Телохранитель для мессии

Глава 4

— Современная теория классификации магии насчитывает двенадцать видов, — диктовала мать Астела. — Двенадцать. Лия, ты успеваешь записывать?

Матушка размеренно прохаживалась по комнате, заложив руки за спину. Полы белоснежного одеяния развевались в такт шагам. Получив от меня утвердительный кивок, она продолжила измываться над моей скорописью.

— Более ранние учения предлагали дробление на три группы, что в принципе неверно, так как дифференцирование происходило по условно-номинальным признакам. Кроме того, ранее существовало разделение на два класса — вербальный и невербальный. Некоторые придерживаются этой ошибочной теории до сих пор. Этот признак хорош как вспомогательный. В качестве других признаков используются также материальный и соматический, но они не являются основополагающими. Это скорее вторичное группирование по способу исполнения. Так, например, Рунная, Песенная, Стихотворная и аналогичные магии в чистом виде практически не используются. Они очень трудоемки, требуют большего времени откастовки и особой точности в соблюдении всех тонкостей ритуала. Как правило, применяется смешанный метод, включающий в себя несколько или все приемы. Итак, перечислим все двенадцать видов. Изменяющая. Стихийная. Вещественная. Некромантия. Очарования. Живых Разумных Существ. Живых Существ, Не Обладающих Разумом. Магических Существ. Пространственная. Иллюзий. Исцеляющая. Предсказывающая. Все они взаимосвязаны. По взаимодействию между собой могут быть индифферентны, взаимоисключаемы или взаимодополняемы. Маг выбирает профилирующую школу (в Академии при Гильдии магов их ровно по количеству видов) согласно Дару. Он может воспользоваться заклятиями другой школы, Сила которой не находится в оппозиции к его собственной. Но вершин мастерства возможно достигнуть исключительно в одной разновидности. Магов-универсалов немного. Тех, кому доступны заклинания высшего порядка, — единицы. Бесконтрольно все Силы подвластны только богам или…

Тут она сделала многозначительную паузу, чтобы я оценила, как мне повезло. Я осознала, но не впечатлилась этими голословными заявлениями.

— Каждый вид имеет от двух до пяти подгрупп. — Лекция продолжилась. — К примеру, Стихийная, как легко догадаться, делится на магии Огня, Воды, Земли и Воздуха. Предсказывающая — на магии Пророчеств и Вероятностей. — Мать Астела задумчиво поглаживала литой серебряный браслет, покрытый гравировкой. — Все виды будут рассмотрены в соответствующих темах. Мы изучим постулаты, запишем основные теоремы, аксиомы и определения. Вопросы?

Последних был вагон и маленькая тележка. Я открыла рот, дабы начать последовательно высказывать их вслух. Но голос куда-то пропал. Горло пыталось издать хоть какие-нибудь звуки, но безуспешно.

— Вот и хорошо. — Настоятельница удовлетворенно улыбнулась. — Продолжим…

До меня наконец-то с трудом, но дошло, кто приложил руку к моей временной немоте. Мать-настоятельница не уважала длительных дискуссий на своих занятиях. Как она объяснила потом: «Времени мало, а вычитываемого материала много».

— Новая тема. Изменяющая магия: сущность и принципы формирования. Положительные и отрицательные стороны, особенности применения…

Мои занятия до боли напомнили мне установочные сессии в институте, которые, казалось, после успешно сданного государственного экзамена навсегда остались в прошлом. Тот же напряженный график и желание вылить на бедную голову студента в нереальный срок кошмарное количество информации, чтобы в свое время попытаться ее оттуда извлечь. Как говорится, работу преподавателя можно сравнить со святой инквизицией: сначала проповеди, проповеди… а потом пытки и казни.

Развлекательной литературы, как в первый день моего почти месячного заточения, больше не приносили. Фолианты с заклинаниями в невероятном количестве громоздились по всей комнате, угрожая в скором времени превратить ее в склад макулатуры. От зубодробительных и языколомательных фраз сводило челюсти. Но изучение теории, как оказалось, было не самым сложным. Трудности начались при попытке применить полученные знания на практике.

