Социологический роман

-- Так, Инга, оставь мне свой реферат, -- снова прервал ее Вадим. -- Я его покажу всем из нашей группы и сам внимательно прочитаю. Где-то после Нового года у нас появятся коекакие деньги на прием людей на временную работу. Это абсолютно точно. Так что ты сможешь сразу приступить к работе и перестанешь мотаться в город. Будешь работать в моей группе. Это будет техническая работа -- обработка анкет. Но это -- пока, для зацепки. Ты сможешь себя зарекомендовать как человек творческий, будешь участвовать в семинарах, в написании текстов по анализу анкетных данных. А через полгода мы ждем крупное финансирование хоздоговорных работ, и мы тебя примем на постоянную работу... x x x

С весны освободившись от изнуряющих поездок в город, Инга обрела свежесть, легкость, прекрасную форму.

В группе Вадима ей нравилось все и все. Как бесценную драгоценность она брала в руки каждую социологическую анкету с записями ответов на вопросы самых разных людей. Нужно было с точностью до минуты рассчитать расходы бюджета времени советских людей за сутки, затем составить обобщенную диаграмму того, сколько времени и на что тратится этими людьми за неделю, за месяц. Цифры впечатляли нерадостными картинами тяжелой, перегруженной жизни советской женщины, особенно семейной. Тогда социологи поднимали в прессе вопросы о необходимости совершенствования сферы обслуживания, создания кулинарий с полуфабрикатами, совершенствования работы транспорта, улучшения условий труда и психологического климата в коллективах. В заполнении анкет, респонденты часто не ограничивались подчеркиванием соответствующего их мнению "да", "нет", "не думал об этом". Иногда на полях они делали обширные записи, излагая свои проблемы и беды. Однажды была и такая: "Вот вы хотите ввести пятидневную рабочую неделю, чтоб было два выходных дня. А что я буду делать со своим мужем эти два дня. Ведь и один выходной для меня пытка, потому что он с утра напивается и терроризирует всю семью". Читая анкеты, она пыталась представить лица этих людей и чем-то помочь, хоть добрым словом. Все ее мечты в таких случаях устремлялись к тому времени, когда она будет переведена на постоянную работу и сможет участвовать в экспедициях по опросу людей. Работа с анкетами ей не казалась "технической", как ее называли. Для нее это была творческая работа, рождающая новые идеи, чувства, обогащающая ее знания о мире, о людях. Но особое счастье доставляли семинары, интеллектуальные споры, обсуждение самых фантастических проектов, направленных на всестороннее совершенствование жизни, которые составляли одну из основных сторон научной работы в их секторе. Она переворачивала горы литературы, готовясь к каждому семинару, в связи с чем ее участие в них стало весьма заметным. Вадим всячески подталкивал ее к этому и не скрывал своей гордости тем, что в его небольшой группе появился такой плодотворный сотрудник. Хотя она была на должности лаборанта, но ее реальный авторитет становился вровень с авторитетом научного сотрудника. Это было огромным стимулом, и страх не оправдать ожидания Вадима и утратить авторитет среди сотрудников их группы заставлял ее без устали работать над собой. Несмотря на неудовлетворенность отношениями с мужем, она чувствовала себя совершенно счастливой. Днем, в рабочее время, она сидела и обрабатывала социологические анкеты, в обеденный перерыв на полтора часа (с разрешения Вадима) бегала на занятия по подготовке к сдаче кандидатского минимума по английскому языку, а вечерами, уложив Анютку, садилась за учебники, готовясь к сдаче экзамена по философии. Огромное удовлетворение ей принесло участие в организации и работе конференции молодых социологов. Подготовка к этой конференции началась еще задолго до начала ее работы. Но Вадим, обнаружив у Инги организаторские способности и прекрасное владение пером, немедленно подключил ее к группе помощников оргкомитета, и она ночами напролет работала над редактированием тезисов докладов для готовящегося к публикации сборника, над формированием программы конференции и рада была любому поручению. Дни работы самой конференции были каким-то совершенно новым ощущением качества жизни. А когда после завершения конференции ей, как и другим активным участникам в ее подготовке, вручили грамоту обкома комсомола, ей казалось, что удача воистину благоволит ее творческой судьбе и уже не покинет ее никогда. Единственное, что омрачало ее жизнь, была неприязнь, которую проявляла к ней с первых дней одна из ведущих сотрудниц группы зав. сектором Нина Глебовна Павлова. Это была красивая женщина лет тридцати пяти, пользовавшаяся огромным успехом у мужчин, но, не считая никого достойным себя, замуж не торопилась. Претендующая на то, чтоб быть вне конкуренции по критериям привлекательности, она ревновала всех мужчин ко всем женщинам в институте. Диссертацию она защитила одновременно с Вадимом и не могла ему простить, что он уже стал руководителем группы, а она лишь старший научный сотрудник и не имеет юридической власти над людьми. Вероятно, именно поэтому она водила дружбу с чиновниками их института (в том числе с начальником отдела кадров), а также с некоторыми чиновниками университета. Эти связи давали ей если не прямую, то косвенную власть над людьми. Не полюбив Ингу, Нина Глебовна не упускала малейшей возможности указать Инге на ее последнее место в секторе как временного, не имеющего никаких прав сотрудника, да к тому же с юридическим образованием.

Как-то Инга поделилась с Вадимом своими волнениями, связанными с возможными осложнениями при ее переводе на постоянную работу Из-за отношения Нины Глебовны к ней. Но Вадим лишь с усмешкой посоветовал Инге не обращать ни на кого внимания, так как вопрос о зачислении Инги в штат их сектора уже практически решен. Как только поступит финансирование, потребуется лишь чисто формальное оформление бумаг. Вадим также сообщил Инге, что вся его группа готовится к экспедиции для проведения сравнительного социологического обследования совместно с коллегами из Москвы в Псковской области. Экспедиция будет продолжаться месяц и, если к тому времени поступит финансирование, Инга поедет с ними. Однако сведения о поступлении денег пришли лишь в пятницу, накануне отъезда. Поэтому, определив Инге задания, которые она должна будет выполнять во время его отсутствия, Вадим помог ей заполнить все документы и приказал прямо с утра в понедельник сдать их начальнику отдела кадров.

Еле дождавшись утра, Инга, пришла в приемную начальника отдела кадров. К своему неудовольствию, она там встретила Нину Глебовну. -- Доброе утро, -сказала Инга ей подчеркнуто доброжелательно, даже с оттенком заискивания в голосе. -- Привет, привет, -- ответила Нина Глебовна снисходительно. -- Что это ты прямо с утра? что-то срочное, ведь Вадим, кажется, уже уехал? -- Да, но вот я подготовила все документы для перевода меня в штат, на постоянную работу, и мне нужно их сдать начальнику отдела кадров. Он уже у себя? -говорила Инга, охваченная волнением и неуверенностью в себе. -- Он на месте. У него пятиминутка. Так что придется подождать. Однако... -- она окинула Ингу циничным взглядом с ног до головы и сказала с издевательской улыбкой: -- однако при такой прическе тебе можно к любому мужчине заходить прямо без стука. Да еще к такому, как Иван Петрович! Он ведь у нас красавец, полконик в отставке... Инга вся похолодела от этих слов и не знала, что ответить, так как страх перед этой женщиной сковал ее. -- А если серьезно, то я бы тебе посоветовала, -- продолжала Нина Глебовна, -- подойти минут через двадцать пять -- тридцать. Когда кончится пятиминутка, я зайду к Ивану Петровичу, у меня дело очень срочное. -- Большое спасибо, -- сказала Инга, пытаясь зацепиться за совет Нины Глебовны, ища в нем что-то позитивное для себя. Полчаса показались ей вечностью, и, когда они истекли, она зашла в отдел кадров. Высокий, с военной выправкой мужчина лет пятидесяти пяти стоял у письменного стола и, увидев зашедшую молодую женщину, посмотрел на нее с холодным равнодушием и, не предложив сесть, сказал: -- Так, так, ну дайте мне ваши дукументы. Инга робко протянула ему папку. -- Вы ведь работали юрисконсультом, -- спросил он, не глядя на Ингу, усаживаясь за стол и открыв папку, -- что же вас заставило менять такую интересную работу на техническую, лаборантскую на девяносто рублей в месяц? -- Вопервых, мне очень тяжело ездить в город. Мы переехали в Городок, потому что мужа пригласили работать в СО АН. Кроме того, я сдала кандидатские экзамены, и это тоже мне дает перспективу стать младшим научным сотрудником либо поступать в аспирантуру.

-- Да, скромности вам не занимать. У нас тут социологи работают по несколько лет и никак не доберутся до должности научного сотрудника, а вы еще не работали по существу в научном учреждении и уже вон куда метите. К тому ж мне сказали, что вы не очень дисциплинированны и опаздываете на работу. -- Несколько раз я пришла позже, так как у дочки в садике был ремонт и я вынуждена была сидеть с ней дома до замены меня мужем. Но Вадим Ильич был предупрежден, и он мне разрешил приходить позже с последующей отработкой. -- Ну, ладно, -- прервал Ингу начальник отдела кадров, -- я очень занят, и у меня сейчас нет времени разговаривать. Вот посмотрю ваши документы и тогда будем говорить. У вас, насколько я помню, осталось еще три недели работы на временной должности, так что к концу этого срока мы вам дадим знать о нашем решении. Инга вышла, не зная, что думать. Однако тот факт, что у нее есть еще три недели, и заверения Вадима, что вопрос о ее приеме на работу решен, вселяли надежду, и она каждый день аккуратно являлась на свое рабочее место, выполняя предписанные ей задания. За два дня до конца последней недели шестимесячной временной работы, сразу после обеда ей позвонила Нина Глебовна и попросила зайти. Инга вспыхнула от радости, уверенная, что ей объявят, о том что она зачислена в штат. В большой комнате сидело человек двенадцать сотрудников. Место Нины Глебовны занимал Федор Григорьевич -- заведующий сектором, а сама Нина Глебовна сидела рядом. Встречаясь со всеми этими людьми на семинарах и дискуссиях, Инга проявляла к ним искреннее почтение, уверенная, что и они ей платят взаимностью. Им, собственно, нечего было делить: они работали в группе зав. сектором над своим проектом, Инга работала в группе Вадима над другим проектом. -Садитесь, Инга, -- сказал Федор Григорьевич, с которым Инга почти не была знакома. -- Видите ли, Инга, -- начала Нина Глебовна, -- поскольку вы подали заявление о переходе к нам на постоянную работу, у нас возник ряд вопросов. Ведь речь идет о поступлении в штат в Академию наук! И мне, честно говоря, непонятно, какой вам резон идти в лаборантки, на техническую нудную работу после самостоятельного положения, которое вы имели в должности юрисконсульта. Может, вы убежали оттуда Из-за каких-то неприятностей?

Инга оцепела. -- К тому же вы не имеете ни малейшего понятия, что есть наука, а пришли к нам в сектор не как человек, который должен учиться, а наоборот, как наш наставник и учитель, а может, даже как прокурор или судья! Ваши выступления на семинарах -- это же лекции ученого человека для нас, неучей! -- Извините, -- сказала Инга дрожащим голосом, -- я никого не собиралась учить. Я лишь по рекомендации Вадима Ильича излагала фрагменты своего анализа правовых аспектов, которые могли быть интересным и актуальным дополнением к тому, что делают социологи. Поэтому я стремилась дать как можно больше информации, чтоб показать, как продуктивны могут быть исследования на стыке наук... -- Какую такую информацию вы нам даете?! Вы говорите об управлении социальными процессами. Что вы имеете в виду, что в социалистическом обществе можно манипулировать поведением людей? В нашей стране, где все имеют записанные конституцией равные права, вы говорите о каком-то неравенстве?!

Инга чувствовала, что у нее стынет кровь. -- Когда я говорю об управлении социальными процессами, я подразумеваю систему правовых норм, которые имеют устанавливающее, запрещающее, стимулирующее значение. Например, льготы работникам Крайнего Севера являются существенным стимулом для привлечения людей в этот район. Льготы, установленные для вечерников и заочников, играют большую роль в увеличении числа студентов в вечерних и заочных вузах. То есть можно сказать, что они в определенном смысле в этих сферах регулировали поведение людей. И если правовые исследования объединить с социологическими...

-- Так, значит, то, что вы делаете, вы уже называете "исследованием"?! Написание реферата -- это, повашему, исследование?! Вы же понятия не имеете, что такое исследование, а считаете себя уже ученым! -- Я отнюдь не считаю себя ученым пока. Уже одно то, что я поступаю на должность лаборанта, говорит о том, что я пока ни на что не претендую. Но ведь каждый же с чего-то начинает. -- Так, кто же вам дал право выступать на научных семинарах пока? На семинарах научным сотрудникам не всегда времени достаточно, чтоб высказаться. А лаборанты должны сидеть за столом и заниматься технической работой! -- Но мои выступления на семинарах стимулировал и поощрял сам Вадим Ильич... -- А не считаете ли вы непорядочным сейчас все сваливать на вашего руководителя, когда его нет здесь! -- Но я не сваливаю ничего на него, наоборот. Я ему благодарна. Что в том плохого и неправильного, если он предлагал мне выступать на семинарах, где я могла поделиться своими знаниями и рассуждениями. Он считал, что всем будет интересно познакомиться с новыми аспектами тех проблем, которые вы изучаете... -- Нам не нужны новые аспекты, -- крикнула одна из сотрудниц с ироническим смешком. -- Нам бы со старыми справиться. Да к тому же известно, что еще Хрущев сказал, что у нас слишком много юристов. Так что, им теперь всем в социологию податься?! В комнате раздался смех. -- Скоро отчеты писать по хоздоговорным работам, только бы уложиться в срок, а тут новые аспекты, -- сказал ктото. -- А скажите, Инга, -- вставил все время молчавший Федор Григорьевич, -- вот вы уже более двух недель ходите на работу в отсутствие Вадима, и никто не знает, чем вы занимаетесь. Почему вы ни разу не подошли ни к кому, например, к Нине Глебовне, и не попросили, чтоб вам дали какую-то работу. -- Но я загружена работой, -- ответила Инга, совершенно подавленная таким недоверием. -- Вадим Ильич дал мне ряд поручений, на выполнение которых и потребуется не меньше месяца.

-- Я, например, не знаю ни о каких поручениях, которые бы вам дал Вадим, -- вставила Нина Глебовна.

