Прозрачные Драконы

ГЛАВА 7 СТРАХ ДРАКОНА

На второй день после выхода из Альпенфаста рекконы заметили на дороге странные ровные круглые следы. Как правило, вокруг них были разбросаны кости.

— Где-то рядом прозрачные драконы, — заявил Эссен, слезая с лошади и вынимая острый, по виду дорогой топор из руки скелета на краю одного из следов.

— Да я заметил, сир, — ответил Эндри, принимая у него топор.

Они перешли вброд широкую, но мелкую реку и некоторое время ехали вдоль берега. Дорога превратилась в ровное заросшее травой поле, окруженное горами.

Теперь чаще всего Эссен ехал рядом с Эндри, который рассказывал ему о заклинании истины. Еще Эндри объяснял ему кое-какие правила поведения, о которых узнал от Ларона и Уоллеса.

— Не принимай чопорность за чувство собственного достоинства, когда видишь человека в первый раз, — сказал Эндри так, чтобы слышал Уоллес, управляющий повозкой. — Чопорным быть легко. Чувству собственного достоинства надо учиться.

— С каких это пор я стал чопорным? — возмутился Уоллес.

— С тех пор как одна женщина не дала тебе пощечину, когда ты с вожделением посмотрел на нее, — засмеялся Эссен.

Все, за исключением Терикель и Уоллеса, тоже засмеялись. Затем Эндри продолжил урок:

— Благородным людям не нужно ничего доказывать, и при этом они ведут себя очень естественно.

— Наверное, благородные люди не хвастаются? — спросил Эссен.

— Да, кажется, так. Ларон говорил, хвастовство не принесет никакой пользы. Уверенность в себе и непринужденная манера поведения расскажут больше, чем часовое повествование о себе.

— Ну а о чем тогда говорить?

— О человеке, с которым ты общаешься. Пусть он почувствует, что важен тебе.

Издалека послышались глухие удары колокола, отозвавшиеся эхом в горах.

— Что это? — спросил Эндри.

— Большой колокол, — ответил Эссен.

— Нет, я имею в виду, что это означает?

— Это колокол смерти в Альпенфасте, — хрипло произнесла Терикель с повозки.

— Но, госпожа, Веландер долго находилась между жизнью и смертью, — сказал Эндри. — Почему мы должны быть уверены, что она действительно умерла?

— Им лучше знать такие вещи, чем нам, Эндри. Отпустим ее. Да останется ее образ чистым и светлым в наших воспоминаниях.

Вечером Терикель попросила сделать остановку. Они находились в небольшом овраге с ровными краями, и дорога, идущая кругом возвышающейся впереди горы, сужалась так, что телега едва могла проехать. Как сказала Терикель, гора называлась «Коготь-скала». С другой стороны путь резко обрывался: взору открывалось ущелье. По оценкам Эссена, его глубина достигала не менее полумили.

— Костигер, Дэнол, поднимитесь на ту часть горы и проверьте, чтобы там не было никаких засад — не хочется, чтобы на нас напали, когда мы будем на узкой тропе, — велел Эссен. — Оставайтесь там до тех пор, пока мы не дойдем до конца. Мы будем ждать с лошадьми на той стороне. Госпожа, сколько времени вам потребуется?

— Вероятно, два дня, маршал Эссен.

— Два дня? Мы можем ждать только в течение этой ночи.

— Я могу отправиться назад, в Альпенфаст, но у меня есть одна просьба. Отпустите со мной Эндри, он умеет играть на ребеке. Это очень важно.

Эссен нахмурился и покачал головой:

— Играть могут Эндри, Дэнол и я, но мы — рекконы. Мы должны исполнять приказ — преследовать капитана и его госпожу.

— Я слышал, кто-то говорил о музыке? — спросил Уоллес торопливо. — А у меня случайно с собой лира, и я не реккон.

— Ах да, но засунь что-нибудь в рот, чтобы ты не мог петь свои ужасные баллады, — засмеялся Эссен. — Хорошо, госпожа, но повозка остается с нами: она послужит великолепной мишенью для врагов. Я оставлю двух лошадей для вас и Уоллеса. Уоллес, я напишу тебе разрешение покинуть нас, но, когда госпоже ты больше не понадобишься, скачи за нами.

— Понял, сир, — ответил, поклонившись, Уоллес.

Они привязали двоих лошадей так, чтобы их не было видно. Затем рекконы продолжили свой путь по сужающейся дороге вокруг горы. Стало смеркаться, и Терикель попросила Уоллеса развести огонь и ждать вместе с ней. Но, поскольку они находились уже довольно высоко, для разведения костра не нашлось ничего, кроме кустарника и веток.

— А теперь, высокоученая старейшина, не хотелось бы вам музыки или песни? — спросил Уоллес, подкрепляя слова игрой на лире.

— Не сейчас, — ответила Терикель, подбрасывая в костер ветки. — Я дам знать, когда. Тогда ты сможешь играть.

— Ах, как можно говорить о времени для игры? Это, прежде всего, искусство, которое само выбирает момент для явления себя миру. Мы сидим здесь вдвоем, в глухой местности. Разве сейчас не самое лучшее время для нежной романтической песни?

— Уоллес, когда мне захочется музыки, я скажу тебе. Разговор окончен.

— Но, но…

— Когда мне захочется музыки, я скажу тебе!

— А как с платой?

— Платой?

— У меня появились некоторые проблемы, когда я согласился сыграть для вас. После того как я вам стану не нужен, мне придется ехать одному и нагонять своих товарищей. Мы ведь, конечно, знаем, что это значит.

— Конечно? Значит?

— Ведь я сам вызвался участвовать в этом опасном приключении, поскольку думал, что вы захотите лечь со мной, и вновь почувствовать невыразимое удовольствие от предательства. Ну да, мне многое известно о вас…

— Уоллес, мне нужна музыка как часть… сигнала. Я не умею играть. Без тебя я пропала.

— О, госпожа, тогда у вас проблема. Как порядочный человек, я останусь здесь до утра и буду защищать вас от ночных опасностей, но мне нужна плата за музыку — вознаграждение барда, так сказать.

Уоллес засмеялся про себя. Терикель положила руку на лоб, закрыла глаза и покачала головой. Некоторое время она обдумывала сложившуюся ситуацию.

— Что ж, хорошо, Уоллес, но это никак не связано с удовольствием от предательства. Мне просто нужна музыка, судьба всего мира зависит от музыки, мне необходима музыка. Все, что я чувствую по отношению к тебе, — небольшое, нет, сильное отвращение, но я тоже иногда не вызываю у кого-то положительных эмоций, поэтому какая разница? Давай, пусть так случится, сделаем наше маленькое грязное дело.

— Госпожа, госпожа, — пробормотал Уоллес, перебирая струны на лире. — Нет, я обещаю…

Стрела, выпущенная из арбалета, выбила лиру из его рук, и она упала с глухим стуком. Уоллес вскрикнул и поднял ладони. Терикель приподняла тунику, взялась за шнуровку своих брюк для верховой езды — и замерла.

— Подумал, что вам может понадобиться мужчина для охраны, госпожа, — послышался голос Эндри. — Не в этом умение Уоллеса. По крайней мере, не в музыке. Я принес ребек и сыграю бесплатно.

— Эндри? — пролепетал Уоллес, медленно опуская руки.

— Он самый.

— Ты не можешь быть здесь!

— Но я здесь.

— Ты же реккон. Тебе приказали преследовать Гилврэя и Долвьенн.

— Я дезертировал.

— Ты — что? Ты… ты ревнуешь!

— Госпожа, я здесь, чтобы играть музыку и охранять вас, — произнес Эндри. — Если вам хочется поразвлечься с Уоллесом, я обеспечу вам надежное прикрытие.

— Я бы лучше поцеловала слизняка! — огрызнулась Терикель, оправляя тунику.

— Я… я только искал справедливого вознаграждения, и… я… я понял, что нужно было старейшине, это…

Уоллес перестал говорить, когда что-то огромное проплыло над его головой. Оно замерло, затем сделало круг, рассматривая их умными мерцающими глазами, хотя до земли было не менее тысячи футов.

— Дракон, — взвизгнул Уоллес.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — ответил Эндри дрожащим голосом.

— Музыку, сейчас же! — закричала Терикель.

— Он сломал мою лиру! — воскликнул Уоллес.

— Удачный выстрел, — сказал Эндри, доставая ребек. — Думаю, начну с «Драконов Альберина».

— В Альберине нет драконов, — произнес Уоллес, не отрывая взгляда от неба.

— Есть. Каменные. Они на воротах города, — объяснил Эндри, осматриваясь по сторонам — нет ли вокруг людей.

— Говорят, их дыхание жарче раскаленной добела стали, — сказал Уоллес. — А крылья около двухсот футов в размахе.

— Говорят, они могут разговаривать, — ответил Эндри. — Говорят, они умнее нас.

— Кто бы так ни говорил, он неплохо информирован, — заметила Терикель. — Все это правда.

Сделав несколько кругов, дракон полетел к уступу горы, где находились Эндри, Терикель и Уоллес. Он сел там, посидел немного и скрылся из виду.

— Я прошу тебя начать играть, Эндри, — сказала Терикель, рассматривая то место, куда приземлился дракон. — Тогда он почувствует, что мы не опасны.

— Я тоже буду играть, — неожиданно воскликнул Уоллес, ползя за лирой и вытаскивая ее из травы. — Посмотри на это! Лира сломана! Твоя стрела расколола основание.

— Удача направила мою руку, — ответил Эндри, начиная наигрывать рил.

— Хорошо получается, Эндри, — похвалила Терикель. — Если дракон не превратит нас в пепел и золу, наверно, тебя станут называть Эндри, Очаровывающим драконов.

— Очаровывающим драконов? — удивился Уоллес. — Вы имеете в виду, если бы у меня был музыкальный инструмент, то меня тоже можно было бы называть Очаровывающим драконов?

— Только дотронься до моего ребека — и я мигом отрежу тебе яйца и скормлю их дракону, — сказал Эндри, не переставая играть.

Терикель указала на небо, и Эндри с Уоллесом посмотрели туда. Дракон вернулся.

— Он хочет поговорить, — произнесла Терикель. — Это условное обозначение — летать кругами, сидеть на краю обрыва, затем смотреть на нас, пока звучит музыка.

— Гигантский ублюдок, — сказал Эндри. — До того края, очевидно, не менее тысячи футов.

— Драконы никогда не упрощают жизнь людям, — ответила Терикель.

— Вы имеете в виду, нам придется лезть наверх? — задыхаясь, спросил Уоллес.

— Да, — подтвердила его опасения Терикель. — Дракон, который хочет поговорить, сидит над нами. Мы должны лезть наверх к нему.

— А дракон не обидится, если не все полезут? — спросил Уоллес.

— Он слышал музыку и знает, что кто-то ползет наверх, и если заметит, как один из нас уходит прочь, то воспримет это как неуважение по отношению к себе.

— Но я все-таки собираюсь поступить по-своему!

Эндри тут же стащил Уоллеса, намеревающегося улизнуть, с лошади, и, связав, оставил лежать на земле, пока Терикель готовилась к подъему. Уоллес изрыгал проклятья и умолял отпустить его. Эндри взял свой ребек и снова стал играть.

— Дракону нравится, как ты играешь, — сказала Терикель, забрасывая сумку на плечо.

— Откуда вы знаете?

— Мы до сих пор живы, несмотря на неуважительный поступок, совершенный Уоллесом. Пошли, пора взбираться на гору. Каждые пару минут мы будем останавливаться, и ты что-нибудь сыграешь.

Эндри освободил Уоллеса и пошел за Терикель, которая уже начала подниматься. Через пару минут Уоллес понял, что лучше не оставаться здесь в одиночестве, но куда идти и с кем — он пока не решил. Казалось, Терикель знала, как не стать добычей прозрачных драконов, но рекконы обладали преимуществом: они были далеко отсюда.

— Терикель сказала мне, что заколдовала лошадей, — донесся голос Эндри. — Дотронься до одной из них — и на твоей руке появится ожог.

Спустя несколько часов после захода солнца Терикель разрешила сделать привал. Уоллес допытывался у Эндри, все ли в порядке, но в конце концов пришел к выводу, что дракон, без сомнения, летает быстрее, чем идет лошадь. Терикель сидела неподалеку, медитируя, создав вокруг головы замысловатое эфирное облако.

— Вот дрянь, — ворчал Уоллес, поедая свой обед, состоящий из измельченных орехов и сушеных фруктов, и запивая его водой из деревянной фляги.

— Вовсе нет, — ответил Эндри. — Когда я был в море…

— Знаю, знаю, пища все время оказывалась пропитанной холодной соленой водой. Хотя сейчас против соли я бы не возражал.

Они некоторое время сидели на земле и ели из жестяной миски. Терикель была неподалеку, но не двигалась с места. Эндри взял ребек и начал играть.

— Не посмотришь? — спросил Эндри, ложась на спину и смотря на небо, но не переставая играть.

— Ах да, это Стена Драконов.

— Ты просто посмотри на нее! Полнеба в огнях.

Уоллес тоже лег и посмотрел вверх. Стена Драконов находилась не совсем над его головой, а, скорее, на западе.

— И что? — спросил он.

— Это то, чего мы никогда прежде не видели. Хотелось бы знать, зачем она на самом деле?

— Если бы я знал, был бы величайшим магом.

— Но Уоллес, разве… ну… тебя не наполняет восторг?

— Знаешь, Эндри, иногда мне кажется, ты говоришь только для того, чтобы услышать звук своего собственного голоса.

Уоллес укутался в одеяло, нашел небольшую пещерку, лег и отвернулся. Эндри сел, снова взял свой ребек и сыграл несколько мелодий, желая дать дракону знать, что они все еще здесь и по-прежнему не представляют опасности. Терикель перестала медитировать, подошла и расположилась рядом с Эндри. Она расчесала свои волосы, заплетя их в маленькие косички, и прокашлялась.

— Я знаю, сейчас не самое подходящее время, Эндри, но по поводу Уоллеса… — начала Терикель.

— Да?

— Я… я благодарна тебе, — тихо сказала она. — Я также должна кое-что объяснить.

— В этом нет необходимости, госпожа.

— Пожалуйста! Играй и слушай. Мне бы не хотелось, чтобы Уоллес подслушал, если проснется. Когда-то, лет десять назад, я была красивой молодой жрицей, только принявшей духовный сан. До меня никто не получал таких высоких отметок по теории и практике заклинаний Метрологов. Однако та, что выполняла обязанности старейшины в то время, хотела от меня иного. Был мужчина, не обладавший привлекательной внешностью, но он знал многие из магических секретов, которые не знал больше никто. Мне приказали… хорошо вести себя с ним… Так велела сама старейшина.

