уоллес погнал повозку подальше от этой улицы. Дракон поднялся в воздух, три раза хлопнул крыльями, замер и рухнул вниз. Там, куда он упал, закружились клубы дыма и искр.

Вскоре стало возможным что-нибудь рассмотреть. Терикель прижимала маленький арбалет Риеллен к виску Уоллеса. Через сквер, шатаясь, брел реккон, оказавшийся Дэнолом, держа в руках топор с наполовину обуглившимся лезвием. Перед ним вез тележку Эндри, студенты помогали ему. Дэнол пронзительно вскрикнул от отвращения, увидев то, что осталось от последнего обеда Веландер.

— Выброси тело! — закричал по-сарголански Эндри: именно так командовал маршал в сражениях. Дэнол выкинул тело из повозки. — Уоллес, держи на запад! — добавил Эндри по-диомедански, ведь маршал его сейчас все равно не слышал.

— Делегат Портер, где он? — спросил Эндри, снова переходя на всеобщий сарголанский, не зная, сообщат ли рекконы о его диомеданском.

— Вот та куча пепла на обуглившихся камнях! — сказал один из четырех рекконов, сидевших на лошадях.

— Кто вы?

— Меня зовут Эссен, сир.

— Так, вы все отправляетесь с повозкой! — закричал Эндри.

— А что с вами, сир? — спросил Эссен.

— Я собираюсь найти… ммм… — начал Эндри, который не мог подобрать слова на сарголанском языке, обозначавшего «демон», «монстр», или «дьявол — убийца, пьющий кровь». — Леди! Найти… ммм… одного друга одной леди! — крикнул он. Затем Эндри повернул лошадь и поскакал к клубам дыма и искр: именно там Веландер вступила в схватку с драконом.

К этому моменту конь, на котором ехал Эндри, понял, что, несмотря на пережитый за последние минуты страх, он остался жив и почти не получил ранений, поэтому пора бы помочь осознать своему хозяину все безрассудство его действий.

Однако коню пришлось повиноваться, когда Эндри остановился перед горящим зданием, куда рухнул дракон. Он слез с седла, привязал поводья к сломанному забору и перелез через камни туда, где среди обломков виднелся лежащий дракон. Именно виднелся: тела там не было.

— Веландер!

Никто не откликнулся. Эндри попытался поискать там, где находилась голова дракона, поскольку хвост и шея оказались невероятно похожи. Оттуда послышался звук падающих камней, и все вновь замерло. Поэтому Эндри решил идти в этом направлении. Он увидел, как из-под кучи сломанных досок вылезла Веландер. Ее одежда висела клочками, тело было покрыто синяками, царапинами и пылью. Глаза горели белым светом. С собой Веландер тащила то, что, кажется, являлось доспехами.

— Веландер! — закричал Эндри.

— Эндри. Не смотри, — попросила она, и у нее во рту что-то блеснуло.

— Я иду, жди там.

Эндри увидел, что в области шеи доспехи были разорваны, и там виднелась плоть.

— Прошу тебя, скажи, жрица жива? — спросила Веландер.

— Не скажу. Голова почти отвалилась. Кто он?

— Прозрачный дракон.

Только сейчас Веландер отпустила свою жертву. Эндри снял свой плащ и, помог взобраться по камням изумленному и сильно взволнованному вампиру.

— Это безнадежно, мы должны бороться, чтобы уйти из города, а бороться в силах только я, — сказал Эндри, и отдал Веландер своего коня.

За его лошадью выстроились четыре реккона и повозка. Терикель по-прежнему не спускала глаз с Уоллеса и теперь направляла маленький арбалет на его нос.

— Черт, поспеши, повозка стоит! — закричал Уоллес, когда Эндри остановился и замер в изумлении.

Мадам Джилли в отчаянии посмотрела на очередь, затем поспешно пролистала «Регистр передвижений», вспомнила несколько имен, положила книгу подле себя и открыла «Отрывки из жизненных путей».

— Фальзер Рикель, Д'брц-Трт, также известный под именем Лафонтена, Голбок Харц, Трансер — вы все сядете в лодку вместе, — приказала она. — Возражения есть?

Духи умерших переглянулись между собой и пожали плечами.

— Нет? Хорошо. Пожалуйста, заходите в лодку и рассаживайтесь. Вам повезло, мистер Трансер, ваше место на корме.

Мадам Джилли держала в одной руке «Отрывки из жизненных путей», а другой отталкивала лодку от берега.

