Секреты «Даодэ-цзина»: Живая мудрость древнего учения

6. Даосский мудрец

Испокон веков мудрецы почитаемы в человеческом обществе. Они обладают удивительной способностью к состраданию и огромной моральной ответственностью. Мудрецы утверждают истину и праведность.

Нередко мудрец одинок, стоит в стороне от правил и удобств семейной жизни. Обычно мудреца представляют в образе мужчины, хотя на протяжении истории человечества было немало и мудрых женщин. Мудреца заботит лишь чистота и завершенность небесной энергии, янской ци. В этом человеке мы видим высшее проявление бессмертной мудрости. Как воплощение чистоты и мудрости в земной жизни, он помогает нам осознать черту, отделяющую небесных духов от земных душ. Вдохновленные примером мудреца, мы поднимаемся над обстоятельствами своей человеческой жизни.

В китайской культуре мудрец считается связующим звеном между небом и землей, идеалом, которому должны подражать все люди. Даосская внутренняя алхимия не может научить вас быть даосским мудрецом, но она раскрывает ваш разум для множества путей, следуя которым человек может прийти к этому состоянию. Мудрец говорит голосом Бога, действует в согласии с Божьей волей и является возлюбленным дитем Божьим.

Даосизм — это философия и вера, предполагающая идеальную связь между небесами и человеком, а также глубокое понимание взаимоотношений между силой эго и свободой ума.

В Даодэ-цзине слово мудрец употребляется чаще других: оно встречается в двадцати одной главе. В этих главах Лао-цзы говорит о том, как мудрец идет по жизни, облаченный в свою мудрость. Он подчеркивает, сколь важно быть мудрецом, уделяя этому внимания более, чем необходимости слышать Дао. Мудрец — это Мастер, овладевший практикой культивации тела-ума до уровня чистоты новорожденного младенца. Он — источник доброты; его моральная высота питает сердца и души людей, хотя не вполне понятна их умам. Он — свет мира; его поведение созвучно текущему состоянию бытия; его положение — невысоко; и его метод — предельно прост.

Мудрец знает: когда ум свободен от желаний, разум обретает мудрость простоты; находясь же в плену прихотей, он становится изощренным. Мудрец знает: когда нет состязания, действие исполнено доброты; но когда есть стремление к совершенству, действие становится собственническим. Описывая мудреца, Лао-цзы подчеркивает такие качества, как «мудрый» и «добрый».

Лао-цзы называет себя мудрецом. Он пишет, что мудрец ходит в ветхих одеждах, но носит сокровище внутри (72:4) и мудрец поддерживает Единство как пастырь мира (23:2). Мудрец несет на себе огромный груз ответственности и способен оказывать огромное влияние на этот мир. С легкостью истинного бытия мудрец понимает и полностью принимает эту ответственность.

Быть мудрецом и жить жизнью мудреца нелегко, но нет в этом и ничего невозможного. Это жизнь, лишенная страстей, амбиций, имени, конкуренции, богатства и имущества. Мудрец окружен аурой бессмертия, — а это качество не может быть определено ни в социальных, ни в культурных терминах. Достичь бессмертия — значит обрести скромность. Мудрец неизменно праведен в своих словах и действиях; он делает не меньше и не больше, чем требуется. Это означает совершать действие в должное время, в должном месте и с должным человеком, ничего не объясняя и не возвеличивая себя. Мудрец бесстрастно сострадателен. Дао проявляется добродетельным дэ его доброты. Многие люди воспринимают Дао как нечто смутное, абстрактное или отвлеченное, — лишь мудрецы своим поведением указывают, что Дао живо, активно и доступно.

Тело мудреца

Мудрец — это индивидуум и в то же время вселенская личность; он является воплощением и примером Дао, добродетельного действия дэ и роли человека в мире.

Неустанно совершенствуясь на даосском пути трансформации, мудрец обретает двуполое тело ци. Тело мудреца едино с его умом — между ними нет напряжения, и они не тяготятся друг другом. В силу этой глубокой гармонии тело мудреца является другом жизни, а не объектом для демонстрации. Обладая уникальной способностью к омоложению, тело мудреца служит маткой для чжэнь-жэнь — чистого человека.

