Разведчицы и шпионки - 2

ТРИ ВОЙНЫ МАРИИ ФОРТУС

Начальник херсонской политической тюрьмы недолюбливал евреев и обожал цветы. Любовь была не совсем бескорыстной: он выгодно сбывал выращенные в тюремной оранжерее растения и семена в магазины Херсона и даже Одессы. Все работники были бесплатными — заключенные, и лишь одну, знающую латинские названия цветов и семян, получаемых из-за границы, Машеньку Фортус, пришлось нанять на стороне. Шестнадцатилетняя девушка была дочерью крещеного еврея, но семья была вполне добропорядочной, православной: в углах комнат висели иконы, которые в дни погромов выставлялись в окнах, и даже черносотенцы, крестясь, обходили дом стороной.

Мария попала в оранжерею не из-за любви к цветам. Несмотря на юный возраст, она входила в эсеровскую организацию, и ей поручили проникнуть в тюрьму для установления связи с осужденным к смертной казни Александром Минаевым-Цикановским и организации его побега. Это стало первым заданием будущей разведчицы. Через арестантов — работников оранжереи, ей удалось установить связь с Минаевым, но бежать ему не пришлось: грянула Февральская революция, и отряд боевиков, в который входила и Мария, ворвался в тюрьму и освободил политзаключенных.

Эйфория свободы длилась недолго. Началась немецкая оккупация, и Мария стала активной подпольщицей. Затем немцев сменили французы — на юге Украины настало время интервенции. В Херсон пришли и бросили якоря на рейде французские, английские и греческие крейсера, миноносцы, вспомогательные суда. На берегу активно действовала белогвардейская контрразведка, контакты с иностранными моряками всячески пресекались.

Но разве есть преграда молодости и любви, а тем более если им сопутствует боевое задание? А задание было простым: знакомиться с французскими моряками и вести среди них революционную работу. Мария с подружкой стали частыми гостями кондитерской, куда наведывались моряки. Случай не заставил себя долго ждать. Девушек пригласили в кают-компанию корабля, где устраивался прием для городской знати. Во время ужина им понадобилось в туалет, и смущенные офицеры вынуждены были отпустить их без сопровождения. Мария за несколько минут обежала помещения корабля и оставила там антивоенные листовки.

Одно из знакомств оказалось для Марии, как теперь говорят, судьбоносным. Рамон Касанеляс Люк, испанец, анархо-синдикалист, вынужденный скрываться от испанской полиции за теракт и устроившийся на французское судно, стал ее возлюбленным. Он помогал распространять листовки и вел революционную пропаганду.

Восстание французских моряков в Одессе и массовые антивоенные выступления в Николаеве и Херсоне заставили правительство Франции отозвать свой флот из Черного моря.

— Мы еще встретимся с тобой! Обязательно! — кричал Марии с борта своего судна Рамон. Он оставлял на берегу не только свою любимую, но и будущего сына.

В 1919 году, после восстановления советской власти в Херсоне, Марию направили на работу ответственным секретарем местной ЧК. Казалось бы, чисто техническая работа: веди делопроизводство, печатай и рассылай бумаги, ан нет, Мария и здесь нашла себе боевое дело — ловила вражеских лазутчиков. Но тех оказалось слишком много, в Херсоне был поднят мятеж, и власть захватили эсеры. Местной ЧК пришлось срочно эвакуироваться из города вместе с содержимым сейфов — секретными бумагами, и большим количеством драгоценностей, реквизированных у буржуазии. Бумаги зарыли в лесу, а с драгоценностями поступили так: Мария сшила пояс, куда сложили золото, серебро, бриллианты из двух больших портфелей. Она обвязала себя этим поясом и вновь, как несколько месяцев назад, превратилась в беременную, на этот раз фиктивную.

Сейчас трудно сказать, насколько было правомочным изъятие этих ценностей, для этого надо вернуться в атмосферу гражданской войны, во всяком случае, справедливость этого акта у двадцатилетней революционерки сомнений не вызывала.

Долгий путь пришлось проделать пешком, обувь быстро истрепалась, и дальше Мария шла босиком через места, кишевшие бандами псевдореволюционеров и шайками дезертиров. В одном месте ее хотели обыскать, вокруг собралась толпа любопытных.

— Бабоньки, что же это делается, беременную щупают! — закричала Мария.

Бабоньки, борцы за справедливость во все времена, подняли такой гвалт, что бандиты вынуждены были ретироваться.

