Солдаты Родины: Юристы - участники войны [сборник очерков]

Сопровождая пехоту

Я сижу в кабинете начальника отдела юстиции Калининского облисполкома Алексея Тимофеевича Иванова. Перед нами фотография 1942 года. На ней группа комсомольцев 3-го батальона 4-го полка 6-й гвардейской стрелковой дивизии, среди них и Иванов. Рядом с бойцами корреспондент «Комсомольской правды» старший политрук Ю. Жуков. «Комсомольская правда» опубликовала эту фотографию 13 декабря 1973 года вместе с «Письмом из 1942 года», прокомментированным Жуковым. В «письме» рассказывалось о том, как бойцы батальона захватили высоту 248,0.

А вот как описывает те события их очевидец и участник, Алексей Тимофеевич.

— В июне сорок второго наш батальон стоял в обороне, прикрывая подступы к городу Елец Орловской области. Отлично помню приезд тогдашнего корреспондента «Комсомолки» Юрия Жукова. Он беседовал с нами, комсомольцами батальона, потом мы все вместе сфотографировались. А после его отъезда произошло вот что.

На нашем участке фронта стояло затишье. Мы, как говорится, зарылись в землю и вели активную оборону. Солдаты взвода управления, в котором я служил, вместе с пехотинцами ходили в боевое охранение, засекали огневые точки противника, вели перестрелку с фашистами, минировали подходы к нашим окопам. Будни обороны.

Противник занимал выгодную в тактическом и стратегическом отношении высоту 248,0 — так она именовалась на военных картах, в донесениях. С нее хорошо просматривались наши боевые порядки; кроме того, немцы могли вести прицельный пулеметный огонь из расположенного на высоте дзота. Поэтому наше командование приняло решение отбить ее у немцев.

Способ захвата был выбран довольно необычный. У высоты траншеи обороняющихся советских подразделений подходили буквально вплотную к немецким. От одной из наших траншей решили провести туннель под дзот. Несколько ночей под нейтральной полосой, а потом и под дзотом рыли этот туннель. Работали группами по 2―3 человека, землю оттаскивали в вещмешках, касках, котелках. Чтобы не обнаружить подкоп, вырытую землю не выкидывали наверх, а относили далеко в сторону. Копали только ночью под постоянной угрозой обвала. Труд был изнурительный. Особенно тяжело достались последние метры, когда рыли уже под немецкими окопами. Рыть надо было так, чтобы фашисты ничего не услышали. Зато сами мы ясно слышали их разговор и шаги. Работали без обуви, тихо-тихо, молча, а землю относили в руках.

Вскоре подкоп был готов. На рассвете после одновременной атаки в лоб и из туннеля высота была взята. Появление наших автоматчиков из подкопа в тылу врага было для немцев столь неожиданным, что они бежали, не оказав практически никакого сопротивления. Мы не потеряли ни одного человека. Не было даже раненых.

Захватив высоту, сразу же организовали круговую оборону.

Вскоре гитлеровцы опомнились и пошли в контратаку. 20 суток противник пытался отбить высоту. Но ни налеты авиации, ни огонь артиллерии, ни применение танков ему не помогли — высота оставалась у нас.

В этих боях Алексей Тимофеевич не раз под огнем противника восстанавливал перебитые провода связи между наблюдательным пунктом и батареей, действуя в боевых порядках пехоты. Бои за высоту 248,0 особенно памятны ему тем, что их батальон добился успеха в то время, когда гитлеровская армия начинала свое летнее наступление 1942 года. Наши солдаты убедились на собственном примере: немцев можно бить и летом.

Да, сидящий передо мной проживший долгую жизнь человек мало напоминает юношу в пилотке с автоматом в руках на фотографии. Только вот молодой блеск в глазах дает повод к сравнению.

— В июне сорок второго, когда была сделана эта фотография, я служил разведчиком-связистом, — продолжает Алексей Тимофеевич. — Через несколько дней после взятия высоты меня приняли в партию. Участие в этих боях явилось своеобразной рекомендацией. Спустя некоторое время я стал комсоргом полка, впоследствии получившего наименование 4-й гвардейский стрелковый Одерский Краснознаменный ордена Богдана Хмельницкого полк, и пробыл в этой должности до ранения, то есть до 28 апреля 1945 года. Но до того дня прошло почти четыре года войны…

Когда началась война, Алеше не было восемнадцати. После выпускного школьного вечера он узнал о вероломном нападении немецких захватчиков на нашу Родину. Вместе со взрослыми недавние школьники стали осаждать военкоматы. И вот сначала отец, а через несколько дней и Алеша получили повестки.