Идея расслабленности, высказанная в последней цитате, созвучна буддистской идее готовности: полное отсутствие отвращения, разочарования, принуждения и ожидания. Это означает присутствие. Дать телу проявить себя в полной мере — это значит позволить ему пренебречь умственными расчетами и ожиданиями, двигаться в собственном ритме, с собственной скоростью, в соответствии с имеющимся запасом сил и личным ощущением времени. Таким образом ум оказывается за пределами тела, однако благодаря внутреннему равновесию они сохраняют целостность.

Лао-цзы говорит, что в мире мудрец вдыхает (49:3). Это выражение описывает, каким образом мудрец живет свою жизнь. Чтобы жить в этом мире, мудрец собирает ци посредством дыхания, — через физическое и космическое дыхание. Это не то мелкое и поверхностное дыхание, которое мы осуществляем через ноздри, но эмбриональное дыхание всем телом, которое практикуют даосы. Такое дыхание жизни наполняет тело и ум питанием, энергией, информацией и мудростью.

Мудрец познает мир, не выходя за дверь (врата жизни), познает Дао, не глядя в окно (глаза) (47:1) и при этом улыбается, как ребенок (49:4). Это называется единением мира внутреннего и внешнего. Внутренний мир — это источник, мир внешний — механизм. Они соотносятся как материя и энергия, структура и движение, процесс и результат. Источник — это дыхание жизни, питание жизненности и энергия света. Дыхание соответствует парообразному состоянию, жизненная сила — жидкому, свет — твердому. Свет — центральная точка фокусировки, жизненная сила — животворящая энергия, а воздух — всеобъемлющее пространство. Когда мы вдыхаем эмбрионально, бескрайнее пространство и космическое присутствие проникают в нашу плоть, сознание и процессы тела. Мир познан, я наполнено силой, действие чисто и просто.

Когда тело проявляет себя в полной мере, ядовитые насекомые и змеи не жалят его. Его кости мягки и суставы слабы, однако хватка его крепка. Совершенное действие происходит в правильном окружении в правильное время; оно подразумевает правильное поведение тела. Вот почему ум должен быть расслаблен. Возбуждение органов дает силу голосу и гармоничным органическим вибрациям. Мягкость создает пространство для устойчивости.

Поскольку мудрец ценит мир, как он ценит тело, ему можно доверить мир. Поскольку он любит тело, как любит красоту мира, он может нести ответственность за мир. Ценность тела проявляется, когда человек обретает силу, волю и гармонию, — вот как реализуются драгоценные качества нашего священного сосуда. Мудрец свободен пребывать в мире полностью и нести полную ответственность за мир.

Мудрец воплощает в себе принцип У-вэй, что означает «бездеятельное действие», или «недеяние». У-вэй — это спонтанное и свободное от обязательств действие или реакция, результат глубочайшего ощущения единства между собой и окружающим миром. Это не инерция или банальная пассивность. Оно больше напоминает ощущение, которое возникает, когда ты плывешь по течению или гладишь по шерсти. У-вэй — это действие, осуществляемое в полном соответствии с течением Дао.

Если мы хотим понять принцип У-вэй, нам нужно сознательно ощутить себя частью единства, которое есть Дао. Лао-цзы учит, что мы должны научиться спокойно и внимательно прислушиваться как к своему внутреннему голосу, так и к голосу окружающего мира — ни во что не вмешиваясь и все принимая. Таким образом, для сбора и обработки информации помимо интеллекта мы учимся использовать еще кое-что. Мы развиваем интуицию как средство непосредственной связи с Дао и учимся доверять ей. Мы пользуемся разумом всего тела, а не только мозгом. Мы учимся на основании собственного опыта. Все это позволяет нам спонтанно реагировать на потребности среды, которая включает и нас самих. И как Дао естественным образом способствует гармонии и равновесию, так и наши действия, совершаемые в духе У-вэй, ведут к тому же результату.

Мудрец совершает именно спонтанные естественные и непринужденные действия в духе У-вэй. Это суть добродетельные действия дэ; они праведны и соответствуют времени, месту и обстоятельствам, служат установлению гармонии и равновесия Дао.

