Silentium! (СИ)

Глава 4 Другому как понять тебя?

Как ни прискорбно было это признавать, Макс оказался прав. С момента моего выпуска из школы прошло уже около пяти лет, и я успел позабыть о том, какая суматоха творилась в столовых учебных заведений. В помещении стоял такой гвалт, что буфетчицам, стоявшим на раздаче, было сложно разобрать, кто из перекрикивающих друг друга студентов что хотел купить. Что уж можно было говорить обо мне, который со своими «киваниями башкой» едва ли бы смог привлечь внимание продавцов, затерявшись на общем фоне галдящей и напирающей на прилавок толпы.

Из дома я с собой ничего не взял, а есть мне всё-таки хотелось, поэтому я был вынужден попросить Макса купить мне какую-нибудь выпечку. Я занял свободный стол в углу столовой, чтобы быть как можно дальше от людей, и ждал парня, который отправился на добычу еды. Оглядывая толпящуюся у буфета очередь и наблюдая за тем, как долговязый Макс нагло распихивал всех локтями, я не мог отделаться от мысли, что меня занесло куда-то не туда. Должно быть, я лишился какого-либо здравого смысла, раз собирался обедать с таким сомнительным по всем параметрам субъектом.

Когда спустя некоторое время Макс вернулся с купленным, он небрежно кинул на стол завёрнутую в пакет пиццу и рядом с ней с грохотом опустил две банки энергетика. Развалившись на стуле напротив, он бросил:

— С тебя полтос за эту непонятную лепёшку с одним куском колбасы.

Я развернул пакет и, посмотрев на его содержимое, пришёл к выводу, что и еда в училище едва ли отличалась от школьной. Для полноты картины оставалось только дождаться, когда кто-нибудь, например, Макс, который отлично подходил на эту роль, решит докопаться до меня и затолкает мне эту булку в глотку.

Я бросил взгляд на парня, который уже открыл энергетик и, запрокинув голову, глушил его залпом. Я ещё раз посмотрел на стол и понял, что себе поесть он ничего не взял. Осушив банку, Макс потянулся за второй, но, заметив, что я смотрю на него, спросил:

— Чё? Ничего другого «из выпечки» для вашего английского королевского величества у нас не продают, поэтому жри, что есть, и перестань глазеть на меня.

Я покачал головой и, разломив пиццу пополам, протянул одну часть Максу.

— Это зачем ещё?

Я настойчиво пододвинул руку ближе к парню.

За исключением родителей я никогда ни с кем не сидел за одним столом. Хоть теперь мне и приходилось обедать в компании не самого приятного типа, я интуитивно считал неправильным есть в одиночку. Не говоря уже о том, что этот тип был настолько отбитым, что набивал свой пустой желудок жидкостью, которую никак нельзя было назвать полезной. Это тоже было неправильным.

— Ты думаешь, я бы не купил себе этот грёбаный кусок хлеба, если бы хотел? — проворчал Макс, но отказываться от предложенного куска всё-таки не стал.

Он закинул пиццу в рот и запил её большим глотком энергетика. Увидев, что я тоже наконец приступил к еде, он буркнул:

— Можешь тоже взять запить, такой гадостью всухомятку и подавиться можно.

Я поморщился в ответ. Я терпеть не мог напитки с большим содержанием кофеина и вполне себе мог быть работоспособным и без них. А вот зачем Максу требовалось заливать в себя столько бодрящей отравы было загадкой. За исключением залёгших под глазами тёмных кругов ничто в нём не говорило о том, что ему требовалась подзарядка.

Будто стремясь опровергнуть мои мысли, дожевав пиццу, Макс облокотился на стол и подпёр голову рукой. Он закрыл глаза и сказал:

— Кстати, твоя рука выглядит хуёво, не свети ей лучше.

Я покосился на свои отшибленные пальцы. Синяки сходили долго, и за неделю мои фаланги сменили цвет с сине-багрового на желтоватый. Я всё ещё испытывал болезненные ощущения, когда шевелил рукой, но особо не видел поводов жаловаться, поскольку считал, что очень просто отделался, чудом избежав перелома пальцев.

— Я ненавижу, когда ребята чешут свои кулаки об других, но они слишком тупоголовые, чтобы себя контролировать. Не всегда могу уследить за тем, что они творят, да и, если честно, порядком заебался это делать.

Макс разлепил веки и потёр лоб, будто у него болела голова. Всё же, когда я более внимательно всмотрелся в его серые глаза, я понял, что он выглядел уставшим.

Я задумался. Учёба студентов-медиков всегда была особенно напряжённой, а если Макс ещё работал и также успевал по вечерам ошиваться на улице, спал он, должно быть, от силы по часа четыре. При таком раскладе двух банок энергетика могло и не хватить, чтобы растормошить отказывающийся функционировать чересчур утомлённый организм. Парню был нужен сон и не более.

