Спросите Колорадо: или Кое-­что о влиянии каратэ на развитие библиотечного дела в США

Понедельник, 16

Сегодня мне во вторую смену, можно спать и спать. Вместо этого я почему-то проснулась ни свет ни заря и решила, раз уж так получилось, позвонить подружкам в Москву. У них вечер, наверняка они дома. А то давно я от них ничего не слышала.

Сначала я позвонила Ленке.

— Вот хорошо, что ты проклюнулась, — обрадовалась она, — у тебя есть минутка, сейчас я руководящие указания семье дам, и мы с тобой будем трепаться.

Ленка — это именно та подруга, благодаря которой я оказалась в Америке. Она выиграла для меня «Грин кард». Такая уж у нее рука легкая.

Мы познакомились с ней на курсах английского языка. В отличие от всех нас, кому английский был необходим для работы, ее привела на курсы другая причина.

— Муж сказал, что ему надоело, что я все дома сижу. Сказал, чтобы я подыскала себе какие-нибудь курсы поприличнее, все равно какие, хоть кройки и шитья. А шить я и так умею, поэтому решила пойти на английский.

Мы вместе закончили курсы, получили корочки, но работать она так и не пошла, — как-то все не получалось. Как-то она со смехом рассказала мне историю о своей подружке из Ужгорода, которая, когда объявили конкурс в первый приличный магазин одежды в этом городе, подала туда заявление, выдержала конкурс — куда там Мисс Вселенной — и получила работу. Но работать не стала — а незачем. Больше мужа все равно не заработаешь, а тогда зачем надрываться?

— Вот и я так же, — со смехом добавила Ленка. — Не могу себя заставить работать за гроши. Ну хоть режь. А на большие деньги никто не зовет.

Мы немного, как мне показалось, потрепались об общих знакомых.

— Ой, ты помнишь Петеньку? — вдруг воскликнула Ленка. — С наших английских курсов?

Конечно, я помнила Петеньку. Эдакий толстячок-боровичок, до невозможности ленивый лысоватый блондинчик двадцати с небольшим лет, вечно истекающий потоками жира и пота изо всех многочисленных складок своего тела. Но при этом он был довольно умен, и английский ему давался куда легче, чем нам с Ленкой. Сразу после выпуска он женился на высокой худой Эллис — одной из наших учительниц, родом из Австралии, и уехал вместе с ней в страну кенгуру.

Время от времени до нас доходили вести, что Петенька живет припеваючи на полном содержании у Эллис, нигде не работает. Все подруги исходили ненавистью, пытаясь пробудить у Эллис законное негодование и выставить тунеядца из ее дома, но Эллис на провокации не реагировала, и делала вид, что ее все устраивает. И, похоже, ее действительно все устраивало.

— Так вот, — продолжала развеселившаяся Ленка, — ты представляешь, Петенька вдруг ни с того ни с сего уговорил Эллис переехать в Англию, в Лондон, и сразу же нашел там крутую работу — программистом в банке, и теперь он работает каждый день, а она сидит дома, ничего не делает и ходит по магазинам. И совершенно счастлива. Вот как, оказывается, бывает, а мы-то думали, что из него никогда ничего хорошего не выйдет.

Мы немного помолчали, удивляясь, как жизнь оборачивается. Потом обсудили Ленкиных детей — у нее их двое, и оба хулиганы — интересно, в кого бы это? Потом я начала рассказывать про свою интересную и полную приключений жизнь, и на самом интересном месте я вдруг взглянула на часы и охнула. Пришлось скомкано заканчивать разговор и лететь на работу без завтрака. Как всегда и случается, когда я работаю во вторую смену. Именно поэтому я и не люблю работать во вторую смену. Ты просыпаешься счастливая и понимаешь, что жизнь удалась — у тебя есть целое утро на всевозможные занятия. Ты можешь заняться тем, другим, третьим. У тебя прямо-таки вся жизнь впереди. Ты начинаешь не спеша, в свое удовольствие, заниматься чем-нибудь, и тут же обнаруживаешь, что жизнь совершенно не удалась, что время кончилось, что пора бежать на работу, а до нее целый час езды. И надо еще помыться и накраситься. Поэтому времени на завтрак не остается никогда. «Вот так и жизнь пройдет, если работаешь во вторую смену — незаметно, — ожесточенно думала я, пытаясь не угодить кисточкой в глаз. — Ты думаешь, что ты контролируешь жизнь, а это она контролирует тебя. А твои подруги в это время вяжут коврики, ходят в спортивные залы и воспитывают детей. На деньги мужа. А ты с богатым мужем ужиться не смогла. Не понравился тебе твой ново-русский муж. Покуда был бедный студент — терпела, стал богатым — бросила. Ну и дура. Теперь давай сама справляйся со всем, беги на работу, объясняй замужним подружкам, что только такая жизнь — независимая и самостоятельная — тебя и устраивает. Ври, короче говоря. Врать ты научилась — будь здоров. Никто и никогда не заподозрит».

