Солдаты Родины: Юристы - участники войны [сборник очерков]

Братья

Говорят: сколько людей — столько и судеб. Значение этих слов мне особенно стало понятным, когда я близко познакомился с семьей Доры Ивановны и Григория Григорьевича Цупренко. А точнее — с их сыновьями Степаном, Василием, Петром и Федором.

Родились и росли братья на Кировоградчине в бревенчатой хате лесника. Семья была дружная, работящая. Отец держал сыновей в строгости, никаким их прихотям не потакал. Не раз наставлял «на путь истинный»:

— Главное, будьте людьми, уважайте старших. Не чурайтесь никакой работы. Потому что в труде смысл нашей жизни.

— Берегите, сынки, честь смолоду, — мягко добавляла Дора Ивановна. — Учитесь грамоте.

И братья дружно и споро работали, помогая родителям по хозяйству, жадно учились.

«Как-то пасмурным летним днем, — вспоминает Василий Григорьевич, — мы со Степой, вторым по возрасту братом, пасли лошадей у лесной опушки. Лежа на отцовском брезентовом плаще, смотрели на проплывавшие в небе облака, фантазировали. Там, казалось, жили и двигались необычные существа, появлялись сказочные герои. И вдруг… О, чудо! В облаках появляется зеленокрылая птица. Это уже не фантазия, а реальность: птица быстро увеличивается в размерах, делает круг над лесной поляной и приземляется в полуста саженях от нас. Впервые в жизни мы увидели самолет».

Из кабины выпрыгнули двое в длинных кожаных регланах и шлемах. Подошли к оторопевшим мальчишкам.

— Здорово, мужики! — весело приветствовал их голубоглазый белозубый пилот. — Что молчите?

— Испугались… — почти в унисон полушепотом выдохнули братья.

— А чего бояться? Это же самолет. Бензин у нас кончился, вот и произошла вынужденная посадка.

Потом по просьбе летчиков отец впряг коней в повозку и поехал за бензином в Кировоград, где дислоцировалась летная часть. Взял с собой и счастливчика Василька. Уже к вечеру следующего дня, заправив самолет горючим, летчики поблагодарили хозяев за выручку и улетели на свой аэродром.

— С тех пор мои старшие братцы буквально «заболели» небом, — смеется Петр Григорьевич. — Кстати, Василий стал-таки летчиком. А Степан не успел — помешала война. Пошел в танкисты.

Не осуществилась мечта и самого Петра — поступить в медицинский. Шестнадцати лет он вместе с отцом ушел в партизанский отряд, стал связным. В этом качестве проявил необычную для своего возраста выносливость и смекалку.

Было это в начале 1942 года. Оккупанты, захватив часть Украины, лютовали: убивали, грабили, угоняли в рабство молодых женщин и подростков — всех, кто мог работать. Связной Петя Цупренко не раз ходил в разведку, узнавал время и место отправки людей в Германию и сообщал командованию отряда. Получив эти данные, партизаны нападали на эшелоны и освобождали пленников.

Но однажды во время облавы попал в лапы фашистов и сам связной. Людей погрузили в теплушки и повезли на запад. Среди отправляемых оказалось несколько взрослых мужчин, которые первой же ночью организовали побег. Когда поезд проходил по лесистым местам Кировоградчины, они, держа Петю за ноги, просунули его в окно вагона, и он снаружи быстро распутал проволоку, которая держала дверь теплушки. И вот, приоткрыв дверь, пленники один за другим стали выпрыгивать на обочину пути по ходу поезда. Затем, собравшись в условленном месте, они благополучно добрались до партизанского отряда. За участие в этой и других смелых операциях Петя Цупренко был награжден медалью «За отвагу».

В 1943 году партизанский отряд соединился с регулярными частями действующей армии. Петра зачислили в роту автоматчиков 122-го стрелкового полка 41-й гвардейской стрелковой дивизии. В январе-феврале 1944 года полки этого прославленного соединения вели ожесточенные бои на Корсунь-Шевченковском плацдарме. Продвигались вперед в исключительно сложных погодных условиях, отбивая контратаки озверевшего врага. Бывало, автоматчики поднимались в атаку по нескольку раз в сутки, ценою многих жизней отвоевывая каждый укрепленный пункт, каждый рубеж. Завершилась эта выдающаяся операция советских войск окружением и уничтожением крупной группировки противника. 41-й гвардейской дивизии за успешные действия было присвоено наименование Корсунь-Шевченковской.

