Светован. Штудии под шатром небес.

Незаметно подкралась осень. Сотни звонких птичьих голосов внезапно приумолкли. Мир притих. Казалось, библейское величие небес словно поспело вместе с землей, замерев в ясном синем спокойствии. "Спелое небушко", — говорил мой старик. И словно сам созрел для новых откровений. Суетная пора аптечных заготовок подходила к концу. До обеда мы уже возвращались, хозяйничали возле дома, а светлые тихие вечера проводили в беседах под старым ореховым деревом. Ствол его возле самого корня разделялся на две части, поэтому каждый из нас имел свою опору для спины.

Я тогда уже не прятался со своими записями. Наши разговоры постепенно приобретали подобие интервью — мой визави благосклонно махнул на это рукой.

Тело — глина, душа — огонь

— Вспоминаете ли детство?

— Довольно часто. Чем дальше, тем чаще. Жизнь — словно лук. Его конец смыкается с началом. И мы все возвращаемся туда, откуда пришли. Возвращаемся в детство с его свободой и искренностью. Ибо искренность и открытость — признаки целостности.

— Что больше всего запомнилось вам из детства?

— Мамины руки, пахнущие хлебом… Сверчок за печью… Высокие сосны, сквозь которые на тебя сеется солнечный дождь… Твердое, как камень, течение реки… Рыба, которая льнет к ногам… Конь, ласково дышащий в темя… Горячая пыль на дороге, обжигающая пятки… Острый запах дегтя, которым дед смазывает мои побитые коленки… Колокольный перезвон, даже душу поднимающий из постолов… Скрипение возов и мычание скота поутру… Горячее яйцо из-под курицы, облюбовавшей для этого крапиву… Вода из-под ясеня, такая студеная, что ломит зубы… Теплое, словно мамины руки, молоко…

— А в чем счастье? Как его достичь?

— Не знаю, ибо не понимаю этого слова — счастье. Зато знаю одну маленькую причту. Слепил Бог человека из глины, и остался у него еще небольшой кусочек. "Что еще тебе слепить?" — спросил Бог. "Слепи мне счастье", — попросил человек. Ничего не ответил Бог, только положил ему этот кусочек на ладонь… Этот мир — глина и огонь. Тело — глина, душа — огонь. Глину можно хорошо вымесить, слепить из нее что-то красивое, полезное, но она все равно остается сырцом до тех пор, пока огонь ее не выжжет, не закалит. Тогда она становится теплой, звонкой, крепкой. И ничто ее не страшит, ибо сплетены они воедино в силе и законе. Глина и огонь. Земное и небесное. Церево приносит нам сладкие плоды. Но из того же дерева и крест. И он есть плодом для души… Счастье, говоришь… Мы сидим под этим деревом при мирной беседе. Слышим друг друга и чуем жужжание уставшей пчелы. Это миг счастья… Послезавтра собирается на мелкий дождик. Мы будем сидеть со своими книгами и прислушиваться к его вкрадчивому шуршанью за стеклом. И в наш приют войдет тихое счастье… А потом будут и другие моменты тихого счастья.

— Какой период самый лучший в жизни?

— Тот, которым живешь. А день — сегодняшний. И время то, которое сейчас. Не тоскуй по вчерашнему, не ожидай счастья от будущего. Нынешний день очень скоро станет вчерашним, а завтрашний перейдет в вечность. Так пройдет молодость, так пройдет все.

— Не представляю вас без морщин…

— Мои морщины (смеялся) — часть моей кожи, меня самого. Как и рука, сердце, глаза. Это, наверное, письмо нашей жизни, отображенное на лице. У каждой морщины есть свое имя, и оно что-то значит. Для тех, кто умеет это читать. Я считываю лица одним мимолетным взглядом.

— Что написано на вашем лице?

— Быть может… зрелость мыслей и чувств. Зрелость сердца. Я живу долго, я пережил время, сотворившее меня и мой мир.

— Стареет ли душа?

— Все стареет, даже камень. Но душа стареет только та. которая поддалась этому.

— Поддалась чему?

— Поддалась умиранию. Душа стареет, но не умирает. Она вечна, как и Тот, что подарил нам ее.

— А жизнь тленная?

— Не бывает такой жизни, в которой хоть на минуту не присутствовало бы бессмертие. Продление жизни — в наших рукотворных и нерукотворных делах. Что успел сделать человек — того смерть забрать не может.

— Чувствуете ли вы старение?

— Живя — да. Но во сне я возвращаю молодость.

— Сон так важен для человека?

— Очень. Возможно, даже больше, чем дневное бдение. Но день следует прожить так, чтобы заслужить хороший сон. Мы с тобой "зарабатываем" его работами, а в свободное время — плаванием и прогулками. Особенный сон — "молодильный". Некоторые люди имеют две молодости: та, которая позади, и та, что впереди. Но это если научишься не поддаваться старению.

— И все-таки, есть ли рецепт молодости?

— Есть (смеялся). Радуйся каждой мелочи. И делай то, что тебе любо. Нету ничего милее, чем "сродное дело", которое любишь и знаешь, и нет ничего хуже, чем делать что-то, пересиливая себя.

