Шаткое равновесие

1

Она не верила ему, не верила себе. Женщина в тридцать семь лет обычно имеет достаточно опыта в отношениях с мужчинами. Конечно, встречаются дуры или наивные простушки. Таисия не считала себя ни дурой, ни наивной, ни простушкой. Позади три замужества. Умна, красива, очень богата. Мужчины боготворили ее. Вечная королева бала, устроенного ей судьбой. И вот властная, непокорная, гордая, сильная женщина, не знавшая поражений, оказалась в тупиковой ситуации. Банальная история началась с обычного флирта и привела к бурному роману. Теперь все ее предыдущие увлечения выглядели смехотворно. Оказывается, раньше она и понятия не имела, что такое любовь.

Они познакомились три года назад в баре на приморском бульваре. Он тихо напивался у барной стойки. Похоже, его обманула подружка, не пришла на свидание. На вид ему было около сорока, пора бы научиться не расстраиваться из-за пустяков. На страдальца он не походил, но на выразительном лице легко читалось настроение. У Таисии тот день сложился не лучшим образом. Она получила из Парижа телеграмму от сводной сестры, где сообщалось о кончине третьего мужа Таи, Пьера Мартэна. Инфаркт. Вдове захотелось выпить, и она забрела в тот же бар, где напивался Алексей. Видно, судьба. Он заговорил с ней сразу же, как только она села на соседний табурет. Складывалось впечатление, что они давно знакомы и их разговор продолжается, а не начинается. Никаких условностей, сразу на «ты». Обычно мужчины не сводят с нее глаз, но никто не рискует заговорить, чувствуя бессмысленность своих притязаний. От ее холодного взгляда мурашки пробегали по коже. Кто мог знать о жарком пламени, скрытом под ледяной скорлупой.

После трех рюмок коньяка ее уже ничто не смущало. Они даже спорили о чем-то. Время летело быстро. Таисия забыла о причине, которая привела ее в бар. Люди расходились. На дворе стояла ночь.

— Ну что, пойдем? — спросил он.

— Куда?

— Эта шарашка закрывается, тут есть другие, работающие до утра. Или можем взять бутылку и пойти ко мне. Я живу рядом.

За такое предложение можно и по морде дать, но все сегодня шло вверх тормашками, Тая сама себя не узнавала.

— Пойдем к тебе.

Его жилье никак нельзя было назвать квартирой. Стены из голого кирпича, вместо паркета асфальт. Возможно, здесь когда-то находился цех или что-то в этом роде. Первый этаж занимал гараж, на втором располагался Алексей, третий — всего лишь плоская крыша, здесь он разводил цветы в кадках. Во всех помещениях никаких перегородок. Огромные окна, бетонные колонны-подпорки, старая мебель, свезенная со свалок. Полное отсутствие уюта. Но особенно Таю поразило то, что все помещение было заполнено множеством картин. Кругом холсты, картон, подрамники, краски, кисти… Она принялась разглядывать картины. В основном это были портреты, выполненные в своеобразной манере, но они удивляли своей выразительностью — оголенные нервы, кричащие души. О каждом человеке, изображенном на полотне, можно было рассказать целую историю.

Алексей не хотел говорить о картинах. Впрочем, она узнала, как его зовут только под утро, когда между ними уже все случилось.

Тая проснулась первой. Стрелки старого будильника указывали на час дня. Сквозь грязные стекла окон пробивалось солнце. Надо же было такому случиться. Она немало успела повидать за свои тридцать семь лет и считала, что удивить ее уже нечем. И вот поди же…

Таисия встала с огромной перины, расстеленной на досках, лежащих на полу, оделась и тихо ушла. Тем же вечером она уехала в Париж на похороны мужа. Впереди немало хлопот. В небольшом черноморском городке у нее остался прекрасный особняк, где она прожила последние три месяца. Это местечко она выбрала сама, любила его с детства, когда ее родители привозили дочку на Черное море. Последний муж Таи владел сетью отелей на Лазурном Берегу Франции и по капризу жены начал строить отель в России на черноморском побережье. Таисия включилась в эту затею с азартом. Дело пошло. Чтобы избежать чиновничьей волокиты и хищений, ей пришлось купить особняк и постоянно жить на месте строительства, контролируя ситуацию. Бросать начатое дело Тая не собиралась. Покончив с формальностями, связанными с похоронами, она поспешила в Россию. Женщину никогда не мучила ностальгия. Она не понимала, что означает слово «родина». Вся жизнь — сплошное путешествие. Отец был военным и мотался по гарнизонам, таская за собой семью. Тая сменила десятки городов и школ. Потом институт и первое замужество. Три года в Москве. Второй муж был англичанином, третий — француз. Нет, о ностальгии речи не шло, но Таисия с большим волнением возвращалась в неприметный черноморский городок. Она удивлялась, что не может избавиться от мыслей о странном парне, его кошмарном жилище и о той ночи. Эпизод, не более того, но он не давал ей покоя, будто заноза, засевшая в мозгу.

Не найдя Алексея в баре, Тая пошла в его странную берлогу. Сердце колотилось, как при первом свидании. Что-то изменилось в ее жизни. Нужно ли сопротивляться? Нет! Нельзя все измерять только деньгами. У всего есть свой вкус и почему бы не попробовать на зуб новые ощущения. Вот только не отравиться бы.

Дверь квартиры-цеха не имела замков, даже звонка не было. Она вошла. Алеша стоял у мольберта с кистью в руках спиной к двери. Ее внимание привлек новый портрет в дорогой раме из золоченого багета. Она узнала себя. Если бы зеркала могли отражать человеческие души, то она нашла именно то зеркало. Такой себя она еще не видела. Ее словно разоблачили в чем-то. Раздели на публике. Телесной наготы Тая не боялась, ее тело заслуживало внимания. С нее содрали шкуру, вот что напугало. Как ему это удалось? Она ничего о себе не рассказывала, а он увидел больше, чем она сама о себе знала.

Алексей обернулся.

— Привет. Каким ветром?

— Соскучилась. Ты, я вижу, тоже меня не забыл.

— А почему я должен тебя забывать?

— Эпизод.

— Вся жизнь соткана из эпизодов. Самые достойные я переношу на полотна. Если судить по моей галерее, то стоящего в моей жизни было немного.

— Ты слишком строг к себе. Моих эпизодов хватило бы на Лувр, только они никому не интересны, как и мне самой.

— Я тоже из своих не устраиваю вернисажи.

— Два сапога пара. Каждый варится в собственном соку.

— Хочешь слить в одну кастрюлю?

— Очень! — Тая опустила глаза. — Не выгонишь?

— Давай попробуем. Только никаких обязательств.

— Я готова на любые условия.

— И никаких условий.

— Одно есть. Совсем простецкое. Жить будем у меня.

— А мастерская, цветы?

— Места для всего хватит.

Он кивнул в знак согласия.

Они были счастливы целых три года. Для него ничего не изменилось. Казалось, его совсем не трогает то, что он живет теперь в особняке восемнадцатого века, не интересовала роскошь, к которой привыкла Тая. Он продолжал работать шофером грузовика на той же автобазе, не выставлял своих картин и никому их не показывал. Ездил по-прежнему на старом «Фольксвагене». Тая подарила ему отличную машину, но он пользовался ею, только когда вывозил свою гражданскую жену в свет.

У многих неправильное представление о художниках. Почему они обязательно должны носить рваные свитера и потертые джинсы? Алеша всегда хорошо одевался. Он умел носить дорогие костюмы и чувствовал себя в них уютно. Тая доверяла его вкусу и покупала вещи только после его одобрения. Он не чурался светских тусовок и вел себя на приемах очень деликатно. Никто из знакомых Таи не верил, что Алеша работает шофером. Они считали его профессию прозвищем, кличкой. Тае это даже нравилось. Так Алексей выглядел для окружающих загадочнее. Она не переставала удивляться его способности видеть самую суть человека. Он мог переброситься с кем-то ничего незначащими фразами, а потом, когда жена спрашивала: «Что ты о нем думаешь?», дать точную характеристику в нескольких словах, очень емкую и глубокую. Не спроси она, он промолчал бы. Тая не раз проверяла Алешин дар, и всегда он был прав на сто процентов.

Через три года пришел конец счастливой сказке. Как она сейчас жалела, что не настояла на женитьбе, не родила детей, не привязала его к себе. Во всем виновата ее самоуверенность. Она бросала мужчин, но с ней никто так не поступал. Ведь она же королева!

Тая не верила своим ушам, не верила и не хотела верить. Глупость! Несуразица!

— Ты это серьезно? Только не считай меня дурой. Я знала об этой девчонке, но не придавала твоему увлечению большого значения. Почему нет? Ты же интересный мужик, все закономерно. Так даже лучше. Не держать же тебя на поводке возле своей юбки. Гуляй, но знай меру.

— Мы оба свободны, Тая.

— Я свободна с тобой. Мне никто не нужен. Покрутил роман и хватит. Ты же не способен любить кого-то всерьез.

— Я тоже так думал.

— Господи! О чем это мы? Ей двадцать шесть лет, а тебе сорок один. Ты стар для нее. Очнулся! Поздновато. Через месяц она от тебя сбежит. На что жить будете? Нищету разводить? Она обычная медсестра, а ты шофер. Что ты можешь ей дать?

— Ты же от меня ничего не требовала? Сбежит, значит, так мне и надо. Так получилось. Не знаю как. Чувства нельзя застраховать. Вся беда в том, что ты страхуешь все всегда и везде. Я видел в тебе музу, а теперь ее нет. Нас пожирает быт и проза. Я выдохся. Эта девушка вернула мне вдохновение. Надолго ли? Не хочу знать.

— Ты рассуждаешь, как двадцатилетний мальчишка. Хочешь, мы куда-нибудь уедем? На необитаемый остров. Сменим обстановку. Я готова на все ради тебя.

— Три года назад я поверил этим словам. И не потому, что ты произнесла их вслух, я прочел их в твоих глазах. Уезжать никуда не надо, я уже на необитаемом острове и вглядываюсь вдаль в ожидании белых парусов.

Над морем сиял багровый закат. Место на окраине города, где они стояли, называлось Чертово копыто. Обрывистый берег был обнесен гранитным парапетом высотой в метр и шириной в четверть метра. Раньше с обрыва срывались люди, часто падали машины. На горе находился ресторан, дорогой, но популярный. Подвыпившие водители, спускаясь по извилистой дороге, не всегда успевали совершить резкий вираж. Дорога делала крутой поворот и прямой струной под уклон вела в город на набережную. Те, кто не успевал свернуть, выскакивали на край обрыва и ныряли в бездну. Живыми оттуда не возвращались.

В конце концов власти установили гранитную преграду, она могла выдержать удар автомобиля, и многих это спасло. Но люди продолжали называть обрыв Чертовым копытом, несмотря на прекрасный вид, открывающийся с высоты.

Алеша не верил в предрассудки и часто приезжал сюда полюбоваться морем, подумать и побыть в одиночестве. Он любил разговаривать с самим собой вслух. А с кем еще поговорить о себе. Несмотря на балагурство, остроты, анекдоты, он никогда ни с кем не говорил о собственной персоне. Даже с Таисией. Таисия, благодаря своей самоуверенности, считала, будто знает Алешу как свои пять пальцев, и не лезла к нему в душу. Оттого, возможно, они и прожили три года, а не три месяца.

Она подошла к перилам, задрала узкую юбку и взобралась на парапет. Одно неверное движение и ей конец. Алексей напрягся. На Тае высокие шпильки, на таких и по ровной дороге ходить опасно, а тут…

— Плохая игра, — сказал он сдавленным голосом.

— Если ты меня бросишь, то бросишь в пропасть. По-другому не получится. Без тебя я жить не буду. Не вижу смысла.

— Это же шантаж!

— Считай как хочешь. Что мне остается делать?

— А зачем я тебе такой нужен?

— Ты мне любой нужен. Сердце не задает таких вопросов. Если оно останавливается, человек умирает. Если я не могу договориться с тобой, я куплю твою девчонку. Она с легкостью обменяет свою любовь на деньги.

Ветер развивал ее длинные русые волосы и легкую блузку. Она была очень красива, а он подумал, что Тая похожа на скалу и, встав на камень, стала ее продолжением, они слились в одно целое.

— Ты ведешь себя глупо, — сказал он, повысив голос.

— Останусь жить, наделаю еще больше глупостей. Тогда мы оба погибнем.

Он подошел к ней, приподнял и спустил на землю.

— Ладно. Поедем домой. Я хочу выпить.

Она обняла его.

У обрыва стояли две машины. Алексей приехал сюда поболтать с самим собой, но Таисия знала, где его можно найти, и нашла.

2

Машина ехала по узкой извилистой дороге вверх. Алексей впервые сопровождал Наташу к старому заброшенному монастырю, расположенному на лесистой вершине одного из шести холмов, окружающих город своеобразной подковой и защищающих его от северных ветров. В низине у подножия кипела жизнь. Пансионаты, санатории, отели, больницы, кемпинги… Лечебная зона и зона отдыха вытянулись цепочкой на одном уровне, а чуть выше жизнь замирала. Ухоженные парки пришли в запустение, превратившись в непроходимые заросли, похожие на джунгли. Дорога становилась опасной, местами она поросла травой, глубокие выбоины были слегка засыпаны щебнем.

— Это твои подопечные засыпали ямы? — спросил Алексей.

— Да. Кому же еще нужна эта дорога? Адский труд. Самосвалы сюда подниматься не хотели. Развернуться можно только у монастыря. Слишком высоко. Сваливали щебень на нижней смотровой площадке, а наши тамплиеры на тачках поднимали щебень вручную. Тяжелейший труд.

— Ты называешь их тамплиерами?

— Модное словечко. Мы много книг прочитали о монахах-рыцарях. Отцу Григорию история об их подвигах очень понравилась, вот мы и решили возродить орден тамплиеров. У людей появился новый смысл в жизни, им, как никому другому, нужна вера во что-то светлое, доброе.

— Неужели эти люди никому не нужны?

— Как и тот монастырь, куда мы едем. Ты же никогда там не бывал?

— Мало того, о его существовании я впервые услышал от тебя. Прожил здесь семь лет и ничего не знал. Это же памятник архитектуры девятнадцатого века.

— В городе полно памятников архитектуры. Особняки и дворцы лежат в руинах, у города нет денег на их реставрацию, а когда-то в этих местах отдыхал и жил весь цвет России. Графы, князья… Сейчас это никому не нужно.

— Надо передать дворцы частникам с условием восстановления прежнего облика и без права сноса, как делают во Франции, Италии, Англии.

— Умные люди так и поступили бы. Но администрация заламывает сумасшедшие цены за развалины. Богатые люди предпочитают покупать недвижимость на побережье Средиземного моря. Дешево и надежно. Наши законы не надежны и переменчивы. Ты вложишь бешеные деньги, а завтра придут и отберут, как это было в семнадцатом году прошлого века. Или установят налоги на роскошь, которые тебя разорят. За три года только твоя жена решилась купить себе особняк и выстроить отель на берегу. Но она, можно сказать, иностранка, в России долго не жила. Наши олигархи сюда свои деньги вкладывать не станут.

Алексей помолчал и глянул на Наташу. Она была восхитительна.

— Таисия мне не жена, мы же договорились.

— Где же ты сегодня ночевал?

— Я не спал и не ложился с ней в кровать. Вчера она нашла меня у Чертова копыта. С ней случилась истерика, я не мог оставить ее одну. Пришлось за ней присматривать.

— Ты не обязан оправдываться. У меня нет к тебе претензий, ты волен поступать так, как считаешь нужным.

— Тебе безразлично?

Девушка повернула голову и посмотрела на Алексея своими огромными черными глазами. Ее взгляд говорил о многом, но он следил за дорогой и не видел этого.

— Мне иногда кажется, Алеша, что ты уберег меня от смерти, чтобы погубить во второй раз. Или ты испытываешь меня на прочность? Ради тебя я готова на все. Поверь мне на слово. Но я не подопытный кролик, я не выдержу испытаний. Таисия очень сильная женщина, без боя она тебя не отдаст, мне ее не одолеть. Она личность, а я никто. Пустое место.

— Мы говорим обо мне. И речь идет о человеке, а не о кубке, за который идет борьба. Я сам сделал свой выбор.

Оба замолчали. Машина выехала на ровное плато, и они увидели старые стены монастыря, руины пятиглавого храма, огромные арочные ворота в стене, на которые успели повесить чугунные резные створки из витых прутьев толщиной в руку.

— Похоже на неприступную крепость, — сказал Алексей.

— Кому она нужна? Все это часть игры.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

— Что-то в этом роде. Они дети, лишенные всего, мир был с ними очень жесток. Они бесправны и беззащитны. За них никто никогда не заступался. Их даже за людей не считали. А здесь они осознают свою нужность и верят в свое предназначение. Живут в сказке. Стоит им вернуться к людям, как их раздавят и сотрут в порошок.

Алексей остановил машину у ворот. Наташа дернула за трос с тяжелым набалдашником в виде львиной головы, и за воротами зазвенел колокольчик.

Сквозь решетку просматривался огромный двор, выложенный булыжником, с проросшей между камнями травой. Двор перегораживала еще одна стена с такой же аркой, но без чугунных ворот. Из арки появился высокий худой монах в черной рясе с тяжелым православным крестом желтого металла на груди.

— Это и есть отец Григорий? — спросил Алексей.

— Удивительный человек. Наш спаситель.

Монах приближался.

— Я думал увидеть старца, а ему не больше тридцати пяти.

— У него необычная судьба. Он потомственный циркач, ездил по отвесной стене на мотоцикле. Однажды цирк сгорел, в огне погибли его родители, а Гриша чудом выжил. Он принял свое спасение как знак, бросил все и ушел в монастырь. Потом поступил в семинарию и по окончании получил приход. Открыл приют для бездомных, но вскоре власти его снесли, стали строить там микрорайон. Кто-то ему рассказал об этом монастыре. Здесь никто никогда ничего строить не будет. Он посещал нашу больницу для душевнобольных. Люди к нему потянулись, и так решилась одна из главных проблем. К сожалению, в больнице нельзя лежать вечно. К нам попадают бродяги, а их тут очень много. Бездомных и потерявших память тянет в теплые края, к морю, где можно спать под открытым небом, на пляжах. Куда девать больных после выписки? Они же беспомощные. Многие на свободе погибают. Большинство неизлечимы — слабоумные, шизофреники, с устойчивой амнезией. Отец Григорий приютил здесь самых беззащитных. Мы ему помогаем, чем можем.

— Мы?

— Да. Больница. Данила Карпович Сельдин, наш главврач, выделяет лекарства и даже продукты. Я их сюда привожу. Бываю здесь три раза в неделю. Это ответ на твой вопрос, где я пропадаю в выходные дни.

— Значит, у тебя нет больной тетки, которую ты навещаешь?

— У меня никого нет, кроме тебя, Алеша. Просто я боялась сказать тебе правду. Боялась, что ты меня не поймешь. Все, что мы делаем, многими расценивается как глупость. Но что же еще можно придумать, если для больных и стариков не хватает приютов. Да и те, что есть, теперь существуют на коммерческих условиях. А с наших подопечных нечего взять.

Светловолосый монах с голубыми глазами и рыжеватой бородой подошел к воротам и широко улыбнулся.

— Ваш приезд для нас всегда праздник, сестра Наташа.

Зазвенели ключи, запоры, цепи, и тяжелые створки распахнулись.

— Познакомьтесь, отец Григорий, это мой друг Алексей. Он добрый человек. Я вам о нем рассказывала.

— Наслышан. Рад познакомиться.

У монаха было крепкое рукопожатие и очень светлое лицо.

— Я тоже рад. Сегодня трудно встретить бескорыстных людей.

— Здесь живут только такие, другим и я быть не могу, иначе мы не найдем общего языка.

— И все же они остаются за решеткой, — с сожалением заметил Алексей.

— Ничего подобного, они на свободе. Это остальной мир живет за решеткой. Мы огородили себя от буйно-помешанных.

— Забирайте коробки, — крикнула Наташа от машины.

Багажник был полон сумками и картонными коробками с едой, одеждой и медикаментами. Некоторые из них были заклеены скотчем, на них стоял красный крест.

— Сейчас братья приедут с тележкой и все перевезут, — сказал монах. — Идемте. Посмотрите на наши аттракционы.

Они пошли через огромную площадь, обнесенную полуразрушенными стенами к следующей арке. Слева возвышалась высокая церковь, возле которой были сложены горы кирпича и лежали мешки с цементом.

— Это что? — спросил Алексей.

Отец Григорий улыбнулся.

— Через пару-тройку лет мы восстановим монастырь в его первозданном виде. Я не думаю, что он будет выполнять свои прежние функции, но как обитель для больных и неимущих имеет право быть.

— На это нужны большие средства.

— А руки у нас на что? Тут живут талантливые люди. Да вы сами все увидите.

И они увидели. Если первый двор казался мертвым, то второй был полон жизни. В центре — часовня, собранная из бревен, слева — двухэтажный гараж на десяток машин с четырьмя распахнутыми воротами, откуда доносился шум работающих станков, возле гаража — старый «Рафик» с надписью «Скорая помощь». А в левой части двора происходили чудеса. Четверо мотоциклистов в кожаных куртках с тиснением на спине, кожаных брюках и сапогах выписывали фигуры вокруг разных предметов и вбитых в землю столбов. Тут же стоял мост на сваях высотой в три метра с крутым подъемом и спуском, узкий, шириной в пятьдесят сантиметров, не больше, и никаких перил. Под мостом лежали стога соломы, спасавшие наездников при падении. Описав восьмерку, мотоциклисты выстроились гуськом, машина за машиной, и по одному стали взлетать на мостик, с диким ревом проезжали по узкой дорожке и съезжали вниз.

— И они не боятся? — спросил Алексей.

— Мотоциклы — кони рыцарей. Ну, разумеется, не все получается сразу. Нужны ежедневные тренировки. Все начиналось с прямых линий на земле, но братья очень трудолюбивы и настойчивы. С такими людьми можно горы свернуть, и мы это сделаем, создадим рай на земле, нам это под силу. А ведь всех их списали в утиль.

— Но вы священник, — продолжил расспросы Алексей, — все ли ваши подопечные верующие?

— К вере надо прийти, и путь этот не простой. Вот для чего нужна сказка о рыцарях. Они должны были поверить в благородство их помыслов, потом понять задачи и цели рыцарей. Так я их подвел к Библии, реликвиям, истории. Вера сама к ним пришла, и они теперь счастливы. Теряя веру, надежду и любовь, человек погибает. Здесь они приобретают и то, и другое. Появляются стимулы, и все недуги отступают на второй план.

— Оказывается, и сказки способны излечить человека.

— Сказка сама по себе ничего не значит. Это лишь красивая история. То же можно сказать о Библии. Важно верить. Библейские сказания писались давно, в них много нестыковок. Сейчас трудно поверить, что Адам жил пять тысяч лет назад, а Бог создал мир за семь дней. За две тысячи лет люди повзрослели, но вера осталась непоколебимой.

Алексей глянул на гараж. Наташа стояла у первых ворот в окружении обитателей монастыря, среди которых были и женщины. Все смотрели на нее с обожанием, а она о чем-то говорила, жестикулируя.

— У каждого своя вера, — сказал Алексей.

— Наташа им заменила Божью матерь, как не кощунственно это звучит. Доброту чувствуют даже кошки. Девушка нашла свое призвание. Берегите ее, Алексей, она очень хрупкое создание.

— И слишком ранима, — добавил Алеша.

— Да. Я знаю. Вы, можно сказать, вытащили ее из петли.

— Помешал ей сделать непростительную глупость.

— Девушка потеряла веру и пошатнулась, а вы подарили ей любовь, и она ожила. Любовь ее воскресила, значит, у вас есть своя миссия на земле.

— Не преувеличивайте, отец Григорий. Одиноких людей, доведенных до отчаяния, я сразу чувствую, потому что сам через все прошел. Если есть возможность помочь, помогаю.

— Иногда эта помощь длится годами.

Алексей вопросительно посмотрел на молодого пастыря.

— Наводили обо мне справки?

— Только из-за предосторожности. Наташа для нас не чужой человек. Не смею вмешиваться ни в вашу, ни в ее личную жизнь, но мне кажется, что вы недолго пробудете вместе.

— Вы еще и провидец?

— Нет, Алексей. Я не провидец. Просто вы не свободный человек, чтобы гарантировать свободу другому.

— А вы свободны? Церковь тоже своего рода рабство. Ведь вы себя так и называете — рабами божьими. Каждый видит мир по-своему. Свободу получают те, кто не навязывает свои взгляды другому.

Алексей развернулся и направился к своей машине, Наташа его нагнала у ворот.

— Что-то не так, Алеша?

— Все так. Не люблю цирк и опасные трюки. Я даже театр не люблю. Много фальши. Мне всегда стыдно за артиста, который плохо играет и при этом восхищается собой.

Багажник был уже пуст. Алексей захлопнул крышку и сел за руль. Наташа села рядом.

— Скажи, Алеша, ты меня любишь?

Вопрос застал его врасплох. В юности он признавался девушкам в любви, а потом перестал. Вроде бы и так все понятно, зачем лишние слова. От Наташи он не ждал такого вопроса.

— Странно. Я думаю о тебе, даже когда ты находишься рядом, — сказал он после долгой паузы.

Вряд ли это можно назвать признанием в любви, но ответ Алексея ее устроил.

— Надеюсь, ты не сон и не растворишься в ночи, — тихо сказала девушка.

Алеша взял ее руку и сжал кисть.

— Больно.

— То-то. Какой же я сон. Живая плоть.

— Уже убедилась. И даже не сегодня.

Он завел двигатель и посмотрел в зеркало заднего обзора. Сквозь прутья решетки за ними наблюдал отец Григорий. «Нехороший взгляд», — подумал Алеша.

3

Он закончил картину и очнулся. С ним такое случается часто — берется за кисть, подходит к холсту и его рукой начитает двигать подсознание. В эти мгновения мозг отключается, будто проваливаешься в сон, не помня о голоде, времени и месте своего нахождения. Потом толчок — и его кто-то будит. Он медленно приходит в себя и смотрит на результат своей работы, словно человек со стороны. Иногда художника пугают его работы, и он их сжигает. Гораздо реже они ему нравятся. Что это? Больное воображение? Знания, посланные ему свыше? Предупреждение? Он не знал ответов и не пытался их найти.

Алексей сел на табурет, чувствуя дикую усталость и опустошение. Эта картина его пугала. На ней был изображен отец Григорий в белом плаще с огромным красным крестом на груди и с мечом в руке. Он стоял на переднем плане, широко расставив ноги, обутые в высокие ботфорты. Дьявольское лицо с хищной ухмылкой злорадно смотрело на зрителя, будто насмехаясь над ним. На бритой голове не было ни одного волоска. Вокруг кружились мотоциклы-лилипуты, управляемые скелетами в кожаном одеянии, на заднем плане сверкал кровавый закат. На его фоне — черный силуэт женщины, стоящий на краю пропасти, из-под ее ног сыпятся камни.

По коже Алексея пробежала дрожь. Он отбросил кисть, закурил и, сделав две затяжки, подошел к телефону. Немного подумав, набрал номер Таисии и стал ждать. Она сняла трубку. У женщины был ровный спокойный голос. Алексей, не сказав ни слова, нажал на рычаг и облегченно вздохнул. Раздался звонок. Он тут же отпустил рычаг, но услышал длинный-длинный гудок: звонили в дверь. Он еще не привык к тому, что Наташа врезала замок в дверь мастерской и провела звонок. Она не могла спать с открытыми дверьми, привыкла к запорам. В психиатрической больнице кругом решетки и замки, психи — народ непредсказуемый.

Алексей открыл дверь. На пороге стоял начальник гаража, в котором Алексей работал. Он заглядывал к нему нечасто, только по делу, хотя что стоит подняться с первого этажа на второй.

— Выручай, Алешка, нас Райка ждет. Ты не забыл — сегодня же день рождения у дочери. Все уже разошлись, а тут этот хрень…

— Что случилось?

— Юрка Артюхов опять нажрался. Звонил, лыка не вяжет. Застрял в Лидово, возвращаясь с элеватора. Как только башку себе не разбил? Он меня уже достал. Хватит, больше я терпеть не намерен. Все! Баста!

— Машина цела?

— А я ее видел? Ты его забери, а машина до завтра подождет. Отвези дурака домой и приезжай в ресторан, не то дочка обидится.

— Ладно.

Они спустились вниз. «Фольксваген» Алексея стоял возле дома под окнами. Было без пятнадцати девять, у Наташи кончилась смена. Обычно она задерживается, но не надолго, максимум через сорок минут будет дома. Он за это время обернуться не успеет. Девушка устает, приезжает с работы разбитой, а он не сможет встретить ее, накормить ужином, как это делает обычно. Да и сам он чувствовал себя не лучшим образом. Идти на день рождения не хотелось, вот и повод нашелся. Одному богу известно, сколько сил у него отнимают его холсты. Зря он взялся за кисть.

Алексей включил зажигание и сорвал машину с места.

Наташа считалась лучшей медсестрой четвертого отделения. Больные ее боготворили. Она ко всем находила индивидуальный подход. Не каждый лечащий врач знает о своих пациентах столько, сколько знала она. Работа девушке нравилась, она считала ее своим призванием.