-- Но я могу показать, что я делаю, -- сказала уже со слезами на глазах Инга. -- Похоже, -- продолжала Нина Глебовна, не слушая Ингу, -- что вы считаете, что для нас важнее просто смотреть на вас. Вы ведь у нас "самая красивая", не так ли?! От этих слов Инга почувствовала тошноту и страшное головокружение. Она выскочила из комнаты и побежала в туалет. Упершись руками в умывальник, она хотела освободиться от какихто, как ей казалось нечистот, которые сдавили горло. Но очищения не наступало. Тут в туалете появилась Валентина Петровна, -- заведующая соседним сектором, немолодая полнеющая женщина, и, увидев, что Инге плохо, быстро принесла стакан воды и валерияновые капли. Напоив Ингу, она взяла ее под руку и привела в свой кабинет. Там, усадив ее на стул, она спросила: -- Уж не беременна ли ты, деточка? Инга, будучи не в состоянии что-либо говорить, лишь покачала головой. В это время в кабинет вошел атлетического сложения брюнет, новый аспирант Валентины Петровны. Видя, что его "шефиня" занята каким-то женским делом, он решил выйти. -- Димитр, Димитр, погоди. Эта девушка себя неважно чувствует. Помоги, пожалуйста, ей дойти домой. Она живет недалеко. -Конечно, конечно, -- с готовнотью ответил Димитр.

Инга, совершенно отключенная от реальности, оперлась на руку юного красавца и, не видя любопытных зевак, стоящих вдоль коридора и лестниц, пошла домой. Когда через какоето время она пришла в себя и увидела лицо сидящего недалеко от ее дивана молодого мужчины, она испугалась. Затем картины недавнего события предстали во всей ясности, и она смущенно сказала: -- Большое вам спасибо. Как вас зовут? -- Меня зовут Димитр Димитров. Я родом из Молдавии, хотя по национальности болгарин. Вот приехал закаляться в Сибирь, и мне здесь очень нравится. -- Спасибо, Димитр Димитров. Передайте мою признательность Валентине Петровне. Я сегодня пережила жуткое потрясение и подверглась несправедливости. Не знаю, за что мне такое. Но не буду вас обременять. Спасибо вам. Димитр, не комментируя того, чему оказался невольным свидетелем, попрощавшись вышел. x x x

Инга ждала с нетерпением прихода мужа, желая поделиться с ним пережитым. Уложив спать Анюту, она завела его в кухню и начала по порядку все рассказывать. Однако уже с первых слов поняла, что Саша совершенно не проникся тем, что она пережила. Он лишь сухо, заключил: -- Ну что ж, значит, наука тебе не судьба. Ей стало невыносимо душно и захотелось вообще исчезнуть. Ничего не сказав мужу, она вышла на улицу и, несмотря на позднее время, вошла в свой любимый пролесок. Было нехолодно, и падал легкий снег, который еще не обрел смелость и легко прикасался к земле и ко всему окружающему. Вдруг кто-то тронул ее за руку. Она испугалась, подняла голову и увидела Димитра. Остановившись от удивления, она смущенно улыбнулась своему благодетелю. -- Какое, однако, совпадение, -- сказал Димитр, -- а я иду от друга, который живет вот в этом доме, -- он указал на соседний дом. Вы еще не пришли в себя, или это у вас правило гулять здесь перед сном? -Да нет, я только хочу завести такое правило, но не получается пока. А сейчас я вышла, чтоб выбросить из головы происшедшее сегодня. -- Я все знаю, -сказал азартно Димитр. -- Мне все рассказали. Это вам просто завидуют. Инга иронично улыбнулась. Сейчас ей было совсем не до комплиментов. Мысль, что с завтрашнего дня она вообще без работы и без малейшей перспективы ее иметь, обжигала ее.

-- Спасибо, Димитр. Но я вам признаюсь, что совершенно не была к этому готова. Я настроилась на другое. А теперь не знаю, что делать, и потому в отчаянье. -- Она посмотрела ему в глаза, чтоб прочитать хоть тень того сочувствия, которое так искала и не нашла в глазах мужа. Но Димитр, обхватив ее, тесно прижал к дереву и, целуя со всей страстью юного пылкого мужчины, дрожащим голосом произносил: -- Я влюбился в тебя с первого взгляда, когда увидел в первый день своего приезда несколько месяцев назад. Ты ни разу не обратила на меня внимания и не подозревала, что я наблюдаю за тобой. Инга слушала его слова, сопровождаемые поцелуями и объятиями, не сопротивляясь. После пережитого на работе, после несоучастия мужа она почувствовала себя в какой-то теплой обители, отгораживающей ее от зла, ненависти и предательства. Она не отвечала ласкающему ее мужчине, но покорно и с благодарностью принимала его ласки. Ей казалось, что ее обледеневшая душа оттаивает, а вера в себя и оптимизм возвращаются.

-- Пойдем ко мне. Моя комната в общежитии самая красивая. Она вся увешана молдавскими и болгарскими сувенирами. Пойдем ко мне, я тебя умоляю. -- Милый Димитр Димитров, -- заговорила она тоном старшего с младшим, -- ты, наверное, не знаешь, что я замужняя женщина, что у меня дочка... -- Я все знаю. Не надо ничего говорить. Сейчас ничто не имеет значения, кроме того, что мы с тобой должны быть вместе. -- Послушай, Димитр, -- я не готова ко всему этому. Спасибо тебе за теплоту, за твои слова. Ты даже не представляешь, насколько они греют меня сегодня. Но я не хочу поступать с тобой несправедливо. Я не хочу тебя обманывать. Я не готова к этому. Но я тебе даю слово, что если я пойму, что я готова на то, чтоб прийти к тебе, я сама приду. А сейчас позволь мне вернуться домой. Димитр отпрянул, посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

-- Хорошо, я буду ждать... x x x

Было уже около десяти вечера, когда зазвенел дверной звонок. Инга из кухни, а Саша из гостиной одновременно направились к двери. Окрыв ее, они увидели Вадима. -- Добрый вечер, -- сказал он, переступив порог. -- Добрый вечер, -- ответили одновременно Инга и Саша. Затем Саша быстро удалился к своему рабочему месту, а Инга проводила Вадима на кухню. -- Попьем чайку, -сказала она, стараясь быть веселой.

-- Да, какого, к черту, чайку. Инга, я сегодня вернулся из экспедиции и все узнал. Ты мне лучше расскажи все как было. Мне такое на тебя наговорили, -- что ты не являлась на работу, опаздывала, оскорбляла Нину, даже то, что ты на меня наговаривала. Я, конечно, этому не верю, но меня мучает загадка: что же послужило поводом к тому, что весь сектор Федора Григорьевича против тебя, за что они тебя так возненавидели?

В этих вопросах Вадима Инга уловила тщательно скрываемый им упрек и сомнения в том, не виновна ли в чем Инга сама. -- Вадим, -- сказала Инга, -что я точно знаю и что меня както греет, так это то, что ты ни в чем не виноват. А уж виновата я или нет, не буду ни в чем опавдываться и ничего доказывать. Ты можешь думать все, что хочешь. Только ради бога, не говори мне, что не бывает так, чтобы один человек был прав, а все остальные не правы. Я уже это слышала когда-то давно. Я не буду тебе доказывать свою невиновность. В конце концов, есть презумпция невиновности. Вот и доказывай, что я виновата... -- Инга рассмеялась, -- чтоб разрядить обстановку.

-- А!.. Так ты всетаки за презумпцию невиновности, -- засмеявшись, -сказал Вадим, подхватив шутливый тон. -- А ведь я тебя предупреждала, -сказала Инга мягко, -- что Нинка меня ненавидит. Вот она-то оправдается. Ей презумпция невиновности как раз и на руку. И ты ничего не докажешь. Она прячется за демагогию, и уже никто не найдет концов, с чего все началось. Она накрутила начальника отдела кадров и зав. сектором, и всех "менээсов", и лаборантов, но не прямиком, а косвенно. Сказала одному то, третьему другое и так по цепочке, по прямым и перпендикулярным линиям всех скрестила в этой интриге. И уже не найдешь концов. Сейчас она будет самой невиновной, ибо спрячется за мнение коллектива. А коллектив -- это кто? Это никто персонально.

-- Ну и стерва! -- сказал Вадим подавленно. -- Я не предполагал, что она так коварна. И что ей с тобой делить, ты ведь даже не в одной с ней группе. Но самое противное, что, пока меня не было, они заполнили все ставки, набрали каких-то людей. Федор вообще пожимает плечами. Он только, как зав. сектором подписывал бумаги, не вникая в их суть. Ты же знаешь, что он Нинке ни в чем не отказывает. Я не думаю, что у них был когда-либо роман. Но она знает ту кнопочку у него, которую может нажать, и он перед ней просто слабеет. Вот она, воспользовавшись моим отсутствием, и набрала людей, поглотив все деньги. Теперь нужно ждать новую финансовую подпитку. Как только мы отчитаемся за эти хоздоговорные исследования, предприятия оплатят нашу работу, и тогда мы чтонибудь придумаем. Ты будешь у нас работать, твои исследования нам нужны. Инга видела, что Вадиму очень неловко за случившееся: с одной стороны, ему жаль, что он потерял ценного сотрудника, а с другой -- ему стыдно, что зав. сектором и Нина продемонстрировали пренебрежение к его мнению. -- Вадим, -- сказала она, -- ты не расстраивайся. Что бы ни было, я тебе бесконечно благодарна. Ты просто перевернул всю мою жизнь. И теперь я вижу перспективу. Я думаю, что я не пропаду. А ты хороших сотрудников еще будешь иметь целый вагон... Но в ваш сектор я не приду ни при каких обстоятельствах. Это, однако, не должно распространиться на наши с тобой отношения. С тобой мы будем сотрудничать столько, сколько это понадобится в интересах дела, которому ты служишь. Так что можешь всегда рассчитывать на меня. Если тебе нужно, скопируй мой реферат, и пусть он будет у тебя. А рукопись я заберу. Я думаю, что она может мне понадобиться.

-- Конечно, конечно, Инга. Заходи в любое время. Вадим ушел подавленный и расстроенный.

x x x

Испытывая отчаянное безденежье с первого дня, как перестала получать зарплату, Инга днем отдавала массу времени готовке, чтоб кормить семью как можно экономнее. В этот холодный и снежный субботний день Саша ушел в институт, пообещав вскоре вернуться. Но уже было около девяти, а его еще не было. Звонить от Вилены и искать мужа было стыдно. Замирая, с одной стороны, от ревности, с другой -- от страха, что с ним что-то случилось, она села на детский стульчик в коридорчике у двери, прислушиваясь, не зазвучат ли шаги в подъезде. Саша явился около десяти, "благоухая" алкоголем и, не оправдываясь, пошел спать. Покрутившись отчаянно в кухне, она не могла найти себе места. Затем быстро переоделась и, набросив полупальто вышла на улицу. Дойдя до подъезда общежития, она на мгновенье остановилась в раздумье. Но тут же, словно что-то смахнув с себя, решительно поднялась на второй этаж и постучала в дверь. Димитр мгновенно открыл дверь. -- Я чувствовал, что ты придешь сегодня, -- сказал он, страстно заключив ее в свои объятия.

В этот момент ее охватил страх падения... Она отстранилась. Он удивленно посмотрел на нее. -- Инга, что с тобой? Я не понимаю. Ты же пришла, ты же сама пришла!.. Ты говорила, что если ты поймешь, что готова, ты сама придешь. -- Да, конечно, Димитр. Я пришла. Но дай мне отдышаться. Дай мне осмотреться.

-- Хорошо, -- сказал он, -- осмотрись. Может, выпьем? У меня есть "Плиска" болгарская, молдавское вино, что ты желаешь? -- Нет, нет, я не хочу пить. Давай поближе познакомимся. Ведь мы ничего не знаем друг о друге. Расскажи мне о себе... -- Хорошо. Я Димитр Димитров, двадцати пяти лет от роду, не женатый и никогда не был. Родился в Молдавии, в семье крестьянина... -- Он громко расхохотался и, подойдя снова к Инге, присел на корточки у ее ног. Обняв ее колени и любовно заглядывая в ее глаза, он, растягивая каждое слово, говорил: -- Я ничего не хочу рассказывать, ничего не хочу слушать. Я хочу слушать только стук твоего сердца. Я хочу тебя. Он схватил ее на руки и повалил на свою односпальную кровать. Если б он, набравшись терпения, дал ей возможность обогреться его человеческим теплом и участием, если б он расположил ее к тому, чтоб поделиться с ним своими горестями и страданиями... Эта человеческая близость родила б пусть спонтанное, но чувство любви к нему и желание. Но измученный ожиданием и возбужденный самим фактом ее прихода, он жадным натиском вызывал лишь противоположный эффект в ее чувствах. -- Димитр, я тебя умоляю, оставь меня, -- взмолилась Инга, пытаясь освободиться из плена. -- Если ты сделаешь что-то против моей воли, я тебя возненавижу, -- говорила она, с силой отталкивая его. Он сначала не слушая ее, стал расстегивать молнию на узкой юбке, затем, что-то сообразив, встал и, отпрянув с выражением злобы на лице, сказал громко: -- Зачем ты тогда пришла?! Ты что хочешь играть мной? Зачем ты пришла, скажи?! Я сидел вечерами дома, боясь даже выйти в соседнюю комнату, чтоб не пропустить этого мига, когда ты придешь. Я знал, что ты придешь. И вот ты пришла! Зачем? Инга быстро встала и, поправив одежду, сказала виновато: -- Извини, Димитр, я гадкая женщина, не заслуживающая какого-либо уважения. Извини. -- Опустив голову, она надела пальто, шапку и вышла из комнаты. Димитр тут же догнал ее, предлагая вернуться. -- Нет, Димитр. Извини, прошу тебя, извини. Я не хотела тебя обидеть, и дело здесь не в тебе. Ты замечательный парень и достоин самой лучшей девушки на свете... Димитр снова обнял ее, с мольбой в голосе твердя:

