Сельджуки

§ 1. Первые сведения о тюрках

В китайских летописях наряду с изложенными в хронологическом порядке сведениями о событиях, происходивших в государстве Тупо (Тюркском каганате. —В.З.) на протяжении всей его истории, также приводятся легенды, повествующие о происхождении тугю (то есть, древних тюрок. — В.З.). Мы считаем уместным вкратце изложить их содержание.

Согласно одной из легенд[69], предки родоначальника Тугю, которого звали Ашина, обитали в западных пределах Монголии и составляли один аймак. Этот аймак был полностью уничтожен соседним племенем. В живых остался только десятилетний мальчик, которого спасла волчица. Впоследствии волчица родила от него десять сыновей. Произошло это в огромной пещере в самом центре Алтайских гор, куда, спасаясь от преследователей, ушла волчица.

Одним из сыновей волчицы был Ашина. Сыновья выросли, и каждый из них образовал отдельный род. Ашина выделялся среди братьев умом и силой. Поэтому они признали его своим государем. Через несколько поколений, когда клан Ашина насчитывал сотни семейств, потомок Ашина — некто Асянь-ше вывел своих людей из пещеры, поселился у склонов Центрального Алтая и стал подданным жуань-жуаней. Отдавая дань своему происхождению, Асянь-ше изобразил на своем знамени золотую волчью голову.

Согласно второй легенде[70], племя, которое взялавлял Ашина, образовалось путем смешения разных народов. Это племя обитало в Северном Китае. Когда император из Дома Вэй уничтожил правителя северного царства Лян (в 439 г.), Ашина с 500 семейств бежал на север в соседнее государство жуань-жуаней. Немногочисленное племя Ашины поселилось у южных склонов Алтайских гор, где добывало железо для жуань-жуаней. Здесь Ашина дает своему клану название Тугю. Это название, согласно легенде, означало слово «шлем», так как очертания Алтайских гор воспринимались пришедшими в форме шлема.

Согласно третьей легенде[71], клан Тугю происходил от «владетельного Дома Со» (А.А. Аристов считает, что владения Со находились на Северном Алтае на реке Бие[72].) Старейшину племени (аймака) звали Апанбу. У него было 69 братьев. Из-за глупости Апанбу его клан был полностью уничтожен врагами. В живых остался только один из братьев Ичжини Нушиду, который родился от волчицы. Он обладал сверхъестественными способностями: мог взявать ветры и дожди. У Нушиду было четыре сына. Старшего звали Надулу-ше. Надулу мог производить тепло. Однажды он спас все племя, которое жило в горах, где были холодные ночи. Поэтому племя избрало его своим вождем под именем Тугю. У Надулу-Тугю было десять жен. Сына от младшей жены звали Ашина. После смерти отца браться избрали Ашину, отличавшегося силой и ловкостью, своим государем.

Если исключить фантастические подробности (происхождение от волчицы, сверхъестественные способности отдельных представителей рода), то из легенд можно извлечь сведения, представляющие интерес с исторической точки зрения. Из легенд, в частности, следует, что родиной племени, которое стало называть себя Тугю, является Алтай. Род, основавший племя Тугю, ранее входил в состав другого племени, название которого неизвестно. Представители племени пришли на Алтай во второй четверти V в., спасаясь от уничтожения (из Монголии или Северного Китая). Обосновавшись у южных склонов Алтайских гор, род окреп и здесь принял название, которое китайские летописи передали нам как Тугю.

Обращает на себя внимание то, что во всех легендах фигурирует имя Ашины, который был одним из основателей клана Тугю. Согласно одной из легенд, это Ашина дал своему клану название Тугю. По другой легенде, Тугю было именем главы клана, а Ашина был его сыном. В любом случае можно предположить, что Тугю первоначально было названием клана, а позднее племени или группы племен, взялавляемых этим кланом. Также (тупо) могли называться и просто сторонники клана, то есть, иные кланы и племена, с тех пор, как стали под знамя, на котором красовалась волчья голова.

Мы считаем, что вероятность такой версии велика. Много веков спустя сельджуками называли племена, главным образом, огузские, которые шли за кланом, основанным Сельджуком. Османами на протяжении многих веков называли население государства, которым правила династия, основанная Османом.

Из китайских летописей нам известно (и это уже не легенда), что во второй четверти VI в. народ тугю стал многочисленным и сильным. В 545 г. император западного государства Вэй направил к тугю своего посла — некоего Ань-Нопаньто. Правителем тугю в это время был Тумынь. Именно с Тумыня китайские летописи начинают историю Дома Тугю. «Восточный Дом Тупо, — говорится в летописи, — в продолжение 534 - 745 гг. (то есть, в течение всей своей истории. — В.З.) имел двадцать одного хана»[73]. В орхонских рунических надписях история тюркского каганата начинается с правителя (кагана), носившего имя Бумын[74]. Очевидно, что Тумынь и Бумын — одно лицо.

Бумын принял китайского посла, а в 546 г. направил своего посланника к китайскому императору. В 552 г. Бумын разгромил жуань-жуаней, основал на их землях империю (Тюркский каганат) и принял титул ильхана (кагана)[75].

У нас не взявает сомнений, что быстрые (исторически) изменения, происшедшие с кланом Тугю, имеют вполне конкретное объяснение. За сто лет несколько человек не могли превратиться в многочисленный народ, создавший империю. Вероятнее всего, клан сформировал вооруженный отряд, небольшое войско, затем подчинил себе окрестные племена, затем увеличил численность войска и т. д.

Тумынь (Бумын), вне всякого сомнения, уже располагал многочисленной хорошо вооруженной и защищенной доспехами конницей, чем и объясняются военные победы и стремительные территориальные завоевания.

Каким образом клан Тугю мог получить оружие? Во-первых, известно, что тугю на Алтае занимались добычей железа, которое в качестве дани поставляли жуань-жуаням. Во-вторых, они со временем могли научиться не только добывать железо, но и производить из него необходимую утварь и оружие. Археологические раскопки, производившиеся на Алтае советскими учеными в первой половине XX в., показывают, что в V—VI вв. алтайские кузнецы производили различные инструменты, и, в первую очередь, необходимые для самого кузнечного дела: молоты, молотки различного размера, пробойники, зубила и т. д., а также ножи, топоры, долото. Кузнецами выделывались металлическая посуда и котлы для приготовления пищи, а также металлические части сбруи, стремена, удила, подпружные пряжки и т.п. Что касается оружия, то известно, что в алтайских кузницах производились мечи с узким клинком, кинжалы с длинным треугольным лезвием, наконечники для копий с длинной втулкой и узким гранены пером, разнообразные наконечники стрел. Как правило, наконечники были черешковыми трехперыми. Часто наконечники стрел снабжались надетыми на черешок костяными шариками с отверстиями. Во время полета такие стрелы издавали пронзительный свист, который мог вызвать панику у неприятеля. Алтайские кузнецы могли выделывать защитное вооружение — шлемы и панцыри[76]. Таким образом, тугю имели возможность овладеть кузнечным делом и производить оружие самостоятельно. В любом случае при наличии желания, а у клана Тугю оно было, в V—VI вв. на Алтае можно было обеспечить себя и свою дружину оружием.

Бумын-каган умер в 552 г. На престол взошел его сын Коло, принявший имя Исиги-хан. Коло правил всего один год. Его правление было отмечено победой над восставшими жуань-жуанями в сражении при горе Лайшань.

После смерти Коло новым правителем тюркского каганата стал другой сын Бумына — Мугань-хан (553—572 гг.). Китайцы следующим образом описывают внешность, характер и склонности нового кагана: «Он имел необыкновенный вид: лицо его было около фута длиною, и притом чрезывайно красное; глаза, как стеклянные. Он был тверд, жесток, храбр, и много ума имел. Занимался более войной»[77].

