Реальность 7.11

Алекс Бор. «Мосандер»

Когда в начале шестого мы всей толпой ввалились в бар, народу там практически не было. Меня это только порадовало, так как Афидман неотступно держался рядом, цепляясь за мой рукав. Ручаюсь, он бы забился в самый тёмный угол, если бы таковой тут имелся. Но в баре «Мосандер» тёмных углов не водилось. Это было довольно приличное и в меру тихое местечко, имевшее постоянную клиентуру. Обставлено оно было старомодными деревянными столами и стульями, панели на стенах тоже были «под дерево», но более светлого оттенка. Самое сильное впечатление производила барная стойка, тяжёлая и длинная, как железнодорожный перрон, с массивной столешницей, отполированной до матового блеска. Её охранял владелец и по совместительству бармен этого заведения. Я знал только его имя: Ном.

Сегодня Ном, как и всегда, торчал на своём привычном посту. Усадив Афидмана рядом с собой, я виновато покосился в сторону стойки. Бармен и его заведение были мне симпатичны, но я не знал, как он отреагирует на появление в баре ога. Заметив, что я смотрю на него, Ном озадаченно вздёрнул бровь, но этим его мимика и ограничилась. Вскоре он переключился на подошедшего к стойке Зенона. Я истолковал это как полную индульгенцию.

Заши ткнул меня локтем в бок, отвлекая от размышлений.

— Ну, как тебе тут? Здорово, правда? Чувствуешь, что попал с корабля на бал! — прокричал он мне прямо в ухо. Невзирая на пустующие места, в баре было шумновато — Ном часто включал спортивные каналы.

— Вообще-то, я уже бывал в барах, — огрызнулся я. Сосед обиженно отодвинулся.

— Ну, извини. Просто хотел поделиться радостью от того, что все мы целы и невредимы.

Это и впрямь было чудом, просто невероятным везением. Когда мы с Оодзи остались единственными игроками на Арене, я ощущал неимоверную тяжесть при мысли о том, что все остальные, возможно, мертвы. Но, по мнению медиков, обстукавших нас вдоль и поперёк после того, как игра закончилась, призрак охотился не за людьми. Его интересовали наши омы и оты. Так я, по крайней мере, понял из скупых объяснений «лаборантов Лакмуса». Самого шефа Второй Лаборатории мне увидеть не довелось: он побывал с инспекцией на Арене сразу после игры, когда я ещё валялся без сознания.

Механизм, отключающий сознание у всех, кто входил с призраком в контакт, — это сильно их озадачило. И моё взаимодействие с пустышкой тоже. Они признались, что ни разу в жизни не видели такой мощной Биоты. (Вот как, оказывается, назывался мой синт!) Она по многим параметрам совпала с какой-то «реконструкцией», которую они считали за исходный образец. После этих откровений у меня просто ноги чесались сбежать из палаты, пока им не взбрело в головы поставить на мне какой-нибудь опыт. Однако отпустили меня по первому же требованию и без лишнего ропота — только посоветовали напоследок беречь зрение. Судя по их озабоченным лицам и поднявшейся в последний день возне, лаборантов занимали куда более важные и срочные проблемы, чем моя персона. Им было не до меня.

Таким образом, я поставил своеобразный рекорд по длительности пребывания на Арене: несколько часов игры, а потом ещё трое суток в изолированном боксе, который мне выделили под палату. А, выйдя оттуда, по меткому выражению Заши, угодил с корабля на бал и вынужден был принимать участие в общем празднике. Зенон и Оодзи, невзирая на все непредвиденные преграды, умудрились сорвать крупный куш в игровом тотализаторе и теперь не скупились на угощение. Очень скоро наш стол был плотно заставлен всевозможной снедью, над которой возвышались несколько соблазнительно запотевших пивных кружек. Перестарок, сидевший слева от Афидмана, сунул нос в ближайшую и довольно крякнул.

— Как всегда — лучше пиво во всей Таблице! — провозгласил он.

— Ну что, накатим по первой? — предложил Марик, усаживаясь напротив меня. Скамейка под ним жалобно скрипнула.

— Пиво для всех, кроме ога, — предупредил Оодзи. — Ном подозревает, что он несовершеннолетний.

— Говорил я вам, это место не для него, — вполголоса буркнул я. — Тоже мне развлечение — смотреть на кучу пьяных мужиков!

— Если бы мы могли отцепить его от тебя, проблемы бы не было, — Джон повернул ко мне ухмыляющееся лицо. — Но пацан, ей-богу, соскучился.

— Не волнуйся, Бор, — вклинился Заши, — я знаю, чем его занять. Эй, Афидман, порешаешь головоломки?

С этими словами он вытащил из кармана свой смартфон и показал его огу. Тот, к моему удивлению, согласно кивнул.

— На, передай ему игрушку, — Заши сунул мне в руки гаджет. — И давайте выпьем уже!

— За наше здоровье, — сказал Зенон.

Все оживлённо сдвинули кружки. Я ухватил свою и присоединился к общему тосту. Сделав изрядный глоток, я посмотрел на ога, уткнувшегося носом в экранчик. По экранному полю под его пальцами быстро перемещались какие-то цветные квадратики.

— Он теперь спец по части головоломок, — заметил Перестарок, подглядывавший с другой стороны. — Я развлекал его этим, пока вас не было.

— Похоже, с ай-кью у него всё в порядке, — резюмировал Оодзи.

— Как мы и предполагали, — добавил Зенон. Шефы обменялись понимающими взглядами.

— Опять какие-то секреты… — обиженно выпятив губу, проворчал Заши.