-- Мне не нужна никакая девушка. Мне нужна ты, ты. Пойми, я серьезный человек. Я вырос в атмосфере, где семейные ценности на первом месте. Я загадал, что, если ты ко мне придешь, я тебе сделаю тут же предложение. Я не смогу здесь уже жить без мечты о тебе. Оставь мне хоть надежду. Я буду ждать... -- Милый, добрый Димитр, ты так молод и так красив. Через короткое время ты забудешь обо всем этом и встретишь свою любовь. А сейчас прости меня, я должна уйти. Уже поздно, и меня ждут дома. Я хочу, чтоб ты меня возненавидел, потому что я гадкая женщина. Я не должна была приходить к тебе. Это было эгоистично с моей стороны. Так что прости. Он, увидев в ее глазах слезы, ничего не ответил и повернул назад к общежитию. Академгородок накрытый снегом, уже почти весь спал. Светились лишь окна подъездов. "Я что-то выдумала, сказав, что меня дома ждут, -- размышляла Инга, утирая слезы. -- Никто меня не ждет, и никому я не нужна. Кроме, конечно, Анютки. Но она сейчас спит. И в науку мне лезть незачем, потому что нет у меня для этого ни образования, ни опыта. Может, не зря меня выгнали оттуда, и все мои научные изыскания -- блеф". Она шла по пролеску, где кругом ни души, и ей казалось, что снег обволакивает ее, отделяя от всего окружающего мира. Она была даже рада этому одиночеству, где нет свидетелей ее никчемности. Она еще ощущала прикосновения Димитра на своем теле, но в отличие от их первого случайного свидания, оставившего чувственное впечатление, от этой встречи ничего, кроме угрызений совести и отвращения к себе, она не испытывала. Домой идти не хотелось, хотя было далеко за полночь. Однако ноги сами автоматически доставили ее к месту, откуда просматривался сквозь деревья огонек из окна их подъезда. Ей показалось, что у входной двери стоит какойто мужчина, и стало страшно. Она замедлила шаги, не зная, что делать. Вдруг раздалось: -- Инга, Инга, это ты! Я тебя жду. Муж рванулся к ней навстречу и, настигув, обхватил в свои объятия, покрывая поцелуями. -- Инга, прости меня, -- говорил он, и в глазах его она увидела слезы, -- я столько передумал. Я, я во всем виноват. Мы с тобой переболели чемто. Но сейчас все будет подругому. Мы начнем с тобой новую прекрасную жизнь, и у нас все будет очень хорошо. Вот ты увидишь. И у тебя с работой все будет прекрасно. У нас все будет прекрасно. Я все сделаю, чтоб ты и Анюта были счастливы. Я чувствую, что вотвот мы выйдем на новый уровень жизни. У нас все будет прекрасно. Я виноват перед тобой, и я все сделаю, чтоб ты меня простила, чтоб ты забыла о тех страданиях, которые я доставил тебе. Я все передумал за это время. В этот момент Инга осознала, что уже отвыкла от проявлений любви с его стороны. И прижавшись к нему, как к теплому спасительному очагу, покорно отдалась во власть его ласк. x x x

Месяц прошел, еще один месяц отчаянных поисков решения проблемы с трудоустройством. Иногда забегал Вадим и обнадеживал обещаниями, что вотвот они получат новое финансирование. В начале декабря Саша, придя с работы, сказал: -- В пятницу в Доме ученых Новосибирский оперный театр дает спектакль "Корсар". В институте распрост ранялись билеты, и многие из наших решили пойти. Поскольку Костя не любитель балета, он останется с детьми, и мы сможем отвести к ним Анюту. Так что готовься. Инга, с одной стороны обрадовалась, потому что любила балет, с другой -- огорчилась, так как знала, что при каждой новой встрече с коллегами мужа, ей нужно будет что-то отвечать на вопросы о работе.

x x x

Большой зал Дома ученых, как всегда по приезде оперного театра, был наполнен торжественностью. Инга с Сашей, сев на свои места, посматривали по сторонам, ожидая, что кто-то из их компании окажется рядом. Однако рядом с ними расположился профессор, доктор философии Шапошников, который возглавлял в университете социологические исследования при созданной там новой кафедре. Инга не раз слышала его лекции по социологии и в институте, и в Доме ученых и восхищалась ими. Он уже объездил весь мир и по праву считался классиком. Для Инги Шапошников был величиной совершенно недосягаемой, и она с трепетом, искоса поглядывала на него. Сначала рядом с ней оказалась его супруга, но, очевидно, решив, что сидящий вперди высокий мужчина будет ей заслонять сцену, она поменялась с мужем местами. Шапошников, оглядевшись, задержал взгляд на Инге, затем, словно что-то вспомнив, сказал: -- Вы работете в группе Вадима Купцова, не так ли? Я слышал как-то ваше выступление на семинаре, и мне показались ваши предложения по поводу правовых аспектов очень интересными. Вы продолжаете этим заниматься?

-- Я там уже не работаю, -- ответила Инга. -- Почему? -- спросил он удивленно -- Это не очень радостная и даже не очень объяснимая история. В это время в зале погас свет и заиграла увертюра. В антракте профессор Шапошников дал Инге оторванный от программки клочок бумаги со своим рабочим и домашним телефонами и сказал: -- Позвоните мне в понедельник на работу. Если вы меня не найдете в течение рабочего дня, позвоните вечером домой. У меня сейчас появились коекакие возможности. Но я хочу вначале с вами побеседовать.

-- Спасибо, -- сказала Инга, из суеверия не позволив себе даже в душе порадоваться засветившейся надежде. x x x

На следующий день Инга забежала к Вадиму, чтоб забрать реферат и перелистать его перед возможной встречей с Шапошниковым. Вадим сам открыл дверь и предложил войти. -- Садись, Инга, я так рад тебя видеть. Я как раз собирался к тебе зайти на днях. Скоро, скоро ты сможешь приступить вновь к работе. Я уже все подготовил. Я просто не сказал тебе заранее, так как хотел уже все обеспечить на сто процентов. -- Вадим, я случайно встретилась с профессором Шапошниковым, он мне дал понять, что у него есть коекакие возможности... Поэтому я пришла за рефератом. -- О! -- ответил, Вадим несколько растерявшись, -- это здорово! Шапошников -- это, конечно, величина, и с ним работать... Но я сомневаюсь. У них там в университете, помоему, не густо со ставками... Ну что ж, я тебе желаю ни пуха... Но если не получится, знай, что у меня ты будешь обязательно работать. Сейчас, минуточку. -- Он подошел к письменному столу и взял папку с рефератом. -Вот возьми. Я возлагал столько надежд на эту работу. -- Он подошел к Инге поближе и стал гладить ее спадающие до бедер роскошные волосы, которые она не стала укрощать прической в выходной день: -- Вот сейчас ты настоящая колдунья. Какие у тебя волосы! Вообще Инга, ты... -- Он притянул ее к себе и начал целовать. -- Вадим, Вадим, -- говорила она, -- ты что? Опомнись. Мы же с тобой друзья! -- Друзья, друзья... -- сказал он подавленно отстранившись. -- Разве ты не видишь, что я люблю тебя. Я постоянно думаю о тебе. Знаешь, я сейчас в таком возрасте, когда и мой отец, влюбившись до потери сознания в другую женщину, оставил маму и всех нас пятерых. Правда, он нам помогал. Но мы не могли ему простить. А ведь он прожил очень счастливую жизнь со второй женой. И вот похоже, что и меня бес попутал. Я схожу с ума от любви к тебе и не знаю, как к тебе подступиться...

-- Вадим, -- сказала Инга, подойдя к нему и поцеловав его в лоб, -милый Вадим, спасибо, тебе за дружбу, спасибо за все, но я люблю тебя только как друга. Это чувство так прочно, что оно никогда не перерастет во что-то другое. Не расстраивай нашу дружбу. -- Она еще раз поцеловала его в лоб и вышла.

x x x

Шапошников после двухчасовой беседы с Ингой сказал, что у него есть возможность принять ее в аспирантуру. Она, услышав это, совсем замлела, боясь даже лишним движением развеять услышанное. Профессор предложил ей тут же пройти с ним в отдел аспирантуры университета. После того как Шапошников представил Ингу зав. аспирантурой, та объяснила, какие нужно подготовить документы, и сказала, что, поскольку у Инги сданы кандидатские экзамены по философии и английскому, то ей нужно сдать один вступительный экзамен по специальности. Шапошников дал Инге на подготовку несколько дней.

После сдачи экзамена Инга все оформленные документы отнесла в отдел аспирантуры. Зав. аспирантурой сказала, что приказ будет подписан через несколько дней, когда ректор вернется из командировки.

В семье воцарился праздник и приподнятое настроение. Чувствуя себя на высоте, Инга теперь впервые за все время с удовольствием готовилась к приему гостей -- Сашиных коллег, которых они пригласили по случаю ее поступления в аспирантуру.

Когда через несколько дней она торжественно зашла в отдел аспирантуры, то сразу же по выражению лица заведующей поняла, что что-то случилось. -Вы, знаете, приказ на вас не подписан, -- сказала она официальным тоном. -Дело в том, что мы запросили (так положено) характеристику с вашего предыдущего места работы, и она оказалась крайне негативной.

-- А кто подписал характеристику?

-- Подписал, как и положено, весь треугольник: за зав. сектором -некая Н. Г. Павлова. -- А почему она? -- спросила Инга жестким тоном, человека, которому уже нечего терять. -- Нам сказали, что зав. сектором в длительной командировке и Павлова его замещает. -- И что же теперь будет, меня не приняли в аспирантуру? -- Вот мы не знаем, что делать. Шапошникова нет, он в отъезде. С одной стороны, он очень авторитетный человек и, поскольку он вас принимает в аспирантуру к себе, значит, его мнение решающее. Но его нет, а сроки заполнения этого аспирантского места истекают. Ведь новый год уже на носу! -- Она на мгновенье задумалась. -- Понимаете, по формальным причинам ректор не может подписать приказ, если у вас негативная характеристика с места работы, тем более что там написано, что вы безответственны, недобросовестны, конфликтны и недисциплинированны. Вот ректорат и не знает, что делать. Пока создана комиссия при парткоме, которая будет заниматься вашим делом. -- А почему в парткоме, я ведь не член партии? -- спросила Инга, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги. -- Разве вы не знаете, что комплектование кафедр общественных наук, в том числе прием аспирантов, происходит только при согласовании с партийными органами? И вообще, -- сказала зав. аспирантурой мягко, -- если вас примут, вам нужно будет этот вопрос решить... -- Извините, а когда вы советуете позвонить, чтоб узнать, -- спросила Инга. -- Я думаю, что послезавтра.

Зайдя домой, Инга закрыла автоматически дверь на все замки, словно желая оградиться от преследующей ее черной незримой силы. Саша пришел раньше обычного счастливый, с большим тортом, и с порога сообщил, что его представили к должности старшего научного сотрудника. -- У нас сегодня радостный день, -- говорил он ликуя, -- мне скоро зарплату повысят, ты -уже в аспирантуре, стипендию будешь получать сто рэ. Вот заживем, сразу доход вдвое увеличится. -- Аспирантура мне, кажется, не светит. Придетсятаки идти в отдел кадров пока поработать... -- Ничего, Инга, не расстраивайся, -сказа Саша, выслушав все подробности, -- сволочи еще не перевелись. Видно, кто-то уж очень тебя невзлюбил там, на твоей так называемой прежней работе, и очень хочет тебе перекрыть начисто дорогу в социологию. Все равно, я уверен, что, если не там, так в другом месте, но ты будешь востребована. Ты уже потихоньку, но завоевываешь свое место в социологии, тебя уже знают. Уверен. Время работает на нас, и ни в какой отдел кадров ты не пойдешь!

x x x

Через неделю Инга, измученная невеселыми мыслями, шла в университетский партком. "Уж лучше б они меня оставили в покое, -- думала она. -- Еще устроят мне там похлеще, чем было на секторе у Вадима. Привяжутся, что я не член партии. Странно, что Шапошников ни разу не задавал мне вопроса о моей партийности. Может, это само собой разумелось. А сейчас еще устроят мне чистку за несознательность и прочее... Лучше б уже не было всего этого, этих попыток в аспирантуру. Чего захотела -- в очную аспирантуру, беспартийная да еще с пятым пунктом..."

Заключив, что ей уже терять нечего и что найти в Академгородке работу ей не удастся, она твердо решила, что, если они начнут над ней издеваться, как там на секторе, она при первых же провокационных вопросах выйдет и хлопнет дверью. В уютной комнате, где размещался партком, сидело несколько мужчин, которые с любопытством посмотрели на Ингу, как только она вошла. -Вот вы какая? А мы-то думали, что вы -- какой-то гигант, монстр, -- сказал, доброжелательно улыбаясь, человек, сидевший за столом. -- Тут такие силы пытались против вас пустить. Но профессор Шапошников решительно рекомендует вас в аспирантуру. А Вадим Ильич Купцов -- ваш бывший непосредственный начальник -- просто в бой за вас ринулся! Он дал вам такую характеристику, что хоть рекомендуй вас возглавить Академию наук, -- завершил он, рассмеявшись. -- Но мы вас пригласили, чтоб официально сообщить, что, по поручению ректората, работала комиссия по факту выдачи вам отрицательной характеристики с предыдущего места работы и некоторых звонков, направленных на то, чтоб не допустить вас в аспирантуру университета. Мы изучали ситуацию, опрашивали людей и пришли к выводу, что нет никаких оснований препятствовать вам учиться в очной аспирантуре при Новосибирском государственном университете. -- Он встал, подошел к онемевшей Инге и протянул руку: -- Поздравляем и желаем успеха... Когда она, не помня себя от счасться вышла, то сразу же в коридоре увидела Вадима. -- Поздравляю, -сказал он спокойно и взволнованно.

-- Спасибо, -- сказала Инга заплакав. -- Я все знаю. Спасибо тебе за все. -- Инга, я не предполагал, что эта Нинка такая подлая. Она ведь хотела еще поиграть на твоей национальности. Знаешь, такие люди всех мерят на свой аршин. Когда она увидела, что все то отрицательное, что она про тебя написала и сообщала по телефону, начисто опровергается, то пустила в ход, как она думала, беспроигрышный аргумент... Она, очевидно, предполагала, что никто в твои документы не заглядывал и не знает, что ты еврейка. И как только она обратит на это внимание, вопрос решится сам собой. -- Она прямо так и говорила? -- Да нет, это же так не делается. Вслух никто такое не скажет. Но она выпячивала твое отчество, еще что-то крутилавертела с пятой графой... словом, акцентировала внимание... А ректор и нынешний состав партбюро -- люди очень порядочные. Они вне этой мерзости... Ладно, черт с ней, с этой стервой. Но крылышки ей мы пообрежем. Теперь она утихомирит свой пыл. Мы еще ей предъявим счет за то, что потеряли тебя, за то, что она отняла у стольких людей время. И, уверяю тебя, сейчас все пойдет в обратном направлении: все захотят отмыться от этой мерзости, и ее выведут на чистую воду. Так что за твою любимую презумпцию невиновности она не спрячется... x x x

Прошло три года. Еще было холодно. Всюду лежал снег, но все напоминало о приближении весны. В уже закрывающейся Из-за позднего времени столовой Вычислительного центра (часто арендуемой под банкеты молодыми учеными) только что завершился банкет по поводу защиты кандидат ской диссертации. Все столпились, решая продолжать ли гулянку или разойтись по домам. Но, поскольку была пятница, решили все же пойти к Инге домой "догуливать". Профессор Шапошников, который весь вечер на банкете произносил тосты, шутил, рассказывал анекдоты, все же идти к своей подопечной домой отказался, сославшись на усталость. Попрощавшись с ним, гурьба веселых молодых людей, нагруженных остатками закусок от банкета, направилась к ней домой. Зайдя в дом, тут же разложили на столики и тумбочки пирожные, колбасы, алкоголь и расселись кто куда. Саша пошел на кухню готовить чай и кофе, а Анюта, преисполненная важностью события, как полноправный помощник, пошла следом за отцом.

