Сердце степи

89. Кам.Дым над снегом

Нуун умывалась. Плеск воды перебивал сон о пустыне странными картинками моря. Камайя повернулась, поправляя волосы, и открыла глаза.

- С добрым утром, - сказала Тинхэн, потягиваясь. - Тебе принесли завтрак.

Нуун покосилась на поднос, стоявший у кровати Камайи, и отвернулась. Тёмные коричневые волосы взмыли и опустились на спину.

- И вам доброго утра, девушки.

Каша с кусочками сушёных фруктов была сытной, а ачте - ароматным. Под подушкой лежала вышивка, а в сундуке - тетрадь, но к ним не тянуло. Камайя доела кашу и переоделась в дневное платье.

- О, и ветра нет, - сказала она Вирсат, выглядывая наружу. - Смотри-ка… Я поеду, покатаюсь.

Служанка, что выносила ночные горшки, благодарно кивнула ей, с улыбкой зажимая в кулачке пять медных. Камайя покосилась на Иймэт, которая жалела для слуг и улыбок, и монет, предпочитая первые хранить подальше, а вторые тратить каждую вторую субботу месяца на торгу. Камайя крайне удивилась, когда улсум Туруд впервые дала ей мешочек с монетами, сказав, что это содержание, но, как оказалось, её работа здесь действительно была работой и оплачивалась, причём довольно-таки неплохо. Интересно, сколько получает Улхасум Гатэ? А Йерин?

- Тулым не приходила? - спросила она, надевая тёплый халат и подхватывая плащ.

- Нет. Если госпожа желает, можно перевести Тулым сюда. Она числится за гаремом господина Нады, но всё равно всё время проводит тут, - улыбнулась Вирсат.

- Она смышлёная.

- Она выйдет замуж и не будет тут работать, госпожа. Так что это ненадолго.

Камайя вздохнула. Она здесь тоже ненадолго. Она выполнит свою работу и покинет это место, а Тулым выйдет замуж за своего Лио и тоже уедет. Тоже в сторону Фадо. Может быть, они даже встретятся в пути.

Тёплые шерстяные штаны под верхними, тонкими, слегка покалывали ноги. Камайя шагала, шурша подолом, затянув шнурки капюшона под войлочной шапочкой, закрывающей уши. Вирсат и Дерре явно не были вдохновлены её затеей, и совершенно точно предпочли бы посидеть в тёплом шатре за чашкой ачте, но шли за ней молча и обречённо, даже не перешёптываясь.

Небо было пасмурным, и снег лежал на крышах и заборчиках. Пахло оолом и свежим сеном, навозом и рисом. Девушки выметали снег со дворов, выкидывая его за ограду, слуги везли бочки с помоями из покоев и шатров, а с дальнего конца города густым басом лаяла какая-то большая собака.

Камайя шагнула к воротам и остановилась. К ней со стороны покоев приближался Бакан, и она опустила взгляд, расправляя плечи. Шутник, надо же. Науськать старшего на младшего…

- Отойди с дороги, - сказал Бакан, и голос был хриплым и почему-то очень свирепым. - Прочь.

Она подняла глаза и тут же попятилась. Не спал всю ночь, что ли? Его глаза были воспалены, волосы - всклокочены, а сзади суетливой трусцой бежал слуга.

- Господин, изволь…

Бакан размахнулся и наотмашь ударил слугу, но тот, явно привычный, успел отскочить, а Камайю обдало резким запахом пота, масла для притираний и ещё одним, таким же маслянистым, но сладким.

- Скажешь что-то про меня - убью, - прошипел Бакан, глядя на Камайю, и глаза покраснели ещё больше. - Уничтожу тебя!

- Господин, твой конь! - крикнул другой слуга от конюшни.

Бакан перевёл на него взгляд и словно в одно мгновение забыл про Камайю. Он вышел за ворота, забрался в седло и в сопровождении слуги направился к северной части города.

Недоуменно оглядываясь, Камайя вопросительно глянула на Дерре. Он был явно растерян, как и Вирсат.

- Что с ним?

- Не выспался, наверное, - пожала плечами Вирсат. - Пил, видимо…

- От него бы пахло. - Камайя села на Дамал, расправляя плащ. - Лекарку бы ему надо позвать. Он не болеет?

- Господин Бакан практикует созерцание гармонии, - сказал Дерре, трогая лошадь вслед за Дамал. - Иногда он часами сидит в комнате, пытаясь достичь того состояния, о котором написано в книгах… После которого душа может разговаривать с другими душами в ветвях Эн-Лаг. Возможно, сегодня он опять потерпел неудачу. Это сложно.

- А может, это полнолуние, - кивнула Вирсат.

- Полнолуние Монд было два дня назад, а Габо ещё только наступает… Странно это на него действует, - сказала Камайя, стряхивая остатки испуга и глядя, как радостный Чимре выводит свою пегую лошадку.

Стойбище уже проснулось. Дым летел в небо, а Дамал летела под небом, к югу, и снег, не выметенный ленивым медленным ветром, устилал холмы, на которых бродили рыжие кляксы табунов и бурые засаленные пятна овец. Чёрное в памяти и сердце, белое под ногами и перед глазами, и запах зимы, от которого слезились глаза, запах свежего снега и сухой травы.

Ладонь Тан Дан была серой до самого горизонта. Камайя осадила Дамал на рысь и ехала с каким-то глупым упорством, как будто действительно могла доехать до теларского солнца и тепла.

- Успеваешь? - спросила она Чимре, который иногда поднимал своего конька в галоп, чтобы поравняться с Дамал.

Чимре кивнул.

- Не пора возвращаться, госпожа? - спросил он, явно надеясь на отрицательный ответ.

- Нет. Ещё. Поехали дальше.

Белое и светло-серое волной холмов смыкались впереди, смешиваясь, и вдруг тёмное померещилось между ними. Камайя сжала поводья, останавливая Дамал и пытаясь продолжать дышать.

- Госпожа Камайя?

- Чимре… Там… Мне не мерещится? - Губы были как этот белый снег под копытами серой. - Смотри…

- Вот чёрт! - воскликнул Чимре. - Госпожа, мне надо уезжать. Если отец увидит… Дерре, надеюсь на твою честность!

Его слова летели, но упали за спиной. Сердце скакало, ударяя копытами Дамал в снег, взмётывая его, выдирая клочки травы вместе с землёй и отбрасывая назад. Дым нёсся над степью, и капюшон упал за спину, а шапка - в снег; волосы не успевали за ней, летящей на юг, холод бил по лицу, по слезящимся глазам.

- Йет! - отчаянно крикнула она, сжимая бока Дамал. - Йет! Йет! Паде! Йет!

Чёрное росло и приближалось, приобретая цвета, ширясь, разрастаясь, обретая очертания лошадей и людей на них, и впереди скакала чёрная лошадь.

- Йет! - крикнул Аслэг, летя навстречу.