— Наоборот, — Зенон широко улыбнулся. — Идея заключалась в том, чтобы собрать народ, в котором мы уверены. Мы хотели обсудить то, что произошло…

— Не опасаясь прослушки, — вставил Перестарок. Я высказал свои сомнения вслух:

— Мне кажется, бар — не самое подходящее место для обсуждения.

Наступившая вслед за тем пауза яснее ясного показала мне, что я сморозил глупость. Обведя взглядом их лукавые лица, я сдался и спросил:

— Чего ещё я не знаю?

— Учиться, учиться и ещё раз учиться! — возгласил Перестарок. Джон снизошёл до более подробных объяснений.

— Думаешь, чем Ном обеспечивает себе постоянный приток клиентов? Его конёк — конфиденциальность и безопасность сделок. Даже не очень легальных. Если не знаешь, как получить ту или иную услугу, спроси у Нома. Он сводит нужных людей друг с другом и помогает им побеседовать так, чтобы никто посторонний не услышал.

— Он знает в лицо всех посетителей? — не поверил я. — И потом, как они могут остаться неуслышанными, если кругом постоянно толчётся народ?

— Хотел бы я знать, в чём тут хитрость, — проворчал Оодзи. — Но места специально устроены так, что только сидящие за общим столом могут ясно слышать друг друга.

— Джон вот уверен, что это действие омы или оты, — сказал Зенон.

Я посмотрел на Нома уже совсем другими глазами. Бармен сосредоточенно протирал ветошкой гладкую поверхность стойки. За его спиной разноцветными красками сиял и переливался хрусталь бокалов. Бледная кожа Нома на этом фоне казалась темнее. Лицо у него было гладкое, как у молодого, но мне всегда почему-то мерещилось, что ему далеко за тридцать. Волосы его были иссиня-чёрные, блестящие, словно бы покрытые лаком. Он зачёсывал их назад и собирал в аккуратный хвостик. В мочке левого уха торчали три деревянных колечка. Его всегдашняя загадочная полуулыбка тоже была на месте.

— Другой вопрос, — продолжал Оодзи, — можно ли доверять самому Ному, не зная, кто стоит у него за спиной. А что кто-то стоит, я ни секунды не сомневаюсь.

— Думаю, лантаноиды, — проскрипел Перестарок, крошивший над тарелкой кусок хлеба. — Когда-то здесь проходила граница их сектора.

— Лантаноиды, не лантаноиды, а «Мосандер» — территория транзитников, — чуточку сердито ответил Зенон. — Мы всегда решали наши дела здесь. И точка.

— Ну хорошо, я понял, — примирительно сказал я. Не хватало ещё, чтобы старшие поругались из-за такой мелочи. Я плохо себе представлял, чем занимаются лантаноиды в своём закрытом секторе, но за последние десять-двадцать лет они ничем не насолили ни Церкви, ни городу. Соблюдали тишину и нейтралитет, но и никого из посторонних глубоко на свою территорию не пускали. Почти как Фабрика, только Таблице от них ни пользы, ни вреда. По крайней мере, согласно официальной версии. Согласно же неофициальной, лантаноиды контролировали весь обширный чёрный рынок Таблицы, оказывая населению весьма широкий спектр услуг — от самозащиты до плотских утех.

— Теперь, как посвящённый в тайну этого бара, — завершил объяснение Джон, — ты можешь заниматься разной мелкой контрабандой. Мы все этим пробавляемся. Но будь осторожен. Мы не берём крупные партии вещей, оружие или живых попутчиков. Если подобное откроется — мигом вылетишь из профессии.

— А перевозить по мелочи — сколько угодно, — добавил Заши. — Это хорошая подработка, так что не хлопай ушами.

— Предлагаю выпить за нашего нового компаньона, — держа кружку на весу, серьёзно сказал Оодзи.

— Вот так, — отозвался я, поднимая свою, — решили всё за меня, да?

— А ты, что ли, против? — удивился Марик.

— Нет, — сказал я. — Правда, не знаю, воспользуюсь ли я своим правом, но всё равно спасибо.

Они заусмехались, сосредоточенные люди, многое повидавшие в жизни, и каждый сделал по большому глотку.

— Ну, а теперь к делу, — сказал Зенон, отставляя алкоголь в сторону. — Тема сегодняшнего собрания — призрак и вся чертовщина, которая творилась на Арене. Мы, как потерпевшие, имеем право на честную информацию. И если ТЦ не хочет делиться с нами истиной, мы постараемся выяснить её сами!

Эта коротенькая, полная воодушевления проповедь была встречена гулом общего одобрения. В следующие двадцать минут на меня обрушились потоки информации: каждый из присутствующих рассказывал о том, что ему пришлось пережить. Оодзи, как-то незаметно вернувшийся к роли стратега, внимательно слушал, вставлял уточняющие вопросы и что-то помечал в своей записной книжке. Дошла очередь и до меня. Историю моих приключений компаньоны выслушали в гробовом молчании, за фасадом которого мне почудилось недоверие. Да я и сам с трудом подбирал к некоторым эпизодам нужные слова. Чем больше отдалялись от меня изложенные события, тем сильнее смахивали они на сон. Когда я кончил рассказывать, Марик произнёс:

— Надо бы опросить и утильщиков. Они ведь тоже потерпевшая сторона.

Оодзи поморщился, но кивнул утвердительно.

— Пожалуй, ты прав. Ладно, с этим мы разберёмся. А пока подведём итоги. Первый раз призрак появился на восемнадцатой минуте игры, в левой части карты. Судя по всему, охотился он за утильщиком с Неотой, что пока совпадает с официальной информацией. Неота была использована в самом начале игры.

— И Радиома тоже, — покаянно сознался Заши. — Я включил её, когда преследовал противника.

