Рожок зовет Богатыря

16

Трое верховых подъехали к погашенному костру. Случайный, почти незаметный след привел их сюда — отпечаток каблука, сломанная ветка, увядшая желтая лилия, брошенная на пути Светланой… Пионерский вожатый Алеша Ермолин слез с лошади, потрогал рукой пепел. Пепел был холодный.

— Давно ушли, утром еще.

Андрей Михалыч посмотрел на часы: четыре. Если живы, то ушли далеко. Но куда ушли? В какую сторону?

— Андрей Михалыч, — обратился к нему Крылатов, — а как думаешь: не на завод они подались?

Объездчик оживился:

— Пожалуй, что так. Вот сопка с метой. Видите, три кривых дубка и на гольце — стрела? Тут как раз тропа на завод.

— А где стрела? — Иван Васильич, прищурясь, вглядывался в лиловатые камни. — Не вижу что-то…

— Стерлась она, — сказал Алеша. — Камнеломки ее заслоняют. Видите, где желтые камнеломки растут.

— А! Ага, вижу! — Иван Васильич кивнул головой. — Но только если знать эту стрелу… а так-то, не знавши, ее и не заметишь.

— Да ведь мы же были здесь с Анатолием, — возразил объездчик. — Он туда их и повел. Ясно. Тут и сбиться-то негде.

Андрей Михалыч повернул лошадь на заводскую тропу. Тропа эта, как и почти все тропы в тайге, только угадывалась, но опытный взгляд ее видел отчетливо. Видели ее и лошади.

Андрей Михалыч заметно повеселел. Конечно, ребята на лесозаводе. Может, их оттуда уже и домой отправили. Ну что ж, тем лучше. Вот все-таки как хорошо приучать ребят сызмала к смелости, к выносливости, к смекалке! А что помучились немножко да поголодали, так это ничего, это на пользу. Ведь не баричи, пионеры!

— Думается, дождь хочет! — крикнул сзади Крылатов.

Объездчик поднял голову. На лицо ему упало несколько прохладных капель.

— Да, дождь.

— В горах гроза, Андрей Михалыч! — прокричал Алеша, ехавший сзади всех. — Честное слово, гроза!

Объездчик оглянулся. Далеко в горах сверкала молния.

— Не страшно, — сказал он, — гроза там и останется. А сюда только немного дождичка принесет. Это не важно. Мой парень уже давно привел ребят на лесозавод. Он у меня герой — по тайге ходит неплохо.

И гордая улыбка тронула его строгое, с прямыми чертами лицо.

Легкой походкой, словно играя с ребятами, олень уходил вниз по ручью.

Ребята бежали за ним. Уж теперь-то не уйдет, спи не дадут ему уйти! Выгонят к морю, а там люди помогут поймать его.

Ребята долго бежали за оленем. Попадали в поду, скользили по гальке, падали, налетали на острые камни, лежащие в русле… И когда совсем измучились, то огляделись и поняли, что олень окончательно ушел от них.

— Что, по руслу так и пойдем, — спросил Сережа, — или на берег вылезем?

— Раз уж пошли по реке, так пойдем, как шли, — сказал Толя. — А куда же на берег? Там заросло все, не пролезешь!

— Там не пролезешь, — повторил и Антон. Он вспомнил о колючих кустарниках, сцепившихся метками, о жестких сплетениях лиан, которые нужно резать ножом, и что-то похожее на тоску отразилось в его круглых глазах.

— Ну, по руслу так по руслу.

Сережа зашагал вперед. Ребята молча, еле волоча ноги, потащились за ним. Небо тем временем слегка нахмурилось; подул ветерок. Ветерок этот приятно охлаждал разгоряченные лица и вспотевшие плечи.

Неожиданно речка раздвоилась, окружая зеленый, заросший высокой травой островок. Ребят от него отделяла лишь неширокая, мелководная протока, которую было очень легко перейти. Островок словно звал и манил их: остановитесь, ребята, посидите на мягкой, свежей травке, умойтесь, отдохните!..