Счастье — это когда молятся за то, что ты есть

— Что больше всего мучает человека?

— Страх.

— Страх чего?

— Страх самого страха. В этом и лежит природа страха как такового. Пугает нас не сама жестокость жизни, а ее таинственная недосказанность. Люди все время чего-то боятся: заболеть, умереть, что-то потерять, боятся, что их выгонят из привычного достойного места. А именно эту достойность и съедает страх. Того, кто все время под Небом, никуда из-под Неба не прогнать. Ибо Небо — всюду Вечная твердь духа. Без этого жизнь человеческая хрупкая, шаткая, суетливая и недолговечная.

— И что же делать?

— Жить. Страх идет от душевного одиночества. Но ведь это наша природа, божественная природа! Особенность, неповторимость существа, которое носит в себе весь Божий мир. Кто-то считает, что это наша юдоль — приходить в этот мир и покидать его в одиночестве. Но именно полнота одинокости и рождает понимание, что ничего не следует бояться. Конечно, когда тебе тяжело, ты можешь сдаться. Но разве от этого тебе станет легче? Плакать всегда проще, но нужно учиться смеяться. Только не очень громко (смеялся при этом и сам). Горевать и печалиться — не большой талант. Талант — уметь быть радостным. Желать радости, искать ее во всем. И она придет, словно бабочка, и тихо коснется твоего плеча, когда ты ее и не ждешь…

— Йоги говорят: спи и жди…

— А я говорю: делай вовремя то, что должен делать, и то, что должно случиться, — случится.

— Что случится?

— Ты станешь нужным — людям, миру, Богу, себе. Доброе дело шагает смело. Возможно, это и есть счастье? Когда кто-то молится за то, что ты есть. Человек должен действовать, карабкаться на гору, а не ждать, когда гора придет к нему. Человек — это вечный путь, а не пыль над дорогой. Человек — огонь, а не дым, который ветер развеет.

— Чего человек не должен делать?

— Много чего. Следует остерегаться делать такие поступки, о которых не сможешь рассказать детям.

Пусть душа твоя всегда будет в "чистой рубахе"

— А каким надобно быть?

— Таким, как все (смеялся). Мне говорили когда-то: ты не такой, как все. Это было для меня нелегко. Но пришло время — и я перестал страшиться быть не таким, как другие. А затем и сам поднялся над собой и стал таким, как все. И, с тех пор многие говорят мне: "мы хотим быть такими, как ты. Ну, что же тут посоветуешь? Верь себе — и тебе поверит мир. Говори то, что думаешь, и делай то, что думаешь. Но думай ясно, чисто, животворно. Пусть душа твоя всегда будет в "чистой рубахе", как говорит народ. Еще полнее сказал, как мне кажется, один поэт: ".Будь простым, как ветер, неисчерпаемым, как море, и насыщен памятью, как земля". Это — словно камешки, на которые ставишь ногу в болоте жизни.

— Камешки?

— Да, я люблю камни. Даже те, которые бросают в меня. И они для чего-то сдадутся.

— Это вы о врагах?

— Я их себе не наживаю. В том, что у человека есть враги, не обязательно виноват только он. Часто они сами постают из духа несовершенства и зависти. Люди мечутся, они бывают глупыми, жадными, трусливыми, неспокойными, готовыми на все, чтобы достичь превосходства, казаться лучшими или просто для того, чтобы избежать бедности и страданий за счет других… Но в каждом есть проблеск света и потребность в свете. Значит, с низменностью своей природы человек может и должен бороться.

— Силой воли?

— Воля влияет на судьбу, дисциплина помогает нашей природе. Но воля должна быть доброй и гибкой. Давай ей передышку и свободу. Обманывай трудности. Не делай ничего через край, через силу. Все самое тяжелое и сложное подчиняется нам тогда, когда не бросаем на него все свои силы… Мы слабые, поэтому должны привлекать к себе силы мира, а особенно — невидимые светлые силы Неба.

— У вас были хорошие учителя?

— Наверное, самый лучший учитель ты себе сам. Есть четыре главные студии: изучать себя, изучать людей, изучать природу и книги. Сначала ты ищешь смысл, затем опираешься на корень, а дальше выбираешь точку опоры, от которой отталкиваешься.

— Знаю, что природа — это то, чем "дышит и обогащается" ваша душа.

— Никакие науки не открыли мне столько простой и мудрой правды, как трава своим шепотом и птицы своим пением. Это крылатые существа, которые, словно ангелы, связывают небо и землю. Звери учат нас быть людьми. Учат легкости жизни, ибо дикие звери не носят тяжестей, как человек. В повадках тех же насекомых я иногда вижу больше смысла и красоты, чем в поведении людей.

Рыбы не боятся утонуть

— У кого из насекомых можно поучиться?

