Смерть императору!

ГЛАВА ХХІ

Под конец весны погода заметно улучшилась, и армия Светония продвигалась вперед при ярком солнечном свете под рассеянными облаками. Изредка накрапывал дождь, но он не затягивался, и люди бодро маршировали вперед, от их влажной одежды исходили легкие струйки пара. После стычки у стены враг, казалось, растворился в воздухе. Хотя римская колонна находилась под постоянным наблюдением с возвышенности, больше не было попыток блокировать их продвижение. Небольшие отряды неприятеля совершали нападения на фуражиров, но их с легкостью отбивали, что наносило больше урона нападавшим, чем обороняющимся.

Конные патрули Восьмой Иллирийской скакали впереди, чтобы бросить вызов вражеским наблюдателям, но те каждый раз разворачивались и бежали, только чтобы появиться через час или около того на хребте дальше.

Почти все фермы и поселения, которые они встретили, были брошены, а животные уведены в горы. Запасы зерна были унесены или спрятаны, а все, что могло пригодиться наступающим римлянам, было сожжено или разрушено рядом с пустыми круглыми домами. Пропретор Светоний отдал приказ сметать врага с пути его легионов, поэтому круглые дома и любые другие постройки были сожжены, чтобы завершить разрушения на территории ордовиков. В нескольких случаях врага заставали врасплох до того, как он получал предупреждение, и армия получала скудные запасы продовольствия, а также горстку пленных. Но они представляли собой скудную добычу, и вскоре солдатам стало ясно, что в конце кампании добычи будет немного. Катон ехал впереди вместе с Тубероном и его разведчиками, когда они увидели море. Хотя рана на его левой руке хорошо заживала, в мышцах все еще ощущались скованность и боль, и он был вынужден держать поводья в здоровой руке. Перед ними простирался длинный залив, с северной стороны которого возвышались горы, а с юга простиралась широкая равнинная местность с холмами. Здесь было несколько поселений и множество ферм, но Катон уже видел столбы дыма, поднимавшиеся среди них, когда группы крошечных фигурок и животных уходили к холмам. Отряд бриттов, насчитывающий несколько сотен человек, охранял конец залива, чуть более чем в полутора километрах ниже Катона и его конного отряда.

— Послать ли нам за остальной частью когорты, господин? — спросил Туберон. — Если мы сможем отогнать этих ребят в сторону, то среди этих стад можно будет неплохо разнообразить рацион.

Катон понимал искушение. Когорта мало чем могла дополнить свой рацион, несмотря на то, что шла в авангарде колонны Светония. За два дня до этого он уже отдал приказ сократить рацион людей на треть, то же самое касалось и корма для лошадей. Люди пока не жаловались, но они будут жаловаться, если в ближайшее время не смогут найти достаточно пищи, и Катон будет вынужден снова сократить их рацион. С основной частью армии дело обстояло еще хуже. В то утро им сократили паек до половины, и Светоний отдал приказ остановиться на следующий день, пока колонна снабжения из Вирокониума не догонит колонну.

«Это была знакомая проблема», — размышлял Катон, рассматривая вопрос своего подчиненного. Римские легионеры обычно получали походный паек на пять дней. После этого им полагалось еще два дня пайка, перевозимого на мулах, которые сопровождали их по местности, труднопроходимой для телег и тяжелых повозок колонн снабжения. В этот момент, если не было возможности жить за счет земли, они были вынуждены остановиться, пока не пополнят запасы продовольствия, в достаточном количестве для возможности продолжения наступления. А поскольку пути сообщения через враждебную территорию становились все длиннее, по пути следования армии приходилось строить форты и размещать в них гарнизоны для защиты запасов, от которых они зависели. Конечным результатом этого было то, что продвижение Светония должно было замедлиться, и у него будет все меньше людей, чтобы противостоять врагу, когда он, наконец, соизволит вступить в бой, что было необходимо, если он хотел удержать Рим от захвата острова Мона.