Эндри вздохнул. Он выглядел смущенным и предпочел бы не слышать того, что она говорит.

— По мне лучше хорошая, честная битва, госпожа.

— Сражаются свиньи, и тогда пахнет навозом, Эндри. Я одержала победу в своем маленьком грязном бою. Старейшина осталась довольна мной, и послала меня взять приступом постель другого важного человека из одной группировки, сейчас его имя уже не столь интересно. Ей было необходимо узнать его тайны. Еще дюжина соблазнений, и я научилась потворствовать ужасным мужчинам и испытывала удовольствие от предательства. Затем я подружилась с одной студенткой, искренней идеалисткой, — Веландер. Она даже попросила меня стать ее «родной душой» — а большей чести, согласно ордену Метрологов, оказать невозможно. В ту ночь, когда Веландер завершала свой духовный ритуал, а я должна была бодрствовать всю ночь вместе с ней, старейшина приказала мне соблазнить мужчину. Худшего человека, чем он, представить трудно. Но я сделала это, В смысле, сделать это оказалось легко. Чувство вины и удовольствие бушевали в моей душе: я чувствовала себя листком, попавшим в водоворот.

Теперь Эндри просто перебирал струны, и были слышны лишь трели да рулады: это лучше всего скрывало слова от чужих ушей.

— Сентерри рассказала Уоллесу то, что вы говорили под действием заклинания истины, — произнес он. — Уоллес хвастался мне этим. У меня было ощущение, он попробует добиться вас сегодня вечером.

— Он — гадина, но я подняла тунику для него прежде, чем появился ты. Я поддалась ему, Эндри. Это и мучает меня.

— Ха-ха, да нет же! — засмеялся Эндри. — Я знаю Уоллеса, ему не надо ничего, кроме… э-э… добывательства.

— Не добывательства, а добычи.

— О, нет. Я хочу сказать, это как бы не совсем поражение. Для него. Вы — не победа.

Терикель распустила волосы и крепко сжала колени.

— Эндри, Веландер ненавидела меня за то, что я ей причинила, но, узнав на своем опыте, что мир часто бывает очень жесток, простила меня. Я очень благодарна тебе, Эндри, но я не могу причинять тебе боль…

— Не продолжайте, госпожа, — резко прервал ее Эндри. — Уже было слишком много женщин, которые, по их словам, хотели защитить меня от «боли в душе» или как там это называется. Вы велели исполнять музыку Уоллесу, а не мне, хотя я бы не потребовал за игру денег. У меня почти нет никакого образования, госпожа, но я не глуп. Женщины не воспринимают меня всерьез и произносят ласковые слова, только когда я собираюсь уходить. Я любил Веландер потому, что она попросила помощи. Она попросила меня, грязного несмышленыша Эндри с бурдюком вина в одной руке и с украденным ребеком в другой. Но все то время я на самом деле любил не ее, поскольку она… Но нет, не будем об этом. Лучше поспим, завтра, думаю, предстоит тяжелый день.

Терикель еще крепче сжала колени, и по ее щекам потекли темные слезы. Внезапно Эндри перестал играть:

— Госпожа! Ваши слезы… это снова кровь.

Терикель коснулась пальцем своей щеки и посмотрела на него.

— Заклинание истины заставило меня заглянуть внутрь себя, когда я сопротивлялась ему, вот и все. Эндри, я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас. Я заплачу Уоллесу его грязную цену, и завтра он будет играть.

Эндри пожал плечами:

— Как пожелаете, госпожа. Я говорил, Веландер попросила меня присмотреть за вами, но поскольку у вас другие планы, я ухожу. Хотя не забывайте: я играю бесплатно.

— Ты к тому же девственник, Эндри. Прозрачный дракон поглотит тебя, чтобы получить твою жизненную силу. Уоллес-то в безопасности. Вот что я хотела сказать тебе пару минут назад.

— Ах да, и это все? — засмеялся Эндри. — Тогда пусть жалкий негодяй остается там, где сейчас, госпожа. Я сыграю для дракона, а затем буду с ним сражаться, если он нападет на меня.

— Ты же погибнешь! — воскликнула Терикель.

— Вероятно, но какая разница? Я уже повстречался с перевозчицей. Отличная девушка.

Некоторое время Терикель сидела, обхватив руками колени, и Эндри стал снова играть. Слезы темного цвета бежали по ее подбородку и оставляли пятна на одежде. Медленно она выпрямилась, потянулась и прошептала заклинание в сложенные чашечкой руки. Эндри казалось, что оно, постепенно материализуясь в воздухе, приобретало зловещий облик, и ему быстро представилась голова чудовища с разверстой голодной пастью. Терикель постояла, удерживая заклинание-образ в одной руке, затем посмотрела на Эндри.

— Мне нужно ненадолго пойти к Уоллесу, — заявила она.

— Как так можно? — спросил Эндри сам себя. — Она же ненавидит Уоллеса, однако предпочитает лечь с ним, но не поцеловать меня в щеку.

Терикель со всей силы врезала ногой Уоллесу по ягодицам. Он взвыл и попытался сесть, но ударился головой о выступ скалы.

— Я хочу, чтобы ты смотрел на это, — сказала она, и из ее рук вырвались лучи, которые устремились в скалу и на Уоллеса. Лучи переплетались между собой до сих пор, пока не стали напоминать огромную паутину.

— Что вы делаете? — спросил Уоллес, отлично понимавший, что любые ее действия вряд ли были направлены в его пользу.

— Как только я здесь закончу, — прошептала Терикель. — Я искренне надеюсь, что у нас с Эндри появится наконец возможность удовлетворить потребности наших тел, и, вероятно, даже будет время на нечто большее. Мне не нужны лишние. Последуй моему совету, Уоллес, и не дотрагивайся до паутины.

Терикель перестала колдовать, и заклинание разлетелось на осколки по скале, которая служила входом в маленькую пещерку, где томился в заключении Уоллес. Заклинание истончалось, пока не превратилось в едва заметную мерцающую сетку. Терикель вернулась к Эндри. Он перестал играть еще в тот момент, когда услышал, как Терикель ударила Уоллеса.

— Что вы с ним сделали? — спросил Эндри.

— Заклинания обычно служат защитным барьером от зла, — сказала Терикель. — На этот раз получилось наоборот — зло оказалось внутри заклинания.

— Ох. Я надеюсь, Уоллесу не приспичит по малой нужде.

Терикель опустилась на колени, протянула руку и взяла ребек и смычок у Эндри. Затем осторожно положила их на редкую траву рядом с собой.

— Эндри, я только что обидела и унизила отвратительного человека, который меня обожает, — произнесла она. — Пожалуйста, сыграй завтра.

Эндри улыбнулся, подобрал ноги и обхватил руками колени — так, как недавно сделала Терикель:

— Конечно, это честь для меня.

Внезапно оттуда, где сидел в своей пещере Уоллес, раздался пронзительный крик.

— Кто-то дотронулся до заклинания! — воскликнула Терикель. Затем она повернулась к Эндри и, не отрывая от него взгляда, словно это было очень важно, прошептала:

— Эндри, я не хочу, чтобы ты завтра погиб. Подумай об этом. Она как-то по-детски ему улыбалась и не отводила глаз.

— Все очень странно, — сказал Эндри. — Судьба играет со мной.

Внезапно Терикель упала на колени и отвернулась:

— Я забыла, что ты видел, какой ужасной я могу быть там, на Альпенфасте. Ты должен чувствовать ко мне отвращение, о да, я это сейчас понимаю.

— Нет, нет…

— Жаль, поскольку… когда ты вновь появился в моей жизни тогда, в Хархе, я была счастливее, чем за многие предыдущие годы. Я так гордилась, что ты так быстро изменился и стал совсем другим. Ты похож на Ларона, только ты… невероятно молод и неопытен. Я решилась переспать с тобой. Тебе девятнадцать. Мне тоже было девятнадцать, когда по приказу старейшины я познала мужчину. Я подумала, что с тобой я могла бы вновь стать юной и чистой, но мое время ушло. Когда ты сблизился с Веландер, я поняла: это Судьба наказывает меня за прошлое. Оказалось, мне не суждено было опять превратиться в невинную девушку.

— Я… вы?.. — воскликнул Эндри.

— Да, ты просто очарователен, и твоя чистота нетленна, ее не уничтожить никаким оружием. Все мои любовники были ужасными, старыми людьми. Ну, Ровал оказался не ужасным, но в наших отношениях он был лидером, он опекал меня. Я же слишком стеснялась и не могла подойти к тебе: ведь я на десять лет тебя старше. Ты бы, наверно, не посмеялся надо мной, но пожалел. Это еще хуже. Понимаешь?

Эндри медленно протянул Терикель руку ладонью наверх. Ее глаза широко раскрылись, потом она подошла к нему и взяла его за руку.

— Ах да, вот что. Я полюбил замечательную женщину, но всегда беспокоился, не поведет ли она себя как остальные и не отправит меня подальше с добрым… э-э-э… дипломатичным напутствием. Я предпочитал жить надеждой и не иметь ничего, кроме надежды — это лучше, чем открыться и увидеть, как моя любимая поспешит прочь. Когда я находился под воздействием заклинания истины, помните, я почти произнес имя моей настоящей возлюбленной. Ее имя было «Терикель».

— Эндри Теннонер, ты хочешь сказать, что мы проехали вместе половину Акремы, все время изнывая от любви друг к другу, и ничего не сделали с этим до самого Глэсберри? — воскликнула Терикель.

— Ну… да.

Терикель высвободила руку и нажала массировать виски.

— Когда-нибудь мне захочется стать богом, — заявила она.

— Почему же, госпожа?

— Потому что я хочу свернуть Судьбе шею за то, что она сделала с нами!

Терикель положила руку Эндри на плечо, и они некоторое время сидели на земле, склонив головы друг к другу, наблюдая за отблесками оранжевого света; затем приняли более удобную позу, улегшись на траве, и разделись. Послышался сдавленный вскрик: Уоллес снова дотронулся до магической сетки.

Эндри узнал много нового из уроков, преподанных ему Терикель. Так, он понял, что двум людям, спящим вместе, гораздо теплее, чем тем, кто спит поодиночке. Эндри лежал, обняв Терикель, до тех пор, пока она не пошевелилась, проснувшись.

— Вот теперь ты знаешь, — прошептала она ему.

— Воспоминания об этом будут придавать мне сил, — вздохнул он, зная, что самое приятное скоро закончится.

— Тонкий, но выразительный комплимент, Эндри. Спасибо. Это достойно… Ты доставил мне большое удовольствие. Ты дал мне силу принять важные решения, и я сделаю все ради спасения людей, похожих на тебя — добрых и заботливых. Давай теперь оденемся и освободим Уоллеса.

Одевшись, Эндри наблюдал за Терикель, которая направилась к пещерке, где сидел Уоллес. Она подошла к нему и прикоснулась к сетке-заклинанию, до сих пор не дававшему Уоллесу возможности двигаться. Раздался негромкий щелчок, и сетка исчезла. Удар по ягодицам разбудил спавшего узника.

— Вставай, лежебока, пора лезть дальше.

— Да, матушка, что бы вы… я… где, что… Утро! — воскликнул Уоллес.

— Да, я потратила целую ночь на то, чтобы Эндри не пришелся драконам по вкусу. Я заперла тебя здесь, иначе ты чувствовал бы себя не в своей тарелке.

— И ей это замечательно удалось, — добавил Эндри.

Уоллес попытался принять пренебрежительный вид, но казался лишь раздражительным и почему-то очень расстроенным.

— Скоро будет туман, — сообщила Терикель, собирая сумку. — Это из-за колдовства драконов. Мы должны как можно быстрее отправляться в путь.

— А как же завтрак? — возразил Уоллес.

— Забудь о нем, — посоветовал Эндри. — Женщины предпочитают мужчин худощавого телосложения, уж поверь мне.

Через пару минут они, укрытые густым туманом, снова стали забираться на гору. Солнце село, быстро становилось холодно, и дальше нескольких дюймов впереди ничего не было видно.

— Остановись здесь, сыграй что-нибудь для прозрачного дракона, — попросила Терикель.

Эндри исполнил рил, и Терикель вскоре решила продолжить восхождение. Туман стал таким густым, что Уоллес едва различал свою руку перед лицом.

— Морозит, — сказал Уоллес, надеясь на то, что остальные чувствуют то же самое.

— Да, и дышать трудно, — произнес Эндри.

— Мне тоже. Мы уже очень высоко в горах. Мало воздуха, нечем дышать.

— Если воздуха бывает мало, тогда я дядюшка покойного императора.

— Да ты даже не его отец.

— Нет, я о другом. Нырнешь в воду — и не можешь дышать. Заберешься очень высоко в горы — и тоже не можешь дышать. Интересно. Надо рассказать об этом парням в Баржардсе.

— А больше ты ничего не знаешь?

— Например?

— Здесь эхо, как в пещере.

— В пещере? — удивился Эндри. — Это должна быть очень большая пещера.

— Мы в самом деле в пещере, — сказала Терикель. — Пожалуйста, перестаньте болтать о всякой ерунде.

Туман вокруг них стал темнеть. Внезапно глаза ослепил яркий луч голубого цвета. Терикель произнесла заклинание, и над ее головой появился маленький светящийся шар. Туман рассеивался. На стене неподалеку они заметили изображение большой ядовитой змеи с огромными крыльями.

— Дракон, — прошептал Уоллес.

— Да, дерни его за хвост! — отозвался Эндри, тыкая Уоллеса в живот своим ребеком. — Дошло?

— Нет, дракон! Магическое животное, изрыгает огонь, пожирает людей, разве тебя не учили этому в альберинских школах? Эй! Да ты хоть понимаешь, о чем я говорю?

— Не заткнетесь, вы двое? — заворчала Терикель. — Эндри, иди медленно и одновременно играй.

Они последовали за Терикель. Эндри исполнял медленный степ-марш, когда все вошли в большую пещеру. Пол был ровным и плоским. Очевидно, когда-то здесь проводились религиозные ритуалы. Под ногами лежала разноцветная мозаика, но повсюду царило запустение. Ничего опасного не было заметно. Остатки древних разрушенных колонн и статуй были сдвинуты к стенам, слепые глаза статуй смотрели с каменных лиц. Сохранились лишь статуи трех огромных крылатых ящериц, сидящих на задних лапах. Все, кроме глаз ящериц, темных и пустых, было сделано из голубоватого стекла. Силуэт дракона четко вырисовывался в темноте, и Эндри заметил, что он светится белым — это производило сильное впечатление. Статуи походили на изваяния из черного камня, располагающиеся по обеим сторонам городских ворот в Альберине, но по размеру те не превосходили лошадь. Головы же этих драконов поддерживали свод пещеры, и до заостренных концов сложенных крыльев можно было дотянуться, только если встать на высокую скалу. Позади драконов на стене было что-то написано, и Эндри обнаружил, что может видеть древнюю тайнопись прямо сквозь их тела.

