Тайна папок Йонсона

20

Серый универсал «тойота», порыскав минут десять по улочкам Джорджтауна, нашел себе наконец место для парковки. Из него не спеша вылез широкоплечий мужчина лет сорока. Он был в немодном плаще защитного цвета с чрезмерно широкими лацканами и воротником. Под плащом темный костюм, кремовая рубашка в широкую полоску и зеленый с белыми квадратами галстук, завязанный широким узлом. Грубое солдатское лицо его казалось еще более мрачным из-за темных бровей, нависших над узкими глазами. Короткая прическа подчеркивала непропорциональность ушей. На морщинистый лоб спускалась косая челка густых каштановых волос. Мужчина тщательно запер дверь машины, проверил другие, внимательно огляделся по сторонам и уверенно пошел на соседнюю улицу, где ему сразу открыли дверь в одном из узеньких особняков.

Хозяин дома, пожилой седоватый мужчина, своим самообладанием и самоуверенностью производил впечатление человека, давно привыкшего повелевать. Он был в плотном голубом джемпере, без пиджака, ворот белой рубашки был распахнут. Ноги в дорогих кремовых мокасинах, которые он носил только дома, мягко ступали по толстым коврам, устилавшим коридоры и комнаты.

Они молча прошли в гостиную, причем хозяин прикрыл за собой дверь. Шторы были плотно задернуты. В доме стояла приятная тишина.

— Я живу в Литтл-армсе, Вирджиния, — сказал гость. У него был южный выговор. — Там довольно тихо. Но должен признаться, что у вас еще тише, хотя отсюда до центра рукой подать.

Хозяин жестом пригласил его сесть в кресло, сам же расположился на мягком диване, под портретом какого-то важного старика, должно быть, предка.

— Тишина, как и все остальное, имеет цену, — заметил он, вежливо улыбаясь. — Времена бесплатных природных благ давно миновали. Когда-то наши прародители из-за этого высаживались в Новом Свете. Но с тех пор он стал еще шумнее, чем Старый.

Гость поглядел на хозяина внимательно, тщательно скрывая чувство зависти, которое всегда испытывал при встречах с богатыми людьми. Сам он, Терри Вирт, был профессиональным военным, в молодые годы служил в «зеленых беретах» и, дослужившись до чина подполковника, не имел другой недвижимости, кроме сравнительно скромного домика в тридцати милях к югу от столицы, откуда он каждое утро тратил не меньше часа на езду до здания исполнительных служб, где теперь работал. Как сотрудник среднего уровня в Совете национальной безопасности он получал немногим более четырех тысяч долларов в месяц. Почти половина из них уходила на налоги и оплату задолженности по ипотеке. Будучи полностью поглощенным работой, он чувствовал свою социальную неполноценность, лишь когда сталкивался вне работы с другим классом администраторов, типичным представителем которых был сидевший сейчас рядом с ним Роберт Гудхарт.

В отличие от Вирта, Гудхарт никогда не служил в армии, карьеру сделал в одной из влиятельных корпораций Калифорнии, где нажил себе немалое состояние, прежде чем занять кресло заместителя министра обороны. Придя в Пентагон, он сильно потерял в жалованье: в корпорации ему платили почти в десять раз больше. Зато нынешний пост при благоприятных обстоятельствах должен был сделать его после ухода с правительственной службы еще более богатым и независимым в мире бизнеса. Служебные обязанности Гудхарта в Пентагоне заключались в том, чтобы от имени министра говорить последнее слово о закупках новых видов вооружений. До его прихода каждый род войск — армия, флот, авиация, морская пехота — сам определял закупки в рамках ассигнований, утвержденных конгрессом. Это создавало много неприятностей как для министра обороны, так и для правительства в целом, ибо они без конца подвергались насмешкам в прессе за дублирование, неэффективность, потакание коррупции. Теперь вся документация предоставлялась Гудхарту, и он вместе со своим небольшим штатом молодых аналитиков и ищеек определял, какой из проектов имел меньше всего шансов подвести администрацию. Эта игра требовала большой изобретательности. Нужно было проявлять жесткость и объективность, при этом не портить отношений ни с начальниками штабов, ни с подрядчиками, из чьей среды он сам вышел и куда, по всей видимости, вернется.