Поездка на работу заняла сорок одну минуту, так себе результат, но не хуже среднего. Я выключила зажигание и посмотрела на часы. Одиннадцать двадцать восемь, а мне еще бежать на третий этаж, открывая по дороге кучу разных дверей разнокалиберными ключами. Лифтом я не пользуюсь из принципиальных соображений: никогда не знаешь, сколько времени придется в нем провести, когда он сломается в очередной раз. Через полторы минуты я ворвалась к себе в кабинет, и выяснила, что зря старалась: начальство отсутствовало, видимо, митинговало в центральном офисе. А настенные часы и вовсе показывали 11:23. Можно было расслабиться и закончить начатый дома макияж.

Но тут позвонил мой поставщик Гриша из Нью-Йорка.

— Ты почту свою электронную проверяешь или ты где? Заказывай быстрее, все уходит с колес! — возбужденно кричал он в телефонную трубку. — Пятьсот наименований, и какие книги, просто конфетки! Донцова, Полякова, Степанова! Ты представляешь, новый роман Дэна Брауна, «Точка…» как ее там… неважно, короче я жду твой заказ сегодня.

— «Deception», — сказала я, прижимая плечом трубку к уху и стараясь не заехать тушью в глаз.

— Чего?

— «Deception point». Роман так называется. Только он не новый. Он старый и скучный. Мастерство в момент написания еще не пришло к будущему автору «Кода да Винчи». Да к тому же ты мне его уже продавал не так давно. Ты мне лучше бы Устиновой что-нибудь новенькое предложил вместо этого.

— Где я тебе новую Устинову возьму? Не самому же писать! Бери Дэна Брауна, пока есть! Я тебе две штуки отложил. Ты что жду.

За что я Гришу люблю, так это за его энтузиазм, сопровождающий попытки выдать прошлогодний снег какого-нибудь второразрядного лыжного курорта Арапахо-Бэйзин за знаменитую свежевыпавшую «шампанскую» порошу Стимбот-Спрингс. Иногда ему это удается. Но не со мной. Наши избалованные читатели хотят читать только самые последние новинки, и съедят меня заживо, если я попытаюсь подсунуть им книжки второй свежести.

Положив трубку, я оглядела себя в зеркало, открыла почту и бегло просмотрела все, что накопилось за вчера. Заслуживающих внимания писем было всего пять, я быстренько ответила на четыре. Пятое было от сенсея. С присущим ему лаконизмом он предлагал пометить в календаре три дня подряд в конце недели, поскольку пришло время ехать на ежегодные сборы, именуемые «Гасшуку». Я вздохнула. На «Гасшуку» я ездила уже два раза и прекрасно знала, чего ожидать. Три дня непрерывных тренировок, боль во всем теле, синяки во всех возможных местах, хождение враскоряку и полная невозможность спуститься по лестнице еще пару недель. Да и стоит это сомнительное удовольствие недешево — наш учитель, сенсей, сам судья международного класса, приглашает на сборы лишь лучших тренеров из Японии. Плюс гостиница на три дня… Ну да назвалась каратисткой, получи под глаз ногой. Я отправила оставшиеся послания в мусорную корзину и с предвкушением открыла присланный Гришей список книжных новинок. Само собой разумеется, тут же снова зазвонил телефон.