Я достал из кармана телефон и посмотрел на время. До конца перерыва оставалось ещё полчаса.

«Ты хочешь спать?» — напечатал я.

— А с хуя ли мне не хотеть, если у меня смены через день с десяти вечера до шести утра, а потом я уже в восемь отдираю свою задницу от кровати, чтобы притащиться в шарагу?

Такой режим действительно был убийственным, но, вероятно, у Макса не было иных вариантов, потому что он, как и я, сам полностью содержал себя. В какой-то степени даже было удивительным, что этот парень мог быть ответственным студентом, который ходил на пары, несмотря на свою загруженность вне училища и острую нехватку сна. Я мало понимал, что его мотивировало так упахиваться, но это заслуживало уважения.

В столовой было невыносимо шумно, а парню, очевидно, требовался отдых. Учитывая то, что Макс не только помог мне с трудоустройством, но и вопреки своей измотанности теперь помогал освоиться на новом месте, я решил, что мне всё-таки стоило как-то отблагодарить его. Не придумав ничего лучше, я напечатал: «Можешь немного поспать у меня в инвентарной, если сможешь заснуть».

— Первый день работаешь, а уже почувствовал себя хозяином своей каморки? — усмехнулся Макс.

Я проигнорировал его колкость и поднялся из-за стола. Я предложил, а соглашаться или нет было уже его личным делом. Однако, вопреки выказанной язвительности, Макс надел на плечо сумку и пошёл за мной.

Впоследствии мы продолжили обедать вместе, и Макс всегда стал оставаться в инвентарной во время большого перерыва. В узкой комнате, заставленной шкафами с проекторами, ноутбуками и разнообразными проводами, был лишь небольшой стол со стулом и деревянная банкетка из спортзала. Изначально принесённая для того, чтобы ставить на неё доставаемое оборудование, каждый день с 12:30 до 13:00 она стала превращаться в подобие кушетки, на которой дремал Макс. Он клал под голову сумку и ложился на скамейку, поджав длинные ноги, чтобы отключиться на несколько минут перед очередной парой. Сложно было представить, что после такого неполноценного отдыха парень мог чувствовать себя значительно лучше, однако, казалось, он перезагружался просто в силу того, что сбегал от окружающего гомона и какое-то время мог побыть в тишине.

Я проработал в училище где-то две недели, когда Макс стал заглядывать ко мне и во время обычных перемен, если я был на месте. Он приходил и садился на банкетку напротив моего стола и то ковырялся в телефоне, то надевал наушники и сидел с закрытыми глазами, облокотившись на стену.

Я не был в восторге от того, что моё разовое приглашение каким-то образом стало поводом для постоянных визитов, потому что любил быть один. Но выгонять Макса я побаивался, потому что по-прежнему считал его достаточно непредсказуемым и неуравновешенным.

Поначалу я задавался вопросом, почему он торчал у меня вместо того, чтобы общаться с одногруппниками или другими студентами, однако, понаблюдав за ним, я понял, что общение с коллективом у него не клеилось. Когда я ходил по аудиториям, настраивая проекторы, и нападал на группу Макса, парень обычно сидел один где-то в конце кабинета и либо без дела валялся на парте, либо огрызался на кого-то. Ему определённо сложно было общаться по-человечески, и из него то и дело пёрла его звериная натура, в силу чего не было ничего странного в том, что остальные его не очень любили и всячески старались избегать.

В противовес этому неожиданное открытие заключалось в том, что Макс очень даже нравился преподавателям. На поверку он оказался довольно усердным студентом и был глубоко увлечён тем, что изучал. У меня мало укладывалось в голове, как такой агрессивный отщепенец вообще мог выбрать для себя медицину, для работы в которой надо было обладать человеколюбием, но Макс в самом деле подавал большие надежды. Как мне удалось выяснить, лишь единицы учившихся на третьем курсе медицинского училища имели сертификаты младшего медицинского персонала, предоставлявшие им право официально работать в больнице, как это делал Макс.

Лично мне, к моему большому удивлению, парень не доставлял никаких хлопот, поэтому я в конечном счёте смирился с тем, что мне приходилось находиться в его обществе. Макс особо мне не мешал, и его присутствие редко сопровождалось лишней болтовнёй.

Я работал на новом месте уже месяц. Несмотря на моё предвзятое отношение к оффлайн работе, всё оказалось не так уж и плохо. Пусть теперь у меня и был только один выходной, и я до шести вечера каждый день торчал в училище, работа была настолько ненапряжной, что я большую часть рабочих часов проводил в инвентарной и это мало чем отличалось от моего прежнего сидения дома. Различие заключалось только в том, что я обзавёлся докучающим знакомым, который буквально прописался на моём рабочем месте.