Действуя без действия и проповедуя учение без слов, Лао-цзы обнаружил, что бесчисленные существа действуют, не начиная, питают, не владея, совершают, не требуя признания. В обычной жизни нас учат обдумывать последствия, прежде чем предпринять действие, предвидеть и планировать результат, контролируя свое действие с помощью эго. Но когда эго отстранено от действия, ум осуществляет не-деяние, вступает в не-отношения, смакует отсутствие вкуса. Сущность У-вэй состоит в том, чтобы «не действовать, руководствуясь страстью», «не подчинять свои действия эго», «не руководствоваться собственническими инстинктами».

Он вовсе не стремится отказаться от своего я, но помогает своему я реализоваться. Нет мыслей об эго, нет и мыслей о неэгоистичности.

Успехом венчаются все дела. Оно не заявляет о своем существовании. Все вещи возвращаются. Однако оно не стремится владеть, а значит, всегда бесстрастно. Мудрецу чуждо самосознание, самоутверждение, желание и отвращение.

Это можно назвать непритязательностью. Спокойный ум с непринужденостью ищет трудного и воздействует на великое, пока оно мало. На основании наблюдений за естественным ходом жизни, Лао-цзы заключил, что самые сложные дела в мире делаются, пока они еще легки. Величайшие дела в мире совершаются, пока они еще малы, ибо легкое неизменно перерастает в трудное. Вот почему мудрец, проходя через огромные испытания, не испытывает трудностей.

Мудрец спонтанно реагирует на Дао — на требования ситуации. Он не думает, что совершает нечто особенное, и не требует признания.

Мудрец обретает величие не потому, что строит великие планы или совершает великие дела. И тем не менее его свершения исполнены величия. Благодаря не-деянию мудрец не терпит неудач. Благодаря непривязанности — не знает потерь. Лао-цзы объясняет, что когда я неактивно, тело трансформирует себя; когда я неподвижно, тело организует себя; когда я не вовлечено, тело обогащает себя; когда я выбирает отсутствие желаний, тело остается простым. Освободив ум от тумана, мудрец восстанавливает способность осознавать себя, видеть себя непредвзято и свободно выражать себя, — тогда все желания, все требования исчезают естественным образом.

Кроме У-вэй у мудреца есть еще несколько важных характерных черт: у-чжэн (несостязательность), шань (доброта) и сянь (мудрость). Далее мы подробно рассмотрим каждое из этих качеств.

Несостязательность

У-чжэн — нечто гораздо большее, чем отсутствие духа соперничества. У-чжэн — это полное отсутствие тяги к конкуренции и свершениям. У того, кому свойственна у-чжэн, любой спор или диспут вызовет скорее смущение и неловкость, нежели какой-то интерес. У-чжэн — значит «не стремиться к тому, что находится за пределами я и не искать того, что не принадлежит я».

Многие люди довольно негативно относятся к понятию несостязательности. Это слово означает для них чрезмерное добродушие, уступчивость и-даже мягкотелость. Для иных с этим качеством связана неуверенность в себе, недостаток самоуважения и неспособность постоять за себя.

Конечно, подобная несостязательность не соответствует даосскому пути. Природа истинной у-чжэн подобна природе воды: уступчивая и текучая, она бесконечно сильна. У-чжэн не служит человеческому эго с его фальшивыми, навязанными извне потребностями и реакциями. У-чжэн не подразумевает и уступчивости или пораженчества. Все происходит естественным образом, без искусственных манипуляций.

Мудрец доверяет пути Дао, а потому не стремится ничем манипулировать. Мудрец не стремится за что-либо цепляться, чему-либо сопротивляться.

Следуя даосским путем, человек отпускает все привязанности. Тогда желания и страхи ума трансформируются в тонкое осознание и любая негативность уходит. Последнее состязание ведется не за приобретения, успехи, славу или достижения, оно связано со смертью всего этого. Кто превозмогает смерть, превозмогает и жизнь; кто выходит за пределы смерти, выходит за пределы жизни.

Мудрец осознает, что, существуя ради других, он обретает изобилие. На этом уровне мудрец способен справиться с потерей, которая становится причиной всех потерь; любые негативные влияния он превращает в сокровища учения. Таким образом:

Доброта

Шань означает доброта, великодушие или сострадание. Лао-цзы подчеркивает, что доброта есть добродетель действия: [Мудрец] добр по отношению к добрым. Он также добр по отношению к недобрым. Это доброта самого Действия. Это бесстрастное сострадание. В данном случае доброта Действия не подлежит оценке со стороны сознания хунь; не идет речь и о приятии или неприятии такой доброты эгоистическим по. Истинная доброта проявляется без какой бы то ни было надежды на личные приобретения. Не препятствует ей и отсутствие личного или общественного признания.