Отношения медсестры и главврача больницы доброжелательные. Но сегодня Сельдин был холоден и строг.

— У вас новая машина, Наталья Сергеевна? Я ничего не имею против, только прошу вас не оставлять ее под окнами. Вы же прекрасный психолог. Живущие за решеткой несчастные люди с болезненным воображением, наблюдают из окон, как красивая нарядная дама подкатывает к корпусу на модной ярко-красной машине и заходит в здание. А через Десять минут перед ними появляется скромная медсестричка в белом халатике и стоптанных туфлях. В этом есть какая-то фальшь. Они вам перестанут доверять. Между вами вырастет стена.

— Да, я с вами согласна, Данила Карпыч. Я больше не буду ставить машину под окнами и приезжать на работу в короткой юбке и туфлях на шпильках.

— Я рад, что мы поняли друг друга. И не обижайтесь на меня.

— Никаких обид. Вы правы. Я могу идти?

Врач улыбнулся.

— Извините старого ворчуна, Наташа. Просто я хотел поздравить вас с наступающим днем рождения.

Он выдвинул ящик стола и достал квадратную коробочку, перетянутую ленточкой.

— Это вам от меня лично за безупречную работу.

— Спасибо, Данила Карпыч. Я тронута.

— Удачи и хороших вам выходных.

Наташа вышла из кабинета и направилась к лестнице. В кармане зазвонил мобильный телефон. Она достала трубку и услышала женский голос:

— Мы с вами знакомы заочно. Я Таисия.

Наташа растерялась. Она побаивалась эту женщину, ничего хорошего от нее ждать не приходилось.

— Что вы хотите?

— Договориться. Создавшееся положение не может продолжаться вечно. Вы со мной согласны?

— Согласна.

— Встретимся через полчаса у Чертова копыта.

— Через полчаса?

— Извините, у меня садится батарея. Перезвоните мне на городской телефон. Номер вы знаете.

— Хорошо.

Наташа зашла в ординаторскую и перезвонила сопернице с городского телефона. Она знала номер, звонила по нему Алеше, когда он еще жил у Таисии, и теперь поняла, что гражданская жена ее жениха подслушивала их разговоры.

Миллионерша тут же сняла трубку.

— Я сейчас приеду к Чертовому копыту. Место подходящее, нам не помешают.

— И я так думаю.

— Но учтите, ни на какие компромиссы я не пойду, вы не сможете диктовать мне условия.

— Ничего я диктовать не собираюсь. Пришло время поставить точку. Большего мне не надо.

— Наконец-то до вас дошло. Я выезжаю.

Наташа прошла в раздевалку и переоделась. Глянув на стоптанные туфли без каблуков, решила не надевать шпильки, бросила их в целлофановый пакет, взяла свою косметичку и направилась к выходу.

Нужно ли говорить Алеше о встрече с Таей? О предстоящей встрече. Нет, рано. Надо понять, чего добивается от нее брошенная женщина. На что она рассчитывает? На жалость? Глупо. Таких не жалеют, таким завидуют. С другой стороны, о чем вообще они могут договориться? Их решения не имеют никакого значения. Алексей сделал свой выбор, а на него влиять невозможно, он слишком независим и знает, что делает. Неужели Таисия этого не понимает?

Садясь в свой новенький ярко-красный «Пежо-308», Наташа заметила, что из окна кабинета главврач наблюдает за ней.

До условленного места встречи ей было ближе, чем Таисии, девушка поняла, она приедет раньше. «Что ж, на Чертовом копыте будет время подумать, как разрубить чертов узел», — подумала она.

Солнце клонилось к закату.

Юрка Артюхов стоял на коленях возле самосвала и блевал. Машина съехала с дороги и села на брюхо. Передние колеса повисли над оврагом, а задние еще стояли на бетонке. Уже стемнело. Алексей остановил машину в пяти метрах от аварии, осветив место происшествия фарами. Он обошел машину и покачал головой.

— Да. Тросом не выдернешь, придется пригонять подъемник, иначе кардан сорвешь и коробку передач.

Едва держась на ногах, к Алексею подошел водитель с красной, как помидор, физиономией и слезящимися глазами. Присев на ступеньку кабины, пробурчал:

— Леха, блин, хрен его знает, как меня занесло.

— В поворот не вписался, до которого еще двести метров.

— Не водка, а керосин. Выпил-то граммульку. Башка все соображает.

— Сомневаюсь.

— Да я с закрытыми глазами могу ездить по этой дороге, а тут вдруг болтануло.

— А тормоза на что?

— Я же тормозил.

— А где следы? Ладно, вставай. Здесь нам делать нечего, отвезу тебя домой.

Артюхов скорчил гримасу и стал еще «красивее».

— Бутылку надо купить по пути, не могу я дома даже стены видеть. Тошнит.

— Уже проблевался. Любка так и не вернулась?

— И не вернется, стервозина. С барменом из «Старой крепости» спуталась. Нашла себе отдушину. Только у него таких, как она, куча. Помусолит и выбросит. Но я ее обратно не пущу. На дикий пляж пойдет жить с бомжами, под перевернутые баркасы. Надо их учить, шлюх поганых.

— Ну да. Зато ты у нас подарок. Вставай.

Алексей взял шофера за локоть, поднял и поволок в свою машину.

— Завидую я тебе, Леха, — продолжал причитать Артюхов. — Тебе никто не нужен, но бабы сами к тебе липнут. Да еще какие. А я с одной уродиной справиться не могу. Блин, как мне без нее? С ней хреново, без нее и вовсе невыносимо.

— Чертики не веселят по ночам? Тараканы, крысы по тебе не бегают?

— Брось, Леха! До горячки я еще не допился. Рад бы и чертям, все веселее, но не приходят.

Алексей усадил пьянчужку в машину.

— Водочки надо чистой купить, — бормотал тот. — Желудок продезинфицировать. Выпьешь со мной? У тебя вид тоже кислый.

— Ты еще что-то соображаешь?

— Говорю же тебе, мозги работают нормально, а ноги не слушаются. Зарекался пить бормотуху, а где взять нормальное пойло? Лотерея! Все пляжи обблеваны. Истребляют народ, сволочи!

Машина развернулась и поехала в сторону города.

Солнце завалилось за гору, курчавые облака на фоне потускневшего неба походили на багровых барашков. Наташа стояла у каменной ограды и смотрела на море. Она нервничала. Ей казалось, будто за ней наблюдают из-за кустов можжевельника. Чудилось, конечно, кто мог наблюдать? Обычное переутомление.

Послышался шум колес, давивших под собой гравий. Наташа оглянулась. Белый «Мерседес» с откидным верхом остановился метрах в пяти от ее «Пежо». За рулем сидела яркая блондинка в белом костюме и дымчатых очках.

Красавица вышла из машины, прихватив с соседнего сиденья серебристый металлический кейс. Наташа впервые видела Таисию. Достойная соперница, такую можно назвать королевой. Чего ей не хватает? Прилипла к обычному мужику без рода и племени. Что он может ей дать? Дикарь!

Девушка поймала себя на мысли, что она сама заражена той же бациллой.

— Подойди сюда, невеста.

Наташа подошла.

— Красивая девочка, слов нет. Знаешь, в чем твоя беда? Несмотря на твою внешность и молодость, он тебя бросит, а не ты его. Алеша не приспособлен к семейной жизни, у вас ничего не получится. Придет час, когда он встретит другую и уйдет к ней. Она будет старше тебя и страшнее во сто крат, все это не имеет для него значения. Его невозможно понять, он непредсказуем и неуправляем.

— Зачем вы мне все это говорите?

— Я предостерегаю тебя.

— Жаль.

— Что жаль?

— Вы прожили с ним три года и ничего не поняли. Мы скоро поженимся.

— Дуреха! Ты только жить начинаешь. Езжай в Москву, там можно развернуться, а здесь ты завянешь.

Таисия положила стальной чемодан на капот «Пежо» и открыла его. Он был набит пачками долларов.

— Здесь полмиллиона. Деньги твои. Завтра же садишься на поезд и сматываешься из города навсегда. Для начала новой жизни тебе хватит.

Таисия закрыла чемодан, распахнула дверцу Наташиной машины и бросила кейс на заднее сиденье.

— Ну что скажешь, красотка? Договорились?

Наташа улыбнулась.

— Не зря Алеша ушел от вас. Вы всех и все мерите деньгами.

— Плохо отмерила? Сколько же ты хочешь?

— Нисколько. Мне деньги не нужны. Я люблю человека и своей любовью не торгую.

— Красуешься, дура! Цену набиваешь? Сколько?

— Идите к черту! Я о вас лучше думала. На днях мы поженимся. Я беременна, жду ребенка!

Таисия побледнела, ее алые губы стали еще ярче, лоб наморщился. Несколько секунд она оставалась неподвижной и вдруг взорвалась как бомба, бросилась на Наташу и вцепилась ей в горло. Длинные ногти впились в шею, девушка почувствовала острую боль, попыталась оттолкнуть соперницу, но хватка лишь усилилась.

— Я убью тебя, сучка! — прошипела Таисия.

Обе повалились на землю. Наташа начала задыхаться. Она собрала все силы и ударила Таисию кулаком под ребра. Хватка ослабла. Наташа повторила прием, а потом столкнула женщину, придавившую ее к земле. Вскочив, бросилась к машине, успела открыть водительскую дверцу и взять с пола бейсбольную биту. Таисия ее нагнала, но Наташе хватило времени для размаха, и она нанесла ей мощный удар по плечу. Таисия упала. Каждая секунда была дорога. Наташа запрыгнула в машину, включила двигатель и резко сдала назад, буксуя в песке. Крутой разворот, и девушка вдавила педаль газа в пол. Мотор взревел, «Пежо» рванулся вперед. От первого препятствия она увернулась, лишь содрала кору с дерева левым крылом машины, но второе объехать не удалось. И откуда он взялся! Велосипедист появился на узкой дороге, словно с неба свалился. Он успел среагировать, увидев летящий на него автомобиль, спрыгнул с седла и рыбкой нырнул в цветочную клумбу. Велосипед упал и был тут же раздавлен колесами машины. Мужчина сильно ударился головой о каменный бордюр фонтана, сооруженного в центре клумбы, и на какое-то время потерял сознание.

Машина умчалась. Вновь воцарилась тишина, которую нарушал лишь стрекот цикад. В небе висела яркая луна, проложившая по морю золотистую дорожку. Сейчас оно походило на мятую фольгу, которую кто-то пытался выровнять.

Они выпили по стакану «чистой» водки, купленной по пути.

— Ну все, Юра, ложись спать.

— Выпьем еще, Леха. Не уходи, рано еще.

Алексей подошел к окну и отдернул шторы. Напротив, через дорогу, находилось чудом сохранившееся старинное здание бывшего суда. Огромные часы с резными стрелками и римскими цифрами были окружены витиеватой лепниной.

— Ходят еще. Четверть одиннадцатого. Пора. Тебе надо проспаться, я завтра заеду. На работу не ходи, попадешься под руку Баженову, скандала не оберешься. Дай ему остыть. Тем более что машина не сильно пострадала. Поднимем, поставим на колеса, и я устраню поломки. Там ерунда.

— Удивляюсь я на тебя, Леха. И до всего-то тебе дело есть.

— Нет у меня никаких дел. Живу, как все.

Алексей помог Артюхову добраться до кровати, которая уже давно не убиралась. Кругом был кавардак, обычный для прибежища алкаша. Когда здесь жила Люба, квартира сверкала чистотой. Алексей услышал храп отключившегося пьяницы, собрал со стола грязную посуду, отнес на кухню, вымыл ее и ушел.

Бар «Старая крепость» находился немного в стороне от дороги к его дому, но Алексей заехал в него. Здесь Алексея многие знали, пришлось пожимать руки завсегдатаям. Люба пила пиво. Он был уверен, что застанет ее здесь. За стойкой стоял Тимон, ее нынешний хахаль, а она торчала возле него, чтобы не сидеть дома одной.

Алексей подсел к ней.

— Странный вы народ, бабы. Где же твоя мораль, капитан милиции? На доске почета висишь, а сама блядуешь при живом муже.

— С моралью дело плохо обстоит, Леша. Вот сижу, тебя жду. Когда, думаю, придет и вслух почитает мне про жизнь.

У Любы был низкий голос, широкие плечи, выглядела она усталой и неприкаянной.

— Юрка сегодня едва в кювет не нырнул. Пронесло.

— Я ему не нянька. Достал уже.

— Зато он человек. А этот — ханыга, — он кивнул в сторону стойки. — Возвращайся домой, Любаня. Юрка тебя любит. Ты же сильная, можешь взять его в руки.

— Как? Его и тюрьмой не запугаешь. Море по колено.

— Он исправится, ручаюсь. Я помогу. Дай ему еще один шанс. Последний. Двадцать лет прожили вместе. А что Тимоха? Ты ему нужна для подстраховки. Чтобы его грязные делишки прикрывать.

Возле столика выросла мощная фигура бармена.

— Слушай, агитатор, проваливал бы ты восвояси. Со своими сучками разберись.

Алексей встал и врезал бармену в челюсть. Тот улетел к стойке, сбив по пути пару столиков. Подняться на ноги ему помогли, но в новую атаку не пустили. Народ в зале оживился, тут многие хотели врезать Тимофею, да не решались.

— Пойдем, Любаня, я тебя подвезу, — сказал Алексей.

Он повез Любу к Артюхову. Она тихо плакала. Выйдя из машины, Люба сказала:

— Спасибо, Леха.

Наконец-то он мог вернуться домой.

Наташа загнала машину в гараж и поставила в дальний угол. «Фольксвагена» Алеши на месте не оказалось. Куда же он мог уехать в такое время? Девушка поднялась на второй этаж в их странное жилище, включила свет, достала из холодильника бутылку водки и впервые в жизни выпила целый стакан сразу. Она пока не осознала, что с ней произошло, в голове все перепуталось. Проходя мимо мольберта, увидела новую картину и вздрогнула. На ней был изображен отец Григорий в плаще рыцаря-тамплиера с лицом Люцифера, хозяина тьмы. Настоящий дьявол в жерле ада, а по девяти кругам мчатся по спирали скелеты на мотоциклах. На заднем плане черный силуэт женщины, загораживающий заходящее солнце. В этом силуэте угадывалась Таисия. По коже пробежали мурашки.

Несколько минут девушка стояла перед картиной, затаив дыхание, пока прогоревшая сигарета не обожгла пальцы. Она придавила окурок ногой. На ней все еще были надеты мятые туфли. Шпильки так и остались в машине на заднем сиденье.

Наташа сняла с мольберта картину, поставила изображением к стене.

Водка не действовала, и девушка выпила еще стакан. Через несколько минут она отключилась. Очнулась ночью в холодном поту от собственного крика. Алеша тоже проснулся и тут же включил торшер.

— Ната, что с тобой?

Ее испуганный вид и взмокшее тело напугали его.

— Что случилось? Плохой сон?

— Это не сон, Алеша, — девушка протянула руку, взяла пачку с сигаретами и зажигалку.

— Ты заболела?

— Не знаю, как тебе сказать.

Он взял ее голову и повернул к свету. На шее были видны глубокие царапины, кровавые борозды шли зигзагами от мочки уха до ключицы.

— Кто это тебя?

— Таисия.

— Матерь Божья! Где? Почему?

— Она позвонила мне и назначила встречу у Чертова копыта. Я почему-то согласилась.

— В котором часу?

— В половине десятого вечера. Я приехала раньше, а она опоздала на двадцать минут. Предлагала мне откупного. Полмиллиона. Деньги привезла с собой и бросила их мне в машину. Я не собиралась их брать, сказала ей об этом и о том, что беременна. Тут она на меня и напала. Хотела задушить, но я отбилась и удрала.

Алексей тоже закурил. Помолчав, сказал:

— Так просто она не успокоится. Зря ты упомянула о беременности. У нее еще была надежда, теперь нет. Тая знает, что я очень хотел ребенка, но у нас ничего не получалось. Всех мировых светил подняла на уши, не помогло. У нее не было шансов забеременеть. Ты наступила ей на больную мозоль. Она привыкла только получать.

— Что она может сделать?

— Не знаю. Ее поступки лишены логики. В том смысле, как мы это понимаем. Одно могу сказать, Таисия никогда не проигрывает, даже когда совершает что-то безумное.

— Ее деньги так и лежат в машине. Прошу тебя, Алеша, отвези ей завтра же и попроси оставить нас в покое.

— Отвезу. Но только мои призывы останутся без внимания.

— Может быть, нам уехать?

— Согласен. Здесь нас ничего не держит. Психушки везде есть и в опытных шоферах-механиках в любой дыре нуждаются. Но она нас найдет. Наймет полк сыщиков и разыщет.

— Я боюсь. Она же сумасшедшая. Видел бы ты ее глаза. Озверевшее безумие. У меня в больнице лежат люди, которые могут жить на свободе, а Таисию надо сажать под замок.

— Скорее она нас посадит.

— Или убьет.

— Нет, она не глупа, сейчас уже жалеет о содеянном. Перегнула палку. Теперь будет обдумывать новый план, более скользкий и надежный. Убивать тебя она не станет. Вернуть меня — ее главная цель, а к убийце я никогда не вернусь, и это она очень хорошо понимает. К тому же она убьет не только тебя, но и моего ребенка. Я ей этого не прощу. Такой расклад Таисию не устроит.

— Выходит, ей остается только смириться. Пока мы живы, мы будем вместе. Или я ошибаюсь?

Алексей обнял девушку и прижал к своей груди.

4

Начальнику криминальной милиции города Родиону Блохину не везло. Каждый год одно и то же. Как только он распустит своих лучших ребят в отпуск и начинает ждать их возвращения, чтобы уйти на отдых самому, так обязательно что-то случается. Сегодня его подняли на ноги в полшестого утра. Чашки кофе выпить не успел, а что за работа на голодный желудок? Зла не хватало.

К половине седьмого он прибыл на мыс Чертово копыто. Тут уже шла работа полным ходом. Место происшествия оцепили лентами. От кого — вопрос. Снаружи ни души, а внутри — муравейник. Следопыты чертовы.

Блохину через неделю стукнет пятьдесят пять, тридцать два из которых он проработал в милиции. Собаку съел, начинал с постового. Привык работать по старинке, современных методов не понимал и не доверял им. Однако старый конь борозды не портит: сто семьдесят пять задержаний особо опасных преступников на его счету. Ходячая легенда. И у нынешних умников хватает наглости его учить! Сопляки. Последние пять лет он уже не участвовал лично в расследованиях, но стоило собраться в отпуск, как судьба подкладывала свинью. Мол, давай, Родя, тряхни стариной, ржаветь начинаешь. Чтоб им пусто было!

Прапорщик козырнул и приподнял ленточку.

— Здравия желаю, товарищ подполковник.

— Сколько ни желай, с неба оно не упадет.

Возле белого «Мерседеса» с открытым верхом стояли мужики в штатском. Жара тридцать градусов, а они в пиджаках и соломенных шляпах хрущевских времен. Старперы. На пенсию старую гвардию Блохин не отпускал. Вот его самого через год выкинут, тогда и этих метлой выметут, но пока он начальник — все оставались при должностях. А с кем еще работать? Ворчливы стали, однако дело свое туго знали.

— Ну что, пердуны? Сюрприз?

Мужчины с тоской посмотрели на главного сыскаря.

— Дай угадаю, Родион, — начал невысокий толстяк с потным лицом, под которым собралось три подбородка. — Завтра или послезавтра ты собирался идти в отпуск.

— Почти угадал, Толик.

Толику тоже перевалило за пятьдесят. А вообще-то звали его Анатолий Иванович Косых и занимал он должность прокурора города.

— Докладывай, Аркаша, — обратился Блохин к крепкому дяденьке лет пятидесяти с волосатой грудью и руками. Такому нельзя носить рубашки с короткими рукавами и распахнутым воротом. Бедолага. Аркаша, а точнее, Аркадий Устинович Безмерный, лет десять ходил в полковниках. Криминалист высшей категории, милицейская элита. Несмотря на высокое звание, он подчинялся руководителю следственно-розыскной группы, а ею мог командовать капитан.

Аркаша доложил:

— Я вижу две картинки. Первая говорит об убийстве. Следы борьбы налицо. Вторая — о самоубийстве. Женщина тридцати восьми лет, предположительно небезызвестная Таисия Львовна Покровская встала на каменный парапет и нырнула рыбкой вниз с высоты двенадцать с половиной метров.

— Так это она или нет?

— По документам, найденным в сумочке и машине, она. По телу не определишь. Месиво.

— Почему самоубийство?

— Спроси у Олеся.

Олесь Богданович Макдебура был худощавым верзилой. Когда его видели вместе с прокурором Косых, всегда смеялись. Тонкий и Толстый, как в чеховском рассказе. Макдебура был медэкспертом и патологоанатомом в одном лице. В своей «потрошиловке» он вскрыл трупов больше, чем захоронил на городском кладбище. Большая часть погибших состояла из курортников, их увозили хоронить на родину.

— Спрашиваю. Колись, Олесь.

— Труп будешь смотреть? — фальцетом спросил Олесь.

— Ты видел, а мне не обязательно. Я еще не завтракал.

— Коленки у дамочки поцарапаны. Парапет гранитный, высокий, шершавый. Ее рост — метр семьдесят два. Чтобы взобраться на него, ей надо было закинуть ногу, встать на колено, потом поставить второе колено и после этого подняться на ноги. Так оно и было. Если она не поцарапалась в другом месте до приезда сюда.

— Не очень убедительно, — поморщился подполковник.

— И я так считаю, — согласился прокурор. — Какого черта самой богатой женщине всего побережья Черного моря делать в этом проклятом месте? Погулять негде? Да еще в такое время.

— В какое время, Толик? — спросил Блохин.

— Она погибла в десять часов четыре минуты. На ее руке были часы, они тоже разбились и остановились вместе с ее сердцем.

— Кстати, Толя, а какого черта ты здесь делаешь? Почему не прислал обычного смертного следователя?

— Шутишь? Речь не о бомже идет. Доложили о происшествии в Краснодар. Вышлют своего из центра. А у меня мелюзга работает.

— Да-с! — фыркнул Блохин. — Мне только пижона здесь не хватает. Пусть его и назначают руководить следствием. Ладно. Версия убийства?

— Свидание дамочке здесь назначили, — мечтательно начал Аркадий Безмерный. Он никогда ни о чем не говорил утвердительным тоном. — Следы есть от второй машины, которая рядом с «Мерседесом» стояла. Небольшая машина ярко-красного цвета, иномарка. Размером с нашу «девятку». Рядом бейсбольная бита валяется. Отпечатки на ней есть, но они смазаны. Поверхность идеально гладкая, скользила в руках. Крови на бите нет, ею могли оглушить, а потом бесчувственное тело сбросить вниз. Драчка была не на жизнь, а на смерть. По песку катались. У убийцы должны остаться царапины на теле, у трупа на правой руке четыре ногтя сломаны. Крепкие были коготочки, длинные, острые. Но их мы не нашли. Под ногтями ничего нет, руки волнами вымыты, словно спиртом протерты.

— Спонтанная драка? — спросил Блохин.

Он уже сделал свои выводы, но не высказывался, как всегда предпочитал выслушать каждого, кому было что сказать.

— Думаю, спонтанная, — продолжил криминалист. — Бита — не лучшее орудие убийства. Их возят в машине как психологическое оружие, шпану пугать. К умышленному убийству готовятся и уж жертву к себе не подпустят.

— У которой есть острые когти, — добавил Косых.

— Вскрытие делать будешь, Олесь? — поинтересовался подполковник.

— Посмотрел бы на труп, не спрашивал, — буркнул Макдебура. — Ее скалы вспороли. Мозги и кишки до сих пор волнами не смыло.

— Кому же госпожа Покровская мешала? Как насчет грабежа?

— Нет, — покачал головой прокурор. — В сумочке золотая пудреница, зажигалка, четыре тысячи долларов. Разве что за мобильник убили, телефона не нашли. И шикарный драндулет с ключами в зажигании стоит на месте. Убийца хорошо ее знал, а она его. К чужому на свидание в такое место и время женщины типа Покровской не ездят. Вон туфельки валяются. Следов от ее шпилек много на песке, а вот следов убийцы нет.

— Это как же? — не понял Блохин.

— Плоская подошва, стоптанная. А резина на машине новенькая. След четкий, но непонятный. Слишком много крутилась на одном месте!

— Много крутилась? Можешь схему нарисовать?

— Приблизительно. По рисунку на песке видно, что красная иномарка приехала из города и встала здесь. Вероятно, «Мерседеса» еще не было. Тогда она сдала назад и остановилась у обочины на подъеме в гору. Там тоже есть следы. Вдоль дороги к ресторану «Таврида», что на горе, растут кипарисы.

— Вижу. Ну и что?

— Здесь открытая площадка, ночи у нас лунные, яркие, тут светло. А в десять вечера дорога утопает в тени кипарисов, и ты с этого места машину не увидишь, хотя она будет стоять в десяти метрах на подъеме. Предполагаемый убийца затаился. Приехал «Мерседес», и только потом подкатила красная машина и встала рядом. Следы наслаиваются друг на друга, как пирог. Следующий этап — эта красная машина резко сдает назад, разворачивается и уезжает. Убийца паниковал. Колеса буксовали в песке. Хреновый водитель.

— А как, Аркаша, ты цвет ее определил? — спросил подполковник.

— Как я уже сказал, удирал убийца в панике, дерево зацепил. На левом крыле или дверце должна остаться если не вмятина, то глубокая царапина. На стволе краска, наши такую не делают. Ярко-красный металлик, стопроцентно иномарка. Если машина новая, я по резине определю марку. В каталог надо заглянуть. Со старой сложнее.

— Что со свидетелями? — спросил Блохин.

— Ну наконец-то созрел. Со свидетеля все и началось. В половине двенадцатого в отделение на набережной парень приволок раздавленный велосипед. Говорит, его у клумбы машина сбила. Никто сюда ночью не поехал, но парень напористый, не уходил. Когда рассвело, с ним поехала патрульная. Так, для протокола. А тут «Мерседес» с открытыми дверцами стоит, ключи в замке. Глянули вниз — белое пятно: на женщине был белый костюм. Парень в уазике сидит. Иди, поговори с ним. Показания мы сняли, но без тебя отпускать не стали.

— Участковый здесь?

— Да, вон топчется у кустарника.

— Ладно, мужики, во второй половине дня встретимся. Что-нибудь о родственниках погибшей знаете? Я ведь по тусовкам не хожу.

— Понятное дело, — кивнул прокурор, — это мы с приемов не вылезаем. С Алексеем Угрюмовым она жила.

— Знаю такого. У него вся знать машины чинит. Нет, этот кандидат в убийцы меня не устраивает.

— Тем более что прожили они вместе больше трех лет. Дома пришил бы и закопал в садочке, — усмехнулся прокурор. — У них садик есть небольшой, гектара на три, с фамильным склепом князей Тихвинских. С адвокатом ее поговори, он должен много знать. Лет десять на нее работает.

Подполковник подошел к милицейскому уазику.

— Как звать? — спросил он участкового.

— Младший лейтенант Марков.

— Имя есть?

— Константин.

— Вот что, Костя. Спустись вниз к набережной. Последний дом слева. Керю знаешь?

— Кирилл Владимирович Виноградов?

— Он самый. Все вечера на веранде торчит, винцо попивает. Как ногу отрезали, так на машины только смотреть может, за руль садиться не позволяют. В районе десяти вечера мимо его дома проехала красная легковушка, он не мог ее не заметить. Узнай подробности и доложи.

— Понял.

— Понял, так действуй. Минут через десять я подъеду.

Подполковник поднялся в душный салон уазика. На боковом сиденье потел парень лет двадцати трех с коротким ежиком на голове, обмотанной бинтом.

— Кто тебя сбил?

— Кабы знать. Ехал в «Тавриду» с отчетом, а тут фары на полную катушку. Косые, как глаза у японца, и капот, похожий на разинутую пасть акулы. Я успел спрыгнуть с велосипеда, ударился башкой, ну и отрубился. Очнулся, а велосипед всмятку. Я чудом уцелел.

— Время помнишь?

— В десять. Плюс минус несколько минут.

— Что за отчет?

— Кассовый баланс за день. Я работаю в филиале кафе на набережной. Выручку инкассаторам сдают, и я с отчетом еду в бухгалтерию. Всегда в десять вечера. У нас своей бухгалтерши нет. Так два раза в день и мотаюсь туда-сюда.

— А белый «Мерседес» видел?

— До «Мерседеса» не доехал, он же на смотровой площадке стоит. Утром сегодня увидел. Это я ментов сюда вызвал, теперь им не до меня уже.

— Кто за рулем сидел, видел?

— Темно было, меня фарами ослепило.

— Машину мы определим, твое дело — водителя узнать. Тогда мы его сумеем прижать к стенке. А без свидетеля он нас пошлет, и компенсацию за велик ты не получишь.

— А чего узнавать-то, коли машину найдете.

— Кумекаешь. Другие машины видел?

— Что им тут делать?

— В ресторан или из ресторана могли ехать.

— Не могли. «Таврида» работает, как кинотеатр. В восемь тридцать последний сеанс. Продаются билеты. Люди приезжают и занимают столики соответственно билетам. Им подают блюда через определенный промежуток времени. Выпивка не в счет, ее в баре заказывают. Последнее блюдо подают в одиннадцать. Кто же уедет, не закончив ужин. В десять вечера тут ни души, никогда никого не встречал.