При форсировании реки Рэут и захвате плацдарма на ее правом берегу в районе г. Оргеева Петр Григорьевич был ранен. Но эвакуироваться в госпиталь отказался. Подлечившись в медсанбате, он возвратился в родной полк, в составе которого участвовал в Ясско-Кишиневской операции. В результате десятидневных боев были окружены Кишиневская группировка противника и 3-я румынская армия, полностью разгромлена группа армий «Южная Украина».

Однажды с Петром Григорьевичем произошло такое событие. Находясь в засаде, он увидел группу немецких автоматчиков из одиннадцати человек, которые двигались по краю небольшой рощи. Подпустив их на близкое расстояние, он швырнул одну за другой несколько гранат и открыл интенсивный огонь из автомата. Как только те залегли, он громко на ломаном немецком языке подал команду: «Отделение Иванцова, заходи с левого фланга! Группа Федько — с правого!» И снова в сторону противника полетели гранаты (по быстроте и дальности их метания в роте Петру не было равных). Ошарашенные внезапностью, оставшиеся в живых четверо фашистских вояк подняли руки и запросили пощады. Когда Петр отконвоировал пленных в штаб, командир дивизии тут же крепко пожал ему руку и прикрепил к гимнастерке вторую медаль «За отвагу».

Вскоре прямо на передовой Петра Цупренко приняли кандидатом в члены ВКП(б).

А дальше шли бои на территории Румынии, Венгрии, Австрии. Исключительно ожесточенными, затяжными боями отличалась Будапештская операция 1944―1945 годов. Противник, как смертельно раненный зверь, напрягал свои последние силы, чтобы остановить наше наступление, освободить окруженные под Будапештом войска и восстановить оборону по Дунаю. Но все его попытки оказались тщетными: в феврале 1945 года эта операция завершилась ликвидацией 188-тысячной группировки немецко-фашистских войск, освобождением Будапешта, а затем и всей Венгрии.

Во время тех боев судьбе угодно было «организовать» встречу братьев Петра и Степана — автоматчика и танкиста, а старший — Василий обеспечивал успех воевавших на суше братьев с воздуха: он тогда служил в составе войск дальней авиации.

Прошу братьев рассказать об их встрече подробнее.

«Это было на одном из участков фронта в районе Секешфёхервара, — начал Петр Григорьевич. — Противнику тогда удалось глубоко вклиниться в боевые порядки советских войск. Наша дивизия была брошена на ликвидацию прорыва. Двигаясь в составе роты автоматчиков к переднему краю, я обратил внимание на обгонявшую нас колонну танков. И вдруг из люка головного „Т-34“ показался очень знакомый лейтенант: в шлеме, сдвинутом на затылок, он пристально смотрел вперед и, конечно же, не замечал меня. „Степа! Братишка!“ — я рванулся к танку, размахивая пилоткой…»

— Такое трудно передать словами, — продолжал рассказ взволнованный воспоминаниями Степан Григорьевич. — Ведь мы не виделись с Петей почти пять лет. Радость захлестывает, готов выскочить из танка, заключить в объятия «младшенького», который вот он, живой, бежит рядом с громыхающей машиной и выкрикивает: «Родители пишут — все хорошо. Федю призвали, поехал на Дальний Восток… Василий после ранения… теперь летает». Но остановить машину нельзя: боевая задача жестко обусловлена временем. Последний прощальный взмах рукой — и мы теряем друг друга из виду.

Теперь, думаю, подошло время познакомить читателя поближе со Степаном Григорьевичем.

Его биография характерна для многих юношей сороковых годов. В начале войны он в танковом училище несколько месяцев досконально изучал наш прославленный «Т-34», овладевал тактическими секретами танковых боев, мечтал как можно быстрее попасть на фронт. Став танкистом, не раз участвовал и в наступательных, и в оборонительных сражениях, не раз смотрел смерти в лицо. Степан всегда старался быть там, где трудно, где он больше всего нужен. В самой сложной обстановке он оставался спокойным, уравновешенным, быстро принимал нужное решение. Скупой на слова, деловой и отзывчивый, он в трудную минуту каждому готов был подать руку помощи. За это подчиненные платили ему неподдельным уважением. За это выделяло его командование, поручая выполнение ответственных заданий.