Доброта мудреца приносит пользу всем. Никто не обделен, ни один талант не остается нереализованным. Тем, кто слишком медлителен или слаб, доброта дает поддержку и поощрение. Тем, кто обладает талантом и живым умом, доброта помогает полнее реализовать свой потенциал. Лао-цзы называет это следованием просветлению… Ибо все хорошее становится учителем для хорошего человека. Все плохое становится сырьем для хорошего человека. Нет нужды чтить учителей. Нет нужды любить сырье (27:2–3). Это так, потому что инь и ян проистекают из доброго действия и порождаются им. Тело и ум, внутреннее сознание и внешнее поведение служат зеркалами друг для друга.

Высшая мудрость подобна воде.

Используя доброту, мудрец действует сострадательно. Мудрец делает именно то, что нужно сделать в каждой ситуации, — не больше и не меньше, — действуя из сострадания, возникающего вследствие осознания единства и взаимосвязанности явлений жизни.

Лао-цзы говорит, что, если мудрецу приходится сражаться, ему нечего бояться и не о чем беспокоиться. Встретившись с опасностью, он должен составить тщательное и полное суждение о ситуации. Он должен защитить себя и других; недопустимы никакие просчеты, ничем нельзя пренебречь. Все, что подлежит защите, должно быть защищено.

Мудрость

Согласно Даодэ-цзин, сянь — это мудрость. Мудрец обладает глубочайшей мудростью. При этом он может не демонстрировать особого интеллекта, ибо интеллект не всегда плод мудрости. Видение мудреца ясно, оно не искажено ложными желаниями, привязанностями и страхами. Лишь тот, кто не стал рабом жизни, достаточно мудр, чтобы понимать ее ценность, — вот определение истинной силы мудрости. Лишь те, кто не стали рабами жизни, обладают внутренней свободой. Свободой, дающей возможность видеть вещи такими, каковы они есть на самом деле. Именно так, без желания, мудрец видит.

Мудрость означает следование естественному пути всех вещей ради познания Дао. Мудрец обладает проницательностью, которая проявляется в изменчивых жизненных обстоятельствах. Именно так мудрец живет без имущества, совершает, не удерживая.

Китайское слово сянь эквивалентно английскому sage — мудрец. Китайский иероглиф «сянь» очень выразительно описывает жизнь мудреца. Он состоит из двух частей — «человека» (жэнь) и «горы» (шань). В ранней китайской письменности первая часть этого иероглифа («человек») располагалась поверх второй («гора»). Это можно интерпретировать как «человек, стоящий на вершине горы». Гора — идеальное место для мудреца; нет ничего выше. Лишь ветер, облака и фигура человека, вставшего в полный рост, могут возвыситься над ее вершиной. Позднее иероглиф «сянь» видоизменили, и «человек» теперь располагается слева от «горы». Возможно, это изменение ввели потому, что вершина горы — слишком холодное, ветреное и одинокое место. А может, император возмутился, что высшее место на земле занимает не он. Что стоило ему велеть ученым мужам переделать иероглиф, уложив мудреца спать рядом с горой? Теперь никто не стоит на вершине и не угрожает положению императора. Его авторитет и власть восстановлены.

Тот, кто ищет свою душу, — бродяга-пилигрим. Такие люди нередко предпочитают горную пещеру теплому дому или дворцу. Гора — символ жизни на земле. В громадах гор таится сила земли, рождающая, развивающая и трансформирующая жизнь. В отличие от гор, долины рождают эхо, сулят отдых и омоложение. Контраст между горами и долами отражается в дуальностях жизни и смерти, мужского и женского начал, небес и земли, бытия и небытия. Горы рождают силы ветров и облаков, дождей и снегов, плато и равнин. Они — святейшие места земли. В благодатном горном воздухе сознание расширяется, а тело освобождается от ядов. Даосский путь — это путь возвращения; поиск во внешнем мире помогает объять мир внутренний. Мудрец объемлет сянь — мудрость и святость гор.

Познание Дао

Следование Дао есть путь духовного развития. Без Дао идти духовным путем невозможно. Без Дао развитие не имеет источника, корней, силы и смысла.