Где пешком, где на попутной подводе, потом на пароходе и поезде она добралась до Киева и, войдя в кабинет начальника украинской ЧК, рухнула на пол в голодном обмороке. Этот факт подтвержден документально. Мария на всю жизнь возненавидела драгоценности и впоследствии никогда не носила украшений.

Подлечившись и оправившись, Мария пошла работать в елизаветградскую ЧК. Теперь она стала настоящей разведчицей. Обстановка в те годы на Украине была архисложной, в некоторых городах по нескольку раз в день менялась власть.

Как-то раз группа подпольщиков оказалась захваченной, и бандиты требовали выкуп. Деньги можно было достать лишь… у Махно. Мария вместе с товарищем под видом учителей отправились к батьке. Тот был пьян и возлежал у стола рядом с красивой женщиной.

— Батько, дай нам денег на школу, совсем пропадаем с голоду, бумаги нет, книжек.

Тот повернулся к женщине.

— Да дай им, щоб отвязались, — ухмыльнулась она. — Що тоби, жалко? Еще напечатаемо.

От Махно разведчики вернулись с шестьюдесятью тысячами «колокольчиков» и выручили юварищей.

Но эта встреча имела драматические последствия.

После отступления красных из Елизаветграда там была оставлена разведгруппа, в которую вошла Мария. Ей удалось проникнуть в один из махновских отрядов и, колеся вместе с ним под видом санитарки, получит» ценную информацию о войсковых подразделениях, их дислокации, тайных базах оружия и продовольствия и передать все эти сведения командованию. Но… случилось непредвиденное: ее встретила и узнала та самая дама, которая помогла получить деньги у Махно. Она оказалась не только любовницей, но и контрразведчицей Галиной Кузьменко.

— Так вот ты какая учительница! — вскричала она и приказала расстрелять Марию.

Вместе с одиннадцатью подпольщиками пьяные махновцы вывели ее в поле, торопливо пальнули по ним и ушли.

Пуля, пробив большую медную пуговицу, застряла у сердца. Крестьяне отвезли Марию в больницу, где ей вернули жизнь.

Мария снова в строю, на этот раз в одесской ЧК. Ей поручили роль содержательницы подставной явочной квартиры для агентуры генерала Булак-Булаховича, который вел подрывную работу из Румынии. Все шло хорошо, пока один из бывших белых офицеров, некий Красновский, не разоблачил ее. Он тяжело, как ему показалось смертельно, ранил ее. У него хватило мужества отвезти Марию в больницу, выдав там за самоубийцу, а самому продолжать работу. Но и на этот раз судьба оказалась милостивой, Мария выжила, а Красновский был арестован.

Выздоровление шло медленно. Марию признали негодной по состоянию здоровья к оперативной работе и направили на учебу в Университет трудящихся Востока в Москву. Там произошла трогательная встреча с Рамоном. Оказалось, что он политэмигрант, работает в Коминтерне.

Проходит несколько лет счастливой семейной жизни. Рамон-младший тоже с ними. Мария работает во Внешторге, в Профинтерне.

В 1929 году Рамона Касанеля Люк направляют сначала в Мексику, а затем в Испанию, где он становится генеральным секретарем компартии Каталонии. Мария, выехавшая к мужу, — его надежная помощница. Она в совершенстве овладела испанским языком, пишет листовки, собирает материалы для газеты. Работа компартии сочетала легальные и нелегальные методы. Она медленно, но верно продвигалась к власти в Испании. Рамона выдвинули кандидатом в кортесы, но незадолго до выборов он погиб в подстроенной противником автокатастрофе.

Так как Мария к этому времени находилась на нелегальном положении (формально — из-за незаконного перехода границы после высылки во Францию), она даже не смогла проститься с мужем, гроб с телом которого был выставлен в здании ЦК. Шесть раз она прошла мимо него в общей очереди, которая растянулась на многие кварталы Барселоны: Рамон был очень популярен в Каталонии. На некоторое время Мария осталась в Испании, выполняя задания разведки, затем ее позвали в Москву. Она оставила на испанской земле первый гроб.