Мугань стал одним из наиболее выдающихся правителей древнетюркского государства. При нем Тюркский каганат превратился в наиболее могущественную державу в Центральной и Средней Азии. «Он (Мугань. — В.З.) сделался соперником Срединному царству», — говорит китайская хроника[78]. В 555 г. были окончательно разгромлены и уничтожены жужане (жуан-жуане), покорены кидани (кытаи) и киргизы. В 561 г. Мугань заключил союзный договор с императором Бэй-Чжоу. После этого каган выделил 100-тысячное войско для войны против империи Бей-Ци. Поход окончился неудачно. Тюркские войска, произведя «большое грабительство», отправились в обратный путь. Однако, опасаясь Муганя и согласно союзному договору, империя Бэй-Чжоу продолжала ежегодно выплачивать ему 100 тысяч кусков шелковых тканей[79].

На Западе войска тюркского каганата в 565 г. разгромили эфталитов[80], которым в это время подчинялась Согдиана[81] и Бухара. Одержав победу над эфталитами, тюрки включили в состав каганата Среднюю Азию и, в частности, Согдиану и на северо-западе стали граничить с Ираном.

После этого начался новый этап в истории древнетюркского государства. Оно включилось в систему политических и экономических отношений Византии и Ирана и повело борьбу за контроль над торговыми путями из Китая в Константинополь.

Этот отрезок истории тюркского каганата частично освещен византийскими летописцами. Так, Менандр Протектор пишет, что к концу 560-х годов тюрки достигли «великой степени могущества. Согдиаты, которые перед тем были подданным эфталитов, сделавшись подданными тюрков, просили своего царя (кагана. —В.З.) отправить посольство к персам для исходатайствования им позволения ездить в Иран продавать там шелк»[82].

Шелк в ту эпоху производился в Китае и в огромных количествах скупался Византией, которая ценила его на вес золота. Драгоценная ткань использовалась для удовлетворения внутренних потребностей империи. Кроме того, из Византии шелк шел в Европу. Но в Византию он попадал через Северный Иран. Караванный путь шел через Хорасан, Рей и Хамадан. Далее — по территории Малой Азии в Константинополь[83].

Мугань положительно отнесся к просьбе своих новых подданных. Кроме интересов согдийских купцов тюркский каган руководствовался также тем, что в его собственной казне скопилось несметное количество шелка, полученного от Китая в качестве дани, или награбленного. Посольство согдийских купцов во главе с Маниахом прибыло в Иран, было принято шахом Ануширваном Хозроем и просило дать разрешение продавать шелк в его стране. Хозрой негативно отнесся к этой просьбе. Он вообще не хотел, чтобы тюрки имели свободный въезд в Иран. Шах купил привезенный купцами шелк, а затем приказал на их глазах сжечь его. Недовольные согдийцы покинули Иран и доложили о происшедшем кагану.

Мугань, желая иметь мирные отношения с Ираном, вскоре отправил новое посольство к шаху. Хозрой, которого его сановники убедили в том, что дружить с тюрками персам не выгодно, потому что «скифское племя коварно и изменчиво», приказал отравить послов, чтобы «тюрки отказались впредь от желания приезжать в его государство»[84]. Почти все тюркские посланники погибли. Отравив послов, персы распространили слух о том, что причиной смерти была чрезвычайная жара, а «тюрки привыкли жить в стране, часто покрываемой снегами, и не могут жить там, где не бывает морозов»[85].

Но от тюркского кагана, которого византийский летописец называет человеком сметливым и проницательным, не скрылась правда. Каган затаил вражду к Хозрою и отказался от дальнейших попыток наладить отношения с шахом. Мугань принял решение направить посольство во враждебное Ирану государство — в Византию. Посольство, которое взялавил согдиец Маннах, прибыло в Константинополь в 568 г.[86] Послы просили императора Юстина II заключить с Тюркским каганатом договор о торговых и союзных отношениях и заверили его в готовности тюрок воевать с врагами Византии. В качестве подарков посольство привезло большое количество шелка. Менандр Протектор пишет, что император весьма благосклонно принял посольство и подписал договор с каганатом[87].

Для развития дружественных отношений с тюрками император Юстин II отправил свое посольство к кагану. взялавил посольство полководец Зимарх Киликиец. Менандр следующим образом описывает пребывание Зимарха в ставке кагана, находившейся в одной из долин Золотой горы (Алтай). Зимарха доставили к кагану, который находился в шатре, сделанном из шелка. Он сидел на золотом троне. После обмена приветствиями каган и Зимарх обедали и весь тот день «провели в пировании». На другой день Зимарх и члены его посольства были приведены в другой шатер, также обитый шелком. Каган сидел на ложе, которое было сделано из золота. В центре шатра стояли золотые сосуды и кропильницы, а также золотые бочки. «Они опять пировали, — пишет Менандр, — поговорили за попойкой о чем нужно и разошлись»[88].

Третья встреча византийских послов произошла в новом помещении, «где были столбы деревянные, покрытые золотом, также и ложе взялоченное, поддерживаемое четырьмя золотыми павлинами. Перед комнатой на большом пространстве в длину были расставлены телеги, на которых было множество серебра, блюда и корзины и многие изображения четвероногих, сделанные из серебра, ничем не уступающие тем, которые делают у нас. В этом состоит роскошь тюркского князя»[89].

Во время переговоров с византийскими послами каган принял решение начать войну с Ираном. Он пожелал, чтобы Зимарх со свитой из двадцати человек последовали вместе с ним, а остальные члены посольства ожидали в ставке кагана.

Для шаха война с Тюркским каганатом, союзником которого теперь стала Византия, была крайне нежелательна. Поэтому, когда тюркские войска достигли реки Талас, их встретило персидское посольство. Каган принял послов в присутствии Зимарха, но их мирные предложения отклонил. После этого каган отпустил Зимарха и его спутников. Вместе с ними он направил в Константинополь новое посольство во главе с тарханом Тагма[90].

Война не принесла крупных успехов ни одной из сторон. В 571 г. был подписан мирный договор, в соответствии с которым граница между Тюркским каганатом и Ираном проходила по Амударье.

К концу периода правления Муганя его владения простирались, по сведениям китайских летописцев, от Корейского залива на востоке до Западного моря (Аральское море. — В.З.) на западе на 10 тысяч ли. От Песчаной степи на юге до Северного моря (озеро Байкал. — В.З.) на севере на 5 тысяч ли[91]. Вассалами кагана стали императоры обоих северокитайских государств — Северного Ци и Северного Чжоу.

Примерные границы тюркского каганата в VI — начале VII веках

Мугань умер в 572 г. Новым каганом стал третий сын Бумына Тобо-хан. Тобо держал в страхе и повиновении Китай и воевал с Византией. В 576 г. был захвачен принадлежавший Византии Боспор Киммерийский (Керчь. —В.З.), тюрки вторглись в Крым и на Кавказ. В 581 г. Византии удалось вернуть Боспор и вытеснить тюрок из Крыма. Однако они овладели Северным Кавказом и прочно закрепились там.

К 580 г. Тюркский каганат достиг своего наивысшего могущества и стал самой большой в Азии империей, территория которой постиралась от Тихого океана на востоке и до Северного Кавказа на западе, от Великой китайской стены на юге и до озера Байкал на севере. Стремительная экспансия тюрок была, в частности, обусловлена политическими и полководческими талантами первых каганов и наличием в их распоряжении мощной военной организации. Китайские летописцы оценивают численность войск каганата в этот период в 400 тысяч человек[92]. О вооружении, боевых и моральных качествах тюркских воинов китайские летописи сообщают следующее: «Из оружия имеют: роговые луки со свистящими стрелами, латы, копья, сабли и палаши. Знамена с золотой волчьей головой... Искусно стреляют из лука с лошади; по природе люты и безжалостны»[93].