— Впервые слышу о такой схеме, но убийца о ней знал и выбрал для встречи идеальное место.

— Ее убили? Я думал, она упала, и та машина, что меня едва не сбила, за помощью поехала. Иначе зачем так гнать?

— Я бы с тобой согласился, приятель, если бы кто-то обратился за помощью. Ан нет! Не за что ее убивать. Всех баба устраивала. На ее налоги можно еще один город построить. Врагов нет, конкурентов нет, завистников нет. Она же, считай, иностранка, иностранцам у нас не завидуют.

Парень удивлялся — большой начальник сидит с ним и рассуждает, будто советуется.

Участковый дожидался подполковника внизу.

— Ну что? — спросил Блохин.

— Виноградов видел красный «Пежо-308». Я уже дал запрос гаишникам. Если машина местная, вычислим. В городе их не более трех-четырех.

5

Алексей чувствовал себя разбитым. Ночью так и не сомкнул глаз. Его мучила тревога, он ворочался, пытался заснуть, но так и не смог. В семь часов встал, выпил кофе и ходил из угла в угол, дымя сигаретой. Ему очень не хотелось ехать к Тае и уж тем более с ней разговаривать. Вряд ли он сможет повлиять на положение дел, Таисия никогда не отступает и не признает своих ошибок. Для себя у нее всегда находятся оправдания, виноватым может стать кто угодно, но только не она. В конце концов, он решился — надо вернуть ей деньги и через пять-шесть дней уехать. Тихо, спокойно, без всякого шума. Алексей знал одного типа, который воровал паспорта на пляжах и в гостиничных номерах и очень ловко переклеивал фотографии. Он так хорошо зарабатывал на своем бизнесе, что за два года три машины сменил. Алексей помогал ему подбирать хорошие тачки. Если достать на время чужой паспорт, Таисия их не найдет. За год перебесится, а потом можно вернуть себе настоящее имя и сменить место жительства. Идея Алексею понравилась. Он оделся и спустился в гараж. Сквозь маленькие окошки под потолком пробивались лучи солнца. Алеша подошел к «Пежо», открыл дверцу и увидел на заднем сиденье металлический кейс, рядом лежал пакет с туфлями Наташи. Удивился — в чем же она ходила? Он взял чемоданчик, захлопнул дверцу и прошел к своему «Фольксвагену». Бросив кейс в багажник, поехал в порт к Мите Капралову. Он работал старшим диспетчером и имел свой закуток, где можно было поговорить без свидетелей. Капралов оказался на месте.

— Ба! Какие люди в Голливуде! — воскликнул он, увидев гостя.

— Удивлен, Митяй? Не ждал?

— Я ничему не удивляюсь, Лешенька. Пришел, значит, надо.

Они были приблизительно одного возраста, и оба очень хорошо одевались, несмотря на свои скромные должности. Алексея одеждой обеспечивала Таисия, а Дмитрий брал дань с моряков дальнего плавания, которые мотались по всему свету.

— Сделаешь мне паспорт?

Дмитрий, поджав губы, с любопытством разглядывал приятеля. После паузы он сказал:

— Без проблем. Не в моих правилах задавать вопросы, но не скрою, ты меня удивил. Обычно, если я выполняю такие заказы, мои заказчики исчезают. Неужто я и тебя потеряю из виду? Черт! А я тут тачку решил сменить. Не по моему статусу ездить на «Пежо».

— Все зависит от того, когда она тебе понадобится. Какое-то время я еще потусуюсь здесь.

— Понял. Фотографии принес?

Алеша положил на стол две фотографии.

— Снимался для загранпаспорта два года назад, а мне сделали для гражданского. Не думал, что пригодятся.

— Ничего случайного не бывает, Лешенька, все закономерно. Наша жизнь просчитана от рождения до смерти. Хочешь остаться Алексеем или без разницы?

— Свое имя ближе. Будет трудно представляться Иваном.

— Особенно после пары стаканов. Сделаем. В течение недели.

— Годится. До скорого.

Особняк, расположенный на склоне горы в парковой зоне, три года назад представлял собой печальное зрелище. Когда-то в имении князей Тихвинских устроили дом отдыха, потом библиотеку и в конце концов он стал складом. Со временем под его крышей оставаться стало небезопасно. Но вот появилась новая хозяйка и усадьба вернулась к жизни.

Ворота открыл охранник, и Алексей въехал на огромную; территорию с кипарисовыми аллеями, цветочными клумбами и прочими прелестями.

Перед трехэтажным особняком ярко-белого цвета с бирюзовыми прорисовками работал огромный фонтан с амурами Объехав фонтан, Алексей затормозил возле мраморных ступеней, над которыми поддерживаемый шестью колоннами возвышался арочный навес. Обычно Тая оставляла машину у входа, но сейчас ее на месте не оказалось. Рано уехала? Такое случается, но редко. Тем лучше. Он оставит ей записку.

Дверь была открытой — прислуга уже на месте. В доме ночевала только горничная, остальные были приходящими. Охране в дом заходить не разрешалось. Самым дорогим удовольствием хозяйки был повар. Он жил в люксовом номере принадлежащего ей отеля «Парадиз». Повара она привезла из Франции, он сопровождал ее во всех поездках, как и адвокат, массажистка, визажистка, медсестра и шофер. Чего не хватало Тае, так это собственного самолета, но и то потому, что в нем не было необходимости.

Алексей прошел в кабинет, размерами напоминавший танцевальный зал. Огромный белый письменный стол в углу, там же находился сейф и компьютер. В центре комнаты еще один стол, на стеклянной столешнице огромная ваза. Вокруг стола — глубокие кресла, обтянутые белой лайковой кожей, у стены диван. Четыре высоченных окна были задрапированы белоснежными шелковыми шторами.

Алексей поставил кейс на пол и достал из ящика лист бумаги.

В кабинет вошла горничная.

— Извините, Алексей Васильич, я не знала, что вы дома. Хотела смахнуть пыль.

— Чуть позже, Настя. Ты давно встала?

— Около часа назад.

— Хозяйку видела?

— Нет. И на кухне чисто. Она даже кофе не пила.

— Да, да. Кто-то ее потревожил с раннего утра.

— Вы тоже не завтракали. Вам принести что-нибудь?

— Спасибо, не надо. Я тороплюсь.

Девушка вышла.

Алексей подумал, взял ручку и начал писать:

«Не все измеряется деньгами, Таисия! Не советую бросать их на ветер. Прибавь зарплату прислуге, ты ее не очень балуешь. Я ушел из твоей жизни и возврата быть не может. Мы очень разные и у нас нет ничего общего. Забудь обо мне! Дважды в одну воду не вступишь. Не ищи виноватых, их нет. Наши отношения никого не касаются. Не решай свои проблемы за счет непричастных. Мне больше нечего тебе сказать. Не судьба! Прости и прощай.

Алексей».

Алеша терпеть не мог писать письма, объясняться или оправдываться. Он жил просто и понятно. Так ему казалось.

Когда Алексей положил деньги и записку в стол, ему показалось, будто гора свалилась с плеч. Стало легче, и он вдруг подумал, что вряд ли облегчил жизнь Тае. Может, не нужно оставлять никакой записки, она сама все понимает, глупо читать ей нотации…

В дверь кабинета заглянула Настя.

— Тут пришел милиционер. Вы будете с ним говорить?

Алексей немного растерялся.

— Пусть заходит.

На пороге появился немолодой мужчина с простоватой внешностью и глубокими залысинами. Белая рубашка навыпуск с открытым воротом, погоны подполковника. Это не простой милиционер.

— Здравствуйте. Моя фамилия Блохин, — представился вошедший.

— Алексей Угрюмов. Вы к Таисии Львовне? Ее, к сожалению, нет, и я не знаю, когда она будет.

— Никогда. Ее тело в морге.

Алексей вздрогнул. Они мерили друг друга взглядами и молчали. Подполковник прошел к креслу и сел.

— Можете сказать, что случилось? — сдавленным голосом спросил Алексей.

— Попытаюсь. Где вы были вчера в десять вечера?

— Не помню.

— Короткая память. Двенадцати часов не прошло.

Алексей постарался взять себя в руки.

— Вчера вечером мой хозяин Петр Баженов попросил меня съездить за шофером к элеватору. Мелкая авария. Самосвал сошел с трассы и сел на брюхо. Я поехал, забрал Артюхова, отвез его домой, а потом вернулся в гараж. Думаю, что в десять я был у Артюхова.

Алексей вышел из-за стола и сел в кресло напротив подполковника.

— Где сейчас находится Баженов? — спросил Блохин.

— Дома, наверное. Кустанайская, десять, частный дом.

— А гараж?

— Киевская, тринадцать. Там я и живу. На втором этаже.

— А здесь что делаете?

— Не ваше дело. Пришлите повестку, потом допрашивайте.

— Так я и сделаю. Вашу подругу убили и сбросили с обрыва у Чертова копыта.

— Кому надо ее убивать? Ничего, кроме хорошего, она людям не делала. Может… Не знаю. Есть доказательства?

— Да, — кивнул Блохин, не отрывая взгляда от растерянного мужчины с благородной внешностью. — Перед тем как сбросить, госпожу Покровскую избили бейсбольной битой. Она сопротивлялась, но это ее не спасло. Ногти против дубины — плохая оборона.

— Вы сказали, в десять вечера? Есть свидетели?

— Возможно, нет. Она сильно разбилась. Часы на руке остановились в десять ноль четыре. Вы где-то пуговицу потеряли.

— Что?

— Жаль. Такую не подберешь. Импортная вещь?

Алексей глянул на свой кремового цвета замшевый пиджак. Средней пуговицы на месте не было. Приметная вещь. Темно-коричневые пуговицы были обшиты тесненной кожей и очень хорошо сочетались с замшей.

— Черт с ней, с пуговицей. Что вы намерены делать?

— Проверять ваше алиби.

— Бестолковое занятие. А по существу?

— По существу ничего сказать не могу. Вы знаете нашего городского судью?

— Не имел чести.

— Он семьдесят процентов дел возвращает на доследование. Пока ему не дадут стопроцентных доказательств вины подозреваемого, он не допустит дело к производству. Бескомпромиссный мужик. Так и надо. Нам придется постараться.

— Без свидетелей трудно.

— Я ведь тоже не на допросе, Алексей Васильич. Все карты вам не раскрою, пару козырей оставлю в рукаве. Скажу лишь, что ваша кандидатура в качестве обвиняемого меня мало устраивает. На роль убийцы вы не тянете.

— Однако Таисия мне не чужой человек, хотя наши отношения уже в прошлом.

— Значит, имеете свое мнение. Не поделитесь?

— Я не верю в убийство. Она с ее импульсивностью могла покончить с собой. Но вряд ли вас устроит мое мнение.

— Меня устраивают факты. И если честно сказать, то собственного мнения у меня нет. Я Таисию Львовну не знал и даже не видел. Не мой круг общения. Вы можете открыть ее сейф?

— Сейф?

Подполковник кивнул в угол.

— Нет. Я сейфом не пользуюсь. Нет надобности. Его устанавливал наш городской банк, у них же он стоит на гарантийном обслуживании, значит, им известен код. Не думаю, что в нем хранится что-то важное. У Таи главный офис находится в отеле «Парадиз», где работает вся ее бизнес-команда. Там более надежное место для сейфа. А здесь, я думаю, дорогие побрякушки, которые она надевает на приемы.

Подполковник встал.

— Я не прощаюсь, теперь мы будем видеться часто.

— Ничего не имею против. Помогу, чем смогу.

Блохин ушел. Серьезный товарищ, подумал Алексей. Такой будет рыть землю до последнего. Он и половины не рассказал, о чем знает. Мягко стелет, без надрыва, по пустякам не дергается и гонку устраивать не будет. Чертова бита. Алексей подарил ее Наташе, когда она купила себе машину, чуть больше двух недель назад. Где-то должен сохраниться чек. Серьезная улика. Но сейчас все владельцы иномарок покупают себе биты для самообороны. Веяние моды. Ничего более оригинального не придумали. Один купил и все побежали, никакой фантазии. Это и его касалось. Деньги в столе могут вызвать нездоровый интерес у следствия. Сумма немаленькая. Зачем хозяйке столько наличности? Лишние вопросы.

Алексей вернулся к столу, поднял с пола кейс, который подполковник видеть не мог, достал деньги и сложил в чемоданчик. Записку он порвал, сунул в карман пиджака и нащупал там пуговицу, которую успел оторвать, чтобы она не потерялась.

Он решил увидеть место преступления собственными глазами, а потом поставить себя на место Блохина.

— Ох, Тая, Тая! Жестокую задумала месть. Жизни не пожалела ради своей победы.

Хозяин гаража мучился похмельем после бурно отмеченного дня рождения дочери и плохо понимал, чего от него хочет начальник криминальной милиции.

— Меня интересует, в котором часу вы отправили Угрюмова за шофером, у которого вчера самосвал встал?

— Ах, вот вы о чем. В восемь сорок пять вечера. В гараже никого не осталось. Пятница. Звонит этот гад и говорит, что вляпался. Ну кто-то должен его на дороге подобрать! Я к Алешке, он дома. Выручай, говорю. Леха никогда не отказывает, берет и делает без лишних слов. Надежный мужик.

Они сидели на ступеньках верандочки, Баженов лечился пивом, хрюкая после каждого глотка.

— Почему так точно время запомнили?

— Потому что в девять меня жена ждала у памятника Ленину, а я не опоздал. Ехать пятнадцать минут. Значит, выехал я из гаража без пятнадцати, чего тут сложного. Дочери вчера ровно двадцать стукнуло.

— Угрюмов уехал вслед за вами?

— Он вместе со мной спустился вниз. Вместе и поехали.

— Сколько туда ехать?

— Минут двадцать.

— Значит, в девять ноль пять он подобрал шофера и отвез его на Киевскую.

— Наверное. Плюс еще двадцать.

— Итого девять сорок. Сколько от Киевской ехать до Чертова копыта?

— Полчаса.

Подполковник щелкнул языком.

— Нет. Не выходит. Бац, бац, бац! Как по нотам. Не получается. — И неожиданно спел: «И за борт ее бросает в набежавшую волну…»

Баженов посмотрел на него, как на психа.

Вдруг подполковник перешел на заговорщицкий шепот.

— Алексей возит с собой бейсбольную биту?

— Ну ты чудак, подполковник. У Алешки кулаки помощнее биты будут. Врежет, не очухаешься. Его зазноба — та да. Девка видная да еще на машине. Ей надо отмахиваться от всякой курортной шушеры.

— Зазноба, говоришь? Миллионерша, что ли?

Баженов махнул рукой.

— О чем ты? Забудь о ней. Лешка уже три месяца живет с молодой телкой.

— Не знаю такой.

— А почему ты должен знать-то? Хорошая деваха. Наташкой зовут. Медсестра. Четвертый месяц у Лешки живет над гаражом. Таисия к нему несколько раз приезжала, так он ее не пустил. Бросил миллионершу. Но Наталья того стоит. А деньги Лешку не интересуют, живет, как хочет.

— Какая машина у Натальи?

— Красненькая, новенькая «Пежо-308», отличная тачка. Хорошо она в ней смотрится.

— Где она ставит свою машину?

— Внизу. В нашем гараже. Мне места не жалко.

— Вот что, Петр Валентинович, одевайся и поехали в гараж. Покажешь мне ее машину.

Они легко переходили с «вы» на «ты» и обратно. Тон подполковника стал серьезным, и Баженов не решился возражать.

Через тридцать минут прибыли на место. Хозяин гаража открыл ворота. Зашли, включили свет, углубились в дальний конец.

— Вот ее красавица, — торжественно объявил Баженов.

Подполковник обошел машину и остановился у водительской дверцы.

— Была красавицей.

Завгар присел на корточки.

— Мать честная! Ну, водила! Это же слепым надо быть, чтобы так бортами обтираться. Хорошо чиркнула. Кого, вопрос.

— Дерево не в том месте выросло. Лет сто простояло, никому не мешало.

— Это Лешка еще не видел. Ух, взъерошится.

— А если видел?

— Нет. У него чесотка. Руки чешутся. Он бы дверь уже снял, разобрал и зашпаклевал. Вот только где такую краску взять?

— Где лежит бита?

— Сбоку у сиденья. Под рукой, одним словом.

Подполковник достал сотовый телефон со встроенным фотоаппаратом и сделал несколько снимков, а также сфотографировал протекторы колес. Затем нашел в гараже тяжелый монтировочный ключ и выбил стекло на водительской дверце. Просунув руку, открыл ее изнутри. Биты на месте не было.

Баженов следил за его действиями с открытым ртом.

— Как выглядела бита?

— Здоровая, с метр будет. Полированная. С белыми и красными обручами. Яркая.

Блохин глянул на заднее сиденье и обнаружил туфли на шпильках.

— Это ее?

— Она всегда на каблуках ходит. Никогда не видел ее в джинсах и кроссовках. Лешка не признает баб в штанах и с короткой стрижкой. Сейчас мужика от девки не отличить, а он в женщине ценит женщину. Юбочка, каблучки, волосы до лопаток.

— Ясно. Дома она?

— Сам глянь. Я тебе не поводырь. — Баженов указал на винтовую лестницу. — Лешкиной машины нет, может, уехали.

Девушка стояла у окна и курила. Она не слышала, как вошел подполковник и вздрогнула, увидев его рядом.

— Нервишки сдают?

— Что вам надо?

— Пришел поболтать за жизнь.

— Леши нет дома.

— Знаю. Я его уже видел. Меня интересуете вы, Наташа.

Девушка заметно нервничала и скрыть своего волнения не могла. Самое время прижать ее к стенке. Блохин представлял себе девушку другой. Если она убийца, то он ни черта не разбирается в людях, но косыночка, обвязанная вокруг шеи, его насторожила.

— Вас запомнил велосипедист, которого вы едва не сбили вчера в десять вечера у Чертова копыта. К счастью, он не пострадал. Что касается Таисии Покровской, то она, как говорится, восстановлению не подлежит.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Рука с сигаретой подрагивала. Сигарета была заправлена в мундштук из янтаря, пепел упал на пол.

— Так хотите построить свою защиту? Плохой способ.

— О какой защите вы говорите? Кто вы такой?

— Очень опытный мент, на счету которого десятки раскрытых убийств. Если вы мне докажете свою невиновность, буду только рад, но боюсь, что у вас нет шансов.

— Я ничего не обязана вам доказывать. Мне кажется, доказательства нужны вам, а не мне.

— У меня их хватает. Ладно. Где вы находились вчера в десять часов вечера?

— Здесь. В девять закончила работу и приехала домой. Очень устала и тут же легла спать.

— Кто это может подтвердить?

— Алеша. Он приехал следом. Какого-то шофёра отвозил домой.

— В его свидетельство никто не поверит, он заинтересованное лицо. А вот фактам поверят. Где вы поцарапали свою машину?

— Я не видела никаких царапин. С моей машиной все в порядке.

Блохин склонил голову на бок и приподнял брови.

— Класс! А где бейсбольная бита?

— Должна быть в машине, если вы ее не сперли. Я ею не пользуюсь.

— Значит, вы не убивали Таисию Покровскую?

— Я никогда не видела эту женщину. Чтобы обычный, нормальный человек вдруг в одночасье превратился в убийцу?… Его нужно довести до состояния безвыходности. Такое случается с близкими людьми, на вашем языке это называется «бытовухой». Из любопытства никто никого не убивает.

— Любопытство тут ни при чем. Покровская — ваша соперница. Вы боролись за одного мужчину. Кто-то должен был победить, не вы, так она. Победили вы.

— Мужчины не куклы, они сами делают свой выбор. Если Алеше нужна другая женщина, я навязываться не стану. Мне достаточно увидеть в его глазах сомнение, и я уйду, половинчатость меня не устраивает. Или все, или ничего.

Девчонка сама не расколется, понял Блохин, ее придется задавить фактами. По-другому не получится. Кто-то ее уже проконсультировал. Речь идет об умышленном убийстве, и она это понимает. Даже чистосердечное признание не спасет положение. Год-два скостят, но жизнь сломана и ничего уже не поправишь.

Блохин начал выходить из себя, что с ним случалось очень редко. Он резким движением сдернул косынку с шеи девушки и увидел царапины.

— Уличная кошка набросилась?

Наташа закрыла горло руками, будто с нее сорвали одежду.

— Порыв страсти. Вам этого не понять. Может, еще спину показать?

— Эксперты оценят ваш темперамент. Собирайтесь, поедете со мной.

— Это арест?

— Задержание по подозрению в убийстве. В течение семидесяти двух часов вам будет предъявлено обвинение. В противном случае вас освободят.

— Нужен козел отпущения? Правильно. Другие могут дать вам отпор, с ними вы связываться не станете.

Наташа вырвала косынку из рук подполковника и повязала на шею.

— Я готова.

6

Говорят, если человек талантлив, то талантлив во всем. Алексей был одним из таких. Он поехал к Чертову копыту и поставил себя на место сыщика. Пришлось сконцентрировать внимание. Дерево! Проклятое дерево с ободранной корой. Кору подобрали, в лаборатории обнаружат следы краски. Тут без вопросов. Второе. Следы «Пежо» до сих пор видны на песке, отчетливые следы. Машину они найдут быстро. Таких в городе две, и обе куплены с его помощью. Первую он купил месяц назад, когда открылся в городе салон «Пежо», триста восьмую модель для Митьки Капралова. Наташа ездила с ним в салон и влюбилась в модель, что называется, с первого взгляда. Митька, как выяснилось, машиной остался не доволен. Через неделю Алексей раздобыл денег и добавил к Наташиным. У нее появилась такая же. Что еще? Бейсбольная бита. На ней должны остаться отпечатки пальцев, ведь это он покупал биту. Тут не отвертишься, железная улика. Дальше. Наташа сказала, что приехала на встречу раньше Таи, та опоздала. Напряженные минуты ожидания. Могла стоять у парапета, смотреть на море и курить. Алексей подошел к ограде и присел на корточки. Окурков не очень много, но они есть. Почему их не подобрали? Невнимательность? Или им без окурков все ясно и понятно? Он поднял три окурка. Они самые — фильтр на кончиках сжат. Отверстия у мундштука уже сигареты и ее приходится вкручивать. Наташа курила легкий «Кент», а Алексей — крепкий, восьмой номер. Может быть, они взяли пару окурков, двух для экспертизы хватит. Один плюс: на фильтре нет слюны и нет помады. ДНК не определишь. Что еще? Свидетелей быть не могло, в ресторане шел сеанс. Главные улики — бита и машина. А еще царапины на шее. Выводы: десять лет по сто пятой статье части первой — умышленное убийство. Минимум десять лет. Ни за что. Убийство по неосторожности не пройдет, парапет тому помеха. Если бы его не было, человек мог сорваться случайно, но через этот даже не перепрыгнешь. Через него можно перевалить человека, неспособного к сопротивлению, а такие вещи делают умышленно. Остается открытым вопрос: кто кому назначил здесь свидание. Место не самое подходящее для встречи. Если убийца вынашивал свой план заранее, тогда он определил место встречи. Лучшего не найти — печально известная скала смерти и отсутствие свидетелей. Надо доказать, что встречу назначила Таисия. Но как? Вряд ли это кардинально изменит ситуацию, но хорошему адвокату такой оборот поможет.

Алексей положил окурки на место и направился к кустарнику. За газоном рос можжевельник в полтора метра высотой, а дальше густой орешник. Сюда, судя по всему, сыщики не заглядывали — травка не примята, выглядит девственно. И вдруг он увидел следы мотоцикла. Переднее колесо узкое, заднее широкое, похоже на «Хонду». Такие мотоциклы он видел в монастыре. Как он попал сюда? Зачем понадобилось загонять мотоцикл в укромное местечко? Для наблюдения?

Первая версия навскидку. Наташа позвонила отцу Григорию в монастырь и рассказала о назначенной встрече у Чертова копыта. Могло это случиться не раньше девяти часов вечера. Таю убили в десять. От монастыря за час не доедешь даже днем, при ярком освещении. И тут Алексей нашел окурочек. Сорт сигарет неясен, остался один фильтр, «фабрику» скурили. Он забрал окурок, поднялся по дороге чуть выше и нашел новый след. Протекторы «Пежо», та же подвеска. Значит, Наташа сдала назад и стала ждать Таю? Испугалась? Страшное местечко. До места происшествия метров двенадцать. Площадка у парапета хорошо просматривалась. Если предположить наличие свидетелей, то их место здесь. Они видят все, их не видит никто. Возможно, у него разыгралась фантазия, но если его догадки верны, то свидетели были. Как минимум двое. Один находился в тени кипариса, другой прятался в кустах. Может, кто-то из них настоящий убийца. Кто мог знать о предстоящей встрече? Если свидетеля взяла с собой Таисия, то зачем же он убил ее? Почем не Наташу? Если представить себе такую глупую мысль, что Наташа взяла кого-то на подмогу, то этот кто-то, наверное, не оставил бы биту с отпечатками пальцев на самом видном месте. Говорить об умышленном убийстве знаменитой дамочки глупо. Ее легко было убить дома, в ее дворце, ночью и прихватить с собой для отвода глаз кучку бриллиантов с ночного столика и толстый кошелек. На территорию усадьбы попасть проще простого. Со стороны парка обычный забор. Таисия панически боится собак, и волкодавы ее не сторожат. Охранники только у ворот, в дом они не входят, двери на ночь не запираются. Кроме собак, Таисия ничего и никого не боялась, она была человеком, не имеющим врагов. Если только они не пришли из ее прошлого, о котором никто ничего не знает. Три года у всех на виду, а тридцать пять — в тени.

Алексей знал, что Наташа к убийству не причастна, но все улики кричат, указывая на девушку. Что касается Таи, то, узнав о беременности Наташи, она могла не пережить удара. Прыжок с парапета — закономерный финал, но кто же этому поверит?

7

Отправив девушку в камеру, Блохин поднялся в свой кабинет и вызвал капитана Гусеву. Любовь Петровна проработала в команде Блохина двадцать лет. Начинала в паспортном столе, потом стала участковым инспектором, инспектором по делам несовершеннолетних и наконец добилась перевода на оперативную работу. Сейчас занималась наркотиками. Самый большой объем работы доставался ее отделу. Сбыт «травки» и кокаина в курортный сезон достигал небывалых масштабов. Сеть работала бесперебойно, слаженно и очень грамотно. Ловили только перекупщиков и реализаторов. Шестерок. Глубже копнуть не удавалось. Одурманенных зельем отдыхающих задерживали табунами, но снабженцев и курьеров — ни одного. Притоны росли как грибы. Процветала проституция, но на нее закрывали глаза, людей не хватало, и жрицы любви чувствовали себя вольготно, хотя милиция работала в круглосуточном режиме.

— Займись этой дивчиной, Люба, — сказал он. — Я не сумею найти к ней подход. Не могу я работать с женщинами, тем более с упрямыми.

— Ты снимаешь меня с задания, Родион?

— На три-четыре дня, не больше. Тут все шито белыми нитками. Я сам буду заниматься этим делом. Вечером еду на вокзал встречать следователя из краевой прокуратуры. Губернатор взял это дело под личный контроль. Не хватает нам только международного скандала. У Таисии двойное гражданство, во Франции она пуп земли — владелица гостиничной империи. Это здесь она баловством занималась. Дело не сложное, но без тебя я не обойдусь.

— Наташу я не знаю. Видела ее пару раз, но уверяю тебя, Родя, Алешка с дерьмом не свяжется, он людей насквозь видит. Ты с ним сегодня пять минут поговорил и ничего не понял, а ему этого хватило, чтобы узнать о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь.

Подполковник поморщился и махнул рукой.

— Брось! Обычный пижон. Может, он и сам замазан в этом деле.

— Стареешь, Блохин, пора на пенсию. Кстати, о птичках. От Артюхова Угрюмов поехал в бар «Старая крепость», и я тому свидетель. У него железное алиби. И еще. Если бы Алешка задумал преступление, то у тебя не только улик, но и намеков не было бы, кто, зачем и почему его совершил. Ничего кроме трупа. А у тебя весь расклад на руках.

— Я сейчас еду к адвокату Таисии, когда вернусь, помоги мне составить отчет для «важняка» из Краснодара. Зайди в лабораторию и в морг, собери бумажки для подколки к делу.

— Без вопросов.

— Поговори с криминалистом. Аркаша Безмерный лично ведет дело. Он промашек не делает, может, нарыл чего. Дотошный, старая зануда. Ладно. Я поехал в «Парадиз», в офисе покойной меня уже ждут.

Они вышли из кабинета.

— А ты-то что делала в баре? — вспомнил Блохин.

— Ханку жрала. Забыл уже? Вплотную занимаюсь барменом.

— Насколько вплотную?

— Настолько, что пришлось для убедительности от мужа уйти. Тимофей Помочилин завязан на поставщика. Он уверен, что я его прикрою в нужный момент, что я, потерявшая голову дура, согласилась играть на его стороне. Он же жеребец, так самоуверен, что начинает прокалываться. Еще чуток, и мы его поддернем за губу.

— Ты свое дело туго знаешь, но мужик тебя бросит. Вот я остался бобылем. Две жены от меня ушли, последняя двадцать лет назад. Тогда я решил: все, хватит.

— Мой не бросит, но я чувствую себя потаскухой.

