Там, где мы вместе

Глава 5

Сегодня мне предстояло организовать выброску трех групп, которые мы готовили последние дни. По-хорошему парням нужно дать время на отдых, но столько еще не сказано и не сделано, что расслабляться не когда – отдохнут в самолетах. Сразу после завтрака, я расписался за секретный пакет с указанием маршрутов полета и мест десантирования. По заданию разведотдела фронта вылетаем тремя ТБ-3, где у каждого своя цель, маршрут и точка назначения. Первыми в район деревни Старинка (под Полоцком) идут семь парашютистов и два грузовых контейнера. Вторым – десантирование шести человек с грузом в районе Бобруйска (ориентир деревня Степановка). Я, с третьим экипажем, доставим двенадцать человек и полтоны боеприпасов к деревне Терешково, что под Лепелем. Сброс будет проводиться с крыла на высоте полукилометра, плюс-минус сотня метров в зависимости от погоды, но чем ниже, тем лучше. И приземлятся быстрее, и разброс будет меньше. Дополнительным бонусом от политотдела фронта идет груз листовок «Вести нашей Родины» и «Иллюстрированная газета» на немецком языке. Единственное, что мне удалось пробить, так это кроме обычных лозунгов и воззваний, распечатать подробный алгоритм действий для бойцов и командиров Красной Армии, оказавшихся на временно оккупированной территории. От лица партии и правительства им официально разрешалось создание или вступление в партизанские отряды, что давало определенную свободу выбора, освобождая от обвинения в дезертирстве. Кроме того, мы везем первую партию взрывчатки, тем отрядам, с которыми налажена радиосвязь. В основном это нами же подготовленные и заброшенные группы. К сожалению, время развернутого партизанского движения еще не пришло, не наступила пора и крупных партизанских соединений. Сейчас приходится обходиться тем, что имеем, а это всего лишь капля в море, или точнее та ложка дегтя, которая портит немцам всю «сладость» обладания новыми территориями. Это им не Франция и даже не Польша, еще хлебнут лиха когда «опустится дубина народной войны».

Окунувшись в прошлое, начинаешь понимать, что время становления партизанских отрядов можно смело считать периодом легендарным, а в чем то, наверное, даже эпическим, особенно, если сам принимаешь в этом деятельное участие. Ведь сейчас у красноармейцев, выходящих из окружения и советских граждан, оказавшихся в оккупации, доступ к достоверным источникам информации крайне ограничен, что дает противнику широчайшие возможности для ведения своей пропаганды. Первым, что делают немцы в захваченных городах и селах – это под страхом расстрела обязывают сдать радиоприемники, как единственный способ услышать «голос Большой земли». А после неудач нашей армии и ее стремительного отступления, в условиях массированной фашистской агитации и террора у многих пропадает надежда, меняются жизненные ориентиры. Перед людьми встает единственная цель – выживание. Сотни простых граждан сейчас стремятся к этому любым путем, из идейных, а чаще всего меркантильных соображений, поступая на службу фашистскому режиму: за вознаграждение выдают коммунистов и представителей советской администрации; за корову предают соседа, прячущего раненых; пользуясь моментом, сводят счеты за старые обиды. Это делают наши советские граждане, даже старики, женщины, дети.

А ведь война выигрывается не только техникой или людской массой, немалое значение имеют стойкость и боевой дух. И именно сейчас в людей, оставшихся за линией фронта, необходимо вдохнуть надежду, что еще жива Красная Армия, и она бьет фашистов, что освобождение обязательно придет. Любая весть о сопротивлении врагу поддерживала эту надежду и обрастая массой фантастических подробностей, передаваемых из уст в уста, разлеталась среди народа. Время требовало людей легенд, и они уже есть или скоро появятся и поведут народ за собой, моя же задача на сегодня – оказать посильную помощь в их становлении. Не зря же сейчас по всем прифронтовым районам закладываются продовольственные и оружейные схроны, готовятся партизанские базы. К сегодняшнему дню практически полностью очистили склады польских трофеев, где мне совсем недавно удалось отобрать лучшие образцы. Сейчас в дело шло все, даже винтовки с сильно изношенными стволами, главное, что они еще способны стрелять. Позиционные бой партизанам вести рано, главная их тактика – быстрый налет или засада, а там сгодится любое оружие.