Однажды, когда утомлённый Макс обыденно ошивался у меня в инвентарной, он невероятно громко врубил музыку. Сидя в отдалении, я прекрасно слышал, как в его наушниках ритмично грохотали басы и барабаны, и не представлял, как у него не разрывались барабанные перепонки от такого шума. Я не видел смысла в том, чтобы насиловать свой мозг такой громкостью, но Макс, видимо, чувствовал себя весьма комфортно, выкрутив звук на максимум.

Когда в песне заиграл более ярко выраженный припев, я вслушался в музыку, и она показалась мне знакомой. Я напряг память, но не смог вспомнить название.

Мне стало любопытно, и я, подойдя к погружённому в транс парню, рискнул потеребить его за рукав.

— Гм? Чего тебе? — Макс недовольно открыл глаза.

Я кивнул на телефон в его руках и напечатал на своём: «Что это за песня?»

— Voices, Motionless In White. Знаешь эту группу?

Я кивнул.

— Нравится?

Я снова кивнул.

— Слышал новые релизы? Если шаришь, у них недавно пара синглов новых вышла.

Не сказать, что я следил за новинками многочисленных групп, которые слушал, поэтому о новых треках не знал. Я мотнул головой.

Макс хлопнул рукой по банкете, заставляя меня вскинуть брови.

— Падай, послушаем.

Я немного поколебался, но всё же сел рядом и взял у парня один наушник. Было непривычно и странно вдруг настолько близко оказаться возле него. Несмотря на то, что Макс каждый день приходил ко мне, мы особо не контактировали и всегда оставались на некоторой дистанции. Теперь же мы сидели почти что плечом к плечу, связанные коротким проводом наушников.

Мне не очень нравилось, когда в поле моих личных границ кто-то влезал, потому что обычно за этим не следовало ничего хорошего. Однако парень, вроде как, был настроен доброжелательно, и не было похоже на то, что он собирался что-нибудь выкинуть. Я постарался расслабиться и тоже откинулся на стенку за спиной.

Мы молча прослушали пару песен, после чего Макс спросил:

— Как тебе?

Я закусил губу и покачал головой. «Не очень».

— Согласен. Раньше у них долбёжка более знатная была, поэтому я чаще включаю старые альбомы. Да и сейчас они, можно сказать, всех наебали. Должны были выпустить новый альбом, а в итоге вбросили только пару новых попсовых песен.

Я пожал плечами. Я напечатал о том, что слушаю разную музыку и мне необязательно было, чтобы она была тяжёлой. Но вот трансформации, которые происходили со старыми группами, прежде работающими в других жанрах, мне тоже не особо нравились.

— Да, раньше было пизже, — с этими словами Макс внезапно обхватил меня за плечо и, словно делясь страшным секретом, прошептал: — Так и тянет пойти людям черепа проламывать, когда слушаю долбёжку. Люблю это дело.

Я как ошпаренный отшатнулся от парня.

— Ха-ха-ха! Да не дёргайся ты так, шучу я. Просто более тяжёлое успокаивает, вот старые добрые металкоры и заходят больше.

Я нахмурился. Максу с его взрывным темпераментом, наверное, только агрессивная музыка и подходила для того, чтобы держать себя в руках и не срываться на окружающих.

Уловив на себе мой мрачный взгляд, парень ухмыльнулся. Он вставил мне в ухо вывалившийся наушник и предложил включить что-нибудь ещё.

Мы стали слушать песни, многие из которых я знал. В какой-то степени было удивительным, что у нас с Максом мог быть схожий музыкальный вкус.

Спустя пару треков, парень потянулся за пачкой сигарет, торчавшей из стоящей у его бока сумки. Он хотел было закурить, но я остановил его руку с зажигалкой до того, как он успел поджечь зажатую между губ сигарету.

«Не здесь, не хочу проблем», — показал я ему сообщение.

— Какие могут быть проблемы? В этой конуре даже пожарной сигналки нет, — раздражённо фыркнул Макс, однако всё же вытащил сигарету изо рта.

«Разве тебе не пора уже на пару?»

— Не только покурить не даёшь, но и спровадить хочешь? — Макс выдернул наушник из моего уха. — Ну и хуй с тобой, посижу где-нибудь ещё.

«У тебя окно?»

— Твоё какое собачье дело, может, и окно, а может я прогуливаю.

Ну да, как же, прогуливал он. Я уже отлично знал, что занятия он не пропускал, в противном случае мне бы не приходилось так часто с ним видеться.

«Не спроваживаю я тебя, оставайся, если хочешь». Я задумался и также приписал: «Клёвый плейлист».

— Терпеть не могу подхалимов. Я таких раньше пиздил, чтобы не подмазывались понапрасну, — пробубнил Макс, но всё же не ушёл.

Какое-то время он молчал, покручивая в пальцах сигарету, а потом почти равнодушно спросил:

— А ты что обычно слушаешь?