В Москве Мария вернулась к прежней работе. Менее чем через два года ее пригласили в Коминтерн и попросили согласия отпустить сына в Испанию для работы с молодежью. Мальчику едва исполнилось шестнадцать лет, но он был рослым, крепким, самостоятельным парнем. С болью в сердце Мария дала согласие. В марте 1936 года Рамон Касанеляс Люк-младший уехал, а в июле в Испании вспыхнула гражданская война. Сотни добровольцев — летчиков, танкистов, артиллеристов, военачальников отправились туда. Им требовались квалифицированные переводчики.

Когда Марии предложили эту скромную должность, она сразу же согласилась:

— Я поеду с радостью на любую работу. Там остался мой муж, там мой сын.

На грузовом пароходе в качестве состоятельной иностранной туристки Мария отправилась в Испанию. Когда прибыла в Мадрид, советский военный атташе расставил точки над «і»:

— Переводческая работа — обязательная, но не единственная и не основная ваша задача. Если надо, переводчики найдутся. Главное — ведение разведки с позиций Генштаба республиканской армии. Вы будете прикомандированы к советскому военному советнику при Генштабе генералу Петровичу. Выполняйте все его указания.

Петровичем оказался Кирилл Афанасьевич Мерецков, будущий маршал Советского Союза. Много лет спустя в своих воспоминаниях он писал:

«…Мне представили на выбор трех переводчиц… Я остановился на кандидатуре Марии Фортус и позднее никогда о своем выборе не жалел. В Испании ее звали Хулиа, то есть Юлия… Она… в совершенстве овладела языком, отлично знала страну и ее обычаи, была рассудительной, быстро ориентирующейся в обстановке и храброй женщиной. Ей по плечу оказалась не только работа переводчицы, которую она выполняла блестяще. Как показала жизнь, она с успехом вела переговоры с любыми должностными лицами и в дальнейшем фактически являлась офицером для поручений». Обо всех функциональных обязанностях Марии маршал, конечно, писать не мог.

Мы опустим описания большинства боевых эпизодов, в которых Мария проявила себя как храбрый офицер, так как непосредственно к разведке они отношения не имеют. Но о некоторых нельзя не рассказать.

На участке бригады Энрико Листера республиканцы при поддержке советских танков начали контрнаступление. Петрович, наблюдавший за танками с командного пункта, закричал:

— Куда они идут?! Подставляют борты под прямую наводку! Надо их повернуть.

Ни слова не говоря, Мария вместе с военным советником Родимцевым, будущим героем обороны Сталинграда, бросилась наперерез танкам. Фашисты не стреляли по ним, считая перебежчиками. Родимцев и Фор-тус забрались на танки, стали стучать по броне. Успели вовремя. Танки повернули. Противник открыл бешеный огонь, но было уже поздно.

Весной 1937 года фашисты начали наступление с целью перерезать дорогу Валенсия — Мадрид, единственный путь снабжения столицы. На военном совете обсуждали возможность нанесения контрудара, но не хватало некоторых данных, в частности от Восемнадцатой бригады (анархистов), с которой не было связи.

— Мария, — приказал Петрович, — поезжайте в Восемнадцатую бригаду, получите донесение войсковой разведки и возвращайтесь.

Приехав на участок обороны бригады, Мария увидела толпу бегущих людей, многие были уже без оружия, другие на ходу бросали винтовки. Они открывали фашистам путь для удара во фланг армии республиканцев.

Мария встала перед бегущими и, раскинув руки, закричала:

— Стойте! Есть ли среди вас мужчины? Где мужское достоинство, испанская гордость?!

Бегущие остановились, а затем, следуя за Марией, повернулись и бросились вперед. Они с ходу овладели своими прежними позициями. Контратака оказалась настолько неожиданной, что фашисты не успели опомниться.

«Молодец, Хулиа! У испанцев есть поговорка: то, что многим рыцарям не под силу, сможет женщина», — это слова командующего фронтом.

И еще один эпизод, скорее разведывательно-дипломатический, нежели боевой.

Всеми вопросами снабжения армии оружием и снаряжением ведал лично председатель кортесов Мартинес Барриос. Но почему-то он не желал вооружать Двенадцатую интербригаду, которой командовал Ма-тэ Залка (генерал Лукач). Она пребывала в бездействии, хотя была очень нужна на фронте.

Один из офицеров штаба поделился с Марией:

— Если бы угроза нависла над Валенсией, он бы раскошелился.

— Почему?

— Барриос родом оттуда, и его имение там.