Светлана первая поддалась этому зову:

— Давайте отдохнем, а? Сережа, ты посмотри, как там хорошо!

— Давайте отдохнем! — подхватил и Антон. — А то… эта… ноги — того… Толь, а ты?

Толя пожал плечами:

— Что — я? Я — как все.

А всем очень хотелось отдохнуть. Мальчики сняли обувь, засучили штаны и пошли вброд через протоку. Катя тоже сняла тапочки. А Светлана так и пошла по воде в своих туфлях. А что им сделается? Хуже они все равно стать уже не смогут.

На островке и в самом деле было очень хорошо. Ребята бросились в прохладную свежую траву — так бы и остались тут лежать, так бы и не встали! У Светланы еле хватило сил сбросить свои мокрые туфли.

Но прошла первая усталость, и все почувствовали, что хотят есть. Голод вдруг свирепо начал мучить их, желудки сжимались и словно подтягивались куда-то к спине. Даже голоса у всех ослабели от этого голода, и Катя примолкла, перестала напевать свою постоянную песенку.

Принялись есть траву — рвали щавель, чистили и грызли сочные стебли дудника. Потом решили развести костер, сварить чаю из лимонника. Но оказалось, что на островке нет сухих сучьев, придется лезть на берег. Крутой каменистый берег сейчас казался очень высоким, никому не хотелось лезть туда, не было сил. Сережа вздохнул и встал:

— Придется мне. Готовьте место — сейчас сучьев притащу.

Он закинул свои сапоги за плечо и побрел через протоку на отмель. Там он обулся и принялся карабкаться на высокий, крутой берег.

Катя встала:

— Ребята, ну что же вы? Давайте же место расчищать!

Толя не ответил и не шевельнулся. Антон и Светлана нехотя поднялись.

Вдруг Катя остановилась и протянула руку кверху ладонью:

— Дождь!

— Подумаешь, дождь! — проворчал Антон. — Какой там… эта… дождь! Подумаешь!

Ему нравилось быть героем. Он решил не обращать внимания ни на какие беды, ни на какие невзгоды. К тому же так хотелось горячего чаю, что ему и дождь не казался помехой. Он принялся энергично расчищать место для костра.

Солнце еще светило, но редкие капли дождя уже блистали в воздухе. Узколистая серебряная ива трепетала над ручьем от ветра, налетевшего с гор.

А вдали, высоко над сопками, в верховьях ручья, залегла тяжелая лиловая туча. Видно было, как резкие молнии пронзали ее. Глухой, далекий грозный гром доносился оттуда. Скоро там не стало видно ни сопок, ни туч — все слилось в густое марево дождя. Сверху, с крутого берега, вдруг долетел Сережин голос:

— Эй! В верховьях — гроза! Толя приподнял голову.

— Чего это он? — удивился Толя. — Двух капель дождя испугался?

— Да он же сейчас пройдет! — сказала Светлана, поеживаясь под редкими, но крупными каплями дождя. — Можно и здесь под кустиками переждать!

— Он, наверно, не дождя, а ручья боится! — сказала Катя. — Полеземте лучше.

А Сережа сверху все кричал и кричал им:

— Лезьте наверх скорее! Лезьте наверх!

— Ну, вот еще! — проныл Антон. — Я уж вон какой круг расчистил! А он — эта… наверх зачем-то!

Толя по-прежнему лежал под густыми ольховыми кустиками. И, кроме того, он больше не хотел подчиняться Сереже. Уж очень умный стал этот Сергей, все командует! Ну, а вот Толя не желает подчиняться его команде. Не желает — и все. И будет поступать так, как всегда поступал — как сам захочет.

