Сердцевина яблока: Демифологизированная история The Beatles

«РАСШИРЕНИЕ СОЗНАНИЯ» И СМЕРТЬ БРАЙАНА ЭПШТЕЙНА

Свой последний концерт Beatles дали 29 августа 1966 года в Сан-Франциско. К тому времени с момента выхода их первой пластинки прошло почти четыре года. Решение прекратить публичные выступления имело серьезные последствия для каждого из них. Огромная популярность выбила Beatles из естественного процесса развития и подвергла невероятному психофизическому напряжению. От них требовали публично поддерживать репутацию «славных малых», но это становилось все труднее, особенно для Джона. Однако даже в этих условиях Эпштейн своей умелой опекой успешно защищал их от суровой реальности.

По отношению к безумствующей, орущей публике, лицом к лицу с которой Beatles находились так долго, они не испытывали ничего, кроме отвращения. Теперь пришло время стать в основном «студийными артистами». Они хотели отдохнуть и заняться реализацией своих личных планов. Публичные выступления принесли им гораздо больше доходов, чем продажа пластинок, поскольку по условиям первого контракта ставка авторских гонораров была слишком занижена. Теперь они добились заключения контракта с EMI на более выгодных условиях. Согласно первому контракту они получали всего несколько пенсов от каждого проданного экземпляра своих альбомов. По новому соглашению, подписанному в январе 1967 года, им обеспечивался гонорар в размере 10 процентов от оптовой цены альбома, а на самом важном, американском, рынке — даже 17,5 процентов.

Надо сказать, что к этому времени индустрия грамзаписей стала предлагать более выгодные условия своим артистам. За последние несколько лет резко возросли продажи пластинок: американская молодежь стала больше интересоваться поп-музыкой. С выходом на сцену «сан-францисского звука»[42] и с осознанием возможности разбогатеть фактически за один вечер спрос на рок-группы вырос до фантастических размеров. Теперь даже неизвестному артисту предлагали до 50 тысяч долларов при подписании контракта и 7–8 процентов от оптовой цены его пластинки. В мрачную эпоху 1962 года Beatles предложили куда менее выгодные условия. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, принеся EMI солидные доходы и получив за это сравнительно гроши, Beatles теперь требовали ставку, соизмеримую со своим статусом в индустрии грамзаписей.

Нельзя, однако, сказать, что у них не хватало денег из-за низкой начальной ставки авторских гонораров. Издание музыки — дело прибыльное, а битлы, в особенности Джон и Пол, владели изрядной долей акций Northern Songs — компании, издававшей их музыку. За исключением нескольких песен на первых альбомах, Beatles записывали только собственные композиции. Northern Songs, автоматически получая от EMI по 55 цента за каждый проданный альбом Beatles, стала весьма прибыльной организацией. Вдобавок она становилась богаче еще на 5 центов всякий раз, когда какая-нибудь песня Beatles звучала в радиоэфире. Таким образом, гастроли не были единственным источником доходов группы. Музыкальные релизы добавили в битловские сундуки крупные суммы, компенсируя жалкое вознаграждение, которое они получали от EMI до 1967 года.

Новые условия контракта позволяли им и без гастролей зарабатывать не меньше прежнего, однако «кочевую жизнь» они бросили не только поэтому. Существовал ряд причин, не имевших никакого отношения к деньгам. Дело в том, что некоторые песни с альбома «Revolver», записанного как раз перед последним турне, были слишком сложны для исполнения «живьем», теперь же Beatles освободились от необходимости воспроизводить свои песни через трясущиеся репродукторы спортивных арен мира. Отныне они получили возможность делать музыку любой сложности, а их творческие способности могли развиваться в новых направлениях.

