Там, где мы вместе

Глава 8

По пути заскочили на аэродром у Клим завода, что бы утрясти некоторые мелочи. С этой площадки мы почти не «работали», так как хватало возможностей Мальцевского аэродрома, а при необходимости задействовали самолеты, базировавшиеся в Павлово или Кувшиновке. Так и намного ближе, и проще сотрудничать с уже слетанными экипажами, привычным к нашим запросам. Издали посмотрев на купола храма, решил не задерживать машину с грузом и отправил Петровича с бойцами в сторону Юхнова, а сам дал команду свернуть сразу к летному полю, не заезжая в село. У перекрывающего дорогу шлагбаума, нас остановил часовой, но узнав меня в лицо, пропустил, не проверяя документов, и не удивляясь необычной гусеничной технике.

Проезжая мимо стоянок тяжелых бомбардировщиков, накрытых масксетью, в сторону командного пункта, взгляд сразу зацепился за стоящий рядом с посадочной полосой Пе-2, явно совершивший аварийную посадку, так как двухкилевое хвостовое оперение представляло собой жалкое зрелище. Вокруг суетились механики, доставая, что-то из машины технической помощи. Ситуация в общем-то для войны обычная – подбитый самолет дотянул до первой подходящей площадки, хорошо, что не в чистом поле сел. Есть, кому об экипаже и самолете позаботиться. Машина, задуманная как высотный двухмоторный истребитель, стала отличным пикирующим бомбардировщиком и в таком качестве прошедшая всю войну, среди устаревших ТБ-3 смотрелась как лебедь в курятнике. Изящная, быстрая, маневренная.

Интересующего меня командира на месте не оказалось, и мы отъехали в сторону «Пешки», решив совместить ожидание с перекусом. Старшина не подвел и закупился простыми, но такими вкусными домашними продуктами. Нехитрая снедь – зелень, помидоры, вареная картошка и малосольные огурчики, в компании с домашним салом пошли на ура. Еда была взята с запасом, и для двоих ее было многовато, поэтому я пригласил к разложенным на плащ-палатке продуктам и механиков, которые с завистью поглядывали на нас от «Пешки». Мужики ломаться не стали, а с удовольствием присоединились к трапезе.

За разговором выяснилось, что самолет относится к недавно созданной авиационной разведывательной эскадрильи, причем даже не нашего, а Юго-Западного фронта. Экипаж, выполняя задание Ставки, проводил аэрофотосъемку в районе Смоленска, где и был атакован немецкими истребителями. Самолет, обладая задней турельной установкой у штурмана и прикрывающим фюзеляж снизу стрелковым комплексом, простым орешком для истребителей противника не был, и от пары «охотников» мог отбиться. Подвело дополнительное вооружение, специально разработанное для защиты от истребителей. Уходя от преследования со снижением, в задней части фюзеляжа раскрывались специальные контейнеры, из которых по очереди или сразу высыпались обычные гранаты Ф-1, с выдернутой заранее чекой. Зависая на парашютиках, они через 3–4 секунды взрывались, создавая позади самолета сплошное облако поражающих элементов. Называлось это приспособление – авиационный гранатомет 2-й модели. В модели № 1, граната отстреливалась назад пиропатроном, примерно с таким же результатом. Разработано это было еще до войны, но применялось только на самолетах имеющих двухкилевое оперение, для этого имелись свои резоны, но я их не помнил.

В этот раз по непонятной причине граната рванула сразу по выходу их контейнера, повредив рули и вынудив экипаж искать срочной посадки. Хорошо, что все обошлось, но особист уже «рыл» носом выискивая злой умысел. Обсуждая достоинство и недостатки данной противоистребительной системы вооружения, я вскользь упомянул о своем довоенном прохождении обучения в Академии Жуковского. Младший техник-лейтенант, грустно улыбнувшись, сказал:

– А, ведь я читал несколько лекций в вашей Академии.

– И простите, по какому предмету, – удивился я, так как лейтенант выглядел не старше тридцати лет, и таких преподавателей в доступной мне памяти не было.

Оказалось, что сидящий напротив парень – Георгий Флеров был энтузиастом ядерной физики. В 30-е годы он, под управлением Курчатова, работал в вотчине академика А.Ф. Иоффе – в Ленинградском физико-техническим институте, известным тем, что в межвоенный период там собрался цвет советской физики. А сколько еще самых разных талантливых ученых прошло, за это время, через физтех, трудно подсчитать. Мой тезка ни когда не относящийся к фанатикам научного мира и то слышал об этой Мекке советской науки. Вот только я фамилии Флерова среди участников ядерной программы СССР не слышал, поэтому и сильно напрягаться в стремлении раскрыть ему «все секреты» создания ядерного оружия не торопился. Да, и если честно, ни чего кроме общих знаний по этой теме мне известно не было. Конечно, по сравнению с ныне живущими, я многое почерпнувший по этой теме из интернета, основные принципы как достичь критической массы ядра понимал. Но знать и воплотить это в жизнь – совсем разные вещи. И браться за решение такой задачи мне не по плечу. К тому же большую часть секретов создания ядерной бомбы нам, в конце войны, передадут еврейские ученные, участвующие в американской ядерной программе, в обмен на поддержание СССР идеи создания независимого еврейского государства. Так к чему «ломать копья».