Мария доложила об этом разговоре Мерецкову. Решили пойти на хитрость. Сфабриковали радиограмму. коюрую Мария передала Барриосу, о большом скоплении вражеских кораблей между Аликанте и Валенсией и возможности высадки десанта. Вручая радиограмму, Мария добавила:

Генерал Петрович предполагает, что фашисты задумали ударить по столице с востока, и нужно что-то срочно предпринять.

«Что-то» — это вооружить Двенадцатую интербригаду и немедленно отправить ее в Валенсию», — решил Барриос. В тот же день бригада была вооружена. Но отправили ее под Мадрид.

Утром в штабе, где дежурила Мария, раздался телефонный звонок:

— Куда ушла Двенадцатая? — кричал разгневанный Барриос.

— Не могу знать, — тоном солдата-первогодка отвечала Мария. — Генерал Петрович уехал, когда вернется. доложу…

На мадридской улице встретила юношу в летной форме. «Боже мой, Рамон!»

Мария знала, что он уехал учиться в авиационное училище в Москву, но не ожидала, что эта учеба будет такой короткой. Сердце защемило: «Вот и вырос мальчик!» Каждый день она видела сбитые, падающие, горящие самолеты, и в одном из них мог оказаться и ее сын. ее кровинка. Но тысячи матерей посылают своих сыновей в бой. чем она хуже их?

— Мама! — Рамон бросился ей на шею. Три дня провели они вместе. В первый и последний раз она использовала свое служебное положение, испросив отпуск для себя и для сына.

Этот отпуск совпал с отъездом Мерецкова в Москву. Мария получила новое назначение — на северный фронт, в Астурию, в штаб ВВС. Пришлось заняться совершенно новым делом: авиационной разведкой. Положение аховое, соотношение сил: один к десяти в пользу мятежников. Две эскадрильи истребителей «И-16». которые шли на пополнение, интернированы во Франции.

Чтобы ослабить господство мятежников в воздухе и непрерывные бомбардировки, требовалось нанести удар по аэродрохгу’ в городе Леон — базе бомбардировщиков. Но в налете могло участвовать лишь несколько самолетов, поэтому нужно было знать точное расположение аэродрома и самолетов на нем. сил ПВО. режим дня летчиков и т. д.

И тут Мария предложила и провела удивительную по простоте, но очень остроумную и эффективную разведывательную операцию.

…На одну из горных вершин, отстоящих почти в ста километрах от города Леон, карабкался необычный караван. Вместо альпинистского снаряжения «путешественники» тащили с собой телескоп и подзорные трубы. Когда их установили и направили на аэродром. Мария ахнула: он был как будто совсем рядом — двадцать бомбардировщиков, тридцать истребителей стояли готовые к вылету'. Но оказалось, что от двенадцати до тринадцати часов возле них никого не было — мятежники были настолько уъерены в своем превосходстве и безнаказанности, что все уходили обедать. не оставив даже дежурных летчиков. Эти сведения Мария сообщила по рации в штаб, и на другой день ровно в двенадцать пятнадцать республиканские самолеты атаковали аэродром и без потерь уничтожили на земле десятки самолетов противника, подожгли ангары и склады с горючим. Пожар продолжался несколько дней.

Об успехе и дерзости республиканских пилотов писала вся европейская пресса, перепечатывая блестящий репортаж из газеты «Таймс», который прислал туда наш другой замечательный разведчик Ким Филби, аккредитованный при правительстве генерала Франко в качестве военного корреспондента.

Такая же операция была впоследствии повторена на центральном фронте. В этом случае в налете участвовали не бомбардировщики, а истребители под командой будущего Героя Советского Союза Анатолия Серова, которые на бреющем полете прошли над авиабазой мятежников и зажигательными пулями уничтожили сорок пять боевых самолетов противника.

После падения Астурии Мария вынуждена была эвакуироваться во Францию, а оттуда — в Москву. Там поспешила в отдел, ведающий добровольцами, чтобы получить вести о сыне.

Увидев Марию, немолодой полковник встал из-за стола. И по тому, как он это сделал, как подошел к ней, она все поняла.

— Ваш сын, Рамон Касанеляс Люк, пилот бомбардировщика, погиб месяц назад, в районе Сарагоссы. Сбит над позициями мятежников.

…И все-таки она нашла в себе силы вновь вернуться в Испанию. Случилось это так. В Москву прибыла делегация правительства республиканской Испании во главе с Игнасио Идальго де Сиснеросом. В качестве переводчицы Мария вместе с ним побывала у Сталина. В заключение беседы Сиснерос попросил, чтобы Марию вновь направили в Испанию.