— А безопасность? — спросил Вирт. — Как тут у вас на улицах?

— Когда-то по Джорджтауну можно было ходить ночью, ничего не опасаясь, — отвечал Гудхарт, неторопливо раскуривая трубку. — Теперь же нет-нет, да кого-нибудь стукнут по голове и отнимут кошелек. Но ведь это в порядке вещей даже в центре, не только в жилых районах. В Клеридже, Калифорния, где я обитал до сих пор, мы держали свою полицию. К сожалению, столичной полиции приходится обходиться тем, что ей выделяет наш любимый конгресс.

— Я у себя недавно поставил специальную систему защиты, — похвастал Вирт. — Ворота с дистанционным управлением, сигналы тревоги по периметру участка, детекторы дыма, повышенной температуры. Интересная безделушка, с ней чувствуешь себя спокойнее, особенно днем, когда жена остается одна.

Гудхарт сочувственно покачал головой. «Такая безделушка, — подумал он, — стоит тысяч двадцать долларов. Подполковнику это явно не по карману. Интересно, по какой статье он ее провел? К тому же еще два постоянных охранника за счет бюджета секретной службы. Даже мне в Пентагоне охранники не полагаются, но этот полковник, должно быть, знает, через кого выторговывать привилегии».

— Быть может, перейдем к нашим делам, — сказал он мягко. — Я позвал вас для того, чтобы спокойно, без посторонних объяснить создавшуюся ситуацию. Кстати говоря, министр в курсе нашего разговора, но официально его не будут предавать гласности. Так что разговор у нас — между частными лицами, обычными гражданами Соединенных Штатов.

Вирт усмехнулся.

— Когда Олли Норт вляпался в «Иран-контрас», один писатель удачно назвал это «приватизацией аппарата внешней политики». Но, — Вирт сделал над собой усилие, как бы вспоминая мудреную газетную терминологию, — всегда существовали и будут существовать «неформальные группы» в недрах формальных, не правда ли?

— Правда, — быстро согласился Гудхарт. — Начну с главного. Президентской инициативе грозит смертельная опасность.

— Со стороны русских?

— Что вы, полковник, всюду вам мерещатся эти русские. — Гудхарт выпустил густой клубок табачного дыма. — Разумеется, соглашение об оружии средней дальности и переговоры о стратегическом оружии создают для нас сложности. Сенат обязал нас держаться в рамках узкого толкования Договора по ПРО. Конгресс ограничивает нас в деньгах на СОИ, боясь отпугнуть русских.

Но мы привыкли и не к такому. Надо уметь вести дело в любой обстановке, не так ли?

— Как военный, я целиком разделяю такую философию, — убежденно произнес Вирт.

«Идиот, — подумал Гудхарт, — честный и бесстрашный. Именно на таких держится сейчас подлинно консервативная Америка».

— Так вот, — продолжал он вслух, — мы, конечно, продолжим свои исследования и испытания, и русским вместе с сенатом придется это проглотить. У них не будет выхода. Но вопрос сейчас не в этом. Трудность в другом, и за этим я вас и пригласил.

Вирт мысленно перебрал все известные ему ситуации, связанные с СОИ. Несмотря на свое внешнее солдафонство, он отличался способностью запоминать тысячи цифр и деталей и, быстро ими манипулируя, приспособлять к решению нужной задачи. Его не случайно взяли в штат Совета национальной безопасности. Вирт был человеком деловым. Сейчас он сделал для себя вывод, что, должно быть, СОИ оказалась большим мыльным пузырем и что надо спасать любым способом честь президента, а заодно и техническое превосходство над русскими. Вслух он не сказал ничего. Это он был нужен Гудхарту, а не Гудхарт ему.

— Вы помните, с чего начиналась СОИ? — спросил заместитель министра.

— С рентгеновского лазера, — отвечал тот почти что автоматически.

— Да, президента тогда убедили, что эта штука может стать практичной уже в ближайшие годы. Разумеется, лазер — великое изобретение. На этой идее основаны испытания последних месяцев. Говорят, что можно будет без труда из космоса накрывать любой территориально ограниченный объект, не задевая окружающую местность.