Всю войну Иванов провоевал в одной стрелковой дивизии, а не каждый фронтовик может сказать о себе такое. Вначале она именовалась 120-й стрелковой дивизией, но уже в сентябре 1941 года стала в Красной Армии 6-й по счету гвардейской дивизией — за отвагу, проявленную ее бойцами в сражениях с гитлеровцами под Ельней.

Свое совершеннолетие Алексей встретил во время жарких боев в августе сорок первого под Мценском, где дивизия приняла на себя главный удар рвавшихся к Москве фашистов из танковой армии Гудериана. Потом она сражалась на подступах к Москве, освобождала Орловщину, стояла насмерть на Курской дуге, громила фашистов на Украине, с боями форсировала Десну, Днепр, Припять, изгоняла оккупантов из Белоруссии, в сложнейших условиях переправлялась через Вислу, захватывала и отстаивала Сандомирский плацдарм, воевала в Польше, в Восточной Пруссии, участвовала в Берлинском сражении.

Алексей Тимофеевич, будучи артиллеристом, всю войну провоевал в боевых порядках пехоты, выражаясь военным языком, сопровождая пехоту огнем и колесами.

Запомнились Иванову напряженные бои на Курской дуге, где дивизия сражалась на одном из самых опасных участков — держала оборону у деревни Ольховатка, под Понырями. Он тогда был командиром орудия.

Советские войска долго и тщательно готовились к отражению летнего наступления гитлеровцев. И вот однажды тихое июльское утро разбудила канонада орудий и минометов Красной Армии, которая на несколько часов опередила артподготовку фашистов. Огонь советской артиллерии был полной неожиданностью для немцев, запланировавших на этот день — 5 июля — генеральное наступление с целью взять реванш за поражение под Сталинградом. Тем не менее противник не отказался от наступления. В небе появилось множество вражеских самолетов. «Юнкерсы» пикировали один за другим, одновременно «мессершмитты» сбрасывали смертоносный бомбовый груз. Но вскоре появились наши самолеты, и в небе разгорелись воздушные сражения. От взрывов бомб, снарядов, мин, падающих самолетов поднимались тучи дыма, которые закрыли жаркое июльское солнце. А как только в наступление пошли «тигры» и «фердинанды», снова заговорили орудия наших батарей, минометы, «катюши», устремились в лобовую атаку «тридцатьчетверки», «КВ».

Батарея, в которой служил Иванов, располагалась на тактически важном направлении — около большака, ведущего на Поныри. С самого утра 5 июля артиллеристы вступили в бой. Сначала вели огонь по наступающим танкам и пехоте противника с закрытых позиций, а когда враг начал теснить наши части, батарея повела огонь прямой наводкой.

Расчет орудия Иванова, меняя позиции, двое суток почти без перерыва вел прицельный огонь. Солдаты задыхались от жары, пороховой гари, изнемогали, но снова и снова пересиливали себя, и снаряды летели в цель, поражая противника. Расчет не дрогнул, даже когда на него пошли вражеские танки. Не было ни паники, ни страха. Стали бить по танкам бронебойными снарядами. Тут требовались исключительные точность прицела и быстрота, чтобы не быть самим пораженными снарядами танковых пушек противника.

Запомнилась Алексею Тимофеевичу дуэль с «тигром». Первый снаряд Иванова разорвался левее танка, который двигался прямо на орудие, второй — не долетев до растущего, казалось с каждым мгновением, до огромных размеров лязгающего гусеницами чудовища. Когда же «тигр» выполз из дыма, стало видно, как его пушка медленно разворачивалась прямо на расчет… И тут, опередив гитлеровского наводчика на считанные доли секунды, Иванов успел произвести третий выстрел, и… танк загорелся, задымил. А ведь еще мгновение — и все могло обернуться по-иному.

До наступления темноты расчет Иванова вместе с пехотой, танкистами продолжал вести бой с яростно рвавшимися вперед немцами. Ночью сменили огневую позицию, замаскировались и снова с восхода солнца под палящими его лучами, под бомбежкой, обстрелом артиллерии, минометов противника вели огонь по врагу.

Не забудутся Алексею Тимофеевичу палящий июльский зной, солнце в дыме разрывов и пожаров. И жажда, жажда, которую можно было утолить из фляжек с теплой водой лишь в редкие паузы между постоянной стрельбой…

В конце дня 6 июля взрывом бомбы, сброшенной на батарею «юнкерсом», Иванова контузило и ночью его отправили в госпиталь.