— Если испанские товарищи просят, мы не можем им отказать, не так ли, товарищ Фортус? — выбивая трубку, произнес Сталин.

Мария, изумленная тем, что он запомнил ее фамилию, только и нашлась, что пробормотать:

— Конечно, я готова, товарищ Сталин!

В Испании Мария пробыла до последних дней существования республики.

По возвращении в Москву она была направлена на учебу в Академию имени Фрунзе и оказалась одной из немногих слушательниц-женщин. Офицеры — и слушатели, и преподаватели — с уважением поглядывали на ее гимнастерку, где красовались два ордена: Ленина и Красного Знамени.

Когда началась Отечественная война, Мария как человек, уже знакомый с авиацией, получила назначение на должность начальника штаба авиаполка в соединении Марины Расковой. Но Фортус чувствовала себя разведчицей. Она начала «бомбить» командование рапортами с просьбой направить ее в разведку. Случай представился в начале 1942 года. В сформированный Д. Н. Медведевым партизанский отряд влилась группа испанских республиканцев-эмигрантов и понадобился переводчик.

Узнав о боевом прошлом Марии Фортус, Медведев не ограничил ее переводческими функциями, а поручил разведывательную и контрразведывательную работу. Она инструктировала направляемых в тыл врага разведчиков, опрашивала их по возвращении, составляла разведсводки.

Многие задания Мария выполняла вместе с Николаем Кузнецовым. Она любила вспоминать случай, когда отряду Медведева пришлось срочно и незаметно покинуть лес, где неудачно приземлился и был сожжен самолет, и зарево огня не могло не привлечь внимания немцев.

— Поезжайте в село и напугайте его жителей так, чтобы все убежали в лес и не видели проход нашего отряда, — приказал Медведев.

Кузнецов в немецкой форме, Мария с полицейской повязкой выехали на бричке в деревню. Собрав несколько человек, Кузнецов стал кричать по-немецки:

— Почему не сообщили о самолете? Через час придет карательный отряд, он вас проучит!

Мария добросовестно перевела, а потом как бы от себя добавила:

— Разбираться не станут, кто прав, кто виноват. Всех перестреляют. Пока не поздно, все бегите в лес.

Через двадцать минут селение вымерло. Интересно, что даже собаки ушли с людьми в лес.

Отряд смог прийти никем не замеченный.

Контрразведывательное чутье несколько раз помогало Марии выявлять засылаемую в отряд вражескую агентуру и предотвращать провалы.

Однажды часовые привели в штаб двух советских офицеров, майора и капитана, разыскивающих партизан. Они очень правдиво рассказали о том, как вырвались из окружения. Проверить их было трудно, так как документы им пришлось уничтожить, хотя боевые ордена на гимнастерках они сохранили. Мария обратила внимание на орден Ленина и спросила майора, где и когда он его получил. Ответ прозвучал очень убедительно и подтверждал рассказ майора: он правильно назвал места сражений, номера частей, фамилии военачальников.

Но какое-то сомнение оставалось в душе Марии. Она попросила майора:

— Снимите, пожалуйста, орден Ленина, и дайте мне взглянуть на него.

Майор выполнил ее просьбу.

— Так когда вам вручили его?

Майор назвал дату — ноябрь 1941 года. Но номер его ордена был гораздо меньше того, который имел ее орден, полученный за три года до этого.

Вражеские лазутчики были разоблачены.

Вскоре начались тяжелые бои. В одном из них Мария была ранена и получила сильный ушиб руки. Партизанский врач Цесарский оказал ей помощь и сказал:

— Вам, голубушка, вообще уже незачем мучаться с нами здесь, в лесах. Отправляйтесь-ка на Большую землю. Я доложу командиру свое мнение.

Некоторое время спустя на прилетевшем к партизанам самолете Мария, теперь уже в обратном направлении, пересекла линию фронта и снова, в который раз, оказалась в госпитале.

По выздоровлении получила новое назначение — в разведотдел Третьего Украинского фронта. Им командовал Р. Я. Малиновский, которого она хорошо знала по Испании, где он выступал в качестве генерала Малино. Они тепло встретились, и генерал (будущий маршал и министр обороны) поручил ей организацию разведработы в тылу врага. Конечно, этим занималась не она одна, но перед ней стояла особая задача: подготовка забрасываемых разведчиков и разведчиц, учет каждой мелочи в их обмундировании, биографиях, легендах.