Не знаю, как так сложилось, но я длительное время считал, что основная партизанская деятельность в годы Отечественной войны была развернута в Белоруссии, но потом как-то «зацепился языком» с жителем Смоленской области. Человек оказался истинным патриотом своего края и много рассказал мне о начальном периоде войны. Например, я узнал, что уже к середине февраля 1942-го, то есть всего через полгода, объединенными силами партизанских отрядов, в Смоленской области будет освобожден город Дорогобуж и образован первый партизанский край с территорией в десять тысяч квадратных километров, на которой располагалось более 500 населенных пунктов. На самом деле это не много, но на этой земле была полностью восстановлена Советская Власть со всеми госструктурами. И это в пятидесяти километрах от линии фронта. А партизанские полки не только удерживали ее, но и совершали рейды по всей Смоленской области. Справедливости ради нужно отметить, что командование очень быстро сориентировалось и направило им в помощь 1-й кавалерийский корпус Белова, но это ни как не умаляет роли партизанского соединения «Дедушка», которое объединил, а потом и возглавил 50-летний старшина-ополченец. К сожалению, из рассказа я запомнил только, что он был беспартийным и до войны работал инженером, а выглядел как обычный старик, с бородой и палкой. По таким приметам найти человека не реально, а так бы я с удовольствием привлек его к своей работе. Но история уже показала, что он и без нашей подготовки успешно справится со своей миссией.

– Ну что? По коням. – прервал мои размышления подошедший штурман ТБ-3, на котором мне предстояло сегодня лететь в качестве контролирующего от разведотдела.

Не доверять летчикам, проводящим выброску это, по-моему, верх идиотизма. Тогда зачем вообще людей посылать? Мало того, что они всем экипажем пишут рапорта о проведенном вылете, так еще и я, или другой сопровождающий будем бумагу переводить.

– Давай «Фиалка» на погрузку – подколол я старшего группы. Позывной у них конечно другой, но вот как-то именно к этой группе прицепилась эта фиалка с тех самых пор, как я объяснял принцип выбора «оперативного» названия.

– Слушаюсь, – весело ответил мне молодой, в общем-то, парень, ни капли не обидевшись. И уже другим тоном отдал команду подчиненным. – Группа становись. Разобрать груз.

Я тоже подхватил свой полностью укомплектованный рюкзак, со всем обвесом, который изготовил на основе тактической облегченки – ремней пехотинца: плечевые лямки, пояс, грудная лямка, плюс подсумки для магазинов и гранат. Особенно колоритно смотрелись «Эфки», подвешенные на плечевых ремнях, по паре с каждой стороны. Причем это не я так придумал, это уже изобретено до меня – каждая граната на своем отдельном ремешке-подвеске. Разгрузочный жилет я, как любой нормальный «попаданец», давно уже сшил, но вот только с повседневной формой он совсем не смотрится, а ремни – они ко всему подходят. Да и в принципе получилось достаточно удобно. Опасаясь очередной неприятности от судьбы, в полет я готовился основательно, как к собственной выброске. Такого разгильдяйства, как в первый месяц войны, я больше, по крайней мере, по своей воле, допускать не собирался.

Загрузили груз, разместились сами, используя технологические проходы в крыльях, предназначенные для обслуживания двигателей, и полетели. Потянулись томительные часы ожидания. Развлечься, кроме сна, было совершенно нечем. Иллюминаторов в бомбардировщике не предусмотрено, а в щели, через которые нещадно дуло, ни чего увидеть в принципе не возможно. Сначала в указанном квадрате, рассмотрев условные сигналы, сбросили груз для партизан. Затем над каким-то крупным населенным пунктом листовки, и только после этого, со стороны Запада вышли к району десантирования. Тут нас ни кто не ждал, и пришлось руководствоваться приборами, а так же земными и небесными ориентирами. Я в это время находился рядом со штурманом, так сказать проверял его расчеты. Выброска прошла штатно. Парни через кабину стрелка выбрались на крыло, а затем друг за другом просто съезжали по плоскости вниз, предварительно столкнув грузовые контейнеры.

ТБ самолет далеко не самый быстрый, а когда идет в набор высоты, тем более. Так что сигнала с земли о благополучной посадке мы дождались, не прилагая к этому больших усилий. Остальное, уже с подробностями, они сообщат при дежурном радиообмене. А наша задача выполнена, все теперь домой. Парням же предстояло скрыть следы приземления и, нагрузившись снаряжением бежать в место, известное только командиру группы. Не зря же про десантников говорят: «Пару минут орел, а все остальное время лошадь».

Обратный наш полет прошел на удивление спокойно, только при приближении к линии фронта попали под огонь зениток, обеспечивших нам несколько неприятных минут. Но они брали явно выше, и хоть нас немного поболтало в воздухе, но отделались мы только испугом.

На аэродроме царило деловое ожидание, техники и механики готовились к приему самолетов. Оставшиеся девять машин полка, после нашего вылета, получили задание на ночную бомбардировку по разведданным одной из ранее заброшенных групп, и еще не вернулись. Наш самолет отогнали в сторону, и старший механик приготовился слушать замечания. А их оказалось не мало, техника старая, ресурс моторов и агрегатов или уже выработан или вплотную приближается к этому рубежу.

– Второй левый мотор сбоит на низких оборотах, – стал перечислять командир экипажа, – маслопроводы текут…

Мне это было не интересно и я, размявшись после тесного пространства фюзеляжа, не предназначенного к транспортировке пассажиров, поспешил к ожидавшей меня машине.