— Лия, соберись, — уже не требовала, а слезно вымаливала мать Астела. — Это просто, если как следует сосредоточиться.

Сконцентрироваться я старалась уже четвертые сутки. Пока с нулевым результатом. Сила отказывалась сосредоточиться в одной точке и достигнуть нужной концентрации, необходимой для инициации заклинания. Как я ее понимала! Просидела бы Астела безвылазно три с лишним недели в помещении без окон, не видя солнечного света, а после проверили бы ее собранность!

— Представь, — в сотый раз объясняла она, — магия разлита в каждой частичке твоего тела. Тебе нужно только собрать ее в одном месте. Найди его и стяни туда всю Силу.

Я честно попыталась это сделать. Поискала необходимую точку по всем частям своего тела, даже в самых неподходящих для этого местах. Поиски опять оказались неудачными, отчего мои плечи недоуменно приподнялись и опустились. Этот жест положил конец терпению матери-настоятельницы.

— Бестолочь! — не выдержала она. — Послал же Единый такую… Избранную на мою голову. Столько Силы в нее вложено, а она даже не может ее сосредоточить!

Опыт бесчисленных вспышек гнева директора позволил мне достойно выдержать эту неприятную сцену.

— Вы точно в меня ее запихнули? — ехидно уточнила я. — Не промахнулись?

Мать Астела резко остановилась, взгляд блеклых глаз замер на мне. Лицо расслабилось, гневно нахмуренные брови утратили свой трагический излом. Я поняла, что она приняла для себя какое-то решение, примирившее ее с провалом.

— У тебя достаточно знаний, чтобы самой в этом разобраться. — Она премерзко улыбнулась и вышла из комнаты.

Так бесславно закончилось мое обучение с матерью Ордена.

На следующий день под чутким руководством аалоны Рениты был смыт шлем, украшавший мою голову. Серо-зеленая гадость на волосах не теряла времени даром, сторицей окупая те муки, которые мне пришлось пережить по ее милости за прошедшие недели. Я поначалу даже спать не могла, просыпалась от гулкого стука, раздававшегося, стоило мне ткнуться макушкой в спинку кровати. Зато каков оказался результат! Волосы, презрев стрижку «Молодость», доходили почти до плеч. Прорастая через нанесенный слой маски, они приобретали янтарное напыление. На свету это покрытие переливалось разнообразными оттенками золота — от белого до красного.

Вот оно, мое золото, наконец-то после стольких лет повылазило!

Темно-синюю рясу пришлось сменить на костюм, виденный мной на послушницах Ордена по приезде сюда. Штаны из плотной ткани горчичного цвета, легкая хлопковая рубашка, жилет из переплетенных кожаных шнуров и удобные, мягкие сапоги пришлись впору. Короткая коса ограничила свободу отросшим волосам. Порог комнаты, ставшей мне темницей за эти недели, я переступила с нарастающим радостным нетерпением. А ведь пора было уже привыкнуть, что таинственные прогулки ни к чему приятному здесь не приводят! Тем более в компании с алоной Дориной…

На улице весна хвастливо делилась своей лучшей погодой. Нежный ветер ласково погладил щеку, заправив выбившуюся из косы прядь за ухо. Даже суровые каменные стены крепости приобрели уютно-домашний вид. Аромат цветущих яблонь, наполнявший воздух, дурманил до невменяемого состояния. Улечься бы на нагретую солнцем землю, покрытую сочной, зеленой травой! Раскинуть руки, пытаясь обнять неохватное небо, и разглядывать дрейфующие облака, доверяя своему воображению трактовку их меняющихся очертаний.

Суровая действительность расставила все по своим местам. Вместо удобной зеленой травки — тренировочная площадка, твердости которой мог бы позавидовать городской асфальт. Сюда меня выдворили упражняться, а не наслаждаться ничегонеделанием. Только почему-то забыли об этом предупредить.

