Соло для капитана с оркестром

Глава 17, о Спящей красавице и цветовом зрении

Есть такая старая поговорка у эфирников: «когда корабль стартует, все его счета считаются оплаченными».

Когда-то это было правдой в полном смысле этого слова — когда не существовало договоров между планетами и государствами, ООН и межпланетного права. Вообще мир был гораздо разобщенней и гораздо интереснее. Ведь если корабль уходил с планеты, как его найдешь? Как привлечешь экипаж к ответу?

Эфирные переходы тогда занимали годы и годы. Если корабль возвращался в порт, откуда ушел, оставив по себе не лучшую память, можно было держать пари, что там уже и сменилось и правительство, и мелкое начальство, да и на самом судне мог быть другой экипаж… В общем, ловить нечего.

Сейчас эта поговорка продолжала быть правдой, но только до определенной степени. В самом деле, если эфирный корабль умудрился смыться, не оплатив счета, большинство должников плюнут и забудут. Потому что обращаться в суды высшей инстанции или нанимать «черных коллекторов», как правило, дороже.

Да и за преступления, совершенные на планете, мало кто пытается преследовать эфирников, если они с нее уже улетели.

В общем, Белка твердо знала: как только каравелла стартует, им с Володькой можно рассчитывать только на себя. Никто не станет преследовать похитителей, даже если на Жасмине займутся расследованием этого дела. То есть некрослед от убийства Ядовитого Цветка наверняка приведет стражников из Блуминг-Сити к слоту, откуда стартовала каравелла — но вряд ли это случится еще до ее отбытия.

Кроме того, Белка где-то то ли слышала, то ли читала, что некроследы оставляют не все убитые, и что такой яркий некрослед, как в «Макбете» — до кровавых мальчиков — это огромнейшая редкость, потому и пьесу написали. Даже странно, что экипаж каравеллы из-за этого не захотел убивать Володьку. Но кто их знает, они профессионалы. Наверное, есть какие-то свои соображения.

Поэтому лиса не питала несбыточных надежд на помощь со стороны.

Поднять тревогу самой? Бэла рассудила, что у нее нет практически никаких средств сделать это, затормозить отлет корабля и остаться при этом в живых. Точно так же нет возможности и разбудить Володьку до старта — трюм будут обходить, проверять, как что закреплено. Володьку обнаружат, а в одиночку он точно не справится со всем экипажем…

Другое дело — если он очнется уже после старта. Тогда они смогут угнать шлюпку. На каравелле их было пять, по числу основных отсеков, и одна из них была пришлюзована к запасному шлюзу трюма. Запрыгнуть в нее — не то что бежать через весь корабль в поисках выхода. В общем, тут проблем быть не должно. Проблема состояла в другом: как только шлюпка отойдет от каравеллы, по ней тут же откроют огонь. Но здесь Бэла ничего не могла придумать. Разве что попробовать перебить весь экипаж до этого светлого мига?

Лиса представила, как она, прячась по углам, бегает по кораблю и сеет смерть и разрушение, перегрызая горло всем членам экипажа по очереди, как в настольной игре с яркими цветными фишками “Один из нас”. В том числе профессионалам слежки и киднеппинга, ага. Эта мысль позабавила и лису, и человека в равной мере.

Ну что ж, решила она, придется полагаться на удачу и свое мастерство пилота. Ну и на Крестоносца немного. Володька, вроде бы, сильный маг, почти такой же сильный, как Сашка. До Сандры ему, конечно, далеко, но, может, его провидческие способности сработают, помогут увернуться от выстрелов. А может быть, он сумеет поставить даже какой-нибудь щит — он ведь хорошо владеет графической магией, а с ее помощью здорово защищаться, если Белка правильно помнила теорию магии.

В любом случае, это был шанс. Более вероятный, чем, к примеру, пытаться вдвоем захватить каравеллу — по прикидкам Бэлы, тут было человек тридцать экипажа.

Однако до того, как угонять шлюпку, нужно было снять с Володьки стазисное заклятье.

Белка перебрала в памяти все, что она знала о стазисных чарах. Их, конечно, проходили в школе, и Белкины одноклассники ворчали, мол, зачем нам это знать, когда существуют уже готовые зачарованные холодильные шкафы. Разве что пойдем на криофабрику работать!

