Спросите Колорадо: или Кое-­что о влиянии каратэ на развитие библиотечного дела в США

Суббота, 14

Я снова опоздала — вышла позже чем обычно, поскольку сегодня суббота, а по субботам шоссе из Болдера в Денвер обычно пустое, но сегодня мне не повезло. Почти сразу за Вестминстером я угодила в пробку: шоссе было наполовину перекрыто, поскольку его асфальтировали, что поначалу показалось мне удивительным — еще позавчера этот участок был в совершенно нормальном состоянии — но потом в моей машине начало явственно попахивать гарью, и, вглядевшись повнимательней, я обнаружила, что трава по обочинам не просто выгоревшая, а прямо-таки обгоревшая, да и степь вокруг выглядит подозрительно. Я открыла окно, высунулась подальше и огляделась. Да, здесь несомненно что-то случилось. Приземлилось летающее блюдце?

— Здесь авария вчера вечером была, около шести вечера, — объяснил словоохотливый мотоциклист из соседнего ряда. — Полыхнуло будь здоров! Говорят, бензовоз взорвался. Они всю ночь шоссе расчищали, а теперь вот покрытие восстанавливают. Я новости утром смотрел, никто поверить не может: авария произошла гигантская, около сотни не подлежащих восстановлению машин, а погибших людей нет, хотя множество народу было доставлено в больницы с ожогами, ссадинами и переломами. Во как бывает… А у меня вчера на работе запарка была, и я задержался на два часа — ох и злой был на своего начальника! А видишь, как оно обернулось… Повезло мне…

— Да, нам повезло, — согласилась я, думая о том, что и моя Вольвочка могла бы оказаться в числе восстановлению не подлежащих машин, поскольку я должна была работать в пятницу, но Хелен попросила ее подменить: у нее было важное свидание в субботу, а у меня, как ей известно по секрету, никакой личной жизни нет, и поэтому мне совершенно все равно, работать по выходным или нет. Что не есть правда. То есть у меня, действительно, нет никакой личной жизни, но я все равно не люблю работать по субботам, я люблю работать по пятницам — в таком случае потом можно не работать два дня подряд (именно так устроено наше расписание — пятница или суббота через раз, воскресенье, к счастью, всегда выходной). Бр-р-р, хорошо, что я не отказалась поменяться, хотя и было у меня такое намерение. Надо не забыть поблагодарить Хелен.

Когда я подъехала к общественному центру городка Ривердол, в котором располагается библиотека, где я работаю, часы на стене этого почтенного здания показывали без пяти девять, и я было облегченно вздохнула — успела-таки, несмотря на пробку на шоссе, но потом сообразила взглянуть на наручные часы и, как следовало ожидать, обнаружила, что на самом деле было уже четверть десятого. Я прибавила шагу. Вообще-то сегодня суббота и начальство вряд ли явится, да и библиотека откроется только в десять, но мой сегодняшний напарник (по субботам мы работаем вдвоем) мог начать волноваться, куда я запропастилась. На работе нам полагается быть к девяти.

Когда я вбежала в библиотеку, Гарри уже включил все компьютеры, сидел за столом и разговаривал по телефону. Видно было, что разговор ему нравился.

— Да, конечно, — энергично кивал он в трубку. — Я уже давно об этом думал и считаю, что вы выбрали правильное время. Я, со своей стороны, приложу все усилия… — Тут он увидел меня и кивнул, не прекращая разговаривать. — Да, и еще у нас тут есть Инна. Она заведует русской коллекцией библиотеки, и занимается каратэ. Да, из России… Еще бы она отказалась! Я ей передам… Хорошо, буду ждать.

Он положил трубку и весело посмотрел на меня.

— В кино хочешь сниматься?

Я скептически посмотрела на него.

— В документальном ролике «Их разыскивает полиция»?

Гарри весело хмыкнул.

— Вроде того. Сейчас я разговаривал с Линн Сейл, это режиссер из Голливуда, она снимает документальный фильм о библиотекарях. Хочет реабилитировать наш светлый образ в глазах широкой публики. Ну, знаешь, все эти предрассудки, что все женщины библиотекари — синие чулки, а все мужчины — гомики…

— А что, разве это не так?

Гарри, не оглядываясь, нащупал на полке толстенный справочник «Лучшие университеты Америки» и швырнул в меня. Я успела увернуться.

