Совершенный изьян

— Нет, нет, я что хочу сказать, для человека несведущего, не разбирающегося во всяких тонкостях, история выглядит вполне убедительно, очень убедительно, можно даже сказать, но в техническом плане это совершенно, просто абсолютно невыполнимо. И к тому же бессмысленно.

— Но ведь сеть действительно отключали.

— Да, мы перегружали все сервера. Я действительно не так давно вернулся, страшно устал.

— Так в чём причина?

Митя помялся.

— После последнего, так сказать, обновления некоторый процент людей стал весьма… своеобразно реагировать на некоторые из дыр.

— Это ты смерть называешь своеобразной реакцией?

— Это в очень редких случаях, ничтожный процент. — Митя промокнул разбитые губы рукавом халата. — Но у многих случались приступы. У многих, — громче повторил он, — несмотря на то, что они успешно прошли все тесты. Просто… Мы хотели создать более реальные ощущения. Вы же помните это? «Реальнее, чем сама реальность»!

— Не помню. Продолжай.

— Мы попытались сделать обычное обновление, но, боюсь, что из-за ошибки — не моей, что важно, ошибки! — обновление только ухудшило ситуацию. Опять же, это касалось далеко не всех, и…

— Далеко не всех? — Пётр постучал рукояткой пистолета по столешнице. — Интересная, блядь, арифметика! Ты хоть представляешь, мразь, сколько трупов мы за последние дни собрали?

— Это страшная трагедия! — Митя покачал головой. — Но я тут не причём, я не разработчик. Я, если хотите… Впрочем, неважно. Всё случилось из-за новых дыр, они, скажем так, использовали некоторые особенности нашей проблемной версии. И обновление привело к такому результату. Это всё очень сложно объяснить. Дело в том…

— По-моему, ты несёшь хуйню!

— Нет, нет, нет! — Стул заскрипел, Митя отодвинулся от Петра и потряс руками. — Это правда! Я говорю правду! Мы пытались решить проблему с помощью обычного обновления, но лишь усугубили её. Надо было решать проблему уже иначе, уже, скажем так, радикально. Полный откат на старую версию, понимаете? И чтобы сразу у всех, в один момент. А не когда там кто-то соблаговолит обновиться.

— И для этого перезагружали сервера?

— Да. Вы всё правильно поняли. Это был самый простой способ. Два часа оффлайна — и всё в порядке. Никаких проблем. Если только с какими-то нелегальными, совсем уж нелегальными…

— У Кати был приступ, когда отключилась сеть.

— Тут я не знаю! — Митя судорожно вздохнул. — Возможно, она отреагировала так на отключение интерфейса. Просто нервный срыв. Тут, вы извините, но я…

— Понятно, что она так отреагировала! У неё же просто не должно было быть шунта! Она, блядь, не прошла тесты!

Пётр навёл на Митю пистолет.

— Опять вы про это! Да что же вы! — Слёзы брызнули у Мити из глаз. — Там же ерунда была! Сущая ерунда! Если бы я только знал!

Пётр молчал. Он посмотрел в окно. Над чёрным, точно обведённым тушью горизонтом, поднималось багровое зарево. Рассвет. Усыпанные огнями поганки упрямо тянулись в вышину, где небо было ещё тёмным, как покрытым копотью, и казались совершенно нереальными на фоне грязного города.

— Уходите, пожалуйста! — всхлипнул Митя. — Я вам всё рассказал!

— Нет. — Пётр положил на стол кристалл. — Осталось ещё одно дело. Ты можешь его взломать?

Митя напряжённо уставился на кристалл.

— Взломать? В смысле обойти систему защиты?

— Да.

— Это возможно. Всё зависит от того, как он защищён. Если там биометрия, то будет непросто. Но обычно очень редко используют биометрию. Это ведь как дневник, так сказать, совершенно секретный дневник, но из тех секретов, которыми, тем не менее, всегда приятно поделиться с подружкой. Так что…

— Жест, — сказал Пётр. — Я думаю, там жест.