Пятизвездочный отель «Парадиз» стоял в центре набережной. Такого комфорта и цен не было ни в одной гостинице, и жили тут только иностранцы с большими кошельками. Блохин никогда сюда не заходил, его не приглашали, а жалоб не поступало. Администратор проводил подполковника на второй этаж, в апартаменты хозяйки, которая никогда сюда уже не вернется.

В огромном кабинете, похожем на гостиную для самых дорогих гостей, Блохина ждал адвокат погибшей, человек с видом короля без короны Игорь Николаевич Стрешнев. На широком полукруглом диване, обитом парчовой тканью, сидел староватый грузный мужчина со взглядом греющегося на солнышке моржа. Это был главный банкир города, его подполковник хорошо знал. Банкир пил что-то розоватое из высокого бокала со льдом, перед ним на столе лежала развернутая газета. Звали банкира Адамом. Адам Семенович Пуцкало. Взрывное сочетание в имени.

— Мы уже в курсе, — встал навстречу гостю адвокат. — Газетчики не дремлют. Правда, верить им нельзя, их цель — развлечение курортников, они могут из мухи слона сделать. Но что можно сделать из самого слона? Боюсь, они не готовы понять, что взорвался вулкан. Я до сих пор не могу поверить в произошедшее, уважаемый Родион Викторович. Присаживайтесь. Налить что-нибудь?

— Пива, если оно холодное.

— Другого не держим.

Адвокат поставил перед начальником милиции открытую бутылку. Блохин сделал несколько глотков из горлышка и с грустью посмотрел на присутствующих.

— Таисию Львовну не вернуть. Наше дело — найти подлеца, который ее жизнь оборвал. Ищем. Всех на ноги подняли. Но мне нужна ваша помощь. Я ничего не знаю о жертве, кроме ее имени и рода занятий. Прошу вас заполнить эти пробелы.

— Тело сильно изуродовано? — спросил адвокат.

— Не то слово. С опознанием могут возникнуть проблемы, — ответил подполковник.

— У Таисии на спине татуировка, чуть выше копчика. Два целующихся голубя. И еще в одном месте. Это первый муж оставлял ей памятки. Взбалмошный был тип.

— Вы его хорошо знали? — поинтересовался Блохин.

— Я был его адвокатом. Когда его убили, стал адвокатом Таисии. Это случилось десять лет назад на глазах Таи. Уличное ограбление.

— А гостиничная империя ей от какого мужа досталась?

— От третьего. Он умер. Все мужья были людьми немолодыми.

— Трижды вдова?

— Черная вдова.

— Что это значит?

— Есть такая популяция хищных пауков. После сношения с самцом самка пожирает его. Мужьям Таисии не везло, больше трех лет в браке с ней никто из них не прожил. Естественно, все истории ее замужеств обрастали легендами. Тогда она и получила кличку Черной вдовы.

— Пожирала своих престарелых самцов?

— Конечно, это лишь молва. После смерти первого мужа ей досталось наследство в сто одиннадцать миллионов долларов. Когда выходила замуж в третий раз, то была уже сказочно богата. Он умер в Ницце три года назад, когда Таисия находилась здесь и заканчивала строительство этого отеля. Злой умысел тут не прочитывается.

— Вы можете поверить в самоубийство Таисии? — осторожно спросил Блохин.

Адвокат немного подумал и ответил:

— В принципе да. Очень импульсивная женщина. Она часто говорила, что умрет молодой. Я не придавал ее словам значения. Но, видно, накаркала. Если бы приняла яд, можно было бы поверить в суицид. Она даже расписывала, как и в чем должна лежать в гробу. Ее очень беспокоил внешний вид даже после смерти. Но бросаться с высоты на камни она не стала бы. Тая очень себя любила.

— Ее придется хоронить в закрытом гробу, — констатировал Блохин.

— О самоубийстве и речи быть не может, — подал голос банкир. — Позавчера произошла очень странная вещь.

— И что же?

— Она сняла со своего счета полмиллиона долларов наличными. Зачем? Позвонила, приказала подготовить деньги, я подготовил, уложил в банковский кейс. Таисия Львовна приехала и забрала.

— Кейс? — переспросил подполковник.

— Да. Металлический чемоданчик. Транспортировочный. Видели, вероятно, в кино. Курьеры пристегивают такие наручниками к кисти руки. Я не могу понять, для чего ей понадобилась такая сумма. Тут пахнет шантажом. Но кто мог ее шантажировать? Ума не приложу. Все операции проходят легально, налоги платятся сполна. В бизнесе комар носа не подточит. Тут что-то личное.

— Вот и мотив прорисовывается, — задумчиво произнес Блохин. — Интересно узнать, кому же теперь достанутся все ее деньги?

— Алексею Угрюмову. Он был кандидатом в мужья. Она безумно его любила, — сказал адвокат.

— И много денег? — нахмурился Блохин.

— В районе ста пятидесяти миллионов плюс вся недвижимость. Одним словом — все!

— «В районе»? Ничего себе райончик!

— Да уж, я и сам не отказался бы в таком жить.

— А вам ничего?

— Я клерк. Могу показать завещание, в нем упоминается только Алексей.

— Наследничек. Из грязи в князи!

Стрешнев покачал головой.

— Не заморачивайтесь, подполковник. Алексей бессребреник, деньги его не интересуют. К тому же он ничего не знает о завещании.

— А если она ему рассказала о нем? На свою голову?

— Предположим, что он знал о наследстве. — Адвокат стал прохаживаться по кабинету. — Начать надо с того, что завещание составлено два года назад. Чего же он тянул столько времени? Да и убийство выглядит грязновато. Какая-то глупая драка, ночью, у мыса Чертово копыто. Почему бы ни имитировать ограбление? И наконец, зачем ему полмиллиона, если он получит все и на законных основаниях. Алексей плохой кандидат в убийцы. Мне этот парень симпатичен.

— Вы помните старый фильм «Дело Румянцева», Родион Викторович? — спросил банкир.

— Конечно, помню. Алексей Баталов в главной роли. Люблю этого артиста, все фильмы с ним видел.

— А вы можете представить его в роли убийцы? Вряд ли. Он ее не сыграл бы. И не потому, что таланта мало, а потому что зритель не поверил бы ему. Алексей — честные человек по определению.

— Заклевали, защитники. Хороший мужик, не спорю, просто пытаюсь разобраться и разложить все по полочкам. Никого не хочу огульно охаивать, меня интересуют только факты. Вы знаете нашего судью, ему туфту не подсунешь, к каждой бумажке будет придираться. Еще вопрос. К вам, Адам Семенович, — обратился подполковник к банкиру. — У Таисии в доме стоит сейф, я хочу получить к нему доступ. Деньги, если они уцелели, могут лежать только там.

— Без проблем. Но не раньше понедельника. Мастера, обслуживающие сейфы, разъехались на выходные дни по своим фазендам.

— Ладно, подождем до понедельника. Скажите, а у Таисии есть родственники? Кто-то может оспорить наследство.

— Сводная сестра, они сестры по отцу, — сказал адвокат. — Я отвез ее на вокзал вчера днем, до трагедии, она поехала в Санкт-Петербург по каким-то делам. Кира Львовна Покровская. Правда, сейчас у нее французская фамилия. Когда Таисия разбогатела во Франции, она выписала, как сейчас говорят, свою младшую сестру в Париж из какого-то сибирского городка. Нашла Кире подходящую партию и выдала ее замуж за богатого француза. К счастью, они до сих пор живут в счастье и достатке. Отношения у них прекрасные. Кира летом приезжает к сестре на пару недель, постоянно поддерживают связь по телефону. Кира красивая женщина. У них разница в два года.

— Матери разные, значит, отец бросил мать Таисии с годовалым ребенком на руках, женился на другой женщине, и та родила Киру?

— Я слышал их историю, она выглядит по-другому. Мать Таи умерла, он остался с девочкой на руках. Через год женился еще раз, потом родилась Кира. Кажется, сестры росли вместе, в одной семье, но точно не берусь утверждать. Из Питера Кира собиралась возвращаться в Париж. В завещании ее имени нет. Вряд ли Кира в чем-то нуждается. Я слышал, будто в следующем году она собиралась приплыть к нам на собственной яхте, если Таисия сделает пирс под стоянку парусных судов. У Таисии были грандиозные планы, умирать она не собиралась.

— Я тоже придерживаюсь этого мнения, — согласился банкир.

У подполковника больше не было вопросов.

Прямо из отеля Блохин поехал в усадьбу Таисии. Появление там Алексея было непонятно. Если он уже жил с другой, что ему надо было в доме? Может быть, он искал следы, точнее, заметал их? Охрана пропустила Блохина без вопросов, горничную он пригласил в кабинет Таисии как понятую. Ордера на обыск не было, он делал то, что считал нужным, и плевать хотел на все инструкции.

— Как тебя зовут? — спросил он девушку в белом кружевном фартуке и накрахмаленном чепчике.

— Настя.

— Так, Настя. У меня ничего нет в руках. Сядь в кресло и не спускай с меня глаз. Ты должна следить за тем, чтобы я ничего не украл и ничего не подбросил. Потом мы составим протокол, не сегодня, и ты его подпишешь. Тебе все ясно?

Девушка кивнула. Подполковник принялся за работу. Сейф оставался недоступным, и он начал с письменного стола. Исследовал каждый ящик, просмотрел все бумажки, заглянул в каждую папку — ничего интересного. А если что-то и было, то до него в столе мог покопаться Алексей. Все еще было непонятно, куда подевался сотовый телефон Таисии, на месте трагедии его так и не нашли, но деловая женщина не может обходиться без связи. Только он об этом подумал, как зазвонил телефон. Не мобильный, а городской, стоящий на столике возле сейфа. Механический голос сказал: «Номер не определен». Звонки продолжались, и наконец раздался голос женщины: «Меня нет дома, зануды. Оставьте сообщение, я перезвоню, если это важно. Говорите после гудка». Послышался короткий гудок, затем на другом конце провода повесили трубку. Функция антиопределителя номера есть только на сотовых телефонах, значит, звонили с мобильника. Блохин включил автоответчик и перемотал пленку на начало. Оказалось, не часто хозяйка разговаривала по телефону, звонков было немного. Когда высветился номер 22-15-09 и послышался женский голос, он сразу узнал — Наташа.

«— Алло. Вы меня слышите?

— Да, разумеется, слышу.

— Я сейчас приеду к Чертову копыту. Место подходящее, нам не помешают.

— И я так думаю.

— Но учтите, ни на какие компромиссы я не пойду, вы не можете диктовать мне условия.

— Ничего я диктовать не собираюсь. Пришло время поставить точку. Большего мне не надо.

— Наконец-то до вас дошло. Я выезжаю».

Раздались гудки.

Механический голос сообщил: «Пятница. 21 час 2 минуты».

Рядом с аппаратом лежал городской телефонный справочник, Блохин пролистал его. Наташа звонила из своей больницы. Все правильно, в девять вечера кончается ее смена.

Он вынул пленку из автоответчика, показал девушке и сунул в карман.

— Конфискую. Разговор слышала?

Горничная кивнула.

— Голоса узнала?

— Да. Голос хозяйки. Другой голос мне не знаком.

— Протокол составим в понедельник, — сказал Блохин и направился к выходу.

Теперь понятно, кому предназначались полмиллиона. Это был не первый их разговор, а последний. Возможно, они не раз говорили по сотовому, и неудивительно, что он исчез из сумочки Таисии. Хотя и тут есть нестыковочка. Наташа догадалась прихватить телефон, но при этом оставила орудие убийства — бейсбольную биту. Сам черт не разберет этих баб. Надо обсудить ситуацию с Любкой, та лучше разберется в темной женской кухне.

8

Шел шестой час. Алексей замотался по личным делам и ничего толком не сделал. Он оставил машину у обочины и зашел в гараж. Начальничек хлестал пиво из горлышка, сидя на ящике, самосвал Артюхова стоял на месте, вокруг него суетились ребята из техпомощи. Поймав мрачный взгляд Баженова, Алексей проворчал:

— Ты чего насупился как сыч? Могут быть у меня срочные дела или они есть у всех, кроме меня?

— Мент поганый Наташку увез! — промычал Баженов.

— Какой мент, куда увез?

— В гости пригласил. Ты что, тупой? Блохин был. Стекло на ее тачке разбил, биту искал, беспредельщик хренов. А потом посадил Наташку в машину и увез.

— Когда?

— Утром еще. Часов в одиннадцать или раньше. Сначала ко мне приехал, допрос учинил, куда я тебя вчера посылал, в какое время, сколько туда ехать, где живет Юрка, сколько до него ехать. Чушь какая-то, а потом арестовал Наташку. У девчонки вся шея расцарапана. И еще про ее туфли спрашивал, ходит ли она на шпильках и почему они в машине. Черт. Я-то тут при чем, она же не моя невеста. Машина Наташкина вся покорябана, а он, гад, еще стекло выбил.

— Ладно, Петя, не бери в голову. Езжай домой, разберемся.

— Что хоть случилось-то?

— Почитай дневной выпуск курортной газеты, там тебе все по полочкам разложили.

Алексей поднялся к себе, сел в кресло, закурил и задумался. Очнулся он в полной темноте от звонка в дверь. На пороге стояла Люба в милицейской форме.

— С Юркой что случилось?

— С тобой. С ханыгами ничего не случается, сейчас нянька нужна тебе.

— Заходи.

Угрюмов посторонился.

— Водка есть? — спросила гостья.

— Найдется.

— Давай остаканимся.

— Не возражаю.

Сели, разлили, выпили.

— Наташку не отпустят. Родька составил обвинительное заключение. Судья подпишет. Все сходится. Девчонка пошла в отказ, но это не спасет ее. Чистая сто пятая, часть первая, и к гадалке не ходи, как говорит Блохин.

— Без свидетелей? И чистая?

— Есть свидетель. Курьер из ресторана. Ездит по часам от филиала до «Тавриды». Проверили. Видел машину и ее. Едва увернулся, «Пежо» его велосипед раздавил.

— Врет, на горе в десять вечера глаз выколи. Машину он видеть мог, но водителя нет, фары бы его ослепили. Адвокат свидетеля забракует.

— Тут столько, Леша, что не отмотаешься. На-ка, глянь.

Люба достала листок бумаги и протянула ему.

— Прочти.

— Что это?

— Разговор с автоответчика. Пленку взять нельзя, так я переписала. Родион меня усадил писать отчет, сам за следователем на вокзал поехал — из Краснодара «важняка» прислали. Губернатор вмешался. Наташку не вытащить, полный облом.

Алексей прочитал текст.

— А ты как к делу примазалась?

— Блохин приказал. С бабой должна говорить баба. Мое дело — признание выбить, тогда дело сразу будет закрыто.

— Почему он меня не подозревает?

— Карта не ложится. А по логике у тебя мотив есть, ты прямой наследник Таички. Все тебе завещано, а Наташке, выходит, полмиллиона отступного.

— Дурак! Если это преступление было кем-то задумано, то девчонку просто подставили. Иначе зачем оставлять столько следов. Окурки нашли?

— Привезли парочку. Мундштук с сигаретами в кармане платья нашли.

— А деньги где?

— В понедельник выяснят, когда сейф Таисии откроют. Ну о чем ты говоришь, Алеша. Шея у Наташки раскорябана, у трупа ногти сломаны, чертова бита, следы от колес, ободранная машина плюс дерево. И по времени все совпадает. Что еще? Алиби нет.

— У нее его нет и на другие дни. В девять уезжала с работы, и больше ее никто не видел. Гостей мы не принимаем. Я бы удивился, появись у Наташи алиби.

— Ты не веришь в ее вину?

— Я знаю, что она не убивала, но Блохин убийцу искать не станет, для себя он все решил. Я сам найду убийцу. Он был свидетелем ссоры и, как только Наташа уехала, воспользовался моментом и скинул Таисию с обрыва.

— Но даже если ты его найдешь, Леша, он пошлет тебя к черту. На него ничего нет. Чистосердечное признание? Сто пятую статью может взять на грудь только сумасшедший. Убили не бомжа, а гражданку Франции. Погоди, скандал разразится позже, когда Европа узнает о русском беспределе. Президента начнут за фалды пиджака дергать. Ну какой козел возьмет на себя такой груз? Двадцать лет строгача для острастки влепят, не меньше. Показуху устроят для мировой общественности. Наш город станет знаменит на весь мир, через неделю репортеры со всего света слетятся сюда как мотыльки на огонь. Жареным запахло! А ты какого-то убийцу искать собираешься. Наивная душа.

— Убийца будет найден, Люба, и ты должна мне помочь.

— Сыскарь из меня хреновый, Леша.

— Я напишу письмо Наташе, но ты его читать не будешь. Пусть она прочтет его при тебе и тут же сожгите.

— Ты что, умнее адвоката?

— Адвокатам я не доверяю, тем более Стрешневу, но защиту придется доверить ему, ведь он вместе со всем добром переходит ко мне по наследству. Десять лет занимается делами Таисии, зачем же менять коней на переправе. Теперь будет мне служить верой и правдой. Кому он еще нужен с такими-то запросами.

— Ладно, пиши письмо. Завтра утром я вызываю Наташку на допрос. Но повторяю, парень, в чудеса я не верю. Смирись.

— Обязательно. На кладбище.

9

С поезда Краснодар-Адлер сошло много народу. Блохин искал глазами человека, внушающего доверие, но только не этого. Он подошел и представился:

— Старший следователь по особо важным делам Вербицкий, а вы, как я понимаю, Родион Викторович Блохин.

Подполковник не обратил бы на него внимания. Высокий, спортивного телосложения, на вид не более сорока, с благородной внешностью и ямочкой на подбородке. Одет в джинсы, кроссовки и футболку. Довольно легкомысленно.

Надо сказать, что и сам Блохин не очень походил на начальника криминальной милиции. Не носи он погоны на плечах, его приняли бы за местного пьянчужку. Вечно красная физиономия, нос картошкой, лицо в оспинах, маленькие бегающие глазки — будто ищет, чего бы украсть. Да и росточком не вышел. С такой внешностью без погон ходить нельзя, с ног сшибут и не извинятся.

— А как вас величать? — спросил Блохин, глядя снизу вверх.

— Илья Алексеич.

«Алексеича» Блохин проигнорировал, несмотря на высокий ранг гостя.

— Иа краевой прокуратуры, Илья?

— Нет, я приехал в Краснодар по обмену опытом. Нас со всей России согнали, делились опытом, наработками. Полезное мероприятие, есть чему поучиться.

Блохин был разочарован. Они направились к зданию вокзала.

— Значит, вы чужак. Странный выбор.

— Я ведь не напрашивался, меня ваш губернатор попросил помочь. Вот только в сроках ограничили, чего я терпеть не могу, мы же не болванки на заводе штампуем.

— Дело поначалу казалось сложным, сейчас все прояснилось. Подозреваемая задержана, есть неопровержимые улики.

— Отлично. Поедем, посмотрим на задержанную.

— Восьмой час уже.

— А какая разница. По дороге введете меня в курс дела.

— У меня готов отчет для вас.

— На ночь почитаю. Сначала лучше поговорить, могут возникать вопросы. В таких делах каждая мелочь важна.

Они сели в «Волгу» Блохина и поехали. Вербицкий слушал подполковника очень внимательно и ни о чем не спрашивал, а Блохин старался не упустить ничего, что, по его мнению, имело значение.

— Место для убийства выбрано неудачное, — подумав, сказал Вербицкий. — У убийцы нет алиби и нет опыта. Что вам известно об этой девушке?

— Проживает в городе чуть больше года, работает медсестрой в психиатрической больнице. Обычная серая мышка по поведению, а внешность топ-модели. Не задерживалась, не привлекалась, не участвовала, не светилась. Черт в шкатулке.

— Не густо. Нам нужно знать о человеке все. От «а» до «я». Ей двадцать шесть лет, а мы знаем лишь о последнем годе ее жизни. Да и только то, что видят все.

— Можно навести справки, но что это изменит? Факты остаются фактами.

— То, что рассказали, Родион Викторович, похоже на обычную драку. Будь на месте женщин мужчины, вы так бы и оценивали. Встретившись, они не имели цели убить друг друга. И я не думаю, что Наталия вымогала деньги у Таисии, скорее Таисия предлагала ей откупного. Драка вспыхнула спонтанно, убийство могло быть результатом самообороны. Бейсбольную биту девушка возила с собой постоянно именно для самозащиты.

— Я уже думал об этом, Илья. Убить Таисию ничего не стоило, она не пользовалась услугами телохранителей. Весь город ее телохранитель. Она спонсировала мелких предпринимателей, вкладывала деньги в реставрацию памятников, строительство дорог. У нее были грандиозные планы. На нее молились.

— И тем не менее вы назвали ее Черной вдовой. Сама она не заработала ни цента и стала миллионершей благодаря умершим мужьям. Ее прошлое тоже загадка. Мы знаем виновника роковой встречи, но вы утверждаете, что Алексей Угрюмов чуть ли не святой.

— Почему святой? В благородстве его не заподозришь. Одну бабу бросил ради другой. И всю жизнь бросал, ни разу не был женат. Но он мужик. Бабы на него как на мед липнут.

— Говорите, деньги его не интересуют и на наследство ему плевать. Но возможен вариант, который объяснит, почему Наташа оказалась крайней. Я не знаю никого из троих. Как говорится, свежая голова, не имею предвзятости и предпочтений. Если рассматривать трагедию у Чертова копыта как умышленное убийство, то на дело надо смотреть под другим углом. Вряд ли убийство спланировала Наташа. Она могла стать исполнителем в руках Алексея. Мужик впервые влюбился в женщину по-настоящему, готов ради нее на все, а ее интересуют только деньги. Он мог знать о наследстве и рассказать ей. К тому же Таисия мешала им жить по-человечески.

— Вы подозреваете сговор? — нахмурился Блохин.

— Почему нет? Я рассуждаю без предвзятости и предпочтений. У Алексея железное алиби, он же наследник, ему нельзя попадать под подозрение. А девчонка наломала дров по неопытности. Полмиллиона откупных — повод выманить к Чертову копыту. Если только Таисия взяла деньги с собой.

— В понедельник вскроем сейфы в доме и офисе и все узнаем.

— Не все, а только о наличии денег.

— Ваша версия интересна, но неправдоподобна. Хорошо. Соглашусь с вами. Но почему Алексей не прикрыл Наташу. Она же вернулась домой и все ему рассказала. Что он должен делать в этом случае? Поехать к Чертову копыту и забрать биту.

— Нельзя. Девушка сбила человека, на месте происшествия могла быть милиция.

— Ладно. В таком случае надо спрятать битую машину. Глупо оставлять ее в гараже. Мест в городе много, где можно слона спрятать. В горных ущельях, пещерах и черт его знает где еще. А на утро подать заявление в милицию об угоне. Ищите! И мы стали бы искать не только угонщика, но и убийцу, воспользовавшегося чужой машиной и битой. Вот вам и выход из положения. Алешка умный парень и сообразил бы, что надо делать. Однако он зачем-то поехал к Таисии домой на следующее утро, вместо того чтобы заняться машиной.

— Вы правы. Его поведение во многом мне непонятно. Логично было бы представить, что Наташа ему ничего не сказала и о.ч не знал о царапине на машине. И она повела себя глупо, сказала вам, что ничего не знает ни о какой царапине и ее машина в полном порядке.

— Растерялась. Испугалась, — предположил Блохин.

— Возможно. Я сам ловлю себя на том, что одно предположение исключает другое. Если версия с заговором верна, то Алексей Угрюмов должен был подготовить для себя алиби.

— У него есть алиби, — сказал подполковник.

— Это случайное стечение обстоятельств: пришел начгар и дал срочное задание. А если бы не пришел? Надо выяснить, какие планы строил Алексей на тот вечер.

— Не хотите провести перекрестный допрос? — спросил Блохин. — Как они будут выкручиваться? Каким способом он собирается ее прикрывать?

— Дельное предложение. Вы отдали в лабораторию обувь девушки, в которой она была на месте преступления?

— Нет. Упустил из виду. Я нашел в машине ее «шпильки», но они чистые. Кстати, на них отпечатки пальцев Алексея, не только Наташи. Там, у мыса, есть следы лишь от «шпилек» жертвы, они валялись у машины. Наташа была в плоской обуви, но я ее даже не искал. Поцарапанная машина стала такой удачей, что об остальном забыл.

— Печально. Придется нам, Родион Викторович, начинать все сначала. По сути дела у вас ничего нет на подозреваемую. Следы на бейсбольной бите смазаны, обуви со следами почвы нет, окурки говорят лишь о мундштуке, в телефонном разговоре не указано точное место встречи. Присутствие Наталии Шейниной на Чертовом копыте в момент совершения преступления не доказано, она могла и не поехать туда.

— А следы от колес, дерево, царапина на машине, велосипедист? Свидетель, живущий у дороги? Он видел машину.

— Вот именно. Мы говорим только о машине. Сомнений нет, она там была.

— А царапины на шее? Сломанные ногти погибшей?

— Ваши доводы грамотный адвокат разобьет в два счета. Если подозреваемая упрется рогом, обвинения рассыпятся. Без ее признания мы ничего не добьемся. У нас нет доказательств встречи подозреваемой с жертвой, есть лишь факт убийства. А если Таисию Покровскую убил кто-то другой? На Алексея Угрюмова у вас тем более ничего нет. Он чист как божья слеза.

— Девчонка убила свою соперницу ради денег. Есть мотив. Теперь они оба богаты и свободы.

— Вот именно, свободны. Придется освободить Шейнину, если вы за двое суток не докажете ее вину. А пока мне поздравить вас не с чем. Начнем разматывать клубок заново.

Впервые в жизни самоуверенный опытный сыскарь Блохин почувствовал себя простофилей. Он считал дело раскрытым, все было ясно и понятно, теперь же выясняется, что он остался в дураках.

Заметив у обочины милицейские машины, Блохин притормозил. Подполковник узнал ребят из отдела по борьбе с наркотиками из адлеровского УВД.

— Что за дела, Сережа? — спросил он мужчину в штатском.

— Проворонили наркодиллера. Зараза! — Сергей указал на узкий, в полметра шириной, деревянный мост через горную речку. — Мотоциклиста ранили, он сорвался с моста и расквасил башку о камни.

— А по порядку можно?

— Мы выслеживали курьера с кокаином. У него в рюкзачке лежал пакет с двумя килограммами дури. Все шло по плану, вели его от самого Краснодара, хотели выяснить, кому он сдаст товар. Курьер вел себя адекватно. Сойдя с поезда, пошел на стоянку такси. И это мы предусмотрели. У нас две машины было заряжено на площади. Все чин чинарем. Парень встал в очередь, стоит, читает газетку. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется мотоцикл, на нем тип весь в коже. На скорости подлетает к стоянке, курьер бросает ему рюкзак, тот ловит на лету и сваливает. Курьера взяли, а толку что? Он с пустыми руками. Я не я и лошадь не моя. Мотоциклист классный, за таким не угонишься. Дали команду по этапу — перекрыть шоссе, и тут этот хмырь сворачивает с шоссе в сторону — и на пешеходный мост, висящий на соплях. И проскочил бы. Капитан, козел, выхватил пушку и выпустил всю обойму. Сбил гонщика, а тот вдребезги. Ничего — ни документов, ни номера на «Хонде», ни примет. Кто, откуда, непонятно.

— Не первый раз мостом пользуется, — сказал Блохин. — Без опыта и тренировки по нему не проедешь. Это как нам по проволоке ходить.

— На той стороне только горные дороги. В город попасть можно, но большой объезд и опасные тропы, а сейчас стемнеет. На что он рассчитывал?

— Рассчитывал от вас уйти и ушел бы. Только с чего ты решил, что ему нужно в город? Может, в горы.

— И что ему там делать?

— Мы все щели обнюхали, Сережа. Любка знает свое дело. Собирали мелочь, расфасованные дозы. Ни одной крупной добычи не нашли. В городе кокаин не держат, привозят готовые расфасовки.

— Думаешь, их гнездо в горах? Искать иголку в стоге сена?

— А что тебе еще делать? Работай, Сережа. Не забудь дактилоскопировать труп и свяжись с Любой. Только без особой нужды не дергай ее.

У подполковника голова была забита своими проблемами. Он вернулся к машине. Вербицкий как ни в чем не бывало читал «Курортную газету», взятую с заднего сиденья.

«Головастый мужик, — подумал Блохин. — Быстро поставил меня на место, а я сразу с ним на "ты", как со щенком. Ещё вопрос — кто из нас щенок».

10

Олег Громов второй сезон подряд приезжал в это уютное местечко на берегу Черного моря. Здесь он мог себе позволить расслабиться, его никто не знал, кроме местных шлюх и горничных. У себя дома приходилось держать марку. Вниманием его персона не обделялась. Главный редактор популярного вестника, лучший репортер криминальной хроники, а с некоторых времен и писатель здесь был обычным отдыхающим, о его заслугах никто не догадывался.