Флеров оказался неплохим рассказчиком, говорил с энтузиазмом, живо, а предоставленные сведения произвели впечатление на нашу небольшую аудиторию, к которой присоединились и несколько летчиков. Неожиданно разговор на тему ядерной физики увлек не только меня, но и часть присутствующей молодежи, правда, их потянуло в такие дебри со специфическими терминами и понятиями, что я чуть не потерял нить рассуждений. Ни чего удивительного в этом не было. Советская молодежь активно интересовалось научными достижениями, широко освещаемыми в периодической печати. О полетах к другим планетам говорили как о почти свершившемся факте. А самые передовые уже придумывали назвать своего будущего ребенка, в честь первой космической ракеты, Перкосраком. Для подрастающего поколения, начиная с пионерского возраста, выпускалось несколько научно-популярных журналов, в которых кроме интересных рассказов, можно было посмотреть и схемы различных приспособлений из раздела «сделай сам». В моем времени, например, был очень популярен журнал «Юный техник». А, что сейчас читают в «Сталинской России»: «Знание – сила», «Дружные ребята», «Новый Робинзон» или «Студенческий меридиан», в принципе не особенно и важно. Удивительно другое, что профессиональный разговор смогли поддержать простые парни, без научных степеней. Я со своими познаниями из будущего «тихо курил в сторонке».

А, вот когда всплыла информация, что рядом сидит не просто молодой ученый, а один из авторов открытия спонтанного деления ядер урана, о котором совсем недавно шумели газеты, я слегка офигел. Это что же получается? Знаменитый в будущем, а возможно уже и сейчас, ученый служит простым техником по обслуживанию бортового оборудования боевых самолетов. Да, ну на фиг! Как такое может быть вообще? А кто тогда ядерный щит страны создавать будет.

Осторожно расспрашивая, я выяснил, что в связи с началом войны вся группа Курчатова оставила теоретические изыскания в области деления ядра и разъехалась в разные стороны. Кто-то, как Курчатов и Александров, перешел к актуальной практике, занявшись проблемой защиты кораблей от магнитных морских мин, а кто-то, как Флеров и его соавтор Петржак, направились в военкомат. К счастью военком головой думал, а не другим местом, и вместо передовой ученых, со словами: – «Вас, малахольных, там точно сразу убьют, так, что давайте мы вас сначала хоть чему-то научим. Потом, если и погибнете, то хотя бы не сразу и с пользой для дела» – направили учиться работать руками. Флеров рассказал о своем походе в военкомат с юмором, но мне весело не было.

Даже если бы я, прямо сейчас, каким-то чудом, выложил перед руководством страны готовые чертежи атомной бомбы и технологию изготовления компонентов, это ни к чему бы ни привело. Ядерное оружие – это целая отдельная отрасль народного хозяйства, сильно трудозатратная и очень-очень дорогая. Понятно, что в этот период, для страны главное выстоять – речь идет о самом существовании СССР как государства. Но зная, что победа будет за нами, к 1945 году мы не должны подойти с пустыми руками, а уже иметь определенные наработки, иначе потом догонять США будет бесполезно. Превентивный удар по СССР наши «заклятые друзья» планировали нанести в начале 50-х. Нацистская Германия, на начало войны с СССР, имея в своем распоряжении не только огромные ресурсы с первоклассными учеными, но и значительные запасы урановых руд, завод тяжелой воды, технологию получения обогащенного материала, а так, же методы разделения изотопов, успехов в этом направлении не достигла. А Соединенные Штаты, не несущие тяжести военных расходов, имея огромные финансовые возможности, смогли получить первые результаты уже в 1943 году. И как мне в условиях, когда ни кто в стране еще не задумывается над этой проблемой, сдвинуть камень с мертвой точки. Писать письма «на самый верх» бесполезно, история с изобретением новой взрывчатки, показала, что без мощной «волосатой» руки продвинуть даже очень нужную идею почти не возможно. Однако и пустить все на самотек я не могу, возможно, в этом и заключается моя миссия – дать начальный толчок к дальнейшему развитию ядерной программы СССР.

Звучит слишком высокопарно и, если трезво оценивать ситуацию, для меня задача практически неподъемная. Решения об организации такого производства принимается даже не правительством, а той его небольшой частью, что обладает реальной властью в стране. А выхода на эту самую «верхушку власти» у меня нет. Но есть молодой и энергичный ученый с определенными амбициями, уже имеющимися научными достижениями и страстным желанием заниматься любимым делом. Наверняка есть и обширные связи в научном мире. Курчатов пока фигура не столь значительная, что бы как-то повлиять на ситуацию. А вот их общий руководитель академик Иоффе, который является не только вице-президентом Академии наук и членом ее Президиума, но и с начала войны назначен председателем Комиссии по военной технике – другое дело, это уже совсем другой уровень. Осталось подтолкнуть молодого ученного в правильном направлении. Пускай сделает пару-тройку докладов на научных конференциях, всколыхнет ученую общественность, привлекая внимание к проблеме. Там глядишь, и внешняя разведка подтянется с информацией о «Манхэттенском проекте», пойдут сведения и по линии дипломатических служб. Так общими усилиями и выйдем на необходимый результат. Здесь главное, что бы в нужный момент от информации о возможном создании ядерной бомбы не отмахнулись, как от маловероятной.