– Петрович! Подъем! – растолкал я спящего на сидении старшину, удивляясь, как он умудряется там расположиться с относительным комфортом.

– Как слетали товарищ капитан, – со сна выпучился он на меня, начиная тереть глаза рукавом телогрейки.

– Да нормально, – ответил я, тоже зевая. Разговаривать не особо хотелось, все-таки глубокая ночь и нормальные люди, даже если они относятся к служивой категории, должны спать. Поэтому я демонстративно принял позу дремлющего человека, прислонив голову к стеклу.

Естественно, что поспать не получилось, ни рессоры машины, ни дорога этого не позволили. Даже с закрытыми глазами, я отчетливо представлял коварную ухмылку на лице старшины, когда меня особенно чувствительно подбрасывало на ухабах. Но я все равно делал вид, что сплю, а сам ломал голову над проблемой эффективности, проведения «рельсовой войны» которую я активно рекомендовал командованию. Если в 1943 году массовые диверсии партизан на коммуникациях противника будут привязаны к эпической битве на Курской дуге и последующими наступлениями Красной Армии, то сейчас с этим существует некоторая проблема – крупного контрудара на нашем участке в ближайшее время, кажется, не будет. Ельнинская наступательная операция Резервного фронта заканчивается, правда не так как планировалось. Саму Ельню освободили еще вчера, но замкнуть кольцо окружения вокруг немецкой группировки не удалось. А противник, пользуясь этой нерешительностью, спокойно отводит свои части, оставляя на позициях минимальное прикрытие, о чем уже сообщили две наши разведгруппы независимо друг от друга. Но командованию этого оказалось мало и опасаясь ловушки, для подтверждения информации потребовались данные авиаразведки. А время то уходит, так и до штурма пустых окопов недалеко.

Западный фронт пока каким-то серьезным успехом тоже похвастаться не может, бои носят ожесточенный, но в основном локальный характер. В таких случаях Совинформбюро сообщает: «В течение дня наши войска вели упорные бои с противником на всём фронте.» Это совсем не значит, что Тимошенко бездействует, наоборот атаки немецких позиций на Смоленском, Ярцевском и Духовщинском направлениях идут непрерывно. Скажу больше информация, предоставленная нами в августе о переброске немецких танковых групп, была учтена в планировании Духовщинской наступательной операции и определенные успехи все-таки имелись. Так 4 сентября, действуя против обороны VIII немецкого корпуса в районе Кровопускова, наметился успех, способный привести к прорыву обороны. Но противник бросил в бой, только что прибывшую на фронт 255-ю мотострелковую дивизию и при поддержке остатков танков боевой группы VII танковой дивизии смог удержать позиции. Не помогла даже переброска из резерва фронта полусотни танков 128-й танковой бригады. Потери с обеих сторон были значительные, в пропорции примерно 1:4 в пользу обороняющейся стороны, что вынудило нас приступить к переформированию потрепанных частей.

А между тем, обстановка на севере под Ленинградом и на юге у Киева с каждым днем становится напряженнее, резервы предназначенные нам все чаще направляются на усиление армий, участвующих в их обороне и о серьезном контрударе в штабе Западного фронта говорят все реже. Да и о чем говорить, если немцы уже третий день как вышли на рубеж, позволяющий им обстреливать Ленинград из артиллерийских орудий крупного калибра. Не сегодня – завтра падут Шлиссельбург и Тихвин, тогда кольцо блокады вокруг города, не считая Ладожской бреши, замкнется. А через пару недель войска оставят врагу Киев. Повлиять на это я ни как не могу, мне бы успеть к «Тайфуну» приготовиться. Ладно, утро вечера мудренее, а то я что-то совсем в «депресняк» ушел от плохих новостей. Вот хоть не общайся со штабниками. Они конечно новости первыми узнают, но по какой-то извращенной логике всегда вываливают на тебя весь негатив, причем «по большому секрету».

Проснулся я рывком. Еще мгновение назад, погруженный в сон, ты не осознаешь себя в реальном мире, а через мгновение вскакиваешь, кажется, готовый ко всему. И то, что из экипировки на тебе только белье, да револьвер, выхваченный из под подушки, совсем не смущает. По-звериному оглядевшись в сумраке палатки и даже зачем-то принюхавшись, ни чего опасного для себя не обнаружил, и выждав немного времени, расслабился, усаживаясь на кровать. Сна не было ни в одном глазу. Я стал мысленно перебирать причину, по которой, меня так «встряхнуло» но, ни чего путного в голову не приходило. Нужно прекращать напрягать мозги перед сном.

За окном уже рассветало и черный бархат ночного неба, подсвечивался снизу красным, даже кровавым восходом. Плохой знак, погода испортится. В ближайшее время ни куда лететь я не собирался, так что меня это сильно не огорчило. А вот Старчак завтра должен сопровождать еще две подготовленные группы и довольно глубоко в немецкий тыл – к Барановичам и под Слоним. И ему нелетная погода может как помешать так и помочь в скрытой выброске. Все будет зависеть от конкретных обстоятельств.

