Светован. Штудии под шатром небес.

"Живи, как дышишь"

Через некоторое время вслед за моим ночным корабликом пошла в долину весть и от воловьей шкуры. С утра старик постирал рубаху. Затем замочил ее в воде с толчеными ягодами и корой черной ольхи. Распятая на рассохе, рубаха ярела на ветру лиловым крестом. Дважды за мою бытность при нем он красил свои рубахи, которые за какое-то время выгорали в сине-бурую дерюжку. Подкрашивал неизменно в сочно-сытый лиловый цвет. На мой вопрос, почему именно лиловый, объяснил: "Это моя барва. Барва размышлений, свежести и равновесия духа. Каждая душа живет своим потаенным цветом".

— А каков мой цвет? — с легким недоверием спросил я.

— Твоя масть серая. Но не сокрушайся, это очень богатая барва: половина в ней белого, а половина — иные оттенки. Это свет и тень, неутолимое ученичество, ровный и твердый межевой путь. Очень важно вести эту межевую борозду между светлым и темным. Из сотни только двое-трое становятся на этот путь, служители просветительства ”.

Я сделал вид, что все понял. Впервые он вслух признал меня учеником. И добавил:

— Ты записываешь за мной. Доселе я никому не разрешал этого делать.

— Почему же разрешили мне?

— Потому что ты дышишь словами… Это воздухи твоей души. Пишешь, как дышишь. Хотя и не знаешь, что с этими записками делать…

— Почему же? Их можно пустить за водой — может, куда-то и доплывут…

— Доплывут, хитрец, доплывут, не бойся. А теперь приоденься и пригреби копну на голове. Скоро здесь будут люди, ветер принес запах. Два коня с ними и пес…

Спустя некоторое время ветер принес и самих людей. Они поднимались друг за дружкой пестрой вереницей, как и в прошлый раз. Впереди бодро шла парадно, как здесь говорят, одетая молодица. Мой научитель неожиданно шепнул:

— Следи за походкой человека, за этим легче всего определить его болячку. Видишь, эта красавица считает себя больной… Но почему она так гордо держится на виду?! Потому что несет сокровище, которое называется женской красотой. Несет перед всеми и для всех. А это тяжесть. Большая тяжесть… Красивые женщины — женщины с большим сердцем. Такие сердца легко изнашиваются…

Женщина, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, тряся золотыми кольцами, начала без приветствия:

— Пока вылезла на вашу Голгофу, думала, что сердце по дороге потеряю. Когда-то его и впрямь загублю, или оно меня… Не властна я над ним, бьется-трепещет, как само себе знает.

— Потому что не успевает за тобой, сердечная, — старик взял ее за запястье, прислушался к пульсу. — Рубишь его натрое-начетверо, выжимаешь из него, как из камня, все соки. Не чествуешь его, не слушаешь…

— Я вашего совета пришла послушать.

— Думаешь, я, чужой, лучший для тебя советчик, чем твое сердце?!

— Отец родимый, я готова купить в аптеке самое дорогое лекарство. Деньги есть, а здоровья нет.

— Я, сестра, аптеку и сам не пью, и другим не советую. Лекарство тебе назначу очень дешевое, зато сердцу любое. Поздно не ужинай, не употребляй сладкого теста, мясных наваров, не пей молоко. А ежели очень охота — только сырое, и ничем его не подъедай. Приучись вечером гулять пешком. А поутру мочи ноги в росе. Ходи по очереди босиком то на пятках, то на пальцах. Когда выдается свободная минутка, разминай кончики пальцев на обеих руках. Это очень хорошо, и не токмо для сердца. А к нему прислушайся: что желает, о чем кричит. Не рви его на пустые заботы и преждевременное любование. Ибо одно оно у тебя. И ты у него одна. Ступай здоровая!

— Спасибо, отец, но я не одна пришла, а с братовой. Беда на ней.

Из толпы смущенно вышла худощавая женщина с густой печалью в глазах.

— Нет уже беды, — обнял ее взглядом Светован. — Было что-то, перевернувшее душу?