В китайских летописях содержатся интересные сведения о законах, действовавших в древнетюркском государстве, а также некоторая информация об обычаях и жизни общества. В летописях, в частности, говорится, что, согласно уголовным законам, бунт, измена, смертоубийство, прелюбодеяние с чужой женой, похищение стреноженной или привязанной лошади карались смертной казнью. За нанесенное в драке увечье, взявисимости от степени его тяжести, полагалось: за поврежденный глаз — отдать дочь, если дочери не было, то отдавалось имущество жены, за другие серьезные телесные повреждения отдавали коня. Кража (кроме чужой лошади) каралась возмещением стоимости украденного в десятикратном размере[94].

Тюрки вели кочевой образ жизни. Жили в палатках и войлочных юртах. Занимались скотоводством и ловлей зверей. Носили меховые и шерстяные одежды. Питались, в основном, мясом. Пили кумыс. Поклонялись духам и веровали в волхвов. За честь считали смерть в бою, за стыд — смерть от болезни.

После смерти покойника помещали в палатку. Сыновья и внуки покойного приносили в жертву лошадей и овец, закалывая их и раскладывая вокруг палатки. Семь раз объезжали вокруг палатки, затем ножом делали себе надрезы на лице и «производили плач». При этом кровь и слезы лились «совокупно». Так поступали семь раз. Затем брали лошадь, на которой ездил покойник, и его вещи и сжигали вместе с покойником. Пепел в определенное время года зарывали в могилу. Рядом с могилой строилось подобие дома, в котором ставился камень, на котором был нарисован образ покойного; делали также надписи, содержавшие описание сражений, в которых участвовал покойник. Перед могилой устанавливались камни по числу убитых в сражении врагов[95].

После смерти Тобо-кагана (581 г.) в древнетюркском государстве начался период упадка. В каганате разразился голод, начались внутренние междуусобные войны. Против преемника Тобо-кагана — Шаболио была создана коалиция ханов, которые не только успешно противостояли кагану, но и наносили ему ощутимый урон. В этих условиях в 584 г. Шаболио был вынужден стать вассалом императора из Дома Суй[96]. Император оказал кагану помощь в борьбе с его внутренними врагами и направил караван продовольствия для населения.

При Шаболио (в 600 г.) произошел раскол каганата на два самостоятельных государства: Восточный тюркский каганат и Западный тюркский каганат. В течение десяти лет между двумя каганатами шла война. В 610 г. ослабленный Западный каганат также стал вассалом Китая.

На некоторое время положение изменилось в связи с тем, что в 613—618 гг. в Китае шла гражданская война. Династия Суй была свергнута. К власти пришла династия Тан (618—907 гг.). Большая часть представителей свергнутой династии во главе с императрицей Сяо-Хэу, а также множество жителей Китая перешли в Восточный тюркский каганат, где им было предоставлено убежище. Ослабление Китая позволило Восточному тюркскому каганату вновь обрести независимость. Шиби-каган стал могущественным государем. Ему, а также его приемникам Чуло-кагану и Хйели-кагану удалось взобновить успешные войны с Китаем.

Китайская летопись сообщает о Хйели-кагане и его отношениях с Китаем следующее: «Стоя на ступени выше всех кочевых народов, он с презрением смотрел на Срединное государство, дерзко изъяснялся и на письме, и на словах; производил большие требования. Император [Гаоцзу, первый правитель танской династии] в то время был занят восстановлением порядка в империи; почему должен был унижаться перед ханом и делать большие пожертвования; но, несмотря на большие дары и награды, хан еще был не доволен и предъявлял неограниченные требования»[97].

Теперь уже китайский император стал вассалом тюркского каганата. Однако, в 630 г. войскам Китая удалось нанести сокрушительное поражение тюркам. Армия кагана была частично уничтожена, частично пленена. В плен попал и сам каган Хйели. Ему сохранили жизнь, более того, пожаловали дом и земли в Китае, а также военный чин. Через четыре года Хйели умер на чужбине (как пишут китайские историки, от тоски).

С 630 по 682 гг. Восточного тюркского каганата не существовало как самостоятельного государства. Его территорию китайский император разделил на четыре округа и два губернаторства. Управление новыми административно-территориальными единицами осуществляли представители тюркской родоплеменной знати, привлеченные на китайскую службу.

В середине VIII в. китайцы произвели новую реорганизацию бывшего Восточного и частично Западного тюркского каганатов.

Император учредил два наместничества: Шаньюево и Байкальское. Управляли наместничествами представители китайской правящей династии. В частности, во главе Шаньюева наместничества был поставлен сын императора Инь Ван[98]. Шаньюеву наместничеству были подчинены три губернаторства и двадцать четыре округа. Байкальскому наместничеству — семь губернаторств и восемь округов. В губернаторствах и округах управление осуществляли тюркские старейшины, которые имели китайские звания и являлись чиновниками китайского государства.

В 679 г. в Шаньюевом наместничестве взбунтовался главный старейшина и глава знатного тюркского рода Ашиде. Вслед за ним отказались повиноваться китайцам старейшины всех двадцати четырех округов наместничества. Они избрали новым каганом представителя рода Ашина. Нушифу, так звали нового кагана, разгромил посланные на усмирение бунта китайские войска. До 10 тысяч китайских солдат было убито или взято в плен. Однако, в 680 г. бунт был подавлен. Нушифу из рода Ашина был убит. В том же 680 г. восстание продолжилось под руководством потомка кагана Хйели — Фуняня. Восставшим удалось одержать ряд побед над китайскими войсками, но в 681 г. среди восставших начались разногласия, и китайцам удалось взять в плен Фуняня и другого руководителя восстания Выньфу. Оба были доставлены в столицу китайского государства и обезглавлены.

§ 2. Огузы и другие тюркские племена в составе Восточного тюркского каганата

Военно-политическая обстановка радикально изменилась после того, как в 682 г. движение за воссоздание независимого тюркского государства возлавил дальний родственник Хйели Гудулу (Кутлуг), согласно китайским летописям, и Ильтериш, согласно древнетюркским руническим надписям. С этого времени начинается история т. н. второго Восточного тюркского каганата, которая представляет наибольший интерес для настоящего исследования. Интерес этот обусловлен тем, что, во-первых, информацию об этом коротком периоде жизни древнетюркского государства, нам оставили сами тюрки, и, во-вторых, тем, что из этой информации мы впервые узнаем о существовании огузов. Огузы (в составе девяти племен) были одним из тюркских народов, название которого часто встречается в Ор-хонских надписях. После образования каганата и до его ликвидации китайцами в 630 г. огузы, предположительно, были наиболее близким народом по отношению к тем, кто именовал себя тюрками (тупо китайских летописей). В «Энциклопедии ислама» подчеркивается, что «...огузы были одним из двух основных компонентов, на которые опирался каганат гёк-тюрков»[99]. О близости огузов к тюркам говорят и некоторые фрагменты рунических текстов. Так, например, Бильге-каган пишет на своем памятнике: «Народ докуз огузов был моим собственным народом»[100].

Вместе с тем, практически на протяжение всей полувековой истории второго Восточного тюркского каганата, согласно руническим памятникам, правящему клану (тюркам) приходилось воевать с огузами, как, впрочем, и со многими другими тюркскими племенами и народами. Собственно, именно с насильственных действий Ильтериша с целью объединения тюркских племен и народов и начинается недолгая история второго Восточного тюркского каганата.