— Как ты смеешь разбрасываться ценными справочными материалами? — возмутилась я.

— Это прошлогодний справочник, его все равно пора списывать. Мы уже новый получили, вот он лежит, надо только этикетки приклеить. Ну так что, ты не против стать звездой Голливуда?

— М-м… да, наверное, не против… А как эта режиссер на тебя вышла?

— Ну, я — личность известная. Она узнала о моем существовании, позвонила, а я ей говорю — у нас тут еще Инна есть, из России, каратистка и все такое прочее. Ну, она и загорелась. Так что готовься, подруга, съемочная группа приезжает в среду.

— Ты начальству сообщил?

— Еще нет, но сейчас позвоню, обрадую. Прославим нашу библиотеку на всю Америку, глядишь, кто денег даст на новое здание!

У всех у нас, сотрудников библиотеки Ривердола, недавно появилась одна, но пламенная страсть. Нам очень хочется денег. А именно пять миллионов. И прямо сейчас. И дело не в том, что мы очень меркантильные люди и просто хотим разбогатеть (хотя я бы не стала отказываться). Деньги нам нужны по другой причине. Нам нужно срочно найти эти деньги, чтобы купить новое здание для нашей библиотеки, и успеть переехать, пока еще не слишком поздно. Мы даже нашли подходящее здание, и продается оно удивительно дешево — ну что такое пять миллионов? — да только заплатить надо до конца месяца, а у нашего библиотечного округа нет таких денег.

Городок Ривердол площадью в одну квадратную милю находится в самом центре Денвера, поэтому о его существовании никто не знает, кроме самих жителей Ривердола, которые обязаны указывать «Ривердол» в качестве обратного адреса для своей корреспонденции, а то иначе все письма будут возвращены отправителю за ненахождением адресата. В Америке с этим строго, поскольку вся почта проходит через автоматическую сортировку, программное обеспечение для которой разрабатывает небольшая Колорадская компания, в полном составе переехавшая сюда из Москвы несколько лет назад вместе с чадами и домочадцами. Народ в этой компании, похоже, так и не осознал, что переехал в Америку, по-прежнему устраивает пивные пятницы с танцами прямо в офисе и в отпуска длиной не меньше месяца ходит когда захочет, а не когда начальство даст отмашку. У меня там работают друзья, иногда я посещаю эти популярные среди русскоязычного населения пивные пятницы и выслушиваю всякие истории о том, как тысячи писем со всей страны как-то раз были отправлены в Огайо одному ничего не подозревающему фермеру из-за неправильного файла, который ответственный за сборку Коля случайно вставил в очередную версию. Как выразился по этому поводу сам Коля: «Не тот был сорс, но хто мог знать?» Поэтому лично я каждый раз перед отправкой ценной корреспонденции звоню Коле и проверяю, куда уйдет мое письмо. Он прогоняет тест на релизной версии и если дает отмашку, то я немедленно отправляю письмо, пока он опять не улучшил версию. Это я к тому, что адрес на конверте в Америке надо писать согласно Колиным правилам, и именно поэтому ривердольцы твердо знают, где они живут.

Еще недавно Ривердол не очень страдал от своей анонимности, но избранный недавно мэр решил это положение исправить и принял решение снести буквально все в городке и построить несколько небоскребов и стадионов, чтобы все знали, кто в Денвере главный. Одним из таких подлежащих сносу домов оказался и общественный центр Ривердола, первый этаж которого занимают пожарные с полицией, на втором располагаются сдаваемые в аренду помещения для разных классов и программ, а третий и четвертый этаж занимает наша библиотека: на третьем этаже офисы для сотрудников и книгохранилище, на четвертом — собственно библиотека. Библиотека наша уникальна, это единственная в центре Америки публичная библиотека с великолепной коллекцией материалов на русском языке, поэтому к нам приезжают читатели не только из Колорадо, но даже Вайоминга и Нью-Мексико. Эти два этажа давным-давно были отданы бывшим мэром Ривердола в бессрочную аренду библиотечному округу графства Навахо, и отобрать их просто так без предоставления нового помещения нынешний мэр не решается, поэтому он решил выжить нас отсюда тихой сапой. Сначала здание перестали ремонтировать, потом убирать, а с некоторых пор попеременно отключают воду, электричество и отопление с кондиционированием. Но мы пока из последних сил держимся, надеясь найти деньги для переезда до того, как крыша библиотеки обрушится на наши головы и на головы наших отважных читателей.