Следовать Дао — значит сосредоточиться на своей речи и поведении, обрести основу, установить связь с природой и найти гармонию между субъективным внутренним опытом и мирскими делами.

Когда человек искренне признает Дао, он признает его высшую ценность и вынужден согласовать с ним свою жизнь: Когда выдающийся человек слышит о Дао, он прилежно ему следует. Это приводит к большим потерям: Кажется, что познание Дао дорого обходится. Кажется, что вхождение в Дао подобно отступлению. Обретение Дао порождает парадоксы. Познание Дао требует целой жизни. Вхождение в Дао стоит жизненной силы. Обретающий равенство с Дао стоит на двух ногах, берет двумя руками, смотрит двумя глазами, укореняется двумя подошвами, танцует с двумя сердцами и спит с двумя мирами. Такова парадоксальная природа тела и ума.

Небо вечно, и земля существует долго. Но бурные ветры не дуют все утро. Жить с вечным Дао нашего я и с преходящим дыханием Дао внутри нас — это самая настоящая двойственность, парадокс. Каждым вздохом мы реализуем звук и значение Дао — а значит, слышим Дао. Слыша Дао и входя в него через процесс возвращения, мы испускаем свет через врата небес, тем самым утоляя жажду знания. Полного знания, о котором говорил Лао-цзы.

Познание Дао отличается от мирского познания. Мирским познанием движет «эго», оно стремится обогатиться тем, что предлагает мир. Когда человек больше не испытывает потребности познавать мир именно так, эта болезнь заканчивается и наступает просветление.

Познание Дао — спонтанное взаимодействие между я и окружающим миром. Этому нельзя научить, это нельзя повторить, это нельзя записать. Не нужно пытаться объяснить необъяснимое и отыскать невидимое. Вот почему Лао-цзы просто заключает: Познать себя — обрести просветление (33:1).

Знание, которое можно передать, повторить, записать, не имеет никакого отношения к самопознанию. Это обычный процесс обучения вместо живого, настоящего, полного спонтанных взаимосвязей опыта самопознания. Познать других — обрести осведомленность (33:1). При этом можно остаться узким, ограниченным и скованным. Наша обычная осведомленность недостаточна, чтобы по-настоящему постичь и понять других. Знания, которые мы передаем друг другу, всего лишь способствуют дальнейшему поиску, помогают протянуть руку и обрести силу владения и контроля. К сожалению, погоня за знанием превращается во всепоглощающую страсть, одержимость. Именно по поводу этого интеллектуального поиска Лао-цзы отмечает: знать меру — быть богатым (33:2). Он особо выделяет истинное знание, которое ум обретает на основании оценки собственных знаний. Он утверждает: знать, что ты не знаешь (всего), — есть величие. Не знать, что ты не знаешь (всего), — есть болезнь (73:1). Знать можно лишь о том, что ты слышишь Дао и вошел в него.

Постичь простоту

Таков путь, позволяющий услышать Дао и войти в него. Когда мы наблюдаем очевидное и постигаем простое, можно просто присутствовать. Мы спокойны, умиротворены, нас не отвлекают тревоги и проблемы.

Очевидность — основа разнообразия, сложности, неопределенности и непредсказуемости. Простота — начальная стадия роста, расширения, развития и завершенности. Когда постигаешь очевидное и простое, исчезает рассчитывающий и планирующий ум, исчезает желание достигать результатов. Обучение упрощается благодаря полному сознательному вовлечению. Лао-цзы проясняет это следующим образом: Легко поддерживать то, что пребывает в покое. Легко планировать то, что еще не обозначилось (64:1). Поэтому хотя простое незначительно, мир не может относиться к нему как к низшему. Если господа и правители смогут придерживаться простоты, все станет самодостаточным (32:2).

Простота способствует продуктивности. С непринужденностью ищи трудного. Воздействуй на великое, пока оно мало. Самые сложные дела в мире делаются, пока они еще легки. Величайшие дела в мире свершаются, пока они еще малы. Поэтому мудрец никогда не планирует великие деяния. Таким образом он совершает великое (63:3–5).

Лао-цзы говорит, что мудрец оставляет ум простым и всегда пребывает вне своего ума (49:1,3). Простота ума, в отличие от его изощренности, — основа доброты. Простой ум, или то, что дзэн-буддисты называют не-умом, есть наивысшая широта человеческого ума и наивысшая его ясность. «Не-ум» — это отсутствие ума эгоистического. Это безграничное расширение осознания, которое оставляет довольно места всему, что возникает, ничему не сопротивляясь.