Ну вот, если к проблеме подойти с этой стороны, то она уже и не кажется невыполнимой. Значит первоочередная задача – заинтересовать научное сообщество в возобновлении исследований в области деления ядра и вернуть группу Курчатова в лаборатории. А для этого нужно правильно мотивировать техника-лейтенанта Георгия Флерова на решительные действия в знакомой ему сфере. Но без явного нажима, пусть сам дойдет до главной мысли, а моя задача придать правильное направление движения и небольшое ускорение. Это как учить кататься на велосипеде – подтолкнул сзади, а дальше уже сам старайся.

– Товарищ лейтенант, – оторвал я Флерова от спора с таким же молодым летчиком, – разрешите вас на пару слов.

– Да конечно, – немного рассеяно ответил он, разгоряченный диспутом.

– Тогда давайте прогуляемся, – предложил я, беря его под руку и отводя в сторону от спорщиков, которые и не думали прерываться, потеряв главного оппонента, просто переключились на другую тему. Кажется, им все равно, по какому поводу спорить, лишь бы было весело.

– Я хочу вернуться к вопросу создания оружия большой разрушительной силы, основанной на цепной реакции распада тяжелых ядер, – начал я, не выдерживая «мхатовской паузы», не интригуя, и не затягивая начало непростого разговора. Я оценил состояние собеседника и счел его готовым к серьезному объяснению, без всяких подготовительных хитростей нейролингвистики. – Мне почему-то кажется, что это не такая уж и фантастика, как думают многие.

– Да, бросьте, – усмехнувшись, ответил мне ученый, – до серьезного прорыва в этой области еще очень далеко. Мы только в самом начале большого и сложного пути. Предстоит еще познать…

– А если я покажу кое-что, – прервал я достаточно грубо, не желая слушать, что там нужно еще познавать. – Как вам такая вот простенькая схема.

Для проявления, с его стороны, искренней заинтересованности, а не показной вежливости как к старшему по званию, мне требовалось встряхнуть собеседника, или даже немного шокировать серьезной информацией. На вырванном из блокнота листочке, я быстро, буквально несколькими штрихами, набросал схему бомбы, которую впоследствии сбросят на Японию. Ни чего сложного – овал, схематически разделенный на три части. Сверху в виде короны обозначил стабилизатор, что бы рисунок не был совсем уж абстрактным. Две нижние части, разъединенные между собой и обозначающие заряды для создания критической массы, я заштриховал. А самую верхнюю просто подписал как обычная взрывчатка, призванная своим срабатыванием объединить заряды. Флеров заинтересовано смотрел на мои действия, ожидая продолжения.

– Это эскиз экспериментальной бомбы создаваемой в США на основе урана-235, - пояснил нарисованное. – Там предполагают, что при соединении этих двух частей, – я ткнул карандашом в рисунок, – путем подрыва обычной взрывчатки, будет достигнута критическая масса с последующей цепной реакцией. Поражающим элементом станет выделение огромного количества энергии, что превращает бомбу в сверхмощное оружие невообразимо большой разрушительной силы.

– Да, теоретически такое возможно и нами даже рассматривалась работа Вернера Гейзенберга «Возможность технического получения энергии при расщеплении урана», как один из способов альтернативного вида получения энергии, но выполнить такое технологически, пока ни кому не под силу. Вы хотя бы представляете, какие условия нужно соблюсти внутри нарисованной вами сферы, что бы достичь необходимого результата?

– Не представляю, я же не ученый. Зато точно знаю, что в Америке сейчас собираются лучшие физики мира, в том числе и те, которым удалось вырваться из Германии. Имеется отличная производственная база и технологии. Правительство Рузвельта выделяет на этот проект огромные финансы. Да, на организацию и получение первых серьезных результатов уйдет какое-то время, но не такое уж и большое, как думают многие. Уже сейчас они пошли путем, отличным от Германского и есть мнение, что до полевых испытаний потребуется менее пяти лет. А любая страна, единолично обладая таким сокрушительным оружием, захочет диктовать свою волю всем остальным государствам, уже не считаясь с их интересами. Мы, как единственная страна рабочих и крестьян, самим своим существованием вызываем раздражение у финансовых воротил мирового капитализма. Как думаете, чьи города станут одной из первых мишеней?

– Вы просто сгущаете краски, и кстати, не представились, – неожиданно он проявил бдительность. А возможно включилась защитная реакция организма на мой напор, с целью выиграть немного времени, что бы собраться и привести свои чувства и мысли в порядок, – предъявите документы.