И все же Татьяне Михайловне удалось впихнуть им в головы простейшие стазисные чары. Правда, их не рекомендовалось применять к животным, у которых существует дифференциация тканей — то есть к чему-то сложнее амеб. Вот на растения и грибы — пожалуйста. По этой теме Бэла еле-еле наскребла на девятку по двенадцатибалльной системе: ее возможностей только-только хватало на то, чтобы сохранить фрукты свежими в течение трех-четырех дней.

Про мощные времяостанавливающие чары, которые подходят для заморозки процессов в многотканевом организме с тем, чтобы запустить их потом как ни в чем не бывало, Бэле рассказывали уже в училище, на занятиях по первой помощи. Показывали, как выглядят стазисные талисманы, которыми укомплектованы самые передовые аптечки: незаменимая штука, если вам нужно доставить тяжелораненого товарища туда, где ему окажут первую помощь! Объясняли, что такие заклятья очень сложные, им нужно долго и специально учиться и не у каждого получится, поэтому проще купить готовый талисман.

«А как снять-то, если сам заклятье не умеешь накладывать?» — спросил кто-то из Белкиных однокурсников.

«Заклятье снимут уже целители, вам об этом в большинстве случаев беспокоиться не надо», — ответила на это преподавательница.

«А если все-таки?»

Белка как сейчас помнила, как преподавательница поджала губы, но ответила на явно уводящий в сторону вопрос, призванный поразвлечь товарищей, максимально полно, даже занудно:

«Если все-таки, то существуют зелья, отменяющие действия талисманов. Но они стоят еще дороже, чем сами талисманы, и еще сложнее в изготовлении, поэтому мало в какой аптечке они будут. Да и они особенно не нужны: с человеком, который находится в стазисе, почти ничего не может случиться. На него не действуют другие зелья и заклятья, даже упавший на голову камень нанесет значительно меньше ущерба. А прежние времена многие алхимики и маги так защищались от врагов — погружали себя в сон, пока не минует опасность…»

«Так вот о чем сказка о спящей красавице!» — воскликнул кто-то.

«Нет, там все-таки правда сказка, — улыбнулась учительница. — Смотрите, там ведь как было? Родители не учили ее магии и берегли от любых неприятностей, поэтому стоило ей огорчиться разок — палец проколоть — как она спонтанно остановила время на всей территории замка. Это чушь! Не бывает такого. Этим чарам нужно долго учиться, от стресса их не наложишь. Кроме того, большинство стазисных заклятий рассеиваются через месяц-два. Сотню лет точно бы не протянули. А если бы и протянули, принцесса бы состарилась через пару дней после их снятия, и принц бы получил жену, которая ему в бабушки годится…»

На этом месте группа послушно заулыбалась и зафыркала, кто-то сказал «а некоторым нравится», но в целом ход урока был восстановлен. Больше ничего примечательного оттуда Бэла не помнила.

Ждать месяц или два лиса не могла себе позволить: Володьку должны были вот-вот пристукнуть.

Подумав, она решила исходить из того, что на Володьке использовали именно талисман. Конечно, на каравелле мог оказаться и специалист по стазисным чарам, но если так, то ничего не поделаешь: тот, кто наложил заклинание, будет его контролировать и почувствует любую попытку снять.

Был еще совсем неприятный вариант — на Володьке более дешевые и простые, но и более «тяжелые» чары, из тех, что применяются при перевозке сельскохозяйственного скота, предназначенного на убой. Тогда после снятия у него могут начаться разные проблемы в организме, и нужно будет сразу отвести его к хорошему лекарю.

Впрочем, тут тоже ничего не придумаешь. Пока чары не снимешь — не узнаешь.

Вопрос — как снять?

Есть ли где-то на корабле зелья для снятия эффекта талисмана?

Белка решила, что должны быть. Капитан каравеллы, судя по его речи, не производил впечатление человека, сильно стесненного в средствах, а раз так, антидот у них должен быть. Мало ли в каких обстоятельствах придется использовать стазисный амулет? Что если он сработает случайно?

Бэла-человек осознавала, что линия в ее рассуждениях слишком много допущений — наверняка она ничего не знала, а значит, запросто могла ошибаться. Бэла-лиса просто игнорировала возможность ошибки на пути к цели. А где может быть цель?