— Было, — тихо, словно через стекло, подтвердила женщина.

— Что было, то сплыло, слава Богу. Нервы вытеснили недобрую соль?

Женщина молча распахнула блузу — грудь, плечи были испещрены белыми пятнами. На вид — как оперение совы.

— Слушай, сестрица, и запоминай. Мелко порубишь траву зверобоя, зальешь чистым маслом на десять мерок больше. Пускай упревает часа три на водяной бане. Процедишь сквозь капроновый чулок в темную бутылочку.

Смочи этим ткань и приложи к пораженному месту. Держи сорок минут, а затем смой свежей водой. И так сорок дней. При этом твори молитву: "Господи, дай мне принять с покоем, терпением и смирением все, что сегодня услышу. Пусть приблизит оно меня к пониманию Твоей воли, высшей Твоей истины”. — Сказал это громко, чтобы все слышали. — Запомните: это первое в исцелении, ибо чаще всего болезнь наша не кара, а помощь нам, чтобы задуматься и не дойти до кары. Это главная помощь — помощь Сверху. Вторым для исцеления есть то, что я перед этим сказал вашей проводнице-сердечнице. Лекарство самого способа жития, умеренной еды, сна, думанья и душевной чистоты. А в другом — помогут земные Господние травы.

Женщин пропускали вперед. Протолкалась и располневшая женщина в строгом синем жакете, словно только что из президиума собрания. "Депутатка", — прошелестело в рядах. Властно отвела она Светована в сторонку, что-то говорила твердым шепотом, рубая воздух ребром ладони. Он слушал опустив взгляд, а тогда словно вздрогнул и скороговоркой произнес:

— И вы, пани, пришли, чтобы узнать, что относительно вас думает Бог?! Его и спросите, Он всем отвечает.

— Я с этим к вам пришла.

— С гневом вы пришли…

— Не с гневом, а с отчаянием.

— Это почти одно и то же. Железо ржа точит. Золоту ничто не мешает.

— Золото — это деньги? — удивленно вскрикнула депутатка.

— Золото — это правда.

На ее вкрадчивую, скрытную речь он отвечал намеренно громко, чтобы слышали все. Уже позже, размышляя наедине с собой, я пришел к тому, что это тоже был публичный сеанс исцеления. "Чин врачевания", как сказал бы он сам.

— Есть две правды, — продолжал Светован. — Придти в этот мир и умереть. Но есть еще и третья — радость служения.

— Служения? — почему-то испуганно переспросила женщина. — Служения кому?

— Людям, роду, ремеслу, искусству, Господу и непременно — собственной душе. Вы не знаете этой радости и поэтому жалуетесь.

— Так чего же мне держаться? Как жить?

— Живи, как дышишь, — перешел на "ты", и глаза его потеплели. — Научись слушать свою кровь. Научись разговаривать со своим сердцем. Сердце дочки и сердце матери о многом знает — оно наустит. Как дышишь, так и живи.

— Как жить?

— По правде. Все, что с Богом, — сохранится. Что без Бога-разрушится. Не Его храмы вы губите, а храмы своих душ…

Он резко повернулся и подался к больным. Поравнявшись со мной, словно между прочим бросил:

— Уходит понемногу их век. Уже ищут мыло для своей черноты. Оно-то так: дьявол пашет, но сеет Господь… Пошли, сынок, к людям.

Он лечил, давал советы, а я старался хотя бы что-то запомнить. Кто-то принес серебряную ложку, которой по его указанию неделю кушал дома. Старик долго рассматривал ее, а затем назначил рецепт, как помочь щитовидной железе: кушать больше рыбы и ржаных сухариков; каждый день употреблять такую смесь: стакан гречки и стакан орехов смолоть и смешать со стаканом горного меда. А чай пить из таких трав: черноплодная рябина, шиповник, болотный сухоцвет, полынь, овечий чертополох. Столовую ложку смеси в пол-литровой кружке упаривать всю ночь в погасшей печи.