— Прежде всего, у пчел. Пчела живет на земле несоизмеримо дольше, чем человек. Воистину, эта животинка — Божья искра. Учиться следует у пчел и муравьев. Только не у пауков, потому что людей-пауков и так предостаточно (смеялся). В каждом их движении я читаю знаки великого, мудрого и мотивированного порядка. И они, братья наши малые, ждут от нас того же… Знаешь ли ты, к примеру, что змею можно заворожить танцем? Медленным и плавным танцем. Бывало, не раз я так спасался, пока не научился отпугивать их голосом. Природа говоришь… Если ты ее о чем-то спрашиваешь, то даже огонь тебе ответит. Если ты зоркий, то даже искры тебе напишут ответ на ночном небе,_у Присматривайся и прислушивайся, пока не услышишь и не увидишь. И в момент опасности какие-то волны, либо невидимые лучи, дадут тебе совет, как поступить. И дух зримости наполнит тебя даже в темноте. Это мне открыла природа. Рыбы не боятся утонуть. Почему же мы должны бояться плыть по реке жизни?! А еще дикий мир открыл мне вкус тишины, молчания, одиночества. В этом мире нет опасностей, если ты не заигрываешь с ними, если ты осудил зло и выгнал его из своего бытия, а добро принял всем сердцем.

— Какие люди были вашими учителями?

— Разные. В основном — простые. Они проворнее и точнее в своих действиях, мудрее в решениях, чем умники. Я всюду любил присматриваться к работе мастеров. Учился у них не столько искусности, сколько методичности и частоте движений. Мастерство в том, чтобы не делать лишнего и пустого.

— А книги?

— Книги — это вторая моя отчизна.

— Красиво звучит, надо запомнить. А где вы родились?

— Там, где впервые посмотрел на себя осмысленно. Это было в глухом лесу. Рождение — это не время и место в мире, а приход наш в этот мир, момент, когда ты себя нашел.

— Место играет роль для человека?

— Да. Мы люди места. Самочувствие зависит от того места, где ты живешь. Потому что ты частица этого простора, этой земли и неба над головой. Сроднение с местом дает тебе силу. Нельзя к этому относиться легкомысленно. Где бы ты ни был, уживайся с той стороной, становись ее живой частицей.

— А как угадать, которое место "твое"?

— Там, где для тебя подходящая вода. И где приходят хорошие сны. Там твое место, потому что там твое сердце.

— А ваше сердце здесь, в Карпатах?

— Я обошел весь мир и понял, что в каждой частичке пространства и в каждом отрезке времени есть своя красота и своя прелесть. Но здесь, видимо, всего этого для меня больше, чем где-либо. Тут такая красота, что наполниться ею можно на всю жизнь. Это место силы. Я возвратился сюда.

Не думай о дороге, пускай она о тебе думает

— Вы много дорог прошли?

— Дорога — как золотая жила жизни. Дорог много, но выбираем мы одну. Много не ведут никуда. Ведет одна. И Кто-то ведет, ежели ты все время в дороге. И если ты уже выбрал дорогу, не думай о ней. Пускай она думает о тебе. Тогда дорога становится путем.

— Что такое путь?

— Это — выбор. Каждый выбирает свой путь — то есть закон, по которому живет и умирает.

— Куда ведет путь?

— Путь ведет к двум самым важным на свете вещам: примирению и служению

— В чем заключается примирение?

— Во всем. Живи в согласии с миром зримым и внутренним. Принимай все, как надлежит, как твое. Тогда не будет работы ненавистной, беды непоправимой, судьбы горькой. Принимай открыто и благодарно, как подаренное только тебе, приготовленное только для тебя. И заметишь, что во всем можно найти смысл, пользу и радость надобности. Это и называется примирением.

— А служение?

— В этом холодном, равнодушном и распахнутом мире всегда есть те, кто протянет руку помощи. Так почему бы такими не быть нам?! Каждый может честно служить на своем месте, по возможности своих сил и умения. Высшим служением есть умение поддерживать в человеке божественную сущность, не жертвуя при этом человеческой.

— Как к этому придти?

— Ищи наитием. Служи ему. Заслужи его. Чин служения надобно заслужить.

— В чем смысл вашей жизни?

— Жить в согласии с духом. В суровой чистоте души. В душевном равновесии. Это обеспечивает солнцестояние моей жизни.

— С чего это началось?

— Со смерти. Чтобы ощутить полноту жизни, надобно в себе что-то умертвить. Я умертвил страх. Это было на Красном поле, когда мы, невооруженные и растерянные пацаны, обороняли Карпатскую Украину. Возле меня под насыпью лежал товарищ, и его настигла пуля. У меня закончились патроны, и я тоже вытянулся на земле рядом с убитым парнем. Еще минуту назад мы были совершенно одинаковыми, у нас были одни и те же стремления. Теперь его сердце стало холодным и спокойным, а мое — переполненное страхом и растерянностью. Я вдруг понял, что мне хуже, чем ему. И я шептал-просил, чтобы он поделился со мной тем холодным спокойствием. Но так, чтобы я не умер, а только чтобы умерло во мне то, что мешает достойно прожить отпущенные минуты, часы или дни… И я молился: "Да будет воля Твоя!" Потому что более длинной молитвы для таких минут нет. И я жил. Я поднялся со смертного ложа и начал с новым смакованием проживать то, что мне отпущено. Смертию смерть поправ…

— Что такое смерть?