Ну, учитывая дороговизну зелья, скорее всего, в каюте капитана. Может быть, в корабельном лазарете — он на корабле имелся, это Бэла могла сразу сказать по травяным запахам. Правда, где он, она пока не выяснила. Поэтому она решила начать с капитанской каюты, благо, ее расположение было уже известно.

...Одна только закавыка — в трюме можно было подслушать, что говорится у капитана. Но попасть в капитанскую каюту Бэла никак не могла. Она же не домовой с их умением ходить сквозь стены!

Чтобы оказаться в капитанской каюте, ей нужно было выйти в коридор. А там, как на грех, вдоль стен крепились амортизационные кресла для членов экипажа, которые свободны от вахты во время взлета или маневров — аккурат на пути между трюмом и капитанской каютой! На «Блике» специальных кресел не было, все просто ложились в койки и пристегивались ремнями. Но каравелла, на которой оказалась Бэла, была и классом повыше, и поновее, и оборудована получше.

Это значило, что во время старта Белке в каюту не сунуться. Жаль, было бы самое удобное время: все заняты взлетом, никто ни на что не обращает внимания…

Или рискнуть и проскочить под самым носом членов экипажа в амортизационных креслах? Нет, лучше не надо: вдруг во время маневров Белку швырнет об стену — вся конспирация насмарку.

«Значит, — сказала она себе, — до окончания старта прячемся в трюме и прикидываемся ветошью. А потом — на поиски зелья.»

Принятое решение оказалось к лучшему: Белка давно не испытывала таких мучений, как на старте!

Когда о борт зашуршала и забулькала вода, все было нормально. Когда каравелла закачалась в слоте, лиса тоже не почувствовала ничего особенного. А вот когда корабль начал ускоряться, загудели взлетные заклятья, и каравелла стремительно начала набирать высоту… ой-ей!

Оказалось, лисье тело переживает перегрузки куда хуже человеческого.

Бэле показалось, что ее превратили в тряпку и выжимают. А может быть, в набойку для каблука, и туфлю с этим каблуком надел гиппопотам. Сознание плыло, адское чувство тяжести и тошноты заслонило собой белый свет. Так животные ощущают смерть: непонятная тяжесть и боль, что терзают тебя изнутри и снаружи. Лиса инстинктивно попыталась забиться еще дальше в угол, спрятаться от древнего, первобытного ужаса. Тихое поскуливание вырвалось из пасти само собой, и человеку пришлось на короткое время управление на себя.

Тогда лиса попыталась сбежать совсем, в человеческий разум — началось превращение. Дело почти неслыханное: обычно человеческой части личности приходится прилагать усилия, чтобы снова стать человеком. А теперь Бэле, наоборот, потребовалась вся ее воля, чтобы остаться в лисьем облике. Превращаться было нельзя — тогда корабельный дух немедленно обнаружил бы несанкционированного пассажира.

Перегрузки уже закончились, корабль оказался в эфире — а лиса все еще валялась в углу трюма, обессиленная этой внутренней борьбой. Ей даже не пришлось возобновлять аутотренинг: в таком состоянии параноидальный корабельный дух не счел бы лису достойной внимания.

Она провалилась в сон — долгий и непробудный. Так спасение Володьки отложилось на неопределенный срок.

***

Когда Бэла пришла в себя, капитанская каюта оказалась занята — капитан находился у себя и занимался делами. Она услышала разговор: старший кормчий (на каравелле их было несколько) пришел доложить, что крепежи некоторых кристаллов «люфтят», то есть шатаются, потому что из-за сокращения стоянки кормчие не успели их проверить, затянуть нужные или заменить совсем вышедшие из строя. Бэла немедленно вспомнила Сандру — та тоже все время возилась с этими крепежами. Двигательные кристаллы слегка вибрировали и расшатывали крепления.

«Ничего, — сказал кормчему капитан мирным тоном, — мы сделаем короткий рейд, на пару дней, и вернемся обратно к Жасмину. Пару дней кристаллы продержатся?»