Камень в желчном пузыре велел лечить куриными желудочками, высушенными и истолченными в порошок. За полчаса перед каждым приемом пищи употреблять одну чайную ложку, а запивать свекольным соком, разбавленным поровну с водой. Лечение усилят травы зверобоя, чистотела, подорожника, бессмертника и полыни. Пить отвар перед сном, представляя себе, что перемалываете зерно в муку, набиваете мешки и отправляете прочь.

Напутственная мысль, искренняя молитва, хороший сон во всех случаях делают лечение в два-три раза успешнее. Взять хотя бы "отправление хвори с тучами". Следует выйти на улицу, найти в небе маленькую тучку и рассеянным взглядом наблюдать, как она понемногу уменьшается — до полного исчезновения. При этом представлять, что туча — это болезнь.

Рецепты его были, в основном, на удивление простыми. Например, сварить зерна ячменя (пять столовых ложек в литре воды). Одну часть выпить перед обедом, вторую — после ужина. Лечит подагру, рак, почки, селезенку, одышку. При малокровии, высоком сахаре, простатите, головокружениях, неврозах поможет настой лука с медом и белым вином. Пить его по три ложки перед едой.

При бесплодии в вине настаивают семена крапивы. "Пустым" женщинам советовал древний способ. В теплое время выйти на рассвете к овсяному полю и лечь голышом на домотканую простыню. Когда хорошо пропитается росой, выгибаться на ней коромыслом то в одну, то в другую сторону. Простыню просушить на солнце и постелить дома на супружеское ложе.

Для мужской силы — ложку вина с медом и алое перед едой; меньше мяса, больше рыбы, много сельдерея, салата, каждый третий день яйцо, раз в неделю поститься. Для здоровых, густых и красивых волос тоже был рецепт: сто граммов ревеня настаивать десять дней в бутылке красного вина, час упаривать на водяной бане. Процедить и втирать в кожу головы.

Когда болят суставы, крутит пальцы, надо пить хорошо вываренный сельдерей.

Частую головную боль — "выжигать" воображаемым костром, словно в голове полыхают фиолетовые языки пламени, а дым быстро развеивается.

Если вспухают вены, ноги опускать в бочку с водой комнатной температуры. Сначала на 15 секунд, потом все дольше, а температуру воды понижать. После ванны растворить чайную ложку яблочного уксуса в стакане воды и втирать в воспаленные участки.

"Золотую жилу" (геморрой) лечат медной монетой. И следует употреблять как можно больше овощей.

Настоянный хрен утихомиривает желтуху.

Гнойники следует смазывать сметаной и через семь минут дать слизать собаке. Хотя бы три раза на день.

Мучает повышенное давление — кушать яблоки, свежие и сушеные абрикосы, изюм. Отказаться от жирного, копченого, жареного, острого, сладкого. Обходиться без соли. Обливаться водой, много ходить пешком, вволю спать. Пить отвары с кроваво-красного боярышника, сухоцвета, собачьей крапивы. Одновременно лечить позвоночник.

При диабете по пять штук фасоли белого и желтого цвета залить на ночь кипятком, а утром натощак проглотить и запить той водой. И так сорок дней подряд. Пить настой из листьев черники.

Общая слабость, бледность, упадок сил и духа — настой тысячелистника и мяты. А также шиповника и корня одуванчика. Или ромашки и хмеля. Или сурипицы и мелисы, цикория и боярышника.

От гайморита залить водкой порубленный корень цикламена. Через неделю процедить и закапывать в нос по одной капле.

А вот его рецепт лечения "семисильным веником" от разных болячек. Связать по три веточки дуба, вишни, березы, калины, ромашки, зверобоя и горькой полыни. Этим веником париться три минуты с ног до головы сзади, а затем спереди. Делать это до обеда, через день, через два, через три дня. После этого не кушать три часа, только пить. Семь сил растений исцеляют от семидесяти болезней, а еще семьдесят предупреждают.