— Об этом долго говорить. А ежели кратко, то за смертью стоит самая большая тайна мира. И совсем не печальная. На моих руках умер не один человек. Обычно умирающие жалеют об одном и том же: не хватило смелости жить на полную, заниматься тем, к чему лежала душа; чересчур много сил отдано скучной работе, добыванию хлеба насущного; не насмелились открыть свои сокровенные чувства; растеряли друзей; боялись перемен; слишком прислушивались к чужим оценкам и советам; мало позволяли себе свободы…

— А сколько свободы нужно для человека?

— Сколько и воды. То есть, сколько может употребить. Себе для укрепления, миру на пользу. Нельзя быть полностью свободным от мира, как хотел этого наш великий мудрец Сковорода. Потому что безграничная свобода есть разновидностью рабства. Рабства досуга, праздного духа. А это — оборотная сторона неволи. Точно также, как и полная победа над чем-то. Тогда победитель одиноко остается перед пустотой, перед кладбищем. Как Александр Великий… И чтобы ты знал: свобода заключается не в том, чтоб обязательно быть свободным от всего и всех. Высшая свобода в том, чтобы быть там, где все и как все, но оставаться при этом самим собой.

Мир не изменится, если не изменишься ты

— Какая же воля, какое освобождение нам нужны?

— Освобождение сердца. Освободи его от гнева и ненависти — прости всех, на кого ты тратишь свое сердце. Освободи его от переживаний — в большинстве они напрасны. При этом веди простую жизнь и цени то, что имеешь. Отдавай больше, ожидай меньше. Если служишь… Все, что надобно знать коню, — вес своего всадника.

— А с чего начинать?

— С намерения. С намерения стать другим, лучше. Мы, как и детеныши зверей, рождаемся животными. Но познавая мир и себя в нем, можем меняться, освящать себя Духом. Тогда только начинается воспитание внутреннего человека. Мир вокруг не изменится, если не изменишься ты. День играет красками не солнца и не тучи, а твоего настроения. И куда бы ты ни пошел, найдет тебя только то, что несешь с собой.

— Чем есть каждый из нас?

— На треть человек есть тем, что он делает. На треть тем, что думает. И на треть — что думают о нем другие. Три вещи определяют нас: труд, честность и достижения. Три вещи разрушают нас: гордыня, злость, пьянство-разврат. Три вещи, которыми не смеем пренебрегать: любовь, дружба и честь. И три вещи, ненадежные и временные: власть, удача, богатство.

— За что нас любят?

— Любят нас не за то, что имеем в себе самое лучшее, а за то, что лучшими возле нас чувствуют себя они сами.

— А если нас не любят?

— Тебя любит Господь, и ты должен себя полюбить, поверить в себя. Если нету в тебе стержня, то будешь его искать при ком-то. Если нет у тебя цели, будешь работать на того, у кого она есть. Но это не есть служение, это — прислуживание.

— Кому можно доверять?

— Доверяй тому, кто умеет увидеть в тебе три вещи: печаль, прячущуюся за улыбкой; любовь, скрытую за гневом, и причину твоего молчания. Но что здесь гадать? Тот, кому ты нужен, — рядом.

— Что есть самое ценное в человеке?

— Умение сочувствовать ближнему. Это высшая мера любви и признак здорового духа.

— А что такое болезнь?

— Не знаю. Никто не знает. Осмеливаюсь думать, что болезни вообще нет. Возможно, это нарушение телесной либо душевной природы под напором мира. Тогда страдает наше самочувствие. Но именно тогда наша природа ведет борьбу на свою защиту против преждевременного разрушения. Это почему-то называют болезнью. Тогда как это, скорее, течение оздоровления, которое нуждается разве что в легкой, мудрой помощи извне… Когда мы больны, ущербны, потеряли кого-то или ощутили дыхание смерти-мы остаемся наедине с собой. Тогда мы ближе всего к Богу. Поэтому я и не считаю болезнь, бедность, смерть несчастиями.

— Получается, врачевание очень тонкая и загадочная вещь?

— Врачевание это не счет на пальцах, оно не может быть точным, потому как это живое дело, вместе с живым телом и душей. И те, кто врачуют, должны находиться очень близко к природе. Быть врачом не просто. К сожалению, большинство становятся ими, чтобы удовлетворить свое любопытство к болезням, а не через любовь к людям. Я уже говорил: доктор помогает, лечит природа, а врачует Бог.

— В чем наибольшая радость?

— В помощи. Это то же сочувствие, только действенное. Не надо путать радость с ликованием, веру — с боязнью греха, любовь — с малодушием.

Семь раз за день обними родную душу

— А радость общения?

— Один мой знакомый монах, который любил слушать дождь, наущал меня: семь раз задень обними родную душу — и день наполнится живым духом.

— Мы любим, когда нас хвалят, и не любим, когда критикуют. Сами же делаем как раз наоборот…

— Ежели не знаешь меры, сколько хвалить, а сколько хулить, то не делай ни того, ни другого. Меньше верь словам, больше делам. Больше слушай, чем говори. Больше наблюдай, чем суди. Сильный и мудрый не обвиняет. Потому что он поднялся до этого и знает, как это тяжело. Сильный воюет, но не завоевывает… Александр Великий завоевал мир, только что из этого, если себя, молодого, погубил?!

— Что надо делать, чтобы жить подольше?