«Продержатся и больше, — кисло ответил кормчий, — но замечу, сэр, что это не первый уже раз, когда ваша спешка создает дополнительную нагрузку на мое отделение! Имейте в виду, что я буду писать лорду Бидструпу…»

«Как угодно, — в голосе капитана опять не было желчи, само добродушие, однако под этим добродушием ощущалась сталь, — а пока извольте сделать все необходимое для исправной работы этого корабля! Еще вопросы?»

«Множество! Например, относительно настройки охранных заклятий этого корабля…»

В таком духе разговор продолжался и продолжался.

Лиса настроилась на долгое ожидание. Пока ждала, она еще раз обежала трюм, нашла заговоренный бочонок с молоком, у которого лиса вполне могла отвернуть кран, и напилась в волю. Ее манили свисающие с потолочных балок палки колбас и окорока, но с первого раза допрыгнуть до них не получилось, и Бэла оставила попытки, боясь кого-то потревожить. Разумеется, до того момента, когда она по-настоящему проголодается.

Пока же пришлось удовольствоваться куском сыра. Настоящей лисе с него могло и не поздоровиться, мало ли что там написал Крылов, но среди оборотней непереносимость молочного белка почти не встречается. Как и большинство аллергий, к слову. А вот аллергия на серебро достаточно распространена, но никогда не принимает смертельных форм, вопреки меншевским легендам.

Подкрепившись, Белка вернулась к своей подслушке. На сей раз в каюте царила тишина — ни шагов, ни разговоров, ни даже сонного дыхания. Плохо, она бы предпочла, чтобы капитан спал, а не отсутствовал. Время пробуждения спящего можно определить по тому, как он дышит, а вот предсказать, когда вернется тот, кто ушел, никак невозможно.

Можно было, конечно, подождать, но лисе не хотелось рисковать. В любой момент капитан мог решить, что каравелла отошла от планеты на достаточное расстояние, и гибель Володьки будет не замечена! Придется держать ушки на макушке и внимательно слушать, не приближается ли кто к каюте. Ведь неизвестно, сколько займут поиски зелья.

...Но поиски оказались самым простым этапом. Бэла на удивление легко попала в капитанскую каюту: коридор пустовал, дверь туда стояла не то что не запертая — чуточку приоткрытая, как раз лисе протиснуться. Отсутствие запоров объяснялось просто: ни на одном нормальном корабле каюты не запираются во время рейса, потревожить частное пространство другого эфирника — немыслимо, равно как и украсть что-то у напарника по экипажу. В порту хватка неписанных традиций слабеет, поэтому на многих рундуках все же есть замки. Но капитанская каюта в этом плане священна вдвойне — ее даже в порту никто не тронет. Если на двери и делают замок, то скорее в угоду судостроительным стандартам: все помещения в эфирном корабле должны при необходимости изолироваться друг от друга, и на замок обычно накладывают герметизирующие чары.

Правда, у любого капитана есть сейф, и вот он запирается и заколдовывается намертво, но это совсем другое дело.

А вот то, что дверь была неплотно прикрыта и не пришлось прыгать и пытаться повернуть ручку — это откровенно повезло. Щелей ведь под дверями на эфирных кораблях тоже не бывает, не удалось бы потянуть лапами на себя.

И вдвойне повезло, что эликсир Белка тоже нашла сразу: у капитана, оказывается, имелся шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого красовались эликсиры в причудливых бутылках.

На этом везение кончилось.

Эликсиров было много, и Белка понятия не имела, какой из них требовался Володьке. Из тех же занятий по оказанию первой помощи она помнила, что эликсир для отмены паралича ярко-бирюзовый. Одна проблема — лисы не различают цвета.

Лисы различают надписи, но эликсиры были подписаны мало того что на испанском или итальянском, так еще и от руки, мелко и неразборчиво! Зрения лисы попросту не хватало.

Человек на этом месте мог бы забуксовать, но лисы мыслят более прямолинейно. Плана получше у нее все равно не было, так что лиса поднялась на задние лапы, царапая передними по стеклу, взялась зубами за ручку и аккуратно открыла аптечный шкаф.

Ее человеческая часть отлично знала, что у любого цвета помимо собственно оттенка есть еще такой показатель как «яркость». И яркость может быть примерно одинаковой у разных цветов. Так что она принялась искать те бутылки, которые по яркости соответствовали бирюзовому.