В 682 г., когда Ильтериш и его советник и сподвижникТонь-юкук взялавили движение за воссоздание каганата, огузы в составе девяти племен (докуз огуз) жили на берегу реки Толы. Их взялавлял Баз-каган[101]. Огузы настолько негативно отнеслись к возможности воссоздания каганата и подчинения тюркскому правящему клану, что решили уничтожить этот клан, пока он не успел набрать силу. Для того чтобы реализовать этот замысел, они заключили союз с китайцами и кытаями. Тоньюкук так описывает этот эпизод древнетюркской истории: «От огузов прибыл лазутчик (перебежчик). Он сказал, что над народом огузов сел на трон каган. Он послал к китайцам Куни Сёнгуна, к кыта-ям — Тонгра Семига. Послы передали такие слова кагана: «Маленький тюркский народ (курсив наш. —В.З.) пришел в движение. Каган (тюрок) храбрый, советник его — знающий. Если у них (тюрок) останутся хотя бы два человека, они убьют вас, китайцев. На востоке они уничтожат кытаев и нас, огузов, тоже убьют. (Поэтому) китайцы пусть ударят с юга, кытаи — с востока, а я ударю с севера»[102].

Благодаря мерам, принятым Тоньюкуком, тюрки смогли упредить создание коалиции и выступить первыми. Они нанесли удар по огузам. В кровопролитном сражении на берегу реки Толы огузы потерпели поражение. Однако они не покорились. Ильтериш-каган и Тоньюкук совершили еще четыре похода против огузов. Во время одного из них Баз-каган был убит. Только после этого огузы подчинились Ильтеришу и вошли в каганат.

Позицию, аналогичную огузской (негативное отношение к идее воссоздания каганата) заняли и другие тюркские племена и народы. В частности, Тоньюкук пишет: «Сильный киргизский каган стал нам врагом»[103]. Киргизы также планировали создать коалицию против тюркского кагана. В ее состав должны были войти китайцы и западнотюркские племена. Однако, Ильтериш-каган и Тоньюкук снова упредили своих противников. Они стремительно двинули войска на киргизов. В сражении каган киргизов был убит, его войска разбиты. В результате киргизский народ подчинился Ильтеришу.

Такая же участь постигла тюргешей и он-оков. Эти племена большими силами выступили против Ильтериш-кагана. Тоньюкук пишет, что в Ярышской (?) степи собралось до ста тысяч войска[104]. Это намного превышало те силы, которыми располагал Тюркский каганат. Только внезапное нападение Ильтериша на своих противников решило исход сражения. «Мы рассеяли врага, — пишет Тоньюкук. — Кагана взяли в плен. Той же ночью мы послали известие всему народу. Услышав это известие, беги он-оков пришли, весь народ пришел. Склонили головы (подчинились)»[105].

Ильтеришу (Кутлугу) удалось воссоздать Восточный тюркский каганат в его прежних пределах. С 684 г. Ильтериш начал совершать грабительские набеги на северные провинции Китая. Попытки разгромить войска Ильтериша терпели неудачи. Китайская летопись в этой связи сообщает: «Главнокомандующий Шунь-юй встретился с мятежниками и дал кровопролитное сражение, но не имел успеха и потерял до 5 тысяч убитыми»[106].

После смерти Ильтериша в 693 г. новым каганом стал его брат Мочжо (Капаган). Мочжо добился выдающихся успехов на военном и политическом поприщах. «Мочжо, упоенный славой побед, — говорится в китайской летописи, — низко думал о срединном государстве и даже гордился перед ним. Войско его было столь же многочисленным, как и в Хйеливо время. Земли его содержали и вдоль, и поперек до 10 тысяч ли пространства. Все иностранные владетели повиновались его повелениям»[107].

В 701 г. войска Мочжо (Капагана) завоевали Согдиану. Однако новая империя так и не смогла восстановить свою власть над всеми западными территориями, на которые простиралась власть прежних каганов. Одной их причин было вторжение в Среднюю Азию арабских войск под командованием талантливого полководца Кутайбы бин Муслима[108]. В 705 г. Кутайба завоевал территорию Хорасана до Амударьи, в 706—709 гг. овладел Бухарой[109].

В период правления Капагана, который привел к повиновению многие тюркские племена и народы (чиков, азов, карлуков, изгилей, тюргешей, байырку), огузы хранили верность тюркскому кагану. Тоньюкук, который служил не только Ильтеришу, но и Кап а га ну (а затем, уже в преклонном возрасте — Бильге-кагану), надпись на своем памятнике завершает следующими словами; «Мы, Ильтериш-каган и я, мудрый Тоньюкук, победили; Капаган умножил объединенный тюркский народ (курсив наш. — В.З.. (Теперь уже) мудрый тюркский каган хорошо управляет объединенным тюркским народом, огузским народом»[110].

После смерти (убийства) Капагана на престол взошел Бильге-каган (716—734 гг.), которого китайцы называли Бигя-хан Могилян. Как пишут китайские историки, Могилян «имел доброе сердце, был дружелюбен»[111]. Однако период его правления при относительных внешнеполитических успехах (в 721 г. был заключен мирный договор с Китаем) был периодом внутренней смуты, который непосредственно предшествовал крушению тюркского каганата. Главными внутренними врагами Бильге-кагана стали огузы, которые отказывались платить дань Тюркскому кагану. Сам Бильге-каган так описывает причину враждебности огузов и последующие события: «Так как небо и земля были в тревоге, а их огузов желчные чувства... обуяла зависть, они стали нам врагами. В один год (723 г. —В.З.) я сразился четыре раза. Первый раз я сразился при (городе) Тогу-балык, когда (мой народ) переплавился вплавь через реку Тоглу, войско (врага было уничтожено). Во второй раз я сразился при Антаргу, разбил их войско и завоевал. Третий раз я сразился при вершине Чуш (или при источнике...). Тюркский народ от переходов утомил (свои) ноги, и он был близок к панике. Войско врага, которое начало нас обходить и побеждать, я прогнал. Многие еле живые, обреченные на смерть, остались в живых... В четвертый раз я сразился при Эзгенти Кадазе, там я разбил их войско и погубил... имущество»[112].

Весной следующего 724 г. война с огузами продолжилась. Бильге-каган во главе армии пошел на огузов. В этот раз положение тюркского кагана было критическим. Но, благодаря младшему брату и талантливому полководцу Кюль-тегину, удалось отразить контрнаступление огузов на ставку кагана. Бильге-каган прямо говорит о том, что именно Кюль-тегин спас положение[113].

Огузы вновь потерпели поражение, но не смирились. Они создали военный союз с татарами. В надписи на памятнике Бильге-кагану говорится: «Народ огузов соединившись с докуз татарами (т. е. с девятью татарскими племенами. — В.З.), пришел. В Агу (Agu’da) произошло два больших сражения. Я разгромил их армию...»[114].

Бильге-кагану приходилось приводить к повиновению и другие тюркские племена, но походы против них предшествовали войнам с огузами и не были такими ожесточенными. Известно, что Бильге-каган вступил на престол в возрасте 19 лет. На своем памятнике он пишет, что, когда ему было 20 лет, он совершил карательный поход против басмилов и идикутов. Причину похода он называет прямо — отказ платить дань[115].

В 26 лет Могилян совершил походы против чиков, киргизов («я побил их солдат копьями») и азов[116]. В 27 лет Бильге-каган вновь воевал с киргизами. «Я убил их кагана, — сообщает Бильге-каган, — я покорил их народ»[117]. В том же году Могилян пошел в поход на запад против тюргешей: «Их кагана, ябгу и шада я там убил. Их страну покорил»[118]. Затем был поход на Бешбалык[119]: «Я дал шесть сражений, всю их армию я уничтожил... Люди покорились мне. Поэтому Бешбалык спасся (от разрушения)»[120]. В 31 год Бильге-каган воевал с карлуками и заставил их подчиниться[121]. Затем начались войны с огузами, о которых говорилось выше.