— Тот, кто хочет жить долго, должен жить умеренно и сдержанно. Чем больше тебе дано — тем больше ты должен себя ограничивать, потому что чрезмерность уничтожает все. И следует помнить поговорку давних паломников: кто дольше живет, у того меньше времени. Не больно мудрая штука — долго тянуть старость. Мудрено — дольше оставаться молодым… А еще долгожители много и охотно смеются. Серьезность старит. Настоящая мудрость веселая. Это как у цветов и птиц: они радуются и счастливы, что просто цветут и поют.

— Не могу не спросить и о любви иной — между двумя?

— Считаю, что это большой дар для нас за нашу физическую смертность. Любовь и смерть — два берега реки жизни. Правдивая большая любовь порождается ощущением краткости отпущенного нам времени. И это время она нам освещает и освящает. Любовь плоти открывает нам иную сущность, иной путь, но очень на короткое время — словно вспышка молнии. Поэтому любовь к плоти должна перерасти в благородную любовь к душе. Тогда этот человек становится дорогим, необходимым тебе больше, чем ты сам себе. Дух побеждает плоть. Иначе это будут лишь похотливые игры, ведущие только к пресыщению и томлению души.

Любовь незримой нитью тянется сквозь время

— Какай женщина нам нужна?

Та, которая может принести самый ценный из даров. И такую женщину муж получает за терпение и воздержание. Не дешеви, выбирая женщину, ибо самого себя удешевляешь. В этом не следует подбирать, как муравьи. И не зариться на чужое. Чужая женщина — только сестра. А та, которая должна принадлежать тебе, обязательно объявится. Жди. Когда уже не на что надеяться — все равно жди женщину. Ибо только через женщину мужчина узнает, кто он на самом деле. Настоящий мужчина — как волк: либо один, либо с одной волчицей. А бегать за овцами — удел баранов. И помни, что любовь — это вершина пребывания. Выбирая невесту, ближе познакомься с ее семьей — царит ли там любовь? Если в семье любят девочку, то когда она вырастет, ее будут любить и муж, и дети. И она их будет любить. Любовь незримой нитью тянется сквозь время.

-

— Как воспитывать детей?

— Тратить на них в два раза меньше денег и в два раза больше времени. Но если рабски любим своих детей, превращаем их в своих мучителей. Если родители достойно любят себя, то дети молятся на них.

— Вы больше молчите, нежели разговариваете…

— Знаешь, в том, что мы не договорили, всегда больше правды. Говорят, рыба начинает тухнуть ото рта. И в закрытый рот муха не влетит (смеялся). Это приправлено шуткой. А ежели серьезно, так только через молчание можно приблизиться к Богу. Молчание открытой души. Тишина и молчание — разные вещи. Уши стремятся к тишине, сердце — к молчанию. Твои учителя, великие писатели, тоже умели молчать о важном. Но молчание должно быть легким. Не старайся казаться глубокомысленным и высоколобым. Иногда, чтобы привлечь людей и судьбу, надо быть легкомысленным. Чтобы в сердце были легкие мысли о всех тяготах жизни. И не подымай своей правоты над чужими головами. Часто тот, кто прав, тот и виноват. Не спеши исполнить все задуманное побыстрее. Жди своего часа. Не исчерпывай себя — черпай время.

— Кто из книжных героев вам еще близок, кроме Дон Кихота?

— Одиссей, великий путешественник, который носил по мирам в своем сердце отчизну. Я тоже странник. Светован. Ношу свою отчизну в душе. Ее мирную красоту, ее легкое, словно перышко, слово, ее высокий дух. У нас давно нету своего князя или царя, поэтому свой царь должен быть у каждого в голове и душе… Одиссей двадцать лет плавал по морям, много было у него в чужих краях приключений, почестей, большой любви, но все это время тосковал он по отчей земле. И когда вернулся, то опять утвердил себя царем Итаки, вернул себе жену Пенелопу. Потому что был человеком Дома. Все делятся на два вида: люди Дома и люди Ветра.

— А вы к каким принадлежите?

— Я (смеялся) тот, которого носит Ветер, но всегда приносит к Дому. Где бы я ни был.

— Чего было больше в вашей жизни: достижений или поражений?

— Поражения и достижения всегда идут рука об руку. Они замешены и запечены в тесте жизни. И большие решения рассыпаются на малые. Решать их следует так, как едят виноград — по ягодке, постепенно, с удовольствием, с ощущением поступи.

— Когда-то вы сказали: одни что-то знают, другие знают "что-то". Получается, что вы знаете какую-то тайну вещей, хотя и говорите об этом очень просто, даже сухо.

— Это не тайна. Это мысленное проникновение в середину вещей либо явлений. Так, положив яйцо на ладонь, я могу сказать, когда курица его снесла. На расстоянии я угадаю, заперта ли дверь или в доме кто-то есть, какая живность на дворе, какие дети в семье, сколько лет хозяевам, на какой глубине вода в колодце… Следы подковы и движения всадника говорят мне больше, чем он сам словами. А знаешь почему? Потому что когда он соскакивает с коня, я вместе с ним чувствую землю под ногами…

Могу угадать, чем будет пахнуть срезанное дерево: перезрелым крыжовником, прелым грибом, лежалым табаком, мокрым пером… Это называется проникновением, внутренним сроднением.