– Военный наблюдатель штаба фронта, капитан госбезопасности Песиков, – я попытался надавить авторитетом, но не очень преуспел. Что взять со «штафирки гражданской», ему хоть и присвоили звание, но военным от этого он не стал. Единственно, что упоминание принадлежности к карательным органам, заставило чуть потяжелеть взгляд.

Все это я отметил мельком, когда протягивал бумаги. Ожидалась другая реакция, но видно работа в секретной лаборатории наложила свой отпечаток. Ни чего страшного, моя задача не напугать, а придать весомость своим словам. Заставить смотреть на проблему под нужным мне углом. Я сейчас не просто обеспокоенный гражданин, а представитель власти, стоящий на защите ее интересов, но в виду обстоятельств, ограниченный в возможностях.

– Могу я узнать, на чем основываются Ваши выводы? – Не сдавался Флеров, – что бы делать такие заявления, нужно иметь серьезные основания.

– Как Вы понимаете, к научному сообществу я отношения не имею, и поэтому удивить точными формулировками или блестящим знанием предмета не могу. Более того встреча наша случайна и обратиться к известным мне документам невозможно, да и в связи с их секретность это не реально. Из-за внезапного нападения Германии и крайне неудачного для нас начала ведения военных действий, мы с вами сейчас выполняем не свойственные нам задачи. И если я, как военный, занимаюсь более привычным для меня делом, хоть и не по прямому профилю, то вы сейчас просто попусту тратите те ресурсы государства, что были затрачены на ваше образование. Это я к тому, что во многих организациях царит сумбур, связанный с переводом народного хозяйства на военные рельсы, и не всегда можно правильно выделить приоритеты. Как, например, получилось в вашем случае. Своими знаниями Вы можете принести больше пользы, чем непосредственно стреляя в противника. Но вернемся к сути вопроса. Давайте я перечислю известные факты, а вывод делайте самостоятельно. О том, что правительством США на создание нового оружия выделены большие средства я уже сказал. Именно на создание, а не на исследования. Контроль за этим направлением деятельности поручен военным. Выбрано место и начата подготовка к строительству испытательной лаборатории. Будем реалистами – на решение первоначальных организационных вопросов и комплектование «команды» ученых уйдет не меньше года. Но какие-то наработки уже имеются, иначе это не имело бы смысла. По нашим данным на циклотроне получен плутоний, высокой степени очистки, пригодный для создания бомбы. Правда, пока в небольших количествах. Имеются и другие проблемы, решить которые, и призваны ученные. Но главное в их распоряжении уже имеются готовые производственные мощности, полностью отсутствующие в нашей стране.

– Вы говорили об уране, – попытался поймать меня на неточности Флеров.

– Говорил и повторю, за основу взяты опыты с ураном, проведенные в Германии показавшиеся перспективными. Только там, вторым компонентом бомбы решили сделать «тяжелую воду». В деталях я, к сожалению, не силен, все-таки не мой профиль, да это и не важно. Главное, что мы, судя по вашему пребыванию в войсках, в этом направлении прекратили всякую научную деятельность и начинаем катастрофически отставать даже от Англии, где такие работы тоже проводятся и тоже тайно.

– Я понимаю, вашу озабоченность, но мне почему-то кажется, что опасность сильно преувеличена. Серьезные открытия очень трудно утаить от широкой научной общественности. Ученые тщеславны, а в одной области и даже над одной проблемой одновременно могут работать сразу несколько человек. Здоровая, а порой и не очень конкуренция толкает нас на обнародование достигнутых результатов, что бы закрепить за собой пальму первенства.

– На это я и хотел обратить ваше внимание, – остановил я поток красноречия, не давая себя заговорить. Уверен, что Флеров неплохо набил руку на научных диспутах, но я то спорить не собирался. – Первым, что делает государство, желая скрыть от общественности какую-нибудь новость, это наложить цензуру на ее публикацию в средствах массовой информации. Если у вас появится возможность проанализировать научные публикации в иностранной прессе за последнее время, вы сможете лично убедиться в моей правоте.

Если до этого я где-то и привирал немного, опережая события, то в последнем был уверен на все сто процентов. Информации о новых достижениях в области ядерных исследований теперь не будет еще очень долго. На многие годы эти сведения станут жизненно важными для многих стран, и даже имена лиц, работающих в ядерной промышленности, станут самым охраняемым секретом.

Дальнейший наш разговор ни чего нового добавить к сказанному уже не мог и носил больше уточняющий характер некоторых моментов. О самой бомбе я знал только общие сведения, которые уже рассказал. Гораздо больше я мог поведать о поражающих факторах ядерного взрыва и средствах защиты от него. Это вбивалось в Советской армии на уровне рефлексов. Любимой командой сержантского состава в «учебке» была – «Вспышка справа», ну или «слева» в зависимости от настроения и нашего положения на местности. Вот только объяснить эти знания было бы сложно.