Из палатки я выходил, аккуратно откидывая полог, не желая принимать холодный душ из скопившейся на пропитанной ткани россы. Лагерь постепенно оживал. До побудки оставалось совсем немного времени, но самые нетерпеливые уже выскальзывали из палаток в сторону туалета.

– Товарищ военнаб, за время вашего отсутствия происшествий не случилось, – доложил оказавшийся неподалеку дежурный по лагерю, посматривая на часы, что бы вовремя подать сигнал. – Личный состав на пробежку вы поведете?

– Нет, пусть занимаются согласно плана, – ответил немного подумав.

С одной стороны утренняя пробежка чудо как бодрит и заряжает энергией на весь день, с другой хотел «подбить» кое какие бумаги до построения. Приходилось расплачиваться за частые отлучки. А согласно, ранее утвержденного, плана мне предстояло сопроводить группу курсантов к передовой, для ознакомления с обстановкой, так сказать дать им «понюхать пороха». Ни в тыл к немцам, ни в атаку их, конечно же, ни кто не пошлет, задача у них будет простая – с оборудованного НП вести наблюдение за передвижением противника. Кажется, что это слишком просто, но на самом деле здесь закладывается целый комплекс упражнений. Первое и самое главное бойцы будут работать на нейтральной полосе, в пределах прямой видимости противника. Дальше идут отработка на практике навыков маскировки, скрытного передвижения, наблюдательности, действий в группе и много еще чего. Первый же условно боевой выход в «поле» подтвердил правильность такого способа обучения. И сегодня моя очередь сопровождать курсантов.

– Лагерь подъем! – раздалось за спиной, и тут же было многократно продублировано дневальными в каждой палатке.

Не успел разложить бумаги, и отрегулировать свет в керосиновой лампе, как дежурный передал телефонограмму. В тексте говорилось, что руководство завода просит организовать встречу на станции Мятлево трех единиц техники с сопровождающими. Наконец-то хорошие новости – пришла на испытания ожидаемая мною бронетехника. Собственно мне достанется только бронетранспортер, сделанный фактически на заказ, а остальные два легких танка, как раз и предстоит погонять на пересеченной местности, по результатам чего, предстоит оценить их возможности и передать в серию. Пока же завод на свой страх и риск готовит к выпуску первые два десятка танков, нарабатывая технологическую линию, что бы впоследствии не тратить на это время. Вот только прибытие эшелона на железнодорожную станцию указано на 06.00 часов утра. А это значит, что я уже опаздываю. Пришлось опять все складывать в тумбочку с навесным замком, а что делать, сейфов на всех не напасешься, и пулей лететь в Мятлево. Благо, что от Юхнова до станции меньше полусотни километров да по хорошей дороге, а если срезать то всего тридцать.

Однако спешил я зря, два вагона с техникой спокойненько стояли на боковом пути, а сопровождающие груз представители завода, еще даже не приступили к выгрузке.

– Вы товарищ Песиков? – обратился ко мне полноватый мужчина, одетый в подобие военной формы. Почему подобие? Так всех мужиков любая одежда в стиле «милитари» выделяет из толпы, заставляет выглядеть стройнее и подтянутее. На представителе же завода, галифе и серая гимнастерка, перехваченная ремнем, смотрелись «как на корове седло». И это притом, что он подчеркнуто, старался выглядеть как бывалый вояка. – Я, Андрей Андреевич. Вас должны были предупредить о нашем прибытии.

– Доброе утро Андрей Андреевич. Да меня уведомили о поступлении техники, именно поэтому я и здесь.

– Вы опоздали, – с укором отметил он. И, по-видимому, собрался добавить что-нибудь едкое о воинской дисциплине.

– Что поделать, служба, – осадил я его. Еще не хватало выслушивать нравоучения, или того хуже оправдываться перед штатским. – Как доехали? Когда думаете приступить к разгрузке?

– Сейчас место у пандуса под разгрузку освободится, и приступим, – немного растерялся он, но тут же взял себя в руки и не менее требовательно насел на меня, – а где наше сопровождение? Мне обещали охрану на период испытания. Имейте в виду, что техника до принятия в серию считается секретной. – При этом он невольно махнул рукой в сторону платформ, где под бесформенными чехлами, призванными скрыть очертания, стояли танки.

Честное слово, носятся со своей секретностью как дети малые. Ну, спрятали они силуэт танка на время транспортировки, а дальше-то что? Сейчас разгрузимся, и машины своим ходом во всей красе последуют дальше. Смотрите люди добрые на секретную технику.

– Не волнуйтесь, – не показывая иронии, продолжил я. – Для начала доставим вас к нам в лагерь, а там уже организуем и охрану, и график испытаний согласуем.