— Возможно ли угадать будущее?

— Можно. Если хранишь в себе отпечатки всех вещей и событий, если угадываешь череду моментов нынешнего и вчерашнего и нанизываешь их, как разок мониста, тянущийся из сегодняшнего в будущее.

— Можете что-то сказать о нашем будущем?

— Могу, но не хочу (смеялся). Скажу лишь, что будет не хуже и не лучше, чем мы имеем сегодня. Сотрутся границы между народами, а между людьми, наоборот, — обострятся. Вещи начнут любить больше, чем людей. Будет много перекупщиков и мало производителей. Тот, кто производит, знает цену и меру. Тот, кто только продает, ненасытен и неустойчив. Все будет выставлено на продажу, как в том храме, из которого Господь изгонял торгашей. И не будет согласия и великодушия между людьми. Это ослабит единство нашего народа, хотя само государство укрепится и разбогатеет. Будем кормить полмира, а души наши, страждущие, будут жадно искать хоть какую-то поживу. Тогда еще острее станет нужда в служителях духа. Потому как научатся врачевать плоть, только не душу.

Пастуший пес скорее сдохнет, нежели бросит стадо

— Как же узнать свое служение? Например, мне.

— Ты уже к нему пришел — к служению слову. От новинок (газет) со временем отойдешь, ибо это не служение, а прислуживание. Мир очень хитро сплетен. И все из-за избытка информации. Газеты, радио, телевидение… Ее станет еще больше. Она будет нарушать равновесие, рассеивать суть, уничтожать целостность внутреннего мира человека. Людям нужны не просто слова, а опора в слове. Было бы хорошо, чтобы ты выбрал этот путь.

— Но ведь и в газете можно служить словом…

— Ваши газеты — это не Слово, а слова, за которыми сокрыта правда. Людям совсем не обязательно знать, что, где и когда случилось. Намного важнее — почему и как?! Как не упасть, как подняться. Слово должно смягчать душу, зажигать в ней солнце, освещать даром Святого Духа, а не пробивать черную дыру.

— Что самое главное в письме?

— Все, что ты напишешь, должно быть проникнуто любовью ко всей земной простой жизни. Оно должно вызывать доверие. Тогда слово становится важнее даже солнца, которое то всходит, то заходит. Слово же греет и светит всегда. Потому что оно Свыше. Помни: со словами ты можешь делать все, что захочешь, но и они с тобой делают все, что хотят. Путь это сложный и долгий. Но служение и не может быть иным. Пастуший пес скорее сдохнет, нежели бросит стадо.

— Вы находите в служении удовольствие?

— Удовольствия я не ищу. Прошу спокойствия и забытья. И чтобы имя мое оставалось неизвестным и незапятнанным… Хотя теперь даже не знаю, как оно получится, когда рядом такой писарь (смеялся).

— Можете не бояться — это никто не напечатает.

— Ты наивный, написанное не пропадает…

— Да если бы когда-нибудь это и напечатали, кто в это поверит?

— Тогда в чем же они выиграют, если не поверят? (Смеялся).

— Я постараюсь написать так, чтобы поверили.

— Тогда пиши для себя. Прежде всего, ты сам должен верить в то, что хочешь донести другим.

Нас оберегает вечное Отцовство

— И все-таки о будущем: неужели оно не будет лучшим?

— Мы не можем знать, что есть добро, а что зло. И что когда побеждает. Не ожидай, что лучшее придет когда-то, потом. Стань достойным лучшего сегодня, сей час.

— А как же страдания, которыми переполнен этот мир?

— В мире действительно много страданий, но не надо относительно этого заблуждаться. Мы избранны, и мы освобождены великой жертвой. Зачем придумывать себе страдания, если нам дано физическое совершенство и духовный закон?! Даже когда кажется, что нету ничего, у тебя остается жизнь, в которой есть все. И когда предаст нас тело в немощи и ослабеет наш ум — тогда восстанет в силе вечный дух, и, подымаясь ввысь, найдет самого себя. Мы не сироты в этом мире. Нас оберегает вечное Отцовство. А какой отец желает своим детям страданий?!

— Но говорят ведь: у каждого своя судьба.

— Я не употребляю слово "судьба", как и слово "счастье". Но если тебе удобно ими пользоваться, то я не против: держи свою судьбу в руках крепко, так крепко, чтобы она и взаправду стала судьбой. Мало кто задумывается над тем, почему он находится именно там, занимается именно тем, именно так, а не иначе. Большинство предпочитают объяснять это волей обстоятельств или ошибкой судьбы. Но это не так. Судьбу выбирают, ее следует заслужить. Как и счастье… Даже сажей можно нарисовать счастье. Правда, слова эти — судьба, удача, счастье — опираются на мечтания, желания, стремления, а надобно действовать, работать! Развивать в себе дар восприятия мира. Добро всегда там, где ты.

— Сколько нужно работать — двенадцать часов в сутки, как вы?

— Не знаю. Я никогда не работал на должности часов (смеялся). Я работаю головой и руками.

— Но вы работаете не ради денег!

— Да, и поэтому они у меня всегда есть (смеялся). Сколько мне надо.