— Инн, ты подняться к нам не можешь? У нас тут проблема… — умоляюще протянула Марина.

— Иду, — вздохнула я, закрыла список книг, сгребла со стола достойную Плюшкина связку ключей, тщательно заперла за собой дверь и отправилась на четвертый этаж.

Наверху было весело. Взопревшая Хелен быстро-быстро молотила пальцами по клавиатуре, умудряясь одновременно размахивать руками и громко втолковывать что-то двум парням угрожающего вида. Один, в берете, был похож на Че Гевару, другой, с хвостом, напоминал Антонио Бандерэса. Марина стояла рядом, олицетворяя вселенскую скорбь, и прижимала к груди толстую книжку с фотографией пышнотелой красотки на обложке.

— Ой, Инна, спасибо, что пришла, — она протянула мне книгу. — Товарищи из Бразилии увидели эту книгу на полке с новыми поступлениями, и потребовали у Хелен немедленно достать им такую же, но на португальском или хотя бы на английском. Хотя по-английски они тоже не очень. Хелен уже час бьется, а найти ничего не может.

Я внимательно осмотрела книгу. Фамилия автора имелась только в русской интерпретации и по-португальски могла быть записана десятками разных способов. Да и не сильна я в португальском. Никакой информации об оригинальном названии или хотя бы о переводчиках в книге не имелось. После перекрестного допроса бразильских читателей выяснилось, что они видели этот сериал в юности в Бразилии и даже не подозревали, что существует книга, по которой этот сериал был снят. Им бы очень хотелось прочесть книгу. В темпераментных бразильских глазах блестели слезы ностальгии.

После десятиминутного Интернет-расследования выяснилось, что книгу пару лет назад сварганили русские умельцы по мотивам полюбившегося народу бразильского сериала. Португальского оригинала в природе не существовало. Я тщетно попыталась донести это известие до бразильских мачо. Они отказывались верить и не уходили, мрачно вращая глазами и обмениваясь короткими фразами на португальском, интонации и акцент которого, кстати, на удивление напоминают русский. В конце концов мне удалось их выпроводить, сделав каждому по цветной копии красавицы с обложки. Они ушли строевым шагом, прижимая к груди драгоценные портреты.

— Уф, — сказала Хелен, — в какой-то момент я испугалась, что они возьмут нас в заложницы, и нам с тобой придется перевести эту книгу с русского на английский. Но, кажется, на этот раз пронесло.

Она зря это сказала, потому что сейчас же появился Чарльз, наш постоянный посетитель, нищий преклонных годов, вот уже пять лет заполняющий на Интернете какие-то бесконечные кроссворды. Если он однажды ответит на все вопросы, то выиграет миллион. Вопросы повторяются, и его шансы растут. Единственная проблема — его память, поэтому он записывает ответы. Ответы ему поставляет добрая Хелен. Меня он прежде любил, каждый день интересовался, как меня зовут, и, получив ответ, говорил, что имя Инна напоминает ему девушку Джеймса Бонда. Как-то я не выдержала и сказала, что у Бонда никогда не было девушки с таким именем, а он сказал, что у меня нет чувства юмора, и я согласилась, что чего нет, того нет, и с тех пор он от меня отстал. Если он иногда, забывшись, все-таки спрашивает у меня, как звали третью жену Генриха IV, я молча протягиваю ему энциклопедический словарь.

Пока Чарльз развлекал Хелен, я успела найти «приличную европейскую» школу для семьи канадцев, только что перебравшейся к нам из Атланты, отыскать десять любовных романов с очень крупным шрифтом для восьмидесятипятилетней американки, которая очень плохо видит, а читает с быстротой молнии, и только про любовь, подобрать шахматную литературу на русском языке для пожилого монгола, и перевести письмо из телефонной компании молодому минчанину.

— Смысл такой, — сказала я, пробежав глазами письмо. — Телефон они вам дать могут, но только под залог в сто пятьдесят долларов. Вы, наверное, недавно приехали?