Он покачал головой.

— Нет. Но пошли человека к Галерию сказать, что мы разобьем лагерь здесь сегодня ночью. Это хорошее место — его легко оборонять, и отсюда видны все подходы. Тот же человек может дальше поехать к Светонию, чтобы сообщить ему, что мы достигли моря. Если сохранится хорошая погода, флот сможет высадить припасы в бухте. Это должно дать командующему повод для улыбки.

Туберон бросил на него понимающий взгляд. Штаб ежедневно посылал требования патрулям Катона найти запасы ордовикских припасов и захватить их, как будто провиант оставался в изобилии при отступлении ордовиков и его было легко найти. Он отсалютовал и повернул коня, чтобы поручить одному из людей передать сообщение.

Катон посмотрел вниз, на вражеские силы, удерживающие конец впадины. Их было слишком много, чтобы Восьмая когорта могла справиться с ними в одиночку, а главная колонна была слишком далеко позади, чтобы вызвать подкрепление до того, как ордовики ускользнут, прикрыв отступление своих людей и скота. Было мучительно видеть, как гонят животных, и не иметь возможности ничего с этим поделать.

Вечером, когда лагерь когорты был завершен, и поставлена первая стража, Катон оставил командовать Галерия и взял с собой небольшой конный эскорт, чтобы спуститься в долину в восьми километрах позади, где основная колонна разбивала лагерь. Уже почти стемнело, когда они достигли линии пикетов, протянувшейся вокруг огромной территории, огороженной рвом и дерновым валом, где тысячи солдат трудились с кирками и лопатами. Внутри длинные ряды палаток возводились их товарищами. На дальней стороне лагеря с трех сторон были расставлены обозные телеги, образуя гигантский загон для тягловых животных и лошадей двух конных когорт колонны. Линия кольев, связанных веревками, шла вдоль открытой поверхности загона.

По обычаю, штабные палатки были установлены первыми, в центре лагеря, и Катон приказал своему эскорту ждать его у главных ворот, пока он докладывал Светонию. Несколько офицеров стояли у палатки наместника, когда он подъехал и сошел с коня, передав поводья одному из легионеров.

Старший трибун Четырнадцатого легиона, Гай Массиний, кивнул в знак приветствия, пока Катон растирал спину и ягодицы, которые болели от еще одного дня в седле.

— Префект Катон, какие новости из авангарда?

Несколько лиц повернулись к нему, чтобы услышать его ответ. Катон увидел надежду в их лицах и решил, что будет полезно поднять им настроение, прежде чем поговорить со Светонием.

— Мы расположились лагерем не более чем в двух с половиной километрах от моря.

Было несколько улыбок и возбужденного ропота, прежде чем другой офицер спросил: — Есть какие-нибудь признаки наших кораблей?

— К тому времени, когда я покидал лагерь — нет, — замялся Катон, затем указал на палатку пропретора. — Прошу прощения.

Телохранители Светония быстро ввели его в шатер, и он оказался в обстановке, настолько роскошной, насколько это вообще было возможно во время кампании в Британии. Земля была покрыта деревянными досками, чтобы обеспечить настил над взрыхленной землей и грязью. Вдоль одной стороны стояла линия складных столов с табуретами, чтобы полководец мог проводить совещания со своими старшими офицерами. С другой стороны стояла большая кровать с набитым пухом матрасом, покрытым мягким мехом и толстыми одеялами. Рядом стоял маленький столик с серебряным умывальником и фужером. Диван с подушками и богато украшенная кованная жаровня дополняли дорожную роскошь наместника. Рядом с кушеткой стоял низкий столик, на котором на блюде лежало недоеденное блюдо из жареной свинины и хлеба с семечками, а также немного сыра и очищенное яблоко. Катон не мог не задаться вопросом, где в Британии в это время года можно достать свежие фрукты, и не были ли они доставлены из одной из южных провинций Империи.