Мягкую когда-то землю многие поколения дочерей Ордена утоптали до каменного состояния. При нашем триумфальном появлении площадка сразу же опустела, освобожденная совершенствовавшимися там в искусстве ближнего боя сестрами. На меня уставились больше десяти пар любопытных глаз стоящих неподалеку девушек. Но чувства царапнуло пристальное внимание статной женщины. Ей было далеко за сорок. Крепкое тело даже и не думало сдаваться безжалостному времени, уповая на железную крепость мышц. Хозяйку предавали волосы, допустившие в свои темные ряды более трети седины.

— Голла, Ания, Мера, проверьте ее. — Женщина кивком указала на меня.

Названные отделились от группы и направились в мою сторону. Алона Дорина вероломно меня покинула, оставив в одиночестве. Не ожидая ничего дурного, я спокойно следила за приближением трех фигур. Рослые, одетые, как и я, девушки не стали разводить церемонии, а тут же начали выполнять приказание наставницы.

«Ой, больно!» — вскрикнула одна сторона моего тела.

«Еще как!» — отозвалась другая.

«А где же опора?!» — удивились ноги.

Я лежала, уткнувшись лбом в землю, не находя сил подняться. Слезы обиды и боли бороздили пыль на моих щеках. На меня еще никто никогда не поднимал руку. Отступившие на два шага мучительницы равнодушно взирали на мои страдания. Наставница презрительно поджала губы. Это помогло мне добраться до внутреннего резерва и все-таки встать на ноги. Болезненный удар в живот уложил меня обратно на жесткую землю. Дыхание перехватило, от обиды слезы фонтаном брызнули из глаз.

Ах, значит, вот мы как?!!

Воздух загустел настолько, что стало трудно дышать. Небо потемнело до цвета свежепролитой крови, окрасив дрейфующие облака в ярко-розовый. Ярость поднималась из глубин моего подсознания как чудовище со дна взбаламученного омута. Уродливая голова показалась над водой и плотоядно огляделась. Неосмотрительно брошенные презрительные улыбки, раздразнившие чудовище, потускнели. Острый гребень рассек водную гладь: зверь рванулся вперед — сильной, гибкой, быстрой мной. Вспышки багрянца, в просветах которого мелькали чьи-то руки, ноги, слышались крики боли. Возможно, что мои. Ледяная вода, выплеснутая прямо в лицо, смыла кровавое безумие. Тяжелое, с всхлипами дыхание вырывалось из груди пополам с надрывным кашлем. Чудовище разочарованно покрутило головой и нырнуло обратно в глубины сознания, оставив меня потерянно озираться. На площадке, кроме меня, не осталось ни одной стоящей женской фигуры. Все они в живописном беспорядке валялись тут же. Мой взгляд затравленно метнулся к женщине, державшей в руках пустое ведро. Она продолжала смотреть на меня с тем же выражением легкого презрения на лице.

— Что ж, неплохо, девочка. Но техника хромает. Я не поклонница магических штучек, так что придется основательно поработать. — Аалона Валента, «вспомнила» я, наставница молодых послушниц в боевых искусствах.

Что-то маловато я про нее вспомнила.

«Ага, а тебе нужно как в „Семнадцати мгновениях весны“: аалона Валента (тиканье часов) — истинная арийка, в порочных связях не замечена и тому подобное. Размечталась». Вот ведь, сколько молчал, а тут на тебе, высказался. Кажется, пора представиться, а то, наверное, так и будут обзывать. То «дитя мое», то «девочка», а там кто его знает, до каких кличек дело дойдет.

— Меня зовут Лия, рада знакомству.

— Я на твоем месте так бы не радовалась, — не оценила моей любезности наставница. — Будем, Лия, работать, работать и еще раз работать!

«Несомненно, как завещал великий дедушка Ленин». Нет, Ильич завещал учиться. Хотя этому доброму человеку принадлежит фраза о том, что «перемена труда есть отдых». Боюсь, наставница и этим принципом не брезгует.

Ноги отказали мне в благосклонности, свалив тело недвижимым мешком на землю.

До окончания тренировки я просидела сторонним наблюдателем, подпирая стену, к которой меня под локотки оттащили две послушницы. Девицам, проверявшим меня на прочность, не повезло. Их, как и остальных, загнали обратно на площадку. Идеальная синхронность движений завораживала, сила ударов впечатляла. А смотреть на это, сидя в тенечке и вдыхая сладкий, свежий воздух, казавшийся после трех недель заточения особенно сладким и свежим, было незамутненным удовольствием. Про меня вспомнили, только когда пришло время ужина. Послушницы уже ушли, лишь одна из них задержалась, чтобы показать мне дорогу.