К моменту, когда появился нужный мне командир, уже все было сказано, и мы распрощались. Единственное, что я, сославшись на секретность, попросил не упоминать мое имя в дальнейшем при обсуждении этой темы с коллегами. Закончив свои дела у Клим завода, я всю дорогу до Юхнова гадал, нашел ли я правильные слова и смог ли «достучаться» до техник-лейтенанта Флерова.

Тяжелые мысли были прерваны на нашем, ставшем почти родным аэродроме. Обычно, здесь тишь и благодать, но когда я возвращаюсь из «командировки», всегда происходит что-нибудь выбивающиеся из размеренного распорядка боевой работы. В этот раз нарушителем спокойствия стал будущий командир «1-го Белорусского партизанского отряда», про которого я начал забывать. Майор «Батя» на ступеньках землянки отчаянно спорил с командиром авиаполка. Ни одна из сторон не желала уступать, а спор дошел до той стадии, когда аргументы исчерпаны и доводом служит аргументация к физическим недостаткам оппонента, вроде фразы: «Да как он может разбираться в вопросах аэродинамики, если он лысый». К всеобщему благу спор, ставший бессмысленным и грозящий перейти последнюю грань цивилизованного общения, прервал Александр Михайлович Верхозин начальник штаба авиаполка.

– Иван Васильевич, – обратился он к Филиппову, выглянув из-за двери штабной землянки, – дивизия на проводе.

– Иду, – выдохнул тот. И, как будто сбрасывая наваждение, тряхнув головой, добавил, ставя точку в разговоре с Линьковым – не более пяти машин, это и так почти вдвое перекрывает ваши потребности. – После чего, не слушая возражений, развернулся и спустился в землянку.

По обрывкам фраз, я догадался, что речь шла о предстоящей выброске отряда и о количестве необходимых для доставки самолетов. Но куда ему пять-то штук, а судя по спору, запрошено было еще больше. Все давным-давно просчитано и учтено. Один самолет – двадцать десантников в полном вооружении, с грузом. У майора пятьдесят пять бойцов и 21 парашютно-десантный мешок, если ни чего не изменилось. Но я, ни дополнительного личного состава, ни снаряжения не увидел. Не нужно знать высшую математику, что бы посчитать потребное количество авиатехники для их доставки. Три ТБ-3 для выполнения задачи вполне достаточно. При нашей первой встрече Линьков произвел неплохое впечатление, и какая вожжа ему попала под хвост я не понял. Он, что каждый день группы в тыл противника сбрасывает? Да у парней уже такой опыт, что и мне есть чему у них поучиться.

– Здорово, – хлопнул меня по плечу, подошедший сзади Старчак, очевидно то же находившийся здесь по делам. – Смотрю опять барахлишком обзавелся, – кивнул он на оставленный, на краю поля транспорт. – Это хорошо, что я тебя встретил. Назад вместе поедим.

– Слушай Георгич, а чего это было-то? – я указал в спину удалявшегося Линькова, спешившего к связному У-2.

– Кто его знает. Прилетел весь из себя не в духе. Сначала к своим бойцам в лагерь заскочил. Увидел, что они бездельничают, и давай их «строить». Потом мне предъявил, что мы его бойцами не занимаемся. Я в ответ показал записку, что ты мне тогда из разведотдела фронта привез.

– Это где нам рекомендовалось «не замечать» его отряд.

– Точно. Только он в ответ, давай мне бумагой размахивать, что комиссаром ГРУ Ильичевым подписана. А там про нас ни слова, о чем я ему и сказал. В общем договорились, что в оставшиеся время ты его парней серьезно погоняешь.

– Эй, эй. Я-то каким тут боком. У меня и так задач полно.

– Вот и расслабишься немного, – заулыбался, довольный собой Старчак.

Вот, только в чем тут шутка я не понял. Идти к штабникам расхотелось, наверняка там сейчас не самая лучшая атмосфера. К тому же раз Старчак здесь, то он уже успел согласовать график заброски людей и грузов. На всякий случай, уточнив этот момент, и убедившись в своей правоте, предложил посетить местную столовую и двигаться к себе. Обсуждая последние новости, которые я привез из Вязьмы, мы неспешно шли вдоль опушки леса. От узла связи в ту же сторону спешила группа девушек связисток.

– Смотри, смотри, – толкнул в бок Георгиевич, – новенькие. А вон та хороша, да и эта ни чего.

– Что это тебя на романтику потянуло, – спросил я, уже по другому глянув на связисток.

Девчонки и правда приятно радовали глаз, ладно сидящей на них формой. Кому-то, как гимнастерку с юбкой не подгоняй, она не подходит, а на ком-то и откровенно плохо сидит, но в данном случае даже добавляла некоторую сексуальность. Особенно мне приглянулась девушка с темно каштановыми волосами, что волной спускались по плечам. Да и чего там, фигурка тоже была очень ничего.

– Слюни-то подбери, – уже откровенно заржал Старчак, – ох и рожа у тебя только, что была. Ты их глазами раздел и мысленно в разные позиции ставить начал.