Светоний стоял у стола и читал восковую табличку при свете масляной лампы. Он дружелюбно поздоровался с Катоном.

— Я был рад услышать, что мы достигли моря. Или, по крайней мере, ты. Завтра я также буду наслаждаться видом. Никаких признаков флота, я так понимаю?

— Нет, к тому времени, когда я покинул лагерь, господин.

— Полагаю, это было бы слишком нагло, чтобы просить Фортуну. Завтра мы зажжем сигнальные маяки. Если погода продержится, они доставят припасы через несколько дней. Тогда я смогу откормить парней и снова отправить их в поход. После этого пройдет не больше трех-четырех дней, как мы достигнем пролива между материком и Моной, а?

— Выглядит как отличный план, господин.

Светоний на мгновение нахмурился, но затем выражение его лица снова стало светлым

— Ну же, Катон. Мы продвинулись быстрее, чем ожидалось, и практически не встретили сопротивления.

— Это то, что меня немного беспокоит, господин.

— Объясни почему?

— Я уже сражался с ордовиками, как вы знаете. В прошлом они не пропускали нас вот так, на всем пути. Почти за каждый брод, горный перевал или лесную тропу шли бои.

— Но ты прошел через все это. Правда?

— Да, господин.

— Тогда, возможно, они усвоили урок с прошлого раза. Возможно, тот инцидент в первый день нашего похода в горы научил их бесполезности противостояния нам в бою. В конце концов, они отступали перед нами до самого моря. Я начинаю задаваться вопросом, не задумали ли они спрятаться в холмах и горах, пока мы не сдадимся и не повернем обратно в Вирокониум. Если так, то они ошибаются. Если они не хотят встретиться с нами в бою, мы построим форты, чтобы господствовать в низинах, и заморим их голодом, чтобы они подчинились. Так или иначе, они будут побеждены.

— Да, господин. Я надеюсь на это.

— Мне кажется, у тебя все еще есть сомнения. Говори свободно.

Катон сделал паузу, чтобы упорядочить свои мысли.

— Возможно, ордовики решили не рисковать с нами в бою. В этом случае они могли предпочесть выжидать, пока мы не выйдем из гор. Или они могут вернуться к стратегии, которой их научил Каратак, и нападут на наши линии снабжения и аванпосты. Мы не сможем быть везде, чтобы остановить их, господин. Мне приходят в голову две другие возможности. Во-первых, они могут планировать ловушку. Заманить нас на неблагоприятную почву, где наше более тяжелое снаряжение и превосходство в численности будут поставлены под угрозу. В этих горах полно болот и топей, где человек в тяжелых доспехах окажется в невыгодном положении. Во-вторых, возможно, они знают или догадываются, что ваша цель — оплот друидов на Моне, и решили расположиться там, чтобы защитить священные рощи. Нам почти удалось пробиться через пролив, когда Рим в последний раз посылал армию в эти горы. Полагаю, это настолько потрясло друидов, что они решили лучше подготовиться, если снова столкнутся с подобной опасностью.

— Если это то, что они задумали, тогда почему они не пытались задержать нас и выиграть как можно больше времени, пока оборона острова будет готова?

— Что, если они уже сделали это? Что, если они использовали годы, прошедшие с нашей последней попытки, для подготовки? Что если они приказали всем свободным воинам прибыть на Мону, чтобы занять эти оборонительные сооружения, и они находятся там в ожидании нашего прибытия? Это объясняет, почему мы не встретили никакого сопротивления с тех пор, как взяли стену.

— Зачем тогда тратить людей на защиту стены?

— Чтобы выиграть немного больше времени. Это заставило нас продвигаться вперед более осторожно, чем мы могли бы. Ордовики и друиды воспользовались бы возможностью запастись провизией и привести больше людей.

Светоний обдумал интерпретацию своего подчиненного, а затем улыбнулся.

— Очень хорошо. Если они собрали всех своих воинов в одном месте, это сэкономит нам время на их поиски. Мы сможем победить их одним махом. Возможно, враг оказал нам услугу.