— Тогда для чего эта работа?

— Это не работа — служение. Мы никогда не сможем помочь всем людям. Но при желании можем помочь хотя бы одному и дать надежду всем остальным.

— Успех зависит от того, сколько работать?

— Чем больше работаешь, тем успешнее становишься. Правда, это правило не всегда распространяется на деньги. Обеспеченности можно достичь работой, — но богатыми, как правило, становятся в часы досуга. В часы свободного и радостного творчества.

Творчество — это непрестанное шлифование души

— Что такое творчество?

— Творить — это оказывать сопротивление.

— Сопротивление чему?

— Серости, глупости, злобности.

— Ваше служение — творчество?

— Возможно. Я сею слово радости, слово здоровья.

— Письмо — это тоже творчество?

— Творчеством есть все, что является новыми дрожжами для поживы ума и духа. Молодое вино разрывает старые мешки. Старое вино мудро молчит. Только у того, кто молчит, есть что сказать. Все, что написано на бумаге, кроме Святого Письма, еще очень молодое и сырое. Есть книги и постарше, книги без букв — предания, письмо природы, шепот трав, густое молчанье камней, память крови рода… Прислушайся к голосу ребенка в себе. Ни одна книга не скажет тебе того, что скажет он… Когда занимаешься творчеством, будь словно зачавшая женщина: "в мыслях чистых, в беседах мирных, без пылких страстей, в святом спокойствии созерцая святыни". Так считал великий мудрец слова Сковорода. Творчество — это непрестанный труд шлифования души. В бытность свою, скитаясь по русским просторам, я работал некоторое время на заводике, где изготовляли хрусталь. Из обычного песка. Чтобы песок стал хрусталем, его нужно раскалить к 2300 градусам. А дальше — шлифовать и шлифовать…

— Как бы вы назвали себя одной фразой, одним словом?

— Светован. Родимец мира. Я человек, освободившийся от своего фальшивого "я".

— Но живем мы ведь в конкретном государстве и в конкретную эпоху.

— В железные времена…

— Почему железные?

— Потому что это времена заточения духа, угнетения общественной воли.

Сколько у людей воли и духовной силы — столько и мощи у народа

— Если так, то может ли быть свободным человек, тогда как народ его не свободен?

— Может и обязан, потому что душа человеческая — это целостность, полнота. И сколько воли и духовной силы соберет в себе человек, столько и мощи в его народе. Столько в нем жизнеспособности, воли к освобождению.

— Но ведь наши народы — братья, фактически, один народ.

— Никогда мы не были одним народом. От самого рождения и поныне. Народы порождает вода.

— Что?

— Подвижная вода — самая большая сила в мире. Это естественное творение уклада, жизни, ментальности. На Ниле образовались египтяне, на Эгейском море — греки, на Рейне — немцы, на Мертвом море — иудеи, на Датских островах — датчане, на Дунае — румыны и болгары, на Драве — хорваты, на Дрине — сербы, на Сене — французы, на Темзе — англичане, на Балтике и Северном море — латыши, эстонцы, шведы, норвеги, на Висле — поляки, на Вятке, Оке и Москве-реке — московиты, на Днепре, Десне, Донце, Днестре и Роси — русские племена, образовавшие великую державу — Киевскую Русь — Украину Дорог тогда не было, но зато по рекам, прежде всего по Днепру, легко можно было добраться до культурных земель — Греции, Болгарии, к Цареграду. Воинственные и предприимчивые руссы ездили во все четыре стороны света, торговали, закладывали на освоенных территориях укрепления, "города". Под них становились племена послабее, которые тоже начали называться "русскими людьми". То есть теми, которые принадлежат русским, платят им дань, подчиняются их князьям. В том числе были и вятичи, сидевшие на Волге и ее притоках — Оке и Москве. Они вели свой род от ляхов, а затем смешались с желтокожими финнами, чудами, мордвой, мерью да монголами. У них был другой язык, и были они полудикими. Пока киевские русичи не подобрали их под себя и один из сыновей Ярослава пошел туда княжить. С тех пор и пошло, что земли эти "русские", и народ "русский". Каждый народ в мире имеет свое имя — немец, поляк, венгр, швед, японец, китаец, грузин, украинец — лишь эти не имеют имени. Осталась только давняя принадлежность к руссам — "русские". Со временем они начали называть себя московитами, не имея к русичам никакого отношения. Наоборот — все время проявляли нелюбовь и враждебность. А со времен вынужденного слияния двух народов, по воле Хмельницкого, для руссов-украинцев настали времена тревоги и разрушения. Мышь проглотила гору и пошла дальше заглатывать просторы. История учит, что народы, как и люди, стареют и ослабевают. Но никто не волен нарушать Божий порядок, за которым каждое племя получило свою территорию, язык и свободу. Никаким железным заборолом нельзя обгородить это надолго. Ржа его съест. Так как съедает она и этот железный век. Со всех его щелей сыпется ржа и ложь. Что есть одним и тем же…

— Вы говорите ржа. Но ведь такого сильного государства, как Союз, нету во всем мире.