-- Инга, -- сказал, Вадим, стиснутый на диване, где вместо четырех уселось шесть человек, -- ты можешь чувствовать себя удовлетворенной понастоящему. Твоя защита была именно защитой: столько вопросов, дискуссий. А проголосовали единогласно! Но диссертация у тебя действительно новаторская! И уложилась ты в регламент. На вопросы отвечала отменно.

-- А отзывы, отзывы какие! -- вставил Степан Яблоков, аспирант кафедры Шапошникова.

-- Да, и как много. Выступления оппонентов были впечатляющими. Предложили тебе опубликовать диссертацию в виде книги! Это же не шутка! Итак, прошу всех встать. За Ингу, за ее будущую докторскую диссертацию. Ура! -- сказал Вадим. Все дружно подняли бокалы, дополняя репликами свои впечатления о прошедшей защите. -- Инга, ты попала в малочисленную группу, -- кажется, только семнадцать процентов аспирантов умудряются уложиться в трехлетний срок аспирантуры, начиная с нуля. Ты просто -- гигант, -- сказала Маша, аспирантка, которой тоже вскоре предстояла защита. -- Ребята, давайте еще раз выпьем за виновницу торжества! -- Друзья мои, -- перебила Машу Инга, опьяненная успехом, искренним дружелюбием коллег и небольшим количеством алкоголя. -- Я счастлива сегодня. Моя защита -- это плод надежд, которые со мной связывали мои близкие, друзья, коллеги, и их веры в меня. И это -- плод моей любви к ним и к той науке, которую они мне открыли. Так выпьем за Веру, Надежду и Любовь!

Глава 3. Земля Санникова

Самолет Одесса--Новосибирск прибыл вовремя. -- Вот она, Земля Санникова! -- воскликнул Борис, спускаясь по трапу. Когда они зашли в здание аэровокзала, он подошел к Инге и, крепко прижав к себе, сказал: -Поздравляю тебя, Инга, с прибытием на Землю Санникова! Настроение было тревожно радостным. Несмотря на то что у них еще не было брачной ночи, Инга именно в данный момент, прижатая к худому телу Бориса, почувствовала себя замужней женщиной, рядом с которой ее верный спутник, опора и защита на всю жизнь. Первый шаг из этого вокзала будет первым шагом в самостоятельную жизнь, которая, как она была уверена, станет дорогой счастья, согласия и мира. Она молча улыбнулась мужу, и они направились к багажному отделению. Получив багаж, молодые супруги заняли очередь на такси и, взволнованные, молча стояли в ожидании. Прошло не менее часу, когда их очередь подошла и они отправились в центр города по адресу, указанному Борисом. Такси остановилось у трехэтажного фундаментального здания довоенной постройки. Оставив в подъезде тяжелые чемоданы, Борис подхватил Ингу под руку и повел на второй этаж общежития. Он открыл свою комнату, пропустил Ингу вперед. Залитая солнцем комната в шестнадцать квадратных метров, с очень высоким потолком была наполнена приветливостью и радостью. -- Вот, располагайся, это наша с тобой обитель. Он крепко обнял и поцеловал жену. -- Ты осмотрись, а я побегу за вещами. Инга прошлась по комнате, осматривая ее. Обстановки "обители" составляли новый диванкровать, обшарпанная тумбочка с радио, такой же обшарпанный платяной шкаф, квадратный стол, покрытый клетчатой клеенкой. На стенке над столом висели две полки с книгами. Интерьер комнаты выглядел бы очень убого, если б не замечательный натертый до блеска паркет. Лучи солнца, проникающие сквозь огромное окно, словно продолжались в светлокоричневом полированном дереве, создавая атмосферу праздничности и особого уюта.

-- Неужели это мое?! Неужели я больше не буду спать на раскладушке, неужели смогу все обставить здесь, как хочу? -- думала она, охваченная ликованием и счастьем. Борис зашел мокрый от пота -- он нагрузил на себя весь багаж сразу, чтоб больше не бегать вниз. Освободившись от груза, он сказал деловито и весело. -- Имей в виду, что вечером, уложив спать детишек, к нам прямо сюда завалится вся наша компания. Времени не так уж много. Так что давай сначала разберем съестное, что нам надавали родители. А чемоданы, можно будет пока отнести в кладовую. Пойдем, я тебе покажу все удобства. Они вышли в общий коридор, где Из-за закрытых дверей двух других комнат доносился детский плач. Первой для показа Борис выбрал кухню, она оказалась довольно чистой. Там была большая раковина для посуды с горячей и холодной водой, большая электроплита, пять кухонных столиков, принадлежащих разным хозяйкам. Над столиками на крючках была развешана разная кухонная утварь. Инге кухня понравилась -- у них дома в Одессе вообще не было кухни как таковой. Далее Борис показал ей ванную комнату, где над большой ванной висело пять деревянных полочек, принадлежащих каждой семье. На полочках лежали банные принадлежности: мыло, мочалки. На противоположной стенке висели три детские ванночки. -- Это семейное общежитие, -- пояснил Борис. -Наш блок на пять семей. Из них у двоих уже по малышу, двое ожидают, теперь мы будем на очереди... Здесь в основном живут молодые специалисты нашего завода. Как правило, мужья и жены одной профессии, закончили один вуз и работают вместе, может, в разных цехах и отделах, но в основном на нашем заводе. Ты их увидишь всех сегодня. Они тебе понравятся. Молодые вернулись в свою комнату. Инга подошла к сумке с продуктами и начала выгружать то, что ей дала мама в дорогу: свиное сало, копченую колбасу... Но тут Борис подошел к ней, крепко обнял, затем, подняв на руки, уложил на диван... Ничего, кроме колючей боли и насилия над своим телом, она не почувствовала и мало что поняла, когда Борис, освободив ее от себя, расположился рядом, вдавив ее в мягкую спинку не раздвинутого дивана, успокаивая учащенный пульс. Полежав молча несколько минут, он встал и принялся надевать брюки. Инга, стесняясь, отвернулась к стене. Когда Борис вышел из комнаты, она вскочила с дивана и лихорадочно стала доставать из чемоданчика чистое белье, чтоб переодеться. По ее обрывочным сведениям об интимной жизни, все должно было быть иначе. И эмоциональные ощущения, и физическое состояние -- все, по ее представлениям, должно было быть другим. Даже крови, той самой крови, которой девушки платят за возможность стать матерью и называться женщиной, почти не было: всего несколько капель испачкали розовую нижнюю сорочку. С того момента, как они так быстро, спонтанно оформили свой брак, она постоянно психологически готовила себя к этому таинству -- первой брачной ночи. Она представляла, как наденет красивое белье, пеньюар, подаренный родителями... Сейчас, натыкаясь на эти вещи в чемодане, она хотела плакать, -- они как бы упрекали ее своей ненужностью. Достав необходимое, она набросила байковый халат, готовясь пойти в ванную. В это время в комнату вошел Борис с повязанным в виде фартука посудным полотенцем. -- Я бы хотела принять ванну, чтоб освежиться с дороги, а затем примусь за подготовку стола, -- сказала Инга, сворачивая в узел распавшиеся волосы и избегая встречаться с мужем взглядом. -- А ты оставь волосы распущенными, -- сказал Борис, подойдя к жене, -- ты же в ванную идешь. -- Да нет, я не люблю ходить с распущеными волосами, особенно перед незнакомыми. Вдруг кого-то встречу в коридоре. -- Ну и пусть все видят, какая ты у меня, -- произнес он тихо и, подхватив жену на руки, снова повалил на диван... Инга не знала, как себя вести. С одной стороны, она понимала, что как жена обязана выполнять супружеские обязанности. С другой -- она чувствовала, что в ней затаился протест против такого собственнического отношения со стороны Бориса, против потребления ее тела без малейшего стремления проникнуть в ее душевное и физическое самочувствие. Она снова отвернулась, когда Борис одевался и услышала его слова: -- У нас уже совсем нет времени. Я взял сумку с продуктами и пошел в кухню. Догоняй. Инга, уже не имея времени ни о чем думать, быстро взяла вещи и пошла в ванную. Ванная! Первая в ее жизни ванная -- не в общественной бане, а в ее собственной квартире. Пусть не отдельная, не только ей принадлежащая, но все же в ее квартире, где она может наслаждаться этим удобством хоть после сна, хоть перед сном, хоть каждый день, хоть два раза в день -- сколько угодно. Она погрузилась в теплую воду, закрыла глаза, и чувство глубокой благодарности к Борису за то, что это он удостоился таких условий, которых не знали ни его, ни ее родители, наполнило ее. Времени было мало, и она не могла себе позволить побыть в ванне столько, сколько хотелось. Поэтому, выйдя из воды и быстро переодевшись, она, наполненная счастьем, вошла в кухню. Там Борис раскладывал продукты и разговаривал с молодой симпатичной женщиной, стоявшей у другого столика. Завидев жену, Борис сказал: -Знакомься, Зина, это Инга, моя жена. -- О, здравствуйте, -- сказала Зина, подойдя к Инге и протянув ей руку. -- Мы столько о вас наслышались от Бори! Вам здесь будет хорошо. Наше общежитие -- одно из лучших в городе. Здесь зимой очень тепло и всегла есть горячая вода. Но самое главное то, что живем мы очень дружно и у нас очень весело. Мы помогаем друг другу с детишками. Вот когда у вас появится дитя, вы поймете, что это такое. Если кто-то из нас захочет в кино или в театр -- нет проблемы, всегда есть, кому отнести ребенка. К тому ж наши заводские ясли и садик -- просто замечательные. Летом детишек увозят на дачу в сосновый бор, кормят великолепно. Ну мы еще наговоримся. А сегодня, если вам нужна моя помощь, пожалуйста, я к вашим услугам. К девяти вечера ввалилось человек двадцать веселых жизнерадостных молодых людей -- все с цветами, напитками, тортами и, как к старой знакомой, ринулись обнимать и целовать Ингу. Затем все расселись за столом и начался фейерверк шуток, тостов, веселых разговоров. Инга чувствовала, что вокруг воцарилась атмосфера какой-то всеобщей влюбленности в нее. И она, слегка опьянев, хотела отвечать всем им взаимностью. Она рассказывала всякие истории из одесской жизни, из судебной практики, шутила и даже пела украинские песни. Уже светало, когда все гости, счастливые и довольные друг другом, быстро совместно с хозяевами убрав посуду и расставив по местам кухонные столики, из которых был составлен большой стол, разошлись по своим комнатам. x x x

Было более десяти, когда Инга проснулась. В первые мгновенья она еще не могла сообразить, где она и что с ней. Затем, осознав, что это ее собственная комната, что рядом с ней ее муж, что она самостоятельная, замужняя женщина, она вновь закрыла глаза, затаившись, словно боясь спугнуть свое счастье и то, что ей сулит новая жизнь. Борис еще спал, и она, не желая будить его, продолжала лежать с закрытыми глазами. Когда он проснулся, они, наспех перекусив остатками от вчерашней вечеринки, отправились гулять по городу. День выдался теплый и солнечный. Центральная часть Новосибирска, разрезанная Красным проспектом, впечатляла своей масштабностью. Они пошли на главпочтампт позвонить в Одессу и сообщить родителям, что доехали хорошо и все у них прекрасно. Порадовав родителй, счастливые, дошли до театра Оперы и балета. Изучив его репертуар и отметив спектакли, на которые обязательно пойдут, направились в расположенное рядом с театром только что открывшееся суперсовременное кафе "Спутник".

Это кафе для Инги предстало символом новых масштабов жизни, ее романтического стиля и головокружительных перспектив. И оформление интерьера, и содержание меню -- все внушало радость соприкосновения с новизной. В меню Инга обнаружила названия блюд, о которых никогда не слышала в Одессе, например: зразы, шаньги, беляши. -- А мы сейчас все это закажем и будем делиться, зато ты сразу узнаешь все эти блюда, -- сказал Борис. -- Это ты хорошо придумал, -- улыбнулась Инга, чувствуя, что вся как-то подтягивается внутренне и в то же время улавливает в себе какую-то особую женскую потребность в этом ухаживании за ней, которое демонстрировал Борис. Сама того не желая, она обрела вдруг кокетливые оттенки в голосе: -- А мне здесь нравится. Давай сюда будем приходить каждую неделю. -- Я был уверен, что тебе понравится. Тебе здесь и люди понравятся. В Сибири люди особенные. Они не знают, что такое блат, что такое спекуляция. Они живут честно и честно относятся друг к другу. Здесь народ и более суровый, и в то же время более теплый.

-- А расскажи подробней, -- говорила Инга. -- Ну если они кого-то не полюбят, то не полюбят понастоящему. А если ж полюбят, то с такой щедростью и бескорыстьем... Ты сама в этом убедишься. Во всяком случае я рад, что уехал из Одессы. Здесь я знаю, что если буду хорошим инженером, то дорасту хоть до главного инженера почестному, без всякого блата. А каково твое первое впечатление от Новосибирска? Говорят самое первое впечатление самое верное!

-- О, знаешь, я даже не ожидала, что это такой величественный город! -Ты еще увидишь, какой здесь оперный театр, сюда приезжают самые знаменитые артисты. Вообще это город будущего. И ты себя найдешь здесь. Я не сомневаюсь, что очень быстро устроишься на работу. Это очень хорошо, что тебе администрация университета пошла навстречу и тебе дали возможность посылать все выполненные задания по почте. Так что ты будешь как бы продолжать учиться эти два последних курса вместе со своей группой и сдавать госэкзамены и защищать диплом вместе с ними. -- Да, я сама просто счастлива, что они ко мне так отнеслись. А завтра утром я пойду в обком комсомола, попрошу, чтоб они мне помогли с работой. Всетаки у меня такая комсомольская биография. Я на районной комсомольской конференции избиралась председателем ревизионной комиссии райкома комсомола, всегда была комсоргом в школе. Я уверена, что они мне помогут.