За прошедшие четыре года Beatles произвели революцию в поп-музыке. В 50-е годы поп-песни сочинялись в офисах музыкальных издателей (на так называемых «фабриках хитов») специальной группой сочинителей, к которым относились как к рабочим на конвейере. С помощью двух-трех базовых инструментов, чаще всего фортепиано и деревянного ящика, заменявшего барабан, они делали несколько демо-дисков, из которых компания звукозаписи могла выбрать какой-нибудь для своего новейшего сладкоголосого молодежного идола только за то, например, что песня начиналась привлекательной фразой о «богине в туфлях на высоких каблуках». Beatles «деиндустриализовали» этот аспект поп-музыки. Они доказали, что сочинение и исполнение популярных песен может быть формой искусства. Интеллектуалы прониклись уважением к року, потому что даже самым строгим музыкальным критикам пришлось признать, что песни Beatles находятся на высоком художественном уровне. Коммерческий успех перестал быть основанием для злобной критики хитов. Высокое качество записей Beatles было очевидно, хотя они и пользовались колоссальным спросом. Но Beatles не желали стоять на месте, пожиная плоды своих прежних трудов. Они были музыкальными новаторами, постоянно стремившимися к новым творческим вершинам.

К 1966 году Beatles жили в атмосфере, подходящей для президентов и королей. Они продвинули популярную музыку так далеко вперед, что для значительной части молодежи, особенно в Америке, рок перестал быть просто модным увлечением и сделался основой нового образа жизни. Американская молодежь сняла наконец коротенькие штанишки и перестала посещать парикмахерские. Молодежные радиостанции расплодились по всей стране, и очень скоро тинейджеры начали получать массивные дозы рок-музыки. Продажи пластинок выросли за два года с 200 миллионов до миллиарда долларов. Не хватало лишь одного-единственного ингредиента, чтобы американская молодежь с гордостью объявила о создании альтерантивной культуры. Благодаря Beatles и этот ингредиент был популяризован.

В конце 50-х годов они часто принимали амфетамины, чтобы выдержать долгие изнурительные выступления в гамбургских клубах. До приезда в США в 1964 году они не знали, что такое марихуана, потому что в Англии «травка» была тогда практически неизвестна. От «травки» они перешли к более сильным наркотикам. Летом 1966 года Джон и Джордж впервые попробовали ЛСД. Они знали, что Брайан Эпштейн уже некоторое время принимает этот наркотик, и только ждали случая, чтобы испытать его действие на себе. Случай не замедлил представиться. Один дантист, приятель Джорджа, пригласил их к себе, и во время обеда незаметно подсыпал им в чай наркотик. Между первым и вторым экспериментом прошло некоторое время, но к началу 1967 года их опыты с ЛСД приняли более систематический характер, особенно после прекращения гастрольных поездок. Пол Маккартни колебался дольше всех, однако и он в конце концов решил попробовать. Это было в начале 67-го года, когда группа начала записывать свой вдохновенный шедевр «Sgt. Pepper».

«Мы торчали на кислоте (ЛСД) за год до того, как это стало всеобщей манией, — говорит Нил Аспиналл. — Все думают, что мы только начинали свои опыты с ЛСД во время работы над “Pepper”. На самом деле “Pepper” создавался в кульминационный момент увлечения кислотой. К тому времени, когда был выпущен “Sgt. Pepper” и все ребята Хайт-Эшбери[43] стали принимать ЛСД, мы уже перешли к другим увлечениям».

В среде Beatles и их окружения идет какая-то своеобразная борьба за звание первого приобщившегося к ЛСД — словно тот, кто сделал это раньше других, может считаться творческим лидером того периода. Леннон практически не упускает случая посмеяться над Маккартни и даже Аспиналлом за то, что те не сразу сдались перед галлюциногенной силой ЛСД Но одно несомненно: после первых опытов с ЛСД Пол Маккартни стал утверждать, что «Sgt. Pepper», с его многочисленными наркотическими коннотациями, произведение большой художественной и социальной значимости. Нат Вайс говорит, что именно Пол настоял на «перегруженной» обложке альбома и на идее поместить на нее людей, к которым Beatles питали большое уважение.