— Почему меня это не удивляет? — саркастично пробормотал стратег. — Ладно, движемся дальше. Следующей была отработана Магома Джона. Произошло это на двадцать четвёртой минуте, однако в этом случае призрак не появился. Вопрос — почему?

Мы уставились друг на друга в поисках подходящего ответа.

— Джон всё время находился в движении, — наконец высказался я. — Возможно, призрак за ним просто не угнался.

— Может быть. Либо Магома его не заинтересовала, — тоном ниже добавил Оодзи.

— Не, второй вариант не подходит, — перебил Марик так неожиданно, что я вздрогнул. — У меня ведь тоже была Магома.

— Да, довольно странная избирательность, — согласился стратег. — Ты отключился сразу после её активации?

— Угу, — промычал Открывашка. И, громко жуя, добавил: — А призрака я не заметил. Хотя… Бор говорит, что видел движущийся столбик…

— Когда это я подобное говорил? — возмутился я.

— Ээээ… А разве не так было? — удивился Марик. И, не дав мне рта раскрыть, закончил: — Короче, мелькнуло что-то такое перед тем, как я выбыл. Я ещё подумал: «Что за столбик странный торчит?»

Оодзи безжалостно пресёк его болтовню.

— Марик отключился в тридцать девять минут. Но перед этим в игре были использованы Магома Джона, Стиота Зенона и моя Ренома.

— И что? — спросил Заши.

— Неувязочка получается. Из нас троих на тот момент только Зенон был с работающей отой. Магома Джона иссякла до контакта с призраком. Тем не менее, он положил вас обоих.

— Мы мчались как оглашённые, — пояснил Джон, — и выскочили прямо на него. Наверное, он растерялся.

— А вот моей персоной и моей Реномой он почему-то пренебрёг, — заключил Оодзи. — Но это отчасти заслуга Бора.

— Мне вот что непонятно, — я наконец-то сумел оформить в слова то, что подспудно меня тревожило. — Почему все называют его призраком?

Они дружно повернули ко мне головы. На лицах Заши, Перестарка, Марика и Джона ясно читалось удивление. Даже Афидман поднял глаза от своей игрушки. Лица шефов были непроницаемы. Из них двоих первым заговорил Зенон.

— Хороший вопрос, — признал он. — Я давно это заметил. Самые лучшие вопросы задают те, кто косит под дурачков.

— Аплодисментов не надо, — поспешно сказал я. — Лучше ответьте, если знаете.

— Словечко-то не нами придумано, — хмыкнул Перестарок. — Кто его запустил, вообще?

Оодзи пожал острыми плечами.

— Надо полагать, технический персонал Арены.

— А помните, — это вклинился Заши, — нам ещё пришлось ждать, пока они проверят своё оборудование? То есть, они сто процентов знали про призрака!

— Ну, разумеется, знали. Хотя, наверное, не подозревали, что вирус может перехватить у них контроль над биотканью Арены… Что касается твоего вопроса, Бор, то тут всё элементарно. Призрак — это то, что не является человеком.

— Однако имеет к нему отношение, — уточнил Зенон. Оодзи кивнул согласно.

— Или имело.

Пока они, словно мячиками, перекидывались уточнениями, я ощутил, как по спине под майкой ползут мурашки. Странно, ей-богу: я не боялся того, что видел собственными глазами, но когда эти явления обсуждались в моём присутствии, мне делалось по-настоящему неуютно.

— Вернёмся к игре, — недовольно сказал стратег. Похоже, ему надоело, что его всё время перебивают. — На этой стадии мы можем обобщить то, что известно о призраке. Первое: для того, чтобы он начал вмешиваться в игру, ему требуется тело. Или — возьмём шире, — некий материальный носитель. Второе: призрак имеет цель. Его действия загадочны с нашей точки зрения, однако их нельзя назвать бессистемными. Он отдаёт предпочтение одним омам и отам и отвергает другие. Почему-то из двух Магом его заинтересовала только вторая. Или он не успевал за обеими, или омы и оты интересуют его только в сочетании с конкретными людьми.

— Нет, придётся всё-таки поспрашивать утильщиков, — качая головой, пробормотал Зенон.

— Тут мы подходим к самому интенсивному этапу игры. На тридцать седьмой минуте Бор попался в ловушку и потерял переговорное устройство. Он был виден ещё девять минут после этого. Затем — примерно минут на двадцать — он испаряется с общей карты. Призрак в это время продолжает планомерно отключать одного игрока за другим. Но он держится в рамках одного района, огибая его по периметру, сторонясь середины этого круга. Логично предположить, что он ищет исчезнувшего человека, то есть Бора, но то ли не может, то ли боится приблизиться. Я считаю, что в это самое время на Арене начал действовать ещё один невидимый игрок, по силе воздействия на биоткань равный призраку. И этим игроком является Афидман.

Вот уж чего я никак не ожидал услышать! Я дёрнулся как ужаленный, а потом опасливо взглянул на ога, гадая, какой окажется его реакция. Но ог на звук своего имени только слегка приподнял голову от экрана. Головоломку с квадратиками он, видимо, уже решил и теперь манипулировал какими-то числами. Его спокойствие отрезвило меня. Он ни капли не походил на преступника, застигнутого с поличным. Да и не бывает преступников с такими ангельскими чертами.

— Вы с ума сошли, — сказал я.

— Поодиночке или все сразу? — ехидно сощурился Оодзи. Я не удостоил его ответом, обращаясь напрямик к Зенону.

— Он, конечно, ог, а не человек, и многого не понимает, а если и понимает, то истолковывает как-то по-своему, но подумайте сами: с какой бы стати ему вмешиваться в эту игру? По сути, все ваши подозрения строятся на единственном доказательстве — что он умеет обращаться с биотканью. Но в Таблице таких огов несколько сотен. Почему именно Афидман, хотелось бы знать?!