— Вот они, драконы, — сказал Уоллес. — Во всяком случае, их статуи. Настоящие драконы не такие большие, и они не блестят.

— Уоллес! — воскликнул Эндри.

— Что?

— Та статуя слева только пошевелила хвостом.

Терикель, идущая впереди, остановилась и начала читать заклинание. В полумраке появились плечи и голова жреца из Альпенфаста, который обратился к драконам от имени Терикель. Почти материализовавшись, призрак стал излучать свет. Старейшина из рода Метрологов низко поклонилась каждой из трех фигур. Глаза центрального дракона оживали, начиная излучать бело-голубое, сияние, и он медленно прищурился.

— Ожил, — еле выдавил из себя Уоллес высоким хриплым голосом.

Эндри беспокоило больше не то, что прозрачные драконы заметят их, а то, что они их не заметят, особенно если решат прогуляться или выдохнуть огонь. Центральный дракон открыл пасть, и между клыками показались языки серебряного с голубоватым оттенком пламени. Он раскатисто прокашлялся: казалось, это приближается гроза.

— Ого, спорю, он вчера ночью съел что-то острое, — сказал Эндри высоким голосом, и ему показалось, что с ним говорит кто-то еще.

— Для меня честь встретиться с вами, Учитель, — произнесла Терикель по-диомедански, кланяясь центральному дракону. Затем она повернулась и поклонилась двум оставшимся. — И с вами, Судья и Наблюдатель.

Челюсти дракона снова пришли в движение, и снова пещера содрогнулась от грохота.

— Те двое мужчин за мной также смертные, — сказала Терикель.

Неожиданно Эндри понял, что огромный дракон что-то сказал. Эндри решил не отрывать от него взгляда, чтобы не пропустить ни слова когда тот в следующий раз откроет рот.

— Стройный мужчина — мой музыкант и воин, — сказала Терикель. — Второй — повар. У них у обоих хорошие манеры.

— Музыкант и воин? — спросил голос, напоминающий раскат грома.

— Да. Он преданный человек, ему можно доверять. Дракон медленно наклонился и уставился на Эндри и Уоллеса.

— Я не девственник! — закричал Уоллес.

— О да, и я тоже, по крайней мере, после вчерашней ночи, — пролепетал Эндри, чувствуя невероятное облегчение оттого, что это было правдой.

— Грязный предатель, — огрызнулся Уоллес, внезапно вспомнив о своих муках прошлой ночью. Забыв о драконе, он повернулся к Эндри:

— Но я делал это чаще.

— О да, и иногда даже в компании, — ответил Эндри, и на мгновение страх перед драконом сменился раздражением на Уоллеса.

— И знаешь, это, что называется, дешево и сердито! Насколько мне известно, ты делал это максимум один раз!

— Нет, пять! О, извините, госпожа. Терикель стояла, закрыв рукой глаза и качая головой. Дракон отвернулся от них и снова посмотрел на нее. Он громко произнес пару слов, но Эндри не понял, что они означают.

— Кажется, дракон недоволен, — сказала Терикель. Дракон отрывисто произнес что-то еще, но Эндри опять ничего не понял.

— Я не понимаю, мне всего тридцать лет.

Раздался грохот, содержащий, как показалось Эндри, вопрос.

— Я имею в виду, что вы изучали науки об эфире в течение многих тысяч лет, и у вас есть знания, о которых я даже не догадываюсь.

Вновь Эндри услышал гром, и снова с вопросительной интонацией.

— У драконов и Метрологов общие интересы. Я Терикель, старейшина Ордена Метрологов.

— Метрологов больше не существует.

Эндри уже почти привык к рычащей манере разговора этого огромного существа. Уоллес по-прежнему выглядел очень испуганным.

— Немногие из нас остались в живых, когда Торея была разрушена, — ответила Терикель. — Мы восстанавливаем наш Орден в Альберине, а теперь у нас есть миссия в Сарголе.

— Многие из нас погибли на Торее, — сказал Наблюдатель. — Виной этой катастрофы стали люди. И опять они вмешиваются в то, что едва понимают. Если бы Стена Драконов могла ослаблять ветра и дожди, прозрачные драконы построили бы ее много лет назад.

— Именно поэтому я здесь, — сказал Терикель.

— Мы не раскроем тебе никаких секретов эфирных конструкций.

— Мне не нужны секреты, я лишь хочу узнать о ваших наблюдениях за ветрами. Воздух — ваша стихия, вы знаете ее лучше, чем любой из смертных. Скажите, ветра меняют направление? Стена Драконов оказывает на них влияние?

— А мельничное колесо замедляет стремительный поток воды?

Терикель на минуту замолчала, размышляя.

— Да, но очень незначительно.

— Точно так же и здесь. Стена Драконов замедляет скорость ветров, но в случае торейских бурь она будет не более, чем мельничным колесом, сдерживающим огромной силы напор бушующего потока воды.

— Маги это понимают?

— Только дурак не обратил бы внимания на это. Хотя есть глупые люди, которые считают самым главным воссоздание Стены Драконов.

Мысли в голове Терикель возникали одна за другой.

— Торейские бури станут еще сильнее? — спросила она.

— Сейчас они на пике своей силы, — ответил Учитель. — Через пять лет все станет таким же, как было до сожжения Тореи.

— У вас есть доказательства? — тут же задала вопрос Терикель.

— Драконам не нужны доказательства. Мы знаем силу ветра, в котором летим. Мы видим сверху облака и чувствуем жару и понижение температуры гораздо лучше, чем вы, смертные. Мы помним все и можем предсказать, что случится в будущем. Бури утихают, старейшина Терикель, но они начали утихать до того, как было положено начало строительству Стены Драконов. Результат ее действия — капля в море.

— Капля в море? Тогда вам даже обращать на нее внимания не стоит.

— Правильно.

— Так значит, Стена Драконов бесполезна, — сказала Терикель, и в ее голосе послышалось скорее утверждение, чем вопрос.

— Стена Драконов очень полезна, но эта польза не касается контроля над бурями.

— Это оружие, да? — спросила Терикель, перебирая в голове все возможные варианты.

— Смертная, ты знаешь, что это оружие. Стену Драконов использовали для борьбы с тобой, когда ты была на пути сюда. Почему ты здесь?

— Чтобы заявить, что Стена Драконов является оружием. Чтобы спросить, как разрушить ее. Навсегда.

— Все, принимавшие участие в ее создании, знают: это оружие. Все новые каменные кладки присоединяются к ней с каждым днем, люди чувствуют страх, если оказываются в стороне. Но использовать Стену Драконов в качестве оружия может только одна тайная организация.

— Да таких организаций дюжины, скоро будут сотни.

— Сотни? — спросил Наблюдатель. — Назови хоть одну.

— Высший Круг Посвященных Скалтикара желает использовать ее для разрушения храмов Скептиков, Независимый Орден Отступников и Народный Магический Фронт — для ослабления власти своих союзников, Сарголанского Правления Посвященных, которое, в свою очередь, стремится лишить лидерства Высший Круг и взять под контроль разрозненные местные храмы, таким образом подчинив себе посвященных всего континента…

— Достаточно, спасибо, — сказал Наблюдатель.

— Я знаю еще тридцать пять других тайных сообществ, — вздохнула Терикель. — Иногда я задаюсь вопросом, есть ли где-нибудь люди, не желающие кого-нибудь убить.

— Да, но это не те люди, которые создают эфирные небесные конструкции, способные превратить целые королевства в гору золы и пепла, — ответил Наблюдатель.

— Наблюдатель, — начала Терикель, но затем покачала головой и уставилась на пол пещеры.

— Отлично, кажется, ты сделала очень важный вывод.

— Да, спасибо, думаю, да, — ответила Терикель.

— Теперь о разрушении Стены Драконов. Нам следует принять более подходящую форму. Пожалуйста, не пугайся.

Наблюдатель медленно лег на пол пещеры. Сначала его крылья начали уменьшаться в размере, пока совсем не исчезли, затем тело перестало мерцать и потускнело. Широкая, похожая на бочонок, грудь рассыпалась каскадом искр, в центре которого образовался темный плотный шар. Затем появилась хрупкая пожилая женщина невысокого роста, которая отряхнула свою одежду, поклонилась гостям и улыбнулась. Эндри показалось, что она несколько взволнована, и видел, как из ее рта и глаз струится свет. К тому времени два других дракона также легли на пол; с ними начались те же превращения.

— Судья и Учитель скоро присоединяться к нам, — объяснила Наблюдатель, беря Терикель за руку и ведя к соседней стене. Как только они приблизились, появилась кирпичная дверь.

Эндри и Уоллес прошли в нее следом за ними и оказались в маленькой уютной комнате с удобными креслами, расположенными вокруг низкого стола. Миниатюрная женщина подвесила чайник над очагом и осторожно на него дунула. Вода внутри начала кипеть.

— Все будут чай? — спросила Наблюдатель.

Судья и Учитель появились, когда Наблюдатель разливала чай, но Судья обнаружил, что у них нет песочного печенья, и поспешил наружу снова. Наблюдатель подошла к Уоллесу и Эндри.

— Красавчик, ты переспал со 137 женщинами, — сказала она с легким сарказмом, который прозвучал как неподдельное удивление.

— Грязная развратная свинья! — воскликнул Эндри.

— Музыкант, до прошлой ночи ты был девственником.

— Девственником! — громко закричал Уоллес. — Принцесса Сентерри сказала мне, что ты был даже не способен удовлетворить мою жену.

— Сто тридцать семь! — закричал в ответ Эндри. — Зачем так много? Никто не хотел спать с тобой во второй раз?

— Господа, господа, — начала Наблюдатель.

— Если женщина была со мной, то о тебе она никогда и думать не станет, — фыркнул Уоллес.

— Если женщина была с тобой, у нее надолго пропадет желание общаться с мужчинами, — крикнул Эндри.

— Господа, прошу вас! — воскликнула Наблюдатель, топая ногой. — Так значит, Эндри, ты сделал это впервые прошлой ночью?

— Э-э, это правда, — пробормотал Эндри.

— Жаль. Почему ты решил… переспать с женщиной?

— Потому что леди Терикель сказала, что вы съедите меня, если я… не попробую.

— Съесть — слишком сильно сказано, — произнесла Наблюдатель. — Смаковать — более подходящее выражение.

— Что? Смаковать… это как бы распробовать то, что собираешься съесть?

— О нет. Может, ты бы понравился мне четыре тысячи лет назад, но не сейчас. Плоть и все остальное лишь отвлекает.

— Хочешь песочного печенья, Музыкант? — спросил Судья, подходя к Эндри с подносом.

— Спасибо большое, — поблагодарил Эндри, беря одно.

— Интуиция подсказывает мне, что ты очень хорошо познакомился со старейшиной прошлой ночью, — произнес радостно Судья.

— Оттуда вы знаете, сир… Дракон Судья?

— Ведь это было недавно, запах остался, по нему и понятно. Если проходят несколько дней, то уже сложнее. Людям трудно понять, но любой дракон может… почувствовать разницу.

— Вы разочарованы, сир?

— Я? Почему?

— Потому что вкус моего тела испорчен, и меня уже нельзя съесть?

— За какого дракона ты меня принимаешь? — грозно спросил Судья, и его дыхание стало таким горячим, что опалило тунику Эндри. — Съесть тебя? Человека? Или ты не это имеешь в виду?

— Я… что? Я имею в виду что, сир? — заикаясь, произнес Эндри.

— Ты мог бы бояться только Наблюдателя, но и ее вкусы изменились.

— Ох. Извините, сир. Не обижайтесь, сир.

— Съесть человека! Что за мысль! — восклицал Судья, отворачиваясь и качая головой.

В другом конце комнаты Терикель разговаривала с Учителем. Он стал высоким худым мужчиной с застывшей на лице ухмылкой.

— Старейшина, я чувствую, тебя что-то беспокоит. Мы можем помочь?

— Драконам нужно что-то дать взамен. У меня ничего нет.

— О нет, у тебя есть одно важное дело, ты не в силах оценить, насколько оно важно. Драконы берут, люди делают. Ты не можешь понять то, что предлагаешь нам, поскольку не ценишь этого. Мы видим тебя такой, какая ты есть, а у тебя очень, очень низкое мнение о самой себе.

— Я не понимаю.

— Конечно, нет. Музыкант ценит тебя за теплое отношение к нему прошлой ночью, и он знает, что ты занимаешь высокое положение, и много училась. Но он не понимает в тебе другого: жрицу, ученого и мага.

— Чтобы понять ученого, нужно быть им.

— Именно, старейшина. Точно так же только дракон видит, какая ты на самом деле.

— Мне… не нравится смысл этих слов, — сказала Терикель.

— Но это так. А теперь, хотела бы ты помочь разрушить Стену Драконов?

— Для меня нет ничего желаннее.

— Тогда я произнесу особое заклинание.

— Что? — воскликнула Терикель, скептически улыбаясь. — Это так просто?

— Нет, вовсе нет. Я стану очень слаб, а ты, вероятно, умрешь. Предстоящие страдания ты не видела даже в своих самых ужасных кошмарах, и если тебе суждено выжить, ты изменишься навсегда.

Терикель молча обдумывала его слова. Подходящего ответа никак не находилось, и она кивнула, желая показать, что готова ко всему.

— Есть еще какие-то просьбы, с которыми я могу помочь? — спросил Учитель.

— Вы можете залечить раны в сердце человека? — грустно спросила Терикель. — Можете изменить прошлое?

— Нет, старейшина.

— Тогда вы можете вылечить очень больную девушку?

— Очень больную?

— Она умерла несколько месяцев назад. Она питалась только кровью смертных и их жизненной силой. Ее собственная кровь была холодной, и ее сердца не бились. Теперь она мертва. Более или менее.

— Мне кажется это абсолютно нормальным. Мои сердца уже пять тысяч лет не бьются.

— Но она не хочет быть такой, она хочет снова жить, — умоляюще произнесла Терикель. — Она скорее уморит себя голодом, чем убьет кого-нибудь, она очень слаба.

— Это та, которую при жизни звали Веландер?

— Да. Она — мой лучший друг и возлюбленная Эндри.