В этот же период Маккартни стал больше интересоваться деловыми вопросами. Джордж Харрисон утверждает, что Пол был неудовлетворен новой ставкой авторских гонораров и жаловался, что другая группа, менеджером которой в то время был некто Аллен Клейн (речь, скорее всего, идет о Rolling Stones) получает больше доходов, чем Beatles, хотя продает меньше пластинок.

Возможно, Маккартни действительно был недоволен Брайаном Эпштейном, но Брайан, со своей стороны, старался угодить ему как только мог. Друзья Эпштейна говорят, что Пол частенько приставал к Брайану с пустячными делами, но последний всегда терпеливо его выслушивал и старался выполнить любую просьбу. В своей автобиографии Эпштейн говорит о Маккартни: «Пол легко поддается переменам настроения, с ним бывает трудно, но я очень хорошо знаю его, а он знает меня, поэтому при столкновениях мы идем на компромиссы. Он упрям и самолюбив; не любит выслушивать то, что ему не нравится или что его не интересует. В таких случаях он просто отключается, усаживается в кресло и сидит, положив ногу на ногу, делая вид, что читает газету; при этом лицо его как непроницаемая маска».

Связаться со всеми теми, кого Beatles собирались изобразить на обложке «Sgt. Pepper», и получить их согласие было задачей не из легких. Брайан уговорил Венди Моджер взять эту работу на себя, хотя она уже несколько месяцев не являлась его личным помощником.

«Он просил меня сделать все за неделю, — говорит Венди. — EMI не одобряла эту обложку, но Пол настаивал. Адская была работа: я провела у телефона десятки часов, пытаясь связаться со всеми людьми. Одни соглашались, другие возражали. Фред Астер с энтузиазмом встретил эту идею, а Ширли Темпл хотела сначала послушать пластинку. С Марлоном Брандо я договорилась быстро…»

Пока столько людей наживали себе головную боль, работая над обложкой «Sgt. Pepper», Пол родил еще одну идею, которая очень скоро стала его собственной головной болью.

«Я помню, как он рассказал мне об идее создать Apple, — говорит Нат Вайс. — Брайану было не до этого, он занимался укреплением Nems. В начале апреля он выкладывался по максимуму, чтобы первый частный визит Пола в Штаты прошел удачно».

Апрель 1967 года был хлопотным месяцем для Пола Маккартни. Он выступил с сенсационным признанием, что принимает ЛСД, а в следующем заявлении прозрачно намекнул, что если кто-то слепо подражает ему, то он не может нести за это ответственность. Кара за эту смелость последовала незамедлительно. Разгневанный Билли Грэм кричал на всю Америку, что заявление Маккартни способно внушить молодым людям мысль, будто ЛСД — это путь к «глубокому религиозному переживанию», потому что Маккартни утверждал, что, приняв наркотик, он якобы становится ближе к богу. Грэм призвал молодежь «сторониться ЛСД как чумы». Правда, пастор не уточнил, беспокоится ли он за здоровье молодых людей или же опасается за основы религии.

Примерно через месяц журнал Queen процитировал такое заявление Брайана Эпштейна: «Страна охвачена новыми настроениями, возникшими благодаря наркотикам-галлюциногенам. Я всем сердцем за эти настроения». Это заявление Эпштейна даже стало предметом обсуждения в парламенте. Однако пока был жив Брайан, ни битлы, ни он сам не подвергались преследованиям за наркотики. По-видимому, власть имущие вполне доверяли Эпштейну, полагаясь на его способность держать Beatles в узде.

«В этот период Брайан видел битлов не так часто, как раньше, — говорит Нат Вайс. — Они общались теперь гораздо реже. Брайан, помнится, говорил, что битлы слишком уж увлеклись “кислотой”, хотя сам тоже грешил этим, чего я до сих пор не могу понять. В мае, когда я приехал в Англию, Брайан устроил большой прием у себя в Сассексе. Джон Леннон приехал на своем психоделическом роллс-ройсе, набитом ЛСД. В тот вечер многие известные люди шоу-бизнеса впервые испытали на себе этот наркотик».