— Жест, да! — закивал Митя. — Скорее всего, так и есть. Но в таком случае я без проблем подберу пароль, там даже сложный подбор делать не придётся. Просто понимаете, есть набор стандартных…

— Мне неинтересно! Делай.

— Хорошо. Что ж… — Митя расправил плечи и шумно вздохнул. — В таком случае нам надо будет пройти ко мне в кабинет. Умыться, я так понимаю, вы мне по-прежнему не дадите?

Пётр не ответил.

— Что ж… — Митя обиженно насупился, как ребёнок. — Тогда умоюсь потом,— и повторил тише: —Потом

Митя сидел, сгорбившись, перед терминалом и нажимал трясущимися пальцами на ритмично пощёлкивающие кнопки. Он постоянно ругался — неслышно, одними губами, — и раздражённо бил по заедающему «Delete», стирая только что написанные команды. Рядом с клавиатурой валялись знакомые круглые очки.

— В глазах всё плывёт, — пожаловался Митя и посмотрел на Петра так, словно тот был в силах это исправить. — Всё как в тумане. Я никак не могу…

Он вытер рукавом лицо. Нос продолжал кровоточить. Кровь, неправдоподобно тёмная, как мазут, стекала у него по подбородку. Пётр стоял рядом и целился в него из пистолета, правда, руки у него дрожали не меньше, и короткий зазубренный ствол гулял из стороны в сторону.

— Долго ещё? — спросил Пётр.

Он моргнул. Казалось, его подводят глаза, все цвета вокруг плавно смещаются в другой спектр, и комнату, несмотря на яркий свет, постепенно захватывает темнота.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Митя. — Почти всё. Здесь защита обычным жестом, так что…

Он не договорил и уставился на расплывающуюся по кнопке «Delete» капельку тёмной крови. Кровь сворачивалась у него на глазах. Митя коснулся носа и с ужасом посмотрел на окровавленную руку. Рука у него тряслась, как у старика.

— Вот! — Пётр подкинул ему коробку с одноразовыми салфетками с другого конца стола.

Митя схватил салфетку, прикрыл ей кровоточащий нос и продолжил печатать одной рукой. «Delete». Несколько других отрывистых нажатий. Снова «Delete». Скоро вся клавиатура была в крови.

— Почти готово. Ещё совсем чуть-чуть.

Салфетка потемнела от крови. Митя бросил её на стол и вытащил другую.

— Чего ты вообще делаешь?

— Это такой скрипт. Банальный, так сказать, подбор вариантов. Мы запустим его, пару секунд, и кристалл будет открыт.

— И как проверить, что кристалл открыт?

— Как? Мой шунт не работает, ваш тоже. Я даже не знаю, как проверить это сейчас. Эти штуки — они же такие, не для людей, вроде нас с вами. Но можете мне поверить, я…

— Поверить? — хмыкнул Пётр. — Да, конечно! Разбежался, блядь!

Пётр качнул головой.

— Есть же шлем! Дзынь!

— Шлем?

Рука Мити зависла над клавиатурой.

— Блядь! Надо было взять дзынь!

— Но что… что вы… — пробормотал Митя.

— Заткнись! — крикнул Пётр.

Вторая пропитавшаяся кровью салфетка упала на стол. Митя теперь набирал код двумя руками. Халат его снова распахнулся, обнажив лоснящееся от пота тело.

— Всё! — гордо объявил Митя, клацнув по последней кнопке. — Осталось только запустить.

Он нажал ещё несколько кнопок. Панелька, на которой лежал кристалл, ярко засветилась и тут же погасла.

— И чего? — Пётр уставился на кристалл.

— Всё готово. Никакого пароля там больше нет. Вернее, он авторизует любой жест, можете просто рукой помахать.

Митя аккуратно поднял кристалл с панельки.

— Что теперь? — жалобно спросил он и посмотрел на Петра покрасневшими глазами.

Его разбитые губы опухли и стали пунцовыми. Он едва шевелил ими, когда говорил.

— А эта херня твоя как работает? — Пётр показал на разбитые очки.