Мне кажется, в глубине души я хорошо знал правду. Я знал, или догадывался, что Оодзи своей гипотезой угодил в яблочко. Может быть, поэтому моё возмущение было слегка наигранным. И, может быть, поэтому Джон-газ счёл необходимым подбодрить меня репликой: «Не заводись, Алекс, мы на твоей стороне».

Я не хотел быть кому-то обязанным; его заявление меня только раззадорило. Я набрал побольше воздуха в лёгкие, собираясь продолжить спор, но меня сбило с мысли смущённое покашливание Перестарка.

— Без двадцати двенадцать, — сказал он. — Без двадцати двенадцать этот пацан впал в кататоническое состояние. И вышел из него в двенадцать сорок три. В аккурат тогда, когда закончилась игра.

Я слишком прочно вжился в свою роль игрока, впаялся в неё намертво, как древнее насекомое — в янтарь. Почему-то мне ни разу не пришло в голову, что у нашей игры были сторонние наблюдатели. Люди, которые сидели по ту сторону экранов, и делали ставки, и горстями ели горячий попкорн, запивая его разными напитками. Я представлял это слишком абстрактно, теперь же мне приоткрылась другая сторона этого процесса, увиденная глазами болельщиков…

Перестарок и Афидман отслеживали события по нашему ТСМ, и сначала всё было мирно, но чем дальше, тем сильнее ог начал выражать беспокойство. Первые признаки тревоги он проявил, когда с экрана исчезли световые сигналы Неоты. Спустя пару секунд видеокамеры показали в том районе два неподвижных тела, принадлежавших Заши и его противнику. Пока спортивные комментаторы Арены (о боже, у них были ещё комментаторы!) горячо обсуждали вопрос, что будет лучше — прекратить на этом игру вовсе, рискуя подвергнуться трёпке от разъярённых болельщиков, или направить вниз команду спасателей, чтобы на месте разобраться в ситуации, — основное внимание камер было сосредоточено на этом участке карты. Афидман ёрзал, грыз ногти, теребил себя за волосы и отращивал из комбинезона маленькие жгутики биоткани. Перестарку почудилось, что ог порывался напрямик подключиться к Терминалу. Во всяком случае, он строго отчитал моего подопечного, утешая его (и себя) тем, что техслужбы держат Арену под неусыпным контролем. Наконец комментаторы объявили публике, что самочувствие двух отключившихся игроков не вызывает беспокойства, а потому игра будет продолжена. Но время было упущено, и пока они переключались с камеры на камеру, пытаясь прояснить ситуацию, призрак утащил в бессознательное Марика Открывашку и вражеского стратега. Он угодил под объективы камер только в одиннадцать тридцать семь. В этот момент Перестарок услышал странное, ни с чем не сравнимое шипение и, обернувшись к огу, увидел, что тот выкинул сразу несколько длинных тонких бионитей, соединивших его с операционной системой нашего ТСМ. Тело его словно одеревенело, так что ог был больше похож на статую, чем на человека.

Внимание старого транзитника разрывалось между неподвижным огом и тем, что происходило в игре. Продолжая вполглаза следить за экраном, он потряс Афидмана за плечо, и, видя, что это не помогает, попробовал оттащить его от ТСМ. Одна из вибрирующих нитей при этом лопнула, забрызгав пол алыми бисеринами крови. Перестарок испугался и больше не пытался менять положение тела. К тому же его отвлекли изумлённые голоса комментаторов. Помимо чертовщины, творившейся с игроками, их волновала вышедшая из строя камера, расположенная в том же районе, где засекли призрака. Глядя на маленькое существо, лежавшее рядом на полу в позе эмбриона, Перестарок подумал, что это, скорее всего, работа Афидмана. И, словно в подтверждение его мыслей, на биоткани, покрывавшей тело ога, бледно проступили непонятные символы. «Вот такие», — сказал Перестарок и, позаимствовав у Оодзи ручку, несколькими штрихами изобразил на салфетке рисунок — плюсик с кружочком, придавившим сверху горизонтальную перекладину. «Какие-то крестики-нолики», — пожал плечами Заши. «Нет, — возразил наш стратег. — Египетский крест».

Перестарок не сразу прочухался от волнения, поэтому сделанные им относительно подробные наблюдения касались периода времени между 12:05 и 12:43. В этом промежутке до всех на Арене, похоже, дошло, что игра бесповоротно вышла из-под контроля. Наверху начали снаряжать спасательную группу, и минут десять камеры с разных ракурсов транслировали сборы бравых медиков и техников. Потом в студию, должно быть, поступило несколько возмущённых звонков, так как комментаторы признались в прямом эфире, что внизу творится полный бардак. Однако протесты граждан возымели эффект, и на экране опять замелькала панорама пустынных улиц. Спасатели подняли вопрос о том, связываться ли им с единственным активным игроком, то есть с Оодзи, как вдруг в поле зрения камер, словно чёртик из табакерки, опять появился я. У комментаторов возникла надежда на внятный финал игры, и хотя спасатели получили указания высадиться в южной части карты, им было велено не вмешиваться столько, сколько это возможно. Когда нога первого техника коснулась псевдоасфальта Арены, биоткань внезапно сошла с ума. Сверху это выглядело особенно впечатляюще: вся поверхность фальшивого города всколыхнулась, как воды Соляриса, и принялась бешено исторгать из себя вереницы новых строений. А потом один из новоявленных небоскрёбов начал оплывать, как свеча, и перед потрясёнными зрителями возникло запрокинутое лицо гиганта со слепыми, декоративными глазами. Многим оно, как и мне, показалось знакомым. Но, в отличие от меня, болельщикам ничто не угрожало, так что они сразу догадались об истоках этого дежавю.