— Сначала мы должны победить их, господин.

— Боги… ты же тот человек у которого амфора всегда на половину пуста, не так ли?

— Мне уже указывали на это раньше, господин. Я не могу побороть свою природную склонность говорить правду, как я ее вижу, своим командирам.

Наместник уставился на него.

— Что ж, честность для тебя это и к лучшему. Я предпочитаю, чтобы мои офицеры были правдивы, префект Катон. Мне не нравится, когда ведут игры в темноте коридоров. Это оказывает нервирующее воздействие на окружающих. Лучше иметь более решительный настрой. Как, например, прокуратор. Он в провинции всего несколько месяцев, а уже наводит порядок и получает доходы. Именно такое отношение мне нужно больше от моих офицеров, особенно от тебя, учитывая твою репутацию.

Катон тихо вскипел от обвинения в том, что он ведет теневые игры. Ему хотелось сказать, что человек, плетущий интриги, вряд ли заслужил бы уважение многих старших офицеров армии в Риме, но он сдержал свой гнев и промолчал.

Светоний продолжал терпеливым тоном.

— Старайся чаще смотреть на светлую сторону, Катон. Это творит чудеса для морального духа твоих людей, не говоря уже о перспективах твоего продвижения по службе. Оставь осторожные слова прорицателям и оракулам. Итак, есть ли что-нибудь еще для отчета?

— В ближайший день или около того я переведу своих людей на половинный паек, пока мы ждем поступления свежих припасов, господин.

— Очень хорошо. То же самое, что пришлось пережить основной колонне. Тем не менее, никто не будет голодать, когда припасы дойдут до нас.

Катон не мог не взглянуть на недоеденный обед своего командира и подумал, как приятно, должно быть, терпеть лишения наместника провинции.

— Теперь ты можешь позвать остальных, — продолжал Светоний. Будем надеяться, что тон остальных докладов моих офицеров будет более оптимистичным.

На следующий день армия разбила лагерь на открытой местности рядом с заливом, и на утесе над мысом с первыми лучами солнца, до того как усилился утренний бриз, зажгли большой сигнальный огонь. В небо взвился густой столб белого дыма, и через час ему ответил другой, расположенный на много километров вдоль побережья к югу, где несколько кораблей из эскадры провинции причалили на ночь. Судна должны были вернуться на укрепленную базу снабжения в Леукаруме, чтобы вызвать ожидающие там грузовые корабли. За прошедшее время обоз догнал основные силы, а люди отдыхали и готовились к последнему подходу к Моне.

Однако конникам Восьмой Иллирийской когорты было не до покоя. Их запасы пополнялись из небольшого объема пайков последних неприкосновенных запасов, чтобы они могли продолжать выполнять свои обязанности. На этот раз им поручили провести разведку вплоть до пролива напротив Моны, где они должны были оценить оборону противника и доложить Светонию. Это было опасное задание, и Катон подозревал, что отчасти приказ был отдан для того, чтобы проверить его нервы.

Они следовали вдоль побережья на север до залива, где береговая линия поворачивала на запад, а затем направились через горы, держась северного направления. Как и прежде, ордовики держали их под наблюдением, разъезжая на своих лохматых лошадях по гребням, идущим параллельно направлению движения римлян. Никаких попыток напасть или даже преследовать небольшой конный отряд Катона не было, а рыбацкие поселения и холмы, мимо которых они проходили, были безлюдны, как и прежде. В первую ночь они разбили лагерь на косе у моря, которая соединялась с побережьем узкой, легко обороняемой полосой земли. На следующую ночь лагерь располагался в более сомнительном месте на холмах: на выступе скалы с обрывами и осыпями с трех сторон, к которому с единственной открытой стороны подходил крутой склон.