В верховьях ручья лил дождь — тяжелый, плотный, безудержный. Масса воды обрушилась на вершины сопок и ринулась в распадок. Ручей вздулся, запенился, забурлил, коричневая вода с белыми гривками и мутной пеной шумно устремилась вниз по руслу. Поток сразу залил гальку и камни русла, поднялся чуть не до краев высокого берега и покатился вниз, ломая на пути деревья и вырывая с корнем кусты, выросшие по склонам распадка.

Ребята переговаривались, спорили и не замечали, что вода в протоке становится все выше, все дальше захватывает отмель, ближе подступает к островку…

Все шумнее и бурливее становилась река. Вот уже и по протоке пошли волны с пеной и бурунами. И не успели ребята сообразить, что произошло, как оказалось, что они окружены бурлящей, стремительной водой.

— Скорей наверх! — не помня себя закричала Катя. — Ой, скорей! Скорей! Скорей!

Шум воды заглушал ее крики. Катя, не раздумывая, бросилась в протоку. Антон схватил свой ранец, тоже ринулся в воду. Упругая упрямая вода сбивала их, стараясь тащить по течению. Ловкая и крепкая Катя первой взобралась по обрыву наверх.

Следом проворно, как медвежонок, вскарабкался на берег Антон.

Сережа, бледный, с крепко сжатыми губами, спустился по откосу к самой воде.

— Прыгай в воду! Руку давай! — свирепо кричал он Светлане. — Толька, помоги ей!

Но Светлана, ничего не слыша и не соображая от страха, отступала все дальше на середину островка, спасаясь от воды, которая быстро заливала островок. Толя тоже не сразу сообразил, что случилось. Но он быстро оглянулся кругом и замер от страха. В воду прыгать было поздно. Протока превратилась в бурную речку, она уже ворочала камни, шумела, грохотала…

На отмели с давних пор лежала большая коряга, зацепившись корнями за прибрежные камни. Вода уже подняла ее вершину и принялась раскачивать, словно непременно желая утащить ее отсюда куда-то далеко в море.

Толя, увидев корягу, бросился к ней, схватился за толстый сук и, подтянувшись, вскарабкался на ее толстый ствол. Он шумно дышал, задыхался, но все силы его были устремлены на одно: пробраться по стволу к берегу. Он не понимал, что кричали ему сверху ребята, не слышал, как отчаянно звала его Светлана, к которой быстро подбиралась вода:

— Толя! Руку дай! Руку!

Толя не слышал ничего. Боясь соскользнуть с мокрого ствола, он карабкался все выше и выше. Берег! Твердая земля! Безотчетно смеясь от радости, Толя спрыгнул на кромку обрыва.

«Спасся! Спасся! Выскочил! Вот что значит ловкость!»

Светлана с криком цеплялась за ольховый кустик, росший на островке. Она с ужасом глядела, как островок все больше и больше утопает под нею, как вода заливает ее ноги…

Вдруг совсем близко Светлана услышала голос Сережи:

— Не бойся, сюда давай! К дереву, к дереву! Руку давай…

Сережа, держась за корявые корни, стоял на качающейся коряге.

— Я утону сейчас! — прокричала в ответ Светлана.

— Не смей тонуть! — крикнул на нее Сергей. — Руку!

Светлана схватилась обеими руками за Сережину руку. Вся мокрая и дрожащая, сама не зная как, она окунулась в воду и очутилась рядом с Сережей на корявом стволе валежины.

— Ползи за мной! — приказал Сережа. — На воду не гляди. Не спеши, а то сорвешься.

И они поползли по влажному стволу. Вот уж и берег близко. Вот уж и Катя, спустившись к самой воде, протягивает к ним руки.

Но в это время коряга, подмытая водой, тихо отчалила и, покачиваясь, поплыла по реке, унося Светлану и Сергея.

— Прыгай! — сказал Сергей. — Прыгай, ну!

Но Светлана в страхе прижалась к стволу, крепко вцепившись в торчащие корни, и не могла двинуться с места.

— Эх! — крякнул Сергей. — Квочка!