— Ты умер оттого, что на тебя упала каменная кладка, Голбок? Что же такое происходит, если теперь даже по улице нельзя спокойно пройтись? О Трансер, дорогой мой, тебе разрезал горло дьявол-кровопийца. Думаю, ты хотел бы, чтобы все было так же быстро и четко, как с юным Голбоком? Д'брц-Трт — само божество, превратившееся в прозрачного дракона в возрасте шестисот лет! Мы, перевозчицы, нечасто видим похожих на тебя, и я не могу дождаться, когда вернусь и расскажу об этом в чайной Библиотеки Душ. Фальзер… и вновь тот дьявол-кровопийца.

Они прошли через сумрак, который легко можно было спутать с туманом. Вдруг его прорезал красный луч. Тем, кто ехал в лодке, стали слышны крики, раздававшиеся неподалеку, и показались неровные очертания берега с огромными фигурами, размахивающими руками. Четверо мужчин в ужасе наблюдали за происходящим, когда внезапно что-то просвистело мимо, и шест перевозчицы опустился на голову Фальзера, опрокидывая его за борт. Как только голова показалась на поверхности черных волн, мадам Джилли со всей силы воткнула шест в спину Фальзера.

— Насиловал проституток, да? — закричала она. — Ну почувствуй то же, что чувствовали они, когда ты их заваливал и брал силой!

Несмотря на то, что происходящее было ужасно, три духа, остававшиеся в лодке, начали смеяться. Наконец мадам Джилли убрала свою шест и взмахнула им над лодкой Д'брц-Трт не подозревал, что произойдет, пока шест не описал полный круг и не ударил его еще раз. Д'брц-Трт ушел под воду.

— Ты покушался на жизнь моего возлюбленного, ублюдочный убийца прозрачный дракон! — закричала она, ударяя его прямо по лицу, пока тот отчаянно пытался подняться на ноги на темной отмели. — И спалил его командира! А ну вылезай-ка на берег!

Демоны, стоящие там, сердечно поприветствовали мадам Джилли, которая помахала в ответ и послала воздушный поцелуй.

— В любое время, когда потребуется работа, милая, добро пожаловать к нам! — крикнул один из них, размахивающий парой наручников и ослепительно-белыми вилами.

Мадам Джилли поплыла обратно в темноту, а ее два пассажира стали выбираться на берег. Гольбок и Трансер прижались друг к другу на другом конце лодки; им было совсем не смешно.

— Эй, а нам уготована такая же судьба? — спросил Голбок.

— Нет, вы отправитесь в Аркадию. Теперь посидите-ка спокойно, эта штука раскачивается. Извините, ненавижу насильников. Да и из-за безопасности Эндри можно было проявить эмоции.

Вскоре моменту мадам Джилли вернулась к тому месту, где другие души умерших ожидали своей очереди.

— Портер, — позвала она. — Тебе пора, забирайся в лодку и садись в середине. Она оттолкнулась от берега. — Ну а сейчас… я думаю, это ты командовал моим возлюбленным, Эндри Теннонером.

— Эндри? — воскликнул испуганный дух, и его колени внезапно задрожали. — Он никогда не говорил, что его любимая носила имя «Смерть».

— О, я всего лишь перевозчица, и я была жива, когда произошло наше знакомство. Это длинная история. Мы можем поехать в Аркадию через Пристань Ада, если тебе действительно хочется ее услышать. Как сейчас дела у Эндри?

— Я командовал им недолго. Совсем недолго. Буквально пару часов.

— Да это не проблема, большинство мужчин, встречавшихся в моей жизни, оставались со мной час или два. Скажи, у него есть девушка?

— О, а… нет. Но у него есть маленький нож… как будто женский.

— О, он все еще тоскует по мне!

Уже ночью, проведя много часов в седле, рекконы решили остановиться и дать отдохнуть лошадям. Хотя они проехали уже пять миль, город, объятый огнем, был все так же виден на востоке. Эндри немного постоял возле коня, положив руки ему на шею, как бы благодаря за верность в бою. Когда животное пошевелилось, давая понять, что предпочитает прогулку по пастбищу дальнейшим проявлениям чувств, Эндри сел, охватив голову руками.

— Делегат Теннонер, сир!

Эндри поднял глаза и увидел Эссена, в знак уважения стоящего на некотором отдалении. Тот поклонился и поприветствовал еще раз.

— Я не делегат, — ответил Эндри.

— Нет, вы делегат, сир, прошу прощения за то, что осмелился вам перечить. Все ждут ваших приказов.

— Приказов? — переспросил Эндри, не будучи уверенным, правильно ли понял это сарголанское слово.

— Ваших приказов, сир. Портер был нашим делегатом в Гвардии Сопровождения Путешествий, но сейчас он мертв. Мы избрали вас на его место.