На третье утро они оказались в пределах видимости гораздо более сильного вражеского войска, которое не отставало от них на гребне справа, пока римляне пробирались по долинам, ведущим на север через горы. Через час езды Туберон остановился рядом с Катоном и указал на противоположный хребет.

— Их стало больше, господин.

Взглянув вверх, Катон увидел еще одну длинную колонну ордовикских воинов, преследовавших их. Более двухсот пеших бриттов.

— Каков ваш приказ, господин? — с волнением спросил Туберон.

— Мы продолжаем путь.

— Господин?

— Они же не напали на нас до сих пор. Похоже, они просто наблюдают за нами в данный момент.

— Что, если мы едем в ловушку?

Катон находил тревогу центуриона утомительной.

— Разница между тем, что происходит сейчас, и той ловушкой, в которую ты завел своих людей, в том, что на этот раз враги не пытаются скрываться. Если бы это была ловушка, я подозреваю, что они приготовили бы ее более изощренно.

Это было грубое замечание, но оно помогло пристыдить Туберона и заставить его держать рот на замке. Катон, со своей стороны, чувствовал напряжение от необходимости сохранять спокойствие, пока его люди следовали по постепенно поднимающейся тропе между двумя вражескими силами.

Сразу после полудня они приблизились к пологому уступу, где два хребта смыкались с обеих сторон, когда вражеские силы остановились и молча наблюдали за римлянами.

— Почему они не нападают? — Катон услышал, как один из ауксиллариев сказал недалеко позади него. Он повернулся в седле.

— Тишина в строю! Туберон, найди этого человека и отметь его имя. Он будет дежурить в латринах в течение месяца. Как и все остальные, кто будет говорить не по делу.

Пока центурион разбирался с этим человеком, Катон вновь обратил свое внимание на ордовиков. Это был резонный вопрос. Они имели явное преимущество в численности и находились на возвышенности. Зачем останавливаться и позволять римлянам продвинуться до самого гребня? Если ситуация была бы обратной, Катон атаковал бы с обоих флангов одновременно, прежде чем враг приблизился к вершине перевала. Затем ему пришло в голову, что ордовикские войска могли получить приказ не атаковать. Это казалось бессмысленным. Конечно, они должны знать, что Катон и его люди намного опережают остальную армию и не могут рассчитывать на помощь с той стороны? И все же они стояли и смотрели.

Когда земля выровнялась, он увидел, что с гребня открывается прекрасный вид на пейзаж, гораздо более мягкий, чем горы, через которые они ехали с рассвета предыдущего дня. Чуть дальше открывалась вся панорама, и Катон поднял руку. — Стоять!

Жестом подозвав Туберона, он рысью потрусил вперед, чтобы лучше видеть. Под ними находился пролив, отделявший Британию от острова Мона. Справа виднелось самое узкое место, где в прошлый раз армия пыталась форсировать переправу. В прошлом враг защищал только эту полосу берега острова. Теперь оборона тянулась по всей длине. Берег и мелководье были укреплены кольями, а за кольями находился почти сплошной ров и вал, нарушаемый лишь выступами скал и деревянными редутами. За оборонительными сооружениями располагались скопления маленьких хижин, сотни их тянулись среди расчищенной земли и рощ. В небо поднималось множество столбов дыма, а среди хижин виднелись тысячи людей и лошадей.

— Член Юпитера, — пробормотал Туберон. — Как, во имя Плутона, мы сможем пройти через эти Фермопилы?

Катону стало ясно, почему на них не напали. Враг хотел, чтобы они увидели их оборону. Чтобы они поняли, что никакая атака не сможет ее прорвать. Чтобы они были потрясены ее мощью и количеством защитников за валом.

Потрясены настолько, чтобы повернуть назад и оставить остров Мона в руках друидов и их ордовикских союзников.

Катон внимательно осмотрел оборону и лагерь противника, а затем повернулся к центуриону.

— Думаю, нам пора возвращаться. Мы должны сообщить полководцу, что обнаружили ордовикские силы. Все их силы.