— Например, Кремль, — заметил Вирт.

— Если хотите. Хотя при наших нынешних отношениях с русскими такие идеи высказывать вслух ни к чему. Я бы предпочел какую-нибудь хижину, где проживает аятолла. Но дело не в конкретных примерах. Теперь мы точно знаем, что лазером можно поразить иранского правителя, но против ракет это оружие пока бессильно и будет бессильным еще немало лет.

«Но русские пока не готовы на нас нападать», — подумал Вирт, говорить же не стал, ибо это никак не соответствовало образу, который он усиленно создавал в глазах начальства и коллег.

— Разумеется, мы не боимся советских ракет, наша оборона по-прежнему держится на устрашении, и с этой точки зрения можно было бы ждать еще сколько угодно лет, пока будут готовы рентгеновский лазер и прочее экзотическое оружие. Но кто нам даст деньги на исследования, если их эффективность, мягко говоря, не доказана?

— По моим данным, в течение ближайших пяти лет ваше ведомство планирует проведение по меньшей мере тринадцати испытаний в космосе с целью отработать компоненты противоракетной обороны, — возразил Вирт.

— Да, — сказал Гудхарт, — вы правы, но что это за испытания? Самонаводящиеся ракеты, ценность которых весьма сомнительна в сравнении с будущим оружием? И нет ни одного вида лазерного, пучкового и вообще нетрадиционного оружия, с чем в представлении широкой публики связывается СОИ. Каждый день я получаю внутренние доклады с оценкой исследований. Все они говорят об одном: пока работы по нетрадиционному оружию, причем ни по одному виду, не продвинулись настолько, чтобы можно было планировать их производство или развертывание. Следовательно, в данный момент мы буксуем, пока без надежды вылезти из болота.

Гудхарт положил докуренную трубку на журнальный столик, предварительно вытряхнув пепел в хрустальную пепельницу.

— Разумеется, — продолжал он, — мы по-прежнему исповедуем официальный оптимизм. Наши отчеты полны сообщений о прошлых и нынешних победах. Но против нас начинают роптать даже военные. Смотрите, что пишет один из комитетов нашего военно-научного совета: «Планы развертывания СОИ настолько схематичны, что невозможно определить их эффективность, не говоря уже о стоимости».

— Как офицер морской пехоты, — сказал Вирт, — я хорошо понимаю такие упреки. И в самом деле, почему морская пехота должна уступать свои бюджетные доллары программам с сомнительной эффективностью?

— Вы правы, возражать тут трудно, тем более что представители родов войск стали потихоньку сообщать свои выводы корреспондентам. А то, чего не договаривают газеты (поверьте, не без нашего воздействия, не то бы вы увидели в них подлинный анти-СОИ’вый фейерверк), договаривает академический мир.

— Американское физическое общество? — спросил Вирт. — Кто обращает внимание на этих розовых интеллигентов?

— Вам легко рассуждать в тайниках ваших кабинетов. — В голосе Гудхарта послышалось плохо скрытое раздражение. — Нам пришлось дать экспертам из этого общества секретную информацию, специально подобранную так, чтобы вызвать их оптимизм. Но это не дало результатов. Нам удалось задержать публикацию доклада на целых полгода. И это не розовые интеллигенты. Многие из них работают в лабораториях крупных корпораций. Главный их вывод: потребуется как минимум еще лет десять исследований, прежде чем наступит голубой день.

Вирт сел поудобнее.

— Честно говоря, я не могу понять, зачем вам понадобился именно я?

Гудхарт посмотрел на него с удивлением.

— Мне говорили, что вы — человек решительный и инициативный.

Вирт усмехнулся.

— Вы меня запутали. Звякните, пожалуйста, камертоном, если хотите услышать музыку.

Гудхарт вытащил из книги, лежавшей рядом с ним на диване, листок бумаги и протянул Вирту.

— Почитайте! Думаю, это даст вам первоначальный толчок.

Вирт не спеша водил глазами по бумаге. Один раз, другой. Закончив, он уставился на Гудхарта.

— Мне нужны указания, — сказал он без обиняков.