Их нашлось пять штук. «С них и начнем», — решила Бэла.

Она отдавала себе отчет, что перекодировать цвет в лисье восприятие, опираясь только на воспоминания — так себе идея. Однако никакого другого плана придумать все равно не могла. Оставалось действовать так.

Она осторожно взяла первую бутылку в зубы за горлышко. К счастью, та была заткнута пробкой, а не завинчивающейся крышкой — славься консерватизм лекарей! С крышкой было бы нереально. А пробку Бэла в конце концов придумала, как вытащить: загнала бутылку в щель между ящиками в трюме и, придерживая горлышко лапами, потянула пробку зубами.

Удалось не с первой попытки и даже не с двадцатой, но в конце концов все получилось.

Бэла дотащила бутылку до Володькиного тела и опрокинула на него. Безрезультатно.

«Следующая», — решила лиса и потрусила в капитанскую каюту, к счастью, все еще пустовавшую.

Возня с первой бутылкой отняла у нее где-то час. Даже для терпеливой лисы, чьи инстинкты идеально подходили для ожидания в засаде, такой срок показался чрезмерным. Вторую бутылку она решила просто разбить. Пришлось подтащить бесчувственное тело Крестоносца к подходящему ящику с острым углом (неимоверно тяжело, слава улучшенным оборотневым мышцам, что вообще получилось!) и махать зажатой в пасти бутылкой очень аккуратно, так, чтобы появилась трещина, но не более того. Меньше всего Бэле хотелось набрать полную пасть стекла.

На сей раз все получилось сразу: зелье исправно закапало на Володьку… вот только ни малейшего эффекта не оказало.

Лису это не остановило: она вернулась в каюту за третьей бутылкой.

Не находись Володька в состоянии магического онемения, тут бы ему и конец пришел. К счастью, на парализованного таким образом человека не действуют никакие зелья, кроме пробуждающего.

Как раз на пятой бутылке Белку застукали.

Нет, она не потеряла бдительность, она исправно держала ушки на макушке, как и собиралась. Проблема в том, что капитан появился совершенно не оттуда, откуда она его ждала. Бэла думала, он войдет в дверь, в ту сторону и прислушивалась. Но все произошло не так.

В тот момент, когда она доставала из шкафчика последнюю, пятую бутылочку, над головой у нее раздался скрип.

Белка обернулась, поглядела вверх — и увидела, как на потолке появляются контуры зачарованного люка, из которого на пол каюты сбегает полупрозрачная зачарованная лестница.

Зрелище было красивое и совершенно неожиданное. Белку она застала настолько врасплох, что она замерла с бутылкой в зубах, присев на задние лапы.

Кроме того, лестница оказалась между ней и выходом.

Капитан каравеллы — неожиданно добродушного вида, пожилой, лысый и пузатый — сошел на верхнюю ступеньку лестницы и замер, уставившись на Бэлу. Бэла уставилась на него. Почему-то она не побежала сразу, хотя могла рвануть именно в этот момент.

— Боцман, что за чертовщина? — капитан коснулся серьги корабельной трансляции. — Почему у нас на борту оборотень с «Блика»?!

— Не может быть! — раздался из серьги незнакомый женский голос. — Может, просто, зверь?

— Просто чернобурая лиса с антидотом в зубах? — сквозь зубы процедил капитан. — Объявляй аврал по судну!

Он затупил не меньше Бэлы: если бы, вместо того, чтобы связываться с боцманом, он бы просто бросил в нее боевым заклятьем, скорее всего, Бэла не успела бы увернуться. Видно, для них обоих встреча оказалась полной неожиданностью. А может быть, капитан никогда прежде не сталкивался с оборотнями и опасался Белку больше, чем она его.

Но эти слова — аврал по судну — наконец-то вывели Белку из ступора. Она сообразила: капитан сказал — «с антидотом в зубах»! Значит, наконец-то она выбрала нужную бутылку. Можно разбудить Володьку. И — вперед к шлюпке! Теперь будет проще: раз ее все равно обнаружили, она сможет опять принять человеческий облик.

Со всех сил она рванула прочь, через роскошно обставленную капитанскую каюту, в утилитарный коридор и дальше, в трюм. За ее спиной отчаянным звоном надрывался корабельный колокол.