– Мне были обещаны фронтовые испытания, – продолжал давить Андрей Андреевич.

Ну, вот откуда они такие «простые» берутся-то. Сразу подавай ему фронтовые испытания, что бы он мог дома рассказать как на одном танке мало, что чуть-чуть до Берлина не дошел. Пришлось охлаждать его боевой порыв.

– У Вас есть слаженные экипажи, с боевым опытом?

– Нет. По договоренности от нас только механики-водители, что бы оценить возможности ходовой части и двигательной системы. Но…

– Ни каких, но, – опять прервал я инженера. А ни кем кроме инженера он и не мог быть. Простого мастера или не дай бог снабженца на такое ответственное задание не отправят, – для успеха дела люди должны прочувствовать не только технику, но и друг друга.

Экипаж легкого танка всего два человека, и если механик водитель отвечает в основном за движение, то командир, кроме того что осматривает поле боя и руководит экипажем, выступает еще и за наводчика, и за заряжающего, и за связиста. Так что мое мнение неизменно – даже временные экипажи должны пройти боевое слаживание. А командиров мы со Старчаком уже подобрали. Кстати, кроме «обкатки танками» в план обучения мы включили и беглое ознакомление, как с управлением, так и стрельбой из этих машин. Десантник должен знать сильные и слабые стороны бронетехники.

Пока техника разгружалась, мы с инженером все-таки пришли к определенно договоренности. Узнав, что я с группой курсантов выдвигаюсь к передовой, Андрей Андреевич вцепился в меня как клещ.

– Марш-бросок на двести пятьдесят километров это лучший способ проверки ходовых качеств новой техники, – наседал он на меня, – на такое мы даже не рассчитывали. В планах было несколько пробегов по окрестным полям, но так намного лучше. – Продолжал он, не замечая моей «кислой» физиономии и не обращая внимания на молчание. – Вы понимаете, как это важно выявить на начальном этапе производства все «детские болезни».

Как говорится: «И тут Остапа понесло». Чувствуется, что человек сел на любимого конька, скатываясь к обсуждению уже чисто технических и производственных проблем. Но как бы там не было, а обещание взять танки с собой к фронту, он из меня выбил. По здравому размышлению, а где еще проводить слаживание экипажей, как не во время длительного марша.

Выгрузка прошла без лишних проблем и нервотрепки, да и как могло быть иначе, если буквально перед нами разгружалась танковая бригада резерва Ставки, а до нее артиллерийский дивизион крупного калибра. Им предстояло обустроиться рядом с Варшавским шоссе, где находится до особого распоряжения. Эту информацию я принял к сведению, еще не зная как можно использовать столько тяжелой техники у себя под боком, для обучения курсантов.

А пока, по-хозяйски осматривал теперь уже свою БМП. До идеала, конечно же, далеко, но получилось даже лучше, чем рассчитывал, особенно в камуфляжной раскраске. Из новшеств, которые добавили после моего последнего посещения, был только «нож» отвала для самоокапывания и Т-образный упор под ствол противотанкового ружья, приваренный на броне справа от командирского места. Не удержался и достав из специальной ниши деревянный чемодан с ПТР, быстро накрутил ствол. Сев в вертящиеся дерматиновое кресло без подлокотников, сделанное специально под меня, установил ружье на упор, приложил приклад к плечу и прицелился в будку стрелочника. Удобно, ухватисто и смотрится грозно. Угол обстрела по фронту градусов 120. Можно стрелять и с борта, только придется менять место, а то из кресла целиться неудобно. Слева командир экипажа мешает, а справа расстояние до борта маленькое, нормально не расположиться. Пара пожилых механиков смотрела на мои действия, усмехаясь в усы над моим ребячеством, но я не обращал на них внимания – большие мальчики любят большие игрушки и теперь у меня такая есть.

Невольно вспомнилась забавная история из прошлой жизни. Был у меня знакомый – Дима «Маленький», прозванный так из-за невысокого роста. Связывали нас чисто рабочие отношения, позволявшие привлекать его к проведению нашим отделом оперативно-розыскных мероприятий. Дима как заядлый автолюбитель знал о машинах все, по крайней мере, это следовало с его же слов, и поэтому лез он со своими советами в дело и без. Как-то раз, сидели мы в его «Тойота Сурф» и, коротая время, пили кофе, купленное в киоске. Бумажные стаканчики невысокие и держать их не очень удобно, а кофе горячий и через картон обжигает пальцы. Дима нажимает, что-то на панели, и из нее выдвигается площадка размером с книгу, на которую он ставит свой стаканчик и туда же кладет купленный пирог.

– Не жалко телевизор, – спрашивает кто-то из парней, сидящих с нами.

– Какой телевизор? – Не понимает хозяин машины и по совместительству знаток всего.

– На который ты кофе поставил.

– Да ты гонишь. Я на этой машине второй год катаюсь, нет в ней телевизора. А фильмы я с планшета смотрю.