Немало славных боевых эпизодов хранит память Степана Цупренко. Но бой в марте сорок пятого — особый.

Судорожно цепляясь за каждый выступ, водный рубеж, противник пытался остановить наши части. Ожесточенные бои развернулись восточнее озера Балатон, где советские войска временно перешли к обороне. Для ее прорыва противник выдвинул вперед мощную артиллерию, подтянул тяжелые танки. Яростные атаки начались на рассвете 12 марта у населенного пункта Тюркень, на участке стрелковой дивизии, усиленной подразделением, в составе которого был взвод танков «Т-34» под командованием Степана Цупренко. Пользуясь численным превосходством, гитлеровское командование «обрабатывало» передний край наших войск шквальным артиллерийским огнем, а потом бросило в бой бронетранспортеры с пехотой и до полусотни «тигров». Временно врагу удалось вклиниться в нашу оборону.

Искусно замаскированные танки лейтенанта Цупренко терпеливо ждали, пока «тигры» приблизятся на расстояние прямого выстрела. Выдержки командиру было не занимать. Недаром пройдены тысячи километров, накоплен боевой опыт.

И вот «тигры» почти рядом, на их броне отчетливо видна свастика.

— По вражеским танкам — огонь! — скомандовал лейтенант.

Четыре машины и несколько бронетранспортеров противника сразу были выведены из строя, некоторые загорелись. Враг отступил, но ненадолго. В бой были брошены новые подразделения моторизованной пехоты и танки.

Наша артиллерия вела интенсивный прицельный огонь. Танкисты взвода Цупренко, маневрируя, били по врагу прямой наводкой. Фашистские танки загорались один за другим. И тут противник предпринял обходный маневр. Положение осложнилось. «Надо выстоять!» — подумал Степан.

И тут в разгоряченном мозгу командира родился дерзкий замысел — зайти врагу в тыл и оттуда неожиданно ударить по танкам и пехоте. Как-то, вроде бы и не к месту, пришли на ум запомнившиеся со школьной скамьи слова: «Безумству храбрых поем мы песню!»

Цупренко приказал командирам танков лейтенантам Комарову и Рубцову продолжать бой, а сам на предельной скорости рванулся в тыл противника. Внезапность и дерзость маневра сделали свое: пока фашисты поняли что к чему, три «тигра» были охвачены пламенем, один завертелся с перебитой гусеницей. Враг отступил.

Не менее жарким был и следующий день. Враг вновь и вновь бросался на наши боевые порядки. Танкисты бесстрашного командира подбили еще несколько машин противника, уничтожили десятки его солдат и офицеров.

При отражении третьей атаки загорелся танк Цупренко.

— Не поддаваться панике, ребята. Бой продолжать, пока действуют орудие и мотор! — приказал командир.

Экипаж и в горящем танке действовал безупречно, вел прицельный огонь. Броня раскалилась, дышать стало труднее, огонь подбирался к баку с горючим. По команде взводного экипаж покинул танк. Сам Цупренко ушел из горящей машины последним.

За проявленные в этих боях инициативу, отвагу и мужество Степан Григорьевич был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Но узнал он об этом намного позже, после выписки из госпиталя.

А война катилась дальше. Советские войска уже рвались к фашистскому логову. В их передовых рядах шли и отважные танкисты взвода Цупренко. Однако победный салют Степану Григорьевичу суждено было встретить не в поверженном Берлине, а на госпитальной койке. Без малого год потребовался врачам, чтобы залечить тяжелые раны, полученные героем в одном из боев накануне Победы. Правда, руку спасти не удалось.

На вопрос о том, что сплачивало коллектив взвода, как коротали время в перерывах между боями, Степан Григорьевич отвечает с озорными искорками в глазах:

— Мы частенько вспоминаем добрыми словами майора Сухобоченкова. В то время был он помощником начальника политотдела бригады по комсомолу. Николая Львовича можно назвать поистине душой молодых воинов. Даже в тяжелой боевой обстановке он организовывал концерты самодеятельности, редактировал «Молнии», «Боевые листки».