Жизнь с простотой — вот практическая сторона саморазвития. Мудрец живет для мира, а не для себя. Как он это делает? Во-первых, мудрец содержит ум в простоте: без отвлечения внимания, без напрасных трат энергии, без смятения ума. Он не включается в непрестанную борьбу за мирские блага. Он свободен от непрерывного беспокойства о себе.

Во-вторых, мудрец строит отношения с другими людьми просто и никому себя не навязывает.

В-третьих, мудрец открыт, гибок и не привязан к конкретному результату. Он чуток к окружающим. Его побуждают к действию надежды людей и печалят их беды. Когда люди хотят его видеть, он тут как тут; когда люди в нем нуждаются, он служит для них опорой.

Ценность умеренности

Когда мы постигаем очевидность и простоту, особую важность обретает умеренность. Она включает в себя выявление самого прямого и эффективного пути использования своей энергии. Благодаря умеренности человеку удается избежать нерациональных трат, а с ними и долгов, сожалений и наказания. Вот почему в учении Лао-цзы столь важную роль играет идея потери. Когда вес эго становится исчезающее малым, а метаболизм тела достигает оптимального уровня, энергия используется во благо окружающим. Умеренность подразумевает простую жизнь во благо всем.

Умеренность несовместима с какой бы то ни было эгоистичной стратегией, порождаемой злобой или жадностью. Источником злобы и жадности являются страх и одержимость; весь мир превращается в средство удовлетворения неутолимых желаний, страстей и мнимых потребностей эго. Человек, которым владеет жадность, боится потерь и нужды. Проявляется это по-разному. Но истинную умеренность не спутаешь ни с чем. Она свободна от напрасной траты энергии, связанной с эгоизмом, страхом, алчностью и беспокойством о себе.

Когда умеренность становится нормой повседневной жизни, человек не позволяет себе расточительства и не дает воли эго. Тогда потребление энергии не сопровождается загрязнением; эго ничего не ожидает от действия; сердце не отравлено; ум свободен от смятения; и действие не влечет за собой негативности.

Лао-цзы применяет это все по отношению к обществу, говоря следующее:

Таким образом, ни отдельной личности, ни обществу в целом нет нужды тратить все свои силы на заботу о себе или самозащиту. Нужно верить жизни, верить Дао.

Когда в доме соблюдается умеренность, человек заземлен и хранит безмятежность, которая побеждает любые жизненные тревоги. Ценность умеренности в том, что она дает покой, обусловленный отсутствием желания. Человек последовательно достигает высшей пустоты и целенаправленно сосредоточивается на сдержанном покое (16:1). Лишь благодаря этим качествам взаимодействуют все вещи. Нет неудачи, нет обратного действия, нет наказания, поскольку у человека нет никаких ожиданий, он не делает ничего дурного и ничего не тратит зря. У него нет потребности в обретениях и страха перед потерями. Гармония мира становится его другом.

Недуалистическая ментальность

Сквозь «дверь» таинственного входит двойственное: созидание и разрушение. И то и другое зависит друг от друга и необходимо друг другу. Все дуалистические явления зависят друг от друга и необходимы друг другу.

Когда человек ищет только красоты, он принижает уродство. Воспринимая красоту как чистоту, мы выказываем уродству пренебрежение. Оценивая добро как нечто чистое и высокое, мы основываем свое суждение на представлении о зле. Вселенная появилась благодаря делению единого надвое, и каждая часть зависит от своей противоположности. Истинная индивидуальность рождается из взаимодействия множества пар, явившихся из единства. И это же, в свою очередь, делает индивидуальность не-индивидуальностью. Красота и уродство — две стороны одной медали. Велико ли различие между красотой и уродством? (20:1) Разделяющая их линия очень тонка.

Исходя из этих парадоксов Лао-цзы заключил, что бытие и небытие порождают друг друга, сложность и легкость дополняют друг друга, короткое и длинное служат мерилом друг для друга, высокое и низкое перетекают друг в друга, голос и звук гармонируют друг с другом, прежде и после следуют друг за другом (2:2). И все же характер каждого человека являет нечто среднее между индивидуальностью и всеобщностью. Мы все еще различаем, мы все еще делаем выбор.