За бой у Ольховатки Алексея Тимофеевича наградили медалью «За отвагу» — первой и самой дорогой для него солдатской наградой. А когда Москва впервые салютовала нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, ему исполнилось двадцать лет.

Вот еще один эпизод, уже последнего года войны.

7 января сорок пятого наши части прорвали оборону противника на Сандомирском плацдарме. Из усиленного батальона полка, комсоргом которого был Иванов, сформировали штурмовую группу. Ее ввели в прорыв, приказав опередить отступающие части противника и захватить подготовленную гитлеровцами линию обороны, которая тянулась примерно на километр вдоль западного берега Одера, чтобы не дать противнику возможности там закрепиться.

Группа стремительно прошла тылами немцев и ночью у города Штейнау с хода форсировала Одер. Бросок был так неожидан для немцев, что нашим бойцам удалось без единого выстрела занять вражескую линию обороны. А здесь их ждал сюрприз: в железобетонных казематах стояли абсолютно исправные, с заводской смазкой пушки и пулеметы, а в погребах — полно боеприпасов. Батальон быстро занял оборону, пушки и пулеметы изготовил к бою — с трофейным оружием давно уже обращаться научились.

Наутро на восточном берегу Одера появились отступающие под ударами Красной Армии фашистские части. Они были встречены огнем штурмовой группы из немецких орудий и пулеметов. Только теперь враги поняли, что в казематах их линии обороны засели советские солдаты. Четверо суток наши воины сражались с окружившими их немцами. И выстояли до подхода основных сил. Задание командования было выполнено, фашистам не удалось остановить на Одере наступление войск 1-го Украинского фронта. За участие в этих боях Иванова наградили орденом Красной Звезды.

В марте сорок пятого дивизия готовилась к штурму Берлина. Все понимали, что это последняя, решающая битва, за ней победа, конец войны! Командир дивизии, однофамилец Алексея Тимофеевича, генерал Иванов обходил полки, батальоны, роты, подбадривал солдат. Готовясь к последнему штурму, измученные в четырехлетних боях солдаты не только старательно отрабатывали тактику ведения предстоящих боев, но и готовили к ним технику, оружие, свое обмундирование. Пожилые и молодые, обстрелянные во многих боях и еще не нюхавшие пороха из только что поступившего пополнения — грели в чем только можно воду, и иногда неумеючи, но всегда с особым старанием стирали поношенные, пропахшие потом и дымом боев гимнастерки. Это было не только стремление, чтобы их, победителей, видели опрятными, подтянутыми. Это было и проявление гордости за наш народ, выстрадавший великую Победу, которая была близка…

Алексей Тимофеевич четыре раза ранен — в 1942 и 1943 годах и дважды 28 апреля 1945 года под Берлином. Последнее двойное ранение самое тяжелое. Сначала осколком снаряда танковой пушки перебило левую ключицу. Плечо перевязали, и Иванов ждал эвакуации в госпиталь. А тут рядом взорвалась мина. Осколками перебило левую лопатку, некоторые из них застряли под сердцем.

Восемь дней Иванов находился без сознания. Потерял много крови. Врачи и сестры рассказывали, что надежды на выздоровление не было никакой. Но Алексей Тимофеевич выжил. Наверно, молодость взяла свое. За короткое время он перенес пять сложнейших операций. Часть осколков удалили, в том числе один весом 45 граммов, а три носит в себе до сих пор.

— Вскоре после ранения, — вспоминает Алексей Тимофеевич, — меня осматривал генерал Бурденко. Он как главный хирург Красной Армии ревизовал госпитали, посетил и наш. Воспользовавшись этим, начальник госпиталя показывал ему наиболее сложные ранения. Подошли они и к моей койке. После осмотра профессор Бурденко сказал:

— Постарайтесь жить, молодой человек! Удалять ваши осколки сегодняшняя медицина не может, слишком велик риск. А с ними, даст бог, проживете до старости.

— Спасибо ему за совет, живу вот! А ведь хотели попытаться удалять…

В январе 1946 года лейтенанта Иванова выписали из госпиталя инвалидом второй группы. А ему исполнилось лишь 22 года! Разум не хотел мириться с собственной ущербностью. И хотя врачи категорически запретили не только бегать, но и делать резкие движения (шутка ли — два осколка под сердцем, у самой аорты!), Алексей Тимофеевич начал усиленно заниматься спортом. Постепенно почувствовал, что окреп, и увлекся футболом. И не болельщиком был, конечно. Только молодость может решиться на такое! В 1949 году, выступая за футбольную команду «Спартак» Рамешковского района Калининской области, Иванов получил первый спортивный разряд. А играл центральным нападающим, левым крайним. Наверное понятно, что и бегать ему изрядно приходилось, и резко двигаться, и столкновения (так, что искры из глаз!) с соперниками были нередки. Никто тогда не верил, что этот футболист — инвалид! Футбол он очень любил, да и сейчас любит эту игру, она буквально вернула его к жизни. Перестал играть лишь потому, что назначили прокурором района, и вроде неудобно прокурору бегать по футбольному полю.