– Не сочиняй, – отмахнулся я, – это наш контингент или…

– Или. Это пополнение на узел связи. Расширяются, что бы нам не отвлекать людей от работы, и самим в штаб фронта постоянно не мотаться, решено в наше распоряжение выделить радиоточку с ЗАС аппаратурой.

– Почему не в нашем лагере разместили.

– Это, что бы некоторые командиры хвост не распускали, – он снова улыбнулся, демонстрируя хорошее настроение, – а на самом деле, что-то с силовой установкой связано. Не стал в детали вдаваться.

– Постой, – меня вдруг посетила интересная мысль, – а, чего это ты такой довольный? И на аэродроме с утра отираешься?

– Я по делу.

– Как же по делу, – не поверил я ему, – поэтому, наверное, форму новенькую надел со всеми значками и медалями.

Я обличительно ткнул в звякнувшую грудь капитана, украшенную знаками отличия, различной степени значимости. Из наград там пока была только медаль 20-лет РККА, но и прыжковые знаки смотрелись вполне не плохо. Сейчас не 1945 год и народ пока на награды не богат.

– Просто полевая форма в стирке, вот и надел, что нашлось. – Увидев, что я ему ни капельки не поверил, он продолжил, – ладно, не кисни. Пошли догоним, познакомлю. А, насчет медалей, это ты еще летчиков не видел. Вот где выставка тщеславия, они вообще на обед в парадном ходят и ведут себя показательно культурно.

– Это как? – проявил я заинтересованность.

– «Игорь Анатольевич. Не будете ли вы настолько любезны, что бы передать мне соль. Благодарю вас товарищ капитан», – передразнил он кого-то, приторно сладким голосом. – Женский персонал, просто зубами скрипит от злости, перед ними так хвостами не крутили.

В аэродромной столовой я бывал не однократно. Девушки разносчицы умудрялись поддерживать в зале идеальную чистоту и сами в беленьких передниках выглядели довольно мило. На столах всегда были застелены чистые скатерти и стояли полевые цветы. Но чопорной атмосферы элитного заведения не было и в помине. Чавкать или не дай бог вести себя за столом неподобающим образом себе ни кто не позволял, но летчики в большей части имели простое происхождение и изысканными манерами не блистали. Новые связистки конечно симпатичные, но, что вызвало такой ажиотаж, мне было не понятно. Хотя и сам соскучился по женскому общению и был не против немного пофлиртовать. Когда мне удастся вырваться в Москву, не стоило даже гадать, денечки впереди предстояли непростые.

Старчак значительно увеличил скорость, и мне пришлось его торопливо нагонять. Девушки же, заметив наш маневр наоборот, замедлились. Из чего я понял, что хитрый капитан уже наладил с ними контакт.

– Куда это красавицы бегут, не обращая внимания на доблестных командиров Красной Армии, – начал он свою атаку. – Между прочим, я сегодня в сопровождении героя орденоносца, имеющего своих поклонников среди читателей нашей армейской прессы. И только, что вернувшегося с передовой, – обыграл он мой внешний вид.

Камуфляжную куртку и весь ременной обвес, вместе с оружием, я оставил в БМП и ничем не выделялся от обыкновенного командира РККА, сильно проигрывая летному составу, действительно толкущемуся у входа в столовую в парадной форме. Конечно, не все поддались женским чарам, но несколько молодых пилотов и, правда, своим поведением, напоминали павлинов.

«В следующий раз, точно орден нацеплю» – поймал я себя на неожиданно появившемуся желанию, после чего мысленно усмехнулся, меня «отпустило» и пришла раскованность в общении. Девушки, представляясь, назвали свои имена – Оля, Ира и две Наташи. И если Оля с Ирой, обладая схожими фигурами, различались цветом волос, у первой была русая коса, у второй они свободным черным крылом опускались до плеч, то Наташи наоборот. Имея одинаковые каштановые волосы, фигурами были не похожи совершенно. Наташа «маленькая» была невысокой коренастой крепышкой с грудью четвертого размера, вторая, чуть-чуть уступая мне в росте, олицетворяла собой женский идеал в моем понимании. При этом все четверо были очень симпатичными, но каждая со своей изюминкой.

Вспомнился фильм «Иствинские ведьмы», где главные героини, собираясь вместе, получали паранормальные возможности. Здесь же, девушки, как бы дополняли друг друга и играя на контрасте подчеркивали свои лучшие стороны, в результате получался своеобразный «цветник», вокруг которого и вились пчелы – мужчины. Особенно это было видно на примере Ольги. Она и раньше работала на узле связи, но особенно, ни чем не выделялась, а в компании новых подружек смотрелась совсем по-другому – действительно магия какая-то.

Обед прошел весело и оживленно, под завистливые взгляды летного состава, понявшего, что сегодня им ни чего не светит. Мы бы могли сидеть сколько угодно долго, но у связисток время обеда ограничено и они упорхнули к своим секретным аппаратам. Прощаясь, я ни чего лучше не придумал, как пригласить девушек пострелять на нашем стрельбище.

– Ты бы им еще кросс на пять километров с выкладкой предложил, – подколол меня Старчак.