В том же месяце инспирированный наркотиками «Sgt. Pepper» ворвался на поп-сцену новой волной звуков, красок и образов. Этот альбом, сделанный за четыре месяца, был пышной увертюрой к лету цветов и любви. Beatles объявили, что «всем гарантируется прекрасное время». Они предложили миру разделить вместе с ними их «высший интерес» — наркотики и психоделию. Такого лета Лондон еще не знал. Миф о «разгульном Лондоне» (swinging London), распространившийся благодаря фильму Антониони «Фотоувеличение», расцвел теперь пышным цветом. В воображении многочисленных иностранных туристов, прибывавших в британскую столицу в том году, Лондон был окружен романтическим ореолом, который раньше связывался с Голливудом. Город наводнили люди со всего света. С тех пор как битломания захлестнула Соединенные Штаты, все английское стало модным. Еще в 1965 году стильные магазины, расположенные на Карнаби-стрит и Кингз-роуд, стали достопримечательностями, привлекавшими толпы туристов. Вместе с приходом мини-юбок они возвестили о новом понимании стиля в одежде, которое выдвинуло Лондон на передовые позиции мира моды. Неудивительно поэтому, что Beatles, как законодатели мод, решили поддержать «понтовый» бум своими капиталовложениями.

На редкость теплое лето 1967 года стало началом пробуждения Лондона. Повсюду можно было увидеть бусы, цветы, колокольчики. Музыкальная сцена переживала бум. Открылись новые рок-залы «Roundhouse» и «Middle Earth», а в театре «Seville Theater» Брайан Эпштейн ставил свои лучшие рок-шоу. Индийские музыкальные инструменты вкупе с экзотическими одеяниями произвели на свет «Невероятный Струнный Ансамбль» (The Incredible String Band). В эфире доминировал мягкий голос диджея Джона Пила. Битловский полет фантазии передался огромному большинству лондонской молодежи, но ее психоделические увлечения все-таки не выходили за рамки разумного.

Другое дело — Соединенные Штаты. Здесь «Sgt. Pepper» произвел настоящую революцию. В Калифорнии, в частности в Сан-Франциско, родилось новое музыкальное течение.

Возникли десятки психоделических групп. Билли Грэм, еврей, эмигрировавший из Германии, стал первым организатором регулярных концертов рок-музыки. Этот любитель витиеватых выражений открыл концертный зал в черном гетто Сан-Франциско — заброшенном районе Филлмор. Музыкальная жизнь города забила ключом. Новое поколение «детей-цветов» оккупировало зону Калифорнийского залива. Они приветствовали друг друга «жестами мира», нежились под ласковым южным солнцем и лениво слонялись по Голден-Гэйт-парку. Их беззаботный образ жизни отразился в музыке Grateful Dead, Jefferson Airplane и девушки с мощным голосом — Дженис Джоплин.

В одном из районов города, Хайт-Эшбери, возникла коммуна богемных людей, стремившихся уйти от американского образа жизни с его конкуренцией и насилием. Этих людей окрестили «хиппи». К сожалению, репутация этого нового стиля жизни недолго оставалась незапятнанной.

В июне 1967-го в Монтерее проводился поп-фестиваль, в котором приняли участие 30 тысяч юношей и девушек. Здесь не было массовых наркотических сборищ или «нездоровых приходов». Полиция не обращала внимания на курение марихуаны. Но после фестиваля слухи о калифорнийских «делах» пошли по всей стране. Тысячи школьников и студентов бросали учебу и устремлялись в Сан-Франциско, чтобы стать хиппи. За несколько месяцев потребление ЛСД и амфетаминов выросло до чудовищных масштабов.