Эссену понадобилось немного времени на объяснения того, что случилось. Рекконы обладали правом избирать своего собственного представителя, называвшегося «делегатом». Они решили про Эндри еще в пути. Им казалось, что любой человек, вступивший в поединок с прозрачным драконом ради спасения рекрута, имея лишь топор в качестве оружия, был достоин подобного звания. Эссен также рассказал более подробно о том, что случилось до приезда Эндри.

— Когда Сопровождение Путешествий бежало из города, в небе заметили парящего дракона, — закончил Эссен.

— Попробуй его не заметить, — сказал Эндри.

— Капитан Гилврэй решил посадить принцессу Сентерри на лошадь и перевернуть экипаж. По предложению делегата Портера мы остались и стали защищать те обломки, как если бы принцесса все еще была там. Когда появились вы и начали сражаться с драконом, я и моя команда собрались и приняли решение.

— Что? Вы согласны, чтобы вас вел любой, кто пошел на такой глупый риск?

— Ну да, сир.

— Ох. Ну а кто у вас самый главный?

— Вы, сир. — Я?

— Вы, сир.

— Вы обречены, — тихо пробормотал Эндри, однако взял себя в руки. — Ладно, заберите раненых и идите по этой дороге. Неподалеку Глэсберри, там безопаснее.

— Да, сир, но разрешите задать один вопрос?

— Спрашивай.

— Откуда вы узнали, что подруга той леди была в месте, где упал дракон?

— Он сидела на драконе.

— Прошу прощения, сэр, но на драконе находился только демон, вцепившийся ему в горло. В когтях или еще где-нибудь не было никого, тем более леди.

— Демон и есть друг той леди, реккон Эссен. И не стоит называть ее демоном в следующий раз.

«У нее очень низкая самооценка», — добавил внутренний голос.

Когда Терикель всех осмотрела, стало ясно, что многие ранения остались незамеченными. Прошел почти час, пока старейшина, используя имеющиеся в распоряжении вино и рваную одежду, всех перевязала. Веландер лежала, завернувшись в одеяло, и никого к себе не подпускала. Эндри решил, что поскольку он отвечает за рекконов, его ранами его следует заняться в последнюю очередь.

Остальные собирались, пока Терикель наконец перевязывала раны, ожоги и царапины Эндри. Чтобы отвлечься от жгучей боли от вина, которое она лила ради дезинфекции, Эндри уставился на мерцающие огни Стены Драконов у горизонта на западе.

— Эндри, что ты знаешь о Стене Драконов? — спросила Терикель, приматывая последний бинт.

— Ну… это… магическое заклинание, чтобы ослабить торейские бури, которые топят наши корабли и приносят такие ливни, госпожа.

— Да, так, грубо говоря, — сказала Терикель, удивленная простотой его ответа. — Те ужасные бури возникли после гибели континента Торея.

— О да, даже я слышал, как это случилось, — произнес Эндри, вставая. — Говорят, вы оттуда, госпожа. А что там на самом деле было? Вы видели все своими глазами?

— О да, я тогда находилась на Торее. Да, так. Я едва спаслась. Там шла война, и силы противников были равными. Один из полководцев использовал древнее таинственное оружие под названием «Серебряная Смерть», думая, что это просто более совершенное устройство для осады. Он понятия не имел о его мощности, которая в миллионы раз превышала возможности самой большой когда-либо построенной катапульты. Оружие вышло из-под контроля. Все, что не могло гореть, расплавилось. Несколько очень храбрых людей разрушили Серебряную Смерть, пока она не причинила еще больше вреда, но магическая жара, объявшая Торею, уже нанесла непоправимый урон, который вызвал к жизни торейские бури. Маги Лемтаса, Акремы и Скалтикара установили семнадцать каменных кругов. Тысячи посвященных усилили их заклинаниями великой силы. Кладки протянулись с севера на юг одной линией и опоясали почти полмира. Благодаря их общей мощи возникло то красивое, но опасное пятно света в небе на западе. Оно вытягивает силу из торейских бурь, подобно мельничному колесу, незначительно, но замедляющему течение воды.

— Кажется, дело стоящее, — сказал Эндри, почесывая голову. — Но почему вы здесь?

— Еще никто прежде полностью не контролировал общую эфирную энергию, созданную тысячами самых могущественных магов на трех континентах. Ну, по крайней мере, последние пять тысячелетий. Меня беспокоят люди, Эндри. Люди, которые участвуют в работе Стены Драконов. Вопросы, на которые отвечают лишь успокаивающим взмахом руки и пустыми обещаниями. Я — Метролог, я измеряю и задаю вопросы. Измеряю то, на что остальные не обращают внимания, и задаю такие вопросы, которые предпочитают не произносить вслух.