Это лицо мы видели на афишах, плакатах, растяжках. Оно попадалось по всему городу, а его огромный, витражный, подсвеченный изнутри вариант сиял с центральной стены Собора. Человек в плотной двухцветной накидке, чья бритая голова была украшена митрой, а желтоватая кожа — почти лишена мимических морщин; на губах его играла слабая приветливая улыбка, а тёмные глаза спокойно и отстранённо смотрели сквозь зрителя — погружаясь, должно быть, в пучины будущего, нам, простым смертным, неведомые, но которые он, Гиаз, изучил как свои пять пальцев. Да, сомнений быть не могло, слепленный из биоткани гигант был не кто иной, как Субраманьям Гиаз, наш великий Отец-Основатель. Странно, как это техники Арены зевнули и не додумались отключить прямую трансляцию? Дело попахивало оскорблением светлой памяти покойного и из банальной хакерской проделки на глазах преображалось в нечто политически злободневное.

А гигантский Гиаз тем временем играл со мной в кошки-мышки. На экране, который Перестарок в запале едва не дырявил носом, маленький я на всех парах нёсся навстречу растопыренной ладони истукана. Я поднырнул под неё, и старый транзитник на секунду потерял меня из виду. Потом склонившийся гигант начал медленно распрямляться, и из-под тени, которую он отбрасывал, блеснул огонёк маячка. Внезапно он оторвался от моей фигуры и, поворачиваясь вокруг своей оси, полетел по направлению к Оодзи.

«Это был самый волнующий момент игры», — сказал Перестарок. «Если б Оодзи после стольких мучений упустил флаг, я бы лично его придушил». — «Разве я вас когда-нибудь подводил?» — вежливо уточнил Оодзи. «История не имеет сослагательного наклонения», — миролюбиво напомнил Джон-газ. «Скажи это Святой Машине», — заметил Заши.

Всё это время Афидман оставался недвижим. Хотя Перестарок чаще смотрел в экран, чем на бесчувственного ога. Душой и мыслями он был там, на Арене. Он едва не пустился в пляс, когда комментаторы наперебой закричали: «Флаг у стратега команды тразитников! Слава богу, игра закончена! Теперь спасатели получают зелёный свет…» Камера крупным планом показывала Оодзи с флагом в руках. За общим ликованием все как-то позабыли о проблеме в лице гиганта, который, наплевав на игровые правила, продолжал безнаказанно буянить. Покрытие Арены сотрясли несколько мощных ударов — это лже-Гиаз пустил в ход свои пудовые кулачищи. Отрезвлённые спасатели забили общую тревогу; со стороны же Перестарка она была предельно адресной и конкретной: транзитник потерял из виду меня и Оодзи и мог только молиться о том, чтобы безумный монстр не наделал из нас кровавых лепёшек. Потом одновременно произошло сразу два события: ог на полу нашей компьютерной комнаты забился в конвульсиях, а гигант на экране начал скручиваться по часовой стрелке. Точнее, скручивалась биоткань, из которой он состоял. Начиная с ног и заканчивая плечевым поясом, он делался всё больше похожим на штопор. Голова его откинулась назад и немного набок, и все болельщики, включая Перестарка, увидели столп света, хлынувший из раскрытого рта чудовища. Его спектр напоминал о солнечных лучах. Что произошло с гигантом дальше, осталось загадкой, так как освещение на Арене резко вышло из строя, и камеры погрузились в полную темноту. На этом прямой эфир закончился. Но не рассказ Перестарка.

Он поведал нам, что вскоре Афидман пришёл в себя. Его рот был полон крови, так как во время конвульсий ог прикусил себе язык, а в остальном он вёл себя так же робко, как прежде, и не смог сообщить ничего внятного о том, где блуждал его разум во время сеанса подключения к ТСМ. Не смог или не захотел.

Тут нить повествования подхватил Оодзи, добавивший ещё пару существенных штрихов. Как единственный свидетель тамошнего апокалипсиса, он подтвердил, что после устранения гиганта Арена погрузилась в полумрак. Море из биоткани быстро успокоилось, фальшивые здания мягкими комками осели вниз, да и сама поверхность этого моря из твёрдой превратилась в более податливую, слабо пружинящую под ногами. Но что было самым интересным, так это расплывчатые фосфоресцирующие символы, которые ещё пару минут просматривались на бугристой поверхности. Они были большими и очень нечёткими, и вскоре бесследно исчезли, но стратегу почему-то подумалось, что это фрагменты команд, усмиривших буйство биоткани. Чья-то незримая рука перевела биоткань в неактивное состояние.

Некоторое время Оодзи проблуждал по этому застывшему морю, пытаясь найти меня. Однако спасатели отыскали его раньше — по вспышкам маячка, испускаемым флагом, который он безотчётно сжимал в руках. Пальцы его свело от напряжения, так что разжимать их пришлось с чужой помощью. Одним словом, добавил он с кривоватой усмешкой, игра получилась незабываемая. «Во сне привидится — трусами не отмахаешься», — согласился Джон-газ. Но тут Марик Открывашка хватанул ладонью по столешнице и, с недоумением глядя на ога, сказал:

— Это что же получается, а? Эта козявочка, этот, прошу прощения, малёк в одиночку одолел призрака, который нас всех отправил в нокаут? Ну, ты даёшь, Афидман… Так держать!

И, протянув над столом свою огромную лапищу, потрепал ога по голове.