— Возлюбленная? Он, должно быть, очень терпелив. Ох! Но ты и Музыкант… Она, должно быть, тоже очень терпелива.

— Вы встретитесь с ней? Возможно, вы сможете помочь.

— Я уже ее видел. Ее небесное имя — «Вынуждающая».

Внезапно Терикель утратила самообладание и со всей силы бросила свою чашку с чаем на пол.

— Вы хоть слушаете меня, глупый старик? — грозно спросила она. — Ей нужна помощь, а все, что вы делаете — это жонглируете словами!

Учитель щелкнул пальцами, и Эндри с Уоллесом перестали существовать.

Эндри осмотрелся по сторонам и узнал берег и реку. Его окружала темнота, характерная для той области, что находится между жизнью и смертью. Мерцающая белая лодка походила на маленькие речные лодки в Альберине, и, когда она приблизилась, Эндри заметил, что перевозчица была не той, что раньше, однако вовсе не незнакомой ему.

— Мадам Джилли? — позвал Эндри, рассматривая красное платье и лицо перевозчицы.

— Эндри, что ты здесь делаешь? — закричала мадам Джилли, стараясь перекрыть шум темных волн, и с удивлением посмотрела на него. — Тебя нет ни в Отрывках, ни в Регистре!

— Думаю, я пока еще жив.

— Тогда почему ты здесь?

— Не могу сказать точно, я разговаривал с прозрачным драконом по имени Наблюдатель, потом очутился здесь. Но, мадам Джилли, вы живы!

— Ну, на самом деле, нет. Но я перевозчица.

— Вы чудесно выглядите!

— Спасибо, я сама придумала фасон этого платья. Оно отвлекает приходящих сюда. Умирать-то не особо приятно. Я перевозила Портера и Хартмана, они просили передать тебе привет.

— Вот это да. Как они?

— Ну, мертвы они, как и следовало ожидать. Поэтому радостно видеть кого-то живого, например, тебя.

Лодка уткнулась в черные камни на берегу реки, и Эндри взял багор у мадам Джилли и помог выбраться. Они обнялись, и Эндри испытал неожиданные ощущения от прикосновения живого, теплого женского тела. Но ощущения были знакомы.

— Ты испорченный мальчишка, — засмеялась мадам Джилли, забирая у него багор. — Ты не мог бы подумать об этом сейчас, если бы в твоей жизни не было других девушек.

— Да, правда, — признался Эндри.

Мадам Джилли взяла багор и заторопилась к группе теней, стоящих и сидящих на берегу реки.

— Я ненадолго, ко мне зашел старый дорогой друг, — начала она очаровательным голоском. Эндри заметил, что она отложила в сторону багор и теперь держала в руках палицу, окованную железом. Затем мадам Джилли без предупреждения швырнула палицу в пах одного из духов, наиболее массивного на вид.

— Урод, я заставлю тебя платить за то, что при помощи лжи и льстивых фраз пролез в мою постель, хотя моим последним любовником мог стать Эндри! — закричала она, бросившись в темную воду вслед за упавшим туда и скрючившимся Уоллесом.

Перед ним появилась огромная голова с узкими мерцающими глазами и громко произнесла: «В загробном мире купаться нельзя». Уоллес остановился, посматривая то на чудовище, то снова на мадам Джилли, пытаясь решить, кто из них страшнее.

— Если он попробует выбраться на берег, Чаварлеон, съешь его! — закричала мадам Джилли, свесив ноги в воду и держа палицу наготове.

Некоторые из духов мертвых начали хлопать в ладоши. Мадам Джилли поклонилась и, прежде чем вернуться к Эндри, послала им воздушный поцелуй.

— О боже, мне стало гораздо легче, — заявила она, взяв Эндри за руку, и повела его наверх по берегу, где сидели и терпеливо ждали своей участи призраки.

— А вы уверены, что можно бить духов? — спросил Эндри.

— Это часть моего стиля. Пока Ее Величество Перемена не жалуется, я буду делать то, что мне нравится с теми, кто мне не нравится. Она так мила, она бы тебе понравилась! Кстати, Уоллес еще не мертв — но хватит об Уоллесе! Я слышала от Хартмана, что Веландер теперь твоя девушка.

— Да, — сдержанно ответил Эндри. — Но она очень больна, почти мертва — ну более мертва, чем обычно. Вскоре Веландер станет одной из твоих пассажиров.

— Ее нет ни в Отрывках, ни в Регистре. Не теряй надежды.

— Мадам Джилли, я знаю, я потерял ее, но так много всего, что я хотел бы сделать с ней вместе. Музыка в альберинских тавернах, танцевальные фестивали на улицах Варфсайда и Баржардса. Я хотел играть музыку, чтобы она танцевала, я хотел научить ее игре на лире, тогда бы мы вдвоем могли организовать ансамбль. И… после ночи, проведенной с Терикель…

— Терикель! Нет, не рассказывай о ней, продолжай.

— Я… я хотел показать ей, что такое просыпаться в объятиях того, с кем был близок всю ночь… Ах, мадам Джилли, я простой парень, мне не подобрать слов, которыми можно это описать. Я хочу, чтобы Вел была счастлива, вот и все.

Эндри вынул из сумки ребек и начал наигрывать рил. Несколько душ, стоящих поблизости на берегу, стали танцевать друг с другом, остальные начали отхлопывать ритм. Эндри казалось, что он играл очень долго. Он остановился, когда мадам Джилли положила ладонь на его руку.

— Эндри, для тебя есть задание, — сказала она. — Возвращайся в Альберин и жди Веландер там.

— Но она же в Альпенфасте, мертвая. Я имею в виду, не двигается и лежит как мертвая, в отличие от разгуливающих тут мертвых.

— О, она в состоянии ехать, Эндри. Я знаю это из надежных источников.

— Но почему Альберин?

— Потому что это твой дом и потому что у Веландер нет дома.

Эндри и Уоллес исчезли. Мадам Джилли смотрела, как большой черный предмет погрузился в темные воды, затем нагнулась и положила руку на плечо душе, сидящей рядом.

— Веландер, ты все слышала, — тихо сказала она. — Он любит тебя, он хочет тебя, у него есть планы вашей чудесной совместной жизни, и теперь, после замечательной ночи в горах, он даже знает, что делать.

— Я так устала, — произнес дух. — Я такая уставшая… все время.

— Ты на границе моего маленького королевства, но ты еще не готова пересечь ее. У тебя есть причины вернуться обратно или ты хочешь остаться здесь на очень долгое время?

— Я так устала, отдохну тут.

— Ты могла бы жить. Вместе с Эндри. Разве это не стоит того, чтобы чуть-чуть приложить усилия?

— Эндри… потеряла его.

— Не так. Я потеряла Эндри. У тебя еще есть шанс.

Мадам Джилли выпрямилась и пошла обратно к лодке, в которой она назвала имя следующего пассажира и помогла духу забраться. Отталкиваясь от берега, она оглянулась и заметила, что на том месте, где сидела Веландер, было пусто.

Терикель поискала глазами Эндри и Уоллеса.

— Я не глуп, и я не старик, — говорил Учитель. — И я не жонглирую словами. Твой друг Вынуждающая меняется. Ты не можешь не видеть, что, пока одна часть ее слабеет, другая становится сильнее. Если она решит снова жить… ни один разумный дракон не превратит ее тело в пепел в то время, когда она беспомощна. Без сомнения, Веландер пугает меня, хотя я и не отличаюсь особенной разумностью.

Терикель вдруг ощутила себя очень расстроенной и смущенной. Учитель не только знал Веландер, он боялся ее. Учитель, прозрачный дракон.

— Если вы не отличаетесь особенной разумностью, тогда какой у вас характер? — спросила Терикель.

— Я романтик. Люди-романтики ради своих возлюбленных убивают соперников на дуэлях. Разумные люди убили бы миллионы просто потому, что взяли нож правой рукой, а не левой. С другой стороны, я дракон-романтик, а это не то же самое, что человек-романтик… но чтобы понять, нужно быть драконом. Я надеялся, что Вынуждающая угаснет, но теперь я не так в этом уверен. Разумные драконы раздражают меня… так же, как и разумные люди. Вынуждающая убила одного очень разумного дракона, поэтому она мне нравится.

— Учитель, мое мнение о вас полностью переменилось, — произнесла Терикель.

— Ты хочешь спасти Вынуждающую. Я спасу ее, если она хочет быть спасенной. Она сможет есть вареную репу, запеченную рыбу, жареных крыс на палке и все, чем питаются смертные. Если и когда Музыкант заключит ее в свои объятия, Вынуждающая станет теплой — я имею в виду, при условии, что ты посмотришь на это сквозь пальцы — понятия о морали так изменились за последние пять тысяч лет. Олгез Влрой перед тем, как стать моей женой, научила меня изящным манерам, тогда все было правильно.

Терикель потребовалось время, чтобы понять смысл сказанного.

— Учитель, это чудесно, — закричала она, не осмеливаясь верить. — Что я могу для вас сделать?

— Разрушить Стену Драконов.

И опять Терикель потребовалось время, чтобы осознать смысл сказанного.

— Разрушить Стену Драконов? — воскликнула она. — Да! Да, да, да! Вот что для меня здесь важнее всего! Если бы я уже знала, как ее уничтожить, то, как вы думаете… Ну ладно, тогда скажите мне, как. Кажется, вы считаете, что я могу сделать это… я внимательно слушаю вас.

— Лети на восток до тех пор, пока есть силы.

— Лететь? Но…

— Не прерывай меня. На экваторе увидишь каменную кладку Каунтер. Приложи это к центральному мегалиту.

Учитель поднял вверх кулак, затем медленно раскрыл пальцы. На ладони был черный шар размером с яблоко. Его поверхность пылала.

— А теперь успокойся, старейшина, я не собираюсь делать с тобой ничего предосудительного.

Учитель швырнул шар в грудь Терикель. Ткань ее туники начала дымить, и повсюду стали падать искры. На несколько минут ее мышцы онемели, Терикель не могла дышать, появилось ощущение, что в ее грудь изнутри воткнулось множество игл. Внезапно все прошло, она глубоко вздохнула и положила на больное место руку. Под обожженной тканью кожа осталась неповрежденной.

— О боже, — сказал Учитель, смотря на руку. — Последний раз, когда я касался женщины… В Палионе занимались рыболовством, и жило там около тридцати душ, не считая шести свиней, одиннадцати овец и коровы. Получил пощечину за это.

— Ах! — прошептала Терикель. — Что вы сделали со мной?

— Это было то, что я смог сохранить, но потребовалась тысяча лет, чтобы получить это. Послушай внимательно, я сообщу тебе слова заклинания, к которому ты можешь прибегнуть в случае необходимости, а также использовать по окончании поисков.

Терикель послушала и повторяла слова до тех пор, пока Учитель не удостоверился, что она их запомнила.

— Тебе скоро пора идти, — произнес он. — Поскольку мы тоже должны отправиться в путь. Быть в пещере драконов — это совсем не то, что говорить с драконом, да? А, еще одна вещь.

— Да?

— Твое небесное имя — «Расправляющая крылья».

Учитель сделал непонятный плавный жест рукой, и появились Эндри с Уоллесом. Они оба казались измученными, и Уоллес даже более, чем Эндри. Вскоре к ним присоединилась Наблюдатель, стряхивающая пыль с ворота своего плаща.

— Эндри, ты очень хорошо сыграл для нас на ребеке, — заявила она. — Судья и я решили отблагодарить тебя, выполнив любую твою просьбу. Говори, и я постараюсь сделать то, что ты хочешь.

— Я бы попросил вас вылечить Веландер и вернуть ее к жизни, госпожа, — тут же сказал Эндри.

— Я уже слышала об этом, не говори о ней. Несколько минут назад Веландер была на пороге смерти, сейчас ей уже лучше. Просьба исполнена.

— Вы имеете в виду, она будет жить? — воскликнул Эндри.

— Да, при условии, если вы вернетесь в Альберин.

— Но откуда вы знаете? Она же в Альпенфасте — и Альберин! Откуда вы узнали? Это был сон… сон наяву?

— Если мы говорим про один и тот же сон, то это был скорее ночной кошмар, — произнес Уоллес.

— Веландер сейчас слабеет потому, что становится сильнее, — сказала Наблюдатель.

— Я не понимаю, Дракон Наблюдатель.

— Эндри, не пытайся понять. Чего бы еще тебе хотелось?

— Чего еще? Ах да, а вы можете освободить старейшину Терикель от ее демона предательства?

Терикель покраснела и попыталась возразить, издав хриплый звук. Даже Уоллес выглядел смущенным.

— О-о-о, я не могу сделать этого, — сказал Судья.

— Уже сделано, — заявил Учитель.

— Что? — воскликнула Терикель.

— Просто она еще не знает об этом, — объяснила Наблюдатель. — Может, попробуешь еще раз, парень? Знаешь, ты мне на самом деле нравишься. Две просьбы, и обе за других людей. Мы могли бы рассказать, где находятся древние тайники с золотом, за несколько дней поднять твой магический уровень до десятого или одиннадцатого уровня посвящения или сделать еще много полезных вещей. — Наблюдатель положила свою костлявую руку на руку Эндри и улыбнулась ему, ее глаза заискрились: — Давай, попробуй снова.

Эндри подумал. Уоллес вынул песочное печенье из кармана и стал жевать его.

— Ну? — тихо произнесла Терикель, почесав голову.

— Не могли бы вы освободить Уоллеса от его демона? — спросил Эндри.

Уоллес выронил остатки песочного печенья. Терикель украдкой улыбнулась.

— У него их несколько, — сказала Наблюдатель. — О каком ты говоришь?

— А о чем ты вообще думаешь, ты что делаешь, Эндри? — испуганно спросил Уоллес.

— О… о самом худшем из них, — ответил Эндри.

— Эндри, слушай, я очень привязан к своим демонам, — пробубнил Уоллес. — Они мне очень нужны.

— От его ужасных баллад? — спросила Наблюдатель.

— Вы слышали их? — онемел от удивления Уоллес.

— О да, когда я не здесь и не занимаюсь всякими вещами, касающимися драконов, иногда я мою кружки в тавернах. Судья подметает лестницы в Альпенфасте, а Учитель то тут, то там работает в саду.

— Ага, — сказал Судья. — Подметаешь ступеньку, любуешься на Небесное зеркало, думаешь о чем-нибудь возвышенном, затем спускаешься на следующую ступеньку и подметаешь ее тоже.

Эндри попытался вспомнить лицо пожилого смотрителя во дворце, в котором они останавливались в Альпенфасте. В памяти Уоллеса возникла маленькая старушка, собиравшая пустые кружки в таверне Кловессера под названием «Дыхание Дракона». Терикель снова начала тереть виски.