Сеть небес широка и редка, но ничто не проскользнет сквозь нее (75:5). Большое или малое, многочисленное или скудное, награда или наказание — все это плоды Действия (63:2). Оно есть мера добродетели и верности суждения. Благодаря добродетели внутреннее намерение (уровень сознания) и внешнее действие (физический уровень) интегрируются друг в друга, и ничто не остается вне игры. Хороший ходок не оставляет следов. Хороший оратор говорит безупречно. Хороший проектировщик не вычисляет. Хороший привратник не запирает дверь, однако ее не открыть (27:1). Все это означает, что нужно научиться взаимодействовать с миром, не навязывая ему себя и не становясь пленником собственных мысленных проекций. Не оставляй за собой никаких «хвостов» — ментальных отпечатков, — не будет и болезни. Не достаточно, как это принято у большинства из нас, сначала что-то делать, а затем отпускать все ненужное. Надо заблаговременно очищать каждую ступень, чтобы не поскользнуться и не упасть. Для достижения такого уровня бытия нужно просто быть тем, кто ты есть, и осознавать, что тебя окружает. Это все, что мы можем сделать.

Упорство приведет к переполнению; лучше отпустить. Навязанное единогласие не бывает прочным (9:1). Кто хвастает своим положением, теряет его. Кто выставляет себя напоказ, не виден. Кто оправдывается, не встречает понимания. Кто бранится, ничего не добивается. Кто расхваливает себя, скоро теряет авторитет (22:1). Из этого естественно следует: Кто не показывается — виден. Кто не оправдывается — понят. Кто не суетится — преуспевает. Кто не наращивает силы — выстаивает. Лишь дух несостязательности прекращает состязание. Согласно древней поговорке: «Уступай — и сохранишь целостность» (23:3–5).

Секрет мудрости: ребячество старца

Лao-цзы очень живо описывает психологическое и биологическое равновесие, поддерживаемое мудрецом. Хотя мудрец возвращается к духовному покою младенца и тело его свежо, его нельзя назвать идентичным ребенку. Между состоянием ума-тела ребенка и мудреца есть важные общие черты, однако есть между ними и существенные различия. Мудрец обладает основанной на опыте мудростью, которой нет у младенца.

В своей книге «Воспоминания, сновидения, размышления» (Memories, Dreams, Reflections) Карл Густав Юнг писал:

«Старость» в таком контексте означает близость к завершению биологического цикла и подразумевает богатый личный и социальный опыт — плоды долгого жизненного путешествия. С другой стороны, это последний этап, за которым следует смерть. Юнг отмечает, что этой стадии жизни свойственны «ограничения», поскольку старость символизирует смерть, умственную и духовную. Однако мудрец не испытывает страха. Он видел всё и готов «вернуться к собственному бытию».

Мудрец сохраняет невинность, свежесть и непредвзятость ребенка, обладая в то же время мудростью, которая приходит с жизненным опытом. Мудреца можно назвать «старым ребенком». Старый ребенок к концу жизни постепенно отходит от мира. Не потому, что мир ему опротивел, а потому, что его больше увлекает собственное сердце. Если ко внешнему миру взгляд привлекают изменчивые проявления форм, то ко внутреннему миру сердце привлекает созерцание бесформенной, неизменной и непостижимой вечности.

Важное различие между мудрецом и ребенком — жизненный опыт. Быть осторожным, словно человек, пересекающий зимний поток, — это описание размеренного сознания, развивающегося в результате опыта. Быть внимательным — значит хранить настороженность и сосредоточенность; быть сдержанным — значит проявлять смирение и восприимчивость. Распростертость — неограниченность умственного пространства; простота — способность оставаться свежим и полным энергии; непрозрачность — единство внутреннего и внешнего; величие — способность сохранять и восстанавливать внутреннее единство.

В мудрости мудреца сочетается старость и новизна, опыт и свежесть восприятия, готовность умереть и воспарить. Он полон жизненных воспоминаний, которые его не ограничивают; у него богатый жизненный опыт, который его не связывает. Он — учитель и друг, проводник и спутник, разрушитель старого и защитник нового; аккумулятор, порождающий и подзаряжающий всё на свете. Он — тело души и сердце духа, страж справедливости, голос народа и символ человечества.