После реплики Марика все как-то взбодрились и с утроенной силой налегли на закуски и выпивку. Наверное, наши мозги достигли своего лимита, потому что серьёзные обсуждения заглохли сами собой. Те, кто ещё не допили пиво, торопливо опустошали кружки, а те, кто допили, задумались о новой порции. Через несколько минут Оодзи отошёл в туалет, а Зенон, Марик и Джон сгребли опустевшую тару и отправились к Ному за свежим пойлом. За столом остались только Заши, Афидман и я. В баре же, напротив, сделалось людно и чуточку душно. Столики в противоположном конце все были заняты, и ещё несколько человек сидело на высоких табуретах около стойки. У меня на глазах входная дверь распахнулась, пропуская целую компанию посетителей. Лица у них были мрачные, плащи и сапоги — мокрые и блестящие. Похоже, на улице зарядил серьёзный дождь.

— Ба, да это утильщики! — вглядевшись внимательнее, воскликнул Заши. — На ловца и зверь бежит.

Как-то кровожадно у него это прозвучало.

— Погоди, — забеспокоился я, когда Заши привстал из-за стола. — Ты что, вот прямо сейчас пойдёшь расспрашивать их о призраке?

— А почему нет? — искренне удивился мой сосед. — Хотя… ты прав: нехорошо сразу брать быка за рога. У них, должно быть, трубы горят. Пришли заливать горечь поражения… А, была не была! Придётся выпить с ними! — решился он. И, прежде чем я успел остановить своего горячего компаньона, он покинул наше тихое общество.

— Ну вот, — сказал я, обращаясь к Афидману, — все расползлись кто куда. Тебе, наверное, скучно?

Он привычно помалкивал, глядя на меня. Скучно было, скорее, мне, поэтому я вполголоса продолжил:

— Они тут наговорили о тебе всякого… неожиданного. Скажи: это правда был ты? Тот, кто спрятал меня от призрака? Или ты просто…

В его лице что-то дрогнуло, глаза испуганно метнулись вверх, а потом он быстро склонил голову, и в этом жесте я угадал желание спрятаться целиком. Причиной его испуга был незнакомый мне человек, вставший поблизости. Он возвышался над нами, спиной к свету, так что деталей его облика я разобрать не мог, однако в самой фигуре мерещилось что-то отталкивающее.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил я в тайной надежде, что незнакомец просто ошибся столиком. Вместо ответа он уселся напротив, продолжая переводить прищуренные глаза с меня на ога и обратно. Теперь я яснее видел его взгляд, оценивающий и неприязненный. На пьяного он похож не был. Внешность ничем не примечательная, блёклая. Правую руку он слегка отставлял в сторону, как будто она у него была в невидимом лубке. Когда мне надоело дожидаться ответа, незнакомец заговорил.

— Сколько? — спросил он. Голос его напоминал треск разрываемой материи.

— Что? — Я удивился. Потом вспомнил о контрабандном бизнесе, которым тут занимались мои компаньоны. Наверное, этот человек хочет, чтобы я выполнил его заказ, подумалось мне. Но нет, он хотел другого.

— Я спрашиваю, — нетерпеливо повторил он, — сколько ты хочешь за этого ога?

Наверное, в его глазах я выглядел полным идиотом, поскольку он нахмурился.

— Не тяни резину, парень. Я хочу услышать твою цену, быстро.

— Но… — колёсики в моей голове медленно, со скрипом провернулись, — он не продаётся. Вы меня с кем-то спутали… наверное.

Казалось, мои слова его не просто удивили, а даже задели. Незнакомец оскорблённо выпрямился.

— Ог не продаётся? Так какого чёрта он тут делает?

— Отдыхает, — буркнул я. Мне хотелось поскорее отделаться от неприятного визитёра. — Как любой нормальный посетитель.

В его глазах засветилась неприкрытая злоба. Продолжая смотреть на меня, он охватил предплечье правой руки пальцами левой. Жест явно угрожающий, но мне непонятный. Теперь он походил на безумца.

— Из какого подвала ты вылез, мальчик? — проскрежетал он, поигрывая пальцами. — Посетители — это мы с тобой. Вот эти, — он мотнул головой в сторону застывшего Афидмана, — называются не «посетители». Они называются «товар». Я даю за него сорок тысяч.

По здешним меркам это было много. Меня неприятно поразили и его щедрость, и его настойчивость. Интересно, почему он так сильно хочет купить ога, подумал я, и тут же одёрнул себя: нет, не интересно. Наверняка мерзость какая-нибудь. Взгляд в сторону Афидмана только укрепил меня в этом предположении. Бедняга оцепенел от страха и практически перестал дышать. О напряжении свидетельствовали лишь побелевшие костяшки крепко сжатых пальцев да вставшие дыбом волоски на его затылке.

— Он не продаётся, — повторил я как можно твёрже.

— Тут ты ошибаешься, — возразил незнакомец. — Всё имеет свою цену. Пятьдесят.

— Уйдите, — устало попросил я.

— Окей, шестьдесят… Семьдесят… нет, семьдесят пять — моё последнее слово.

Я только молча качал головой. Чем выше он задирал цену, тем меньше мне верилось в реальность его посулов. Лучше бы он остановился на пятидесяти.

— И за сотню не продашь? За сто кусков? — Его губы раздвинулись в сальной усмешке. — Неужели он так хорошо тебя ублажает?

— В смысле? — не сразу понял я.

— Я говорю, — протянул он, — если ог тебе вместо девушки, тогда понятно, за что ты его так ценишь.

Неведомая сила подняла меня и поставила на ноги. Ничего в жизни мне так не хотелось, как отправить мерзавца в нокаут. Чужак распрямился тоже, движения его были вызывающе ленивыми.

— Ну, давай, — сказал он. — Ударь меня, если сможешь.

В этом его предложении крылся какой-то подвох. Я ясно это чувствовал. Как и то, что подначки были намеренными. Но ярость, клокочущая во мне, требовала немедленного выхода. Так что я, несомненно, упал бы в приготовленную мне ловушку. Если бы не Оодзи. Он появился как нельзя кстати, подошёл со спины. Я с облегчением услышал его холодный ровный голос:

— Алекс. У тебя проблемы?