-- Ну что ж, может это не такая уж плохая идея, пойти в обком комсомола... В это время официант принес тарелку с ароматными большими котлетами с гарниром. Рядом с ними он поставил тарелку с плоскими, чем-то посыпанными пахучими булочками, а также зажаренными, как пирожки, кругами из теста, в центре которых проглядывал мясной фарш. Инга с любопытством стала рассматривать содержимое тарелок, а Борис пояснял:

-- Вот это, -- говорил он, указывая на котлеты, -- зразы, вот это, -он показал на булочки, -- шаньги, а вот эти круглые пирожки -- беляши. И все это очень вкусно. Инга взяла одну котлету, и она оказалась начиненной зеленым луком и яйцами, что вместе с зажаренной мясной корочкой было очень вкусно. Шаньги тоже поразили своей нежностью и ароматом, а беляши с тех пор стали самым любимым ее блюдом. После кафе они снова гуляли по центру города, заглядывая в не очень богатые выбором магазины, и рассуждали о планах покупок разных предметов быта. Около восьми вечера они зашли в вестибюль большого ресторана под названием "Центральный". И как только Инга спросила мужа, неужто они снова пойдут в ресторан, как четверо молодых веселых парней с цветами окружили их. -- Это мои заводские друзья, которые не живут в нашем общежитии, -- сказал Борис жене. -- Да, мы все местные, неженатые маменькины сынки, которые живут пока с родителями, -- засмеялся высокий блондин, назвавшийся Саней. -- Так, столик уже заказан, добро пожаловать, -- сказал другой парень, невысокий шатен по именни Жора. Они прошли в уютный холл ресторана и сопровождаемые официантом сели за столик. Инга испытывала такой психологический комфорт, который ей еще не был знаком. "Порядочные девочки с мужчинами в ресторан не ходят", -- утверждала мама, и Инга беспрекословно этому постулату подчинилась. И вот она в ресторане с мужем за уютным столиком, где снуют официанты, приказывая которым этот сидящий напротив мужчина -- ее муж стремится угодить ей. Во время всей трапезы Инга была в центре внимания, а когда заиграли модное "Арабское танго", Саня тут же, с обращенным к Борису: "Можно?" -- пригласил Ингу танцевать. Полноватая певица под звуки небольшого оркестра пела: За то тебе спасибо, за то, что ты прекрасна... -- За то тебе спасибо, за то, что ты прекрасна, -- повторял Саня, заглядывая Инге в глаза и теснее прижимая к себе. -- Инга, где же водятся такие "гении чистой красоты"? Аа, я знаю, -- Борис тебя поймал в Черном море! Точно! И волосы у тебя, видно, длиннющие. А может, ты русалка?! -- говорил он, преисполненный восторгом. -- Эх, жаль, что Борька -- мой любимый друг. А то бы я тебя отбил. Но я люблю его, старика. Он славный малый и хороший друг. Я рад за него. Танец кончился, и Саня, под джентльменское "спасибо" поцеловав Инге руку, отвел ее к столу.

Как только она села на свое место, молодой мужчина за соседним столиком, видно, дожидаясь случая, тут же подошел к ней, пригласив танцевать. Она, угадав негативную реакцию мужа по выражению его лица, сослалась на усталость и отказала. Друзья же Бориса наперебой приглашали ее весь вечер танцевать, одаряя ее комплиментами.

Из ресторана все ушли уже после двенадцати. Шли домой молча, и ни на одно замечание жены о прекрасном вечере Борис не отвечал. Когда они зашли в свою комнату, он вдруг с враждебностью в голосе сказал: -- Послушай, Инга, я привез тебя не для того, чтоб ты здесь флиртовала со всеми мужчинами подряд. -- Борис, что ты такое говоришь?! -- внутренне негодуя на такое унижение сказала Инга. -- Я хотела лишь угодить тебе, потому была максимально доброжелательна с твоими друзьями. Но ни у меня, ни у кого из них ничего дурного в мыслях не было. И они старались одарять меня знаками внимания лишь как твою жену. И вообще, почему я должна оправдываться...

-- Меня не интересуют твои оправдания, -- сказал злобно Борис, -- но запомни, что я не потерплю никакого кокетства с другими мужчинами с твоей стороны, чем бы оно ни было обусловлено.

Они легли спать спиной друг к другу, и начало их медового месяца был отравлено. x x x

В понедельник Инга проснулась, когда Борис уже ушел на работу. Она прибрала в комнате и вышла на улицу. Быстро найдя здание обкома комсомола и зайдя в него, она заглянула в первую попавшуюся дверь. Там сидели несколько молодых мужчин, о чем-то живо беседуя. -- Проходите, кого вы ищете? -спросил Ингу один из них. -- Извините, я действительно когото ищу, но пока не знаю, кого именно.

-- Да? Это интересно, -- сказал весело симпатичный коренастый блондин. -- Понимаете, -- ответила Инга со смелостью комсомольской активистки, -- вся моя школьная и последующая жизнь тесно связаны с комсомолом. Я дважды избиралась председателем ревизионной комиссии райкома комсомола, я, считаю, что лучшим, что во мне есть, я обязана комсомолу. И вот сейчас я приехала из Одессы в связи с тем, что мой муж работает в Новосибирске. Я учусь на юрфаке, который закончу через два года. Мне разрешили выполнять задания заочно. В Одессе я работала в прокуратуре и готовила себя для работы в органах правосудия. Но здесь меня никто не знает. Поэтому я хотела обратиться с просьбой помочь мне в трудоустройстве.

Мужчины не без любования рассматривали Ингу. Затем тот, что сидел за столом сказал:

-- Ну что ж, вы правильно сделали. Ведь комсомол -- это одна семья. И мы постараемся вам помочь. Вот вам листок бумаги и напишите кратко то, что вы сейчас нам сказали, а также свои имя и фамилию. У вас есть телефон? -Нет. Но я сама вам буду названивать.

-- Хорошо. Вот мой телефон. Позвоните в следующий понедельник.

-- Большое спасибо, -- сказала Инга бодро и, весело улыбнувшись, вышла из кабинета. Она шла по дождливой улице, а ей казалось, что светит солнце и все прохожие приветствуют ее в этом огромном добром городе. x x x

Борис пришел домой неприветливый и с негодованием сообщил Инге, что его отправляют на два месяца на уборку картошки в село Болотное. Инга тоже ужасно расстроилась, так как ей было страшно и одиноко в незнакомом городе. -- Я этим бюрократам вдалбливал в голову, что у меня медовый месяц, что я только что привез жену с юга... Но ведь это же не люди, им чуждо все человеческое, мы для них винтики... Инга подошла к Борису и, обняв, стала утешать: -- Ну что поделать, Боренька! Какнибудь переживем. Ну, что убиваться, если ничего нельзя сделать. Может, ты сможешь приезжать на выходные...

-- Какие, к черту, выходные! Это такая даль. Кто мне даст транспорт. И к тому же это последние теплые дни. Скоро будет ужасно холодно. И нужно будет рыться в земле под холодным дождем и снегом и жить в холодных бараках. У Инги сердце сжалось от негодования и сочувствия мужу. -- Боренька, может, я с тобой поеду? -- Да, куда ты поедешь?! Ты не знаешь, что такое холод. Вот когда наступит зима, ты поймешь. Инга почувствовала страх перед надвигающимся холодом, -- даже в Одессе ее считали мерзлячкой. Но жалость к мужу была сильней.

-- Боренька, ну, может, как-то все обойдется. Может, тебе удастся приехать раньше. -- Ничего мне не удастся. Они не позволят. Даже, если норму выполнишь, заставят там гнить два месяца. -- И когда ж ты едешь? -- В понедельник.

-- В понедельник мне как раз нужно звонить в обком комсомола... Рассказ Инги о ее посещении обкома комсомола и о том, что ей обещали помочь, на Бориса никакого впечатле ния не произвел. x x x

В понедельник утром Боря встал подавленный и с неохотой бросил на спину рюкзак с теплыми вещами. Затем подошел к жене и, посмотрев на нее недобрым взглядом, от которого ей стало холодно, сказал жестко: -- Инга, я уезжаю на два месяца. Смотри мне! Если я узнаю, что ты тут с кемто... Инга отпрянула. -- Боря, я не понимаю, что тебе дает право оскорблять меня. Я тоже не допущу, чтоб ты меня незаслуженно подозревал... -- Я тебе все сказал, -снова жестко произнес Борис и вышел. Оставшись одна в комнате, она бросилась на диван, заливаясь слезами. Затем, вспомнив, что ей нужно позвонить в обком комсомола, быстро привела себя в порядок и вышла на улицу искать телефонавтомат.

Работник обкома комсомола очень приветливо отреагировал на ее звонок и сказал, что ее будут ждать в областном суде, где требуется человек для какой-то бумажной работы. Но это только для начала, а там видно будет... -Поблагодарив "знакомого" незнакомца и записав необходимые координаты, она, не веря счастью, прибежала домой. Дома она перечитала неаккуратно начерканную (Из-за неудобства в телефонной будке) фамилию и адрес. Затем позавтракала и тщательно одевшись, пошла в областной суд. "Только бы приняли хоть кем, только бы зацепиться, только бы попасть в правоохранительные органы", -- молча произносила она. Быстро найдя нужный дом, Инга вошла и постучалась в указанную комнату. Там сидели двое мужчин, которые ее встретили приветливо и подружески. Выслушав то, что Инга уже говорила в обкоме комсомола, и задав вопросы, ответами на которые они выразили удовлетворение, один из мужчин сказал, что она вполне подходит для этой работы и дал ей анкету, указав на стол в смежной маленькой комнатке, где она может ее заполнить. Инга с трясущимися от радости руками заполнила анкету и торжественно, как именинница, подала ее тому из мужчин, который непосредственно говорил с ней. Он с улыбкой и жестом, свидетельствующим, что это лишь не более чем формальность, взял у нее анкету и, предложив сесть, принялся ее просматривать. Инга напряженно наблюдала за ним и не могла не заметить, что на его лице появилась озабоченность и растерянность.

Несколько раз покрутив анкету, он уже без тени улыбки сказал: -- Вам наши координаты известны, позвоните, недели через две... x x x

-- Через две недели Инга шла по улице, насквозь продрогшая от холодного дождя с ветром, одинокая, никому не нужная в этом чужом городе. На душе было гадко. В общежитие идти не хотелось -- ее угнетала незанятость и неприкаянность на фоне занятых детьми или работой женщин из их блока. Дождь усилился, и стало еще холоднее. Красивое здание горсовета, мимо которого она проходила в данный момент, манило своей респектабельностью. Инга зашла в здание и на втором этаже увидела надпись: "Приемная". Не зная зачем, она заглянула туда. Приветливая девушкасекретарь сказала: -- Пожалуйста, заходите. Вы по какому вопросу? Инга автоматически, не думая выпалила: -- По трудоустройству.

Очевидно, никого из начальства в данный момент не было, потому что секретарь терпеливо выслушала всю Ингину историю о ее жизни в Одессе, об университете, о замужестве, о планах работать в правоохранительных органах и т. п. Дослушав все не перебивая, Лиза, как звали девушку, набрала номер телефона и рассказала все об Инге какой-то Клавдии Ивановне. Затем, поблагодарив собеседницу и попрощавшись с ней, дала Инге ее адрес. x x x

Борис приехал на две недели раньше, поздно вечером, и застал жену уже спящей. Соскучившийся, он одарял ее любовью и ласками, не давая опомниться. -- А я уже работаю, -- сказала Инга, когда он успокоился и пришел в себя. -Где?! В областном суде? -- Нет, там мне отказали. Но я случайно познакомилась с замечательным человеком. И она мне помогла. -- Где же ты работаешь, в прокуратуре? -- Нет, я работаю претензионистом, то есть помощником юрисконсульта, на оптовой торговой базе. Работа в основном бумажная. Ее суть состоит в том, что если между предприятиями возникает спор, то прежде, чем подать исковое заявление в арбитраж, истец предъявляет ответчику претензию. Вот этим я буду пока заниматься, а когда получу диплом, если хорошо себя зарекомендую, меня переведут в юрисконсульты. Но это все равно для меня переходный этап. Я хочу работать в правоохранительных органах. Нужно, чтоб меня узнала юридическая общественность.

-- И там тебя, глядишь, выберут в народные судьи! Хаха! -- А ты не смейся. Я верю, что добьюсь своего. -- Ну, ладно, я тебе разрешаю, добивайся, -- сказал Борис, крепко заключив жену в объятия... x x x

Мороз сковал все тело. И хотя идти домой с работы было недолго, она чувствовала, что у нее совершенно онемели нос и ноги. Чтоб немного отойти, она зашла в булочную, которая располагалась примерно на полпути к дому. Маленькое теплое помещение булочной было полно народу. Инге ничего из хлебопродуктов не нужно было на этот раз, потому она встала в уголок, чтоб не мешать очереди, и смотрела в окно. Вдруг кто-то слегка дернул ее за рукав. Она оглянулась и не поверила глазам своим:

-- Саша! Сашка! Не может быть! -- воскликнула она. -- Каким образом ты здесь? -- Как каким? Я здесь живу уже второй год. Неужто ты забыла, когда я уезжал? -- Нет, конечно, не забыла. Просто так неожиданно! -- А ты? Я все знаю, ты вышла замуж. Я знал, что ты здесь. И я был уверен, что судьба нас сведет. Потому я не искал твоего адреса. Я просто загадал... И вот видишь: я тебя не искал, ты меня, естественно, не искала, и вот мы встретились. А ты здесь недалеко живешь? -- Да, в общежитии. У нас замечательная комната, со всеми удобствами. Люди вокруг замечательные. Я уже работаю. Ходим часто в театр, на концерты. Мне все очень нравится. А ты? -- Я тоже жил в общежитии. А вот несколько месяцев назад получил квартиру однокомнатную, в новом районе у Башни. Мне директор завода дал в новом доме, чтоб я не удрал в Одессу. Сказал, если в ближайший год не женюсь, квартиру отберет и отдаст семейным. -- Инге показалось, что Саша своими репликами намекает на то, что готов снова сделать попытку завоевать ее. Она вспомнила все его назойливые ухаживания, поджидания у ворот, и он ей стал неприятен. -- Ну что ж, поздравляю и желаю жениться, -- сказала она, как можно доброжелательней. Не забудь пригласить на свадьбу. Мне уже пора. Я сюда зашла погреться. -- Инга, погоди, -- Саша достал листок бумаги и ручку из бокового кармана и, что-то там написав, протянул Инге.