— Мы не можем терять наших людей из-за таких «пустяков», как московский акцент «украинской дивчины» или фотография «На память дорогой Нине», в то время как по легенде она Галина, — говорила Мария своим товарищам, и тщательно обыскивала забрасываемых в тыл врага разведчиков, заставляя выворачивать карманы и отвороты шапок. Многие обижались, но возвращаясь, благодарили ее, особенно один парень, у которого она извлекла билет московского метро, а там, за линией фронта, его так же тщательно, вывернув карманы, обыскивали полицаи.

Фронт наступал через хорошо знакомые Марии по ее юности местам: нижний Днепр, Херсон, Николаев, Одесса. И вот уже пересечена государственная граница. Требовалось установить характер укреплений и места сосредоточения войск в лесах междуречья Прута и Серета. Дважды засылали в этот район разведчиц и радисток. Ни одна из них не вернулась и не подала сигнал по рации.

— Я их посылала. Значит, в чем-то ошиблась. Здесь моя вина, и я обязана ее исправить. Полечу сама.

Готовилась тщательно, как готовила других. Определили точно место и время (каждую ночь, с часа до трех тридцати) обратного перехода.

В сорок четыре года, без большого опыта (до этого один прыжок в отряд Медведева), с грузом былых ранений прыгать с парашютом нелегко. Тем более, все время свербила мысль: что же там, в лесу, почему и куда могли сгинуть эти девушки.

И только когда сама выпрыгнула с парашютом и стала приближаться к земле, увидела при свете выглянувшей из-за облаков луны палатки, орудия и копошащихся вокруг них немцев. Мелькнула мысль: «Так погибли эти радистки, так погибну и я, лечу прямо в руки врага». Она уже слышала крики, лай собак.

Только необычайным везением можно объяснить тот факт, что внезапно налетевший ветер отнес парашютистку на несколько сот метров от лагеря. Обрезав ножом стропы парашюта, она оторвалась от него метрах в пяти от земли. Упала удачно. Ветром унесло парашют дальше, она бросилась в сторону ручья, потом долго и мучительно шла по его каменистому руслу, проклиная все на свете. Выйдя на поляну, зарылась в стог сена.

Рано утром приехали крестьяне. «Кто они, друзья или враги?» Напрягая все свои лингвистические познания, поняла, что румыны (а их язык кое в чем схож с испанским и французским) ругают немцев. Решила вылезти и «отдаться на их милость». Рассказала, что она сбитая советская летчица. Крестьяне отнеслись к ней очень доброжелательно, а один молодой парень с дотошностью прирожденного разведчика рассказал, по существу, все, что ей было нужно: о численности и расположении немецких войск и об укреплениях. Бывает же такое везение, второй раз за сутки!

На телеге, спрятав Марию под сеном, крестьяне подвезли ее почти к самому фронту, и в назначенное время она была встречена своими. Ее все поздравляли, она не понимала, с чем. Оказалось, что накануне пришел приказ о ее награждении вторым орденом Красного Знамени. Вот и не верь после этого в примету, что все хорошее повторяется трижды!

Советские войска вступили в Венгрию. Гитлер, считавший этот участок фронта жизненно важным для Германии, направил туда крупные силы, которые развернули успешное контрнаступление. Среди захваченных немцами городов оказался и Секешфехервар, старое латинское название которого было «Альба Регия» («Белый город»).

Перед отступлением из города Фортус получила приказ оставить там надежную резидентуру. Кандидатка на роль радистки была — Лидия Мартыщенко, но требовалось найти человека, который поставлял бы ей нужную информацию. За те несколько дней, пока город находился в руках Советской армии, Фортус успела получить сведения о некоторых его жителях и остановила выбор на местном враче Карое Хорняпс-ки. Он характеризовался как венгерский патриот, не любивший немцев, не состоявший ни в каких партиях. Кроме того он имел возможность беспрепятственного передвижения по городу и в его окрестностях.

Разговор с Хорнянски был непростым, но в результате Мария сумела привлечь его к разведывательной работе.

Гог, кто смотрел фильм «Альба Регия», помнит, с каким большим тактом сыграла в нем роль радистки Татьяна Самойлова. В фильме она — главная, врач лишь укрывает ее и влюбляется. В действительности же именно он добывал разведывательную информацию и в радистку не влюбился, поскольку вместе с ним ее прятала его жена Шари Хорнянски, дочь известного венгерского писателя-революционера.