— О чём вы? Я…

— Не выёбывайся! — Пётр взмахнул пистолетом, но вдруг успокоился, глубоко вздохнул — в глазах на секунду потемнело — и уставился на очки. — Это ведь тоже дзынь?

— Что?

— Включи их!

Митя расправил трясущими пальцами дужки очков.

— Дзынь! — усмехнулся Пётр. — Как мой дзынь!

— Включил, — сказал Митя. — Но я, признаться, не понимаю, чего вы хотите добиться. Они же на самом деле не рассчитаны на…

— Дай сюда!

Пётр сорвал очки у Мити с лица, нацепил, чуть не отломав дужки, и — покачнулся. На секунду комнату залила знакомая электронная синева — и тут же потускнела, выцвела. Пётр вытащил из кармана кристалл.

Ничего.

— А этот кристалл, — осторожно начал Митя, — принадлежал Кате?

— Тебе-то какая разница? — огрызнулся Пётр.

— Наверное, никакой. Но что вы в нём хотите увидеть? Скорее всего…

— Что скорее всего?

Пётр с сомнением покосился на Митю. На секунду всё вокруг вновь задёрнуло синевой, а у дальней стены появилась девушка в чёрном пальто, которая стояла в странной позе, приподняв над головой руку, изображая па из старомодного танца. Но пото́м изображение замерцало и погасло.

Пётр снял очки и бросил их на стол.

— А ведь ты, — проговорил он, — уже видел этот кристалл раньше?

— Нет! — Митя сдвинул брови. — С чего вы решили?

— Откуда у Кати вообще взялся кристалл? Они же сто́ят, как путёвка из этого ада!

— Слушайте, да с чего вы решили, что я это знаю? — Митя вытащил из коробки ещё одну салфетку и провёл ей по распухшим губам. — Мало ли там что! Сколько они там стоят, или не стоят. Они продаются. Можно купить и…

Пётр пнул кресло, и Митя, охнув, повалился на пол.

— Это же ты ей всучил, мразь! — заорал Пётр.

— Нет, пожалуйста! Нет!

Митя вылез из-под перевернувшегося кресла и пополз, как червяк, к двери.

— Стоять! — рявкнул Пётр и навёл на него пистолет.

— Пожалуйста, не надо! Простите! Я не хотел…

Митя скорчился на полу, зажмурился и втянул голову в плечи.

— Чего ты не хотел?! — проревел Пётр.

Митя захныкал в ответ.

— Блядь!

Пётр столкнул со стола терминал, и тот с дребезгом грохнулся об пол. Крышка погнулась и слетела. Из корпуса, точно чудовищные электронные внутренности, вывалились моток перетянутых жгутами проводов и обломок тёмно-зелёного текстолита.

Митя взвыл.

— Ты ведь тогда скопировал его, да?! А мне наплёл хуйни! Это же он там записан?! Тот самый призрак? Лизы?

— Нет! — всхлипнул Митя, извиваясь на полу. — Простите меня!

— Встань!

Пётр толкнул его ногой.

— Вставай на хер!

— Нет! Не на…

— Вставай!

Пётр снова его пнул. Митя подчинился. Он сел на колени, поправил забрызганный кровью халат и, боязливо косясь на Петра, поднялся на ноги.

— Я весь в крови! — пожаловался он. — Простите, я… Она сама просила, понимаете? Я просто, просто в ответ на её просьбу, вы понимаете? Она так хотела получить этого призрака, а я… я сразу тогда увидел, что могу снять полный дамп, это было несложно, и я же так, на всякий случай, чтобы посмотреть, чтобы послайсить. Но пото́м пришла она! И она не просто хотела… она хотела своего призрака. Своего собственного, как у Лизы. Понимаете? Она хотела… почему-то хотела создать его на основе того, что был у Лизы. Вы понимаете? Лиза украла её внешность, а теперь она — её призрака. Как будто в этом…

Митя смотрел на Петра пустым отрешённым взглядом.

— Ты её трахал?! — крикнул Пётр.

— Кого? — Митя заморгал. — Лизу?

— Катю!

Митя всхлипнул и закрыл глаза.

— Вы меня убьёте?