После огузов Могилян воевал с уйгурами и вновь с карлуками. Могилян пишет: «Продвигаясь сдоль реки Селенги, я разрушил их дома, постройки. Эльтебир (предводитель. — В.З.) уйгуров с сотней солдат ушел на восток... Племя тюрок голодало. Я забрал их (уйгуров. —В.З.) табуны и исправил положение»[122]. К переставшим платить дань карлукам Могилян предварительно направил своего посла Тудун Яматара, который должен был передать предводителю карлуков, что, если караван с данью не придет, то он, Могилян, предпримет карательные меры. Караван не пришел, и тюркский каган отправился в поход[123].

Подводя итоги своему правлению, Бильге-каган говорит: «Я сел на царство не над народом богатым имуществом и скотом, я сел (на царство) над народом, у которого внутри не было пищи, а снаружи — одежды, (над народом) жалким и низким. Мы посоветовались о делах с моим младшим братом Кюль-тегином, и, чтобы не пропали имя и слава народа, добытая нашим отцом и дядей, я ради турецкого народа не спал ночей и не сидел (без дела) днем. С моим братом Кюль-тегином и с двумя гладами я приобретал (т. е. предпринимал завоевания) до полного изнеможения (букв, умирая, погибая). Столь много приобретая (т. е. завоевав), я не делал огнем и водою присоединившиеся к нам народы (т. е. старался ладить с ними мирно)... После того я поднял (т. е. призвал) к жизни готовый погибнуть народ..., сделал богатым неимущий народ, сделал многочисленным малочисленный народ... Живущие по четырем углам (т. е. сторонам света) народы я все принудил к миру..., все они мне подчинились»[124].

На своем собственном памятнике в добавление к этим своим заслугам Бильге-каган пишет: «Я расселил свой народ от тех мест, где солнце встает (день рождается), до тех мест, где солнце садится. Для моих тюрок, для моего племени я добыл золото, блестящее желтым блеском, серебро, блестящее белым блеском, шелк, зерно, лошадей, черных горностаев, голубых белок Добыл. Я сделал свое племя счастливым (лишил забот)»[125].

В 731 г. умер Кюль-тегин, что существенно ослабило военные силы и политические позиции его брата Бильге-кагана (Могиля-на). Сам Бильге-каган не надолго пережил Кюль-тегина. Он умер в 734 г., отравленный одним из своих приближенных.

После смерти Бильге-кагана на престол был возведен его сын Ижань-каган (734—740 гг.), а после него — Бильге Гуду-лу-каган (младший брат Ижань-кагана). В китайских летописях говорится: «Хан был малолетен. Мать его Пофу дозволила чиновнику Иньсы Даганю вмешиваться в государственные дела. Поколения (т. е. тюркские племена и народы. — В.З.) пришли в несогласие»[126]. С этого времени начался стремительный развал второго Восточного тюркского каганата. Малолетний Гуду-лу-каган был вскоре убит. В течение года на троне сменилось несколько правителей.

Борьбой за власть внутри каганата воспользовались уйгуры, карлуки и басмилы. Они свергли кагана и вышли из состава государства. Последним тюркским каганом стал Баймэй-хан Ху-лунфу. Согласно китайской летописи, «при сём хане в тююоесском Доме открылись великие смятения. Вельможи избрали ханом басимистского главу (т. е. правителя басмилов. — В.З.)»[127]. Однако в 745 г. уйгуры разгромили басмилов и окончательно ликвидировали Восточно-тюркский каганат.

На этом завершилась история не только Восточно-тюркского каганата, но и того народа или племени, по имени которого он был назван. Тот народ, который китайцы называли тугю, а рунические памятники — тюрками исчез и больше никогда не появлялся на исторической сцене. Что касается огузов, то после крушения Восточно-тюркского каганата они вошли в состав Уйгурского каганата (об этом в следующем параграфе).

Такое завершение изложенной нами в самых общих чертах истории тюркского каганата, а именно исчезновения основавшего его клана, племени или народа ставит перед нами необходимость попытаться дать ответ на следующий чрезвычайно важный вопрос. Как следует соотнести в этническом аспекте тех, кто впервые в истории назвал себя тюрками, но затем исчез, и тех, кого в период существования тюркского каганата и некоторое время после его ликвидации называли огузами, а впоследствии, в XII в., — тюрками?

В.В. Бартольд в своих работах, посвященных истории турецко-монгольских народов, практически ставит знак равенства между понятиями «тюрки» и «огузы». В.В. Бартольд считал, что орхонские надписи были составлены «от имени хана турок-огузов»[128]. Еще более категоричным является следующее суждение В.В. Бартольда: «Еще до открытия ключа к чтению надписей Радлов пришел к выводу, что турки VI—VIII вв. принадлежали к народу огуз, и надписи вполне подтвердили это мнение. Огузы, или турки (тюрки. — В.З.), в свою очередь разделялись на несколько народностей, как толёсы и тардуши на востоке, тюргеши на западе; кроме огузов упоминается еще несколько турецких, в нашем смысле, народов, из которых впоследствии получили наибольшую известность карлуки, уйгуры и киргизы»[129]. В другой работе В.В. Бартольд, в частности, пишет: «В местности около Турфана и Гучэна поселилось племя, которое китайцы называют шато («степь»); эти турки-шато вышли из собственно турок, т. е. огузов»[130] (курсив наш. — В.З.). Тюркский каганат VI—VIII вв. В.В. Бартольд называет государством «турок-огузов»[131].

Нам близка позиция В.В. Бартольда. Но нельзя не согласиться с тем, что в его суждениях не хватает аргументов. Понятно, что главной причиной отсутствия таких аргументов является существенный пробел в дошедшей до нас информации о древних тюрках. Мы пытаемся понять, были ли огузы тюрками (в узком смысле слова) или тюрки огузами, основываясь всего лишь на нескольких десятках строк, высеченных на могильных камнях. Китайцы же не вдавались в ньюансы этнического состава Дома Тугю. Во всяком случае, название «огузы» в китайских летописях не встречается даже в фонетически искаженном варианте, что не может не взявать вопросов.

Как ни парадоксально это может прозвучать (с позиций сегодняшнего дня), но под сомнением находится факт существования в древние времена отдельного народа «тюрк», а не «огуз».

Не подлежит сомнению, что правящий клан каганата до его разделения на Восточный и Западный примерно в 600 г., а также второго Восточного каганата именовался «тюрк». Мы считаем, что существовало родовое племя этого клана, носившее то же название. Это родовое племя «тюрк», скорее всего, было немногочисленным. Мы также считаем, что рунические надписи дают нам основание полагать, что клан «тюрк» мог называть и называл тюрками не только себя и свое родовое племя, но и все входившие в каганат племена и народы. Также — тюрками — правящий клан мог называть и огузов в тот период (периоды), когда они не бунтовали, например, в период успешных войн, которые привели к созданию огромной империи — Древнетюркского каганата. Тюрками правящий клан мог, кроме того, называть все встречавшиеся в процессе завоеваний тюркоязычные племена и народы, то есть тех, с кем они могли говорить на похожем языке, кого они могли понимать.

Бильге-каган, повествуя о начальном периоде существования тюркского каганата, в частности, говорит: «Над сынами человеческими сел на трон мой предок — Бумын-каган... С четырех сторон были только враги. Посылая войска, он привел к повиновению все племена, находившиеся по четырем сторонам, всех их сделал послушными... Впереди (на востоке) вплоть до Кадырканских лесов[132], позади (на западе) вплоть до Железных Ворот[133], он расселил [тюркский народ][134]. Между этими двумя [границами] обитали раньше весьма долго Небесные[135] тюрки, не знавшие ни господ, ни порядка (курсив наш. — В.З.)»[136].