Но так или иначе из организованной Марией Фортус разведывательной точки поступала очень ценная разведывательная информация, способствовавшая переходу советских войск в успешное наступление.

Почти накануне взятия Секешфехервара радиопередатчик был запеленгован немецкой радиокоптрразведкой, и лишь быстрые и решительные действия радистки и ее венгерских друзей спасли положение. Работа на рации была прекращена, передатчик разобран на части и надежно спрятан.

Лидия Мартыщенко-Безенькова благополучно вернулась с задания, провоевала до конца войны и до последнего времени работала медсестрой в одном из крымских санаториев.

Пока длилась операция «Альба Регия», Мария занималась прежним делом: забрасывала агентуру в тыл врага. На этот раз за линию фронта уходили венгры бывшие военнопленные или перешедшие на сторону советских войск. Когда начались тяжелые бон в Будапеште, один из них. капитан Ласло, сообщил, что в подвале разрушенного бомбардировкой Королевского дворца, где находился штаб, хранятся весьма важные документы. К сожалению, автору не удалось установить их достоверного характера. Однако известно, что, когда командованию доложили о них, поступил приказ любой ценой раздобыть эти документы.

Поскольку капитан Ласло был ее «крестником», Мария вызвалась сама идти с ним в тыл противника. Третьим с ними был Шандор, переводчик. Мария и капитан оделись в форму немецких военных врачей, Шандор — в форму обер-лейтенанта. Оказалось, что у него есть приятель, которому вполне можно доверять, а у того машина «Опель-кадет».

Ночью переправились через линию фронта, разыскали приятеля Шандора, а затем на «Опель-кадете» по полуразрушенным улицам добрались до дворца. Мария и Ласло нашли вход в подземелье и договорились, что Шандор вернется за ними через пять часов. Надо не забывать, что все это происходило на улицах, забитых немецкими войсками и техникой.

Ласло довольно быстро отыскал нужный бункер в подвале. Пришлось поработать руками — другого инструмента не было. Проникли в помещение, отыскали документы. Слышали, как наверху гремели взрывы, видимо шел налет авиации. Древние стены содрогались, но держались. А когда подошли к выходу, оказалось, что он завален, да так плотно, что даже притока воздуха не было. Батареи в фонариках сели, искать другой выход было невозможно.

Когда тридцать лет спустя мы встречались с Марией Александровной в Комитете ветеранов войны, она рассказывала, что это был самый страшный момент в ее жизни — полная беспомощность и безнадежность, ощущение, что так и погибнешь заживо погребенной… И вдруг они услышали стуки и голоса. Стали стучать в ответ.

Когда Шандор вернулся, никого на назначенном месте не застал. Темнело, наступал комендантский час, ни пропуска, ни других документов у него не было. Пришлось возвращаться к приятелю и вновь приехать на следующее утро. Опять никого.

Шандор увидел заваленный вход и вспомнил, что накануне была бомбежка. Что делать? Он пошел на риск и попросил солдат из ближайшего подразделения помочь откопать двух засыпанных в подвале врачей. Солдаты быстро взялись за дело, и вскоре счастливая Мария благодарила и угощала их коньяком и сигаретами. В этот момент она не видела в них врагов, а лишь спасителей.

За операцию «Альба Регия» и поход в подземелье Мария была награждена вторым орденом Ленина.

Победоносно закончилась война. Мария — сотрудница разведотдела штаба Центральной группы войск в Вене. В ее задачу входил розыск имущества гитлеровцев и нацистов, подлежащего конфискации. Тут требовались не только смекалка и нюх розыскника, но юридические познания и дипломатическое умение — надо было не просто изъять, но и документально доказать принадлежность имущества военным преступникам.

Самым крупным успехом Марии Фортус было выполнение личного указания маршала И. С. Конева разыскать подземный военный завод, о местонахождении которого имелись лишь приблизительные данные. Поиски этого завода достойны особого описания, но так или иначе, они увенчались успехом. Ценнейшее оборудование, станки, чертежи были вывезены на родину.

После возвращения в Москву Мария Александровна Фортус продолжала работу в аппарате разведки.

Она скончалась в феврале 1980 года и похоронена с воинскими почестями на Ваганьковском кладбище.