— Терикель, дорогая, — произнесла Наблюдатель. — Хоть мы и образованны, беспощадны, бессмертны и более могущественны, чем вся сарголанская Императорская Армия, это вовсе не значит, что мы не можем быть и обычными людьми тоже — просто немного особенными.

— Таким образом в жизни устанавливается равновесие, — промолвил Судья.

— Вы в силах решить проблему Уоллеса с женщинами? — спросил Эндри.

— Что? — закричал Уоллес. — Нет! Мне нравится моя проблема с женщинами, это придает мне силы! Нет! Прочь от меня!

Судья и Учитель схватили Уоллеса за руки и подняли его тунику. Наблюдатель приблизилась к нему, медленно подняв сухонькую ладонь. Между ее большим и указательным пальцами появился черный шар размером с горошину, и Наблюдатель бросила его в Уоллеса. Шар попал в пах, и спереди на штанах возникла большая дымящаяся дыра.

— Ты прожгла меня! — завизжал Уоллес.

— О нет, ничего страшного не случилось, — произнесла Наблюдатель. — Посмотри-ка сюда, думаю, это выглядит очень мило.

На месте пениса Уоллеса появилась маленькая разноцветная голова с подозрительно смотрящими глазами-бусинками. Она раскачивалась на длинной чешуйчатой шее и загадочно глядела на Уоллеса. Наружу высунулся раздвоенный язык.

— Уберите это от меня! — закричал Уоллес, отталкиваясь от самого себя до тех пор, пока не уперся в стену.

— Но это же ты сам, — сказала Наблюдатель.

— Думаю, почти так выглядел Судья, когда был молодым, — произнес Учитель.

— Должен признаться, мне всегда нравилась роль защитника моральных устоев, — промолвил Судья. — Вероятно, таким было неосознанное желание со стороны Наблюдателя.

— О боже, — охнула Терикель, склонившись и осматривая магический протез Уоллеса.

Маленький дракон открыл пасть и зашипел на нее. Терикель отскочила назад. Наблюдатель протянула к протезу руку, и на нее посыпались искры. Они были болезненного пурпурного цвета.

— Если бы я была смертной женщиной, эти искры причинили бы мне сильную боль, — сказала Наблюдатель. — А как же мы его назовем?

Уоллес ничего не ответил: он стоял, прижавшись к стене, и что-то невнятно бормотал.

— Нужно дать какое-то имя, которое подходит Уоллесу, — предложила Терикель.

— Уилли! — воскликнула Наблюдатель. — Уоллес и Уилли. У Уоллеса есть свой собственный маленький Уилли. У Уоллеса верный Уилли.

— Уилли никто не нравится, кроме тебя, Уоллес, — сказал Учитель совершенно обезумевшему Уоллесу. — Поэтому береги его от других людей — в противном случае последствия могут быть крайне неприятными.

— Чудовища! — пронзительно завизжал Уоллес. — Настоящие чудовища!

— Ну да, мы прежде всего прозрачные драконы, — произнесла Наблюдатель.

— А надолго у него Уилли? — спросил Эндри.

— О, на всю мою работу — пожизненная гарантия, — заверила его Наблюдатель.

— Пожизненно? — закричал Уоллес и упал в обморок.

— Когда будете спускаться, смотрите по сторонам, — сказал Учитель. — На расстоянии пущенной стрелы от ваших лошадей прячутся четырнадцать вражеских улан из Альпенниен. Вероятно, у них приказ убить вас.

— Нас? — воскликнул Эндри. — Но я думал, принцесса и кастелян… помирились.

— Да, но Терикель решилась разрушить Стену Драконов.

— А кастелян здесь причем?

— Стена Драконов разделила всю область Альпенниен на две части. На западе вспыхнуло восстание, и сарголанские правители и военные наместники были свергнуты. Они поспешно возводят замки, стены, набирают армии. Когда наконец Стена Драконов рухнет, восточная область Альпенниен до гор Кейпфанга станет объектом нападения с их стороны. Даже хуже, Вильбар уже учит магов в Альпенниен, как строить миниатюрные каменные кладки. Это настоящая катастрофа.

— А что с кастеляном? — снова спросил Эндри. — Он же влюблен в принцессу Сентерри, да?

— Тем хуже. То, что было восстанием, теперь превратится в непрерывную войну. Кастелян заявит о своей женитьбе и желании дать наследника сарголанскому трону. Четверо братьев Сентерри уже сейчас собирают армии, чтобы бороться друг с другом из-за трона. Кастеляну нужно всего лишь подождать, пока их силы истощатся, а затем послать своих людей, чтобы завладеть троном от имени Сентерри. Их первый сын станет следующим императором. Если Терикель разрушит Стену Драконов слишком быстро, тайная армия Альпенниен больше не будет тайной. Но она и не получит соответствующей подготовки и экипировки и не сможет противостоять войску Сентерри.

— И принцессе не потребуется много времени, чтобы разделаться с противниками, — добавила Наблюдатель.

— Правильно. А сейчас нам нужно снова превратиться в драконов и заниматься делами драконов, поэтому прощайте. Да не оставит вас Удача!

Трое смертных скрылись в тумане, в молчании спускаясь с горы. Эндри тащил Уоллеса на плечах. Солнце уже почти скрылось за высокими горами, оставалось меньше часа, прежде чем оно зайдет совсем.

— Так кто же это был? — спросил Эндри Терикель, когда они медленно шли вниз по дороге. — Разве могут ящерицы разговаривать — и выглядеть как люди?

— Драконы не ящерицы, и они похожи на нас, — ответила Терикель.

— Как так, госпожа? — снова задал вопрос Эндри.

— Есть заклинание, известное только посвященным одиннадцатого уровня, и даже они не все могут справиться с ним, — сказала Терикель, остановившись проверить, пришел Уоллес в сознание или еще нет. — Оно называется «хождение по воздуху». Нужно вызвать ветра, четко представив их во время произнесения заклинания. Посвященный, способный завершить это заклинание, может использовать воздушные потоки и лететь на них. Мне это удалось. Один раз. В Альберине высокоученая Уэнсомер приобрела известность благодаря своему умению исполнять подобные магические ритуалы. Однажды она произнесла это заклинание во время посещения императорского дворца в Палионе. Уэнсомер вызвала сильнейшие, но едва ощутимые ветра и вихри высотой в двести футов. Она посадила императора себе на спину, и облетела дворец со всех сторон. Императрице это не очень понравилось, но что она могла сделать?

Уоллес застонал. Терикель вынула из-за пояса топор и ударила его по голове рукоятью.

— Так о чем я говорила? Ах да, «хождение по воздуху» — первое испытание на долгом пути превращения в дракона.

— Превращения в дракона? — переспросил Эндри. — Человек становится драконом?

— Прозрачным драконом. Это очень важно. Не обычным драконом, который выглядит как ящерица, способная изрыгать огонь.

— А те драконы, потопившие «Буйную пташку», были просто обычными драконами?

— Да. Прозрачные драконы — это маги, мужчины и женщины, способные «ходить по воздуху». В течение многих лет они учились тому, чтобы с помощью все новых заклинаний заставлять свои тела лучше летать. Маги проводили много дней за ритуалами, паря в воздухе. Прошли годы, и в конце концов они перестали использовать заклинания. Некоторые из них говорят, что полет даровал им прозрение и безмятежность, и поэтому они не хотят снова становиться похожими на нас. У них появилась навязчивая идея соединить эфирную энергию и жизненную силу, они одержимы мыслью контроля над энергией. Время и возраст перестали владеть физическими телами этих магов: их поддерживают эфирные конструкции. Они способны жить в течение многих веков и даже дольше. Отношение к этому меняется, если ты сам дракон. Перестаешь быть собой. Меняется отношение ко всему, и меняется сам человек. Они по-прежнему говорят и мыслят, но их отношение ко всему можно описать как чопорно-высокомерное и очень холодное.

— Так те существа в пещере были людьми? — спросил Эндри.

— Да.

— Но их рост достигал пятидесяти футов! — не унимался Эндри. — Может, и больше. Потом они стали… ну… как мы.

— Маленькие тела, которые ты видел, — их настоящие тела. Вероятно, «настоящие» — не очень подходящее слово, но это так. Учитель, Судья и Наблюдатель — старейшие прозрачные драконы, их возраст — свыше пяти тысяч лет.

— Кажется, они были похожи на сумасшедших, — сказал Эндри.

— Те трое так мудры и могущественны, что по собственному желанию становятся людьми, желая лучше понять мир.

— Они превратились в прозрачных драконов с целью возвыситься над человеческим существованием, и они так высоко поднялись над ним, что теперь становятся людьми.

— Эндри, думаю, ты опошляешь ситуацию.

У Сергаля не оставалось другого выхода, нежели обдумать появление Огненного Ветра к тому времени, как сотая миниатюрная каменная кладка соединилась со Стеной Драконов. В числе сто ничего особенного не было, кроме того, что оно являлось относительно большим и подчеркивало серьезность сложившегося положения. Почти три тысячи магов сейчас оказались во власти энергии Стены Драконов, и в любой момент кто-то из них мог обнаружить, во-первых, отсутствие контроля со стороны других, а во-вторых, свои неограниченные возможности. Неограниченные при постоянно увеличивающемся количестве энергии.

Огненный Ветер оставался единственной надеждой Сергаля. О нем он знал лишь то, что это был некий способ вытянуть энергию из Стены Драконов, а если будет вытянуто достаточно энергии, Стена Драконов потеряет свою форму, и заклинание, опоясавшее весь мир, разрушится. «Времени не много, — напоминал он себе. — Совсем немного времени».

Сергаль произнес заклинание Огненного Ветра.

Сергаль находился в каменной кладке Центрас, когда от Стены Драконов принесся Огненный Ветер. Маги Стены Драконов не являлись единственными свидетелями его рождения. На всех трех континентах миллионы людей увидели радугу, которая, мерцая и поднимаясь в воздух, закрыла собой Стену Драконов. Над радугой ярко вспыхнула блестящая линия голубого цвета и как-то странно заискрилась.

От Стены Драконов отделилось и вспыхнуло переливающееся голубоватое пламя, осветив тридцать четыре королевства. Оно медленно двигалось к звездам. Пламя казалось ярким, но не слишком. Жители древнего города Зальмек увидели, как оно задержалось на голубой вершине каменной кладки Центрас.

Терикель и Эндри сидели вдвоем на узком выступе, наблюдая за последними лучами заходящего солнца. Устав от тяжести тела Уоллеса, Эндри вылил часть содержимого бурдюка ему на голову. Тот очнулся и стал осматриваться по сторонам, затем взглянул на свое тело, желая удостовериться, что воспоминания, оставшиеся в памяти, были всего лишь плохим сном. Обнаружив обратное, Уоллес начал бредить, невнятно бормотать и биться о землю головой. Эндри и Терикель пришлось связать его и вставить в рот кляп.

Лишив Уоллеса возможности двигаться, они поели и на некоторое время забыли о том, что произошло в пещере. Затем Стена Драконов снова стала темой их разговора. Когда дневной свет погас, над ними в небе стала мерцать и переливаться эфирная паутина.

— Это оружие, — сказала Терикель, взглянув вверх на Стену Драконов. — Оружие огромной разрушительной силы, вот что это. Оно может уничтожить целые королевства.

— Звучит угрожающе, — ответил Эндри, осознавая значение сказанного в общем, но не задумываясь о частностях.

— Контролировать ветра? Укротить торейские бури? Бессмыслица! У Стены Драконов иное, более важное предназначение.

— Прошу прощения, госпожа, но торейские бури очень, очень сильны.

— Точно. Поэтому можешь вообразить, какую угрозу может представлять Стена Драконов. Проблема в том, что у каждого монарха, мага и вождя, находящегося на любом из трех континентов, свои планы на нее, и любой в силах ее контролировать. Благодаря миниатюрным каменным кладкам.

— Значит, всякий крестьянин может стать богом, — произнес Эндри, начиная понимать всю сложность ситуации. — Плохая идея, если вспомнить некоторых парней. Например, представь — бог Уоллес. Кому нужна такая глупость?

— Людям, которые хотят, чтобы пострадал каждый, Эндри. Подозреваю, прозрачные драконы приложили руку… или коготь ко всему этому.

— Что мы будем делать? — спросил Эндри. — Я могу помочь?

— Это только мое дело. Я должна кое-что завершить. Но все очень сложно.

— Что, госпожа?

— То, из-за чего у меня возникнет множество проблем.

— Еще больше, чем сейчас, госпожа?

— Без сомнения, еще больше, Эндри, — ответила Терикель, указывая на тонкую яркую линию голубого цвета, передвигающуюся по небу и удаляющуюся от Стены Драконов. — И с каждым магом, связанным со Стеной Драконов. Если посмотреть, как эта голубая полоса двигается по отношению к звездам, то, кажется, она один раз в день обходит кругом весь мир. При условии, что это полный круг, некая часть того луча проходит над любым городом, замком, верфью, мостом и гарнизоном. А также над любой академией. Разрушь все это, и что останется?

— Дороги, фермы и бандиты — прошу прощения, госпожа.

— Эндри, Эндри, в это время прошлой ночью мы занимались любовью и потом спали вместе, — сказала Терикель неожиданно очень усталым и каким-то обезумевшим голосом. — Пожалуйста, не забывай об этом и зови меня «Тери».

— Извините, госпожа — то есть извините, Тери.

— Одно маленькое дополнение к твоему ответу, если не возражаешь.

— Нет, конечно… Тери.

— Среди бандитов есть главари, которые не являются ни хорошими, ни плохими. Собирается вместе полдюжины парней с оружием, они грабят и сжигают фермы, бесчестят женщин и убивают мужчин. Главарь — их предводитель. Многие крестьяне видят, что они живут хорошо, поэтому присоединяются к их шайкам. Пройдет месяц — и появится масса разрушенных ферм, мелкий вождь и пятьдесят вооруженных парней. Он тоже главарь, Эндри, и его слово определяет, кому жить, а кому умереть. Кто тебе больше нравится: он или наследный принц Альберина?

Эндри невесело засмеялся, покачав головой и толкая ногой булыжники к краю обрыва в темноту.

— Да, без правителей нет правил, вы правы, — произнес наконец он. — Стена Драконов то же самое, да? Маги могут сделать то, что им нравится, поскольку их никто не контролирует. Проблема вот в чем: один мизинец любого из них сильнее дюжины крестьян.

— Так, значит, стоит швырнуть в них пивной бутылкой, да? — сказала Терикель, удачно изображая акцент Эндри.