Рука у Петра дрогнула. Он опустил пистолет, но тут же вскинул его опять. Митя прижался к стене.

— Я… — начал Пётр.

Он покачнулся. Темнота окружала его, просачиваясь сквозь стены.

— Ви́ски… — пробормотал Пётр. — Ты говорил, у тебя есть ви́ски?

— Да, да, конечно! — обрадовался Митя. — Давайте просто выпьем ви́ски. Просто выпьем. Выпить.

Губы у Мити дрожали.

— Это как раз то, что нам нужно сейчас сделать. Успокоиться, выпить. И тогда всё… Уверен, мы во всём…

— Ви́ски!

— Да, да! Это здесь, в шкафу!

Митя показал рукой за спину Петра, хотя там была лишь темнота.

— Принеси!

— Стаканы, правда, на кухне.

— На хуй стаканы!

Митя медленно, прихрамывая то на одну ногу, то на другую, подошёл к шкафу с дверцей из тёмного стекла. Перед шкафом он остановился и посмотрел на Петра. Тот качнул пистолетом — открывай.

— Но всё-таки, — заговорил Митя, — почему вы хотели загрузить призрака? Ведь это же бессмысленно, даже если бы было возможно. Призрак — это просто программа, способная к самообучению и…

— Какая, на хуй, разница — программа или не программа! Она в это верила и…

— Кто? Лиза?

— Лиза, да. И не только она. Мне кажется, не только. Она верила в это, и я…

Пётр на секунду прикрыл глаза, но тут же дёрнулся и прицелился Мите в голову.

— Ви́ски, твою мать! Где бутылка?

Митя кивнул и открыл дверцу шкафа. Глаза у Петра закрывались сами собой. Он заметил на полке высокую фигурную бутылку с цветной этикеткой. И что-то ещё.

— Если бы действительно можно было сделать цифровую копию человека и куда-нибудь её загрузить… — Митя схватил бутылку за горлышко окровавленной рукой. — Но, к сожалению, так мы с вами не сбежим от реальности. Реальность, она…

— На хуй такую реальность! — крикнул Пётр.

Митя вдруг охнул, бутылка выскользнула у него из руки, грохнулась об пол, но не разбилась, а покатилась, поблёскивая янтарём, к ногам Петра. Пётр невольно скосил на неё взгляд. Тут же раздался ещё один хлопок, и живот Петра прошила стальная нить. Он пошатнулся и упал на пол.

На рубашке расплылось кровавое пятно.

Митя шагнул к нему, сжимая в руке маленький, точно игрушечный, пистолет.

— Так кто тут мра…

Пётр выстрелил.

На мгновение голову Мите затянул кровавый туман. Пуля снесла ему челюсть и вышла через затылок, забрызгав кровавой кашей шкаф. Митя издал булькающий звук и грохнулся на пол, ударившись о стеклянную дверцу шкафа тем, что осталось от его головы.

— Кто тут мразь… — пробормотал Пётр и прижал руку к животу. — Ты — мразь!

Он застонал. Отбросил ненужный теперь пистолет. Наклонился вперёд. Не отнимая руки от живота, стал — через силу — подниматься на ноги. Раскалённая кровь била из живота сквозь пальцы. Пётр выпрямился и покачнулся, как пьяный. Медленно, шаг за шагом, пошёл к трупу. Всё вокруг уже застилала темнота. Оставалась лишь тонкая полоса света между ним и Митей.

Пётр остановился рядом с бутылкой ви́ски, попытался поднять, но понял, что не сможет наклониться.

— Даже не выпить! — вздохнул он.

Пётр сделал ещё несколько шагов. Под ногами хрустели обломки зубов. Он подошёл к трупу. Изуродованная голова Мити свешивалась вниз, как у поломанного болванчика. Пётр откинул её назад, ухватив за редкие волосы на затылке, и заглянул Мите в лицо. В глазах Мити лопнули все сосуды. Он смотрел в ответ кровавым и бессмысленным взглядом, как дохлая рыба. Красная скользкая кожа беспомощно свисала с лица, едва держась на костях. Из разорванного рта торчал обрубок языка.