Заставив убрать с панели еду, сотрудник переворачивает ее другой стороной, которая оказывается экраном телевизора, тут же автоматически включившимся и развеявшим всякие сомнения в своем истинном предназначении. Нужно было видеть Димино лицо в этот момент, он ведь не только кофе на него постоянно ставил, но бывало, и сало резал. Потом каждое «умное» Димино высказывание вызывало у меня такую же улыбку, с которой на меня сейчас смотрели умудренные жизнью мужики.

Наконец технику спустили, ящики с запчастями загрузили в нашу машину, там же разместился технический персонал. Андрею Андреевичу я уступил место в кабине, а сам расположился в БМП. Бонусом мне выдали ветрозащитные очки и танковый шлем, который сильно отличался от известных мне тканевых шлемофонов. Этот был кожаным со сплошным мягким валиком по кругу и небольшим козырьком. Головой здесь биться было не обо что, но я его надел, а потом натянул и очки. Раз положено, то не будем пренебрегать мерами безопасности.

Не знаю, то ли машина получилась у разработчиков настолько удачной, то ли опытный образец был изготовлен из лучших деталей, но плавность хода и скорость приятно удивили. Так как БМП не была оборудована внутренним переговорным устройством, то пришлось занять командирское место и управлять механиком-водителем по старинке – толкая его в правое или левое плечо. Непривычно, но дорога до лагеря сложности не представляла, так что я справился.

В лагере появление техники встретили восторженно – всем хотелось посмотреть и потрогать все своими руками. Пришлось разогнать лишних, а вот два отделения, которым предстоял выезд «на практику» выглядел именинниками. О том, что техника пойдет с ними, они узнали одними из первых и непонятно с чего задрали носы. Что бы привести их в чувство, заставил чистить орудийные и пулеметные системы на танках и снаряжать пулеметные ленты. А боезапас к ним шел солидный, только к ДТ пять тысяч патронов, считай под сотню дисков, а еще, в зависимости от оснащения, и основное оружие танков – 14-мм ДШК или 20-мм ШВАК, это еще 1000 крупнокалиберных патронов или 750 снарядов.

На свою машину, вместо штатного «Дегтярева», я собирался установить трофейный МГ в станковом варианте с оптическим прицелом. Благо, что патронов к нему, я вывез со складов с солидным запасом. Для этого на корпусе перед командиром БМП, еще на заводе, смонтировали специальную турель, которая с начала тридцатых годов ставилась на башни Т-26 под зенитный пулемет. Правда пришлось немного переделать крепления, зато появилась возможность «работать» по низколетящим целям. В идеале сюда бы прекрасно вписывалась «спарка» с нашей штабной машины, но старшина вцепился в нее обеими руками, и я не стал его расстраивать. Но и МГ со своей скорострельностью и дальностью прицельной стрельбы в две тысячи метров, тоже совсем не плох. А так, если что, у нас будет две зенитные точки, и это очень неплохо, учитывая, сколько бед, доставляет немецкая авиация.

После раннего обеда, сытного, но однообразного, колона выдвинулась к фронту. Дорога нам предстояла за Дорогобуж в сторону Ярцева, в тылы 20-й или 16-й Армии. На карте была указана только конечная точка маршрута, а там нас должны встретить и сориентировать более точно. Бои за Ельню заканчивались, но проводить полевые занятия планировалось в более спокойном месте, благо, что было из чего выбирать. В районе театра боевых действий Западного фронта много лесов, которые покрывают значительную территорию Смоленской области. Наиболее крупные лесные массивы как раз и расположены преимущественно к северо-востоку от Смоленска. Они тянутся в болотистых местах вдоль низин и приречных долин. Там нам и подобрали «полигон», где без особого риска проходит «обкатка» наших курсантов.

Из-за необходимости брать с собой гражданский персонал и кучу запчастей, на случай неожиданных поломок, пришлось задействовать обе наши машины. Желание бойцов ехать на броне я проигнорировал, выделив только четверых, что разместятся со мной в БМП. Остальные заняли место в «Шкоде», а заводчане разместились в «кунге» штабной машине. Решил, что она, на все время выезда, закрепляется за ними, так мне будет спокойнее.

Дорога уже была известна и не требовала моего вмешательства, что позволяло расслабиться и наслаждаться пейзажами. Сейчас навстречу не шли толпы напуганных беженцев и разрозненные армейские части, запомнившиеся по нашему отступлению из Минска в конце июня, но все равно движение было интенсивным. Колона, несмотря на разнородность, держала приличную, для местных условий скорость, наматывая километр за километром. По просьбе Андрея Андреевича, через каждый час мы делали короткие остановки для осмотра танков, но, ни каких нареканий не было. Гусеничная техника на быстром марше показала себя исключительно хорошо. Единственная задержка прошла при переправе через Днепр, и то не по нашей вине. Ближние тылы были доступны фронтовой авиации немцев, и они этим пользовались, бомбя переправы. Петрович порывался выдвинуться вперед и присоединиться к огню зенитной артиллерии, но я был против. С расстояния бомбежка совсем не выглядела страшной или опасной, и курсанты смотрели на это с большим интересом, переживая за работу зенитчиков. При этом преобладали комментарии как во время не самых удачных игр нашей сборной по футболу.