-- Это мой адрес. В конце концов, мы с тобой старые друзья. Мало ли что может быть в жизни. Знай, что я здесь. И, кроме того, почему бы нам не дружить, не общаться? Я Бориса хоть и мало знаю, но отношусь к нему нормально. Может, немного завидую, что ты его предпочла, но это не помешает нам дружить. Короче, если протянете мне руку дружбы, я, как юный пионер, всегда готов. Дайте знать. У меня телефона дома нет, а рабочий есть. Дай я запишу.

Он написал свой номер телефона, и Инга положила листок в сумочку. x x x

-- В театре Оперы и балета давали "Риголетто". И Инга рядом с мужем чувствовала себя празднично и приподнято. В антракте пошли в буфет, где продавались разные бутерброды и прохладительные напитки. Они заняли столик, а Борис без конца подносил что-то новое из угощений. "Как замечательно быть замужем, -- подумала Инга. -- Как хорошо быть женщиной, когда с тобой рядом мужчина!" Когда они возвратились на свои места, Инга вынула из сумочки программу, чтоб еще раз посмотреть имена исполнителей, которые ей более всего понравились. Вместе с программкой вылетел листок бумаги. Борис поднял его и увидел там адрес и номер телефона с именем Саши. Инга вся сжалась от тяжелых предчувствий. Борис вернул Инге листок, ничего не сказав. Они молча дослушали оперу и, как только зашли домой, первым вопрос был о листке с адресом. -- Я просто не придала никакого значения этой встрече, потому тебе ничего не сказала, -- завершила Инга свой рассказ о встрече с Сашей. -- Ты что меня за дурака принимаешь? Я ведь знаю, сколько лет вы знакомы, и ты хочешь сказать, что на тебя не произвела впечатления эта встреча?

-- Честно тебе говорю, что нет. Кроме того, он предлагал нам всем вместе дружить, общаться, ходить в гости друг к другу. Я хотела все обдумать сначала сама, а потом обсудить с тобой. -- Почему ж ты этого не сделала? -Да как-то не до того было. Нам так хорошо вдвоем. Мы всюду вместе куда-то ходим. Я даже не настроилась на то, чтоб думать об этом. -- Я тебе просто не верю. В том, что ты говоришь, нет никакой логики. Наверное, вы уже договорились встречаться...

-- Боренька, -- подошла Инга к мужу и обняла его голову. -- Боренька, ну посуди сам: зачем мне это нужно. Если б я его любила, я бы вышла за него замуж. Ведь всем известно, сколько лет он за мной бегал. Но я вышла за тебя. Зачем он мне нужен? -- А потому, что вы все женщины шлюхи. Вам мало одного мужа, который вас любит... Инга в оцепенении посмотрела на Бориса. Первое желание было выскочить из этой комнаты и больше не возвращаться. Но куда в этот страшный мороз? Идти к какойнибудь соседке -- стыдно... Она в недоумении шепотом произнесла: -- Что, что ты сейчас сказал? Очевидно, Боря понял, что перешел грань, за которой может последовать что-то непредсказуемое.

Он с опущенной головой произнес: "Прости", -- и вышел из комнаты. x x x

-- Тридцатого декабря, когда малыши были уложены спать, женщины собрались на кухне лепить пельмени. Всего их было восемь человек. Пять из общежития, трое живущих в городе отдельно. Все, кроме Инги, и еще двух беременных имели детей. Инга впервые в жизни видела этот ритуал приготовления пельменей, и ей очень нравилось быть приобщенной к нему. Все были в аккуратных передничках, соблюдался очень высокий уровень гигиены в осуществлении всех стадий приготовления. Готовился фарш из говядины и свинины. Отдельно стояло приготовленное заранее тесто, которое затем раскатывали очень тонко. В сочни (так называются кружочки теста) аккуратно укладывался фарш. После этого началась самая ответственная и кропотливая операция -- лепка. Большинство женщин выделывали каждый пельмень, как ювелиры. Пельмени укладывали на деревянные досточки или покрытые белой бумагой противени из духовок и выносили на балкон для замораживания. Замерзшие пельмени сбрасывали в белый мешок, похожий на наволочку. Эти пельмени готовили как основное блюдо на новогодний стол. Завершив лепку пельменей, женщины, не живущие в общежитии ушли домой, а общежитские разошлись по своим комнатам. Мужчины были заняты украшением помещений. Поскольку Борис и Инга жили только вдвоем, без детей, они предложили устроить застолье в их комнате. Поэтому у них установили в углу на тумбочке небольшую елку, на которую, помимо игрушек, навешали конфеты, мандарины, завернутые в фольгу грецкие орехи. x x x

Тридцать первого Инга весь день не выходила из кухни. Она сама предложила приготовить холодные закуски, так как считала себя самой свободной из них, раз у нее пока нет детей. Ей хотелось таким образом поблагодарить этих женщин, которые отнеслись к ней с первого дня дружелюбно и участливо. Когда стол был накрыт и все было готово, она, приняв ванну, подошла к шкафу. Надеть что-либо соответствующее празднику было нечего, потому что ни в одно из нарядных платьев, привезенных с собой из Одессы, она не влезала, так как заметно поправилась со времени наступления холодов. Страх перед выходом на улицу Из-за мороза, неожиданные приступы ревности и оскорбления со стороны мужа и нежелание (Из-за стыда и гордости) с кем-либо делиться своими проблемами вгоняли ее в постоянное депрессивное состояние, которое облегчалось чревоугодием. Она страдала от того, что ухудшает ся фигура и утонченность черт лица, но ничего не могла с собой поделать. И сейчас любимые облегающие платья смотрели из шкафа на нее с укором, не желая втискивать в себя располневшие формы хозяйки. Она знала, что именно так и будет, когда начнет выбирать туалет для Нового года, но покупать новое праздничное платье не стала, -- экономила каждый рубль, собирая деньги на телевизор, тюлевые шторы и подставку для цветов "Березку" -- первое, что она мечтала купить для создания уюта в комнате. Не найдя чегото приемлемого в своем скудном гардеробе, она, охочая на выдумки, надела нейлоновую белую блузку, вместо юбки завернулась в клетчатую шерстяную шаль, которую бабушка сунула ей в чемодан в последний момент перед отъездом, повязала шаль белым шарфом в талии. Эта импровизированная длинная, с бахромой, в цыганском стиле юбка сделала ее тоньше и стройней. Затем она распустила волосы и подвязала часть из них на макушке серебряным дождем, концы которого спустила вниз. Когда Борис, не подозревавший о ее проблемах с одеждой, зашел в комнату, она весело спросила:

-- Ну как? -- Я не понял, -- сказал он сухо. Не желая избавиться от праздничного настроения и ожидания чуда, которым всегда сопровождалась подготовка к новогоднему празднику, она тем же тоном сказала: -- Ну, Боренька, это же Новый год. Почему бы не поиграть немного. Я думаю, что каждый будет выглядеть необычно сегодня. Борис ничего не ответил и стал переодеваться.

Вскоре пришли гости -- кто в маске, кто в дедморозовском колпаке с бородой, кто в бумажном клоунском воротнике, кто с длинной кукольной косой и с короной. Инга была счастлива, что оказалось правой в своих ожиданиях и что ее наряд, который всем понравился, вписывался в общий карнавальный настрой гостей. Ровно в одиннадцать все сели за стол, чтоб проводить старый год. Сели за стол! Что такое для всех живущих на шестой части планеты "сесть за стол"? Можно поразному формулировать ответ на этот вопрос, но объединит все эти ответы то, что в каждом из них будет содержаться утверждение, что для обитателей этой части планеты, которых умом действительно не понять, "сесть за стол" -- это не просто сообща поесть. Это форма единения, способ взаимообмена эмоциями, флюидами особой (для каждого застолья неповторимой) взаимосвязи, происходящей на уровне подсознания и отражающей глубокие корни исторических судеб. Именно поэтому на этой земле не приживаются или уж во всяком случае не популярны принятые на Западе а ля фуршеты, коктейльпарти, ибо аура застолья мгновенно делает их всех единым целым, заряженным общей энергией, определяющей особый эмоциональный настрой, независимый от тонуса каждого в отдельности. Закуски, напитки -- это лишь только фон, и их уровень для застольного настроя не имеет особого значения. Главным катализатором реакции застольного единения являются тосты, которые и определяют результативность этой реакции. Как только все уселись и наполнили бокалы, Инга почувствовала себя частью какого-то доброго, веселого и теплого единого целого, и снова чувство благодарности к Борису за то, что она оказалась в такой замечательной компании, охватило ее. Она прижалась плотнее к мужу и ответила ему на его взгляд взглядом полным нежности и благодарности.

В виде тостов и шутливых реплик все вспоминали наиболее значимые события ушедшего года. И поскольку одним из самых значительным событий оказалась женитьба Бориса, то почти все тосты завершались пожеланиями ему потомства.

Когда часы пробили полночь, все дружно подняли бокалы, зажгли бенгальские огни и, встав у елки, запели "В лесу родилась елочка". За пельмени принялись к часу ночи. Однако Из-за обилия закусок есть их уже никто не мог, и они стыли на столе, когда все ринулись танцевать под звуки радиолы. В три часа ночи решили пойти в центр города кататься с горок. Несмотря на мороз, вокруг центральной елки в центре города было огромное количество людей. Выросшая на юге, Инга никогда не могла себе представить такого веселья на улице в двадцатипятиградусный мороз. Хотя ее длинная из шали юбка, поверх которой было одето пальто, согревала, все же вскоре ей показалось, что коленки ее превратились в лед. Признаваться в этом было неудобно, поэтому, чтоб совсем не замерзнуть, она активно поддерживала любую физическую активность: танцы, катанье с горок. К четырем часам утра все решили вернуться к столу для встречи московского, одесского, ленинградского Нового года -- по месту рождения тех гостей, кто не родился в Новосибирске. Когда все пришли и сняли верхнюю одежду, Зина, не удержавшись, воскликнула:

-- Инга, посмотри на себя, какая ты красивая! Инга подумала, что Зина имеет в виду, что она где-то запачкалась, но, когда она глянула в зеркало, то сама оторопела, увидев, как ее украсило это веселье на морозе. Она никогда не видела столь красивого пунцового румянца на своих щеках, такой посвежевшей, словно умытой живой водой и без того всегда светящейся, мраморнобелоснежной кожи и такого, как сейчас, особого цвета своих синесерозеленых глаз. Она быстро отошла от зеркала, застеснявшись своей красоты, в которой ее как бы упрекал ревнивый вгляд Бориса, и, закрутив волосы в неаккуратный узел, подошла к столу, за которым уже все ее ждали. После поднятых бокалов, проголодавшись на морозе, все принялись поглощать остывшие пельмени, заправляя их, как обычно, кто уксусом, кто сметаной. Затем, напившись чаю с тортом, разошлись по домам. Часы показывали шесть утра, когда Инга и Борис остались одни. Позабыв о празднике и примете, что, как встретишь Новый год, таким он и будет, Борис обрушился на Ингу с упреками. -- Я тебя предупреждал, что не прощу кокетства с моими друзьями. -- Но, скажи мне, в чем выражалось мое кокетство, -- говорила Инга в отчаянье оттого, что ее самый любимый праздник, на который она потратила столько сил и выдумки, отравлен и вместо похвалы и благодарности со стороны мужа снова беспочвенные упреки. -- Ты сама знаешь, что я имею в виду, и нечего из себя корчить невинность. -- Я ничего не корчу. Я и есть невинна. -- Это ты-то невинна?! Это ты только со мной строишь из себя невинность! Только со мной. А с другими... Я, кажется, начинаю догадываться, почему ты до сих пор не забеременела, несмотря на то что мы не предохраняемся. Уже около четырех месяцев, как мы живем вместе, а ты все еще не забеременела...

-- Ну у всех все поразному бывает, -- сказала Инга подавленно, взятая за живое, ибо тоже не раз уже задумывалась над причиной того, почему она не забеременела. -- Я думаю, что настанет и мое время... Наверное, это мой организм так реагирует на смену климата. У меня здесь вообще некоторые физиологические процессы претерпели изменения (она имела в виду нарушение менструального цикла и работу кишечника). -- Я вижу, что претерпели. Ты стала толстеть, как корова. -- Ну да, я поправилась на четыре килограмма, но придет лето, я вернусь в норму. Я и сама переживаю Из-за этого. А что касается беременности, то я не знаю, чтоб у нас в семье кто-то был бездетен. Наоборот, наши женщины плодовиты и иногда даже вынуждены прибегать к абортам. -- Вот, вот они-то тебя и научили, -- съязвил Борис.

-- Я не поняла, что ты имеешь в виду, -- сказала Инга, чуть не рассмеявшись от абсурда, который Борис, как ей казалось, по неопытности несет. -- А то я имею в виду, -- сказал Борис громко, -- что ты не можешь иметь детей, потому что делала аборты раньше, еще до нашей женитьбы. Ты что думаешь, я не заметил, что у тебя даже крови не было. Значит, ты только строила из себя святую...

От этих слов Инге показалось, что какая-то черная туча ворвалась в комнату и затмила весь свет. Она схватила соседскую потрепанную ушанку, ботинки, сумку и, уже на ходу натягивая пальто, выскочила за дверь. Ей казалось, что она вся горит и потому, несмотря на сильный мороз, холода она не ощущала. Добежав до Красного проспекта и завидев приближающийся к остановке автобус, она бросилась ему навстречу, все время оглядываясь, не бежит ли за ней Борис. Если б она его увидела, то могла бы кинуться под колеса. Но, к счастью, Бориса не было, и, как только двери автобуса открылись, она вошла и, сев у окна, с нетерпением стала ждать, когда он тронется. Инга совершенно не знала, куда идет автобус, и сейчас ее это не волновало. Главное было поскорее исчезнуть с этого места. Веселая, жизнерадостная, усыпанная конфетти пара зашла и автобус. Наконец, скрипя застывшими от мороза дверьми, автобус тронулся. -- Если никто до Башни не выходит, -- сказал водитель, -- то я буду ехать без остановок. -- "До Башни, до Башни", -- пыталась Инга сообразить, что это значит. И вдруг вспомнила записанный на листке Сашин адрес и его объяснения, как его найти. x x x

Не думая о том, как отнесется Саша к ее приходу и как он поведет себя в дальнейшем, Инга молила бога только о том, чтобы он был дома. Сейчас ею двигали не чувства, а обычный, присущий всем животным инстинкт самосохранения... Оглядываясь, как загнанный зверек, спасающийся от смертельной опасности, она нажала кнопку звонка. Дверь мгновенно открылась, и заспанный, в полосатой пижаме появился на пороге Саша. -- Инга, заходи, -сказал он так, как будто ее приход ничего необычного для него не представлял. Инга зашла в однокомнатную квартиру Саши, которая, ей показалась уютной и внушающей покой. -- Раздевайся, Инга. Я недавно пришел с вечеринки нашего отдела и еще не успел даже заснуть.