Тысячи прыщавых школьников сделали вывод, что «Sgt. Pepper» появился не без влияния ЛСД, а тех, кто этого не понял, просветил журнал Time. Культовые герои популяризовали «кислоту» и психоделию, и обращенные в эту новую религию неизбежно должны были последовать за ними. Нигде не было таких идеальных условий для ловли кайфа, как в Сан-Франциско, где существовали такие «добрые вибрации». Ребята, не выкурившие в своей жизни ни одной сигареты с марихуаной, бросали «кислоту» и переходили на амфетамины. Народ Хайт-Эшбери пытался справиться с потоком вновь прибывающих, но это оказалось немыслимым делом, поскольку поток был бесконечен. Бесплатные продовольственные магазины и клиники не могли обслужить такую массу людей. К тому времени, когда большинство тинейджеров возвратились домой (каникулы кончились), Хайт-Эшбери «лежал в руинах». Потребление наркотиков подхватило ориентацию рока на наркотики, и в сознании целого поколения начало происходить слияние того и другого. «Sgt. Pepper» и здесь послужил мостом, соединившим теорию и практику.

Влияние Beatles на привычки и вкусы американской молодежи началось еще в 1964 году, когда «великолепная четверка» впервые появилась на экранах 30 миллионов американских телевизоров. Позже психологи Америки бросились искать объяснение всеобщей молодежной истерии по поводу Beatles. По мере того как песни Beatles становились все сложнее и замысловатее, молодежь начала извлекать из их музыки новый набор ценностей. Beatles концентрировались на ощущениях момента «сегодня и сейчас», и американская молодежь погружалась в предлагаемые музыкой Beatles эксперименты, видя в них новую, более привлекательную альтернативу респектабельным ценностям своих родителей.

Были ли Beatles инициаторами новых вкусов и законодателями новых общественных течений — или же они просто способствовали популяризации тех или иных явлений, усилив их притягательность от своего имени? Когда Джон Леннон пел: «Помогите мне, если можете — я чувствую себя скверно», в его словах видели прочувствованное отражение характерных настроений текущего момента. Но когда Beatles начали петь: «Представь себя в лодке, плывущей по реке, по берегам которой растут мандариновые деревья, а над тобой — мармеладные небеса», полет фантазии уносил целое поколение в неизведанные дали. Джон говорит, что погрузился в мир «Алисы в стране чудес», когда сочинял эту строчку.

Джон Данбар считает, что они не были законодателями чего бы то ни было. «Битлы очень наивны, — говорит он. — Я часто видел, как они подпадали под влияние какой-нибудь чепухи. Вообще, они шли в ногу с тем, что происходило в 60-х. Конечно, они делали отличную музыку. Но их имена связывались с ЛСД, и предполагалось, что в этой области они тоже лидеры».

Даже если Beatles и не были законодателями, для большинства молодых людей они были «четырьмя мудрецами», глашатаями контркультуры, которую американские родители, обеспокоенные наркоманией и дикой музыкой своих детей, встретили в штыки. Но активное неприятие новой культуры только еще больше способствовало ее популяризации. Увлечение молодежи роком и наркотиками вызвало поляризацию поколений. В Америке она достигла своего апогея во время Вудстокского фестиваля 1969 года. Миллионы добропорядочных американских родителей впервые наблюдали на экранах своих телевизоров, как их дети глотают огромные дозы наркотиков, виляют пухлыми задами под громкую музыку и валяются в грязи, от которой они, родители, всю жизнь стремились их оградить с помощью мощных доз мыла. В роке и наркотиках молодежь 60-х годов видела новую форму протеста, которая шла дальше традиционных форм социального бунта 50-х («Оглянись во гневе»)[44]. В новой музыке они видели отражение новой правды. И это было отчасти верно, по крайней мере для таких центров, как Лондон, Нью-Йорк и Сан-Франциско.