Наш радист — пулеметчик Гриша Мартыненко играл на баяне, а заряжающий Коля Лубяный прекрасно пел. Да и командир орудия Саша Шпагин под стать ему неплохо брал «втору». Короче, весь взвод был музыкальный. Так что в минуты затишья мы с удовольствием слушали и пели русские и украинские песни.

Большой популярностью пользовались у нас частушки — импровизации «под Русланову». Эта неповторимая русская певица как-то выступала перед бойцами на передовой и произвела на всех неизгладимое впечатление. Запомнились мне куплеты из целого каскада частушек, сочиненных и исполняемых самими солдатами.

Вот один из них:

И дальше — все в этом же роде.

Вот так мы и коротали время в редкие минуты затишья. — После этих слов Степан Григорьевич долго молчит, поправляет пустой левый рукав — вечное напоминание о войне, вздыхает. Видно нелегкие воспоминания теснят грудь ветерана. — Уже в 1946 году, выписавшись из госпиталя, я с глубокой скорбью узнал, что наш взводный «соловей» Николай Иванович Лубяный сгорел в танке. Да разве он один. Погиб в бою мой самый близкий друг Сергей Комов. Это был отважный офицер. Воевали мы с ним вместе и под Волховом, и под Ленинградом. Не раз выручали друг друга из беды. В память об отважном и верном товарище я нарек своего сына его именем…

Очень важным в работе с коллективом Степан Григорьевич считает роль командиров, их личный пример в боевых делах, честное, доброе отношение к подчиненным.

— В связи с этим я прежде всего хочу назвать командира танкового батальона X. М. Мамедова. Этот храбрый, требовательный и в то же время чуткий офицер многое сделал для моего становления как командира, так и воспитателя подчиненных. А делал он все собственным примером. Мы, молодые лейтенанты, считали за честь получить одобрение от комбата, старались во всем подражать ему. — И, помолчав минуту, с грустной улыбкой добавляет: — А знаете, когда уже в конце войны я был тяжело ранен и потерял сознание, Халил Мамедович, сам раненый, вытащил меня из-под огня и на себе перенес в безопасное место. Короче, спас мне жизнь… Сейчас Герой Советского Союза Халил Мамедович Мамедов живет в Баку, уважаемый в республике человек.

И вот кончилась война. Степан вернулся в родные места.

После долгой разлуки собрались братья Цупренко вместе в отчем доме. Счастью родителей, казалось, не было конца. Нежно гладят натруженные руки матери чубастые головы сыновей. А они, широкоплечие, до неузнаваемости возмужавшие, шутят, смеются, целуют ее седые виски.

— Слетелись мои ясные соколы, — хлопочет у стола Дора Ивановна со слезами радости на глазах. — Ничего, что война оставила рубцы-отметины. Главное — все живы.

Щуря темные глаза, довольно потирает руки отец:

— А ты посмотри, мать, в нашей семье есть представители чуть ли не всех родов войск. Василий, старший, он, вишь, летчик. Степан — танкист. Петро — представитель «царицы полей». Федя — автомобилист. Ну, а я помогал им с тылу бить орду фашистскую.

И пошли рассказы, воспоминания…

Украина возрождалась из руин. На пепелищах поднимались корпуса новых фабрик и заводов. Ремонтировались чудом уцелевшие жилые дома, строились времянки-бараки. Надо было включаться в трудовой ритм. Люди требовались всюду.

Степана направили в Харьковское областное управление трудовых резервов, избрали комсоргом. Работа спорилась, однако бывшего фронтовика манила другая профессия. И он пошел учиться в юридическую школу. Потом окончил институт. С тех пор работает в органах прокуратуры города Харькова.

На вопрос, что обусловило этот выбор, Степан Григорьевич отшучивается:

— Сменив меч на орало, я как-то не мог привыкнуть к размеренному темпу мирных будней. Вот и выбрал беспокойную профессию стража законов. К тому же в этой работе немало романтики.