— И тюрьма сильна, но кто ей рад? Но давай вернемся еще раз к Одиссею. Те двадцать лет его скитаний стали не развлечением, а хорошей школой. Студиями над безбрежными водами и под небесным шатром. Школой познания зримого мира, себя в этом мире и мира в себе. Поэтому после того, как он возвратился на Итаку, стал еще лучшим царем — царем для своей земли, своего народа, царем для самого себя. Твердо врос он ногами и сердцем в свою землю, не желая чужой. Когда хотели его чем-то соблазнить, к чему-то подтолкнуть, он только добродушно усмехался: "Я уже там был". И эти слова были не только о географии. К сожалению, такого "царского отцовства" наш народ давно не знает. Живем, словно без головы и сердца… Я еще жил при австро-венгерской короне, помню настроения различных слоев. Миллионы людей ложились спать в безопасности, ибо знали, что цисарь их до полуночи сидит в ночном бдении, а встает в пять утра и продолжает работу при свечах. Он объединял и обычаи, и закон. И люди тоже придерживались и того, и другого. И были преданными подданными. Настоящая преданность намного глубже, чем законы… Власть — это ночной страж. Живешь и не видишь его. Но стоит только приключиться беде, как он сразу же защищает. Ночной страж, а не ночной разбойник и палач. Знавал я в свое время и такой ласки. Да и не только я… Власть должна совмещать в себе порядок мира и порядок вещей. Нести гуманность. Тогда она твердая, тогда ее готовы принять. Государь — это садовник мудрых законов. Ибо законы, которые часто преступают, — плохие законы. Неудобства делают людей жестокими, от несвободы черствеют сердца, а негуманное отношение портит их. Они становятся враждебными друг к другу, народ к народу, и, прежде всего, — к власти. Ржа точит кандалы железного государства. День ото дня.

Грядет великое длительное возрождение погубленной Отчизны

— И что же дальше?

— Настало время, и Атлант не захотел больше держать на себе небесный свод. Его бунт потряс землю. Если рабов не освободить, они освободятся сами. Нельзя силой присоединить разные частицы одна к другой. Мы народы разного слова, мысли, обычая. И это нельзя стереть, уничтожить. И нельзя отбирать у человека смысл хозяйствования, собирательности. И у пчелы это есть, и у белки, и сороки. А больше всего — у человека, украинца. Без этого он — вырванный с корнем росток. Какой же это уклад жизни — без корня и головы?! Что из того, что руки у нас золотые, если некому вывести нас из гнилого болота? Есть только "руководители", которые водят нас за руки.

— Но ведь мы были когда-то великим народом, великим государством! Как же это все утратили?!

— В корне слова "Украина" есть имя древнего бога Ра. Рай — кРай — кРаина — УкРаина… Это всегда была благодатная земля, поэтому со всех сторон ее охотно клевали и растягивали. Ни князья, ни затем гетьманы не могли надолго удержать ее в одном крепком кулаке. Землю терзали, уничтожали, обдирали, делили. Душа народа ослабевала в неволе, выветривалось чувство самоценности. Получается, что мы больше люди слова, чем дела, народ борьбы, но не победы. Но все же человек Божий должен быть свободным. И Божий народ тоже. Это основа Божьей справедливости и человеческой гуманности.

— Что такое народ?

— Народ — это вечно живой храм личности. Он всегда принимает то, что принимает какой-то один человек. Народ — это единая мистическая душа миллионов тел. Поэтому его нельзя уничтожить, переделать на чужой манер. Как трава никогда не вырастет под ореховым деревом, как не спрятать огонь в стоге сена, так не заточить дух народа. Он может подупасть, захиреть, но в нужный момент поднимется и породит предводителя. Такие люди словно избранные небом, словно это написано им на роду. Хотя мы и видим их недостатки, беспощадно судим, но не покидаем, идем за ними. Такие предводители были в нашем народе и еще будут. Ибо это и есть Божьим благословением — во времена наибольших разрушений и упадка порождать для нашего народа защиту и опору — запорожское казачество, Сковороду, Шевченко, Франко. Они сделали больше, чем десятки армий. В этом я вижу Божью волю — уберечь этот народ.

— Почему же тогда после такой героической борьбы, стольких бунтов и революций мы не закрепили свою государственность?

Главное здесь — моральный застой. Корень наших бед в том, что мы не учимся, как следует, не развиваем высокие традиции, оставленные нам предками. Не поднимаем их до высоты поступи передового человечества. Не знаем, чего хотим, куда и к чему идем. Когда-то, побывав среди запорожцев, чужаки удивлялись, что те, меньше из всех христианских народов, переживают о своем будущем. Беда идет и от неоднородности, распрей среди населения. Духовное единство общности — вот главный стержень. А он, надломлен. Возрождение народа начинается с души, со Слова. Но я не уверен, что национальное легко поднимется во весь рост, скорее все начнется с материального и морального. Это труд, сродни пчелиному, каждого просветителя, каждого соборника. Соты нации тоже следует наполнить медом и воском. Грядет великое длительное возрождение погубленной Отчизны. Возрождение вместе с духом, природой и землей. Болезненное возвращение отобранного Рая.

— Вы в это верите?

— И ты скоро поверишь, и другие тоже. Иначе для чего нам даны вера, надежда и любовь?!