Одна минута — и прыгать уже было поздно.

Будто во сне, сквозь шум воды долетел до них голос Толи. Толя бежал по верхней кромке берега и кричал кому-то:

— Задерживай дерево! Догоняй!.. Спасай!..

«Кому он кричит?» — мельком подумал Сережа и тут же забыл о Толе. Вглядываясь в бегущие навстречу берега, он сказал:

— Подплывем под низкие ветки — хватайся. Слышишь?

— Слышу, — пискнула Светлана.

— И не бойся. Хватайся — и все. Слышишь?

— Слышу!

Увидев большую плакучую иву, близко подступившую к воде, Сережа левой рукой покрепче ухватился за корни своего плывущего дерева, а в правую взял аркан:

— Готовьсь!

Коряга поравнялась с ивой, и в тот же миг взлетел аркан. Светлана уже приготовилась схватиться за низко повисшие ветки, но… аркан скользнул мимо, не зацепившись… и плакучая ива уже позади окунает в воду свои тонкие гибкие ветви.

— Не сумел! — с досадой буркнул Сережа.

— А как тут суметь! — проплакала Светлана. — Вон как несется! Ой!.. Ой!

— Не реви! — сурово приказал Сергей. Светлана тотчас умолкла. И даже как будто приободрилась немного. Все-таки с ней Сергей, не одна же она… Нервы сжались в комок. Теперь не до слез. Надо во что бы то ни стало спасаться!

Но, взглянув вперед, Светлана невольно охнула:

— Сергей! Смотри!

Впереди торчали большие, острые камни и вокруг них кипела и разбивалась в брызги круто вспененная вода.

Катя и Антон между тем бежали по берегу, не тая, что предпринять. Толя со своими бодрыми командирскими выкриками: «Спасай! Задерживай бревно!» — остался позади. Катя бежала, лишь бы не потерять из виду плывущих. А что делать, чем помочь — она совсем не знала. Антон не отставал от нее, но как помочь Сергею и Светлане, он знал еще меньше, чем Катя. Оба они плакали и повторяли поминутно:

— Ой, что делать! Ой, что делать!

Вдруг вдали Катя увидела огромную рыжую сухую елку, повисшую над ручьем. Если столкнуть эту елку вниз, она как раз немного запрудит поток и приостановит плывущее дерево.

Катя подбежала к елке и принялась раскачивать ее. Елка качалась, но с места сдвинуться никак не хотела. Взялся за елку и Антон. Елка закачалась еще сильнее, и даже непонятно было, на чем она держится, но с места все-таки не сдвигалась. А дерево по реке все приближалось и приближалось. И камни среди кипящего потока уже грозили пловцам.

— А ну-ка… эта… — Антон решительно оттолкнул Катю, уперся спиной в стоящую рядом липу, а ногами — в желтую елку. Он поднатужился, но елка и тут не подалась ни на сантиметр. Антон с отчаяния заревел во весь голос.

Коряжина, на которой сидели Сережа и Светлана, покачиваясь, проплывала мимо.

Сережа, сжав губы, острым взглядом смотрел вперед. Перекат приближался. Коряжина ускорила ход.

— Держись за корни! Сколько есть силы — слышишь? — крикнул Сережа.

Светлана совсем приникла к бревну, изо всех сил вцепившись в толстый изогнутый корень. Все быстрей мчится коряжина, все слышней шум переката. Уже не слышно голосов на берегу — шум воды заглушает их… Толчок. Брызги дождем обдали Светлану. Она еще крепче сжала корень и закрыла глаза… Сейчас их начнет швырять с камня на камень…

И вдруг случилось что-то неожиданное. Коряжина остановилась. Она застряла вершиной в камнях, повернулась поперек течения и запрудила речку около берега. И здесь, в запруде, вода сразу улеглась и затихла.

— За мной! — коротко приказал Светлане Сережа.