— Вы их получите. Быть может, они уже дожидаются вас в вашем офисе. Разумеется, деликатность всего этого предприятия не нуждается в обсуждении.

— Деликатность тут ни при чем, — возразил Вирт. — Я офицер и привык действовать. Если я получу сигнал по правильному каналу, можете не сомневаться в результате.

«Как минимум в твоей готовности получить результат», — подумал заместитель министра и поднялся с дивана.

— Было приятно познакомиться с вами поближе, — сказал он, улыбаясь с предельной любезностью, которую допускали его положение и светскость.

— Мне тем более, — грубовато заметил Вирт. — Буду рад более тесному сотрудничеству, сэр.

И, привычно откозыряв, он вышел из дома. Через несколько минут «тойота» мчала его по ночному городу. Подъехав к зданию исполнительных служб, он обогнул его с юга, приостановился на мгновение у дежурного офицера и поставил машину на место, напротив западного входа в Белый дом. Быстро, через две ступеньки, взбежал по лестнице, кивнул охранникам, проскочил галопом через «дверь безопасности», проверившую отсутствие оружия, поднялся на лифте на третий этаж и уверенной походкой хозяина вошел в дверь, на которой значился номер 302. Он прошел в свой кабинет и сел за компьютер.

«ГОВОРИЛ С ГУДХАРТОМ, — набрал он. — ЕСТЬ ЧТО-НИБУДЬ ПО ЕГО ЛИНИИ?»

Ответ пришел через минуту, не больше.

«ЭТО ИДЕТ СВЕРХУ, — обозначилось на экране. — ОТКЛАДЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ. ОБЕСПЕЧЕНИЕ — КАК ОБЫЧНО. НЕОБХОДИМУЮ ИНФОРМАЦИЮ НАЙДЕТЕ САМИ. ОТВЕТ — КАК ОБЫЧНО. ЖЕЛАЮ УСПЕХА».

Вирт набрал: «ЗАЙДИ». И сразу же появился его помощник Кен Смаглз. Это был майор военно-воздушных сил, взятый в аппарат СНБ по личной просьбе Вирта. Терри сам отбирал себе сотрудников. Их было немного — всего четверо, не считая секретарей. Но они стоили иного министерства.

Собственно говоря, это было все, что осталось от группы по управлению кризисами, которую когда-то возглавлял Олли Норт. Теперь группа не имела названия, не фигурировала в штатном расписании. Это были просто сотрудники Совета национальной безопасности. В отборе людей Вирт был бескомпромиссен. Однажды кто-то из подчиненных ему возразил. Через три дня он был отчислен как не сумевший пройти очередной сеанс на детекторе лжи. С Терри Виртом не шутили даже его начальники.

— Пойдем, — бросил он Смаглзу и почти выбежал в коридор.

Они не стали ждать лифта и помчались по лестнице на второй этаж. В комнату 208 их впустил автомат, сверивший их лица с электронными образами, хранившимися в его памяти. Из всего штата СНБ только десяток сотрудников имел такой допуск. В комнате 208 находились терминалы компьютера, управлявшего высокосекретным банком данных, относящихся к кризисным ситуациям.

Через пятнадцать минут они вышли, получив необходимые данные.

— Это местечко в Айсхофене взять будет нелегко, — заметил Кен, когда они вернулись в кабинет Вирта.

— Меня смущает не столько тамошняя система безопасности, — согласился Терри Вирт. — Проникнуть туда будет трудно, но с нашими людьми это возможно. Настоящая трудность — найти то, что нужно. Боюсь, тут не обойтись без специалистов, иначе придется копировать все подряд. На это уйдет время. Какого черта нельзя было купить всю эту документацию у тамошних военных? Клянусь честью, они даже не попробовали. Вечно заставляют нас работать вместо себя. Впрочем, нам не впервой. Давай, Кен, действуй.

Тот прошел к себе и набрал на своем дисплее: «ТРИ БИЛЕТА НА ЗАВТРА УТРОМ, ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНО „СВИССЭЙР”, ДО ЦЮРИХА. ПОЕДУТ РОБЕРТ СМИТ И ОЛДЕН ТРАЙТ. ОРГАНИЗУЙТЕ ВСТРЕЧУ ПО ЛИНИИ “СИНЕЕ ЯБЛОКО”».