Много забот у прокурора. Руководить коллективом, учить и воспитывать людей, умело направлять их работу на борьбу с преступностью — это искусство, которому приходится и самому учиться всю жизнь. А как важно найти правильный подход к сердцу каждого подчиненного, кого-то ободрить, кому-то своевременно помочь. Степан Григорьевич, когда еще безусым юнцом принял под свое командование взвод, умело сочетал требовательность с заботой о людях, и они всегда отвечали ему тем же. Не случайно и сейчас подчиненные уважают его и как руководителя, и как старшего товарища.

Приняв прокуратуру Орджоникидзевского района — крупнейшего промышленного района Харькова, Степан Григорьевич четко распределил обязанности среди подчиненных, наладил координацию работы прокуратуры с другими правоохранительными органами и народными контролерами, мобилизовал общественных помощников и правовой актив района. Как член райкома партии и депутат районного Совета народных депутатов, он возглавил Совет университета правовых знаний при райкоме партии, активизировал правовоспитательную работу среди населения, опираясь на партийные и комсомольские организации, на силу трудовых коллективов. И результаты не замедлили сказаться: в районе снизились факты бесхозяйственности, повысилась правовая компетентность должностных лиц, не стало случаев незаконного увольнения людей с работы.

Много сил отдает прокурор обучению и становлению молодых следователей. И делает это прежде всего в индивидуальном порядке, сочетая кропотливую учебу с личным примером.

Как-то в прокуратуру поступило сообщение о совершенном тяжком преступлении. Степан Григорьевич поручил его расследование молодому коллеге Леониду Кучуре. Упреждая его опасение не справиться с таким сложным делом, подбодрил: «Не пасуйте, Леонид Григорьевич, приступайте к делу смелее, а я помогу вам».

После осмотра места происшествия они вместе наметили ряд версий, составили подробный план оперативно-следственных мероприятий, назначили судебно-медицинскую, физико-техническую, криминалистическую и другие экспертизы. За сравнительно короткое время было установлено и допрошено более 29 свидетелей, собраны дополнительные вещественные доказательства. Результаты систематически анализировались и обсуждались на оперативной «летучке», тут же в план расследования вносились коррективы и дополнения. Уже через неделю арестовали опасного преступника.

— Степан Григорьевич сам выполнил большинство следственных действий, — говорит Кучура. — Но делал он это так, что не лишал меня инициативы и самостоятельности. Наоборот, подчеркивал, что главный исполнитель всех действий — я. Прокурор района преподал мне урок грамотного и оперативного расследования исключительно тяжкого, запутанного преступления.

Для прокурора Цупренко характерно умение выслушать человека, спокойно взвесить все обстоятельства и принять верное решение, а если нужно — помочь. Ну, а там, где это необходимо, и строго спросить, потребовать неукоснительного исполнения закона.

Да, у Степана Григорьевича есть чему поучиться молодым. Его жизнь, работа — пример беззаветного служения Родине. Примечательный случай: в газете «Вечерний Харьков» появилась небольшая заметка под названием «Орден нашел героя». Оказалось, что еще одна высокая награда — орден Отечественной войны I степени — «искала» своего хозяина 36 лет. Этой награды С. Г. Цупренко был удостоен за успешно проведенную разведку боем на территории Австрии.

В 1982 году по приглашению Генерального прокурора Венгерской Народной Республики Степан Григорьевич вместе с женой посетил места былых боев. Совершил поездку на озеро Балатон, побывал в Будапеште и других городах братской Венгрии. Там он был удостоен звания Почетного гражданина города Секешфёхервар — за активное участие в освобождении венгерского народа от немецко-фашистских захватчиков.

Во время одной из встреч с братьями Цупренко я узнал, что Петр Григорьевич — ныне первый заместитель Председателя Верховного Суда Украины. Выбором своей профессии он обязан Степану Григорьевичу.

«По окончании войны я поступил в артиллерийское училище, — вспоминает Петр Григорьевич. Но, видно, не было мне суждено стать кадровым военным — подорвал здоровье на фронте. И вот после демобилизации из армии пришлось думать, что делать дальше. Степан посоветовал поступать в юридический. Того же мнения были и родители. И я стал юристом. Об этом не только не жалею, а, напротив, горжусь своей профессией. Правда, в отличие от старшего брата — прокурора, я пошел в судебную систему».