— Нет, — сквозь стиснутые зубы вытолкнул я, — не у меня.

Фокус его внимания переместился на незнакомца.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил стратег после паузы.

— Боюсь, что нет, — вежливым тоном, за которым просвечивала издёвка, сказал чужак. — Или, может быть, вы — хозяин этого ога?

— Хозяин? — Оодзи на миллиметр приподнял брови. — У этого ога нет хозяина. Он — полноправный член нашей команды. Фактически, задавая такой вопрос, вы оскорбляете нашего товарища.

— Товарища! — Чужак фыркнул. — Транзитника узнаешь по повадкам. Вижу, тут мне ловить нечего. Жалко, что ваш приятель, — тут он кивнул на меня, — не смог объяснить мне этого сразу.

Ловко у него это вышло! Я и опомниться не успел, как вся вина оказалась возложена на меня. Кровь буквально бросилась мне в лицо, и если бы не разделяющий нас стол, я бы точно бросился на обидчика с кулаками. Но пальцы Оодзи стальными клещами стиснули моё предплечье.

— Сядь, Бор, — одними губами скомандовал он. А вслух сказал до крайности любезно:

— Теперь, когда мы прояснили это недоразумение, не могли бы вы оставить нас в покое?

— Всенепременно, — ядовито отозвался незнакомец. — Приятного вечера вашей честной компании.

Я ждал от него какой-нибудь финальной пакости — и не обманулся в ожиданиях. Уже повернувшись, чтобы уйти, он на секунду замешкался.

— Кстати говоря, — проронил он, — слышали новость? Легионеры забирают всех огов, которых находят в городе. Так что совсем скоро вам придётся расстаться с вашим «товарищем». — Тут он фыркнул вторично. — Всего хорошего, транзитнички!

Оодзи продолжал стоять навытяжку, провожая его глазами, и уселся только тогда, когда чужак затерялся в толпе у стойки.

— Любопытно, — протянул он, постукивая пальцами по столешнице, — никогда прежде не видел здесь этого типа. А вот он, похоже, нас знает…

— Это правда? — спросил я, рукой проведя по вспотевшему лицу. — То, что он говорил про легионеров?

Стратег пожал плечами.

— Чистая правда, — подтвердил незнакомый мужской голос. — Фабрика требует возвращения огов… Вы не против, если я присяду за ваш стол?

Я снизу вверх взглянул на нового незваного визитёра. Увидел открытое молодое лицо, клок спутанных тёмных волос, спускавшихся на высокий лоб, и тёмно-синие, слегка прищуренные глаза. По глазам я его и признал. Точнее, я всё ещё проверял свою догадку, когда Оодзи спросил вполголоса: «А вы, собственно, кто такой?», и гость охотно представился:

— Меня зовут Эдвард Риомишвард. Я работаю в «Аримаспи» сборщиком слухов.

— Значит, вы уже больше не врач, — медленно, боясь ошибиться, сказал я. Он засмеялся.

— Никогда им и не был. Рад, что ты вспомнил меня, Алекс Бор.

— Тип, с которым вы беседовали, — делился своими познаниями Эдвард, — редко появляется на публике. Что не мешает ему быть частым гостем этого бара. В первый раз я принял его за вышибалу, но потом заметил, что они с Номом общаются на равных. Думаю, он какая-то шишка у лантаноидов. Возможно даже — один из Четырнадцати. Ты обратил внимание, как он держит правую руку?

Я кивнул.

— Штука, которую он на себе носит, в просторечии называется «мясорубкой». Она бездействует, пока кто-нибудь не нападёт на хозяина. «Мясорубка» превратила бы твои пальцы в фарш, если б ты полез в драку.

— Никогда о таком не слышал, — недоверчиво сказал Оодзи. Эдвард развёл руками.

— Я слышал, хотя в действии не наблюдал. Преимущества профессии.

Взглянув на наши помрачневшие лица, он усмехнулся.

— Ну и ладно, хватит об этом. Я не хотел никого пугать.

— Расскажите подробнее про огов, — вмешался я, положив руку на плечо Афидмана. Меня беспокоило его состояние. Он оставался безучастен к происходящему даже после того, как мерзкий чужак удалился.

— Почему их отдают Фабрике?

— Это же очевидно, — ответил он. — Если не будет огов — не будет новых поставок биоткани. А из неё делаются пропуска для работников Башни, кабели для ТСМ и костюмы для легионеров. Да что там говорить! Если город не сможет вовремя обновлять Хидоты, нас всех просто-напросто смоет в канализацию.

Я слушал его разглагольствования в немом изумлении.

— Само собой, это относится только к белым огам, — уточнил Эдвард.

— А что, бывают и другие?

— Существует три типа огов, — с готовностью откликнулся он. — Серия АКН: няньки. Это оги женского пола. Серия АКС — это оги-стражники. И, наконец, серия АКУ, представитель которой сидит возле тебя. На производство биоткани способны только оги серии АКУ. Все остальные оги созданы для их обслуживания и охраны. Теперь догадываешься, почему этот тип так настаивал на покупке? Ваш ог — наиболее ценное имущество Фабрики.

— Я догадываюсь, что ты нарываешься на неприятности, парень, — раздался голос Джона. Захмелевший транзитник, скрестив руки на груди, остановился за спиной у спокойно сидящего Эдварда. За Джоном толпились остальные члены нашей команды.

— Ты занял моё место, чувак! — грозно сказал Марик. — Откуда ты взялся?