– Согласились же, – ответил я весело, – а там уж дело техники, можно и пикничок небольшой устроить. В любом случае пообщаемся в неформальной обстановке. Опять же повод будет орден надеть, – теперь уже я подпустил шпильку, зная, что его представление на Красную Звезду зависло где-то в штабах.

– Язва ты неблагодарная, я тебя с такими красавицами познакомил, а в ответ что? Кстати, Наташа моя.

Я хотел было возмутиться, так как Наташа мне самому понравилась, но понял, что он говорит про Наташу «маленькую», которой он, во время обеда, явно оказывал больше знаков внимания.

Закончив свои дела, и уже собираясь отправиться в лагерь, мы были остановлены посыльным из штаба. Срочно вызывали из разведотдела фронта. Оказалось, что Линьков уже добрался до Вязьмы и попытался попасть на прием к командующему фронтом. Ни чего себе уровень допуска у простого саперного майора, скорее уж старшего майора НКВД. На наше счастье ни Булганина, ни Тимошенко в штабе не оказалось. Они уже убыли в Москву, скорее всего за новым назначением. На связи был начальник разведотдела фронта полковник Корнев, у которого «Батя» попытался получить пароли и явки, в месте предстоящего десантирования, а заодно и не лестно отозвался как о командире авиаполка, так и о нашем со Старчаком бездействии. Поскольку действительно надежной агентурой, так глубоко в немецком тылу, разведотдел не располагал, весь гнев руководства достался мне.

– И поговори с Филипповым, – закончил он свой монолог, – пусть выделит самолеты, согласно запроса.

– Да, куда ему столько, – не выдержал я, до этого относительно спокойно воспринимая гневный тон начальника, который являлся таким для меня только формально. Понятно, почему Старчак отказался идти к телефону, он то подчиняется Корневу напрямую и мог отхватить по полной. – При одновременной выброске с такого количества бортов на точку, не обозначенную ни какими условными знаками, летчики ночью, при отсутствии видимости и световых ориентиров, могут ошибиться и разбросать отряд в разных местах. Есть же отработанная тактика, когда сначала с одного самолета выбрасывается небольшая группа с радиостанцией. Приземлившись, эта группа связывается по радио, указывая район своего нахождения, и условными сигналами обозначает место, куда и выбрасывается основная часть отряда.

– Чем приказ не ясен? – Опять начал заводиться Корнев, – обеспечить отряд необходимым количеством бортов и немедленно заняться подготовкой его бойцов. Все! Конец связи, – и бросил трубку, не давая мне не то, что бы возразить, но даже просто ответить.

Заняться, так заняться. Я изначально, негативно относился к тому, что люди бездельничали в то время, как наши курсанты выкладывались, чуть ли не до измождения. Справедливости ради следует отметить, что будущие партизаны принимали участие в утреннем кроссе и зарядке, а так же посещали занятия по рукопашному и ножевому бою, и наше стрельбище. Однако этого было мало. Парни были неплохо подготовлены и, что бы заинтересовать их и заставить выкладываться на занятиях, требовалось показать, что и они в чем-то уступают нашим курсантам. Классическим примером в таких случаях служит показательный бой инструктора с новичком, или даже несколькими новичками, где он их разделывает под орех. Такой специалист у нас был, и это не я. Номы давно уже разработали и успешно применяли один прием, хорошо сбивающий спесь и возвращающий всех на грешную землю. И это был простой бег с полной выкладкой по пересеченной местности, где основной маршрут проходит через лесной массив. Дело в том, что большая часть курсантов имела не плохую физическую подготовку, кандидаты и мастера спорта были у нас не в диковинку, попадались даже призеры Всесоюзных соревнований. Для спортсмена бег является одним из основных элементов тренировки, и они к нему привычны. Совсем другое дело армейский марш бросок, да не по ровной гравийной дорожке, а по лесной тропе, с ее кочками, ямками, кореньями и ветками, бьющими по лицу. Не опытный боец начинает сразу с резвой трусцы, рассчитывая на свои силы и опыт, чем делает серьезную ошибку, даже те, кто знает методику «волчьего бега» долго такой темп не выдерживают.

Имея за плечами серьезную нагрузку, нужно пользоваться другим методом, который называется «волчий скок». Система заключается в том, что основной темп движения чередуется с дополнительным. Например, на 100 обычных шагов, следует 200 быстрого спортивного, или беговых. Прислушиваясь к своему организму, можно правильно рассчитать темп движения, позволяющий ускориться и одновременно сохранить работоспособность на длительное время. Обычный режим позволяет уменьшить усталость, а бег, увеличить пройденное расстояние. Так же следует не забывать о правильном дыхании, когда выдох делается на каждое касание земли ногой, а вдох непроизвольный, то есть на нем не нужно сосредотачивать внимание. При таком движении опытный боец поддерживает достаточно высокую скорость и длительное время остается боеспособным.

На этот не хитрый трюк, следующим утром и попались бойцы Первого Белорусского партизанского отряда. После построения и доведения приказа разведотдела фронта о включении их в программу подготовки, ожидаемо послышался гул недовольства. Впрочем, дисциплина победила и открыто ни кто протестовал.