Мы открыли двери в десять, и в библиотеку сразу же хлынули мексиканские и сомалийские подростки из окрестных апартаментов — занимать компьютеры. Раньше они могли пойти поиграть в компьютерную лабораторию детского центра при Ривердольском спорткомплексе YMCA, но центр снесли два месяца назад, и теперь им податься некуда, только к нам. Книг они не читают, но фильмы напрокат берут, хотя возвращают вовремя не всегда, и им очень трудно разъяснить наши правила о десяти центах штрафа за каждый просроченный день с предоставлением трехдневной отсрочки от штрафа, если ты все-таки вернешь фильм в течение двух дней. На самом деле эти правила и мне дались нелегко, я их полностью поняла только после того, как перевела с английского на русский написанную директором округа по связям с общественностью Мишель брошюру, описывающие эти самые правила. Так что я второй после Мишель человек в библиотечном округе Навахо, кто эти правила читал, а Гарри — третий. Он эти правила перевел на испанский язык, и после этого мы прониклись глубоким взаимным уважением по причине обладания неким сокровенным знанием, недоступным прочим смертным, которые неспособны продраться через чтение сей брошюры без непреодолимого приступа зевоты, угрожающей вывихом обеих челюстей.

Следом за темнокожими подростками в библиотеку за книжками потянулась принаряженная по случаю субботы русскоговорящая публика, и зевать стало некогда. Как всегда по субботам, на втором этаже проводятся кружки бальных танцев и аэробики, русского языка и математики. Здание наполняется музыкой, а библиотеку наводняют родители — коротать время между классами, общаться друг с другом и выспрашивать что-нибудь новенькое и интересное у библиотекарей.

Наши читатели свято уверены, что все сотрудники библиотеки здесь обязаны говорить по-русски, поэтому они всегда ничтоже сумняшеся пристают к Гарри и Хелен с вопросами на русском языке и требуют немедленного ответа. За годы работы Хелен наловчилась отвечать «сэйчас» на любой вопрос и бежать за помощью, а вот Гарри приходится туго. Мало того, что его не отличишь от красавца-грузина, так он еще говорит: «Я не говорю по-русски!» с таким узнаваемым грузинским акцентом, что все наши читатели уверены, что он русский знает, но просто издевается над ними, и пишут жалобы начальству.

Вот и сегодня наш постоянный читатель, благообразного вида пенсионер Захар Козин, которому не хотелось стоять в очереди к моему столу, решил втихую уговорить Гарри перейти на русский язык. Захар подошел к Гарри, протянул ему вырезку из местной русской газеты со списком новых поступлений нашей библиотеки и доверительно сказал:

— Вы уж не откажите старику, поставьте меня в очередь на книжки, которые я крестиком отметил, а то мне очередь к Инне не выстоять.

Гарри широко улыбнулся:

— Я не говорю по-русски!

— Да слышал я это уже, — отмахнулся Захар, — да я и не требую от вас, чтобы вы со мной разговаривали! Мне бы записаться на вот эти книжки… которые крестиком отмечены…

— Инна, сделай что-нибудь! — взвыл Гарри.

— А что я могу сделать? — удивилась я. — Учи русский алфавит, сможешь книжки людям заказывать, будет от тебя хоть какой толк в этой библиотеке. Вот русские сотрудники, например, могут испанские материалы на полках находить.

— Никто кроме русских читателей столько книг никогда не заказывает! — продолжал возмущаться Гарри. — Зачем им столько книг, пусть кино смотрят!

— Не приучены мы без книжек жить, — вздохнула я. — Мы же из самой читающей страны мира сюда приехали, и привычек своих менять не намерены. Хочешь здесь работать — учи русский язык.

И я протянула Гарри брошюрку «Русский язык за два часа», которую как-то сварганила по просьбе администрации пенсионного центра Торнтона, одного из Денверовских пригородов, а потом обратилась к Козину:

— Давайте сюда ваш список, Захар, закажу вам все в лучшем виде.