— Только что! Я так и понял, что это отказ. Ну и не нужен мне этот бесплатный «Qwest» с залогом. Я по дороге, пока к вам шел, купил себе «Cricket». — Он вытащил из кармана и продемонстрировал мне свое приобретение. Воспользовавшись моментом, Хелен немедленно оторвалась от беседы с изрядно доставшим ее Чарльзом, выхватила из стоящего на столе пластикового стаканчика книжную закладку и сунула ее в руки минчанину. Он с недоумением уставился на нее.

— Это еще что?

— Это просьба воздержаться от телефонных звонков в библиотеке. Но, — обратилась я к Хелен, — мы же только что поменяли правила, и теперь читатели могут пользоваться сотовыми телефонами в библиотеке? Я точно знаю, я же перевела их на русский язык!

— Извините, но надо же мне было что-то делать, чтобы отвязаться от Чарльза…

Я спустилась вниз и наткнулась на Гарри.

— Хорошо, что ты пришла! — обрадовался он. — Тут нам с тобой понаприсылали инструкций, как себя вести на телевизионных интервью — я уже обхохотался. На, гляди! — Он протянул мне распечатку.

Я вздохнула и начала читать. Этот трехстраничный документ подготовила Мишель — наш директор по связям с общественностью, деловая и всегда очень консервативно одетая дама.

Я внимательно пробежалась по строчкам брошюры.

И дальше в таком же духе. Я нахмурилась.

— Мне не нравится предложение надевать консервативный костюм, — заявила я.

— Кто бы сомневался! Давай я позвоню Мишель — это она прислала все эти инструкции — и спрошу ее, что она на самом деле думает.

Он быстро набрал номер.

— Мишель?.. Добрый день, это Гарри… Мы тут с Инной обсуждаем ваши указания по поводу киносъемки, и у нас есть несколько вопросов… Ну то есть Инна-то уже определилась с одеждой — кожаный лифчик, мини-юбка и лиловые колготки в сеточку, а вот я все еще в сомнении — кожаные шорты в обтяжку или, наоборот, свободные джинсы с разрезами на заднице? Вы думаете? Ну спасибо, буду ждать.

Он положил трубку и довольно улыбнулся:

— Она приедет и посмотрит и на то и на другое, и выберет лучший вариант.

— Я не верю ни одному твоему слову! — заявила я. — Ты вовсе не говорил с Мишель, ты прикидывался.

— А ты позвони ей и спроси, не разговаривал ли с ней Гарри прямо сейчас о чулках в сеточку.

— Когда-нибудь тебя выгонят из библиотеки за все эти шуточки! В Америке с этим не шутят.

Гарри пожал плечами:

— Так я в Америке с этим и не шучу. К счастью, наша библиотека — не американская. За это я ее и люблю. Ладно, пошли обедать, а то тебе скоро наверх. У меня сегодня вечером занятия в университете, так что я уйду пораньше.

Так все и шло своим чередом до самого вечера. В восьмом часу стало потише, понедельник все-таки, и только самые стойкие Интернет-бойцы продолжали рубиться в свои игры. Хелен как раз начала объяснять симпатичному зимбабвийцу, как запихивать деньги в машину, чтобы распечатать свои документы, когда пришел очень странный посетитель.

Это был ухоженный мужчина лет шестидесяти, в дорогом костюме и при галстуке. Его лицо было покрыто красными пятнами, он тяжело дышал и то и дело обтирал носовым платком лоб и шею.

— Ваш лифт не работает, — сообщил он мне.

— Опять? — удивилась я. — Его же только что починили. Извините, у нас очень старое здание, все время что-нибудь ломается. Чем я могу вам помочь?

Он с подозрением посмотрел на меня:

— Это ведь публичная библиотека, не правда ли?

— Да, — осторожно согласилась я.

— Я… Извините, я, наверное, давно не ходил в подобные учреждения… Они все теперь такие?

— Какие такие? — еще более осторожно поинтересовалась я.