Он сидел за стойкой в небольшом ресторанчике на набережной и следил за танцующими парами, приглядывая для себя подружку на ночь. Попивая коньячок, Олег ощущал некоторую скуку. Отдых, что называется, «в чистом виде» его никогда не интересовал. Он считал отдыхом свою работу, а так, чтобы вообще ничего не делать… Удавиться можно. Год назад он здесь же начал свое очередное расследование. Сам себе дал задание, и сам принялся за его выполнение. Его заинтересовала одна сумасшедшая особа. Вы можете себе представить крупного московского олигарха, который в один момент переезжает в какой-нибудь Гнилопропащинск и начинает превращать его в Лас-Вегас? А эта женщина приехала даже не из Москвы, а из его любимого Парижа, где ее популярность имела рейтинг, сравнимый с президентским. Су-перолигархша решила из обычной дыры с паршивыми пляжами сделать новую Ниццу. Конечно, говорят, что в сумасшедшем доме и чулки по девять метров вяжут, но дамочка не походила на сумасшедшую. Отпуск кончился, задание, данное себе, Олег не выполнил и решил продолжить работу в следующем сезоне. Весной ему удалось на две недели съездить в любимый Париж, там он накопал материалов в сто раз больше. Теперь хотелось познакомиться с Таисией Покровской лично. По французскому паспорту ее звали Таис Мартэн. Оказалось, что к дамочке не так легко подкатиться, несмотря на ее демократичное отношение к простому люду. Он получил кучу обещаний и заверений, но каждый раз в последний момент у дамы находились срочные дела и она ускользала. При желании Олег мог надавить на миллионершу, но это не интересно, он хотел добиться доверия и расположения к себе, а не использовать рычаги и тупой напор.

К Олегу подошел официант и передал ему записку.

— Это вам.

— От кого?

— Понятия не имею.

Официант ретировался.

Олег развернул листок и прочитал: «Кафе "Гвоздика", полуподвальчик на улице Красина. Я жду Вас там, здесь очень шумно. Есть для Вас предложение, от которого вы не сможете отказаться. Жду прямо сейчас. Столик в углу, на нем стоит лампа с красным абажуром. Интересно?»

Да, конечно, она знала его слабости.

Олег расплатился и вышел на улицу. Набережная сверкала огнями, весь курорт дефилировал по трехкилометровой набережной. Другое занятие найти было непросто, слишком высоки цены в местных забегаловках.

Идти пришлось минут двадцать. По улице Красина уже никто не дефилировал, Олег слышал стук каблуков собственных ботинок. Под густыми ветвями экзотических деревьев стояли лавочки, на них влюбленные страстно тискали друг друга.

Слабая одинокая неоновая вывеска сказала ему: «Ты пришел». Крутые ступеньки вниз, и он очутился в тихом уютном зальчике, где стояло не больше двадцати столиков, освещенных лампами с абажурами разных цветов. Другого освещения здесь не было, не считая яркой барной стойки в дальнем углу. Кафе почти пустовало. Олег подошел к незнакомке в дорогом темном платье, пригодном разве что для званого вечера. Перед ней стоял бокал с коктейлем, лежала синяя пачка французских сигарет «Житан» и золотая зажигалка.

— Привет. Ностальгия по кварталу красных фонарей? — Он кивнул на абажур.

— Не приходилось бывать в Амстердаме. Садитесь, Олег, ваши подковырки на меня не действуют.

— Рюмку и триста грамм «Хеннеси» в графинчике, а даме на ее усмотрение, — сказал Олег подошедшему бармену.

— Еще одну рюмку, а вместо графинчика — бутылку, — уточнила дама.

Бармен остался доволен заказом: самый дорогой коньяк здесь редко был востребован.

— Итак, я Олег, это ежику понятно. Кто вы?

— Кира.

— Откуда меня знаете?

— Мы из одних мест. Пять лет назад, когда я уехала во Францию, вы были шустрым репортером и делали репортажи о задавленных местными лихачами дворняжках. Потом, года через три, я видела вас в Париже на презентации вашей книги, которую вы издали за свой счет, так как французов не интересует криминальная обстановка в русской глуши. А сейчас ваша фамилия в списках поклонников моей сестры, которую вы утомили своими потугами взять у нее интервью.

— Один — один.

Женщина ему нравилась. На вид лет тридцать пять, огромные карие глаза, пышные рыжие волосы, бархатистая кожа и, что очень важно, удивительно красивые руки. «Это моя группа крови», — сказал он себе. Кира достала сигарету, Громов тут же поднес огонь.

— У меня к вам дело, Олег.

— Я уже где-то читал это.

— Речь идет о моей сестре, Таисии Покровской.

— Вот теперь и я узнал вас. Вы Кира Покровская, та, что смылась за границу пять лет назад, позабыв в квартире труп своего любовника. Соседи начали задыхаться от вони, вызвали милицию, вскрыли дверь и нашли в спальне на кровати разлагающегося мужика. Снимаю шляпу!

— Два — один. Он был наркоманом. Когда я уезжала, любимый крыл меня матом на дорожку, а потом умер от передозировки и безутешного горя.

— Или ему вкололи лишнюю дозу.

— Вам виднее. Я уехала, а вы остались.

— Черт с ним. Забудем. Чем могу помочь?

— Мою сестру Таисию убили. Вы в курсе?

Громов немного растерялся. Все его планы в одночасье рухнули. Он затеял большую игру с миллионершей и рассчитывал заработать неплохие деньги на своей информации, которую скрупулезно собирал в течение года. Столько трудов, кропотливого изучения деталей жизни суперледи, и вот. все рухнуло. Конечно, можно написать книгу о великой комбинаторше, но, когда он это сделает, накал страстей превратится в обгорелую головешку. Сенсаций задним числом не бывает, хороша ложка к обеду.

— Я не вижу кандидата в убийцы, — тихо сказал Олег.

— От нее ушел парень. Тая безумно его любила. Я думаю, это была ее единственная любовь в жизни. Он нашел себе другую. Ничего особенного, обычная девчонка, медсестра.

— Ушел от Таисии? Он псих?

— Можно и так сказать. Его деньги не интересовали, а в наше время это ненормально. Обычный шофер с очень мощной энергетикой, тонко чувствующий окружающий его мир. Он все видит по-своему и отражает свое видение в картинах. По ним можно сделать представление о художнике, если сам обладаешь большим воображением. Картины хранятся в его логове. Он никому не показывает их и не торгует ими. Я не верю в то, что Алексей мог убить Таю. Его нынешняя подружка могла. И то сомневаюсь.

— Бермудский треугольник. Он, она и она. Вечная тема с закономерным финалом, если говорить о криминальных случаях.

— Возьметесь распутать этот клубок? Вы ведь тоже человек неординарный. Милиция обязательно найдет убийцу. Настоящего или мнимого, но найдет. Их расследование меня не интересует. Девчонку уже арестовали. Они ведут себя предсказуемо и можно предугадать, чем закончится следствие. Меня же интересует настоящий убийца.

— Догадался. Вы знали, Кира, к кому обращаться.

Женщина открыла сумочку и достала конверт.

— Здесь пять тысяч евро. Это аванс и деньги на расходы. Раскрутите клубок, получите еще десять. Здесь я большего вам заплатить не смогу. Приедете в Париж, рассчитаюсь сполна.

Рядом с конвертом она положила пластиковую карточку.

— «VIP-карта» проката автомобилей. Можете брать любую машину и менять ее каждый день, платить ничего не надо. Прокат принадлежит Тае, такие карточки она раздавала своим друзьям из Европы, обитателям ее отеля. А это мои билеты. Я уехала в Санкт-Петербург в пятницу, до убийства сестры. Мне позвонил адвокат Таи и сообщил о случившемся. Я сошла с поезда в Рязани. Билетов на самолет не достала и вернулась так же, поездом. — Она снова открыла сумочку: — Вот мои билеты. Принимать участие в расследовании я не могу по известной вам причине: если я заявлю о себе, то вряд ли вернусь во Францию, обвинение с меня до сих пор не сняли.

— Зачем мне эти подробности?

— Чтобы вы не тратили времени на разбор моей кандидатуры в качестве подозреваемой. Я богата, у меня есть все. Наследство мне не светит, завещание написано в пользу Алексея. Он получает целую империю, но, думаю, ему это до лампочки.

— Он человек, а не марсианин. Что получает адвокат?

— Ничего. Если Алексей его оставит при себе, он будет работать в том же качестве, в противном случае окажется на обочине.

— А если Алексея посадят? Признают его убийцей.

— Ничего не изменится. В завещании нет условий типа: «В случае моей насильственной смерти…» и тому подобного. Деньги принадлежат ему, и он может распоряжаться ими из тюрьмы или с другого конца света. Переведет капитал через оффшоры в какую-нибудь Аргентину, и все.

— Он единственное заинтересованное лицо. Так получается?

— На сегодняшний день так, завтра все может измениться. Если Алексей женится и вдруг умрет, деньги достанутся его жене.

— Той, которую арестовали.

— Ее зовут Наташа. Девчонку упекут лет на пятнадцать, я в этом не сомневаюсь, но не думаю, что она могла убить Таю. Надо учитывать тот факт, что Алексей не знал о завещании, а его подружка тем более. Игорь Стрешнев, Таин адвокат, не из болтливых, работал на нее долгие годы. Отличный дипломат и хороший психолог. Они сработались и не имели претензий друг к другу. Она его ценила.

— Мне все понятно. Вы хотите оставаться сторонним наблюдателем? Инкогнито.

— Да. У меня есть местечко, где меня не побеспокоят. Будем держать связь по телефону. — Кира написала на салфетке свой номер телефона.

Олег разлил коньяк по рюмкам.

— За премьеру пить не принято, но за удачу выпьем.

Они выпили, и Кира встала.

— У меня был сегодня тяжелый день, пора на покой. Удачи.

Она дошла до двери, потом вернулась, опять села за столик, налила себе коньяку и выпила. Олег поглядывал на женщину с кривой усмешкой.

— Созрели? Не хотите, чтобы я зря тратил время?

— Наташа встречалась с Таей у Чертова копыта. Встреча инициирована моей сестрой. Она хотела доказать Алексею продажность его девчонки. Тая повезла ей полмиллиона долларов отступного, наличными. Шофер Таисии Сергей Седлак должен был отснять весь процесс на пленку. Тая не сомневалась, что девчонка возьмет деньги. Но Наташа не могла знать о съемке.

Кира достала из сумочки фотографию и положила на стол. На ней была изображена девушка, сидящая на мотоцикле за спиной байкера, одетого в кожаный костюм.

— Вот почему Тая сомневалась в подлинных чувствах Наташи к Алексею. Этот парень был мужем девчонки. Он и сейчас здесь. Десять лет назад этот тип крутил роман с моей сестрой.

— Еще один треугольник?

— Если иметь в виду Наташу, Алексея и этого парня. Десять лет назад его звали Григорий Витепаж.

— Я знаю эту историю, не утруждайте себя. У этого типа сохранился компромат на вашу сестру.

— Вряд ли он сработает. Овчинка выделки не стоит.

— Где вы взяли фотографию?

— У сестры.

— Она ее показывала Алексею?

— Вряд ли. Алеша не интересуется прошлым своих женщин. Тая наверняка провела свое расследование и покопалась в прошлом девчонки, иначе она не была бы уверена в том, что та клюнет на деньги. Чем кончилось их свидание, мы знаем.

— И оно записано на пленку?

— Уверена в этом. Сойдя с поезда, я тут же поехала к Сергею, но ничего не узнала. Он был мертв. Кавказская улица, тридцать два. Труп холодный, кровь покрылась коркой. Убийство выглядит, как самострел, но я точно знаю, что Сергей не из тех, кто кончает жизнь самоубийством.

— Пленку вы не нашли?

— Я ничего не искала. Дверь веранды выломана, на полу у двери валялась блестящая штучка.

Кира положила на стол заклепку. Олег разглядел ее.

— «Харли-Дэвидсон». Это от фирменной байкерской куртки.

— А теперь взгляните на фотографию. Больше мне нечего сказать. Держите меня в курсе.

Женщина ушла. Рыжеволосая красавица и не догадывалась, что Олег знал куда больше, чем можно было себе представить. Он догадывался, кто истинный убийца, сейчас его интересовал другой вопрос — зачем? На этот вопрос ответить гораздо сложнее, чем найти убийцу. Конечно, он не принимал всерьез влюбленную парочку, Алексея и Наташу. Они попали в водоворот сложных интриг. Убийца все рассчитал точно. Виртуозная игра. Следствию подкинули столько всевозможных вариантов, что сыщикам в этой трясине можно бултыхаться до бесконечности. И в любом случае их вывод будет неправильным, в этом гениальность всей затеи.

Олег криво ухмыльнулся и налил в рюмку коньяк.

11

Вторую ночь подряд Алексей не смыкал глаз. Он растопил камин, который смастерил сам, получив второй этаж в свое распоряжение. Для отопления его детище не годилось, слишком большим было помещение, но как элемент интерьера пришелся к месту, придавал своеобразный уют. Иногда Алеша его растапливал и, сидя в кресле, долго смотрел на огонь. Сейчас этот огонь поглощал Наташины стоптанные туфли и блок сигарет «Кент» восьмой номер. С сегодняшнего дня он будет курить слабый «Кент», предпочитаемый Наташей. До сих пор его действия были понятными, но то, что он стал делать дальше, не подчинялось никакой логике. Угрюмов спустился в гараж, нашел половую паркетину, взял гвозди, молоток и пробил дощечку насквозь четырьмя гвоздями с интервалом в сантиметр друг от друга. Потом закатал рукав рубашки и подошел к умывальнику. Приложив острие гвоздей к локтю, надавил и резко провел дощечку к кисти руки. Потекла кровь. Он пустил воду и начал смывать ручейки крови с руки, отложив орудие пытки в сторону. Четыре длинных кривых пореза выглядели ужасно. Алексей достал из кармана бинт, перевязал руку, поднялся наверх и бросил деревяшку с гвоздями в горящий камин. Он никуда не торопился, делал все методично, будто собирал конструктор из деталей. Нашел в кармане пиджака ключи от Наташиной машины и опять спустился вниз. Стекло было выбито — результат буйства подполковника Блохина. Ополоумел мужик. Трезвости ума не хватило. Зачем выбивать стекло, если машина не заперта… Нет, заперта. Это Алексей ее запер после того, как забрал кейс из машины. В отличие от Наташи он привык запирать двери. Туфли на шпильках с заднего сиденья пропали. Алексей надел ремонтные перчатки и заглянул за солнцезащитный щиток, расположенный над ветровым стеклом. Многие водители возят там документы на машину и права, Наташа не была исключением. Она не любила сумочек, сигареты, мундштук, зажигалку и несколько купюр для штрафа предпочитала носить в карманах платьев и юбок. Документы лежали за щитком. Он их забрал. Ключи бросил в боковой карман водительской дверцы. Осмотрелся. Заглянул в бардачок. В нем лежала косметичка и какая-то коробочка, завернутая в бирюзовую фольгу и завязанная ленточкой. «Полученный на работе подарок на день рождения», — догадался он. Коробочку с косметичкой Алексей тоже забрал.

Покончив с машиной, направился в конторку — отгороженный фанерой закуток, где стояло три письменных стола, два шкафа, забитых папками, и стулья. Здесь работали учетчица, бухгалтер и изредка за свой стол садился хозяин гаража Петр Баженов.

Алексей подставил к шкафу стул, встал на него, протер пыль, а затем снял старую печатную машинку под кожаным чехлом. Она пылилась здесь второй год, после того как он убедил Петю купить для конторы компьютер.

Со всеми причиндалами Алексей вернулся к себе наверх.

Он сел за стол, достал лист бумаги, заправил в машинку и напечатал такие слова: «Если ты считаешь Наташу продажной, то предложи ей деньги. Возьмет — я пошлю ее к черту. Не возьмет — иди к черту сама! По-другому мы не договоримся!» Перечитав, вырвал листок из машинки, смял его и не глядя бросил в горящий камин. Скомканный лист ударился о стенку и отлетел в сторону.

Алексей заправил новый лист, подумал и напечатал следующее: «Приготовь полмиллиона к пятнице. Не рублей, разумеется. Возможно, она клюнет, если ты будешь убедительна. Если она возьмет деньги, значит, ты права. В таком случае я от нее откажусь. Но я не верю в положительный результат. Других шансов у тебя нет!»

Свернув письмо, положил в конверт, заклеил его и надорвал сбоку, но не до конца, и надписал карандашом: «Прочти». Машинку накрыл чехлом и задвинул ее под диван, после чего переоделся. Он надел все то, в чем был в пятницу. Его раздражало отсутствие пуговицы на пиджаке, но, вспомнив о ней, он вдруг пришел еще к одной идее.

Шел третий час ночи. Алексей взял спортивную сумку и выгнал свой «Фольксваген» на улицу. Немного подумав, обошел здание. За гаражом находилась свалка и бетонный забор, за которым стояла старая школа, закрытая на лето. Баки с мусором были переполнены, давно надо было бы заказывать мусорку, ведь Алексей занимался всей административной работой — он и дворник, и сторож, и снабженец, и механик, и водитель.

Угрюмов вернулся в гараж, сел за руль Наташиной машины, выкатил ее, объехал здание и сдал назад. Потом вернул машину на место. И чего он добился? На мягкой глинистой почве остались отчетливые следы от протекторов. Но о чем это говорило? Мудрил мужик, не запутался бы в своих хитроумных построениях.

Он запер ворота, сел в машину и поехал по ночному пустынному городу, засекая время по секундомеру. Ехал с максимальной скоростью, с которой можно ехать после десяти вечера, но останавливался на светофорах, хотя мог бы их игнорировать.

Дорога до дома Артюхова заняла девять минут. Хороший результат, он думал, что затратит больше времени. Поставив машину на соседней улочке, достал из багажника чемодан с инструментами, взял фонарь и пошел к дому Артюхова. Шум мотора насторожил его, он спрятался в арке. Мимо проехал милицейский «газик». Завизжали тормоза. Угрюмов выглянул. Из машины вышла Люба и скрылась в Юркином подъезде. Машина уехала. Следствие шло полным ходом, бедолагам тоже сейчас не до сна.

Узкая улица была пустынна. Алексей остановился у подъезда, куда зашла женщина, и глянул на противоположную сторону, где стояло старое здание суда. В нем делали капитальный ремонт уже второй год. Городской бюджет поправит свои дела к осени, после курортного сезона, тогда снова возьмутся за дело, летом в городе ничего не ремонтировали и не строили: жара, отпуска и отсутствие средств. Выше третьего этажа находились знаменитые часы. Когда построили это шикарное здание, здесь была площадь и часами любовались все. Со временем старинная постройка скрылась за похабными домишками. Теперь уникальные часы швейцарских мастеров могли служить лишь шоферу-алкашу Юрию Артюхову, но он пользовался биологическими часами. Не имея в доме будильника, просыпался, одевался и шел на работу, при этом никогда не опаздывал.

Алексей перешел дорогу и попытался открыть массивную высоченную дверь с бронзовой ручкой в виде львиной морды, сжимающей в зубах массивное кольцо. Варвары. Они забили дверь гвоздями. Угрюмов достал из сумки гвоздодер, нащупал шляпки и выдернул гвозди. Они упали на ступени. Дверь открылась. Алексей вошел и зажег фонарь. Пол был засыпан штукатуркой, у стен стояли козла, мешки с цементом, ведра. Кое-где на грязных стенах виднелась позолота, след прошлого великолепия стиля ампир. Поднявшись на самый верх, где находилась стальная лестница наподобие внешней, пожарной, он взобрался по ней и откинул крышку люка на потолке.

Здесь находился механизм часов. Алексею показалось, будто он забрался в будильник Гулливера, шестеренки были в человеческий рост. От электрического щитка шли провода к механизму. Противоположная стена представляла собой огромный круг из толстого стекла, прозрачного с внутренней стороны и похожего на белую гладкую эмалевую поверхность снаружи. Ночь стояла лунная, Алексей видел весь циферблат и гигантские стрелки, а также какое-то яркое желтое пятно. Он подошел ближе. Пятном оказалось окно комнаты Юрки Артюхова, по комнате разгуливала Люба, голая. Она подошла к окну, задернула штору, желтый свет погас.

Алексей поставил сумку на пол, где собрался слой пыли в сантиметр толщиной. Осмотрев механизм, достал разводной ключ. Потребовалось немало усилий, чтобы механизм скрипнул и минутная стрелка зашевелилась. Он перевел ее на сорок пять минут вперед и вытер пот со лба. Получилось. На механизме остались царапины от ключа, но ничего не поделаешь. Алексей достал пуговицу и бросил ее на пол. Она покрутилась и, уткнувшись в стену, легла, как блин на тарелку.

Выйдя из здания, Угрюмов вновь глянул на секундомер. Работа заняла у него двенадцать минут, а ему казалось, он возился с часами целую вечность.

В наши нестабильные времена усадьба такого класса должна охраняться, как крепость, но Громов насчитал пять лазеек и воспользовался одной из них. Ни собак, ни сторожей, будто он гулял по ночному парку с той лишь разницей, что из кустов не доносилось женских вздохов.

Дворец произвел на него должное впечатление. Сказочная мечта. Ну что еще человеку надо, живи и радуйся.

Дверь центрального входа была заперта. Какая наивность. Добрая половина окон первого этажа оставалась открытой. Через одно из них Громов пролез внутрь. Начинало светать, и фонарь ему не понадобился, тем более что он не ставил перед собой задачу что-то найти. Обычная разведка для лучшего представления о жизни хозяйки. Женщина с ее прошлым должна иметь врагов и немало, но следствие не будет интересовать ее прошлое. Она жертва, и этим все сказано. Когда погибает крупный бизнесмен, то первая версия ставится, как диагноз: «Убийство связано с профессиональной деятельностью». А ее деятельность была у всех на виду. Город небольшой, здесь не так много богатых людей, аферы, подлоги, конкуренция исключены, поэтому такая версия быстро развалится.

Ступая по коврам тихо, как кошка, Олег обошел весь дом. В одной из комнат второго этажа спала девушка. Судя по униформе, висящей на стуле, она работала здесь горничной. Громов спустился на первый этаж и набрел на кабинет хозяйки. Идеальная чистота. Что тут можно найти? Если только покопаться в сейфе или компьютере. В одном случае надо знать код замка, во втором — пароль входа в систему.

Олегу послышался какой-то шум, похожий на шаги по гальке. Он подошел к окну и немного отодвинул занавеску. По ступеням поднимался мужчина лет сорока, в светло-бежевом замшевом пиджаке и галстуке. Слишком прилично одет и слишком смел, чтобы быть вором. Мужчина подошел к двери и открыл ее своим ключом. Теперь можно догадаться, кто пришел к покойнице в неурочный час. Олег спрятался за широким диваном и затаился.

В кабинет, держа ботинки в руках, вошел Алексей Угрюмов и целенаправленно двинулся к сейфу. Набрав код, открыл его. Потом достал из кармана конверт и положил в сейф, после чего запер дверцу и так же тихо ушел, как и появился. Теперь все складывалось. Если Угрюмов замешан в убийстве, то оно не могло произойти в доме Таисии, куда он имел свободный доступ. Если бы труп хозяйки нашли там, Алексей стал бы главным подозреваемым. Конечно, в дом мог попасть любой. Клочок Черного моря, принадлежащий гигантской России, собирает у своих берегов не только приличных людей, но и всякий сброд. По физиономии не прочтешь, кто с тобой рядом на пляже.

Олег счел свой визит к покойнице удачным началом следствия.

Пять часов утра — не лучшее время для визитов, но Алексея это не смущало, он заявился в частный дом Дмитрия Капралова, который никогда и ничему не удивлялся. Они виделись вчера в порту, Алексей приезжал к нему с просьбой сделать паспорт. Договорились увидеться через неделю. Капралову подвернулся случай, и он нашел подходящий документ раньше, но Угрюмов об этом не мог знать.

— Какие люди в Голливуде! Не спится? — вышел навстречу хозяин.

— Есть дело.

— Я еще первое не сделал. Но тебе повезло, Леха, ксива будет готова завтра. Отличный образец. Твой возраст, твое имя. Алексей Валентинович Марголин из Новосибирска. Подойдет?

— Вполне.

— Тогда в понедельник займемся машиной.

Они прошли в гостиную. Стол был завален бутылками и фруктами.

— Ты не один? — спросил Алексей.

— Я ненавижу одиночество. Не бери в голову, она спит.

— Кстати о машине, — Алексей поставил стальной чемодан на стол. — Хочу забрать твой «Пежо», ты им все равно не пользуешься.

Дмитрий сел за стол, критически осмотрел его и, отогнав мух от персиков и арбуза, взял бутылку с шампанским.

— Выпьешь?

— Нет настроения.

Хозяин налил себе полный фужер и сделал несколько глотков.

— Ты чего задумал, Леша?

— Аферу. Мне нужно алиби. Твоя машина подойдет.

— Значит, ко мне придут менты. Хочешь афишировать нашу связь? Я же тебе паспорт делаю.

— Новый паспорт я открою за тысячу километров от этих мест, здесь он не засветится. Сколько ты хочешь за машину?

— Брось. Ничего. А ты мне чемодан денег принес?

— Не весь тебе.

— На тачке ты из города смываться не будешь, не так глуп. Официально покупку мы тоже оформлять не будем. Возьмешь по доверенности. Так? Стало быть, когда ты смоешься, машину мне вернут. За что же я с тебя буду брать деньги? Я классный аферист, Леша, но не сволочь.

— Доверенность выпишешь четвергом.

— Сегодня уже воскресенье.

— Вот именно. Машину я забрал в четверг вечером. Тебя в ней никто не видел?

— Стоит во дворе без дела. Ошиблись мы с покупкой. Бабская тачка. Я на ней никуда не выезжал.

— Я на ней уехал в четверг.

— Не повторяйся. Уже понял.

— Заберу сейчас, пока улицы пусты.

Дмитрий выложил ключи на стол, допил шампанское и, достав бумагу, начал писать доверенность.

— Скажи, Митя, ты все еще коллекционируешь мундштуки? — спросил Алексей

— Как курить бросил, они перестали меня интересовать.

— Помнишь, я выпросил у тебя длинный янтарный мундштук для Наташи. Она с ним не расстается теперь. Себе хочу такой же, но покороче. Мужской.

— Посмотри в коробке на комоде. Выбирай любой. Хоть все. Янтарные я покупал в Каунасе, там их делает одна артель по шаблону, отличаются только цветом и длиной. Штамповка. Особой ценности из себя не представляют.

— Тем лучше.

Алексей покопался в коробке и подобрал подходящий мундштук.

— Могу забрать?

— Уже договорились.

Дмитрий протянул Алексею доверенность.

— Ты уверен, что я тебе ничего не должен? — спросил Угрюмов.

Хозяин поморщился.

— Идем, открою тебе ворота.

Алексей подъехал к гаражу на новеньком «Пежо», заехал за здание, к мусорному развалу, развернулся и вышел из машины. Следы на глинистой почве остались четкие, но протекторы имели другой рисунок. Он осмотрел колеса. Дмитрий поменял резину на мишленовскую, более дорогую и надежную, хотя особого эффекта это не давало, так, лишняя возня. Теперь придется загнать «Пежо» в гараж, поставить на место Наташиного, а потом опять ее выгнать.

Угрюмов проделал все манипуляции в гараже и уехал на машине Дмитрия к платной стоянке.

Хозяин огромной автостоянки был человеком грамотным и умел вести дела. Чтобы въехать на стоянку, нужно вставить в автомат сотню. Автомат сжирал купюру и выдавал чек, где стояло число и время. Выезд находился на другом конце, где тебя встречал сторож. По чеку он определял, сколько дней машина простояла на охраняемой территории. Ты шел в кассу и доплачивал по сотне за день, если только не выехал в день заезда. Таким образом, сторожа лишались возможности работать на свой карман.

Алексей положил документы Наташи за солнцезащитный козырек, где она их всегда держала, а коробочку с бантиком и косметичку убрал в бардачок. Забрал кейс с деньгами и на всякий случай осмотрел багажник — вдруг там остались вещи хозяина, ничего не нашел и направился к выходу. Сторож сидел на лавочке у выездного шлагбаума и мирно похрапывал. Угрюмов подошел к урне, куда водители выбрасывали ненужные чеки, сгреб кучу чеков и набил ими целлофановый пакет.

Вторую ночь он не смыкал глаз, но не чувствовал усталости, словно в нем открылось второе дыхание. Солнышко уже припекало. К дому Дмитрия Алексей вернулся пешком, здесь его поджидал «Фольксваген», на котором он приехал за «Пежо».

Он помнил тот маленький магазинчик, где покупал Наташе брелок для ключей с подковой на счастье, и поехал туда. Там их по-прежнему было множество, на любой вкус. Он купил такой же, как у Наташи, и надел его на ключи от «Пежо» Дмитрия. Потом купил в газетном киоске поздравительную открытку и отправился домой.

«Дорогая, Натуля! — написал он на открытке. — Поздравляю тебя с днем рождения. Прими мой скромный подарок и помни, если ты его наденешь, то это на всю оставшуюся жизнь. В противном случае выброси.

Твой Алеша».

Вместе с маленькой бархатной коробочкой, в которой лежало обручальное кольцо, положил открытку в тумбочку.

Сегодня Наташе исполняется двадцать семь лет. Они строили много планов на сегодняшний день. Хотели отметить день рождения с помпой. И сегодня он собирался сделать ей предложение. Он знал, что она ждала этого момента, но никогда не заводила разговоров на тему женитьбы.

Алексей снял пиджак, повесил на стул, достал из холодильника бутылку водки и, поставив перед собой фотографию невесты в рамочке, сел праздновать.

Надолго его не хватило. После третьей рюмки он заснул за столом.