Из приведенного выше фрагмента следует, что, во-первых, своим (тюркским) народом Бумын-каган (Бильге-каган) называл все ранее покоренные (или присоединившиеся добровольно) тюркоязычные племена и народы. Численность «своего народа» была такова, что для его «расселения» потребовались новые обширные территории. Во-вторых, Бильге-каган говорит о том, что на новых территориях империи уже давно обитали тюркоязычные племена. И Бильге-каган называет их тюрками.

Нам неизвестно, когда огузы стали «своими» тюрками для правящего клана. Но, скорее всего, давно. Тюрки-огузы были наиболее многочисленным народом (или одним из наиболее многочисленных) в составе каганата. Они не были «одним из двух основных компонентов» (наряду с собственно тюрками), на которые опирался каганат, как считает Х.Н. Оркун. Вероятно, огузы и были главной опорой правящего клана, основным этническим компонентом каганата. Может быть, с ними могли сравниться уйгуры, по крайней мере, по количеству племен.

Весьма серьезным аргументом, подтверждающим эту гипотезу, является лингвистический анализ текстов тюркских рунических памятников. А.Н. Кононов приходит к выводу, что «Основой языка ТРП (тюркских рунических памятников. — В.З.), его определяющим фонетико-морфологическим признаком выступает огузский (тюркютский) субстрат, на котором легким напластованием были наложены уйгурские элементы, выраженные в отдельных морфологических показателях»[137].

Н. А. Баскаков делит языки древнетюркских памятников на две группы:

1. Язык древнеогузских и древнекиргизских, т. е. орхоно-енисейских памятников.

2. Древнеуйгурский язык[138].

В соответствии с классификацией С.Е.Малова, надписи на орхонских памятниках сделаны на «огузском языке»[139].

Из этого следует вывод, что либо огузы и были тем народом, который по названию «правящего Дома» китайцы именовали тугю, либо народ «тюрк», что невероятно, если это был народ, говорил на языке народа «огуз» с легкими уйгурским акцентом.

Выступления тюрок-огузов и других тюркских племен против правящей верхушки в период Второго каганата достаточно легко объяснимы. Нельзя не согласиться с В.В. Бартольдом, который, в частности, пишет (в общетеоретическом плане): «Кочевой народ при нормальных условиях не стремится к политическому объединению; отдельная личность находит себе полное удовлетворение в условиях родового быта и в тех связях, которые создаются жизнью и обычаями между отдельными родами, без каких-либо формальных договоров и без создания определенного аппарата власти. Общество располагает на этой стадии развития народа такой силой, что не нуждается для этого в поддержке со стороны властей... Ханы берут власть сами, никем не назначаются и не выбираются; народ или народы только примиряются с существующим фактом, часто только после тяжелой борьбы, и объединение под властью хана его собственного народа (курсив наш. — В.З.) часто бывает связано с более продолжительным кровопролитием, чем потом походы кочевников, с ханом во главе, на культурные земли; эти походы и связанная с ними добыча — единственный способ примирить народ с установлением ханской власти»[140] (курсив наш. — В.З.).

Сформулированные В.В. Бартольдом положения объясняют поведение огузов, киргизов, тюргешей и т. д. в тот период, когда Ильтериш пытался воссоздать Восточный каганат, как и то обстоятельство, что практически сразу после объединения начались набеги на Китай[141].

В промежутках между набегами или при невозможности их совершения единственным способом обеспечения политической стабильности государства и личного обогащения для правящего клана было получение дани с входивших с состав государства народов и племен. Бильге-каган на памятнике Кюль-тегину передает эту мысль следующим образом: «...тюркский народ..., когда (лишь) посылаешь караваны (за подарками, т. е. за данью), а сам обитаешь в Утукенской черни[142] (у Х.Н. Оркуна — в Утукенских лесах. — В.З.)..., то ты можешь жить, поддерживая вечный племенной союз»[143]. Обращение «тюркский народ» носит в данном случае абстрактный характер. Конкретно же имеется в виду правящий клан и, возможно, родовое племя. В течение большей части истории Второго каганата условия для существования тюркских племен и народов были тяжелыми. Они были голодными и раздетыми, как отмечал сам Бильге-каган (соответствующий фрагмент текста был приведен выше). В таких условиях уплата дани ставила племена на грань физического выживания. Этим и объясняется периодическое прекращение выплаты ими дани и стремление выйти из состава государства. Независимость от тех, кому нужно было платить дань, означала улучшение условий жизни. Только один народ никогда не выступал против правящего клана — собственно сами тюрки, что в свете вышеизложенного не может не казаться странным, если такой народ, а не родовое племя, действительно существовал.

Что еще могло служить причиной, не способствовавшей сплочению тюркских племен вокруг знаменитого правящего клана «тюрк», причиной, превратившей в «титульный» народ каганата его «вторую опору», то есть огузов? Такой причиной, помимо отсутствия собственно народа «тюрк», могли быть и, на наш взяляд, были те перемены, которые происходили в правящем клане на этническом и ментальном уровнях.

Почти все каганы Тугю состояли в близком родстве с китайскими императорами. В китайской летописи говорится, что первый ильхан Тугю Тумынь (Бумын-каган) «просил о браке у западного Дома Вэй. Вынь-ди согласился и в ... 551 г. выдал за него Чан-лэ царевну»[144]. Третий по счету каган Тугю Мугань в 568 г. выдал свою дочь за китайского императора из Дома Чжоу[145].

С четвертым каганом Тобо Срединное государство заключило союз мира и родства (курсив наш. — В.З.). Летопись также сообщает нам, что в период правления кагана Тобо в столице Срединного государства постоянно проживало до 1 тысячи тугю, и что их содержали «с отменными почестями», и что они носили «шелковое одеяние». У нас не взявает сомнений, что эта тысяча человек, одетая в шелк, в те времена, когда он ценился на вес золота, была знатью тугю, представителями разросшегося клана и, может быть, родового племени. Следуя примеру своих каганов, хотя в летописях на это нет прямых указаний, часть постоянно проживавших в китайской столице тупо могла вступить в брак с дочерьми знатных китайских фамилий. Во всяком случае, со стороны кагана тюрок к этому не было препятствий. В летописи отмечается тяга кагана Тобо ко всему китайскому и говорится, что он «сожалел, что не в Китае родился»[146].

Женой пятого кагана — Шаболио была Цянь-гинь, царевна из Дома Чжоу[147]. При седьмом кагане Дулань-хане Юнюйлайе «хан северной стороны» Тули-хан (сын Шаболио) просил руки дочери китайского императора. В 597 г. император выдал за него царевну И-ань. Когда она умерла, император отдал в жены Тули-хану другую царевну — И-чен[148]. Надо сказать, что И-чен после смерти своего первого мужа (Тули-хана) была потом последовательно женой четырех каганов[149]. Согласно законам, действовавшим в каганате, после смерти отца, старших братьев и дядей по отцу разрешалось жениться на мачехах, невестках и тетках[150].

Традиция брать в жены китайских принцесс сохранилась и во втором Восточно-тюркском каганате. Так, каган Мочжо в 710 г. женился на китайской царевне Гинь-шань. Своего сына, которого звали Явачжи Дэлэ, Мочжо отправил служить ко двору китайского императора и просил выдать замуж за своего сына китайскую княжну Ниньхань-Чжу[151]. Бильге-каган неоднократно просил китайского императора дать ему в жены китайскую принцессу. Несколько раз он получал отказ. Наконец, Биль-ге-каган получил согласие императора и невесту, но умер до свадьбы.