Тон у него был весьма воинственный. Я подумал, что, будь я на месте собеседника, давно бы наложил в штаны от страха. Но Эдвард, запрокинув голову, с улыбкой повернулся к моим товарищам.

— Этого человека зовут Риомишвард, — бесстрастно пояснил Оодзи. — Он сборщик слухов на службе у «Аримаспи».

— Нам стукачи не нужны, — немедленно отреагировал Зенон.

— Вышвырни его, Открывашка, и дело с концом! — сказал из-за их плеч Перестарок. Ручища Марика опустилась Эдварду на загривок, как будто силач только и ждал какого-нибудь сигнала. Тут уж я сообразил, что дело пахнет жареным, и поспешно вскочил с места.

— Э-эй, не трогайте его! Это мой гость!

— Знакомый, что ли? — Марик разочарованно убрал руку. Я обвёл глазами настороженные лица команды.

— Ну… можно и так сказать. Он — первый человек, с которым я встретился в Таблице.

— Небольшая поправка, — подал голос Эдвард, — первым был тот, кто тебя нашёл. Я занимался только твоей диагностикой.

— Всё равно, — упрямо сказал я. — Других я не помню, а вас запомнил.

— В таком случае, пожалуйста, давай на «ты», — попросил он, поморщившись. — Нам лишние формальности ни к чему.

К финалу вечера мы выпили с ним на брудершафт, и я последовал примеру Открывашки, который через слово величал нашего гостя «Эдиком».

— Эд, — спросил я, — а тебе не влетит за то, что ты нам всё это разбалтываешь?

— С кем я общаюсь в моё личное время, это моё личное дело, — слегка заплетающимся языком выговорил он. — Но я таки рассчитываю на ответную любезность. Чисто для себя.

— В с-смысле? — спросил я, через силу отхлёбывая из захватанной полупустой кружки. Пиво в меня уже не лезло, но надо же чем-то занять руки.

Эдик склонился над поверхностью стола, приблизив глаза к беспорядочно разбросанным салфеткам.

— Интересные картинки у вас тут нарисованы. Я сразу положил на них глаз. И на вашего ога тоже.

Заши, Перестарок и Джон, оборвав какой-то пустой спор, повернулись в нашу сторону.

— Откуда вы это взяли? — продолжал сборщик слухов.

— Срисовали с Афидмана, — сказал Перестарок. — Это было на нём во время игры.

Заши поделился новообретёнными знаниями:

— Это египетский крест!

Эдвард энергично помотал головой.

— Неа. Вовсе не обязательно. Похожим знаком алхимики обозначали ртуть. И планету Меркурий.

— И что из этого следует? — сказал Перестарок. — Какой в этом смысл, хотелось бы знать?

— Ну-у… — Эд почесал макушку указательным пальцем. — Название элемента «ртуть» переводится как «жидкое серебро». Или «вода плюс серебро». Если в этом знаке зашифровано сочетание омы и оты — допустим на минуточку такое прочтение, — тогда это должны быть Хидота и Аргенома. Аргенома — очень редкий синт, который отзеркаливает все прочие ома- и ота-атаки. А Хидота, как известно, используется для манипуляций с жидкостями.

— Слишком сложно, — подал голос Зенон, который, оказывается, тоже прислушивался к разговору. — Почему не предположить, что это один-единственный синт?

— То есть, Хагома? — откликнулся Эд. — Но она всего-навсего повышает харизму владельца.

Они пялились друг на друга, как заговорщики. Меня радовало, что они нашли общий язык; сам же я во время этого обсуждения откровенно скучал. От проскакивающих в каждой реплике Хидот и Хагом у меня голова пошла кругом.

— Что так, что эдак, всё равно ничего не понять, — недовольно сказал Перестарок. — Ясно, что ог как-то связан с тем, что творилось на Арене. Но откуда взялся призрак? И почему он похож на Гиаза?

— Тише! — попросил Эд. Как мне почудилось, сделал он это машинально, скорее по привычке, чем осознанно. И, понизив голос, сообщил:

— В Башне говорят, что это какая-то неизвестная хакерская программа. Кто занёс её на Арену, пока неизвестно.

— Отец-Основатель? — ляпнул Заши. Перестарок фыркнул, Эдвард задумчиво потёр подбородок.

— Хорошая версия. Но Арена появилась в городе уже после смерти Гиаза.

— Если не знаешь историю Таблицы, сиди и не выпендривайся! — хлопнув Заши по плечу, хохотнул Джон-газ.

Мой сосед по общежитию залился краской досады и смущения.

— Я тоже не знаю, — справедливости ради заметил я. — Или знаю через пень-колоду.

— Всё это — переливание из пустого в порожнее, — пробормотал сборщик слухов. — Простите, если я лезу не в своё дело, но мне кажется, что вы напрасно отвлекаетесь на призрака. Призрак — очевидная, но не единственная загадка вашего матча. Другая загадка сидит у вас прямо перед носом. Мне кажется, вам надо начать с неё.

Я почти не удивился, когда он указал пальцем на Афидмана. Тот так и просидел остаток вечера, укрывшись за моим локтем. Тесно прижавшись к моему боку.

— И что мы должны с ним делать? — несколько раздражённо вопросил Оодзи. — Как вытянуть из него правду, если он сам, похоже, не ведает, что творит?

— Клещами, — цинично подсказал Перестарок. Не знай я его как облупленного, сказал бы, что он сейчас похож на пенсионера-эсэсовца.

— Не. Лучше дайте ему понюхать мои носки, — потребовал Марик. Над столом поплыли раскаты смеха. Эдвард терпеливо переждал, пока отгремит общий хохот.

— Поставим научный эксперимент, — сказал он. И, подняв кверху палец, поправился. — Исключительно гуманный научный эксперимент. Поскольку у вас есть я, осуществить это будет нетрудно.