12

Расследование велось без выходных дней. Прибывший из Краснодара «важняк» оказался очень активным парнем. Блохин не привык к таким темпам, он действовал неторопливо, с оглядкой, но успевал немало за рабочий день. Вербицкий ему показался слишком суетливым. К тому же он повторял то, что уже сделали до его приезда, словно не доверял опытным людям, съевшим собаку на преступлениях всех мастей.

В девять часов утра подняли на ноги хозяина гаража. Баженов с укором посмотрел на Блохина, стоящего за спиной незнакомого парня с ямочкой на подбородке. Подполковник поджал нижнюю губу и кивнул, мол, что я могу сделать.

— Я скоро наизусть выучу ваши вопросы и свои ответы, — проворчал Петр.

Он стоял на пороге и не собирался приглашать незваных гостей в дом.

— Мы можем уйти и вызвать вас повесткой. Никаких проблем, — спокойно сказал следователь.

— Нет уж, спрашивайте.

— Вы — начальник, Угрюмов — подчиненный, но приказывать ему в девять вечера выполнять какую-либо работу не совсем этично. Вы так не считаете?

— Я? Я приказываю? У нас Лешка командир. Что он скажет, то мы и делаем. И я тоже. Я ему доложил обстановку, а он мог ехать, а мог и не ехать. Чихать я хотел на Юрку, пусть так и валялся бы там до утра, самосвал все равно не украли бы. У нас в городе люди машины даже не запирают. Дорога-то только одна, куда денешься на угнанной?

Вербицкий глянул на Блохина, и тот кивнул в знак согласия.

— Если бы у Алексея были другие планы, он поехал бы?

— А у него и были другие планы. Моя дочь пригласила его на свое двадцатилетие. Он обещал приехать. Лешка свое слово держит. Юлька очень расстроилась, что мы без него приехали, Юрку по матушке обругала. Этот хмырь никому жизни не дает.

— А где вы отмечали день рождения?

— В ресторане «Посейдон» на набережной. Он под открытым небом, у самой воды.

— И много было гостей?

— Не считал. Порядком. Человек сорок, а то и больше. Гудели до утра.

— Хорошая дата, стоит того. Вы уехали из гаража без пятнадцати девять?

— Да. Или минут на пять раньше. Леха ждал меня уже принарядившись. Свой знаменитый миланский пиджак надел.

— А пуговицы все на месте были? — спросил Блохин.

— Издеваетесь, что ли? Еще про цвет носков спроси.

— Ладно. Извините за беспокойство. Отдыхайте.

Сыщики вышли на улицу.

— Куда теперь? — спросил Блохин.

— В больницу.

Сели в машину, тронулись. Помолчали.

— А у Алексея было алиби — вечер, проведенный среди подвыпившей толпы. Но исчезни он на час из поля зрения, никто не заметил бы.

— Опять вы за свое, Илья Алексеич. Не вписывается Лешка в эту историю. Ну никак. Тут и к гадалке не ходи.

Вербицкий его не слышал.

— Чертово копыто тоже на берегу моря. Далеко от ресторана?

— Минут двадцать ходьбы. Рядом. Но Угрюмова не было в ресторане, Баженов поломал ему все планы, послав в другой конец города.

— Город! Его за час пешком обойдешь. Я никак не могу понять логику задержанной. На что она рассчитывает? Уперлась и стоит на своем. В девять вечера ушла с работы, села в машину, приехала домой и легла спать. Все! Точка! Она же знала, что машина битая. Логичнее соврать. Да, ездила в ресторан «Таврида» к Чертову копыту, хотела купить билеты на сеанс. Задела дерево, поцарапала машину, но все это происходило не в пятницу, а в четверг, за день до убийства. Докажи, что не так. У нее было время подумать. Не хочет. Твердит одно и то же, как заезженная пластинка. А история с царапинами на шее вообще ни в какие ворота не лезет. Она же не с орангутаном спит, а с нормальным мужиком. Или они мазохисты?

— А если вызвать курьера, чей велосипед она раздавила? Он ей в лоб скажет, что видел ее.

— Бесполезно. Она свою тактику выбрала и уже не отступит. Теперь ей поздно отступать. Меня еще одна вещь смущает. Слишком легко она справилась с жертвой. Оглушила, в охапку и через парапет. А если бы Таисия ее одолела?

— Чемодан с полумиллионом долларов придал ей сил. Кстати, Илья Алексеич, мне понравилась ваша мысль с поездкой в ресторан за билетами. Версия очень правдоподобная. У Наташи сегодня день рождения, не собирались же они на чердаке гаража его отмечать.

— Да, напустили тумана, черт голову сломает. Легко уличить человека во лжи, но в чем его уличишь, если он молчит.

— Она врет, а не молчит.

— Нет. Она говорит так, как должно было случиться, если бы не ездила к Чертову копыту. Закончила работу, села в машину, приехала домой. Устала. Легла спать. Это мы обязаны доказать, что она врет. У нас нет прямых улик, только косвенные.

На их счастье заведующий четвертым отделением дежурил по больнице.

— Данила Карпович Сельдин, — представился врач, прочитав удостоверение Вербицкого. — Чем могу?

— Задержана ваша медсестра Наталья Сергеевна Шейнина. Не волнуйтесь. Ее ни в чем не обвиняют. Мы проверяем многих случайных людей, попавших в нехорошее место не в то время и не в тот день. Обычная работа.

— Теряете время, господа. Наташенька — наша любимица. Вы знаете, как трудно работать с нашим контингентом. У психически больных людей все чувства обострены, как лезвие скальпеля. Нужно терпение, терпение и еще раз терпение. Больные в ней души не чают. Она великолепный психолог и огромной доброты человек. Таких по праву можно называть сестрами милосердия. Давно уже забытый термин:

— Да, звучит несколько несовременно, — согласился Вербицкий. — Когда вы ее видели в последний раз, доктор?

— В пятницу, в девять часов вечера. Коллектив доверил мне поздравить Наташеньку с наступающим днем рождения. Что я и сделал, вручив ей подарок. Надеюсь, она осталась довольной. Девочки купили ей чудный гарнитурчик из янтаря. Бусы, браслет и колечко. Очень подходит к ее мундштуку. Я противник курения, но бороться с дурной привычкой не в силах. После смены вызвал Наташу в этот кабинет и вручил ей подарок. Ну, немного поворчал, не без этого. Характер у меня скверный.

— Чем она вам не угодила?

— Ерунда. Не надо машину ставить под окнами, чтобы больные видели, и не следует в короткой юбке приходить.

— Вы видели ее машину?

— Я видел, как она уезжала.

— Машина была целой? — спросил Блохин.

— А что ей здесь сделается, она же совсем новая.

— Может, поцарапали? — не унимался подполковник.

— Идеальная машина. А запирать бы следовало.

— В каком смысле? — поднял брови Вербицкий.

— Наташа не носит сумочек. Ключи бросает в карман на двери, чтобы они не оттягивали платье и чтобы не забывать их в раздевалке, а потом возвращаться.

— И как вы заметили эту странность?

— Она иногда за мной заезжает, когда мы попадаем в одну смену. Удивлялся, как можно бросать такую машину открытой, а она смеется. Кошелек, говорит, могут выкрасть, куда ни спрячь, а к машине близко не подойдут.

— И она права, — согласился Блохин.

— Спасибо за добрые слова в адрес Наташи, — улыбнулся Вербицкий. — Я ей передам ваши поздравления.

— Надеюсь, вы уладите недоразумение?

— Стараемся.

Сыщики ушли.

— Чувствую себя виноватым, — усмехнулся Вербицкий, когда они вышли из кабинета. — Будто мы святую арестовали.

— А я о другом подумал, — тихо сказал подполковник. — На улице она оставляет машину открытой. Вернулась в гараж под крышу и почему-то заперла.

— Уверены?

— Конечно. Мне же стекло пришлось выбить. Биту искал. Зачем мне выбивать окно у открытой машины? И зачем она возила «шпильки» на заднем сиденье?

— Не столь важные вопросы, Родион Викторович. А теперь поедем к Юрию Артюхову. Я хочу еще успеть попасть на похороны, сегодня Таисию Покровскую хоронят. Адвокат Стрешнев звонил, я распорядился отдать тело. Экспертам оно уже не нужно.

Ездить пьяным за рулем не рекомендуется, но местные позволяют себе такую вольность. Гаишники предпочитают ловить лихачей на шоссе, в городе им делать нечего. Что касается грузового транспорта, то самосвалы вообще не останавливают. Появление милиции в доме Артюхов расценил как предательство. Петя Баженов заложил его ментам, сукин сын! Но права он им не отдаст. Любка с ними разберется. Сегодня Юра не похмелялся и соображал туго. К нему пришел начальник криминальной милиции и следователь. О каких правах может идти речь?

— Нас не интересуют ваши права, — тихо сказал симпатичный мужик в штатском. — Авария нас тоже не интересует. Назовите точно место, где она произошла, причины можете не объяснять.

— По дороге на элеватор. Метрах в сорока от водокачки.

Вербицкий глянул на подполковника, тот кивнул, что означало — он знает, где это произошло.

— Что сделали, когда встали?

— Позвонил в гараж, объяснил ситуацию, минут через двадцать за мной приехал Леха и забрал меня.

— В котором часу он приехал?

— Понятия не имею. Смеркалось.

— Что потом?

— Потом он привез меня домой. Купили «банку» по дороге, выпили по стакану, и он уехал.

Артюхова раздражал напор следователя. Прет как танк и ухмыляется.

— В каком магазине покупали водку? — спросил Блохин.

— Леха покупал. Я как в его машину сел, так тут же уснул. Устал за день. Он меня растормошил, когда мы к дому подъехали.

— Долго он у вас находился? — поинтересовался Вербицкий.

— Не знаю. Минут десять или полчаса. Знаю, что он уехал в четверть одиннадцатого. Это точно.

— У вас же нет часов.

— Часы висят напротив окна. Самые точные в городе.

Сыщики подошли к окну и отдернули занавески. Огромные часы, встроенные в здание по другую сторону улицы смотрели прямо на них. Оба, не сговариваясь, глянули на ручные часы.

— Вы уверены, что они ходят точно? — задал вопрос следователь.

— Пятнадцать лет живу в этой квартире. Часы-то с боем. Каждый час колокол шарахает так, что стекла звенят. Аккурат вместе с сигналами точного времени, что по радио передают. Только в приемнике пикнет, колокол: «Бам, бам, бам». Уже привык, а поначалу за голову хватался.

— И по этим часам Алексей уехал?

— Поздно уже, говорит, четверть одиннадцатого. Пора. И уехал.

Лицо подполковника стало хмурым. Больше вопросов Артюхову не было. Сыщики ушли.

— Железное алиби Угрюмова стало деревянным, — покачал головой Вербицкий. — Часы спешат на сорок пять минут, а это значит, что он ушел от Артюхова в половине десятого.

— И что это меняет?

— Вы человек местный, Родион Викторович, знаете людей, имеете о каждом свое мнение, я же никого не знаю и смотрю на вещи беспристрастно. Мы должны рассматривать все варианты, возможные и невозможные. Нельзя руководствоваться только характеристиками человека. Трагедия произошла в пятницу, в тот день, когда у Алексея имелось алиби. Не сработало одно, сработает что-нибудь другое.

— Дело не только в алиби, — не успокаивался Блохин. — Угрюмов ездит на «Фольксвагене», а убийца приехал на встречу с Покровской на «Пежо».

— А если Наталья Шейнина не врет? Меня поражает ее глупая настырность в отношении целостности машины. Представьте себе, что она сказала правду.

— А ее разговор по телефону с Таисией? А полмиллиона долларов?

— Разговор имел место, от фактов я не открещиваюсь. А если Наташа перезвонила Алексею и рассказала о свидании? Он заподозрил подвох и запретил ей ехать на встречу, решил сам разобраться с бывшей подругой. Чем это кончилось, мы знаем.

— Фантазия. Все рассчитать невозможно.

— Попробуем проверить.

Вербицкий снял с руки часы и установил стрелки на половине десятого.

— Поехали к дому Угрюмова.

Подполковник понял задумку следователя и включил двигатель. Дорога заняла десять минут. Они остановились у гаража.

— Теперь ему надо сменить машину. Наташа уже спит. Он пересаживается в «Пежо» и едет к Чертову копыту. Подождем еще десять минут, хотя я думаю, что он сделал это быстрее.

Они замолкли, следя за секундной стрелкой.

— Вперед, — скомандовал Вербицкий.

Блохин сорвал машину с места. В отличие от мегаполисов, в курортных городах свой ритм жизни, другое расписание. В больших городах в выходные дни улицы пустеют, а здесь они забиты желающими попасть на пляж.

Машина затормозила у парапета Чертова копыта. Стрелки часов указывали на десять часов девять минут. Блохин облегченно вздохнул.

— К этому времени Покровская была мертва. Смерть наступила в десять ноль четыре. И как, по-вашему, с какой целью Алексей сменил машину?

— Чтобы застать Таисию врасплох. Она увидела «Пежо» и знала, кто приехал. А тут из машины выходит Алексей с бейсбольной битой.

— Бред! Вы же опытный следователь, Илья Алексеич, а выдумываете факты и притягиваете их за уши. Зачем Алексей бросил биту? Он же шел на умышленное убийство. О растерянности не могло идти речи. Оставить такую улику можно только в панике. От испуга. Взгляните, какой тут разворот. А он чиркает бортом по дереву. Угрюмов ас, водитель от бога. Нет. По-вашему, он мог задеть дерево, потом раздавить велосипед и удрать? Причем, если вы помните, он не вернулся домой, а поехал в бар, где учинил драку.

— Очень хорошо помню, Родион Викторович. Этот факт меня смущает больше всего. Сколько ехать от дома Артюхова до бара?

— Не больше десяти минут.

— Что совпадает с легендой, которую нам предлагает Угрюмов. Он ушел от Артюхова в десять пятнадцать, в баре появился в десять тридцать пять. А что на самом деле? Он покинул шофера в половине десятого, а в баре появился через час. Где же его носило?

— Не знаю, — отмахнулся Блохин. — Но теория о заговоре Алексея и Наташи трещит по швам.

— Перекрестный допрос покажет.

— Ни черта он не покажет. Знаете, что у вас получается, Илья Алексеич? Алешка подставил свою невесту. И сделал это умышленно, так же как совершенно хладнокровно убил Таисию. Но при чем тут полмиллиона?

— Мелочь. Ими не жаль пожертвовать ради крупного куша. Вы забыли о наследстве. И никто меня не убедит, будто человек может отказаться от состояния, на которое можно купить весь этот город с потрохами. В любой момент Таисия могла уничтожить завещание, ведь Алексей собирался жениться на другой.

— Но он не знал о завещании.

— Написанном два года назад. Ну вы совсем его держите за простачка. Оно его не трогало, пока он жил с Таисией. Теперь мир перевернулся. Ради таких денег можно и невестой пожертвовать. Чужая душа потемки.

— Я большую часть жизни копаюсь в чужих душах, Илья. Иногда мне не надо разговаривать с человеком, одного взгляда достаточно, чтобы понять, на что он способен.

— Я уважаю ваш опыт, Родион Викторович, но мы работаем. Есть версия, значит, она требует разбирательства, как бы фантастично ни выглядела.

— Тогда вопрос. Угрюмов приехал, скинул Таисию в пропасть и уехал. Что здесь делала Наташа? Мы нашли четыре окурка ее сигарет. Один взяли на экспертизу. «Кент» четвертый номер из ее мундштука. Она приехала раньше и нервничала в ожидании жертвы, много курила, стоя у парапета. Потом увидела деньги. Вот она могла не знать о наследстве и пойти на убийство ради полумиллиона. Но не так просто оказалось справиться с Таисией. Шрамы на шее о многом говорят. Тогда и растерянность понятна, и потеря биты, и дерево. По времени тоже все совпадает, не надо мудрить. Свидетель, машина, велосипед, окурки, бита, следы от колес, шрамы на шее. А что Угрюмов? Наследство? Под вопросом. Часы? И они могли дать сбой спустя сто лет. Но в одном я с вами согласен. Предвзятость мешает расследованию, и я готов рассматривать все версии. Даже несостоятельные.

— Вот теперь я вижу, что мы сработаемся, — улыбнулся Вербицкий.

Блохин понял, что Вербицкий сам не верит в свой бред. Просто он хочет опустить партнера на землю и заставить мыслить шире. Была и другая сторона медали. Вербицкий понял главное — прямых улик против Наташи нет и уже не будет. Висяк! Им этого не простят, по головке не погладят. Назревает международный скандал, следствие приобретает политическую окраску. О смерти Таисии будет говорить вся Европа, а Россия должна будет признать несостоятельность своих следственных органов, не способных найти убийцу. Вербицкий находится на пике своей карьеры. Молодой, талантливый, энергичный — и уже «важняк». Ему есть что терять. Блохин уже давно не думал о карьере, через год на пенсию. Выше собственной головы не прыгнешь. И о звании полковника он не мечтал, без высшего образования погоны полковника не получишь. Выговоров в деле тоже хватало. Бить стекла чужих машин — семечки. Всевластный хозяин города многое себе позволял. Прощали.

— Сумеете выбить ордер на обыск дома Угрюмова? — спросил Вербицкий, садясь в машину.

— Достану. Только бы не облапошиться. Судья мне не простит промашки. Чего мы найдем? Поезд-то ушел.

— Ничего подобного. Угрюмов спокоен. Его никто не подозревает и не надо его убеждать в обратном. Наташа должна сидеть за решеткой: мы в ее вине не сомневаемся, а он лишь свидетель, который может нам помочь закрыть дело. Если мы его спугнет, то проиграем.

— Я вас понял, товарищ старший следователь по особо важным делам.

13

Алексея разбудил звонок. Он глянул на часы — два часа дня. Болела голова, вовсе не хотелось никому открывать дверь. Но придется. События развиваются слишком быстро, надо быть в курсе дела, готовиться ко всему. Впрочем, он был готов к самому худшему.

Алеша встал из-за стола и пошел открывать дверь. На пороге стоял Таин адвокат Игорь Стрешнев.

— Разбудил?

— Ничего. Что случилось?

— Не мог тебе дозвониться, решил приехать.

— Я отключил телефон.

— Уже догадался. Ты едешь на похороны?

— Когда?

— В три часа отпевание в кладбищенской церкви. Через час.

— Конечно, еду. Быстро вы все обтяпали.

— Хороним по православным обычаям, на третий день. Пришли к решению похоронить Таю на территории ее усадьбы, но отпевают только на кладбище. Труп следствию больше не нужен.

Адвокат прошел в мастерскую и осмотрелся. Он привык к роскоши, и обстановка его немного коробила. Алексей переодевался и продолжал расспросы.

— Я думал, ее похоронят во Франции.

— Так бы и случилось, если бы она умерла там своей смертью лет через сорок. Пока мы имеем дело с ЧП местного масштаба. Его не следует раздувать до окончания следствия, надо приложить все силы, чтобы избежать скандала. Совет директоров в курсе. Я говорю о директорах отелей на Лазурном Берегу Франции.

— Кто же теперь будет командовать этой братией?

— Понятия не имею. Во Франции у Таисии свои адвокаты и управляющие. Я занимаюсь только российскими делами.

Алексей поправил галстук.

— Я готов.

— Поехали. На улице стоит твой «Мерседес», которым ты не пользовался. На похоронах соберутся все ваши с Таей друзья. Ты не можешь приехать на своей колымаге, никто не знает об изменениях в ваших отношениях, и не надо им ничего знать. Ты наследник и должен оставаться вне всяких подозрений. Пересуды бомонда к хорошему не приводят.

Они вышли на улицу и сели в шикарную машину, адвокат взял на себя роль водителя.

— Я до сих пор не могу осознать случившегося, — помотал головой Алексей. — Собирался сегодня отмечать Наташин день рождения, а еду на похороны Таи. Наташа сидит в тюрьме. Одно мгновение, и весь мир перевернулся.

— В одно мгновение миллионер может превратиться в нищего. Наоборот случается реже. Жизнь вся состоит из мгновений, Алеша.

— Я хотел бы, чтобы ты взялся защищать Наташу, Игорь.

— Не возьмусь. Можешь меня уволить. Она убийца и должна понести наказание по всей строгости закона. Вот в прокуроры я бы записался.

— Ты же ничего не знаешь.

— И знать не хочу. Настя слышала разговор Таи и Наташи по телефону. Правда, только на пленке автоответчика, но это не имеет значения. Тая взяла чемодан с деньгами и поехала на встречу с ней. Больше ее живой никто не видел. Мне этого достаточно. Я привык честно служить своим хозяевам, и если они умирают, это не повод для предательства. У меня есть свои убеждения.

— Наташка не убивала ее и о деньгах ничего не знала.

— Куда же делся чемодан с полумиллионом долларов?

— Я думаю, что скоро все разъяснится.

— Не сомневаюсь. И в результате не сомневаюсь. Ты подумал, что делать с капиталом? Оставлять деньги в России или выводить за рубеж?

— Я не хочу заниматься чужими деньгами, Игорь.

— Они твои, такова воля усопшей. Команду можешь сменить, я не пропаду, имею богатый опыт.

— Никого я увольнять не собираюсь. Команду сколачивала Таисия, а она дураков и прохвостов при себе не держала. Работай как работал.

— Спасибо, хозяин. Тебе надо подписать кучу документов. Все готово. Можешь сделать это в любую минуту.

— Успеется.

— И не обижайся на меня за Наташу, Алексей. Я не могу переступить через себя. Ее судьба предрешена, ни один адвокат не возьмется ее защищать.

— Оставим эту тему.

— Как прикажешь.

В церкви было столько народу, что не продохнешь. Полированный дубовый гроб стоял у иконостаса с закрытой крышкой, на которой лежал венок из белых роз. При появлении Алексея и Игоря толпа расступилась. Батюшка размахивал кадилом и читал молитву низким хрипловатым голосом. Алексей узнал в нем отца Григория. В голове тут же прокрутилась сцена их последней встречи и эпизод со следами мотоцикла в кустах возле Чертова копыта. Возле церкви тоже собралась толпа и стояла вереница шикарных машин. Отдельные лица были знакомы Алексею. В их числе начальника криминальной милиции. Он чувствовал, как за ним наблюдают сотни глаз. Вдруг его будто что-то кольнуло. Алексей оглянулся и увидел женщину в толпе, шагах в десяти от себя. Она была вся в черном, в широкополой шляпе с нависающей на лицо вуалью.

Похороны походили на спектакль. Алексей не чувствовал того, что чувствуют люди, прощаясь со своими близкими.

— Где взяли этого попа? — спросил он, наклонившись к Игорю.

— Отец Григорий? Это его приход. Все покойнички проходят через его руки. Он единственный отпевала.

— Что ты о нем знаешь?

— Ничего. За три года это пятые похороны, на которых я присутствую, и всегда вижу только его.

— А гроб нельзя было открыть?

— Ты бы об этом не спрашивал, если бы пришел на опознание. Жуткое зрелище. Таисия не хотела бы, чтобы ее лицезрели в таком виде. Мы все сделали правильно, пусть остается в памяти людей красавицей. Такая глупая смерть!

Кто-то выпустил белых голубей, они вспорхнули к куполу, покружили и сели на перила балкона. Алексей увидел на балюстраде второго этажа мужчину с фотоаппаратом в руках. Это был профессиональный фотоаппарат с телеобъективом. Как мог попасть сюда репортер? Похороны не афишировались. С другой стороны, как сюда попали все остальные… Угрюмов опять оглянулся. Женщина в черном исчезла. Наваждение!

После отпевания гроб с телом положили на катафалк, друзья и близкие сели в свои машины и последовали за ним. Вереница отправилась к особняку Таисии. Перед тем как уехать, Алексей обошел церковь. Возле заднего входа он заметил стоящий у стены храма мотоцикл и осмотрел колеса. Его интересовал рисунок на протекторах. Все совпадало, но никак не могло повлиять на следствие. Его версия не имела перспектив. Нужны неопровержимые доказательства, а их нет. Оставался последний шанс — новый следователь со свежим взглядом и подозреваемый, имеющий все основания убить Таисию. Надо быть очень убедительным, чтобы надломить заскорузлое мышление сыщиков.

Похоронили Таю рядом с дворцом на плантации роз, которые она высаживала собственными руками. В доме были накрыты столы, произносились речи, сказано много теплых слов. Игорь просил его выступить, но Алеша не смог, а в разгар поминок и вовсе ушел, ни с кем не попрощавшись. Его никто не осуждал, ему сочувствовали.

14

Понедельник выдался пасмурным, накрапывал мелкий дождь. Блохин и Вербицкий приехали в усадьбу покойной миллионерши в девять утра вместе с представителем банковской службы по технической поддержке сейфового обслуживания. В кабинет Таисии Покровской были приглашены ее адвокат Игорь Стрешнев и горничная Настя в качестве понятых. Сейф вскрыли без всяких проблем. Там были несколько коробок с драгоценностями, пара папок с документами и письмо в надорванном конверте. На конверте — надпись «Прочти», написанная от руки. Вербицкий надел резиновые перчатки, достал листок, развернув его, прочитал: «Приготовь полмиллиона к пятнице. Не рублей, разумеется. Возможно, она клюнет, если ты будешь убедительна. Если она возьмет деньги, значит, ты права. В таком случае я от нее откажусь. Но я не верю в положительный результат. Других шансов у тебя нет!»

Вербицкий покрутил листок в руках.

— Напечатано на пишущей машинке. Странный способ общения, если есть телефон.

— А у телефона есть автоответчик, записывающий разговоры, — возразил подполковник. — Записки, как правило, выбрасывают, а голос на пленке остается.

Вербицкий обратился к адвокату:

— Где может находиться сотовый телефон Таисии Покровской?

— Не имею ни малейшего представления. Она с ним не расставалась.

— У него была функция автоответчика?

— Полагаю, у него имелись все функции. Очень дорогая игрушка, отделанная белым золотом и бриллиантами.

— Вы знаете номер? Оператора связи?

— Нет. Свой номер она никому не давала. Звонила сама и у нее работала функция антиопределителя номера. Если бы ее телефон знали даже только близкие, он не умолкал бы. Ей звонили на городской, сюда либо в офис.

— Что вы можете сказать по поводу этого письма, Игорь Николаич?

— Таисия боролась за свое счастье, это так естественно. Видимо, она считала, что Наташа не искренна в своих чувствах к Алексею и была уверена, что девушку можно купить. Она была убеждена в том, что деньги сильнее чувств, деньги — ось, вокруг которой вертится земля, и хотела убедить Алексея в том же. Теперь мне понятно, зачем она сняла со своего счета наличные.

— А вы что скажете? — обратился Вербицкий к горничной.

— Таисия Львовна читала письма, надев перчатки, как и вы. Она получала большую корреспонденцию. Каждый конверт просматривала на просвет, боялась заразы. В пятницу я не придала большого значения чемоданчику в ее руках. Она уехала из дома около десяти вечера, точно не скажу. Сказала, что будет поздно и чтобы я ее не ждала. В руках у нее был металлический чемоданчик. Села в свой «Мерседес» и уехала.

— Почему вы мне об этом раньше не рассказали? — разозлился Блохин.

— Вы меня не спрашивали. Я приучена отвечать на вопросы. У нас в доме свои порядки.

— И больше вы ее не видели? — продолжал Блохин.

— Нет, не видела.

— А утром здесь появился Алексей.

— Да. Следом пришли вы и нашли пленку в автоответчике.

— Я помню, что, где и когда нашел.

— Нам здесь больше делать нечего, — пожал плечами Вербицкий.

— Похоже на то.

Следователь убрал письмо в карман, и они ушли. Оба сыщика были возбуждены — письмо спутало их планы. Оно не подходило ни под одну из выдвинутых версий. Пришло время поговорить с Угрюмовым, но без нажима. Алексей оставался свидетелем и таковым останется, пока не будет доказано на сто процентов его участие в преступлении, во что сегодня никто не верил.

— Теперь я понимаю, зачем Угрюмов приехал к Таисии на следующее утро в субботу. Он искал письмо. Оно портило ему погоду, — проворчал себе под нос Блохин.

— Обратите внимание, Родион Викторович, Алексей указывает в письме конкретный срок. «Приготовь к пятнице», — пишет он. Значит, план выстраивался заранее. Почему пятница? Да потому, что в пятницу он собирался на день рождения к дочери своего хозяина и в десять вечера находился бы рядом с Чертовым копытом. Оставалось выманить туда Таисию вместе с деньгами, что Наташа и сделала.

— Но его планы сорвались, а убийство состоялось, — запротестовал Блохин. — Мы уже сверили по часам его возможности. Алексей не успел приехать на мыс к десяти часам вечера. Если бы он поехал туда сразу от Юрия Артю-хова, то все сходится. Но он сидел за рулем «Фольксвагена», а ему нужен был «Пежо», чтобы подставить Наташу. Возможно, он поверил словам Таисии и засомневался в преданности девушки.

Вербицкий подумал и сказал:

— Есть другой вариант, но он недоказуем и может существовать только в теории. Практически доказано, что на месте преступления Наташа была. Или ее машина. Но если предположить, что она не убивала Покровскую, а деньги забрала. Возможно, между ними произошла потасовка, бейсбольная бита тому свидетельство. Наташа оглушила женщину и сбежала. Почему не предположить, что Угрюмов наблюдал за происходящим. Если он никуда не заезжал от Артюхова, а сразу поехал на своей машине на мыс, то оказался здесь первым. Спрятал машину, затаился. После отъезда Наташи ему оставалось только скинуть оглушенную битой Таисию с обрыва и спокойно поехать в бар «Старая крепость». Потом учинить там драку на глазах свидетелей.