Они оба засмеялись, вставая, но, дотронувшись до руки Терикель, Эндри перестал улыбаться.

— Перед тем как мы пойдем… мне нужно сказать… ну… не пойми неправильно…

— Пока не скажешь, я все-таки не смогу понять правильно.

— Ну… Вел — моя девушка, но люблю я тебя. Я беспокоюсь о тебе. Ты как человек, идущий по дороге, на которой орудуют разбойники, и это большая…

Терикель так крепко обняла Эндри, что тот едва не задохнулся. Она долго не выпускала его.

— Я делаю это потому, что один парень сделал для меня очень многое, Эндри, — прошептала она. — Боюсь, я люблю тебя так, как хотела любить Ровала. Я никогда не была слишком любезна с ним, но ты и я — это другое.

Терикель порылась в своей сумке и достала книгу, несколько драгоценных украшений, заколки и пару эфирных амулетов. Она передала их Эндри.

— Эта книга — на память обо мне. Береги ее, а все остальное продай. Все из Тореи, такого нигде не найдешь.

— «Основные заклинания и магические формулы для одаренных», — прочитал Эндри.

— Я читала ее, чтобы улучшить свои познания в альберинском, но это хороший учебник для таких талантливых, как ты, — объяснила Терикель. — Вскоре я оставлю тебя, Эндри. У меня много дел, но я буду биться до последнего, если узнаю, что кто-то… преследует моих друзей. Если отправишься в Альберин, сможешь присмотреть за Ровалом?

— Я клянусь, Тери.

— И если у альберинки по имени Уэнсомер появятся проблемы — пожалуйста, сделай все, что в твоих силах. Она замечательный маг, а ее танец живота просто удивителен.

— Хорошо.

— И последнее: возьми с собой Ларона в Альберин. Уэнсомер и Ровал — его единственные оставшиеся в живых друзья.

— Да, возьму.

— Знаешь, что сейчас произойдет, Эндри?

— Ну да, ты получишь подарок от меня с, так сказать, наилучшими пожеланиями, — сказал Эндри, вручая ей две сумки. — Одолжу у Уоллеса, у него их всегда много.

— Эндри… я… я не понимаю.

— Очевидно, ты собираешься сегодня ночью умереть, вот и все. Враги не преследуют мертвых, даже я это знаю. Я разыграю большой грустный спектакль. Я понимаю тайный смысл слов, и мне ясно, что ты имеешь в виду.

— Я рада, что ты мне не враг, Эндри, ты всегда знаешь, что я хочу сказать. Спасибо за все, но там, куда я иду, не нужны пожелания.

Поднявшись, чтобы отправиться дальше, Эндри вдруг ткнул большим пальцем в сторону Уоллеса. Связанный и с кляпом во рту, тот заснул.

— Мне бы не хотелось нести Уоллеса дальше, — сказал Эндри. — Что мне с ним делать?

— Я знаю несколько рецептов знахарей и магических наговоров и могу спрятать в его памяти те воспоминания, которые связаны с появлением Уилли. Уилли используется для успокоения изнасилованных девушек и детей, увидевших ужасные злодеяния.

— И надолго это?

— Пока он не захочет в туалет.

Когда они начали спускаться, Уоллес смог идти, хотя четко и не помнил, что случилось с ним в пещере прозрачных драконов. Терикель и Эндри пошли быстрее и поздно вечером подошли к месту, где оставили лошадей. Эндри остановил спутников, прежде чем они начали последний спуск.

— Кони должны быть там, — произнес он, смотря вниз, на небольшое пастбище.

— Я чуть было не пожелал, чтобы прозрачные драконы съели их, — пробормотал Уоллес. — Не знаю, что хуже: идти, и тогда будут болеть ноги, или ехать верхом, и тогда будет болеть все остальное из-за седла.

— Их нет, — сказал Эндри.

— Не глупи, они там, — ответил Уоллес.

— Привязь была длиной около десяти футов. Этого достаточно: их должно быть видно при свете Стены Драконов.

— Ты уверен?

— Я плотник, Уоллес! Я в состоянии четко определить расстояние на глаз.

— Ты говорил, что Терикель заколдовала лошадей, — вдруг вспомнил Уоллес.

— Я солгал, — ответил Эндри. — Драконы были правы. Кто-то там, внизу. Он ждет нас.

— Ждет и хочет убить нас? — мрачно спросил Уоллес.

— Ждет и хочет убить меня, — произнесла Терикель.

— Ах да, правда, — оживился Уоллес. — Значит, они не преследуют намеренно меня или Эндри.

Эндри обнял Терикель, покачав головой:

— Какими бы ни были обстоятельства, госпожа, вы провели ту ночь со мной. Сейчас вы — моя девушка, и я никогда не покину вас. Уоллес, можешь проваливать, если хочешь.

— За лошадями следят, а до Логьяра десять дней пути пешком, — сказал Уоллес.

— Да, а те отважные ребята, что следят за ними, не против сделать что-нибудь ужасное с нашими телами, — заметил Эндри.

— Не пойми неправильно, но им и правда нужна только леди Терикель, — попытался возразить Уоллес. — Я мог бы спуститься и объяснить, что драконы все еще с вами разговаривают, и уехать. Я приведу рекконов, ведь они могли бы разобраться с ними.

— Уоллес, они скорее поверят, что любому, кто был здесь, рассказали, как разрушить Стену Драконов, — сказала Терикель. — Тебя убьют.

— Откуда ты знаешь! — воскликнул Уоллес.

— Ну ладно, иди, — разрешила Терикель, вручая Уоллесу кусок белой ткани.

— С другой стороны, мы все понимаем, какие глупые выводы могут сделать жестокие необразованные солдаты, — вздохнул Уоллес, возвращая ткань обратно.

— Они считают, мы не в состоянии никуда добраться без лошадей, — произнес Эндри, посмотрев туда, где дорога поднималась наверх. — Но мы в состоянии добраться туда, куда не смогут добраться лошади. Подождите тут.

Эндри ушел и вернулся через полчаса.

— У них есть лошади, наши лошади, но они смогут пробраться только туда, куда пройдут лошади, если они захотят ехать верхом, — объяснил он. — Мы можем лезть по скалам.

— Лезть? — спросил Уоллес. — Ты имеешь в виду, повернуть назад, наверх, к драконам и их пещере? Я сомневаюсь, что они помогут.

— Нет, не наверх, а вокруг. Поскольку дорога окружает гору, она становится очень узкой. Отличное место для засады.

— Зачем нам делать это? — поинтересовался Уоллес. — Мы уже попали в засаду!

— Самое главное — то, что дорога сужается. То, что мы попали в засаду — не так важно, — ответил Эндри.

Потребовалось четыре часа, чтобы обойти гору кругом, и, когда они добрались до дороги на другой стороне, была почти полночь. Произошел крайне неприятный эпизод: Уоллес решил, что ему нужно помочиться, и Терикель пришлось снова использовать заклинание забвения. Те, кто их преследовал, пока были слишком далеко. Пройдя по извилистой горной тропе и миновав крутой обрыв, Терикель, Эндри и Уоллес очутились на маленьком заросшем травой лугу.

— Теперь пора подумать о способе передвижения, — сказал Эндри. — Подождите здесь.

— Почему мы не торопимся? — спросил Уоллес. — Через день или два они поймут, что мы не собираемся возвращаться.

— Но тогда они поскачут за нами. У них есть лошади, а скорость лошадей в четыре или пять раз быстрее нашей, а ты еще и еле плетешься. Госпожа, оставайтесь здесь до тех пор, пока не услышите громкий крик, затем считайте до трехсот. Если к тому времени мы не появимся, отправляйтесь в Логьяр. Уоллес, пошли со мной.

— Мы же не собираемся совершать никаких подвигов, да? — спросил Уоллес.

— Если бы собирались, я бы не взял тебя с собой.

Эндри обнял Терикель, и она ответила ему, сжав с неожиданной силой.

— Для меня было честью стать объектом вашего внимания, госпожа, — прошептал Эндри.

— Для меня было честью стать твоей девушкой, реккон, — прошептала Терикель в ответ. — До свидания.

Пригнувшись, Уоллес и Эндри тихо исчезли в темноте. Эндри вел их по тропинке, ширина которой была лишь в несколько локтей. Уоллес заявил, что дальше выступа скалы, находящегося на высоте около ста футов на дорогой, он не пойдет.

— Тогда жди здесь, — едва слышно ответил Эндри.

— Разве тебе не понадобится моя помощь? — поинтересовался Уоллес.

— Конечно, нет, я взял тебя лишь потому, что не хотел оставлять наедине с леди Терикель.

Некоторое время Уоллес сидел молча, затем заглянул за край выступа. Дорога казалась невероятно длинной, а Терикель скрывал сумрак. Уоллес подумал о том, как придется карабкаться назад в одиночестве, а еще потом Терикель станет спрашивать, почему он бросил Эндри. И он решил, что попытка карабкаться в гору без посторонней помощи равносильна сумасшествию. Цена за возможность поухаживать за Терикель показалась ему слишком высокой. Уоллес сел и закрыл глаза.

— Итак, я здесь, один, в самом центре гор Кейпфанга, окруженный гигантскими драконами и вражескими уланами, практически без пищи, без коня и безо всяких надежд увидеть цивилизованный мир в ближайшие десять дней. Что же еще со мной произойдет?

В его памяти стало всплывать смутное воспоминание о пещере прозрачных драконов, но Уоллесу никак не удавалось воссоздать полную картину происшедшего.

— Нет, это просто смешно, — произнес он, шумно вздохнув. — Кто бы мог подумать, что магистр музыки дойдет до такого? Я достану свою лиру и исполню печальную песнь… но она будет короткой. Ирония судьбы: я, униженный, нахожусь на высочайших во всей Акреме горах. Наверно, это неплохое начало для песни…

Уоллес стал сочинять стихи.

Терикель выглянула за край дороги. Подножие утеса скрывалось где-то в самом низу, в темноте. Она сняла плащ и стянула с себя доспехи, которые легко соскользнули с ее тела. Хотя кольчуга и стоила несколько годовых жалований опытного ремесленника, Терикель швырнула ее через край утеса. Кольчуга долго сверкала в сиянии Стены Драконов, пока не исчезла в темноте внизу.

Терикель начала избавляться от лишней одежды, связав все шнурки и засунув одно в другое. Ножом она сделала разрез на ладони и брызнула пару капель крови на обочину дороги. Открыв сумку, Терикель вынула часть ее содержимого, затем съела и выпила столько, сколько хотелось. Делая все поспешно, но осторожно, она смастерила из плаща маленький мешок для того, что решила взять с собой. Положив сумку и топор на землю, Терикель набросила мешок на плечи.

На все это ей требовалось полчаса, и даже больше, но в распоряжении Терикель было всего лишь несколько минут. Она потратила пару из них на изготовление из веревки и сумки сбруи и поводьев, затем, сложив руки, произнесла заклинание, направив его на сбрую.

И вновь Терикель прочитала заклинание и дунула на тускло поблескивающую сбрую. Из ее середины начал подниматься луч, похожий на шпиль. Чем больше он становился, тем меньше мерцала энергия заклинания. С каждым вздохом Терикель чувствовала себя все слабее, отчетливо понимая, что любой, кто очутится здесь, может легко захватить ее. Пока шпиль продолжал увеличиваться, возник странный легкий ветерок, но она знала: ничто не могло помешать ей. Ей повезло неожиданно: торейские бури в горах надолго утихли, но Терикель напомнила себе, что целые империи иногда одерживали победы или терпели поражение по чистой случайности. Перед тем как Терикель решила не рисковать и не пытаться увеличить его еще больше, высота шпиля уже достигла свыше пятидесяти футов.

«Он должен быть вполовину меньше, да и поводья не очень прочные. Но ладно, тут меня никто проверять не станет», — подумала она, остановившись на минуту передохнуть и сконцентрироваться.

Очень осторожно Терикель подняла сбрую над головой, надевая ее на себя, затем дотянулась до шпиля и разделила его надвое. Две его половины широкими лучами взмыли в небо. Когда между ними образовался угол наклона в сорок пять градусов, Терикель махнула рукой назад и направила эфирные ветра на сбрую на своей спине. Затем она продолжила усиливать воздушные потоки. Когда они образовали с прямой линией угол в пять градусов, Терикель наконец-то остановилась и решила снова отдохнуть.

Все это время она испытывала невероятно сильную боль, боль, подобную той, которую испытывает бабочка, вылупляясь из кокона и расправляя крылья. Однако могло быть и хуже — Удача была благосклонна к Терикель. Все, что ей сейчас оставалось сделать — это прыгнуть. Терикель напрягла память, пытаясь вспомнить, куда ее приглашали с тех пор, как она покинула Палион. Казалось, ничего не было забыто, и ситуация выглядела лучше, чем Терикель надеялась. Как только она исчезнет, все подумают, что она мертва, и перестанут гнаться за ней.

Терикель встала, чувствуя дыхание эфирных воздушных потоков, сбивающее с ног. Пора было прыгать, прежде чем неожиданный порыв ветра лишит ее опоры. И она прыгнула.

Восходящий поток подхватил Терикель, когда она находилась на расстоянии всего нескольких ярдов от земли, и подбросил ее вверх. На Терикель была темная одежда, поэтому на ночном небе, во мраке возвышающихся вдали гор и при общей плохой видимости она стала практически не заметна. Под ней проплывали долины, с высоты казавшиеся большими черными пятнами, а остроконечные вершины слепили глаза белизной лежащего на них снега и ледников. Воздушные потоки несли ее, холодные воздушные потоки — они вытягивали тепло из ее тела. Если бы она провела в воздухе час, то неминуемо бы замерзла до смерти. Но ей не был нужен целый час.

Уоллес проснулся от грохота где-то вдалеке. Он потряс головой. Земля под ним дрожала. «Землетрясение», — подумал Уоллес, на минуту оцепенев от страха. Вдруг все стихло. «Наверно, это было маленькое землетрясение», — решил он. Мысли Уоллеса вернулись к его печальной песни. Он стал повторять ее про себя.

— Уоллес, пора, — сказал Эндри откуда-то сверху.

— Зачем? Я слышал грохот.

— Не будет тебе больше капустной похлебки, — сказал Эндри, появляясь из полумрака.

— Так что произошло? — не унимался Уоллес.

— Где? — спросил Эндри, поднимая сумку.

— Знаешь, земля дрожала.

— А, это, — ответил Эндри, засовывая руки в заплечные лямки.

— Это мог быть дракон.

— Не знаю. Наверно, дракон просто пукнул. Очень громко пукнул.