Смаглз открыл сейф с картотекой, вынул три или четыре тонкие папки, а из нижнего отделения — пачку купюр в валюте нескольких стран, все это положил в узенький кейс с наручником, которым он прикреплялся к руке, и вернулся в комнату Вирта.

— Ты прав, пора спать, — сказал Вирт. — День завтра будет длинным.

После ухода подполковника Роберт Гудхарт налил себе полстакана ржаного виски.

«Шансов на успех не так много, — подумал он. — Мальчиков могут перестрелять или, еще хуже, захватить. Поднимется невероятный скандал. Конечно, все спишут на террористов. Риск небольшой. К тому же мы останемся в стороне».

Он взял телефонную трубку и набрал двузначный номер.

— Рэй! Извини, что беспокою столь поздно. Я обдумал твое предложение. Знаешь, я думаю, что пока надо соблюдать осторожность. Судя по реакции мадам Патриции, она все же понимает, что с нами надо считаться. Я бы попридержал твоих друзей и подождал. Еще есть время.

Он внимательно выслушал своего собеседника.

— Согласен. Пусть это останется запасным вариантом. Надо испробовать все возможности. Да, конечно. Мы тоже не сидим сложа руки. Спасибо, Рэй. Еще раз извини. Низко кланяйся Китти.

Гудхарт удовлетворенно похлопал себя по животу. Вес стабилизировался в последние годы благодаря теннису и ежедневной зарядке. Главное в этом мире — прожить подольше. Вашингтонская карусель его не слишком раздражала. После лос-анджелесского пригорода она была неплохим развлечением. Он мечтательно потер руки. Через несколько лет он удалится в свою французскую виллу и окунется в жизнь европейской аристократии. «В ней определенно есть тот шик, которого нам не хватает, сколько бы мы ни старались. Но аристократия денег, слава господу, глобализуется. Еще немного, и нас трудно будет отличить от настоящих Ротшильдов».

Он допил виски, погасил свет и пошел наверх. В спальне он подумал, что жизнь вдовца вовсе не без приятностей. Например, можно спокойно лечь спать одному, ни с кем не обостряя отношений. Недолгая совместная жизнь с Мариеттой Лонго не оставила приятных воспоминаний. «В наши дни кинозвезды — сами себе миллионерши. Они не управляемы».

Уже надев пижаму, он хлопнул себя по лбу. «Вот черт! Чуть было не забыл». Взяв лежавшую на столике у кровати трубку телефона, он набрал еще один номер.

— Уиллард? Рад тебя слышать. Да, завтра в час в «Метрополитен-клуб». Но до того времени есть одно неотложное дельце. Извини, что беспокою. В последние недели два ооновца из исследовательского Центра ООН стали проявлять интерес к деятельности наших фирм в Калифорнии. Да. Ты читал записку Фила? Один из них — некий иксляндец по имени Йонсон, другой — русский Нефедов. Да, я согласен. Этот Центр и без того приносит нам немало хлопот. Одна история с Южной Африкой чего стоит. В этом вопросе я целиком поддерживаю госдепартамент. Да, привлекать особого внимания именно к нашим фирмам не нужно. Ты прав, надо вообще запретить ООН непосредственно обращаться в наши корпорации. Пусть действует по официальным каналам. К тому же у них с деньгами плохо. Надо наконец научиться считать деньги. Ха-ха! Большой привет Мэри. Как она? Очень рад. Итак, до завтра, Уиллард. Буду ровно в час.

Он пошел в ванную, внимательно рассмотрел свое лицо, протер его ночным лосьоном, вернулся в спальню, сделал несколько дыхательных упражнений и лег в постель. На душе было легко и радостно. Вечер он провел с пользой.

Минут через десять он проснулся от внезапной мысли: «Надо ли было все в деталях объяснять Вирту?» Тут же себя успокоил: «Самое лучшее, когда исполнитель знает, зачем он нужен нации». Сознательность на благо Америки еще никому не мешала. А лучше его, Роберта, никто не может объяснить Терри Вирту, почему именно он нужен Америке сегодня.

Потом он спал, уже не просыпаясь.