Первое желание Саши было оставить ее одну, а самому пойти к коллегам, живущим в соседнем подъезде. Но сам факт ее прихода в такую рань в новогодний праздник вызвал опасения. Потому он мигом достал из кладовки большой мягкий матрас, подушку, одеяло и отнес их в кухню. Уложив матрас и спальные принадлежности на пол, он сказал: -- Ложись на диванкровать. А я лягу в кухне. У меня замечательная постель. Вот тут ванная и туалет. А вот здесь, в стенном шкафу ты можешь взять белье, правда, мое, то есть мужское, -- пижаму, майку, футболку, махровое полотенце -- все, что тебе нужно. -Спасибо, -- сказала Инга тихо, словно боясь испугать свое спасение. Она быстро сняла пальто и шапку, и Саша, увидев ее во всем великолепии новогоднего наряда, еле сдержался, чтоб не выплеснуть восторг и восхищение. Но интуиция ему подсказывала, что любой неосторожный шаг с его стороны может вызвать самый непредсказуемый результат. Поэтому, боясь даже остановить на ней свой взгляд, он деловито сказал: -- Отдыхай, а я пошел спать, -- и ушел в кухню, плотно закрыв за собой дверь. Через несколько часов, открыв глаза и вспомнив, что с ней случилось, Инга решила все рассказать Саше. Вопервых, ей нужно было с кем-то поделиться, а, вовторых, Саша мог помочь ей перекантоваться какое то время, пока она подготовит себя и родителей к возвращению в Одессу. Преисполненная отчаянной ненависти к Борису как к самому коварному и жестокому обидчику, она сейчас только думала о том, как ей спасти свою репутацию. "Ведь действительно, -- размышляла она, -- если муж -- единственный, кто, по определению, посвящен в самое интимное в жене, начнет рассказывать, что она была непорядочной девушкой и его обманула, как можно комуто доказать обратное? Это невозможно. А если это дойдет до родителй, до бабушки?! -- Ей стало страшно и гадко. -- Ведь они видели во мне чистого ангела. Как же я теперь им докажу, что я не обманула их?! Борис сейчас распространит эту грязь обо мне хотя бы для того, чтоб оправдать то, что я так быстро сбежала от него. А его мама! Она же меня в порошок сотрет. Нет, в Одессу мне ехать нельзя. Видеть страдания родителей? Да и куда ехать. Где жить?" От охватившего ее ужаса она вся сжалась и повернулась лицом к стенке закрыв глаза, впервые поняв значение словосочетания "белый свет не мил". Пролежав несколько минут, она услышала, что Саша в кухне собирает постельные принадлежности и, бысто набросив поверх пижамы клетчатую шаль, она проскочила в ванную. Когда она вышла, дверь кухни была открыта и Саша, сидя за накрытым столом, ожидал ее к завтраку. Она зашла на кухню и, не прикоснувшись ни к чему, как близкой подружке, рассказала Саше все в деталях о случившемся.

-- Инга, -- спросил он, выслушав ее, -- что же ты намерена делать теперь?

В это время раздался звонок в дверь. Инга, не зная, кто это, почему-то испуганно вздрогнула. Она автоматически последовала за Сашей к двери и увидела там... Бориса. Он был бледен и излучал зло и растерянность. Саша сначала хотел уйти из дома, чтоб не мешать им объясняться. Но передумал, решив остаться на случай, если Инге понадобится помощь. Уйдя в кухню, он закрыл плотно за собой дверь, понимая, что это чистая формальность, -хрущевские квартиры отличаются абсолютной слышимостью. Инга осталась стоять напротив Бориса в коридорчике, загораживая вход в комнату. -- Я так и знал, что ты именно здесь, -- говорил с издевкой и надменным тоном Борис. -- А что от тебя можно ожидать! Но между тем, ты -- моя жена и должна пойти домой. Инга, растерявшись, в первое мгновенье не знала, что бы ответить такое, чтоб он ее оставил в покое, потому что ничего, кроме страха, ненависти и презрения, этот человек у нее не вызывал. -- Послушай Боря, -- сказала она спокойно, собрав все силы, -- я тебе действительно солгала. Все, что ты сказал мне вчера, -- это правда... Борис в оцепенении сделал шаг навстречу и воскликнул: -- Это неправда! Это ты так говоришь для того, чтоб остаться здесь. И тебе не удастся на себя наговорить. Только мне дано знать, что ты действительно была непорочной...

Инга просто онемела. -- Боренька, -- сказала она, после небольшой паузы, ощущая, что у нее все чувства, даже ненависть к мужу омертвели, -что же это получается? Ты, значит, вчера бросал мне страшные обвинения, зная, что они ко мне не имеют никакого отношения? Ты бросал мне такие обвинения, которые я бы никогда не могла опровергнуть, потому что они не удостоверяемы никем, кроме нас двоих. Никем! Для чего же ты это делал? Для того, чтоб всегда держать меня в положении человека виноватого перед тобой! Это давало бы тебе право подавлять, унижать, шантажировать меня и подчинять своим ревнивым прихотям? -- Да, да, я это говорил только из ревности, -подхватил Борис. -- Нет, Боренька, ты не говорил, ты меня расстреливал... -Инга мгновенье помолчала и заключила: -- Но, милый мой, не нужно быть таким эрудированным, как ты, чтоб знать, что дважды убивать нет надобности. Ты уже сделал свое дело и забудь обо мне. Все формальности я выполню в соответствии с законом. Борис посмотрел в упор Инге в глаза, стараясь понять, насколько серьезно все то, что она сказала. Постояв мгновенье, он вышел, ожесточенно хлопнув дверью. x x x

Светлана Понтьевна, бывшая драматическая актриса, поменяв квартиру после смерти супруга, тоже артиста, приехала из Томска в Новосибирск, где жила ее родная сестра. В Новосибирске она преподавала в Театральном училище и была этим счастлива. Своих детей у нее не было, и общение с молодежью ей придавало жизненные силы. Несмотря на свои пятьдесят лет, она сохранила совершенно юную фигуру и задорный веселый характер, но лицо выдавало все признаки богемной жизни.

Ее двухкомнатная квартирка, расположенная в соседнем с Сашиным подъезде, была очень чистой и красиво оформленной. Инге она сдавала одиннадцатиметровую комнатку не столько ради денег, сколько для того, чтоб не быть одной, хотя бы первое время после смерти мужа. Поселившись здесь в районе Башни, Инга вынуждена была ездить каждый день на работу в автобусах, которые сообщали этот новый район города с центром очень плохо. Приходилось по 30--40 минут простаивать на морозе в ожидании автобуса, который приходил настолько набитым пассажирами, что, несмотря на огромные щели в дверях и окнах, в нем можно было согреться. Инга постоянно мерзла, потому что ее ботинки и пальто не соответствовали сибирской зиме, в силу чего она часто, плюнув на элегантность, надевала валенки, которые ей любезно предложила хозяйка. Работу свою Инга не очень любила, но была ей бесконечно рада, потому что она все же относилась к сфере юридической деятельности и, кроме того, являлась каким-то оправданием ее проживания в Новосибирске.

Как-то приехав замерзшей с работы, она получила сразу три письма. Одно письмо было от родителей, два других от подруг -- Нонны и Лины.

Письмо родителей, хоть и было теплым и сочувствующим, но в подтексте содержало упреки в эгоистичности, поскольку она, очевидно, по дошедшим к ним извращенным сведениям, очень плохо относилась к любящему мужу, Из-за чего он вынужден был ее оставить. Лина писала, что они живут в Томске хорошо, что Олег продвигается по службе, вечерами пишет диссертацию и не исключено, что им светит переезд в Академгородок. Нонна признавалась, что мужа своего совсем разлюбила, так как он очень скупой, ревнивый и скучный. Прочитав письма, Инга вышла в кухню попить чаю. Там сидела Светлана Понтьевна. -Садись, Инга, -- давай вместе поужинаем, -- сказала она в свойственной ей энергичной бодрой манере. -- Спасибо. -- Ты не возражаешь, если я буду курить при тебе? . -- Нет, нет, пожалуйста, -- ответила Инга, наливая себе чай. -- Вот и славненько. Ты можешь со мной всем поделиться. Я ведь всетаки педагог и бывшая актриса, коечто понимаю в людяхчеловеках. Может, тебе нужен совет. Расскажи, что же у тебя произошло с твоим суженым. -- В том-то и дело, что не суженый он мне. Это была ошибка. И, расслабившись, Инга рассказала хозяйке всю историю своего замужества.

-- И что? Он даже не задумывался о том, что ты не получаешь никакого удовлетворения от интимной жизни? -- Нет. Однажды он заговорил со мной на эту тему, но только для того, чтоб дать понять, что все дело во мне, намекая на мою женскую неполноценность. -- Судя по всему, им еще руководили какие-то комплексы, -- говорила соседка, вдавливая сигарету в пепельницу, чтоб загасить ее. -- Мой жизненный опыт позволил среди мужчин, любящих своих жен (либо подруг) выделить три типа. Первый -- по моей классификации, это "будничный", наверное, наиболее распространенный тип, который свою любовь к жене воспринимает как данность, обыденность, превращающуюся в привычку. Второй тип -- это так называемые великодушные. Они, как правило, постоянно возбуждены своей любовью, горды ею и используют любую возможность, чтоб доказывать, подтвержать ее. Они испытывают потребность постоянно завоевывать свою любимую, угождая ей. Их это не унижает, а возвышает в собственных глазах, и они чувствуют себя подлинными рыцарями. Третий тип -- это закомплексованные. Они коплексуют перед любимой женщиной и в постоянном страхе потерять ее. Но они стремятся завоевывать любимую не преклонением перед ней, а, наоборот, унижением, подавлением ее, умалением ее достоинств. Они не упустят ни одной слабости, ни одного недостатка в своей любимой, чтоб не укорить и не унизить ее. Эта так называемая любовь часто граничит с маниакальностью, которая может привести к тяжким последствиям для обоих. Твой Борис -- типичный представитель этого типа мужчин. Он несчастный человек, и его можно пожалеть. Я уверена, что он бы многое отдал, чтоб тебя вернуть. Но, вернись ты к нему, все бы началось сначала. Мне его искренне жаль. Повидимому, у него была неблагополучная семья. А что ты знаешь о его семье? -- Светлана Понтьевна снова закурила. -- Я, честно говоря, не так уж много о них знаю. Мы поженились, как я говорила, спонтанно, даже мало зная друг о друге и о наших семьях. Борис учился в другой школе, но дружил с ребятами из нашей и отличался от многих тем, что всегда был хорошо одет, воспитан. Его друзья в основном были из простых бедных семей, а он жил зажиточно. Его мать, врач, -- женщина необычайной красоты. Отец плавает, часто уходит в море надолго... Говорили, что мать поставила отцу условие: или я или море, потому как ей надоело быть всегда одной. Правда, она никогда не была одна, у нее всегда были любовники, которых она водила в дом, не стесняясь сына. Муж закрывал на все глаза, потому что без моря жить не мог. Борис глубоко переживал это все и, скорее всего, потому и решил по окончании института поехать в Сибирь.

-- Можешь дальше не рассказывать, -- перебила Ингу Светлана Понтьевна. -- Мне уже и так все ясно. Мать Бориса, судя по всему, женщина очень эгоистичная и, чтоб оправдать свое поведение в глазах сына, предостерегала его о твоей неизбежной неверности ему, поскольку ты очень красива. Этим она разожгла разлад в душе сына. По существу, это она сделала его несчастным. Все эти комплексы, неверие в женщин, неверие в их верность, честность, порядочность, конечно же, у него стали зарождаться тогда, когда он начал коечто понимать в отношениях родителей. Наблюдая, как мать водит к себе других мужчин, а затем по возвращении отца из плаванья с ним ведет себя, как ни в чем не бывало, он утратил веру в честность и порядочность женщин. Я уж не говорю о том, что как врач, образованный человек, она совершенно не позаботилась о его половом воспитании. Руководствуясь своими эгоистическими интересами, она не задумывалась о том, каковы будут последствия ее образа жизни для формирования личностных характеристик ее сына. И кто теперь ей докажет, что она искалечила сына. Но сейчас наверняка она все свалит на тебя и он, несчастный, никакого урока на будущее не извлечет. Так что ты правильно сделала, что сразу разорвала с ним, и твое счастье, что у вас нет детей. -- Я действительно не понимаю, почему я не забеременила...

-- Ну, вопервых, если ты волнуешься, пойди к врачу, вовторых, то, что ты не забеременила сразу, -- это еще не говорит о какой-то патологии. Просто твоему организму нужно время, чтоб перестроиться, а втретьих, если ты не забеременила, то это, может быть, дело не в тебе, а в Борисе... А что у вас с Сашей? -- Саша? Саша -- моя лучшая подружка. Вы, наверное, в курсе, что я его знаю еще раньше, чем Бориса. Это просто мистическое стечение обстоятельств, что мы оказались все вместе в Новосибирске и встретились. Когда он распределился в Новосибирск, то сделал мне предложение, которое я, не задумываясь отвергла. Просто он был очень назойлив, и к тому же не соответствовал моему представлению о том принце, с которым я пойду по жизни. Но сейчас у нас установились ровные отношения. Он ведет себя очень деликатно, как настоящий друг и не более того. Я очень ему благодарна за это. А может, все проще -- он успокоился, и я для него как объект любви уже не существую... Может, у него кто-то есть... Ведь он уехал на год раньше Бориса. Как бы там ни было, я рада, что он здесь, и я могу опереться на него как на друга, ведь у меня в семье никто никаких подробностей не знает. Судя по всему, родители думают, что я изменила Борису с кемто, кого предпочла ему. Я не могу им рассказать всю правду, так как она еще ужаснее этой лжи. Мне не с кем поделиться из тех, кто меня понастоящему знает, кто может поверить мне. Только Саша. -- Мне, конечно, трудно судить, но я думаю, что это твоя судьба... -- Ой, что вы, Светлана Понтьевна. Это совершенно невозможно. -- Ну жизнь все расставит на свои места. А сейчас тебе пора спать. Утром ведь рано вставать на работу. x x x

Весна уже вступала в свои права, и Инга с тревогой стала думать о том, что ей нужно ехать в Одессу сдавать экзамены за два семестра четвертого курса. Как она может появиться перед родителями -- одинокая, плохо одетая, без крыши над головой. Мелькнула мысль вообще не ехать и взять академический отпуск. Когда она представила себя в окружении родных и подруг с расспросами о ее жизни, ей захотелось просто забиться в угол, чтобы все забыли о ней. Было воскресенье, можно было себе позволить лежать в постели сколько угодно, тем более что идти некуда было, хотя весеннее солнце манило на улицу.