— Например? — спросил Эндри.

— Например, куда денется вся энергия, которая вытягивается из бурь.

— В небо?

— Формально — нет, но на самом деле да. Там она может остаться или… куда-нибудь ударить. Или обрушиться подобно всепоглощающему огню на людей, которые впали в немилость того, кто сможет направить эту энергию. Это уже случилось сегодня вечером, и их целью была я.

— И в Кловессере тоже? — воскликнул Эндри. — О нет, там кроме вас было еще столько недовольных, магов и драконов с тех пор, как загорелся город. Может, это вообще они все устроили.

— Те дураки, идиоты и глупцы лишь помогли распространению пламени. Но началось все со Стены Драконов. Те, кто стоит за всем этим, знают, что кто-то в курсе истинного положения дел, и вскоре они узнают и еще кое-что: этой ночью убить меня не удалось.

— Не могу поверить в это, госпожа. Что плохого может случиться из-за света в небе?

— Эндри, я стояла возле городской академии, когда раздался взрыв, как будто по дыне ударили деревянным молотком. Я шла к гостинице и видела, как это произошло. Они пытались убить меня и хотели уничтожить еще сотни других людей. Я очень беспокоюсь, Эндри.

— Ну да, теперь и я тоже беспокоюсь, — сказал Эндри, вдруг ощутив нарастающую тревогу.

— Я знаю, как это остановить, но проблема в том, что я не знаю, как остановить тысячи других магов, чтобы они не начали все сначала. Становится все хуже и хуже… но хватит уже о моих проблемах. Мы будем завтра в Глэсберри?

— Лошади устали и голодны, но они могут идти дальше. Рекконы говорят, осталось пять миль, но я бы не поехал по прямой дороге, если за вами охотятся, чтобы убить или еще что сделать. Мы можем держаться проселочных путей и подойдем к Глэсберри с севера. Тридцать, вероятно, сорок миль. Если мы не будем спать и отправимся сейчас, рискуя загнать лошадей, возможно, мы и приедем туда завтра к вечеру. Я прикажу рекконам и Уоллесу собираться, как только меня перевяжут.

— Хорошо, хорошо, такое облегчение, когда есть кому доверять.

Комплимент из уст Терикель возымел на Эндри такое же действие, как удар в живот. Спустившись с небес на землю, Эндри вспомнил об одном очень важном обстоятельстве.

— Перед тем как мы отправимся в путь, можно мне задать вопрос?

— Я обязана не только ответить, я должна тебе гораздо больше.

— Я слышал сказки и баллады о дьяволах, демонах, духах и питающихся человеческим мясом чудовищах, но я никогда не сталкивался с рассказами о кровопийцах. С Веландер что-то не так?

Терикель выглядела удивленной при неярком свете их маленького костра.

— Веландер мертва, но питается кровью и жизненной энергией других. Предпочтительно людьми, но если нет выбора, то и животными.

— Я не это имею в виду. Я слышал, что Ларон пытался научить ее питаться только злыми людьми, но она охотится за пьяными — точнее, за вином в их крови.

— Эндри, ты меня удивляешь. Ты обнаруживаешь тайны, которые было бы трудно раскрыть всей Императорской Тайной Полиции.

— Мне нравится слушать, госпожа, а народу нравится говорить. Особенно тем, кто взволнован.

— Эндри, Веландер — монстр, и сдерживать себя она может не больше, чем смертельно раненый волкодав. Проблема в том, что какая-то часть прежней Веландер все еще здесь и в ужасе наблюдает за своими поступками. Она охотится за пьяными в поисках средства забвения, которое есть в их крови, поскольку не может видеть, кем она стала и чем занимается. Ларон и принцесса Сентерри некоторое время присматривали за ней и пытались научить немного ограничивать себя. Ларон и принцесса в то время спали вместе и — Эндри! Как ты это делаешь? Мне не следовало тебе рассказывать!

— Тогда не рассказывайте, госпожа.

— Ох… ладно, я кое-что проясню, но не больше! Ларон спас Сентерри после того, как ее похитили работорговцы, поэтому понятно, что она была ему благодарна.

— Я так и думал.

— Сейчас Ларон и Сентерри поссорились, поскольку Сентерри вышла замуж за Коссерена ради власти, политической стабильности и титула королевы Логьяра.

— О да, так многие делают. А Веландер… ну… когда-нибудь крутила с Лароном?

— Если ты на самом деле хочешь научиться светским манерам, Эндри, то существует понятие под названием «личное». И ответ — «нет». При жизни с Веландер… было немного сложно. Ларон взял ее под свою защиту, так как она оказалась одна и без сил. Теперь Веландер больше не слаба, а у него свои проблемы.