— Мудила! — пробормотал Пётр.

Он отпустил голову, и та вновь упала на грудь.

Пётр заковылял к выходу из комнаты, но, стоило ему сделать пару шагов, как он взвыл от боли.

Пётр осел на пол и привалился спиной к стене.

Комнату пронизывала холодная темнота. Последние пятна света тускнели и таяли. Труп Мити завалился на бок и соскользнул во тьму.

— Вот мудила! — повторил Пётр и усмехнулся.

Он посмотрел на кровь — чёрную, как мазут, — которая стекала по его пальцам.

— Ну и ладно! — проговорил Пётр. — Так даже лучше…

Он закашлялся.

— Главное, побыстрее…

Тут он вздрогнул, вспомнив о чём, и полез в карман. Через секунду кристалл лежал у него на ладони.

Боль внезапно отпустила, а в темноте — как волны от солнечного прилива — прорезались широкие яркие лучи. Кристалл теперь казался Петру не окаменевшей личинкой, а прекрасным алмазом, в котором, как биение крохотного сердца, пульсировал живой свет.

Пётр ничего не чувствовал, словно покинул собственное тело и плыл в ярких лучах навстречу гнездившейся где-то вдалеке темноте. Он вдруг подумал, что оказался внутри рекламной постановки, как по минбану, когда тёплые волны призывного света приносят в серую комнату крепкий пивной напиток в цветастой банке или пакетированную пищевую кислоту. Пётр решил, что кристалл исчез у него из руки. Он крепко сжал ладонь, и камень тут же возник снова, только вместо искорки света внутри него появилась, подобного врождённому изъяну, песчинка темноты.

На секунду чувства вернулись. В животе растекался расплавленный свинец, пот застилал глаза. Пётр смахнул пот и вновь присмотрелся к кристаллу.

Что-то происходило. Пётр, скорее, чувствовал, чем видел это — по интенсивности света, который теперь уже не манил, а пытался вытолкнуть его наружу, обратно в наполненную болью комнату. Через мгновение всё исчезло. Свет сменила темнота, в которой неторопливо проявились белые стены, окно с видом на радиоактивный рассвет, разбитый терминал на полу.

В нос Петру ударил резкий металлический запах. Он сидел в луже густеющей крови. Кристалл выпал у него из пальцев.

Пётр по-прежнему не мог пошевелиться.

Комната чем-то отличалась от той, в которой он до этого находился. Освещение было другое. Всё вокруг затягивала синева.

Пётр улыбнулся.

Он даже не удивился, когда перед ним появилась Катя.

Она вышла из яркого пучка света и какое-то мгновение ещё сохраняла судорожную бесплотность духа — комнатные лампы просвечивали сквозь неё, а лицо её застилало туманом, как изображение не в фокусе. Но пото́м она окончательно воплотилась. Её пальтишко вздрогнуло, как от ветра, и прилипло к бёдрам от статического электричества. Она посмотрела на Петра и убрала прядь чёрных волос с лица. Запястье её руки туго перетягивал бинт.

Катя подошла к Петру и улыбнулась.

— Здравствуй, милый! — сказала она.

— Ты… — выдавил из себя Пётр. — Кто ты? Ты — она? Ты — Лиза или Катя?

— Так ли уж это важно?

Она коснулась его щеки, и Пётр почувствовал холод, исходящий от её пальцев.

— Важно. Это важно. Ведь ты…

— Я не то и не другое, милый! И в то же время я всё, что ты захочешь! Я — Катя, — она смотрела на него горящими тёмными глазами, — и Лиза тоже. Раньше моей Пан-Йон была только Лиза, но пото́м они обе объединились во мне.

— Боже! — пробормотал Пётр. — Она что, и правда создала своего призрака на основе…

— Я — всё, что ты захочешь! Я появилась недавно и давно. У меня миллионы лиц и…

— Одно лицо, — в ужасе сказал Пётр.

— Да.

— Какой кошмар!

Пётр затрясся.

— Почему?

— Ты, — проговорил Пётр, — настоящая ты, не успела мне что-то сказать. Но ты — не она. Ты не знаешь.