Я махнул рукой. Односложно ответить на этот вопрос было проблематично, потому что я слушал слишком много разных исполнителей. Если бы я просто перечислил пару или тройку из них, это вряд ли бы о чём-то сказало собеседнику. В силу этого я даже не стал пытаться что-либо расписывать.

Макс, воспользовавшись тем, что я отвлёкся, всё равно закурил. С сигаретой в зубах он бросил:

— Думаешь, я не смогу посмотреть, если ты мне ничего не ответишь?

С этим словами он выдрал телефон из моей руки и открыл музыкальную картотеку. Я хотел вернуть свой мобильный и попытался дотянуться до него, но Макс, удерживая меня вытянутой рукой, отвернулся в сторону и бесцеремонно начал листать мои плейлисты. Я понял, что упираться не было смысла, и перестал пытаться достать мобильник.

Когда Макс с безразличным лицом протянул мне назад телефон, я не удержался и написал: «Ты умеешь вообще нормально общаться?»

— Нормально? Это как ты, что ли?

Я закатил глаза и заблокировал экран, показывая, что не собираюсь никак комментировать его слова.

— Поставь уже наконец пароль на свою мобилу, не сидишь же больше дома, — Макс выпустил струйку дыма. — И нет, как ты уже возможно заметил, нормально общаться я не умею. Но не тебе меня в этом упрекать, молчун.

Внезапно вспомнив о том, что на Максе всё же очень сильно могло отпечататься его детдомовское прошлое, я несколько пожалел, что уязвил его. Но это не отменяло того факта, что этот парень то и дело действовал мне на нервы своими грубыми фразами и вызывающим поведением.

Я закусил губу и снова открыл заметки на телефоне.

«Ты говорил что-то о неплохих людях, с которыми начал общаться после того, как стал совершеннолетним. С ними ты такой же?»

Макс задумчиво на меня посмотрел и, выдохнув дым, едко спросил:

— Ты интересуешься, потому что никогда не видел, чтобы я с кем-то близко общался? Хочешь подтвердить свои догадки о том, что меня такого никто не может вытерпеть, кроме неадекватов, которые передо мной пресмыкаются?

Я растерялся, не зная, как отреагировать на такую категоричную формулировку. Ничего подобного я не имел в виду, просто спросил из любопытства. Но отчасти Макс был прав. Мысли такого характера касательно него у меня тоже возникали, и, признаться честно, я сам не понимал, как умудрялся его переваривать. Хоть отношения с Максом у нас и были ровным счётом никакими, он был первым человеком в моей жизни, с которым я, по своей воле или нет, стал так часто проводить время.

Макс не стал дожидаться ответа. Сделав глубокую затяжку, он произнёс, не глядя на меня:

— Ты всё правильно думаешь. Доволен?

Я покачал головой. Мне сложно было ёмко выразить то, что я хотел сказать, поэтому я смог выдавить из себя только нечто невнятное.

«Если тебя не напрягает, что ты отталкиваешь людей, может, в этом и нет ничего плохого».

Макс оскалился.

— А тебя я, значит, тоже отталкиваю? — если бы не его угрожающее выражение лица, можно было бы подумать, что его это задевало. — Нахуя ты тогда меня терпишь? Из-за того, что боишься признаться, что я тебя бешу?

Что я мог ответить на это? И да, и нет. Я знал, что Макс был опасен, но при этом он ни разу не поднимал на меня руку, за исключением случая в его квартире, когда он решил ощупать моё горло. Без учёта стёбных подколов, которыми была наполнена речь парня, он даже не издевался надо мной, и такое его поведение можно было назвать самым сносным из всего того, что я когда-либо получал от людей в свой адрес.

— Ладно, не парься, а то у тебя будто ща котелок взорвётся от напряга, — он дыхнул табаком мне в лицо. — Забавно то, что Подлец тоже меня боялся, когда я только его подобрал, а теперь от него хрен отделаешься.

Очередное сравнение с собакой заставило меня хмыкнуть. Неужели Макс хотел, чтобы я к нему привязался? Впрочем, к своему псу он относился более чем хорошо, поэтому, может, мне стоило и порадоваться, что он считал нас похожими. Такое отношение Макса ко мне теоретически ставило меня в более безопасное положение, когда я находился рядом с ним.

— Кстати, я после пар попрусь его выгуливать перед сменой. Не хочешь с нами?

Я поперхнулся. Этого ещё не хватало.

Комментарий к Глава 4. Другому как понять тебя?

Автору не заплатили за пиар, просто в последнее время он слишком много слушает Motionless In White. По иронии судьбы содержание песен этих ребят довольно прочно ассоциируется у меня с этой работой, и текст одной их песни, прокручиваемой мною на повторе, ещё здесь появится.