Подводя итог вышеизложенному, следует сказать, что кровь правящего клана Тугю (тюрк), какой бы она ни была изначально, была основательно разбавлена китайской. И если матерями тюркских принцев были китаянки, то это не могло ни сказываться на формировании мировоззрения будущих правителей каганата. Со временем члены правящего клана «тюрк» даже внешне стали походить на китайцев, если судить по сохранившейся голове скульптуры Кюль-тегина.

Может быть, в силу тесных свзой с китайскими императорскими династиями, те тюрки (члены правящего клана и родового племени), которые остались в живых после разгрома каганата уйгурами, ушли в Китай и под именем «тюрк» более не были известны.

Голова статуи Кюль-тегина

§ 3. Огузы и другие тюркские племена и народы с середины VIII по середину IX вв.

В 745 г. всеми землями Восточно-тюркского каганата овладели уйгуры. Это было началом истории другого тюркского государства — Уйгурского каганата, господствовавшего в Центральной Азии до 840 г.

Буквально за несколько лет до ликвидации уйгурами Восточно-тюркского каганата прекратил свое существование Западный тюркский каганат. В 716 г. после смерти Капагана западные тюрки, точнее, сильные племена тюргешей восстановили свою независимость от восточных тюрок. Каганом тюргешей провзяласил себя некто Сулу — предводитель одного из племен, т. н. черных тюргешей[152], который признавал себя вассалом китайского императора. Китайская летопись сообщает, что «Сулу хорошо обращался со своими подчиненными. Роды (племена. — В.З.) по малу соединились, и народ умножился до 200 тысяч душ; посему опять сделался сильным в Западном крае»[153].

В 717 г. Сулу прибыл ко двору императора и получил военный чин и должность «туцишинского (тюргешского. — В.З.) главноуправляющего»[154].

В эти годы, как уже говорилось, арабы находились в Средней Азии. В 718 г. в Китай было направлено объединенное посольство, в которое вошли послы шаха Бухары Тугшада, царя Кум ада Нарайана, царя Самарканда Гурака. Послы просили императора, чтобы он повелел кагану тюргешей начать боевые действия против арабов. Однако император проигнорировал просьбу послов. Тогда названные выше, а также другие правители богатых городов и небольших государств, расположенных в междуречье Амударьи и Сырдарьи, обратились непосредственно к Сулу. (В этот период названный регион был разделен на множество маленьких государств, каждое независимое от других, но вместе образуя своеобразную конфедерацию. Большинство населения региона составляли иранцы[155]).

Тюргеши нанесли арабам ряд военных поражений. Однако, как отмечает Гибб, «значительно более важным был тот удар, который они нанесли по престижу арабов. Роли поменялись. Отныне арабы находились в положении обороняющихся и постепенно вытеснялись из каждого района вдоль Амударьи»[156]. Наиболее тяжелые поражения тюргеши и войска местных правителей нанесли арабам летом 724 г. «После 8 дней преследования, — пишет Гибб, — арабы, постоянно подвергавшиеся атакам тюрок на легких и быстрых конях, были вынуждены сжечь обоз стоимостью в миллион дирхемов. Когда на следующий день они (арабы. — В.З.) достигли Сырдарьи, то обнаружили, что на подступах к реке стоят войска Шаша и Ферганы, вместе с согдийцами. Отчаявшихся и измученных жаждой арабов встретили войска тюргешей... Остатки армии отошли к Самарканду»[157].

В 726 г. каган тюргешей блокировал войска арабов в Хуттале. Весной 731 г. тюргеши и согдианцы освободили Самарканд. В октябре 731 г. тюргеши заставили арабов покинуть Балх, где находилась ставка их военного командования. Численность войск тюргешей в тот период составляла 30 тысяч человек[158]. Главную роль в военных успехах западных тюрок сыграл полководческий талант Сулу и его личный престиж. Согласно китайской летописи, «в поздние годы он почувствовал скудость; почему награбленные добычи начал малу-помалу удерживать без раздела. Тогда и подчиненные начали отделяться от него. Он получил простуду, от которой одна рука отнялась, и не мог заниматься делами»[159]. Это привело к усилению влияния на государственные дела его ближайшего окружения. В итоге в 738 г. Сулу был убит своими сподвижниками[160]. После смерти Сулу государство тюргешей распалось и исчезло с исторической сцены.

Таким образом, с 745 г. в Центральной и Средней Азии существовало только одно тюркское государство — Уйгурский каганат. Этническое ядро и главную силу каганата составляли уйгурские племена, которых было десять[161]. «Титульным» племенем, из которого происходили правители (каганы) уйгуров, было племя Иологэ. [Бичурин уточняет, что «Иологэ есть родовое прозвание Дома Ойхор»[162] (уйгуров. — В.З.).] Вторым главным этническим компонентом и силой государства были огузы. В «Энциклопедии ислама», в частности, говорится, что главными этническими элементами, на которые опиралось уйгурское государство, были народы уйгуров и огузов"[163]. Огузских племен было девять, как и в тюркском каганате.

Вскоре после вступления на престол первого уйгурского кагана Моюн-чура огузы вновь, как это было в Тюркском каганате, соединившись с татарами, восстали против кагана. Произошло сражение, в котором уйгуры одержали победу. Огузы и татары были вынуждены отступить. Затем состоялось новое сражение. В надписи на памятнике Моюн-чуру, в частности, говорится: «Я тогда победил. Виновных именитых (вождей)... (многих) Небо дало в мои руки. Но их черный простой народ я не истребил, их юрты и дома, их табуны я не отнял. Я назначил на них наказание и оставил их жить (по-прежнему). «Вы мой народ, — сказал я, — следуйте за мной и придите ко мне». Оставив их, я уехал. Они не пришли. Я опять погнался за ними. В местности Бургу я (их) настиг девятого числа четвертого месяца, я сразился с ними и победил. Их табуны, их скот, их девиц и женщин я привез к себе. В пятом месяце они пришли за мной вслед. Восемь огузов и девять татар пришли все до последнего»[164]. Каган уйгуров еще не раз сражался с огузами, стремясь не позволить им выйти из каганата. Кроме огузов, в государство уйгуров были насильственно включены и другие тюркские народы: татары, киргизы, чики, тардуши, тёлисы. Над последними двумя народами Моюн-чур поставил своих сыновей, дав им титулы ябгу и шада[165]. Часть тюркских племен Моюн-чур называет своими внешними врагами. К ним он относит басмилов, карлуков, тюргешей. Он, в частности, пишет: «...я, (разгромив) тюргешей и карлуков, взял их имущество...»[166]. В 755 г. Моюн-чур сражался с карлуками и басмилами. В надписи на его памятнике говорится: «С этих пор карлуки и басмилы уничтожены»[167].

В 840 г. киргизы разрушили уйгурский каганат, заняли район Орхона и создали свое государство, которое существовало до 924 г.[168] Киргизы не стремились объединить под своей властью другие тюркские племена и народы. Более того, после того, как на Орхоне обосновались киргизы, многие тюркские племена были вынуждены покинуть традиционные места обитания и отправиться на поиски новых. Что касается уйгуров, то значительную их часть киргизы уничтожили физически. Китайская летопись сообщает, что к 847 г. «хойху (уйгуры. — В.З.) почти уничтожились»[169]. Из оставшихся в живых и не плененных киргизами уйгуров часть ушла в Тибет, где образовалось небольшое княжество. Более многочисленная часть уцелевших уйгуров нашла себе новую родину в районе восточнее Тянь-Шаня. В 856 г. Китай признал Уйгурское государство в Восточном Тянь-Шане. Оно сохраняло свою независимость до XIII в.[170]

§ 4. Тюркские племена и народы в X в.