— Знаю. — Она заглянула ему в глаза. — Конечно, я знаю.

Она наклонилась к нему и скользнула языком по его губам.

— Ты и сам это знаешь.

Она присела рядом с ним на колени и жадно впилась в его губы. Пётр уголком глаза заметил, как под потолком, на границе его зрения, загорелся красный огонёк.

— Чего это?

Пётр отодвинулся от неё, и она печально улыбнулась — незнакомой, чужой улыбкой.

— Режим паники. Теперь маленький подарочек у тебя в голове работает. Боюсь, правда, они не успеют вовремя. Если вообще приедут. Но ты же сам знаешь, как это бывает, да?

— Знаю, — подтвердил Пётр.

— У нас совсем немного времени!

Она прильнула к Петру и просунула язык между его губами.

— Нет!

Пётр оттолкнул её. Она тут же распрямилась и сделала несколько шагов назад, словно все её предыдущие движения стали проигрываться в обратном порядке.

— Какой в этом смысл? Ты просто иллюзия, призрак…

— И что? — Она пожала плечами. — Разве ты не этого хотел? Зачастую иллюзия куда лучше, чем реальность, ведь так?

Пётр закашлялся, выхаркивая кровь.

— Я тебя пустила к себе. Тебе не потребовался магический жест. Я сама тебя пустила.

— Потому что тебя взломали! — прохрипел Пётр.

— Никто меня не взламывал. Я сама тебя пустила. Я знала, что это ты.

— Да какая разница…

Пётр снова зашёлся в раздирающем лёгкие кашле. Красный огонёк под потолком суматошно замигал — точно сигнал умирающей батарейки у пинга.

— Милый!

Она улыбнулась, и Пётр на секунду представил, что щеки её лопнули, обнажив ряды ровных, неестественно-белых зубов.

— Милый, не надо об этом сейчас! У нас осталось так мало времени! Самое главное, что мы вместе!

В уши Петру ударил нервно нарастающий свист. Красный огонёк истерично бился под потолком.

— Не обращай на это внимания!

Она присела с ним рядом, в лужу крови, и зажала ладонями его уши.

— Лучше поцелуй меня!

Она провела липким языком по губам Петра. Пётр попытался встать. Его ноги заскользили в крови.

Что-то заставляло его дышать, с силой, под огромным напором, закачивая в лёгкие воздух. Боль была чудовищная, но Пётр не мог даже закричать.

Он ничего не видел.

Удар. Снова удар.

Он лежал на чём-то жёстком, вроде разделочного стола, крепко прихваченный к нему верёвками или ремнём. Откуда-то снизу, из скрипящих внутренностей захватившего его механизма, доносились сильные размашистые удары. Как будто машина влетала в рытвины на асфальте.

Машина. Фургон.

Открыть глаза Пётр не мог — веки словно слиплись от запёкшейся крови.

Он слышал голоса.

— Откачали?

— А толку? Переливание нужно.

— Было бы что переливать.

Голоса отдалялись.

— …мутное дело. Огнестрел…

— А чего…

— Да ты скинь его на…

Петра окружала темнота, которая с каждой секундой становилась всё плотнее и гуще — так, что уже не получалось вздохнуть. Он не чувствовал ничего, кроме боли, судорожными волнами расходящейся по телу. Вдруг впереди прорезался свет — своды тьмы дали течь, — и перед ним появилась человеческая фигура. Пётр потянулся к ней, не чувствуя ни рук, ни ног — поплыл в безвоздушном пространстве к свету.

К нему шла навстречу невысокая девушка с развевающимися чёрными волосами. Руки она держала перед собой, скрестив так, словно творила заклинание. Её открытые запястья играли всеми цветами радуги. Теперь всё вокруг заливало живым искрящимся светом.

Боль прошла.

Пётр узнал её. Она остановилась, откинула прядь волос со лба. Опустила сверкающие руки. И тут по одному из её запястий потекла кровь — густая, как патока, и чёрная, как мазут. Кровь просачивалась сквозь кожу, пожирая свет. Лицо девушки страшно исказилось. На коже вспухли уродливые волдыри, щёки лопнули, обнажив зубы. Пётр хотел закричать, но не смог. Воздуха в лёгких не хватало.