— Ну… — он обвел рукой полки. — Эти книги, и надписи… и вы… — Он ткнул пальцем в значок с моим именем с припиской снизу «I speak Russian». — Я знал, что outsourcing набирает обороты, но не ожидал, что дело зашло так далеко…

— Ах, вот вы о чем, — с облегчением вздохнула я, — не волнуйтесь, «аутсорсингом» тут и не пахнет. Наша библиотека — единственная в своем роде, у нас есть книги на английском, русском, испанском языках. Мы своего рода форпост для только что прибывших в Америку людей, помогаем им чем можем. У нас есть курсы английского, компьютерные курсы…

— Да-да… — рассеянно кивнул посетитель, — компьютеры… Я, собственно, поэтому сюда и пришел. Мой компьютер… сломался. Я слышал, в библиотеках есть компьютеры и Интернет. Это правда?

Я улыбнулась:

— Правда. У нас семнадцать компьютеров для публики, и вам повезло — как раз сейчас есть несколько свободных. У вас, наверное, нет читательского билета?

Он отрицательно покачал головой. Его одышка почти прошла, а краснота лица сменилась какой-то нездоровой бледностью. Мне стало его жалко.

— Я дам вам карточку гостя, пойдемте.

Я подвела его к компьютеру, он сел в кресло, и вдруг, увидев порядковый номер, вскочил как ошпаренный.

— Я не хочу сидеть за компьютером номер тринадцать!

Я пожала плечами. Бывают дни, когда мне кажется, что нормальные люди ходят в библиотеку только в виде подтверждающего правило исключение. Сегодня определенно был такой день. Находящийся рядом компьютер номер четырнадцать ребята из компьютерного отдела уволокли сегодня на плановую профилактику, так что я указала на номер пятнадцатый. Его никто не любит, он старый, медленный и расположен далеко от остальных компьютеров, около запасной двери, откуда всегда дует.

Суеверный посетитель, опираясь на мою руку, с трудом уселся на новое место за компьютером номер пятнадцать. Я набрала номер карточки, чтобы запустить сеанс работы.

— Я оставлю вам карточку, она нужна для распечатки документов.

Он отрицательно качнул головой.

— Мне нужно всего-навсего отправить одно письмо. Я не буду ничего печатать.

— Ну что ж, не буду вам мешать. Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

— Мне ничего не понадобится! Я вполне самостоятелен! — с возрастающим раздражением в голосе заявил мужчина. Руки его дрожали. Похоже, он сильно нервничал. Я вернулась к своему столу, открыла «Publisher», смастерила веселенькое объявление на трех языках: «Извините, лифт временно не работает. Пользуйтесь лестницами — это полезно для здоровья!» и развесила его на всех этажах с чувством выполненного долга. В моей коллекции множество таких объявлений. К каждой поломке лифта я обычно стараюсь придумать что-нибудь оригинальное, но сегодня сочинительствовать не хотелось.

Как всегда бывает перед самым закрытием, прибежала мамаша с оболтусом-старшеклассником, которому надо было успеть прочесть книгу, написать по ней сочинение, воспользовавшись для этого тремя печатными источниками, Интернетом не пользоваться. И все это надо было сделать вчера, к понедельнику. Без Интернета, разумеется, этого сделать невозможно, тут главный фокус, чтобы учитель не заподозрил, что Интернет все-таки использовался. Ну да в таких делах я собаку съела. Разобравшись с сочинением, я взглянула на часы и ахнула: восемь без пяти.

— Хелен! Мы опять пропустили пятнадцатиминутную готовность! Давай объявляй!

Хелен с готовностью нажала на своем телефоне кнопку громкой связи:

— Уважаемые посетители! Библиотека закрывается через три минуты. Если вы хотите взять домой библиотечные материалы, пожалуйста, пройдите в отдел выдачи книг прямо сейчас. Если вы работаете на компьютере, сохраните все свои документы на дискету или распечатайте прямо сейчас. В восемь часов все компьютеры автоматически выключатся, и вы не сможете восстановить утраченную информацию. Мы снова ждем вас у нас завтра в десять утра. Всего доброго!

Я очень люблю эти Хеленовские «прямо сейчас», RIGHT NOW по-английски. Повинуясь им, вся наша постоянная публика вялой трусцой устремилась к выходу. Я пошла обходить библиотеку по периметру, собирая забытые вещи — читательские билеты, тетрадки, ключи, дискетки, кошельки. Иногда попадаются презабавные предметы. Что интересно, за некоторыми вещами никто никогда не возвращается. Мы уже третий год храним саксофон в футляре, по виду очень дорогой. Я уж не говорю про куртки и шапки. Одежда в Америке дешева.