Она встала, оделась и спросила Светлану Понтьевну, не нужно ли ей что купить в магазине. Светлана Понтьевна попросила купить молоко и сигареты. Спустя полчаса, щуря глаза от солнца, Инга шла по проспекту Карла Маркса в продовольственный магазин. Она встала в очередь в молочный отдел и увидела Сашу. Он тоже увидел ее и тут же подошел. -- Привет, Инга, что ты сегодня делаешь? -- Да я как-то еще не думала об этом. -- А давай проведем выходной вместе! -- Давай, -- ответила Инга, обрадовавшись, что появилась возможность хоть немного выйти из будничности, одиночества, которыми была окутана ее жизнь теперь. -- Тебе нужно что-то еще покупать? -- Вот только выполнить поручения Светланы Понтьевны. -- Хорошо, давай я тебе помогу. Ты иди купи сигареты, а я постою за молоком. Сделав покупки, они направились к дому. -Сколько тебе нужно на сборы, полчаса хватит? Тогда встречаемся через полчаса здесь у твоего подъезда. Инга быстро переоделась. Сейчас она, наоборот, стала, как никогда худой, и все ее платья висели на ней, как на вешалке. "Женщина никогда не бывает слишком худой", -- вспомнила она чье-то высказывание и, затянув потуже пояс на платье еще из одесского гардероба, надела демисезонное венгерское пальто, вязанный берет и пошла на свидание. Саша обращался с ней не как с женщиной (девушкой), а как с сестрой. Ей это, с одной стороны, очень нравилось, с другой -- несколько настораживало.

"А вдруг я ему стала как женщина просто противна после всей этой грязной истории с моим разводом", -- подумала она и испуганно констатировала, что вся ее былая уверенность в себе и в своей привлекательности куда-то улетучивается.

Они сели в автобус и поехали в центр города. Погода стояла необычно теплая для начала весны. Они гуляли по городу, и Саша предложил пойти в кафе "Спутник", от чего Инга, к его удивлению, категорически отказалась, как и от ресторана "Центральный".

-- А пойдем есть беляши в кафе "Снежинка", -- сказал он, очевидно, догадавшись о причинах ее отказа. В кафе было уютно и приветливо. Когда они сели за столик, Инга ощутила какоето напряжение со стороны Саши. Чувствовалось, что он все время думает о чем-то своем и ему трудно находить тему для разговора. По молча поев ароматные беляши, они вышли на улицу. Инга видела, что Саша все время проявляет какую-то несвойственную ему неловкость. Многие, многие годы, он безуспешно добивался ее расположения, ее согласия куда-то пойти с ним. И вот сейчас он растерялся и не знал, что делать. "Может он просто утратил интерес ко мне и выполняет лишь дружескую обязанность, видя что я одинока", -- думала Инга, уже ощущая чисто женскую уязвленность.

-- Знаешь что, -- вдруг сказал он, обрадовавшись родившейся у него спонтанно идее, -- а поехалика в Академгородок. Ты ведь там не была. Это очень интересное место. Город ученых. Там живут особенные люди, романтики и фанатики науки. О Городке говорят, что он "по колено в детях". Основной контингент там -- молодые, как мы с тобой, и, естественно, что там полно детей. Инга вся сжалась от этих слов. "А вдруг и вправду у меня никогла не будет детей", -- подумала она с тревогой. -- Признаюсь тебе, я весь охвачен мечтой туда переехать, -- продолжал Саша. -- Удивительное совпадение, -сказала Инга оживленно, -- я на днях получила письмо от Лины, где она пишет, что Олег тоже планирует переехать в Академгородок. Здесь ты встретился со мной, а в Академгородке встретишься с Линой. Просто мистика какаято. А как ты собираешься туда попасть, ведь там живут только ученые? -- Так я и собираюсь туда после защиты диссертации. В Институте математики мой научный руководитель.

-- Я не знала, что ты пишешь диссертацию!

-- А ты еще многого не знаешь обо мне. Я хочу стать ученым, известным ученым. Сейчас время научнотехнического прогресса, значит, время ученых. Они, и только они, вскоре станут на передние рубежи во всех сферах, и только они буду определять судьбы мира... Инга смотрела на Сашу, отмечая, что она, с четырнадцати лет отбивающаяся от его напористых ухаживаний, по существу, совсем не знает его.

x x x

Академгородок внешним видом не произвел на Ингу впечатления. Заметив это, Саша сказал:

-- Летом здесь вообще красота необыкновенная. Вот пойдем к пляжу. Они прошли по Морскому проспекту к водохранилищу. Там было много народу. Инге показалось, что лица у обитателей Городка какие-то особенные: одухотворенные, доброжелательные и удовлетворенные. Она увидела, что Саша весь преобразился, осматриваясь вокруг, словно примеряя Городок на себя. -Хочешь блинов? -- спросил он весело. Они зашли в очень уютное кафе под названием "Улыбка". Почти все столики были заняты взрослыми с детьми. Было шумно, и обрывки фраз с научной терминологией, которые доносились до Инги, говорили более чем что-либо другое, что это городок науки. Первое, что отличало здесь атмосферу, можно было определить одним словом -интеллигентность. Здесь не было слышно ни одного неприличного слова, ни одного снисходительнопренебрежительного оклика, здесь царило чувство собственного достоинства и взаимоуважения.

-- Это место удивительное. Тут уникальное соотношение числа интеллектуалов на душу населения, -- говорил Саша, все более наполняясь какой-то энергией, которую ему сообщало это место. -- Наверное, такого места на земле больше нет и не было, но наверняка будет, и не одно. Во всех уголках Земли скоро начнут распространять этот удивительный опыт, объединения интеллектуалов из разных областей знаний. А какие здесь семинары и дискуссии! Я испытываю просто восторг от самого только факта приобщенности к этой неповторимой атмосфере. Жить здесь -- это счастье, и я не пожалею никах сил, чтоб его добиться. Домой они возвращались, когда уже было совсем темно. По мере того как автобус приближался к остановке "Башня", у Инги начало все более портиться настроение от того, что ей нужно идти в одиннадцатиметровую келью, где у нее ничего нет своего, где даже в туалет ночью ей нужно пробираться на цыпочках, чтоб не мешать сну хозяйки. А где-то есть жизнь, наполненная, интересная. А что у нее? Скоро сессия, а она еще и не решила ехать ей в Одессу или нет... Она обхватила себя руками, словно желая оградиться от равнодушного к ней мира. Саша всю дорогу сидел молча, как-то отстраненно, как будто ее и не было рядом, и смотрел в окно. "Наверное, он и вовсе разочаровался во мне после этого нашего первого в жизни свидания. Да и как он может ко мне относиться после той грязи, что выливал на меня при разводе Борис. Ведь речь шла о самых интимных отношениях. И кто знает, может, Саша не во всем верит мне. А если так, то у него не может быть ничего ко мне, кроме отвращения". Они подошли к дому и остановились у Ингиного подъезда. Инга, протянула Саше руку на прощанье, заглянула ему в глаза, желая угадать, насколько достоверны ее опасения насчет его отношения к ней. -- Большое тебе, Саша, спасибо, за этот день. Ты -- настоящий друг, -- сказала она. Саша задержал ее руку в своей нервно вздрагивающей правой руке и тихо проникновенно сказал: -- Инга, давай с тобой пойдем в загс и поженимся. Прямо завтра!.. x x x

Инга готовилась к сессии, к которой Саша решил приурочить свой отпуск с тем, чтоб поехать в Одессу с женой. Было воскресенье, и он, купив продукты, хотел сам приготовить обед, чтоб Инга спокойно позанималась. Она села за стол и, попробовав кусочек рыбы, почувствовала головокружение и тошноту. -Я, наверное, что-то съела вчера в столовой несвежее, -- сказала Инга, приняв две таблетки активированного угля. Однако за ужином это же состояние повторилось. Инга снова выпила уголь и ко времени сна ей стало лучше. На работе ей снова стало плохо, и Валентина, ее приятельница из торгового отдела, пошла с ней в поликлинику, находящуюся недалеко от базы, чтоб упросить какогонибудь врача посмотреть Ингу. Молоденькая врач с такими же длинными, как у Инги, волосами, заплетенными в косу, обернутую вокруг гловы, как обруч, расспросила ее, кто она и откуда, затем внимательно послушала, пощупала живот и вышла из кабинета. Вскоре она вернулась с пожилым мужчиной, который проводил Ингу в другой кабинет. Там он предложил ей раздеть рейтузы и трусики и лечь на высокое кресло. Инга все выполнила безропотно и, сжавшись от напряжения, стала ждать, что будет дальше. Врач холодными металлическими предметами, звучащими, как кастрюли на кухне, возился в интимных местах ее тела, затем рукой, покрытой резиновой перчаткой, проник куда-то в самую глубь, словно отыскивая что-то там затерявшееся:

-- Расслабьтесь, милочка, расслабьтесь, -- приговаривал он. -- Я ничего страшного вам не сделаю. Не бойтесь. Небось впервые в жизни у гинеколога? То-то и видно. Ну что ж, могу вас порадовать. Это вам покоя не дает ваш ребеночек. Дети всегда не дают покоя родителям. Но в этом и есть родительское счастье, быть обеспокоенными детьми. Иначе жизнь зачем, правда? Я вас поздравляю. Завтра же встаньте на учет в районной поликлинике и выполняйте все советы районного гинеколога. А теперь можете одеваться.

Инга на работу не вернулась, а поехала прямо домой. Она ходила по комнате, как потерявшая рассудок. Ей казалось, что она не дождется того момента, когда придет с работы Саша. Она побежала на почту и сообщила все родителям в Одессу... Саша, как назло, приехал позже -- долго не было автобуса. Едва открыв ему дверь, она бросилась ему на шею: -- Саша, Сашенька, у нас будет ребенок! У нас будет ребенок! Он схватил жену на руки и, не веря счастью, кружил по комнате, шепча: -- Повтори, повтори, повтори, я хочу это слышать, я хочу только это слышать сейчас... x x x

Анюта спокойно спала на нижней полке. Полугодовалому ребенку было невдомек, чего стоило его маме провести с ним эти четверо с половиной суток в поезде. Правда, рацион питания его был ограничен в основном печеньем, замоченным в разбавленном кипяченой водой сгущенном молоке, а также консервированным морковным пюре из набора детского питания, но все остальное было, как всегда, -- каждый день чистое белье, тот же горшочек. Поэтому ребенок был весел и спокоен. А мама его сидела совершенно изможденная и смотрела в окно приближающегося к Одессе поезда. Сейчас ее встретят радостные любящие родственники и будут высказывать свое сочувствие по поводу того, как ей было трудно одной в Сибири выходить ребенка. Но их представления об этих трудностях лишь схематичны и никоим образом не соответствуют всему, что ей досталось. В памяти, сменяя друг друга, воскресали картины этой бесконечной зимы. Вот у Анюты впервые температура. Саша целый день на работе, ребенок плачет, и никого нет, кто бы подержал больное дитя хоть несколько минут, пока она сбегает в аптеку. А вот она, закончив все домашние дела и пользуясь тишиной, пока дочка с мужем спят, сидит за столом на кухне, увешанной где только можно выстиранными пеленками, над контрольными, зачетами, дипломной работой. Глаза слипаются, но она, выпив крепкого чаю, сидит до утра. Иногда они сидят всю ночь вдвоем с мужем: он над диссертацией, а она над зачетами, которые ей университет разрешил сдавать при Новосибирском филиале Всесоюзного юридического заочного института. Был момент, когда она, совершенно обессилев от перегрузок, обратилась в университет с заявлением о переводе в этот институт, где ей бы осталось только сдать госэкзамены, поскольку там срок обучения на год меньше и не нужно защищать дипломной работы. Но декан юрфака Одесского университета советовал ей не делать этого, а приложить усилия и получить все же университетский диплом. Вот тогда-то ей и разрешили зачеты сдавать в Новосибирске. В памяти возникли картины унизительных просьб, обращенных к соседским бабушкам, посидеть с ребенком, пока она поедет в центр города в институт сдавать зачеты. И каждый раз то одна, то другая соседка ее укоряла: зачем ты себя изматываешь, подумаешь, кончишь на год позже. От переутомления исчезло молоко. Она сдавливала соски своих пустых грудей, которые еще недавно заливали всю постель по ночам избыточным молоком, и приходила в отчаянье: чем теперь кормить ребенка пять раз в день. Приходилось, цепенея от страха и тревог, оставлять малютку одну в кроватке с сеткой и бегать несколько километров по пустырю в морозы в молочную кухню. Но к "творожкам и кефирчикам" вскоре нужно было что-то давать дополнительное: бульон, протертые мясо, яйца. Магазины совсем опустели в связи с очередными "временными трудностями" в сельском хозяйстве. Из Сашиного 45рублевого аванса или 50рублевой получки на базаре можно было купить лишь два десятка яиц и два килограмма мяса. И вот она сидит и сочиняет письмо родителям с просьбой о помощи. Она никогда не пошла бы на это ради себя, но здесь вопрос стоял не о ней, а о здоровье Анютки. Родители организовали отправку необходимых для ребенка продуктов через вагонресторан. Вынимая из картонного ящика посылки двух куриц, присланных родителями, Инга разрезала, их на маленькие кусочки (так, чтоб их хватило до следующей посылки), каждый из которых отдельно заворачивала в бумагу и, сложив в сеткуавоську, забрасывала за окно, ибо холодильника не было... Инга так углубилась в воспоминания, что не заметила, как поезд остановился, и она тут же оказалась в объятиях радостных родителей, сестры, Нонны. Они все по очереди стали тискать очаровательную Анюту. -- Ой, какая прелестная, -- раздавалось со всех сторон. Родители и сестра, забыв обо всем на свете, радуясь ребенку, пошли вперед занять очередь на такси, а Инга с Нонной, чуть поотстав, шли за ними. -- Инга, ты все же гигант, -- говорила Нонна. -- И с ребенком сама справилась, и университет дотянула. -- Погоди, Нонна, плюнь три раза, я еще "не дотянула университет", еще нужно защитить диплом и сдать госэкзамены!