Мне довелось услышать отзывы многих сослуживцев Петра Григорьевича о нем самом и о его работе. Мнения их совпадают: это высокообразованный, отлично знающий свое дело судья, прекрасный организатор, справедливый, уравновешенный, отзывчивый человек.

Широк круг обязанностей П. Г. Цупренко, значительны объем и пределы его полномочий. Высок его авторитет. За советом по применению законов при разрешении конкретных дел идут к Петру Григорьевичу и сравнительно молодые судьи, и ветераны. Не случайно он является председателем научно-консультативного совета, руководит разработкой планов работы, контролирует их исполнение.

Большое значение придает Петр Григорьевич приему граждан. При этом он умеет быть всегда безупречно корректным, терпеливым, предельно точным и обязательным.

— Каждого посетителя необходимо не просто внимательно выслушать, — говорит Петр Григорьевич своим подчиненным. — Надо войти в его положение, глубоко понять. А если он заблуждается, если его позиция ошибочна, постарайтесь раскрыть истоки этой ошибки, показать их ему, убедить. Даже в случае отказа в просьбе заявитель должен уйти без накипи на сердце, без озлобления. Этому могут помочь прежде всего доброжелательность, бескорыстие и большая выдержка.

В мирном труде, как и когда-то на фронте, Петр Григорьевич Цупренко остается непримиримым бойцом за справедливость, для которого едины слово и действие, идеалы и повседневная жизнь. За большие заслуги в укреплении социалистической законности он награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Не совсем обычно складывалась судьба Василия Григорьевича. Только недавно, читая наградные листы, я узнал, что свой первый орден — Отечественной войны II степени — он получил за Малую Землю. И воевал поначалу не в авиации, как я считал раньше, а в сухопутных войсках. (Все братья Цупренко рассказывать о себе подробно не любят.)

— Да-да, в начале Великой Отечественной я действительно служил в пехоте, — вспоминает Василий Григорьевич. — Воевал в составе войск Южного фронта, был заместителем командира стрелковой роты по политчасти. Десантировался на Мысхако, участвовал в захвате и удержании плацдарма, вошедшего в историю под названием «Малая Земля». Там был принят в члены партии.

26 февраля 1943 года во время очередной контратаки немцев замполит Василий Цупренко был тяжело ранен осколком мины в левое плечо. Сначала отказался от эвакуации и продолжал руководить оборонительным боем правого фланга своей роты. Но через два-три часа потеря крови и бессонница дали себя знать: ныло все тело, наливалась свинцом голова, появились галлюцинации.

Ординарец с санинструктором помогли ему добраться в ближайшую воронку, затем — в блиндаж. А поздно вечером на катере его эвакуировали в Новороссийск, поместили в госпиталь: ранение оказалось серьезным.

После выздоровления Василий Цупренко был зачислен в Балашовское военно-авиационное училище летчиков. Окончив его в феврале сорок четвертого, служил в 170-м гвардейском авиаполку дальней авиации, экипажи которого бомбили врага и в Белоруссии, и в Прибалтике, и в самом Берлине.

Уволившись с действительной военной службы, Василий Григорьевич уже много лет работает в системе Мосгорисполкома. И хотя возглавляемый им отдел к правоохранительным органам не относится, но повседневная работа по существу связана с правом, законами самым теснейшим образом.

И ныне братья Цупренко нередко встречаются у родителей за праздничным столом. Василий Григорьевич живет и работает в Москве, но отчий дом не забывает. Петру Григорьевичу до Харькова, как говорится, рукой подать. Ну, а Степан и Федор — харьковчане. Дора Ивановна в 1982 году справила 90 лет со дня рождения! Вот только Григория Григорьевича похоронили в семьдесят пятом. Но его место символически сохраняется за столом. А рядом — уже ставшие взрослыми внуки. Род Цупренко не угасает, а ширится, продолжает традиции отцов и дедов. Однако и старшие сдаваться перед возрастом не помышляют. Ведь еще многое не сделано. И есть что рассказать детям и внукам. Да и не только им.