Почти 35 лет осколки ничем не напоминали о себе, а в декабре 1979 года вдруг без видимой причины заболело и воспалилось левое плечо, образовался свищ. Пришлось лечь на операцию. Оказалось, один из осколков «ожил». Однако врачи и сейчас не стали рисковать и удалять его: очень велика вероятность потерять руку. С тех пор Алексей Тимофеевич регулярно ходит в поликлинику на проверку. Но сила духа у него прежняя. Глядя на этого человека, крепкого, энергичного, отказываешься верить, что он носит в своем теле три осколка. Он выглядит абсолютно здоровым, да и гораздо моложе, чем записано в паспорте! Вот уж поистине каждый сам кузнец своего здоровья…

Я попросил Алексея Тимофеевича рассказать о том, как он пришел в юстицию.

— Когда я уволился из армии в 1946 году, — начал он, — Бологовский райком партии поручил мне вести воспитательную работу среди правонарушителей. И вот, общаясь с ними, видя жизнь, так сказать, с изнанки, понял, что мало было победить в жестокой войне нашего внешнего врага — фашизм, нужно затратить огромные усилия, чтобы свалить и внутреннего, тоже чрезвычайно опасного, — преступность. Решил посвятить свою жизнь борьбе за торжество справедливости. И счастлив своим выбором. Моя дочь, студентка юридического вуза, думает так же.

В августе 1947 года по направлению райкома партии Иванов поступил учиться в Ленинградскую юридическую школу (были в то время такие средние юридические учебные заведения). А в 1955 году заочно окончил юридический факультет Ленинградского университета. После школы Алексей Тимофеевич вернулся в родную Калининскую область, где работал следователем, помощником прокурора, прокурором района. Почти десять лет проработал первым заместителем прокурора области (имеет классный чин старшего советника юстиции), затем шесть лет председателем областного суда, а с 1971 года, снова по рекомендации партийных органов, он начальник отдела юстиции облисполкома.

Труд Алексея Тимофеевича отмечен множеством поощрений. К его боевым наградам — ордену Отечественной войны II степени, трем орденам Красной Звезды и медали «За отвагу» — прибавились два ордена «Знак Почета». Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 10 августа 1973 года за заслуги в укреплении социалистической законности ему присвоено звание «Заслуженный юрист РСФСР». В мае 1983 года — еще одна награда: Иванову, как участнику освобождения Киева от фашистских оккупантов, вручена медаль «В память 1500-летия Киева». В августе 1983 года Алексей Тимофеевич награжден нагрудным знаком Министерства юстиции СССР «За успехи в работе».

Коммунисты областной партийной организации оказали Алексею Тимофеевичу большое доверие, избрав его заместителем председателя ревизионной комиссии обкома партии. Три созыва он — депутат областного Совета народных депутатов, семь созывов — городского Совета. Сейчас Иванов — председатель постоянной комиссии социалистической законности и охраны общественного порядка горисполкома, член ученого совета юридического факультета Калининского университета.

Подготовленные Алексеем Тимофеевичем статьи на актуальные правовые темы неоднократно публиковались в журналах «Социалистическая законность», «Советская юстиция», в областной печати.

…Стоял август восемьдесят третьего. Для Алексея Тимофеевича этот год дважды юбилейный: ему только-что исполнилось шестьдесят и минуло 40 лет, как отгремели бои под Курском, активным участником которых он был.

Мы вышли на набережную Волги. На противоположном берегу, в городском парке, солнце освещало комовского Пушкина, который отсюда отлично смотрелся.

— Наша область известна многими достопримечательностями, в том числе и пушкинскими местами, — говорит Алексей Тимофеевич. — Ведь через Тверь проходил путь из Москвы в Петербург. Александр Сергеевич часто бывал здесь. Во время войны все пушкинские места были разрушены, а сейчас почти все они восстановлены, работа эта продолжается. Поток туристов к нам растет с каждым годом.

И я очень хочу, чтобы на нашей древней тверской земле, да и вообще в нашей стране, побольше было зарубежных гостей, чтобы они видели, понимали наше стремление к миру, нашу ненависть к войне!