По прибытии в указанное место, оказавшиеся небольшой деревушкой, рядом с Дуброво, где расположились тыловые подразделения частей 16-й армии, нас встретил совсем молоденький младший лейтенант, указал место временного размещения и сразу повел меня к своему командиру. Отдельно стоящий домик на краю деревни забрали себе дивизионные разведчики и приспособили его для отдыха между заданиями, а двор для тренировок. Но сейчас все они бездельничали, ожидая смены для наших курсантов и с интересом смотрели на вновь прибывших. Жителей из фронтовой полосы давно отселили, но сами дома были в довольно таки приличном состоянии, даже следов бомбежек не было. Если бы не близкая канонада, то можно было бы подумать, что война, где то далеко.

– Вечер в хату, – поздоровался я с крепеньким капитаном, вышедшим мне на встречу, сразу предлагая перейти на неофициальное общение.

– С прибытием, – заулыбался он, принимая тот же тон, но все же представился, – капитан Цыганов, командир 93-го отдельного разведывательного батальона. Как добрались? Смотрю, техникой разжились или это нам пополнение?

– Военный наблюдатель Песиков, – не остался я в долгу, – добрались нормально, а техника на испытания направлена, мы же в виде бесплатного приложения к ней идем в качестве охраны.

– Добро, а то мы уже беспокоиться стали, что до ночи не появитесь. Если планы не изменились, то нам до темна, бойцов к месту доставить нужно, – проявил он озабоченность.

– На переправе немного задержались. Пришлось бомбежку пережидать, – пояснил причину опоздания. – А к выдвижению мы готовы. Командуйте. Я сейчас только как наблюдатель выступаю, красноармейцы полностью в вашем распоряжении.

– Ну и добре. – И уже обращаясь к своему подчиненному, крикнул, – Семенов, объявляй построение и доведи прибывшим задачу и обстановку.

Мы отошли в сторонку, что бы ни мешать подчиненным, по пути я махнул рукой бойцам, которых мы сменяли, что бы начинали рассаживаться в машине. Задерживать их дальше ни какой необходимости не было. "Шкода" сразу после погрузки отправятся домой, а я с бронетехникой и штабной машиной задержусь. Андрей Андреевич не оставлял надежды проверить технику в бою, а мне предстояло проконтролировать как проводится обучение и решить наконец вопрос по танковым башням для бронепоезда.

– Успели повоевать? – Спросил капитан, увидев, как я стараюсь не нагружать правую ногу.

– Не поверишь, – перешел я на ты, – перед самым началом Войны, неудачно с парашютом прыгнул. А потом да, пришлось у немца по тылам побродить. Примерно где-то в этих местах и должны были линию фронта переходить. Да вот не срослось.

– Нас самих сюда, после пополнения и переименования в конце августа перебросили. И сразу в бой. Плацдарм на том берегу Вопи захватили и до сих пор удерживаем и пытаемся расширить, овладев наконец рубежом – высоты 234,9 у Первомайского. Новоселье из рук в руки через день переходит. Ох, и страшные бои там идут. Последний раз к немцам два батальона на усиление подошли и нам к хутору Чистая пришлось отходить. Тогда и все резервы задействовали.

– Постой, а как же тогда мои бойцы? – Заволновался я, – мы их для другого готовим.

– Да, нормально все с ними будет. Сейчас-то позиции уже назад отбили. А место мы подобрали исключительно удачное. Здесь недалеко, на стыке со 152-й стрелковой дивизией есть болото труднопроходимое, а на нем несколько островков, до которых нормально только с нашей стороны можно добраться. Дальше не пройти – трясина. Но дорога в тылы 28-й немецкой пехотной дивизии хорошо просматривается. Не основная линия снабжения, но движение тоже интенсивное. Кроме того по пути есть узость между нашими позициями, где у немцев пулеметный расчет расположен в качестве прикрытия. У них там боец беспокойный есть, на каждый шорох с нашей стороны стреляет. Вот мы красноармейцев и проводим по низинке, напротив его позиции. По пути шумнем, а немец и рад стараться – лупит по кустам очередями. Да только берег высокий на себя все принимает, а то, что выше летит, так совсем не опасно. Зато эффект на необстрелянных бойцов очень хороший получается – кажется, что пули прямо над головой свистят, да листья сбитые на голову падают.

– Хитро. А что по основному профилю деятельности, как часто "язык" командованию требуется.

– Да хоть каждый день подавай. Только сейчас разведка боем в основном проводится. Мы же танковая дивизия, только у меня в подчинении после недели боев ни роты легких танков, ни двух рот бронеавтомобилей не осталось, – вздыхает он, – мотоциклетную роту и ту всю раздергали.