В двенадцать я бросила библиотеку на Гарри и на час спустилась к своему компьютеру в офис — отвечать на всевозможные вопросы читателей в рамках проекта «Спросите Колорадо» — это когда по Интернету любопытствующие люди со всего мира задают самые разнообразные вопросы, а дежурные библиотекари должны на эти вопросы отвечать в прямом эфире… Никогда не знаешь, что у тебя сегодня спросят — за это я и люблю «Спросите Колорадо», это основной источник моей эрудиции…

В перерыв я успела смотаться в русский магазинчик к Жене за кефиром, копченой колбасой и бородинским хлебом, времени на еду уже не оставалось, поэтому я тайно, низко склонившись над рабочим столом и прикрывшись газетой, умяла два бутерброда, запив их кефиром (один бутерброд предназначался для Гарри, но он неодобрительно посмотрел на предложенный деликатес и есть его отказался наотрез. Пришлось мне съесть и второй — не пропадать же добру!). После этого жить стало гораздо веселей, и я с энтузиазмом занялась подборкой книг для Надежды Донской, которая недавно открыла частную школу русского языка и пытается привить забывающим родной язык русским детям любовь к отечественной литературе. Около трех пополудни довольная Надежда отплыла, по уши нагруженная детскими книжками в диапазоне от Ершова и Пушкина до Носова с Успенским, а ко мне подошла взмыленная Лариса, учительница танцев.

— Инночка, сделайте что-нибудь! — взмолилась она. — На улице жара, а кондиционер на втором этаже опять не работает. У нас концерт на той неделе, надо хорошо подготовиться, а мои девчонки совершенно расклеились от жары.

Я оставила библиотеку на Гарри и пошла вниз. На третьем этаже был собачий холод, зато на втором действительно стояла удушливая жара. Я спустилась на первый этаж, после нескольких неудачных попыток подобрала ключ к коморке с распределительным щитком, и наугад перещелкнула пару тумблеров под табличкой «Кондиционер». Кондиционирование в этом здании работает непредсказуемо и каждый день по-разному, поэтому подобрать нормальный режим для всех этажей сразу невозможно, приходится экспериментировать в поисках наименьшего зла.

Я постояла некоторое время на втором этаже, любуясь согласными движениями танцовщиц, дождалась, пока с потолка хлынула живительная прохлада, и вернулась наверх. Здесь уже начало сказываться отсутствие кондиционирования. Дети начали раздеваться, взрослые обмахивались издаваемым в Нью-Йорке еженедельником «Московский комсомолец» и журналами «Работница» и «Крестьянка», потный Гарри вяло махнул рукой, увидев меня.

— Слушай, можно я пораньше уйду? — умоляюще протянул он. — От меня все равно здесь толку нет, всем русский язык подавай, а мне бы в душ и переодеться — у меня важная встреча в шесть.

— С Марией?

Гарри помялся:

— Нет, не совсем… Это по работе. Да, если Мария позвонит, ты не говори, что меня нет, скажи, что я занят с читателем и ей сам перезвоню.

— Ну что ж, иди, работа — это святое…

Минут за пятнадцать до закрытия библиотека почти полностью опустела, от несносной жары сбежали даже сомалийские дети. Я спустилась вниз, переключила кондиционеры обратно, благо Ларисины девочки только что закончили танцевать и щебечущей стайкой небесных ласточек полетели к выходу, и вернулась в библиотеку, выключать компьютеры и собираться домой. От жары разболелась голова, да так сильно, что меня уже начало подташнивать. Ну да ладно, сейчас обесточу помещение, и домой! На предмет самовозгорания, так сказать.

Я уже выключила большинство компьютеров, когда в библиотеку, покачиваясь, подошел незнакомый бомж. То есть, может быть, он и не был бомжем, но выглядел и благоухал соответственно. Такой высокий товарищ неопределенного цвета кожи по причине сильного ее загрязненности, со шрамами по всему лицу и в дырявой футболке с надписью «Bolder Boulder 2000». Эти маечки выдают всем участникам ежегодного Болдеровского десятикилометрового марафона, но товарищ был не слишком похож на стайера. «Как это он умудрился забраться на четвертый этаж по такой жаре?» — удивилась я. Ведь лифт в этом вечер, естественно, не работал.

— Мне, эта, — сказал он с вызовом, стараясь не качаться слишком сильно, — кампутер.

Помолчал и добавил:

— И Интернет.

Я посмотрела на часы — мы закрываемся только через десять минут. Черт. Я изобразила на лице саму любезность.

— У вас есть читательский билет библиотечного округа Навахо? Или вы желаете воспользоваться временной карточкой гостя?

Эти слова почему-то произвели неадекватное впечатление на моего посетителя.