Блохин щелкнул языком.

— Красиво, но недоказуемо. Идеальный вариант. А если женщины разошлись мирно? Все его планы и старания полетели бы к чертям. На случай в таких делах не рассчитывают, нужна стопроцентная гарантия успеха. Второго случая может не подвернуться. Тем более мы знаем, что план готовился заранее. Если говорить о сговоре между Алексеем и Наташей, то можно предположить такую схему: Наташа готова оглушить бывшую подружку жениха, а он доведет дело до конца. Ей полмиллиона за работу, а ему наследство. Все довольны, все смеются. Но зачем в таком случае оставлять следы? Дураку понятно, что они выведут следствие на Наташу.

— А если он этого хотел?

— Значит, он дурак. Попав в ловушку и не видя из нее выхода, прижатая к стенке Наташа сдаст его с потрохами. Зачем ей сидеть за убийство, если она его не совершала. Как соучастница она получит от пяти до семи лет, а не пятнадцать или двадцать.

— Да. И опять мы в тупике.

Машина остановилась у гаража. Они не договаривались сюда ехать, само собой получилось.

— Так. Приехали. И что дальше? — спросил Вербицкий.

— Надо пригласить Угрюмова на допрос. Почему бы нет? Дело подходит к развязке, надо расставить точки, и нам нужны его показания. Протокол.

— Все правильно.

Они зашли в открытые ворота гаража. Никого.

— Значит, он дома. Нам наверх по винтовой лестнице, — предположил подполковник.

— Минуточку терпения.

Вербицкий направился к конторке за стеклом, Блохин последовал за ним. У окна сидел хозяин гаража Баженов и разговаривал по телефону, напротив за столом — девушка у компьютера сверяла данные.

— Извините за беспокойство, — кашлянул Блохин, — нам нужен Алексей.

Баженов что-то буркнул в трубку и положил ее на рычаг.

— Все на двенадцатой автобазе готовят транспорт к техосмотру. Завтра туда приедут гаишники, заодно и наши машины проверят.

— Ладно, съездим на базу, не проблема.

Вербицкий, прищурившись, наблюдал за девушкой, потом улыбнулся:

— Прогресс и до вас дошел. В Краснодаре до сих пор пользуются печатными машинками.

Не отрываясь от экрана, девушка сказала:

— Это Алексей Васильич следит за прогрессом. Машинку отправили на пенсию, — ока указала на верхнюю часть шкафа. Вербицкий оглянулся, но никакой машинки не увидел.

— Пенсионерка сбежала.

— Алешка, вероятно, выбросил. Тут и так тесно, — вмешался Баженов. — Ну, как продвигается следствие?

— Практически закончено. Остались формальности. Алексею следует подписать протоколы, — ответил Блохин.

— Значит, Наташка? Не могу поверить. С ее сердечностью и открытостью? Вам, конечно, виднее, но моему разуму такое недоступно.

— Можно взглянуть на ее машину еще разок? — спросил Вербицкий.

— Сколько угодно.

Начгар вышел из-за стола и повел сыщиков к машине.

Вербицкий увидел разбитое окно и с укоризной посмотрел на подполковника. Баженов открыл дверцу.

— Вы не забыли, подполковник, что взяли Наташины туфли с заднего сиденья?

— Я ничего не забываю.

Начгар понял, что Блохин здесь не главный и решил воспользоваться моментом, достав ключи от машины из бокового кармана дверцы.

— Наташа не запирала машину и не уносила ключи. Багажник заперт. Вот ключ, можете открыть. К машине никто не подходил, все на месте, кроме туфель.

— Спасибо за разъяснение.

Вербицкий облазил все углы, но ничего не нашел. В багажнике лежала запаска, домкрат и баллонный ключ.

— Странно, — сказал он. — У женщины всегда машина забита всяким мусором, бабскими безделушками, а эта выглядит бесхозно. Вы ничего кроме туфель не брали?

— Нет. Но я вам уже говорил, на туфлях нашли отпечатки пальцев Угрюмова. Вряд ли этому стоит удивляться. Все вещи девушке покупал Алексей, в том числе и бейсбольную биту. На ней тоже есть его отпечатки. Но не на ручке, а на ударной части. Они же жили в одном доме. На ее вещах могут быть его отпечатки и наоборот.

— Вы уверены, что в субботу утром машина была заперта?

— Уверен.

— Значит, ее мог запереть только Алексей. Ключи он положил в машину потом, когда увидел разбитое окно. Обратили внимание на брелок?

Блохин нахмурился.

— А что с ним?

— Машине три недели от роду. Фирменный брелок похож на медаль с тиснением на черном эбоните. Гладкий, полированный. На нем отлично остаются отпечатки пальцев.

— Ну и?

— А мы видим подкову из металла, тисненную, изогнутую. На такой никаких отпечатков не остается.

— Надо вызвать криминалиста, — предложил Вербицкий. — Не очень хорошо разбираюсь в их кухне, но от кейса с деньгами должен остаться какой-то след, если он находился в этой машине.

— Есть смысл. Тем более что наш эксперт собаку съел на следах. Полковник Безмерный тридцать лет в строю. Он по вашим ботинкам определит, в каких районах города вы побывали за последние три дня.

— Честь ему и хвала. Задействуйте его. Будет повод еще раз прийти в гараж.

— Нас не гараж интересует, а пристанище Алексея. Считайте, что ордер уже в кармане. Я разговаривал с судьей сегодня утром, он дал добро. Без обыска мы не можем выдвигать полноценное обвинение. Он это понимает.

— Спугнем Угрюмова.

— Его присутствие необязательно. И понятые нам не нужны. Пока Алексей работает в другом гараже, мы можем осмотреть его дом. Если что-то найдем, сделаем официальный обыск, а если он успел уничтожить все следы, то и торопиться не будем.

— Я на нарушения не пойду, подполковник. Если мы найдем улики, нас обвинят в том, что мы их подбросили. Без понятых в дом Угрюмова заходить нельзя.

— Я хотел как лучше.

Автобаза была огромной, найти Алексея оказалось делом трудным, но они нашли его. Парень возился с мотором в светлой рубашке, будто врач в чистом кабинете обследовал больного. Он не сразу заметил подошедших, а они не сразу вспомнили, зачем пришли. Изо рта шофера торчал янтарный мундштук с дымящейся сигаретой. Рукава рубашки были засучены, и сыщики увидели засохшие глубокие царапины на его руке, идущие от локтя к кисти. Четыре жирных полосы. Инструментом так не поцарапаешься. Женские когти — другого диагноза быть не могло. Надо отдать должное и сыщикам, и Угрюмову. Они сделали вид, что ничего не заметили, а он спокойно выпрямился, вытер руки платком, опустил рукава рубашки и застегнул ее на пуговицы.

— Нигде не можем вас найти, Алексей, — начал Вербицкий. — Я следователь из краевого центра. Вы должны завтра к нам приехать во второй половине дня подписать протоколы. Мы готовим документы для передачи в суд.

— Хорошо, я приеду.

— К пятнадцати часам.

— Буду.

— У меня есть к вам побочный вопрос, Алексей Васильич.

— Пожалуйста.

— Какие сигареты вы курите?

— «Кент». Четвертый номер, легкие.

— Те же, что и Наташа?

— Мы курим одинаковые сигареты, так удобнее.

— Возникает второй вопрос. Чтобы мы не зацикливались на окурках, найденных на месте преступления. Вы были на мысе Чертово копыто в пятницу?

— Нет. В пятницу я там не был. В среду. Мы там встречались с Таисией в среду, по ее инициативе.

— Обсуждали что-то важное?

— Она просила меня вернуться к ней. Я отказался. Разговор кончился ничем. Каждый остался при своем.

— Спасибо. Больше у нас нет вопросов.

К машине возвращались молча. Каждый пытался переварить увиденное и услышанное.

Когда они сели в машину, Вербицкий сказал:

— Войти в его квартиру надо не замеченными.

Блохин улыбнулся:

— Через подъезд. Его замок можно монеткой открыть.

Два уважаемых работника правоохранительных органов проникли на частную территорию воровским путем, вскрыв квартиру перочинным ножиком. Стыдоба! Для Блохина такая практика была в порядке вещей, что касается Вербицкого, то он чувствовал себя вором.

На первый взгляд ничего необычного они не увидели, кроме самого помещения, мало пригодного к жилью, и толком не знали, что и где искать. Осмотрелись, прошлись. На столе стоял маленький поднос с недопитой чашкой кофе, хлеб, масло, сыр, в центре ваза с подсохшими цветами. Валялись ключи от машины. Постель не убрана, на тумбочке пепельница, полная окурков, зажигалка, пачка сигарет «Кент»;

— Окурки можно вычеркнуть из протокола об уликах, — сказал Вербицкий. — Тут целая пепельница таких же и все помяты мундштуком.

— Да, да, — обозлился подполковник. — Теперь, чтобы доказать присутствие Наташи у Чертова копыта, нам надо найти там женские прокладки.

Блохин поднял ботинки, стоящие у камина, и осмотрел подошвы.

— Известка или штукатурка. Не похоже, чтобы он делал здесь ремонт. Где это его носило?

— Итальянские ботиночки. Шофер из курортного городка одевается лучше столичного олигарха.

— Не забывайте, Илья Алексеич, с кем этот шофер жил последние три года.

— Я обратил внимание на его костюмчик, в котором он пришел на похороны. Никогда не скажешь, что перед вами шофер, живущий в бывшей ремонтной мастерской.

Блохин выдвинул ящик тумбочки.

— Что это?

Он достал коробочку и открыл.

— Поздравление с днем рождения и обручальное кольцо, — прокомментировал Вербицкий. — Он собирался сделать Наташе предложение. Не успел. Подарок она так и не получила.

— Я о другом подумал, — хмыкнул Блохин. — Если бы Алексей женился на Наташе, Таисия свое завещание порвала бы, тут и к гадалке ходить не надо. А теперь она этого сделать не сможет.

— Да, мотив, — согласился Вербицкий. — Но присяжные его не примут всерьез.

— Чтобы говорить о суде, надо доказать причастность к убийству одного или другого, — рассердился Блохин. — На Алексея у нас до сих пор ничего нет. Судья с нами разговаривать не будет. Сигареты не в счет. Царапины есть и у него, и у Наташи. Может, они между собой подрались. Остается только бита и машина. Жиденько. Пленка автоответчика — косвенная улика, а не доказательная. Письмо и деньги говорят об их договоренности, а не убийстве. Девочки сторговались, нашли консенсус. Что касается присяжных, если мы доведем дело до конца, то окажись Алексей на скамье подсудимых, он выйдет из зала суда свободным. Этого парня в городе знает каждая собака, с него на рынке денег не берут, ко дню рождения заваливают посылками со всей страны. До недавнего времени он в летний сезон подрабатывал спасателем на главном городском пляже. Тонущих детей и женщин пачками из моря вытаскивал. Нет, Илья Алексеич, Алешку нам не посадить, Угрюмов и убийца — вещи не совместимые. Я иду у вас на поводу лишь потому, чтобы вы это сами поняли. Вы чужак. Я ничего не хочу вам внушать. В конце концов вы сами все поймете. Убийца сидит в камере.

— Завтра мы обязаны ее выпустить, если не предъявим обвинение, — напомнил Вербицкий. — На данный момент у нас нет стопроцентных доказательств ее вины.

— Если мы их не состряпаем.

— Ничего мы не состряпаем, расследование на контроле у губернатора. Дурацкое слово «на контроле». Тоже мне, господь бог! Что он смыслит в нашем деле. Послали дворника из Таджикистана проверять сочинение десятиклассников по русскому языку.

— Нам-то какое дело до губернатора? — пожал плечами Блохин. — Наше дело убийцу найти.

— Ищем. С того ли конца лучину жжем?

Вербицкий вытащил из-под дивана печатную машинку.

— Найдите листок бумаги, Родион Викторович.

Блохин выдвинул ящик письменного стола.

— Черт! Тут и проверять ничего не нужно. Конверты те же самые и бумага идентична.

— Нам нужен образец.

Вербицкий поставил машинку на стол, Блохин подал ему бумагу. Следователь достал письмо, изъятое из сейфа, развернул его и перепечатал текст один к одному.

— Ну? Близнецы! Вопросов с письмом больше не возникнет.

Он достал листок и убрал его вместе с письмом в карман, а машинку накрыл чехлом и убрал под диван.

— А зачем вы ключи от машины взяли? — спросил Блохин.

— Какие ключи?

— От «Пежо».

— Я ничего не брал.

Вербицкий вернулся к столу. Перед ними лежали ключи от машины с брелоком в виде подковы. Возникла пауза.

— Мистика какая-то. Угрюмов не мог успеть приехать сюда до нас. Мы из гаража сразу же поехали на автобазу.

— Второй комплект, чего тут удивляться.

Блохин бросил ключи на место.

— Об этом я не подумал.

Он подошел к стулу, на котором висел замшевый пиджак без пуговицы, и начал выворачивать карманы и выкладывать содержимое на стол. Один документ их заинтересовал. Они прочли его вместе, молча.

— Что это? — спросил Блохин таким тоном, будто увидел змею.

— Это доверенность на автомобиль «Пежо-308», выданная, неким Дмитрием Капраловым Алексею Угрюмову еще в четверг.

— И где же этот чертов «Пежо»?

Блохин начал копаться в других бумажках.

— Ищите ответ? — спросил Вербицкий.

— Уже нашел. Это чеки с центральной платной стоянки. Когда-то на том месте стоял малый хоккейный стадион. Развалился давно, площадку расчистили под стоянку. Машин триста там стоит, а то и больше. Зимой пустует, но только не в сезон. За одно лето покрываются все зимние убытки.

— И о чем нам могут рассказать эти чеки?

— Уже рассказали. Вы платите деньги через автомат, вам выдается чек и открывается шлагбаум. На чеке указано число и время заезда. При выезде чеки проверяют. Если вы простояли больше суток, то платите дополнительно за лишнее время. Вот почему чеки не выбрасывают.

— Какое число стоит на чеках?

— Шесть штук, и все за пятницу.

— Он шесть раз заезжал на стоянку?

— И столько же раз выезжал, если только не загнал шесть машин. Но такого не может быть.

— Нам бы одну найти, — сказал Вербицкий, доставая блокнот. — Диктуйте время.

Блохин разложил чеки на столе.

— Так. Начнем с самого раннего. Секундочку… Вот первый. Пятница 18 часов 35 минут. Следующий чек отбит в 19 часов 15 минут, через сорок минут. Третий оплачен в 21 час 42 минуты. Четвертый получен в 22 часа 18 минут, пятый в 23 часа 38 минут и шестой в 00 часов 27 минут. Но это уже суббота.

— Так, записал. Запомните номер машины из доверенности и все положите на место.

— Это же улики?

— Улики, добытые незаконным путем, не действительны.

— Давайте вызовем понятых.

— Рано, Родион Викторович. У нас пока ничего нет, кроме этой странной зацепки, на которой голову сломать можно. Ключи от машины мы, пожалуй, одолжим, но и их надо будет вернуть.

— Без проблем. У вас есть идея?

— Я уверен, что «Пежо» господина Капралова стоит на стоянке. Она далеко от гаража?

— Минутах в пятнадцати езды в сторону моря.

— Вот даже как? Значит, от нее до Чертова копыта рукой подать.

— В два раза ближе, чем от других известных нам точек.

— У меня такое чувство, будто мы взяли след.

— Тогда вперед!

Алексей тем временем сидел в «Газели» метрах в двадцати от своего дома и наблюдал за гаражом. Он не сомневался, что с автобазы сыщики поедут к нему. Садиться им на хвост не имело смысла, он приехал сюда другой дорогой и удивился, увидев кроме «Волги» Блохина новенький «Форд» с номерами прокатной фирмы. В машине сидел мужчина лет сорока и чего-то ждал. Алексей вспомнил — этого типа он видел на галерее церкви во время отпевания, у него был фотоаппарат. Что это могло значить? Вероятно, пресса ведет свое расследование. Алексей решил, что репортер ему не помеха и нет смысла мешать его работе. Лишний скандал в прессе не помешает.

Сыщики вышли из дома, сели в машину и уехали. «Форд» тронулся следом. Алексей не торопился. Он знал, куда они поехали.

У въезда на стоянку стояла очередь из четырех машин. Ждали минут десять, потом Вербицкий оплатил въезд и получил чек. На огромной территории было активное движение, кто-то заезжал, кто-то уезжал, журавлиная шея шлагбаума работала, как маятник: вверх — вниз, вверх — вниз. Следователи отправились на поиски пешком.

Ярко-красный «Пежо-308» сверкал на солнышке, они увидели его через пятнадцать минут.

— Загадка «Найди десять отличий», — усмехнулся Вербицкий.

— На машине нет царапин, она в идеальном состоянии, — сказал Блохин.

— Вы очень прозорливы. А теперь главное.

Вербицкой подошел к дверце водителя и дернул за ручку. Закрыто. Он вставил ключ, дверца открылась. Следователь сел за руль, Блохин устроился рядом.

— Отличие второе. У машин разные ключи, что вполне естественно.

Они осмотрелись.

— Один в один. Машины из одной партии, — заметил Блохин.

— Разумеется. В одном магазине куплены с интервалом в десять дней. И номера идут подряд. Поменять их за две минуты можно.

— В чем же идея? Не улавливаю.

— Сейчас разберемся.

Вербицкий откинул козырек над головой, и ему на колени упали права и документы на машину, выписанные на имя Натальи Шейниной. Он заглянул в отделение для перчаток. Там лежала коробочка в фольге, перевязанная ленточкой, и женская косметичка.

— Вот это женская машина, как вы любите приговаривать, Родион Викторович: «И к гадалке не ходи!» А я-то думал, чего в Наташиной шкатулке с бижутерией не хватает? Это подарок медперсонала — янтарные бусы, кольцо и браслет. Но Алексей ничего не знал о подарке. А после такого тяжелого дня и о правах забыл: шесть ходок на стоянку за один вечер. Голова не компьютер, всего не учтешь. Одной ложки дегтя хватит, и вся бочка с медом испорчена.

— Давайте по порядку, Илья Алексеич. Моя башка тоже не Дом Советов. Тут работал человек с вывихнутыми мозгами. Я ничего не понял.

— Мозги у него на месте. Правильные мозги. Если бы у наших сыщиков были такие же! Ладно. В каждом деле должен быть Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Вы будете Ватсоном, а я возьму на себя наглость предстать в роли Холмса.

— Как здесь оказались документы Наташи и ее подарок?

— Да все очень просто. Наташа говорит правду. Она не в курсе событий, Алексей сделал из нее козла отпущения. Он знал, что будет главным подозреваемым. За такое наследство можно не одного человека убить, а сотню, если тебе сойдет это с рук.

— Опять вы за свое. Конкретнее можно?

— И даже нужно. В четверг Угрюмов купил или одолжил эту машину у Капралова и загнал ее на стоянку. Чека не сохранилось или мы его не нашли. Возможно, чек остался в другом пиджаке. В пятницу Алексей надел замшевый пиджак, в нем и были все пятничные улики. Чеки стоянки — наш путеводитель, по ним мы можем восстановить маршрут.

— Первый чек отмечен в 18 часов 35 минут. Алексей был дома и готовился ко дню рождения.

— Кто вам сказал?

— Никто.

— Вот именно. Это время мы не проверяли. Больница далеко?

— Минут десять езды. Стоянка находится между больницей и морем.

— Самое подходящее место. Первый чек. В 18 часов 35 минут Угрюмов приезжает сюда на своем «Фольксвагене». Пересаживается в «Пежо» Капралова, едет в больницу и меняет машины. Он оставил Наташе машину Капралова. Девушка не заметила подмены. Даже ключи с тем же брелоком лежали в кармане дверцы, вот почему Наташа положила сюда косметичку и подарок. Алексей, поменяв машины, пригнал Наташин «Пежо» сюда, на стоянку. Оставив здесь ее машину, он садится в свой «Фольксваген» и возвращается домой. Время второго чека?

— 19 часов 15 минут.

— Сходится. Сел в машину Капралова в 18 часов 35 минут, пригнал машину Наташи в 19 часов 15 минут.

— На все про все больше не уйдет.

— И я так думаю. Дело сделано. Больше Наташа свою машину не видела и царапины тоже. Она говорит правду.

— А что, собственно говоря, сделано? Поменял машины местами?

— Да. И наверняка он не разрешил Наташе ехать на свидание к Таисии. Она его послушалась. Он же вожак. Девушка не смеет ему перечить. В девять вечера она выехала из больницы на машине Капралова, положив в бардачок подарок и косметичку. Приехав домой, пошла спать — устала. На часах было половина десятого. Примерно. Наташа нам рассказала все как есть. А Алексей в это время находился у Юрия Артюхова.

— Хорошо. Пусть по-вашему. В чем смысл маневра?

— А смысл мы уже просчитали. Алексей не успел бы на свидание к Таисии, если бы заехал в гараж за машиной Наташи. А от стоянки он успевает. Стопроцентная математика. Мы обязаны проделать следственный эксперимент. Нам понадобятся три машины и несколько статистов из числа оперативников. Надо нанести схему на карту города и следовать по схеме с секундомером в руках.

— Я и без схемы город знаю.

— Нам нужна фиксация каждой точки.

— Боюсь, что ваш эксперимент нам ничего не даст, кроме головной боли.

— А я уверен в обратном.

Пререкаясь, они не подозревали, что за ними наблюдают две пары глаз: за машинами прятался Олег Громов, а Угрюмов сидел в «Газели» у ограды стоянки. Он видел и сыщиков, и Громова и даже догадывался, о чем они говорят.

15

В четырнадцать часов десять минут курьер на новом велосипеде выехал из ресторана «Таврида». Алексей выждал и поехал следом. Через пять минут он был у Чертова копыта, остановился у самого парапета и вышел из машины, оставив дверцу открытой. Вставив сигарету в мундштук, закурил. Солнце сильно припекало, в рубашке с длинными рукавами было жарко, но он не замечал этого, смотрел на море и думал о своем. О чем думал, на что надеялся, только одному ему известно.

Спустя какое-то время появился возвращавшийся курьер. Парень что-то насвистывал. Заметив на пятачке у подковообразной ограды «Фольксваген» с открытой дверцей, он притормозили Его охватило нехорошее предчувствие: он вспомнил о «Мерседесе» с открытыми дверцами, о найденном на камнях трупе.

Курьер тихо подъехал к парапету и увидел мужчину лет сорока, сидящего на корточках и что-то ищущего на земле, перебирая гравий. Он его узнал: видел его фотографию в газете, где печатался репортаж о похоронах Таисии Покровской. Это тот самый Угрюмов, наследник многомиллионного состояния. Везет же людям. А говорят, что деньги с неба не падают. Еще как падают.

Угрюмов оглянулся и почему-то вздрогнул.

— Тебе чего здесь?

— Мне? Нет, ничего. Тут на днях произошло несчастье. Женщина погибла. Ее машина так же стояла и дверцы были открыты. Я вас не заметил за машиной. Подумал, а вдруг…

— Как видишь, я жив и умирать не собираюсь. Проваливай.

— Да я так, ничего.

Мужчина поднялся с корточек, улыбнулся, выбил окурок из мундштука и вернулся в машину.

Он сделал все от него зависящее, следующий ход за сыщиками. Плохо ребята работают. Приходится заставлять их думать, как нерадивых троечников.

Шли третьи сутки пребывания Наташи в камере предварительного заключения, она не спала ночами, устала, и красота ее потускнела. Ее вновь вызвали на допрос. В кабинете Блохина были следователь Вербицкий и капитан Гусева. Она сидела в сторонке с блокнотом в руках, а следователь стоял у окна.

— Вы все еще настаиваете на своих показаниях, Наталья Сергеевна? — спросил подполковник.

— Я ни на чем не настаиваю, — тихо ответила девушка, облизнув пересохшие губы. — Я не могу понять, на чем настаиваете вы.

— Хорошо. Все, что вы рассказали, запротоколировано. Поговорим о деталях. Есть запись вашего телефонного разговора с Таисией Покровской, пленка прошла экспертизу. Вы продолжаете настаивать на том, что не встречались с ней в пятницу?

— Телефонный разговор — одно, встреча — другое. Я никогда бы не решилась на такую встречу. От Таисии чего угодно можно ожидать. Я боялась эту женщину, она мне угрожала, и не раз. Но я ее угрозы на магнитофон не записывала. Ехать в позднее время в опасное место я не решилась бы. Она могла приехать сама, днем, когда Алеша в рейсе. Что за необходимость и срочность встречаться с ней ночью?

— Ладно. Оставим этот эпизод в покое. Где ваш мобильный телефон?

— Не знаю. Дома, наверное.

— Ни дома, ни в машине мы его не нашли.

— Вы меня забрали без всего. Я даже носового платка с собой не взяла.

— Аппарат нам не нужен. Мы получим распечатку всех ваших телефонных звонков у провайдера. Скажите, что у вас было в руках, когда вы вышли с работы?

Девушка задумалась.

— Косметичка и подарок от главврача. Я его не распечатывала.

— Куда вы положили эти вещи?

— В бардачок. Потом забыла его достать. Он и сейчас там лежит.

— А как в машине оказались ваши туфли?

— Не знаю. Не помню. Может, я их брала с собой на одну из вечеринок, но это было давно и сейчас мне трудно сказать.

— Вернулись домой и легли спать?

— Да. Я очень устала. Мы работаем по двенадцать часов через день.

— Видели Алексея?

— Ночью. На часы не смотрела, в комнате было темно.

— Он вас разбудил?

— Да. Мы занимались любовью. Слишком страстно.

— Страсть оставила царапины на шее?

— В тот момент я этого не почувствовала.

— Вы видели его утром?

— Нет. Он ушел, когда я спала. Потом пришли вы и меня забрали.

— Вы спускались к своей машине?

— Нет. Я никуда не собиралась ехать. Хотела приготовить обед.

В дверь постучали и вошел лейтенант.

— В приемной Угрюмов.

— Пригласи.

В кабинет вошел Алексей. Присутствие Наташи его смутило.

— Присаживайтесь, Алексей Васильич.

Он сел рядом с невестой — другого места не нашлось.

— В котором часу вы вернулись домой в пятницу?

— Поздно. Хотел поехать поздравить дочку начальника, но потом передумал. Там уже не до меня было. Прошелся по набережной, заглядывал в бары, выпил немного, но нигде не задерживался.

— И долго вы гуляли?

— На часы не смотрел.

— Вы разбудили Наташу, когда вернулись домой?

— Нет. Она устала после смены. Разделся и лег спать.

— Вы видели царапины на ее шее?

— Утром. Но будить ее не стал. Решил, что сама расскажет, когда увидимся.

— И ее покалеченная машина вас не смутила?

— К машине я не подходил.

— Вы знаете, за что ваша невеста задержана. Как, по-вашему, Таисия и Наташа могли встречаться в тот вечер?

— Не знаю, что вам сказать. А почему нет? Они давно собирались поговорить. Меня не ставили в известность, вроде как я ни при чем. Женщины слишком самонадеянны.

У девушки на глаза навернулись слезы, она сдерживала себя как могла.

— Если вы собирались жениться на Наташе и объявили о своем решении, то зачем ей встречаться с Таисией?

— Я не делал Наташе официального предложения. Еще не созрел. Мне нужно время, чтобы разобраться в самом себе.

— Метались между двух огней? Вы встречались с Таисией в среду, если мне не изменяет память. Вы ей говорили о своих намерениях жениться?

— Намекнул. Она рассмеялась. Сказала, что любовь таких, как Наташа, стоит не дороже тысячи долларов.

По лицу девушки покатились слезы. Алексей ни разу не взглянул в ее сторону.

— Вы согласились на эксперимент с деньгами?

Алексей молчал.

Вербицкий подошел к нему и подал конверт с письмом.

— Это вы писали?

Угрюмов кивнул

— Когда?

— В среду вечером. Меня задели ее слова. Я думал об этом весь день и вечером написал ей письмо. Мне не хотелось разговаривать с ней лично, на душе остался неприятный осадок.

— И как, по-вашему, — продолжал Вербицкий, — сделка состоялась?

— Не знаю. Таисия собиралась рассказать мне об этом в субботу, но по известной вам причине не смогла этого сделать.

— Вы верите в причастность Наташи к убийству?

— На этот вопрос я отвечать не стану, оставлю свое мнение при себе.

— Ваше право. Подпишите протокол, и вы свободны.

Блохин подал исписанный лист бумаги.

— С моих слов записано верно, число и подпись.

Угрюмов все подписал и тут же ушел.

Вербицкий обратился к девушке:

— Сегодня вышел срок вашего задержания, но я решил оставить вас в камере еще на сутки. Для вашей же пользы. Так надо для дела. Завтра мы извинимся перед вами и, если все ниточки завяжутся в узелок, вы будете освобождены. Хотите что-то сказать?

— Мне нечего сказать.

Подошла Люба и подала Наташе платок.

Блохин нажал на кнопку, встроенную в стол, и на пороге появился лейтенант.

— Отведите задержанную в камеру.

Наташу увели.

Блохин с укоризной посмотрел на Любу.