До 1967 года Beatles пели о простых чувствах: молодые люди все это впитывали и идентифицировали себя с ними. Но «Sgt. Pepper» был уже продуктом более абстрактного сознания, который не столько представлял жизнь в музыкальных образах, сколько создавал отвлеченные жизненноподобные картины, описывая их сверхчувственным, туманным языком. Это была попытка создать произведение чистого искусства, и Beatles как художники хотели, чтобы оно именно так и было понято. Но молодежь, как и прежде, стремилась идентифицировать себя с музыкой своих героев. В результате жизнь начинала имитировать искусство. «Sgt. Pepper», порвав с условностями, породил, пусть невольно, свою собственную условность. Сама не понимая почему, огромная масса американской молодежи решила, что ей нужны все эти новые вещи, которыми, как ей казалось, увлечены Beatles. Тинейджерам вдруг понадобились яркие костюмы, униформа оркестрантов Армии Спасения, колокольчики, бусы, раскрашенные лица и прочая нелепая атрибутика. Среднему подростку, скажем, из Деймона, попадалась на глаза фотография Джона Леннона в «цветочных» штанах, и он тут же бежал покупать точно такие же. Ему не было дела до того факта, что эти штаны были продуктом массового производства и выпускались фирмой «Хэнди-Дэнди» с Седьмой авеню, и его нисколько не удивляло, что штаны эти продаются в «Магазине тетушки Фрэнсис». Причем сама тетушка Фрэнсис даже не подозревала, что торгует супермодным товаром — просто один человек из Нью-Йорка сказал ей, что такие штаны будут хорошо раскупаться.

Коммерсанты ухватились за эти признаки нового стиля жизни и приспособили их к своим интересам. Потребовалось некоторое время, прежде чем новые веяния были замечены теми, кто контролирует перемены. Но зато теперь они ясно видели, куда дует ветер. Ожидать, что они согласуют свою политику с новыми направлениями массового сознания, было так же нереально, как пытаться вбить квадратный клин в круглое отверстие. Они просто чуть перестроили свою машину, и вот она начала выдавать партии новых товаров, предназначенных для хиппи. Наступила эра Питера Макса[45]. Все, что именовалось «груви»[46], становилось продуктом массового производства и даже не нуждалось ни в какой рекламе — об этом уже успевали позаботиться средства массовой информации. Журналы, ТВ и радио, ориентированные всегда на массовый рынок, свели ценности новой культуры до уровня, доступного пониманию типичного американского потребителя.

Beatles действительно спровоцировали появление чего-то нового. Но они даже не подозревали, к каким последствиям все это приведет.

Брайан Эпштейн не пошел на последний концерт Beatles, состоявшийся в Сан-Франциско. Он остался в отеле на Беверли-Хиллз, и там с ним случилась неприятность, глубоко его потрясшая. Вместе с ним в отеле находился Нат Вайс. Он рассказывает: «Мы с Брайаном вышли пообедать, а когда вернулись, то не нашли своих портфелей: их кто-то прихватил. Потом мы получили письмо, автор которого требовал выкуп, иначе-де он передаст кому следует компрометирующие Брайана письма и таблетки, которые были у него в портфеле. Я позвонил в полицию, и этого типа арестовали. Он оказался тем самым бойфрендом, который однажды ограбил Брайана, угрожая ножом. Брайан и на этот раз не стал подавать в суд — не столько потому, что боялся позора, сколько потому, что ему было жаль парня.

В следующем месяце Брайан пытался покончить с собой. Все приписали это депрессии, которая развилась у него из-за решения Beatles прекратить выступления, но я-то знал, что случай в Беверли-Хиллз сыграл тут не последнюю роль. Он принял чрезмерную дозу таблеток, оставив записку, в которой передавал всю свою собственность друзьям — Питеру Брауну, Джеффри Эллису и мне. К счастью, его вовремя доставили в больницу. Спустя несколько месяцев он снова хотел наложить на себя руки, но то была слабая попытка. Мне кажется, он терял веру в себя: раньше его прогнозы всегда сбывались, а теперь он все чаще ошибался. К тому же в этот период он плотно сидел на ЛСД. С ним стало очень трудно работать. Я почувствовал это, когда в октябре он приехал в Штаты».