— Я-те покажу «Навахо»! — возбудился он. — Тоже мне индейцы, понаехали тут! И ты тоже, аборигенка несчастная, сначала разговаривать научись по-человечески, а потом уже выступай!

И недолго раздумывая, он попытался двинуть меня кулаком в подбородок. Я автоматически уклонилась, метнулась к своему столу, чтобы дотянуться до кнопки вызова полиции, и вдруг ощутила, что у меня одновременно прошли и головная боль и тошнота. Жить стало сразу и легче и веселей, и уже за одно это я была готова простить моему оскорбителю многое и даже предоставить ему компьютер с Интернетом. Но он не был готов принять сей дар судьбы, а наоборот, довольно резво обежав мой стол, попытался ударить меня еще раз.

Я слегка отступила влево, пропуская удар, дотянулась рукой до стоящей в углу длинной половой щетки. «Крак», — отломанная щетка отскочила на пол, у меня в руках осталась лишь палка. Впрочем, для кого палка, для кого «бо». Созданный на основе японского коромысла боевой посох, ответ окинавских крестьян злобным самураям. Почувствовав себя защищенной, я встала в стойку, держа бо перед собой.

— Шел бы ты отсюда, — ласково сказала я. — Бо в неопытных руках — это очень опасная штука, в литературе описаны и смертельные случаи. Пристукнуть я тебя уже могу, а вот контролировать силу удара — еще нет. Помрешь еще.

Почему-то мои слова сильно развеселили любителя Интернета.

— Ты посмотри на себя, аборигенка, — зашелся он от хохота. — Как ты собираешься драться в такой юбке?

Я глянула на юбку. Юбка была от Анн Тэйлор, новая, дорогая, длинная и очень узкая. В ней нельзя было ходить, приходилось величаво выступать наподобие павы.

— Ты прав, — вздохнула я, — это надо поправить.

Я скинула туфли, перехватила палку правой рукой, а левой молниеносно расстегнула молнию и сдернула юбку. — Так лучше?

Мой марафонец, похоже, решил, что судьба наконец ему улыбнулась, и ринулся на меня так резво, что я с трудом не пропорола ему пузо моим бо-новоделом. Встал, отряхнулся, и опять полез с кулаками — откуда только силы взялись! Я все пыталась не ударить его слишком сильно, но под конец не удержалась и легонько двинула шестом в пах. Не больно, но обидно. Пока он верещал, скрючившись на полу, я примотала его упаковочным скотчем к тяжелому стенду новых поступлений и, наконец расслабившись, вызвала полицию.

Полиция явилась почти мгновенно — у них, похоже, была вечеринка на первом этаже, где они и кучкуются все время, — и тут же уставилась на мои ноги. Я тоже осторожненько скосила вниз глаза и, не обнаружив ничего особенного, пожала плечами. Ноги как ноги. Не слишком худые, но и не толстые. Зато длинные. К тому же правильные колготки отметали с порога всякие нехорошие мысли о целлюлите или там варикозных венах. Да и зря, что ли, я йогой с каратэ занимаюсь все это время! Получались прямо-таки хорошие ноги, не стыдно людям в глаза смотреть. Я и посмотрела в глаза полицейским, но они как-то несмело опустили взгляды.

Подумав, что полицейские могли неправильно истолковать отсутствие юбки, я быстренько ее надела, чтобы стражи порядка могли приступить к выполнению своих обязанностей — моему допросу.

Он занял много времени, больше всего полицию интересовало, зачем я сняла юбку. Я хотела изнасиловать потерпевшего? Мои объяснения, что юбку я сняла, чтобы не измять, еще до того, как связала потерпевшего, почему-то не показались им достаточными. Они успокоились только тогда, когда я продемонстрировала, как в моей юбке совершенно невозможно исполнить «мае гери кекоми» (удар ногой), а без юбки, наоборот, он выходит отменно. Тогда они перестали волноваться из-за моих сексуальных притязаний к бомжу и стали выяснять, где я научилась драться. Я объяснила полицейским где именно, и еще добавила, что драться я не люблю и не очень пока умею, а только учусь, но если жизнь заставляет, вот как сейчас, то делаю это не без удовольствия. Но и вреда стараюсь никому не причинять, потому что я за мир во всем мире — так уж меня воспитали, теперь уже поздно что-либо менять.

И в конце концов полицейские меня отпустили домой, а бомжа они увели с собой.