— Привет, меня Лэнар зовут. — Невысокая, улыбчивая девушка с карими глазами и волосами цвета опавшей листвы протянула мне руку, чтобы помочь подняться. — Аалона Валента просила присмотреть за тобой.

— Лия. — Я хмуро приняла ее помощь. — Аалона Валента — сама внимательность, как я погляжу.

— Валента — зверь, верно. — Лэнар хихикнула и, быстро оглядевшись — не слышит ли кто, шепотом добавила: — Здорово ты девчонок! Пошвыряла как котят! Этой зануде Голле давно было пора начистить… хм… много чего. Спасибо, что проделала это за меня. Короче, будут вопросы, обращайся, постараюсь помочь.

— Спасибо за предложение. — С третьей попытки мое тело обрело устойчивость. — Не дура, отказываться не стану — ни черта в происходящем не понимаю…

— Знание не всегда есть благо. — Девушка усмехнулась. — Уж поверь той, что выбрала Предвидение. И как раз сейчас оно мне подсказывает, что если мы не поторопимся, то останемся без ужина.

Обеденная зала освещалась все тем же неярким светом, исходившим от потолка и стен. Свечение, равномерное в коридорах, тут образовывало на поверхности причудливые узоры, как будто неведомый художник, макнув кисть в светящуюся краску, разрисовал стены, как диктовала ему его безумная фантазия. Практически все помещение занимали длинные столы со скамьями. В зале уже собрались все монахини, включая мать-настоятельницу, и дожидались последних опоздавших послушниц. Мать Астела не удостоила меня ни единым взглядом, предпочитая игнорировать не оправдавшую надежд Избранную.

На столе уже стояли плошки с дымящейся кашей, по виду овсяной. К ней прилагался весьма и весьма скромный кусочек мяса. Запивать это предлагалось местным аналогом киселя. Пучки молодого зеленого лука и петрушки по-простому накидали между плошками. Хотя жесткие лавки без поддерживающих спинок не располагали к продолжительному сидению, занесенную над кашей ложку пришлось отложить. На свободное место перед столами для выступления вышел одетый в немаркую коричневую рясу сухонький старичок с редкой растительностью на яйцеобразной голове.

Без всякой магии Предвидения я могла напророчить, что нам предстоит прослушать занудную проповедь в исполнении монастырского священника. Ее содержание сводилось к следующему: все мы дети Единого, а магию, пищу и все остальное мы имеем лишь благодаря тому, что он соизволил нам это дать. За это присутствующим предлагалось в свою очередь славить в безмерной благодарности строгое, но справедливое божество денно и нощно. Дедок постоянно путался в словах, забывал, что он говорил, а что еще нет, поэтому некоторые куски проповеди нам «посчастливилось» прослушать несколько раз. Демонстрация прогрессирующего старческого маразма затягивалась. Мать Астела, лицезревшая подобный спектакль, наверное, не в первый и, скорее всего, не в последний раз, взяла дело в свои руки.

— Какую чудесную проповедь прочитал нам сегодня отец Ванхель! — воскликнула она, дождавшись паузы в рассуждениях старичка. — Давайте же возблагодарим Единого за пищу, кою он нам ниспослал, и приступим к трапезе.

Окружающие меня девушки приложили кончики пальцев к середине лба, облегченно произнесли: «Хвала Единому!» — и активно принялись за еду.

— Единому хвала, — торопливо поддержала я, готовая славить кого угодно, лишь бы покормили.

После ужина нас построили, как в старом кино про пионерский лагерь, и повели в общую спальню. В этой большой комнате с тремя десятками кроватей под пологами одну, в самом углу, выделили мне.