— Не говори ерунды! — резко оборвал его Уоллес, начав вслед за ним спускаться вниз. — Это ты был причиной грохота?

— Да нет, я не так громко пукаю.

— Эндри! Что случилось на самом деле?

— Не паникуй. Я забрался на скалу над дорогой, где она проходит по узкому ущелью, и устроил завал. Столкнул пару больших валунов. Теперь у нас есть одно место над дорогой, на расчистку которого уйдет день или два.

— Завал? Но даже я могу перебраться через завал.

— Да, но не с лошадью же. Перед тем как лошади наших преследователей минуют это место, их хозяевам придется потрудиться и убрать с пути камни. Пока они будут идти за нами, мы уйдем далеко. Ведь так больше шансов остаться в живых, как ты думаешь? Я уже четко различаю дорогу — но где госпожа?

Они спустились на дорогу. Остроконечные вершины отливали теперь зеленым там, где их не освещала Стена Драконов. Мираль почти полностью поднялся на востоке, и дорога, на которой оставалась Терикель, стала отчетливо видна в сиянии его колец. Уоллес осторожно подошел к краю утеса. Он нашел сумку и топор Терикель. Больше ничего.

— Старейшина, мы должны идти! — крикнул Уоллес как можно громче.

Терикель не откликнулась на его призыв. В отличие от Эндри, который тут же вырос у него за спиной.

— Заткни свой проклятый рот! — зашипел он. — Где она?

— Ее сумка здесь, но ее самой нет.

Эндри быстро осмотрелся:

— Сумка и топор — все аккуратно сложено на одной стороне дороги. Больше ничего нет вокруг — или нет! Есть!

— Что?

— Там, на обочине. Темное, липкое, холодное.

— Что? Темное, липкое, холодное? Говори понятно! Ты говоришь, словно только что вывалился таверны после бессонной ночи.

— Кровь! — прошептал Эндри.

— Кровь? — открыл от удивления рот Уоллес.

— Вокруг… пятна везде. Словно кто-то застал ее врасплох и ударил… Но Терикель сражалась с ним…

— С кем?

— Должно быть, по этой стороне от моего завала остался кто-то из врагов. Госпожа! Где вы?

— Я получу приз, если скажу «там, внизу»? — сказал Уоллес, указывая за край.

— Ублюдок пытался убить ее.

— И неплохо справился со своей работой.

— Но она забрала его с собой, когда упала вниз, — произнес Эндри. Его голос начал дрожать. Эндри еле удерживался от рыданий. — Она… она умерла в объятиях какого-то проклятого улана из Альпенниен…

— И ты называешь меня безнадежным поэтом? — воскликнул Уоллес. — Эндри, очнись! Нам нужно бежать.

Эндри заглянул за край. Уоллес тоже посмотрел, затем поспешно отступил и закрыл глаза.

— Может, она жива там, внизу, упала на ветви или что-нибудь еще, — с надеждой произнес Эндри.

— Что? Не глупи! — ответил Уоллес, оттаскивая его от края.

— Я должен что-нибудь сделать.

— Потребуется много времени, чтобы спуститься вниз, и тебе нужна будет очень длинная веревка.

— Если бы только я мог видеть! — закричал Эндри, снова заползая на край обрыва. — Внизу так темно, что даже с собакой-ищейкой ничего не найдешь.

— Ни одна собака-ищейка… — начал Уоллес.

— Ш-ш! Что это?

Где-то вдалеке они услышали голоса — и лай.

— Уланы из Альпенниен! — воскликнул Уоллес. — И с ними собака-ищейка!

— Прощай, моя любимая, и пусть не оставит тебя Удача, — сказал Эндри, последний раз заглядывая за край. — А теперь — беги, Уоллес!

Уоллес бежал три минуты без остановки. Затем еще пятнадцать быстро шел. К концу часа он просто шел и на рассвете уже вяло плелся. К тому времени красота горного рассвета на востоке и поражающая взгляд полоса мерцающего света на западе — Стена Драконов — утратили для Уоллеса все свое очарование. Он изнемогал от напряжения, а Эндри — от Уоллеса.

— Разве мы не можем спуститься с дороги и спрятаться? — умолял тот.

— Забыл про собаку-ищейку? — отвечал Эндри.

— Но это безнадежно! Мы не дойдем до границы, даже если выдержим до вечера.

— Да, но мы можем наткнуться на усадьбу, где есть лошади. Шевелись быстрее.

— Нет, подожди немного, я уже не помню, когда в последний раз облегчался.

«Это должно было случиться рано или поздно», — подумал Эндри в ту минуту, как Уоллес поднял свою тунику и снова обнаружил дыру, прожженную в штанах. Крик ужаса эхом отозвался в горах.

Для Веландер, подвергшейся заклинанию драконов, самым болезненным оказалось прохождение через различные его стадии и побочные эффекты. Есть ведь разница: кулачный бой насмерть или хороший массаж. В обоих случаях испытываешь боль, но точно знаешь, что массаж все-таки безопаснее.

— Ты заметишь, как твое тело слабеет, — сказал Учитель. — Причина в том, что мы не знаем правильного метода. Ты первая, кто проходит через это.

— Где я? — спросила Веландер почти шепотом.

— Все еще в Альпенфасте, в той же самой кровати. Просто ее перенесли на крышу, и теперь тебя можно лечить, не повредив мебель и все остальное.

— Я не могла ничего повредить, — простонала Веландер. — Я едва в силах говорить.

— О нет, вовсе нет. Понимаешь, некоторое время ты была мертва. Однако беспокоиться не о чем.

Веландер попыталась засмеяться.

— Все мы немного похожи на тебя, Веландер, — сказал Учитель. — Только растениям не нужно питаться жизненной силой других существ. Ест ли человек орех, репу, сладкий пирожок или куриную ножку, он питается жизненной силой других существ. Ты вплотную подошла к границе со смертью, ведь ты провела значительное количество времени рядом с ней, поскольку твои потребности более… так сказать, необычны.

— Да, мне нужна кровь живых людей.

— Да, да, и теперь ты моришь себя голодом, поскольку ненавидишь ту, кем стала. Однако другая часть тебя не подвластна контролю, но ты не осознаешь этого. Ты, моя дорогая, впитала в себя заклинание, превращающее смертного в дракона. Дракон в течение многих лет создавал его и смог полностью подчинить своей власти. Но внезапно заклинание оказывается у тебя, а ты не представляешь, что с ним делать. Второе Я твоего подсознания контролирует заклинание, и поэтому мы должны разобраться с этим. Однако это не так просто.

— Я понимаю в общем, но детали мне не ясны, — призналась Веландер.

— Посмотри на меня, — велел Учитель. — Я прозрачный дракон.

Веландер открыла глаза и уставилась на него. И обнаружила, что видит! Она попыталась сесть, но не смогла двигаться. Красота Альпенфаста на миг ослепила ее. Было раннее утро: на фоне горных склонов храмы и дома казались экзотическими кристаллами, вырастающими из темной вулканической скалы. В Небесном зеркале отражались разноцветные облака, диск Мираля с кольцами казался бледным на проясняющемся небе, а Стена Драконов превратилась в отвесную скалу оранжевого цвета, возвышающуюся над всей округой. Для той, что была слепа с момента ухода из Кловессера, зрелище на самом деле являлось впечатляющим, и у Веландер возникло ощущение, что с минуты на минуту она упадет в обморок. Ветер свежел из-за приближающейся бури, а воздух становился пронизывающе холодным. Веландер обнаружила, что они и правда находятся на крыше.

Учитель, стоявший возле ее кровати, был высоким худым мужчиной. Он улыбнулся Веландер, и его кожа слегка заискрилась голубоватым цветом.

— Я дракон, — сказал Учитель. — На Альпенфасте мы известны также как прозрачные драконы, драконы-студенты или драконы-студенты-неудачники. О, смертные думают, мы здесь все жрецы, но все это лишь помогает избежать бесконечных объяснений и избавиться от героев, приходящих сюда с желанием убить драконов. Посмотри-ка. Я могу растянуть свою кожу и стану драконом с размахом крыльев в двести футов, но я лучше останусь таким, какой я сейчас — чтобы не дать ветру сдуть меня отсюда, поскольку энергия не весит ровным счетом ничего.

— Ничего?

— Ну, на самом деле, от подобного заявления у некоторых прозрачных драконов-теоретиков крылья бы встали дыбом, но тебе потребуется пара веков на обучение, чтобы понять все это. Проблема в следующем, Веландер: на эфирном уровне у тебя есть предпосылки и возможности для превращения в дракона. Но у тебя также есть проблема отождествления. Очень сложная проблема отождествления. Ты не совсем живая, как было раньше со мной. Я беру тебя обратно на границу со смертью. Терикель говорила мне, что Ларон привез тебя сюда и дал нынешний… статус — это единственное слово, которым я могу это описать. Он привел тебя назад не мертвую, а я приведу тебя назад живой.

— Живой? — выдохнула Веландер.

— Да, да, с теплой кровью, с бьющимся пульсом, вместо людей ты будешь есть еду, что подают в тавернах, и все остальное, но только тогда, когда опустится Мираль. Когда Мираль поднимется, ты станешь такой же, как я.

— Вы… вы имеете в виду, частично драконом?

— Прозрачным драконом, да, но с одним очень важным, и очень опасным, отличием. Вероятно, у меня появятся враги среди прозрачных драконов за то, что я собираюсь для тебя сделать, но я уже немного повздорил с парой из них, поэтому пусть это станет для них наказанием Всевышней Матери за глупые поступки.

К полудню кровь с новых мозолей Уоллеса уже капала с его сапог и с каждым шагом оставляла в пыли темные пятна. Им не повстречалось ни одной фермы или путника. Рекконов также нигде не было видно.

— Черт! — в который раз прошипел Уоллес.

— Уилли был не совсем то, что я имел в виду, — признался Эндри.

— А о чем же ты думал?

— О, я хотел, чтобы прозрачные драконы сделали тебя более приятным по отношению к женщинам, вероятно.

— Я и так им нравился. Очень нравился.

— Или даже превратить тебя в девушку…

— В девушку?

— Чтобы ты смог увидеть ситуацию с другой стороны.

— Чудовище.

— Хотелось бы знать, чем на самом деле все закончилось в пещере прозрачных драконов? — сказал Эндри, бросая взгляд назад, через плечо.

Уоллес поднял тунику и показал на Уилли.

— Если это не принимать во внимание это, — произнес Эндри.

— Он мужского рода! — заявил Уоллес.

— Уилли может быть и девочкой, — предположил Эндри.

— Женский пенис?

— Ладно, ладно, он мужского рода. Но меня тревожит другое: мне бы хотелось понять, чем занималась Терикель. Тогда мы могли бы продолжить ее дело.

— Ты — пожалуйста. Я же собираюсь стать дворцовым поваром в Логьяре. Остановимся у тех скал? Мне снова нужно облегчиться.

Эндри сел и сделал глоток из бурдюка, пока Уоллес устраивался за скалами.

— Ха, я все еще не могу заставить себя прикоснуться к этой ужасной штуке, — пожаловался Уоллес.

— Не проси помочь, — ответил Эндри.

— Давай, страшила, делай на ту трещину. Ха! Не хочешь посмотреть?

— Нет, спасибо, — крикнул Эндри.

— Уилли выполняет команды, он наделал на трещину.

— О да, тогда ему самое место в армии, — произнес Эндри.

— Вот думаю: может, научить его показывать фокусы?

День близился к вечеру, когда Эндри и Уоллес услышали вдалеке лай. К тому времени Уоллес шел, тяжело опираясь на Эндри. Как выразился Эндри, быстрее он мог двигаться, только если бы опустился на колени и полз.

— Собака-ищейка! — выпалил Эндри.

— Может, ищут чего, — ответил Уоллес.

— Или кого! Меня, например! — возразил Эндри.

— Ты слышал, Уилли? Он завидует, поскольку он совсем обычный, простой человек.

— По крайней мере, я могу…

— Сто тридцать семь, помнишь? — прошептал Уоллес. — О мои ноги! Это конец, они поймают нас, — застонал он.

— Нет, мы должны найти укромное место до наступления ночи. Потом, может, украдем коня у кого-нибудь из врагов.

— Если бы я сделал это сюжетом своей баллады, слушатели катались бы по полу от смеха, — ответил Уоллес.

— О да, но тогда ты, по крайней мере, сможешь умереть сидя.

— Ты… ты прав. Давай наверх, на холме — груда камней.

Камни оказались древней усыпальницей. Склеп неплохо сохранился, внутри все было цело. С вершины открывался замечательный вид. Что было важнее с практической точки зрения, склеп находился на крутом холме, куда лошадь не смогла бы легко забраться. В поле зрения появились всадники из Альпенниен, Эндри насчитал четырнадцать — именно о таком количестве предупреждал дракон. Еще была собака-ищейка, которая свернула с дороги и направилась прямо к усыпальнице. Эндри удалось убить ее с четвертого выстрела из арбалета.

— По крайней мере, они не найдут нас по запаху, — объяснил Эндри.

— Какая разница, если они уже нашли нас! — ответил Уоллес.

Враги приближались, но арбалетов, в отличие от Эндри, у них не было. Эндри выпустил еще одиннадцать стрел и попал в бедро одному из уланов и в круп лошади. Она взбрыкнула, сбросив всадника, который, упав, сломал ногу.

— Они готовятся напасть, — сказал Эндри, снова прицеливаясь.

— Побереги стрелы, у тебя осталось всего девять штук, — напомнил ему Уоллес.

— Ранил! Одного в ногу!

— Ну да, это полностью меняет дело. Я… ты слышал?

— Что?

— Какой-то грохот.

— Гром вдалеке. Небо затягивают тучи, поднимается ветер.

Приближались семеро уланов, вооруженных топорами. Они шли тесным строем, подняв щиты и оружие над головой. Лучники прикрывали их с двух сторон. Эндри лег на землю, приготовив арбалет. Он наблюдал и ждал. Склон был слишком крутым для того, чтобы взять его штурмом, но враги могли оказались упорными.

Эндри резко выскочил и пустил стрелу, затем снова присел, когда в его голову полетел град стрел неприятеля.

— Я их видел. Уоллес, переходим к плану «Скала».

— План «Скала» уже выполняется, — ответил Уоллес, тяжело дыша.

Они подняли небольшую скалу и замерли, держа ее на плечах.

— Считаем до трех, — сказал Эндри. — Раз, два, три!

Скала весила фунтов восемьдесят, но Эндри и Уоллесу удалось метнуть ее в ряды врага с впечатляющей скоростью. Она обрушилась на щит того, кто шел в центре, и, поскольку все щиты были сдвинуты вместе, когда тот упал, за ним свалилось еще четверо. Трое оставшихся поползли вперед, продолжая наступать, и оказались возле усыпальницы.