После уничтожения киргизами уйгурского каганата огузы ушли из Центральной Азии. Часть огузов (от нескольких сотен тысяч до миллиона человек)[171] мигрировала на северо-запад на территорию современной России и обитала между Волгой и Яиком (Уралом)[172]. Ранее здесь жили печенеги, но огузы, вступив в союз с хазарами, вытеснили печенегов и оккупировали их земли. Затем огузы переместились на запад и обосновались на правом берегу реки Дон. Поддержкой их конницы воспользовался в 985 г. князь Владимир, когда шел на болгар. Этот факт зафиксирован в русских летописях (летописи Нестора). Н.М. Карамзин, в частности, пишет: «Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, отправился на судах вниз по Волге вместе с новгородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные торки, союзники или наемники россиян»[173]. Н.М. Карамзин, далее подчеркивает: «Здесь (т. е. в летописи. — В.З.) в первый раз упоминается о сем народе..., он кочевал в степях на юго-восточных границах России»[174]. Несомненный интерес в свете всего, изложенного выше, представляет тот факт, что древние русские именно огузов называли торками (это очень созвучно с тюрками, турками), хотя им были известны и другие тюркские (в широком смысле слова) племена. В конце X — начале XI вв. огузы (торки), двигаясь дальше на запад, переместились в приднестровские степи, которые в тот период были населены печенегами. В непрерывных столкновениях с печенегами погибло много огузов. Но наибольшие потери они несли от холода в морозные зимы, болезней и голода[175]. Тем не менее, через Дунай переправилось до 600 тысяч огузов[176]. Попав на Балканы, огузы были вынуждены сражаться с обитавшими в придунайских степях болгарами.

Неся большие потери, огузы двигались на юг и вступили на территорию Византийской империи, где смогли, наконец, найти убежище. Император Византии выделил огузам для проживания земли в Македонии. Часть из них была взята на военную службу в византийскую армию. Известно, что в войске Романа Диогена во время сражения с огузами-сельджуками при Малазгирте в 1071 г. находился значительный контингент огузов.

Другая, в численном отношении большая, часть огузов мигрировала в Среднюю Азию. (Небольшие группы огузов начали проникать сюда значительно раньше). В X в. основная масса огузов проживала на землях, простиравшихся от северо-восточного побережья Каспийского моря до реки Сырдарья в ее среднем течении. Огузами были заселены полуостров Мангышлак, плато Устюрт, побережье Аральского моря. Большое число огузов было сосредоточено в окрестностях гор Карачук (от Исфиджаба до Сырдарьи). Соседями огузов на западе были хазары, на севере — кимеки, на востоке — карлуки. Все названные соседи огузов были тюрками. Кимеки и карлуки, так же как огузы, входили в Восточный тюркский каганат. Южнее мест обитания огузов начинался исламский мир, представленный, в основном, персами. В «Hudût al-‘Âlam» говорится, что граница между шаманистами огузами и мусульманами проходила по линии Гурган — Фараб — Исфиджаб[177].

В X в. в очерченном выше (весьма приблизительно) районе существовало государство огузов — т. н. огузский ябгулук. Неизвестно, когда и как оно образовалось. Мы полагаем, что вскоре после уничтожения киргизами уйгурского каганата, т. е. в середине или второй половине IX в. По мнению З.В. Тогана, огузы были вассалами хазарского кагана.[178] Если согласиться с этой версией, то становится понятным, почему правитель огузов носил титул ябгу (как мы увидим ниже), а не каган. Вассальная зависимость от хазар могла существовать примерно до середины X в., т. к. Хазарский каганат (VI—X вв.) прекратил свое существование в 965 г. Ф. Сюмер считает, что в X в. огузский ябгулук был независимым и сильным государством[179]. Огузы были воинственным народом. Сюмер пишет, что «огузы были всегда вооружены, очень храбры и всегда готовы сражаться ,..»[180]. Площадь территории огузского ябгулука составляла около 9 млн квадратных километров, однако большую часть этой территории составляли пустыни Кызылкум и Каракум[181].

Правитель огузов имел титул ябгу. Вторым лицом в государстве был субаши — командующий армией. Вероятно, именно ему принадлежала реальная власть в государстве. Известно, что в случае необходимости послания из Багдада адресовались субаши, и именно он давал на них ответ[182]. В 922 г. огузский ябгулук посетило посольство багдадского халифа, которое следовало к волжским болгарам. Секретарем посольства был некто ибн Фадлан, который оставил свои воспоминания (весьма скудные) об огузском государстве. Ибн Фадлан не приводит имени огузского ябгу, но пишет, что субаши звали Этрэк сын Катагана[183]. (З.В. Тоган восстанавливает это имя, как сын Тогана Этрек[184].)

Население ябгулука составляли 24 огузских племени. Из них 12 племен имели общее название Бозоки. Они, в случае войны, должны были составлять правое крыло войска. Другие 12 племен были Учоками. Они образовывали левое крыло войска. Символохм (гербом) Бозоков был лук, а Учоков — три стрелы[185]. Согласно легенде, которую пересказывает Рашид-Эддин, у Огуз-хана (мифологическая личность — предок всех тюрок) было 6 сыновей (Гюн, Ай, Йылдыз, Гёк, Даг, Дениз). У каждого из них было по 4 сына. Каждое огузское племя названо по имени одного из внуков Огуз-хана. В состав Бозоков входили племена: Кайи, Байат, Алкаэвли, Караэвли, Языр, Додурга, Дёгер, Япарлы, Авшар, Кырык, Бегдили, Каркын. В состав Учоков — племена: Байындыр, Бичина, Чавулдур, Чепни, Салгур, Эймюр, Алаюнтлу, Юрегир, Игдир, Бюгдюз, Йива, Кынык[186]. Каждое племя имело свое клеймо, печать (damga). Это клейхмо ставилось на оружии, домашнем скоте, имуществе. В Османской империи вплоть до султана Сулеймана I на пушках ставилось клеймо племени Кайи, к которому принадлежал род Османа[187].

Численность племен была разной. Некоторые насчитывали сотни тысяч человек[188]. Общая численность населения ябгулука в X в. предположительно составляла 1 млн чел[189]. Известно, что в сегодняшней Турции несколько тысяч населенных пунктов носят имена огузских племен и, в первую очередь, тех, которые принимали участие взявоевании Малой Азии: Кынык, Авшар, Байат, Кырык, Чепни, Бегдили, Салгур, Каркын, Языр, Эймюр, Байиндыр, Додурга, Чавулдур и Кайи[190].

В огузском ябгулуке вожди, или беи, племен были богатыми людьми. Ибн Фадлан пишет, что видел среди огузов людей, владевших сотней тысяч баранов, десятью тысячами лошадей[191].

Огузский ябгулук вел оживленную торговлю с соседними исламскими государствами. Торговля осуществлялась, главным образом, в пограничном городе Сабран. Основным товаром огузов были овцы. Потребности в мясе населения Мавераннахра и Хорасана удовлетворяли огузы, а также карлуки. Они разводили особую породу овец, которой не знали в Хорасане и Мавераннахре. Поэтому мясо этой породы пользовалось особым спросом в этих краях. Кроме того, огузы продавали знаменитый в исламском мире войлок[192]. Мавераннахр торговал не только с огузами и карлуками, но и со многими другими народами, в том числе, и тюркскими. Поэтому через огузский ябгулук шли оживленные караванные пути. Самым важным из них был путь из Хорезма в район Волги. Ибн Фадлан пересек страну огузов в составе огромного каравана: число погонщиков и купцов достигало 5 тысяч человек. Свои караваны отправляли и огузские купцы. Они вели торговлю с исламским миром, а также с Индией и Китаем[193].

Достоверных сведений о том, когда и при каких обстоятельствах прекратил свое существование огузский ябгулук нет. Скорее всего, это произошло в начале XI в. Вероятно, к этому времени огузское государство было ослаблено внутренними распрями и могло быть уничтожено кыпчаками[194].