Хотя ведение дел Beatles и так поглощало всю его энергию, Эпштейн хотел заниматься и другими амбициозными проектами. Вайс говорит, что Брайан не оставил надежду доказать, что он хороший менеджер и что успехи, которых он добился с Beatles, не были случайностью. Кроме того, он пытался найти что-нибудь удовлетворявшее его художественным наклонностям. В Seville Theater он изначально хотел ставить пьесы, долго к этому готовился, но потом решил сделать из него площадку для рок-концертов.

«Брайана не беспокоило, что театр не давал прибыли, — говорит Вайс. — Ему было достаточно того, что приносило ему руководство Beatles и другими артистами. В последнее время он почти не занимался делами Nems, поручив их своим помощникам. Он был увлечен идеей представить английской публике лучших американских исполнителей. С этой целью он ангажировал Чака Берри, Фэтса Домино и Four Tops. Разумеется, ему приходилось платить им гонорары по высоким американским ставкам. Но Брайан просто обожал окружать себя лучшими музыкантами. У него был свой бар в Seville Theater — там собирались английские и американские знаменитости».

Брайан продолжал искать и находил новые группы. Он собирался значительно расширить аппарат управления, чтобы сконцентрироваться на Beatles и на собственных творческих планах. Вайс говорит, что новые группы требовали от него невозможного: все хотели вмиг стать «суперзвездами».

Планы Эпштейна расширить свою организацию подразумевали Ната Вайса, Роберта Стигвуда (нового второго управляющего) и Сида Бернстайна, который к тому времени был уже самостоятельным менеджером. В апреле 1967 года Брайан созвал всех троих на совещание, которое состоялось в нью-йоркском отеле «Вальдорф-Астория».

«Там я видел его в последний раз, — говорит Бернстайн. — Он предложил мне и Нату Вайсу быть его партнерами в Штатах. Стигвуд и он сам должны были взять на себя лондонскую часть бизнеса. Он сказал, что я должен привлечь Rascals и Blues Project (в то время я был менеджером этих групп), а он привлечет всех своих артистов, кроме Beatles. Он страшно хотел, чтобы я согласился, но я отказался: не видел никакой выгоды для себя, если Beatles не будет в “общем котле”. Правда, Bee Gees и Cream уже тогда работали на Nems, но они еще не достигли вершин своей популярности. Силла Блэк тоже еще не взлетела. После совещания Брайан повез меня в город на своем лимузине. Я беспокоился за него: он так неважно выглядел. Было ясно, что он очень несчастлив. Когда я спросил его об этом, он ответил: “Просто мне нездоровится”».

В этот же день перед беседой с диджеем Мюрреем Кеем Эпштейн принял большую дозу секонала. Это, однако, не помешало ему оставаться в здравом уме и сделать ряд удивительно точных прогнозов насчет следующей крупной звезды рока.

«Когда Джими Хендрикс приедет к вам (в США), я уверен, он вам понравится, — заявил Эпштейн. — Джими у нас сейчас фигура номер один. Он долго играл у вас в Гринвич-Виллидж, но никто не обратил на него внимания. “Hey, Joe” — это далеко не все, на что он способен. Он может играть на гитаре зубами, и это не просто трюк — он уникальный гитарист».

Эпштейн высказался также о Monkees, этой третьесортной и фальшивой копии Beatles: «Как менеджер, я не могу не восхищаться тем, как их сфабриковали, но я бы не взялся за такое дело — просто не гожусь для этого».