Я завернула за книжную полку и уткнулась в спину моего суеверного протеже. Он сидел, напряженно уставившись в экран монитора. Монитор еще светился, — все наши компьютерные часы спешат или отстают, поэтому компьютеры, которые должны автоматически отключаться ровно в восемь, делают это с разницей в несколько минут.

Я автоматически взглянула на монитор — письмо не было дописано, была набрана всего пара строк:

«Ты единственный человек, кому я могу довериться. Я надеюсь, что ты сохранишь эту информацию до того времени, когда я смогу безопасно…»

В этот момент компьютер выключился, но старик не пошевелился.

Я кашлянула.

— Извините, библиотека закрыта… — Я обошла его кресло и заглянула посетителю в лицо. Его широко открытые глаза на обострившемся бледном лице продолжали вглядываться в темный экран. Я замерла, не желая верить тому, что произошло. Подошедшая с другой стороны Хелен подозрительно посмотрела на меня, в свою очередь заглянула в лицо мужчине, и пронзительно закричала, закрыв лицо руками.

Наш поздний посетитель был абсолютно и безнадежно мертв.

Я на подгибающихся ногах добрела до телефона и набрала 911.

Первыми прибежали пожарники, минутой позже — полиция. Оказывается, иногда неплохо соседствовать с этими учреждениями. Последней приехала медицина, ей повезло, потому что к этому времени пожарники уже успели починить лифт.

Все они по очереди подтвердили, что наш посетитель мертв, и умер своей смертью, скорее всего, от инфаркта. Вскрытие покажет. В карманах покойника не обнаружилось ни денег, ни документов, ни дискет. Компьютер тоже молчал как партизан, поскольку до следующего дня включить его могли только наши умники из компьютерного отдела, связаться с которыми не удалось. Я заверила следствие, что даже если покойный и пытался сохранить что-то на жесткий диск, все уже испарилось. Наши библиотечные компьютеры так устроены, что все на них записанное при перезагрузке стирается безо всяких следов. Следствие было обрадовалось, обнаружив монограмму «RL» на скомканном носовом платке, но я их разочаровала, сказав, что это всего-навсего Ральф Лорен. У нас с Хелен выяснили, знали ли мы имя этого человека (не знали) видели ли раньше (не видели) и тому подобное. Настенные часы показывали уже без четверти десять, а конца-края разбирательству все не было. Я смертельно устала и начала поклевывать носом. До дома добираться почти час, а завтра утром надо быть на работе не позже девяти. Да и есть хотелось со страшной силой. Поэтому, когда покойника наконец увезли и полицейский взялся записывать мои показания, сил на живописные подробности у меня уже не было. Я просто сказала, что человек пришел в библиотеку, потому что у него дома сломался компьютер, а ему надо было срочно отправить кому-то письмо. Отправил ли он письмо? Я не знаю, потому что между моим столом и компьютером расположена вертушка с компакт-дисками. Видела ли я что-нибудь на экране, когда подошла к компьютеру? Нет, ведь было уже восемь, и компьютер автоматически выключился.

Я смотрела на полицейского честными глазами. Какая, собственно разница, видела ли я что-нибудь на экране или нет? Имен там никаких не упоминалось, электронный адрес я разглядеть не успела. В конце концов, могла же я подойти к этому компьютеру на тридцать секунд позже? Отпустите меня домой, гражданин начальник!

В конце концов он понял, что от меня толку чуть, и сжалился. Я рванула домой. Ехать по пустынной автостраде с предписанной скоростью шестьдесят пять миль в час было просто смешно, поэтому я разогналась до девяноста пяти, и лишь сладко поеживалась, глядя на спидометр своей Вольвочки, где мили соседствовали с километрами. В километрах выходило достаточно много, но все же не так пугающе, как могло бы быть, скажем, в попугаях. Я знала, что скажу полицейским, если меня остановят, наверное, поэтому меня не остановили. Нет худа без добра — до дому я добралась за двадцать семь минут, установив таким образом абсолютный рекорд за все время наблюдения.