— Ну, защитница?! Как тебе понравился твой благородный принц? Он же вынес девчонке приговор, не оставив ей ни малейшего шанса выпутаться.

— Значит, она этого заслуживает! — огрызнулась Люба. — Продала мужика за деньги.

— Вот, вот. Это он нам и хотел внушить.

— Ничего ему не надо никому внушать. Он даже не свидетель. Алексей в четверть одиннадцатого уехал от Артюхова, а в десять тридцать пять был в баре. Я ждала наркокурьера и следила за временем. Тут появился Алексей и испортил всю песню. Мне пришлось уйти. В двадцать три десять он высадил меня у дома.

— И что? Убийство совершенно в десять, а до бара от Чертова копыта ехать двадцать пять минут. У него в запасе оставалось еще десять минут. Мог приехать раньше.

— На чем? На битом «Пежо»? Он приехал на своей машине, — возмутилась Люба.

— Ты часто смотришь на часы, что висят на здании бывшего суда?

— Мебель. Все мы видим свою мебель каждый день, но я тебе точно не скажу, какая клеенка постелена на обеденном столе. Часы у меня есть на руке.

— Тогда не утверждай, будто Угрюмов ушел от твоего мужа в четверть одиннадцатого. У Артюхова нет часов. И время ему назвал Угрюмов. А для достоверности перевел стрелки на сорок пять минут вперед. Грамотно сработано. Вот только забывать ни о чем не надо. Засуетился. Каждая секунда на учете. Часы-то исправить надо, стрелки на место поставить. В бардачок заглянуть. О косметичке не подумал, про подарок не знал. Только о документах помнил и про те забыл под занавес, когда уже выдохся.

— Нагородил! Ничего не поняла.

— Завтра поймешь, сейчас тебе понимать рано.

В кабинет вошел лейтенант.

— Товарищ подполковник. Курьер из ресторана «Таврида» звонил. Он видел Угрюмова у Чертова копыта буквально часа полтора назад. Он что-то искал у барьера, через который перебросили тело Покровской. Гальку перебирал. Значит, вещь должна быть мелкой, маленькой.

Блохин снял трубку внутреннего телефона.

— Технический отдел? Мне нужен руководитель криминалистов полковник Безмерный. Да… Аркаша, привет. Блохин на проводе. Собери толковых ребят и поезжай к Чертову копыту. Переберите там каждый камешек. Угрюмов обронил важную улику, которую мы упустили… Понятия не имею что, но он же не будет искать потерянный рубль… Стоп! Пиджак. Что можно обронить во время драки? Нет, не телефон. Мы его сразу нашли бы — не иголка. Ищи пуговицу, Аркадий. Точно. Вспомнил. Коричневая, обшитая кожей пуговица.

Блохин повесил трубку и вытер пот со лба.

Приоритеты изменились, Люба это поняла, но не могла даже в кошмарном сне представить Алексея в роли убийцы.

16

Она застала Угрюмова дома. Тот, как ни в чем не бывало, сидел за столом и чистил карбюратор, разложив перед собой полсотни мелких деталей.

— А ты на спицах не вяжешь? Тоже нервы успокаивает.

Алексей поднял глаза и увидел взволнованное лицо Любы.

— Зачем пришла? За мной следит какой-то хмырь. Потом скажут, что ты мне докладываешь обстановку, нанося ущерб следствию.

— Вот поэтому я ни черта не знаю. Ты что делаешь, Алеша? Какую роль играешь? Хочешь беду на себя навлечь? Что за цирк ты устроил на допросе?

— Никакого цирка. Присаживайся. Выпить хочешь?

— В такую жару? Или тебе холодно? Камин жжешь в такую духоту. Зола и пепел свежие.

— Уничтожаю улики.

— Дурак!

Люба села на диван.

Копаясь в карбюраторе, Алексей заговорил, криво усмехаясь:

— Идеальных преступлений не бывает. Человек не машина и делает ошибки. Любой продуманный и выверенный план может дать сбой. Преступление — это миг удачи. А расследование — кропотливый труд. Семьдесят два часа переливают из пустого в порожнее, слонов не замечают. Я был о них лучшего мнения.

— Вот оно что! Хочешь подменить Наташу собой?

— Зубы они об меня обломают. С глупой девчонкой сладить легко. Раньше преступником был тот, кто это преступление совершил, а теперь тот, кого поймали первым.

— Она сломалась бы на второй день. Уверена в этом. Теперь я догадываюсь, что ты написал ей в письме.

— Не забивай себе голову пустяками, Любаня. Будем живы, не помрем. Завтра вернешься к своим наркодельцам. О них мы можем поговорить. Я тебе кроссворд приготовил.

Алеша встал и принес газету.

— Тут твои коллеги подбили мотоциклиста на адлеровском шоссе. Лохматый кожаный демон. Опознали?

— Нет. Его никто не опознал.

— А если парня побрить и остричь? Мне кажется, он исчез из поля зрения года два назад. Возможно, попал в психиатрическую больницу. Потом был выписан и исчез. Подумай об этом. Использовать зомбированных шизофреников в роли наркокурьеров очень удобно, они никого не выдадут, могут даже не осознавать, чем занимаются.

— Но они все на учете.

— Медицинские карточки можно уничтожить. Не велика проблема. Проще установить людей, которых упекли в дурдом через соседей. Такие случаи, как правило, запоминаются. В особенности если больные не возвращаются из больницы, а их дома и квартиры достаются другим людям. Покопай в этом направлении.

— Любопытная версия. И когда ты все успеваешь?

— Сколько может приносить денег кладбищный приход? Отпевания стоят две-три тысячи. Сколько нужно на реставрацию памятника старины, занимающего пять гектаров земли? Дебит с кредитом не сходится. Нужны миллионы, а где их взять?

— Темнишь?

— Только этим и занимаюсь. У тебя голова светлая, вот ты и мозгуй. Мотоциклистов видела у бара «Старая крепость»?

— И байкеров видела. Точно, в коже. Но они могут быть покупателями, а не продавцами. Это особый народ.

— Если речь идет о здоровых людях. Помнишь хоть одного из них?

— Один такой сидел за стойкой, когда ты пришел в бар в пятницу. С бритой головой и татуировками. Но я ждала другого.

Алексей достал из холодильника пиво, открыл и одну бутылку поставил перед гостьей.

— Освежись. Татуировки можно нарисовать и смыть. Они хорошо отвлекают внимание. Запоминают тату, но не глаза.

— Я его хорошо помню.

Угрюмов подошел к стене, взял подрамник с холстом и перевернул его. Люба увидела картину с жутковатым сюжетом.

— Глянь на рыцаря. Похож?

Женщина долго вглядывалась в лицо бородатого тамплиера, потом кивнула.

— Глаза его. Взгляд тот же. Ты его знаешь?

— Если снять с него парик и бороду, а потом разрисовать татуировками, то получится твой байкер. А если надеть на него рясу, то он сойдет за попа. Того самого, что имеет приход на кладбище. Многоликий дяденька.

— Вполне возможно.

— Проверь, когда в город завозили мотоциклы «Хонда» и кому они достались. Второе. Товар не передается через стойку бара. Мотоциклист оставляет его снаружи, в тайнике, потом лишь отмечается у стойки, подтверждая своим появлением о доставке. Наблюдение надо вести снаружи, а не сидя за столиком внутри. Действуй, сестренка.

— Ладно, разберусь. Ты-то что делать собираешься? Если тебя возьмут, свободу лет через пятнадцать увидишь.

— Рано меня брать. Им нужны стопроцентные доказательства. Второго шанса они не получат. Уже обожглись на Наташе, теперь горячку пороть не будут.

— Надеюсь, ты знаешь, что делать. Водка у тебя тоже холодная?

Алексей направился к холодильнику.

— И все равно ты дурак, Леха. Наташку могли и сегодня выпустить, если бы ты не затеял своей возни.

Угрюмов остановился, взявшись за ручку холодильника. Люба пожала плечами и продолжала:

— Против нее нет улик. На бейсбольной бите не осталось четких отпечатков, обуви не нашли, свидетелей нет.

Алексей усмехнулся и достал водку.

17

В следственном эксперименте были заняты все лучшие сотрудники уголовного розыска и три машины. Каждому отводилась своя роль. Вербицкий хотел убедиться в точности своих расчетов. Если они ошибутся, то придется начинать все сначала.

Маршрут начинали от гаража, но не от самого здания, а из соседнего переулка, чтобы не привлекать к себе внимание. Разница в полсотню метров ничего не меняла. Вторая машина с сотрудником осталась на месте, а на «Волге» Блохина они тронулись в путь в соответствии со временем, указанным Баженовым. Итак. Начгар попросил Угрюмова забрать с дороги Артюхова, попавшего в аварию. Угрюмов был одет, готовился идти в гости. Начгар уехал в 20 часов 45 минут, Алексей следом. В 20 часов 50 минут Блохин завел двигатель, и они тронулись в путь.

— Через город мы не поедем, — сказал Блохин, — в объезд чуть дальше, но без светофоров. Я думаю, Угрюмов выбрал именно этот путь.

— Вам виднее, — согласился Вербицкий. — Только не торопитесь.

— Почему же не торопиться. Если у Алексея был готов план и кто-то внес в него коррективы, ему приходилось на ходу соображать, как не выйти из графика. Он нервничал.

— Пожалуй, вы правы, Родион Викторович.

Блохин прибавил газу.

На месте они были ровно в девять.

— Так быстро, черт подери! — удивился Вербицкий.

— На дорогах нет машин. Тут нет жилых домов. Весь транспорт скопился у моря и в центре, там все увеселительные заведения.

Они вышли из машины. С левой стороны от шоссе стояла водокачка. На дороге стоял криминалист Безмерный с помощниками.

— Ну что, Аркаша? — спросил Блохин.

— Мы перерыли весь пятачок у Чертова копыта. Ничего. Ни пуговицы, ни монет. Заодно и здесь просмотрели каждую травиночку, но и тут он тоже ничего не терял.

— Ладно. Возвращайтесь в управление.

Блохин вернулся в машину.

— Будем считать, что Угрюмов посадил Артюхова в машину и повез его домой.

Поехали дальше. К дому Артюхова прибыли в 21 час 18 минут.

— Отлично, — сказал Вербицкий. — Теперь ему надо подняться на третий этаж, отвести пьяного приятеля. Накинем три минуты на покупку водки и минут семь на укладывание Артюхова в постель.

— Одна деталь. Часы переведены на сорок пять минут вперед. Значит, когда Угрюмов сказал Артюхову: «Мне пора, уже четверть одиннадцатого…», на самом деле было половина десятого. Все совпадает. Через пять минут мы можем ехать.

— Ехать куда? На мыс? — спросил Блохин.

— На стоянку. Не забывайте, Родион Викторович, мы якобы сидим не в вашей «Волге», а в «Фольксвагене» Угрюмова. Нам нужен Наташин «Пежо», который Алексей оставил на стоянке после подмены машин.

— Вы сами-то не запутались?

— Элементарно, Ватсон. Есть логика вещей, которой надо следовать, а вы весь упор делаете на арифметику, плюсуя минуты. Это вас и сбивает с толку. Поехали.

Машина въехала на платную стоянку в 21 час 43 минуты.

— Идеальная точность, — сказал Вербицкий, глядя в блокнот. — Время соответствует третьему чеку, пробитому Угрюмовым на стоянке. Мы опоздали на одну минуту. Теперь меняем машину и едем на мыс.

Они оставили «Волгу», пересели в «Жигули» и выехали со стоянки.

В 21 час 52 минуты машина подъехала к каменной ограде обрыва. Вербицкий облегченно вздохнул.

— Вот теперь мы попали в точку. До момента гибели Таисии остается десять минут.

Блохин откинулся на сиденье.

— Черт! Идея со второй машиной-близнецом — самый хитрый трюк из всех, с чем мне приходилось сталкиваться за четверть века службы. Не попадись нам в руки доверенность на «Пежо», мы никогда не разгадали бы этого кроссворда.

— Не знаю, не знаю. Мозги у этого парня работают нестандартно. Сейчас он огреет ее битой, сбросит с парапета для нас с вами, развернется и заденет дерево, покалечив Наташину машину, что станет главной уликой в обвинении девушки. А Наташа в это время поставила машину Капралова в гараж и со спокойной душой готовилась ко сну.

Блохин щелкнул языком.

— Не подозревая, что против нее плетется паутина, в которую ей придется угодить.

— Поехали, Родион Викторович, нас ждет «Фольксваген» на стоянке.

Стрелки часов показывали 22 часа 21 минуту, когда они въехали на стоянку. Вербицкий глянул в блокнот.

— Опоздали на три минуты. Четвертый чек пробит в 22 часа 18 минут.

— Эото уже детали. Мы восстановили цепь событий, — с волнением произнес Блохин. — Теперь мы оставляем Наташину битую машину здесь и пересаживаемся в «Фольксваген».

— Не мы, подполковник, а Угрюмов. Он пересел в свою машину и поехал в бар «Старая крепость» для подтверждения своего алиби. Отличный ход. Убийство не затуманило ему мозги. Не человек, а робот.

В бар они прибыли в 10.30.

— По свидетельству капитана Гусевой, он должен войти в бар через пять минут, — сказал следователь.

— Что он и сделал.

Они зашли в бар. Блохин был удивлен, увидев сотрудников отдела по борьбе с наркотиками. Они делали вид, будто его не знают, и он не решился заводить с ними разговор. Ребята на задании, и им лучше не мешать. Блохин дернул за рукав Вербицкого. Он заметил, как бармен напрягся, увидев его. Пришлось обыграть ситуацию. Блохин подошел к стойке и спросил:

— Люба не появлялась?

— Второй день не вижу. После пятничной потасовки носа не кажет.

Блохин заметил синяк под глазом бармена.

— Угрюмов отметился?

— А то кто же. Он же относится к касте неприкасаемых. Вы таких не трогаете, жаловаться бесполезно. Распустился, говнюк. Чтобы он не натворил, вы на все закроете глаза.

— Напиши заявление, рассмотрим.

Блохин направился к выходу.

К дому Артюхова прибыли в 23 часа 07 минут.

— Почти точно, — сказал Вербицкий, глянув на часы. — Здесь он высадил Любу. Теперь ему торопиться некуда. Остается поставить машину на стоянку, пересесть в Наташину машину, отогнать ее в гараж и заменить битую машину на целую. Так в гараже появился изуродованный «Пежо», а целенькая машина Капралова перекочевала на стоянку. Но тут он сделал свою первую ошибку — забыл заглянуть в бардачок, где Наташа оставила косметичку и подарок.

— И о ее документах за козырьком забыл, — добавил Блохин, трогаясь с места. — Суетливый вечерок. Надо помнить, что мы всего лишь катаемся, а Лешка в то же время успел убить человека и устроить драку в баре. Неудивительно, что мозги дали сбой.

Блохин затормозил у шлагбаума.

— Черт! — воскликнул Вербицкий. — Первая нестыковка. На часах 23.20, а чек отмечен в 23.38 минут. Мы приехали раньше на целых восемнадцать минут. Серьезная промашка.

На стоянку они заезжать не стали. Сидели и думали, как перед шахматной доской.

За экспериментом из «Форда» наблюдал Олег Громов. Репортер делал фотографии и фиксировал время, но выводы, которые он делал, не совпадали с выводами сыщиков.

— Эврика! — воскликнул Блохин. — Часы! Мы забыли о часах напротив окон Артюхова.

Машина помчалась обратно.

На улице ни души. Сыщики вооружились фонарями и направились к зданию суда. Дверь была открытой. Вербицкий осветил ступени.

— Гвозди. Значит, он взял с собой инструмент. Надо проверить багажник «Фольксвагена». Найдем гвоздодер, отдадим на экспертизу.

Они вошли в здание.

— А вот и штукатурка на полу, — сказал Блохин. — Ботинки Угрюмова помните? Их тоже придется отдать экспертам.

— Да, Угрюмов не оценил наших стараний.

Дальше все шло как по маслу. На пыльной площадке перед лестницей, ведущей к механизму часов, остались отчетливые следы. Рисунок подошвы от дорогих итальянских ботинок ни с чем не спутаешь. На часовом механизме они нашли следы от накидного ключа. И наконец была найдена главная улика. Блохин повертел в руках пуговицу.

— Второй такой не найдешь. Угрюмов наш. Сдаюсь, Илья Алексеевич. Вы оказались правы. Вот и верь теперь людям.

— Добавьте к этому Наташины туфли на шпильках, которые он подбросил в битую машину. Даже такая мелочь была учтена. Он же знал, что Наташа всегда ходит на шпильках, а на месте преступления остались только следы от туфель Таисии. Значит, Наташа должна была переобуться. То есть она ехала на встречу с соперницей, имея конкретную цель — убить ее и заполучить деньги. Очень убедительный мотив. Она предусмотрительно сменила обувь в машине. Таисия уже не расскажет Алексею о продажности Наташи, ничего никому не расскажет. За труды Наташа вознаградила себя полумиллионным гонораром. Блестящая идея. Угрюмов не ошибся в своих прогнозах. Мы арестовали Наташу, а он остался в стороне.

— Неприкасаемый, — со злостью произнес Блохин.

18

Перед девушкой извинились. Следствие удостоверилось в ее невиновности. Теперь Наташа плакала от радости. Блохин сказал:

— Потерпите еще полчаса, надо оформить документы, тогда сможете поехать домой.

Дежурному он отдал другое распоряжение:

— Раньше девяти утра девчонку не выпускай, мы поехали брать Лешку. Я не хочу, чтобы они встречались. За час мы управимся. Угрюмов нас не ждет. Новоиспеченный миллионер наслаждается свободой и строит планы на будущее, которые мы собираемся подкорректировать.

Сыщики поехали в гараж.

С корректировкой пришлось подождать. Начгар доложил обстановку:

— Алексей уехал в Адлер за запчастями, на центральный склад.

— Когда? — напрягся Вербицкий.

— Я пришел в половине восьмого, его уже не было. Там же очередь, с ночи занимать надо.

— А его машина?

Блохин кивнул на стоящий в гараже «Фольксваген».

— Он уехал на «Газели». Товара много.

— Номер? — спросил Вербицкий.

— 22-15. Тёмно-синяя «Газель» с брезентовым покрытием.

Вербицкий прошел в конторку и снял телефонную трубку.

— Дежурного по городу Адлер. Срочно. Записывайте. Задержать водителя темно-синей «Газели» с брезентовым кузовом, номер 22-15. Угрюмов Алексей Васильевич. В первую очередь проверить аэропорты и железнодорожный вокзал.

— Это кого? Лешку, что ли, задержать? — удивился начгар. — Ну вы, ребята, даете! У вас крыша поехала. Он через час вернется.

Его никто не слушал. Сыщики начали осматривать машину Угрюмова. Инструмент их уже мало интересовал. В багажнике валялся металлический кейс. Разумеется, денег в нем не нашли. Через час пришли новости из Адлера.

— «Газель» найдена на стоянке аэропорта. Алексей Угрюмов вылетел рейсом Адлер-Новосибирск в пять пятнадцать утра. Самолет уже приземлился в аэропорту Новосибирска.

Вербицкий положил трубку.

— Мы его спугнули. Он в Новосибирске. Широка мать-Сибирь! Человек — песчинка.

— Будем объявлять его во всероссийский розыск, — твердо заявил Блохин.

Вербицкий посмотрел на коллегу, как на обманутого ребенка, которому вместо конфеты дали фантик. Они сделали все, что могли, оправдали невинного человека и нашли истинного убийцу. Не все сложилось так, как хотелось, но они докопались до истины, а это главное. Рано или поздно справедливость восторжествует и преступник будет наказан.

— Пора собирать чемоданы, — пожал плечами Вербицкий.

— Я вам очень благодарен, Илья Алексеич. Приятно работать с настоящим мастером своего дела. Оказывается, что и в моем возрасте не поздно учиться. А ведь все могло кончиться плачевно для невинного человека. Наташа не подозревает, кому должна сказать спасибо за свое спасение.

Вербицкий скромно улыбнулся.

19

Вербицкий впервые выкроил время, чтобы искупаться в море. Чемодан был собран, и у него оставалась масса времени до вечернего поезда на Краснодар. Он еще успеет вздремнуть пару часов. Но в шикарном номере, предоставленном ему администрацией города, его поджидал сюрприз. В шезлонге на балконе сидел его старый друг Олег Громов, репортер от бога и в некоторой степени конкурент. Они то и дело вступали в единоборство и занимались расследованием одних и тех же дел, но имели разный подход. Вербицкий соблюдал букву закона, а Громов презирал процессуальный кодекс и устав прокуратуры. Преимущество оставалось на стороне Громова, он действовал с развязанными руками, его ничего не сдерживало на пути к цели.

Спрашивать у прохвоста, как он попал в апартаменты без ключа, не имело смысла.

— И что ты делаешь в этой дыре? — поинтересовался Вербицкий.

— Отдыхаю. Если помнишь, здесь курорт.

— Окажись я на северном полюсе, то и там бы тебя встретил. Черное море — не твой уровень, ты предпочитаешь отдыхать на юге Франции.

— Ну да. Отдыхая в Ницце, я заинтересовался одной персоной, которая показалась мне очень необычной. След привел меня сюда. Крепкий орешек. За сезон я его не раскусил, пришлось приехать во второй раз. И не зря. Попал в гущу событий. Смотрю и вдруг вижу тебя. Пути господни неисповедимы. Решил тебя не отрывать от дел. Человек занят, сосредоточен, к чему мешать. Дождался момента, когда ты закончишь работу, и вот, объявился.

— Да. Теперь можно вздохнуть свободно. Я даже выспался.

— Поздравляю. Я принес бутылочку коньяка и дыню. Тяпнем по рюмочке?

— Не возражаю. Можно расслабиться.

Они перешли в гостиную, где работал кондиционер, и устроились за столом.

Выпили за встречу.

— Долго ты еще здесь пробудешь? — спросил Вербицкий.

— Не знаю, Илюша. Я получил задание. Как найду убийцу, так и освобожусь.

— Убийцу? Какого убийцу?

— Того, кто скинул Таисию Покровскую с обрыва.

Вербицкий нахмурил брови.

— Значит, ты за мной наблюдал?

— А то как же, Илья. Но ваш результат меня не удовлетворил. Я ведь намерен найти настоящего убийцу.

— Это как же тебя понимать, Олег? Очередной раз хочешь меня дураком выставить?

— Не бузи, Илюша. Я бы встал на твою сторону, если бы не одна случайность, благодаря которой я перешел на сторону Угрюмова. Меня наняла сестра Таисии Кира. Она вернулась из Питера, но не захотела засвечиваться в следствии. На то есть веские причины. Так получилось, что я решил обследовать усадьбу Таисии. Надо же с чего-то начинать. В ночь с пятницы на субботу, ближе к утру, Угрюмов появился в кабинете Таи, открыл сейф и положил в него письмо. Вопрос. Кому? Покойнице? Нет, конечно. Он положил письмо тебе.

— Поклеп на самого себя? С какой целью?

— Цель-то понятна. Обвинили в убийстве любимую женщину, которая его не совершала, но у которой есть мотив и нет алиби. Наташа встречалась с Таисией, но не убивала ее. Убийца нам до сих пор не известен. Он воспользовался удачным моментом, если только игра не была еще тоньше, чем мы можем себе представить.

— Ты хочешь сказать, что Алексей умышленно потянул одеяло на себя, рискуя головой?

— Репутацией. — Олег вынул из кармана пиджака газету и бросил на стол. — Вот разоблачительная статья из утреннего выпуска, где он назван коварным убийцей. Ославил себя на все побережье ради спасения девушки. Собой он не рисковал. Вы же его не поймали и вряд ли поймаете. Он добился своего.

— У нас чемодан улик. Следственный эксперимент подтвердил нашу версию.

— А стрелки вам кто рисовал?

Олег вынул из кармана смятую кучу чеков со стоянки и бросил на стол.

— Поток машин течет через стоянку как ручеек. Я выгреб чеки из урны при выезде. Никто чеки не сохраняет. Их выбрасывают. Кому нужен этот мусор? А ты купился на эту удочку. Я подберу сейчас чеки на любое удобное мне время.

Вербицкий задумался.

— И вторая машина. Слишком…

— Прекрати. Доверенность можно выписать любым числом. Она написана от руки. Но в вашу схему не входили следы от обеих машин за гаражом у мусорной ямы. За гаражом есть следы Наташиной машины и следы второго «Пежо». Это говорит о том, что первоначальный план строился по другой схеме, но потом Алексей понял, что не успеет доехать от гаража до места убийства к десяти часам, и сократил расстояние вдвое, найдя золотую середину. Золотая середина — это стоянка, от которой все точки находились на удобном расстоянии. Гараж, больница, Чертово копыто и дом Артюхова. Тогда же ему пришла в голову идея с чеками. Он выиграл у вас сражение, Илюша. Снимаю перед ним шляпу.

— Ты слишком уверен в своей версии, Олег.

— Ничего подобного. Я очень внимательно наблюдал за Угрюмовым. Одного письма мне было недостаточно. Представился второй случай убедиться в его намерениях. Автобаза. Алексей руководил ремонтом, но сам в нем не участвовал. Увидев вашу машину, он тут же засучил рукава и полез под капот. Тогда вы заметили царапины на его руке и получили шок. То, на что парень рассчитывал. Но никто из вас не подумал о его рубашке от «Версачи». Не очень удобная одежда для черной работы. Ремонт шел полным ходом, и к моменту вашего приезда шофера походили на трубочистов, а Алексей выглядел, как лондонский денди. Кстати. С мундштуком во рту я его видел дважды, когда он встречался с вами. Угрюмов не пользуется мундштуком. Загляните в пепельницу его «Фольксвагена». Но вы не захотели. Что вижу, то и в протокол заношу.

— Он сам себе покалечил руку?

— Надо же понимать ради чего.

Вербицкий выпил коньяк, откинулся в кресле и прикрыл глаза.

— На каждом шагу он подбрасывал вам сенсационные открытия, и вы заглатывали наживку, уже не думая о логике вещей. Он играл на честолюбии сыщиков, а не на их профессионализме. И он был прав.

Илья разозлился.

— Не перегибай палку, Олег!

— Я ничего не перегибаю, дорогой друг. Вот тебе последний аргумент. В башне с механизмом часов вы нашли самую ценную улику — пуговицу. Вашему торжеству не было предела, и на этом строился расчет Алексея. Он совершил ошибку и не знал, как ее исправить. Ему помогла пуговица.

— В чем же он ошибся?

— А в том, что уже не имело смысла переводить стрелки часов, после того как привез Любу домой. Их можно и нужно перевести для того, чтобы Артюхов зафиксировал время. Но Артюхов был пьян, и Угрюмов мог назвать ему любое время, не передвигая стрелок. Зачем же он полез на башню? Для того чтобы вы видели ошибку во времени. Так у вас зародилось подозрение — правду ли вам говорил Угрюмов. А для вас он мог передвинуть стрелки и на другой день. На эти часы никто не смотрит, они давно превратились в декорацию.

Вербицкий налил себе еще рюмку коньяка.

— Вот так вот, господин старший следователь по особо важным делам. И что вам дороже — истина или все же честолюбие?

Вербицкий ничего не ответил. Громов продолжал:

— А теперь, Илюшенька, я тебя добью. По твоим расчетам, после манипуляций с часами Алексей должен был поставить «Фольксваген» на стоянку, отогнать чистый «Пежо» туда же, а поцарапанную машину поставить в гараж и, наконец, вернуться на «Фольксвагене» домой. При такой схеме он должен вернуться домой не раньше часа ночи и облегченно вздохнуть. Рядом с гаражом стоит жилой дом, в нем живет отставной капитан первого ранга Липатов. Он выгуливает свою собаку три раза в день в одно и то же время. Он очень хорошо знает Алексея. Так вот. Старик видел, как Угрюмов вернулся домой на своем «Фольксвагене» в 23 часа 30 минут, успел перекинуться парой фраз с отставным моряком и загнал машину в гараж. Значит, высадив Любу у дома, он сразу поехал восвояси. Дорога заняла двадцать минут. Поцарапанная машина, на которой приехала Наташа со свидания, стояла в гараже, а девушка ждала Алексея, чтобы рассказать ему о схватке с соперницей и деньгах. Наташа не собиралась никого убивать. Она не знала о деньгах. Алексей намекнул вам об этом в письме. Девушку проверяли на вшивость. Продаст — не продаст.

— Так, может, Наташа и есть убийца?

Олег закурил и выпил коньяка.

— Это мне и следует выяснить. Десять лет назад ты, Илюша, был капитаном, а я только начинал свою журналистскую карьеру, заодно промышляя частным сыском. Тогда мы с тобой столкнулись с заурядным случаем. Убийство в порядке самозащиты — проходной эпизод в твоей практике, а я его запомнил на всю жизнь. В деле была замешана одна женщина, ее фамилия Велехова. Так вот, Таисия Покровская и Таисия Велехова одно и то же лицо. Любопытная история. Я могу тебе о ней напомнить, если ты позволишь мне отвезти тебя на вокзал. Путь неблизкий и у нас будет время для воспоминаний.

— Уехать и все так оставить?

— После драки кулаками не машут. Ты уже оставил после себя неизгладимый след.

Олег постучал пальцем по газете, на первой полосе которой был портрет убийцы — Алексея Васильевича Угрюмова. Где он теперь?