О Beatles Эпштейн сказал следующее: «Я не стану утверждать, что они никогда больше не будут играть перед публикой, но… посудите сами: можно ли прогрессировать, беспрерывно разъезжая? Нет причин, которые вообще отрезали бы им путь к выступлениям, но не думаю, что они согласятся на старые условия, если захотят снова выступать с концертами. Вообще должен сказать, что Beatles не были так уж хороши на сцене. Есть артисты, которые смотрятся лучше. Просто битлы умели подать себя. Сейчас у них большая работа в студии [как раз тогда записывался “Sgt. Pepper”]. Времени на запись теперь уходит больше, но они сами этого хотят. Они сверхкритично относятся к своей работе. На днях, например, Пол позвонил мне и сказал, что хочет что-то поправить в одном из треков».

Еще несколько месяцев назад Брайан не знал, что делать с прекратившими гастролировать Beatles, и был охвачен отчаянием, а теперь он, кажется, имел вполне определенные идеи. Он сказал диджею, что они собираются снимать фильм, хотя сценарий пока недоработан и еще не найден режиссер. Он имел в виду фильм «Волшебное таинственное путешествие»[47], ставший первой неудачей Beatles. Фильм вышел уже после смерти Эпштейна. Переоценив свои кинематографические способности, Beatles отказались от услуг профессионального режиссера, и в результате у них получился любительский домашний фильм.

Продолжая руководить карьерой Beatles, Эпштейн в последние месяцы жизни позволял им быть более свободными в контактах с внешним миром, от которого он так долго их оберегал. В июле они отправились в Грецию покупать остров. Брайан не одобрял эту идею, но мешать не стал. Он был по-прежнему предан Beatles, хотел защищать и опекать их, поэтому решение дать им свободу далось ему нелегко. В течение многих лет они были в центре всех его забот. В портфеле, который он всегда носил с собой, были их фотографии и та самая телеграмма, которую он им послал в Гамбург, когда добился для них первого контракта.

«Его любимой была фотография Джона, лежащего на спине и пьющего вино прямо из горлышка, — говорит Нат Вайс. — Сейчас говорят, будто битлы собирались отказаться от возобновления контракта с Брайаном, когда истечет его срок. Это чепуха. Он никогда не сомневался, что они останутся с ним. Порой ему бывало трудно с Маккартни, это правда, но в последнее время они очень сдружились».

В июле умер отец Брайана, и он провел несколько недель рядом с убитой горем матерью. Это несчастье дало ему почувствовать, что он кому-то нужен, как это видно из его письма Нату Вайсу:

Брайан собирался посетить Канаду и с нетерпением ждал этой поездки. Канадское телевидение пригласило его на роль ведущего для серии концертов. Он многое связывал с этим новым для себя амплуа: ему казалось, что оно позволит ему показать себя как личность и люди будут знать его не только как менеджера и продюсера. Он опять стал много работать. Нил Аспиналл говорит, что опасался за здоровье Брайана и боялся, как бы он не переутомился, потому что в последние месяцы он лежал в больнице и еще не совсем окреп.

«Я зашел к нему однажды вечером (это было за несколько дней до его смерти), — говорит Аспиналл. — Я хотел посоветовать ему не слишком перетруждаться, но он не принял меня, сославшись на занятость».

25 августа Beatles отправились в Бангор, чтобы познакомиться поближе с Махариши Махеш Йоги и «трансцендентальной медитацией». Брайан решил провести уикенд на своей даче в Сассексе вместе с Джеффри Эллисом и Питером Брауном. Они должны были приехать в пятницу вечером, но задержались. Не дождавшись друзей, Брайан поехал назад в Лондон и решил остаться там.

В воскресенье 27 августа он был найден мертвым у себя в спальне. Следователь, ведший дознание, объявил, что это несчастный случай, так как врачи обнаружили, что смерть наступила в результате постепенного накопления в организме бромида, входящего в состав карбитола — страдая бессонницей, Брайан уже давно его принимал.

Спустя несколько дней было объявлено о назначении Клайва Эпштейна, брата Брайана, новым директором Nems. Beatles решили вести свои дела сами. Они и не подозревали, что этим решением подписывают собственный приговор.