Сердце у Светланы сжалось. Но она, не давая себе ни подумать, ни оглянуться, поползла за Сережей по скользкому и шаткому стволу. Потом он схватил ее за руку, и они вместе шагнули в мутную воду. Она не видела, не помнила, не понимала, как добралась до берега. Крепкие руки Кати и Антона подхватили ее.

Выскочив на берег, Светлана бросилась на шею Кате. Потом принялась обнимать Сережу и Антона. Потом опять Катю и наконец повалилась на траву и заплакала навзрыд.

— Светлана… ну, как эта… Ну что же ты… эта?.. — сам заливаясь слезами, закричал Антон. — Ты ведь уже… вылезла! Ты уже на земле, гляди-ка!

Катя не плакала. Только ее круглые щеки побледнели и руки чуть-чуть дрожали. Но в темных глазах уже светилась обычная спокойная и ласковая улыбка.

— Снимай платье, Светлана, — сказала она, — все снимай. Сушить будем.

Светлана, всхлипывая, стащила с себя намокшее платье.

— И рубашку снимай.

— А в чем же я буду? — жалобно спросила Светлана.

— А ни в чем. В трусиках. Мальчишки уйдут, а ты посохнешь.

— Вот что значит не растеряться! — Толя подбежал легкой рысцой, выставляя локти. — Вот что значит организовать вовремя!.. А что это здесь — баня?

— Уходите отсюда, ребята, — сказала Катя, не взглянув на Толю.

А Антон уставился на него, что-то соображая.

— А что ты… эта… организовал-то? — вдруг спросил он.

— Как — что? — Толя возмущенно поглядел на него. — Как это — что? Я же сразу начал кричать…

— Ребята, вы уйдете отсюда или нет? — прервала его Катя. — Несознательные какие-то…

— Ушли уже… — проворчал Сережа.

Но Толю задело это слово — несознательные.

— Почему это несознательные? Такие же, как ты!

Но тут Светлана взглянула на него и нахмурилась. Из глаз ее, будто сами собой, брызнули сердитые слезы:

— А уж ты-то молчал бы! Пионер! Зову: руку дай, руку дай! А он… У! Видеть тебя не могу!

— А я что? — закричал Толя. — Я сам еле вылез! Вон даже весь ободрался. Гляди, какой синяк — на камень налетел!

Но никто не хотел глядеть на его синяк. Всем почему-то было неловко и неприятно. Толя повернулся и молча отошел от них.

Девочки раскинули на кустах платье Светланы.

В горах еще погромыхивал гром, но здесь уже снова горячо светило солнце. И от мокрого платья тотчас пошел пар.

— Мне тоже посушиться надо, — сказал Сережа.

Он стащил с себя мокрый пиджачок и рубашку. Хотел и штаны стащить, но вдруг почувствовал, что у него не хватает больше сил — так он измучился. Он сел на буреломину и опустил руки.

— Поесть бы… — задумчиво сказал Антон, — только вот нечего…

— Разведем костер, — ответил Сережа, — может, рыбу поймаем какую. Медведи и то ловят, а мы не поймаем? В этих речках рыбищи во сколько бывает! Только вот отдохну немного.

— А чем поймаешь — руками? — сказал Толя и тут же усмехнулся. — А впрочем, что ж, медведь тоже лапами ловит.

— А мы удочку сделаем, — возразил Сережа. — У девчонок небось булавки есть… На кузнечика клюет хорошо.

Булавки нашлись — и простая и английская. Светлана даже брошку сняла со своего платья, маленькую брошку с голубым камешком, — может, и она годится?

— Давай удочки делать. — Сережа подал Толе одну из булавок.

Толя нахмурился. Опять этот Сергей приказывает ему! Он хотел что-нибудь возразить, как-то оборвать Сережу, но не нашел подходящих слов и молча взял булавку. Есть хотелось — может, и правда сумеют какую-нибудь рыбешку выудить.