– Крепко досталось?

– Не то слово. У меня здесь взвод управления и взвод разведки остались, когда немец в атаку попер даже саперов всех забрали. Я как танкетки увидел, сначала обрадовался, что наконец-то мне пополнение прислали, а то рембат не справляется с восстановлением.

– Ты это только при вон том толстяке не ляпни. Машины новые, еще не принятые в серию, а значит секретные. На плацдарм их точно не погоним.

– А зачем на тот берег гнать, – задумался о чем-то комбат, – можно к соседям наведаться, и через речку из капониров пострелять, успели они накопать за месяц боев. Смотрю профиль у машин невысокий, как раз подойдет.

– Даже не думай, – заволновался я, – если хоть один танк потеряем, меня живьем съедят, еще до трибунала.

В это время как волна прокатилась через красноармейцев: – "Сводку Совинформбюро передают". И все сразу потянулись к единственному динамику, висящему на столбе. Знакомый с детства голос вещал:

– «В течение 8 сентября наши войска вели бои с противником на всём фронте. На Смоленском направлении двадцатишестидневные бои за город Ельня под Смоленском закончились разгромом дивизии «СС», 17-й мотодивизии, 10-й танковой дивизии, 15, 137, 178, 292, 268 пехотных дивизий противника. Остатки дивизий противника поспешно отходят в западном направлении. Наши войска заняли г. Ельня, наша авиация продолжала наносить удары по войскам противника на поле боя и уничтожала авиацию на его аэродромах. В ночь на 8 сентября наши самолёты бомбардировали Бухарест. Все самолёты вернулись на свои базы…».

– Не знаю, какие уж там остатки дивизий, – в сердцах сказал капитан, – а только уже почти сутки, у "соседей" артиллерия по пустым окопам бьет, а у нас каждый снаряд на счету. Да и где та артиллерия, только сорокапятки в полках и остались. А ведь могли, точно могли крышечку у котла захлопнуть. Зря, что ли мы все резервы немецкие на себя оттягивали.

– Откуда информация? – поинтересовался я, удивляясь такой осведомленности капитана.

– Да я сам час как из штаба фронта приехал. В разведотделе был, пытался хоть что-то из техники выбить, поэтому, сначала вашим танкам и обрадовался. В общем, пообщался там кое с кем, и мне под большим секретом сказали, что информация о том, что противник от Ельни свои части начал отводить, еще вчера стала известна.

– Я тоже это уже слышал, только от летчиков, которым поручили дополнительно провести авиаразведку.

– Нет, то, что угрозу удара нам во фланг ликвидировали и Ельню освободили, это здорово. Но как же хочется навалять немцам по крупному с окружением большой группы войск. Да пленных прогнать по улицам наших городов, – он как-то по детски мечтательно вздохнул.

– Поверь мне капитан, еще погонят пленных по проспектам столицы, смывая поливальными машинами дерьмо, которое они за собой оставят. Не сейчас, и не в следующем году, но это точно будет. Уж это я наверняка знаю.

На этом разговор как то сам собой свернулся. Капитан пошел осматривать наши танки, а я дать напутствие бойцам, совершающим ночной марш к своим позициям. Кормить комаров, которые, пользуясь последней возможностью попить крови, совсем озверели, я не собирался. Ночной марш-бросок являлся еще одним из этапов подготовки, а проверить, как они обустроятся на новом месте, я могу и утром. О возможности самостоятельно добраться к островам, где будут наблюдательные пункты, я знал заранее и сейчас дополнительно уточнил это у разведчиков. Действительно, туда имелась еще одна дорога – более удобная, курсантов же вели по специально проложенному маршруту. К тому же узнав, что дивизией командует мой хороший знакомый по обороне Борисова, теперь уже генерал Лизюков Александр Ильич, я собирался его навестить.

Одного меня слоняться по тылам дивизии, которая ведет упорные бои, отпускать ни кто не собирался. Да и не настолько я отморожен, что бы самостоятельно лезть к передовой. Можно и на случайный обстрел нарваться в местах, которые местные давно стороной обходят, а можно и под дружественный огонь попасть, а то и с бдительным товарищем столкнуться, который тебя лицом вниз на землю уложит и будет держать под прицелом до посинения. На карте, указанное болото клином вдавалось далеко вперед в немецкие позиции, но было в стороне от места основных боевых действий, как не представляющее, ни какого стратегического интереса, но, тем не менее, подстраховаться не мешает. На обратном пути с болот, я планировал заскочить на командный пункт дивизии, который сейчас располагался в лощине возле Хатыни, а КП Рокоссовского в лесу севернее Вышегор. Формально мы считались авиадесантным батальоном, входящим в состав 20-й армии, но вот решать вопросы, выходящие за служебные рамки мне было проще с нашими соседями из 16-й.