Советовал давать детям порошок из яичной скорлупы — два раза на день на кончике ножа. Тогда кости будут крепкие, зубы здоровые, а спина прямой. Это очень важно — сидеть и ходить прямо. "В ровном теле и душа выравнивается". Для остроты зрения надобно много кушать ягод. Летом — на всю зиму вперед. А чтобы обрести душевное равновесие и ясный ум — часто пить родниковую воду: 6–8 раз на день по кружечке. Ею хорошо и раны обмывать, и язвы, ожоги, делать настои. Дождевая вода, собранная в грозу, помогает от перепуга и различных страхов. Талый снег — тоже лекарство, подходящее для пищеварения: худые от него поправляются, а полные худеют. Особенно целительна крещенская вода.

Видел я как-то, как он разрезал пополам яблоко, прошептал молитву, вытряс семена на ладонь, сложил яблоко снова и дал съесть больному, который не мог определить, что же его болит. Я заметил, что Светована интересовали не столько болезни, сколько "болезненность", то есть состояние больного, склонность к недуге. Он так и спрашивал: "Чем вы слабы?" И часто давал очень похожие рецепты, хотя пациенты, пребывая в мистическом уважении к своим болячкам, надеялись на особое лекарство. И благоговейно несли в себе эту тяжесть-сокровище, как та женщина свою красоту. Казалось, забери от них эти болезни — и ничего существенного в них не останется.

("Если долго всматриваться в бездну, то бездна посмотрит на тебя. Если долго лелеять болезнь, то она вгнездится, словно кукушкино дитя". Так он говорил. Из синей тетради).

От конской упряжи отвязали легкую яворовую лохань. Мне старик велел носить воду и нагревать на костре камни. — Сам же бросал в корыто целые пригоршни снадобий, приговаривая сам к себе: "Крошево дегтярного мыла, картофельный крахмал, почки черного тополя, осины, березы, дубовые галлы, тысячелистник, калган, герань луговая, корень родовика…"

С другого коня сняли оцепеневшего подростка, завернутого в простыню, через которую пробивалась присохшая сукровица. Раскаленный камень шипел, поднимая черно-бурое кипение зелья. Я гасил его ведрами студеной воды. Светован потрогал мизинцем воду и остановил меня. Живой кокон, не развертывая, осторожно опустили в воду. Мальчуган охнул и часто заморгал.

— Так будешь купать его двенадцать дней подряд, — молвил старик отцу, который с побелевшим лицом стоял рядом. — А тех детей, что с ним играли, купать десять дней.

И не рви свое сердце — лес все слижет с тела, все очистит…

Лес, который рубаете под корень. По рукам вижу, что деревом промышляешь.

— Йо. лесоруб я. А где еще здесь заработать?!

— Ну-ну, рубите пока рубится. Но оставьте хотя бы на лекарство что-то детям и внукам… Мальца заверните в чистое полотно и напоите молоком. Долго будет спать. Не бойтесь, это начинается выздоровление.

Мужик с твердым, как дерево, подбородком, крепился, чтобы не расплакаться, только губы дрожали.

…Люди расходились, унося в глазах утешение и надежду. Склон горы наполнялся новыми, здоровыми, звуками. В саду снова раздались трели птиц, притихших было от такого количества людей. Мой дед, пошатываясь, снял рубаху и бросил в ручей. Сомкнул на затылке руки и долго так стоял, всматриваясь в бордовый пруг заката. Тогда, не поворачиваясь, проронил:

— А теперь — рецепт для тебя. Свари нам спасовский узвар. Возьми дикую грушу, лесные яблоки, чернослив, ягоды смородины и сизой ежевики, добавь немного калгана, васильков, подмаренник…

— Подождите, я запишу, — перебил я его.

— Не надо записывать. Положись на память. Что сваришь — То и будешь пить. Пришло время уже самому подбирать плоды для жизни. Ведь подбираешь же слова для своей тетради…

Что я мог на это сказать? Достал корзину и отправился, пока видно, в сад. Когда на узваре в котле появилось первое колечко розовой пенки, ночь уже полновластно заполнила нашу гору душистой тайной. Я выпустил из нашего мочила "больную воду" и запрудил ручеек для завтрашней почты. Тогда открыл синюю тетрадь и записал: "Живи, как дышишь. Пиши, как дышишь ”.