Эндри держал в одной руке свой топор, а в другой — топор Терикель. Он вскочил на ноги и двинулся на первого из врагов. Лучник пустил в него стрелу, но попал в одного из своих, из-за чего тот потерял равновесие и покатился по склону. Другой побежал на Уоллеса и ударил его щитом. Уоллес опрокинулся на спину, враг поставил ногу ему на живот и поднял топор — и тут неожиданно из штанов Уоллеса вылез Уилли, объятый огнем, и дотронулся до штанины улана. Пламя перекинулось туда и стало медленно лизать сапоги. Он закричал от ужаса и выронил свое оружие — и Уоллес тотчас всадил его ему в шею. Вскочив на ноги, Уоллес заметил, что Эндри и третий враг перестали сражаться и смотрели на Уилли. Уоллес взмахнул топором и практически отсек улану голову.

Надев шлем убитого, Эндри огляделся, желая узнать, что делают остальные. Они собирались с силами для новой атаки. На это раз лучников было больше.

— Это за госпожу, подонки! — вызывающе крикнул Эндри. — Ага, следующего заколю — и глазом не моргну! Давай, давай, кто следующий?

«Не подгоняй их, дурак!» — подумал Уоллес.

Раздался треск: стрела попала в камень рядом с головой Эндри.

— О, отлично! Потрать все стрелы, если хочешь!

— Ради Бога, Эндри, разве я сказал о том, что их нужно поторопить? — воскликнул Уоллес, заменяя свою обгоревшую тунику одеждой убитого. — О, посмотри-ка сюда! У него полный кошель серебра.

Внезапно оттуда, откуда они пришли, послышался рев. Эндри заметил, как все оставшиеся в живых уланы обернулись и на мгновение замерли. Эндри тоже повернул голову в ту сторону. Он увидел громадную птицу, с шумом двигающуюся по дороге. Она шла на лапах и была выше, чем большинство домов в той части Альберина, где жил Эндри. Уланы бросились врассыпную. Двое раненых, оставленных присматривать за лошадьми, залезли в седла и поскакали на юг, подальше от дороги. Птица поймала первого из улан, спасавшихся бегством. Она схватила его за голову, сильно встряхнула, и в воздух взлетело обезглавленное тело и упало где-то далеко. Следующую свою жертву огромная птица разорвала надвое.

— Нам повезло, — сказал Эндри.

— Что? — выдохнул Уоллес, неотрывно наблюдавший за чудовищем, которое бросило две половины лучника в разных направлениях.

— Один из драконов пришел нам на помощь.

— Он не похож на дракона!

— Думаю, это просто детеныш дракона.

— У них нет детенышей, в драконов превращаются маги, помнишь?

— Ну, может быть, маг-дракон снова научился ходить.

— Мы обречены.

— Да нет, Уоллес, подумай. Они-то все тут, и только мы одни спрятались.

Лучники снова построились вместе и по команде стали пускать стрелы в приближающуюся птицу. Каждая стрела попадала в цель, но, увы, ни одна из них не причинила никакого вреда. Птица неуклюже проковыляла мимо усыпальницы, где прятались Уоллес и Эндри. Когда она добралась до лучников, местность огласилась новыми криками и воплями. Уоллес отвернулся, закрыв глаза руками. Эндри тоже стало не по себе, но он медленно поднял голову.

— Вероятно, если мы будем сидеть очень, очень тихо… — прошептал Уоллес, прижимаясь к стене и закрыв руками голову.

Птица наклонилась и проглотила следующего человека. Ее голова крепилась на конце тонкой извивающейся шеи длиной в пятнадцать футов. Тело же представляло собой огромный пивной бочонок на двадцатифутовых раскачивающихся лапах. Вдобавок к этому у твари был достаточно мощный хвост с парой ободранных перьев. Два крошечных крыла выглядели так, будто их прилепили на плечи в качестве декоративного украшения.

Уланы, что залезли на лошадей, как только заметили птицу, неслись во весь опор на восток. Чудовище проводило их взглядом, повернулось к перепуганным, но крепко привязанным коням, остановилось и, казалось, на мгновенье задумалось. Затем оно взревело подобно раскату грома и отправилось вслед за всадниками.

— Как только птица скроется за тем холмом, мы спустимся к тем лошадям, заберем двух, отпустим остальных и галопом поскачем на запад, — сказал Эндри. — Вопросы есть?

— Д-д-д! — ответил Уоллес: у него стучали зубы.

Тела, остатки тел и брошенное оружие, валявшееся повсюду — вот что увидели Уоллес и Эндри, когда вылезли из усыпальницы и забрались на коней. Они выбрали самую смирную лошадь для Уоллеса. Эндри взял коня, который, казалось, обладал самыми крепкими нервами — это было важно в сложившейся ситуации.

К вечеру они добрались до границы с вражеской территорией, предъявили документы, дали взятку и объяснили, что пытаются догнать отряд рекконов. По словам стражника, рекконы прошли здесь день назад. Эндри удалось обменять своих изможденных лошадей на двух новых за сорок серебряных монет и… право взглянуть на Уилли.

— Может, стоило предупредить их о приближении птицы-дракона? — спросил Уоллес, когда они отъехали.

— Ты думаешь, они захотят проверить ее документы прежде, чем пропустят? — ответил Эндри, которому больше по душе были большие города вроде Логьяра — там можно было оставаться незамеченным.

Дорога повернула на юг, и они ехали всю ночь при свете Стены Драконов. Рано утром Уоллес смог убедить фермера, что их взмыленные, усталые лошади являлись достойной заменой двум свежим коням, в то время как Эндри целился из арбалета фермеру между глаз. Его жена и дочь смотрели с пониманием, обняв друг друга.

— Мои лошади ведь это все, чего вы хотите, да? — спросил фермер, поняв желание незваных гостей заключить сделку без лишних проволочек.

— Смотри, мы оставляем двух наших лошадей и берем других — твоих, полных сил, — сказал Эндри.

— Честь моей жены и дочери вне опасности?

— Я не буду, он не может, — начал Эндри.

— Ты говоришь им, я евнух? — воскликнул Уоллес, который отличался особой чувствительностью, когда разговор заходил об этом вопросе. — Ну, у меня есть кое-что — и оно гораздо интереснее того, что в штанах у него.

С этими словами Уоллес поднял тунику. Уилли зашипел на фермера, затем изрыгнул сноп пламени и искр на его жену и дочь, предупреждая их держаться подальше. Женщины тут же упали в обморок, не выпуская друг друга из объятий. Фермер выпучил глаза и зашевелил губами, но не смог произнести ни звука.

— О да, такое порой случается, — произнес Эндри, опуская арбалет. — Пошли, Уоллес, пора.

После прыжка с дороги Терикель не смогла далеко улететь. Поиски восходящих потоков увели ее за несколько миль от Когтя-скалы, но потом Терикель повернула обратно. Ей было нужно то, что и любому дракону: найти укрытие от ветра с ровным местом для приземления и удобный выход к отвесной скале для прыжка. Когда Терикель вернулась, то заметила две фигуры, спешащие на запад, и обнаружила, что дорогу преграждает завал, которого не было пару минут назад. Она облетела вокруг Когтя-скалы, вытянула ноги, потеряла скорость и почти остановилась. Наконец Герикель приземлилась на бегу возле пещеры прозрачных драконов.

Никто не вышел, чтобы поприветствовать или, наоборот, напасть на нее. Именно этого она и ожидала. У драконов были ловушки и предупредительные заклинания для тех, кто приближается пешком, но не для незваных гостей, чьей родной стихией являлся воздух.

— Прошу прощения, но я ненадолго, — сказала Терикель, подумав, что вряд ли ее услышат. Затем высвободила руки из крыльев и начала работать.

Терикель тихо прошептала заклинание, и появилась спутанная поблескивающая сетка. Терикель подняла ее и плотно прижала к темени на голове. Потянула. Сетка закрыла все ее тело и плечи. Терикель продолжала тянуть до тех пор, пока не ней не осталось свободного места. Затем она с усилием выдернула руки. Сетка превратилась в рукава и перчатки поверх одежды. Терикель снова потянула и вскоре оказалась в мерцающем костюме. Даже прежде, чем она закончила, температура ее тела начала повышаться. Волшебный костюм не нагревал, но не позволял теплу выходить. Терикель знала, что это долго не продлится, и стала экспериментировать со своим телом.

Она укутала себя в густой мех под сеткой и представила легкий ветер. Но волшебный костюм по-прежнему не давал уходить теплу ее тела. Терикель даже придумала для себя специальное магическое приспособление в форме клюва, чтобы исключить нагревание воздуха, который она вдыхает. Без эфирной сетки Терикель замерзла бы через час, но без холодного воздуха она бы умерла от теплового удара еще раньше. В полете можно было бы чувствовать себя лучше. Она расправила крылья, медленно и осторожно, затем подошла к краю обрыва перед пещерой. У Терикель уже был неудачный опыт, но зато она знала, с чем предстоит столкнуться — даже если и не совсем понимала почему. В первую очередь ей пришлось сделать крюк.

— Это же ненадолго, Ровал, но я приду к тебе, — прошептала Терикель. — Да, я покидаю тебя, но… Эндри порядочный, не такой, как остальные. Тебе нужно было это сказать, но я говорю тебе только сейчас… к своему стыду.

Она прыгнула.

Осмотрев Коготь-скалу, Терикель развернулась и полетела параллельно с оранжевым занавесом из эфирных энергий — Стеной Драконов. Она менее чем за час преодолела расстояние, на которое ушло бы много дней езды верхом на лошади. Ловя восходящие потоки и паря на них, Терикель неустанно следила за тем, чтобы не оказаться слишком близко к мерцающей оранжевой полосе.

Высоко впереди голубой столп стал сливаться с оранжевым вихревым потоком и растянулся от земли до радуги, венчавшей Стену Драконов. Терикель знала, что он отмечал каменную кладку Логьяр, находящуюся на расстоянии в милю от побережья. Оглянувшись вокруг, она заметила сгущающиеся облака. Вскоре из-за них не стало видно даже Стену Драконов. Ветер подозрительно усиливался. Но никакое изменение его направления или облака не могли помешать Терикель двигаться на запад. Она увидела каменную кладку и, оценив размеры ее кругов, подсчитала, что находится на высоте около четырех тысяч футов и на расстояние двух миль оттуда.

Когда Терикель, скользя, приземлилась на воду, на нее обрушился такой шквал западных ветров, прорвавшихся через Стену Драконов, который заставил думать только о том, как бы не потерять равновесие. Она знала, что ее несет на восток, но Скалтикар был на юге. Точнее, в ста сорока милях к югу. Терикель перестала сопротивляться и повернула крылья так, чтобы они создавали нужный угол наклона по отношению к ветру для хотя бы незначительного смещения к востоку. Даже сияние Стены Драконов померкло из-за бури. Дождь хлестал Терикель по щекам, и она начала чувствовать, что ей становится холодно. Это была проблема, и Терикель отлично это осознавала. Крылья не весили ничего, в отличие от воды и льда на крыльях: они превышали массу всего ее тела и тянули камнем вниз.

Терикель окончательно потеряла ощущение времени и пространства тому моменту, как дождь кончился, и небо стало светлеть. «Где-то за облаками, наверно, появились первые лучи солнца», — подумала она. Вопрос состоял только в том, была она над землей или нет. Терикель попыталась понять, что за волны бушевали под ней. Большие, тяжелые, они наслаивались одна на другую, гонимые торейскими бурями от пролива Страха. Значит, она все еще находилась над проливом.

Вдалеке возник огромный столб белого цвета и снова исчез. Терикель всегда была осторожна, сталкиваясь с неизвестным, но что бы то ни было, оно появилось, по крайней мере, в двух тысячах футов под ней. «Но это были не просто брызги», — поняла Терикель. За каждой белой вспышкой оставался едва заметный след темного цвета. Пик Морского Дракона! Это через него перекатываются волны, вздымая столько брызг. Последний раз ей довелось видеть его во время плавания на «Буйной пташке». Значит, Терикель находилась вблизи от Северного Скалтикара. Но в этом месте побережье Северного Скалтикара изгибалось на юг.

Терикель сложила крылья и резко спикировала вниз. Крылья находились в почти вертикальном положении и совсем ее не поддерживали. Она начала быстро падать, но потом снова набрала скорость. Благодаря этому Терикель отнесло на юг.

Спустя несколько минут рядом с ней, слева, показался Пик Морского Дракона. Его накрыла волна высотой в полторы тысячи футов, вызвав всплеск брызг выше самой высокой когда-либо построенной башни.

Оглядевшись, Терикель заметила, что горизонт стал каким-то зазубренным. «Северный Скалтикар», — подумала она, но едва радость от этой мысли объяла все ее тело, по спине пробежал холодок сомнения. Терикель находилась уже слишком близко и не могла набрать больше скорости, если бы резко спикировала. Но нет скорости — нет движения вперед. Терикель снова упала, на этот раз на расстоянии в несколько миль от гребней волн. Горы Северного Скалтикара оказались еще ближе, но ее стало сдувать назад. Терикель устремилась вперед снова, надеясь поймать воздушный поток в другом направлении. Она добралась до самых облаков, затем, сориентировавшись по солнцу, опять нырнула.

Был полдень, когда она перестала пытаться приземлиться. Терикель находилась над непроницаемой толщей воды. «Корабль», — подумала она. «Если я увижу корабль, я смогу приземлиться на воду, подняться на борт и заплатить за проезд в Северный Скалтикар». Терикель по-прежнему боролась с ветром, который относил ее на восток, и, сражалась с ним, пока серый день не начал превращаться в вечерние сумерки.

— Ровал! Я попыталась! — закричала она, повернувшись к западному горизонту. Затем посмотрела на восток и полетела по направлению ветра.

С этим заклинанием нужно быть всегда начеку, Терикель знала это, как и любой посвященный высокого уровня. Стоило ей утратить бдительность, и ветер исчез бы, и ей бы не удалось воссоздать его до прикосновения к воде. Перед ней был открытый океан, и где-то вдалеке, на расстоянии в несколько дней пути — южное побережье мертвого континента Торея. На юге, но поближе, находился большой остров Цурлан. Пятьсот миль, если она правильно вспомнила карту, что лежала в ее скрученной сумке. Еще одна ночь без сна и опять борьба с западным ветром за продвижение на юг. Терикель вглядывалась в окружающую темноту, пытаясь понять, куда она летит, по одному лишь ветру.