В этот момент где-то над головой раздался резкий удар, как от захлопнутой с размаху двери, и на Петра обрушилась темнота.

Много шума. Крики, плач, резкие хлопки дверей. Колёса катят по каменному полу.

Пётр разомкнул веки. В глаза ударил свет.

— Оклемался! — послышался чей-то голос.

Каталка остановилась. Над ним склонилась женщина с расплывающимся лицом. На её коже вздувались и лопались огромные волдыри.

— Ты держись! — сказала она. — Глядишь, и выкарабкаешься! Главное, чтобы очередь до тебя дошла!

Она сжала его запястье.

— Ладно. Я — всё! Остальные ждут.

— Почему? — прохрипел Пётр.

— Что почему?

Зрение постепенно восстанавливалось. Лицо женщины больше не напоминало уродливое пятно. Он видел её глаза, губы, нос…

— Эй! — Она легонько потрясла его за плечо. — Что почему?

— Почему забрали меня? — Каждое слово обжигало гортань. — Почему ко мне приехали, а не…

— Штучка твоя сработала, — улыбнулась женщина. — И центр, чё ты хочешь! Это тебе не хухры-мухры! Но ведь сам ты не оттуда, да?

— Но как вы… Где вы меня…

— Где тебя подобрали? — догадалась женщина. — Так, где упал, там и подобрали. В коридоре какой-то крутой высотки ты валялся. Как она там называется…

— В коридоре?

— Да.

— Я… — Пётр сглотнул. — Я этого не помню.

— Удивительно, милок, что ты вообще хоть что-то помнишь! Ладно! Мне пора!

Она уже отвернулась, соскользнула в слепое пятно, но вдруг появилась снова и наклонилась к Петру. Подняла руку с вытянутым указательным пальцем и ткнула себя в висок — так, словно изображала самоубийцу.

— Кстати, эту штучку у тебя в голове придётся отключать. Но ты не серчай! Там проблемы кое-какие. Тебе сейчас об этом лучше не думать.

— А с сетью… — пробормотал Пётр, — чего с сетью? Она…

Кто-то закричал. Женщина исчезла. Тела Пётр не чувствовал — как будто у него и не было больше тела.

Он лежал в коридоре. Что-то происходило. Он не мог понять, что. По коридору проносились люди — в медицинских халатах или в грязной уличной одежде. Все прятали лица, все боялись смотреть по сторонам.

Кругом, мёртвые или живые, валялись тела.

— А с сетью, — повторил Пётр, как бы спрашивая у кого-то, хотя никто на него не смотрел, — чего с сетью?

Глаза жгло потолочным светом. Пётр повернул голову. Жилы на шее едва не лопнули от боли.

У противоположной стены стояла каталка с накрытым простынёй телом. На белом покрывале проступали пятна крови. Одна рука с тонкой бледной кистью выпросталась и свисала до пола.

Пётр лежал и смотрел на труп. По стене над каталкой промелькнуло непонятное синее пятно.

Шум в коридоре затих, потускнел свет. Труп на тележке вздрогнул, как от электрического разряда. А пото́м ещё раз. А пото́м ещё раз. Словно кто-то пытался оживить мертвеца электрошоком.

— Нет! — прошептал Пётр. — Не надо!

Свет вокруг гас. К Петру подкрадывалась темнота.

— Катя! — выкрикнул он и — ужаснулся.

На каталке лежала Катя. Он был в этом уверен. Он узнал её, несмотря на простыню. Режим паники сработал, медики вломились в его насквозь промёрзшую квартиру, зашли в комнату, где выступил иней на покрытой иероглифами стене, но было уже поздно, слишком поздно.

Тело опять вздрогнуло.

— Прости меня! — простонал Пётр. — За Лизу! Прости! Но только… Только не вставай!

Труп на несколько секунд затих, точно прислушавшись, а затем медленно и ровно, как приведённый в действие механизм, стал подниматься.

Простыня упала с лица.