– В целях проверки уровня вашей физической подготовки, для последующего составления оптимального графика занятий, – начал я расставлять «сети», – предстоит марш-бросок с полной выкладкой. Что бы бежать было не скучно, решено внести в мероприятие некий соревновательный элемент. Компанию вам составит одна из наших групп, у которой это будет плановым уроком. Победителя соответственно ожидает бонус в виде щадящего режима, а на проигравших наши инструктора отработают новую методику.

В этот раз гул был одобрительный. Парни, уверенные в своем превосходстве, неоднократно доказанном на занятиях по рукопашному бою, предвкушали как «порвут» курсантов и в дальнейшем будут бездельничать на вполне законных основаниях. И только их командир, глядя на наши безмятежные лица и понимая, что не все так просто, пытался разобраться, в чем же здесь подвох. И даже перед самым стартом проверил, не схалтурили ли курсанты, беря себе вещмешки полегче.

Наконец, все подготовительные мероприятия были закончены и дан сигнал к началу забега. Болельщиков не будет, так как прерывать ради этого учебный процесс и устраивать шоу, ни кто не собирался. Партизаны Линькова сразу резвой трусцой рванули вперед, стараясь захватить не очень то и широкую лесную тропу, тем самым не давая себя обогнать. Ну конечно, давайте-давайте, это вам не утренние пробежки совершать. Я налегке, как арбитр, бежал следом, внутренне усмехаясь, и ожидая, когда пройдет первый запал, а сложность трассы и нагрузка начнут делать свое черное дело. И действительно минут через двадцать бег стал замедляться, пока и вовсе не перешел в быструю ходьбу. Все верно, в полном снаряжении рысью передвигаться по неровной лесной тропе, постоянно следя, что бы нога не попала в ямку или не зацепилась за торчащий корень – дело не простое. А уж долго держать такой темп практически не возможно. И то, что большинство, как и у нас спортсмены, и каждое утро кроссы бегали, даже с грузом за плечами тренировались, все равно не помогло. Лица красные, пот ручьем бежит, сердце, наверняка, готово из груди выскочить наперегонки с легкими. От недостатка кислорода в висках стучит и в глазах темнеет. Красавцы. Но сдаваться не собираются, тем более, что как им кажется, они оторвались от группы наших курсантов. Вот только трасса нам прекрасно известна и впереди будет поляна, на которой возможно совершить обгон, к тому времени окончательно уставших лидеров.

Так все и произошло, на поляну партизаны вывались настолько вымотанными, что их командир дал отмашку на короткий привал. Парни, скидывали на землю тяжелые вещмешки, ложились на траву и делали не хитрые упражнения на восстановление. А через пару минут мимо них, в демонстративно неспешном темпе, проходили курсанты. Добило же лежащих на земле то, что девушка радистка, нагруженная немалой ношей, по дороге срывала полевые цветы, и плела из них венок. На самом деле, это была четко просчитанная «домашняя заготовка», а так курсантам марш-бросок тоже давался не легко, но выглядели они не в пример лучше, и главное в таком темпе, точно продержатся до конца забега.

Перед самым финишем парни из последних сил попытались навязать борьбу нашим курсантам, но те, тоже сделали рывок и пересекли финишную черту первыми. Когда через час бойцы партизанского отряда привели себя в порядок и построились, отношение у них было совершенно иным. Они поняли, что далеко не все еще знают и наши занятия пригодятся им в дальнейшем. На что мы собственно и рассчитывали.

Ознакомив с графиком занятий, я их передал инструктору по минно-взрывному делу. Здесь мы тоже приготовили сюрприз – нетрадиционные способы замедления срабатывания штатных взрывных устройств. Например, если вам нужен отложенный по времени взрыв, а специального устройства под рукой нет, то можно воспользоваться способом неоднократно показанном в боевиках. Чека гранаты прижимается емкостью с водой, в которой делается отверстие. Вода вытекает до уровня, когда давление ослабнет настолько, что бы произошло штатное срабатывание боеприпаса. Если же взрыв нужно задержать на более длительное время, то гранату можно просто вставить в какой-нибудь крупный овощ. Например, в отверстие в тыкве. Как только процесс гниения достигнет уровня, когда чеку в зафиксированном положении не удержать – произойдет взрыв. И таких способов можно на коротенькую книжку насобирать. По опыту знаю, что такое занятие достаточно увлекательное и познавательное. Метод кнута и пряника в действии.

Разобравшись с этим вопросом, я озадачился организацией предстоящих стрельб с девушками связистками. Просто пострелять из оружия разных систем это конечно увлекательно, но хотелось нечто большего. Нужно произвести хорошее впечатление на дам и подать себя в выгодном свете. Вот такой вот я кобелина, увидел симпатичную девушку и сразу «хвост распушил». Мало мне «Московских» проблем, а я уже новые приключения себе на одно место нашел. Однако победить этот соблазн выше моих сил, очень хочется жить полной жизнью, ведь неизвестно, что нас ждет завтра.