— А леску из чего? — хмуро спросил он, согнув из булавки крючок.

— Из актинидии попробуем… или из лимонника, — ответил Сережа. — Если волокна вынуть, может, что получится.

— У меня в кармане… эта… как его… катушка есть, — отозвался уже повеселевшим голосом Антон. — Я вчера штаны зашивал. Не пригодится?

— Как — не пригодится? Ах ты, друг Антон, ты человек просто удивительный!

Сережа полез в карман Антоновой тужурки. А Светлана засмеялась:

— Смотрите, как Сергей обрадовался, даже целую речь произнес!

Сергей и Толя ушли ловить рыбу. Девочки принялись собирать топливо для костра. А Теленкин решил пойти на сопку, поискать клубники. Сейчас поспела клубника, ее много бывает на южных солнечных склонах.

— Во что собирать будешь? — крикнула ему вслед Катя.

Антон вместо ответа, не оборачиваясь, хлопнул себя по макушке.

— Ага! В кепку, значит! — засмеялась Светлана. — Ох, и чудило этот Телятина!

Конусообразная сопка, покрытая невысокой травой и цветами пушистой камнеломки, щедро обогревалась солнцем. Антон не ошибся: уже с первых шагов ему начала попадаться некрупная лесная клубника. Антон, обрадовавшись, съел сразу несколько душистых, прохладных, сладких ягод, а потом снял кепку и, настелив на дно зеленых листьев, добросовестно начал складывать клубнику туда. Иногда попадались ягоды такие крупные, такие зрелые и заманчивые, что Антонова рука как-то сама тащила их в рот. Но тут вспоминался недавно пережитый позор — открывшаяся сумка, сыплющиеся из нее конфеты, скрытые от ребят, и Антон, густо краснея, бросал ягоды в кепку.

Согнувшись, не поднимая головы, он не спеша карабкался к вершине сопки. А по другой стороне сопки, так же старательно собирая клубнику, поднимался по склону небольшой черный с белой грудью медвежонок.

Увлеченные своим делом, они оба — и медвежонок и Антон, — ничего не видя, кроме заманчивых красных ягод, брели все выше и выше навстречу друг другу.

Добравшись до вершины, Антон вдруг услышал, что кто-то сопит. Он порывисто выпрямился — и тут же перед его глазами выпрямился черный медведь. Они взглянули друг другу в глаза… Антон вскрикнул, медвежонок рявкнул — и оба, отшатнувшись, кубарем покатились по склону: Антон в одну сторону, медведь — в другую.

Зацепившись за куст, Антон замедлил скорость.

— Вот это да… — прошептал он, — встреча… Как его…

Сидя под кустом, он прислушался. Но ни шагов, ни сопенья, ни шороха не слышалось на сопке, только ветерок шевелил белые тонкие цветы ломоноса.

— А ведь и он меня тоже… эта… испугался… — Антону стало весело и смешно. — Как рявкнет! Как глянет мне в глаза да как рявкнет! А-ха-ха!

Антон еще посидел, послушал, подумал. Что же ему теперь, к ребятам идти или обратно, на вершину? Ведь там где-то осталась кепка с ягодами… «Сожрет, — подумал Антон про медведя. — А что ж я, для него собирал?»

И, не спеша поднявшись, снова побрел на вершину. Не оставлять же ягоды, чтобы их медвежонок сожрал! А как ребята обрадуются! Чай вскипятят. Может, рыбу сварят. А тут как раз и Антон с ягодами! Только вот целы ли ягоды?

Ягоды были целы. Кепка с бахромой зеленой листвы, торчащей из нее, наполненная клубникой, лежала на большом белом камне. Ее еще никто не тронул, но какая-то птица с желтой грудкой уже кружила над ней.

Антон сердито отогнал птицу, взял кепку с ягодами и пошел вниз. «Пусть ребята едят, — думал он, все еще вспоминая, как сыпались его конфеты, — а я… эта… не буду».