Под строгим взором наставницы всем были розданы из большого встроенного в стену шкафа полотенца и ночные рубашки. Группами по пять человек стали заходить в дверь, находившуюся в противоположном от входа конце комнаты. Так как послушницы выходили оттуда умытыми и переодетыми, даже я догадалась, что там душевая. Дело шло ходко, каждый отряд укладывался в минут десять — пятнадцать. Но по закону подлости очередь моей группы была самой последней. Ожидание показалось мне вечностью. Ноги не держали, а присесть на кровать в грязных штанах мне не позволяло воспитание. Но усталость разрешила опуститься прямо на пол и не обращать внимания на стороннее неодобрение.

Бесцеремонный толчок в спину вырвал меня из неглубокой дремы — настала моя очередь. Душевая разительно отличалась от ванной в келье. Практически пустая комната, из мебели — только простые деревянные полки на стенах, куда складывали чистую одежду. Грязная скидывалась в бездонный провал в полу, ведущий, по ощущениям, в ад, а не в прачечную, как можно было предположить. У дальней стены — пять кранов на потолке и отверстия для слива на полу. Валента ухватилась за огромный рычаг возле двери. Встав под кран, я, неосмотрительно задрав голову, с интересом ожидала, когда же польется вода. Оттуда извергнулся поток мыльного раствора, тут же попавшего мне в глаза. Резь стала нестерпимой, я моргала в стремлении избавиться от мыла, одновременно пытаясь судорожно размазать оное по телу. Высшие силы сжалились, и струи чистой теплой воды позволили промыть очи, а также смыли вместе с пеной всю грязь, накопленную за день.

Жесткое полотенце обдирало кожу, глазам было больно моргать. Подол надетой мной широченной ночной рубашки достигал пола. Вкупе с глухим воротом и длинными рукавами этот наряд остудил бы пыл самого разгоряченного сексуального маньяка.

«Это кто у нас здесь такой проказник? Уж не отец ли Ванхель?» Цыц, охальник.

Под настороженное молчание и косые взгляды я проскользнула в постель и спряталась за опущенным пологом. Узкая, жесткая кровать с бугристым матрасом в который раз за день заставила меня с тоской вспомнить удобную келью. Я долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и вслушиваясь в странную тишину спальни.

Поднимали здесь, как в армии, не хватало только ротного с горящей спичкой. Но аалона Валента блестяще справлялась с этой ролью. Я долго соображала, каким образом оказалась на полу и чего от меня хочет это громко орущее и потрясающее одеялом чудовище в человеческом образе. Оно алкало выгнать меня на пробежку вокруг крепости. К моему прискорбию, ей это удалось. Послушницы, находившиеся там уже с полчаса и получившие дополнительные десять кругов за задержку тренировки, встретили опоздавшую меня хмурыми взглядами.

О своей «горячей любви» к физическим упражнениям я уже говорила. Первая пробежка далась мне ой как нелегко. Одышка замучила, в правом боку пульсировала нудная боль. Но бодрые спины далеко впереди задавали убийственный темп и не позволяли расслабиться. Всходившее солнце равнодушно наблюдало за происходящим безобразием.

«Сало — сила, спорт — могила», — приговаривал шеф, наглаживая внушительный животик после роскошного банкета. Точно, если пробежка в ближайшее время не закончится, одной Избранной станет меньше. Аалона Валента геноцида не допустила, свернула к подъемному мосту. Наша группа потянулась в крепость, я заплетающейся трусцой бежала следом.

Сегодня я уже не сидела возле стены, а принимала полноправное участие в тренировке. Чучелом для отработки другими алониями захватов и бросков. Почти все занятие я провела в лежачем положении, трудолюбиво роя носом землю. Девушки жалели убогую и не били меня в полную силу. Чуда, подобного вчерашнему, не произошло, потому досталось мне — мама дорогая! Наставница зверствовала вовсю, время от времени обреченно вздыхая при взгляде на мои конвульсии.

Где моя драгоценная маленькая келья? Неужели мне там было скучно? Ничего подобного, хочу обратно! Буду как миленькая концентрироваться на уютном коврике в компании матери Астелы.

Солнце упрямо застыло над нашими макушками, и Валента погнала всех к большой бочке, покоящейся на постаменте из деревянных балок. Она обреталась за конюшнями, которые узнавались по характерному запаху и доносившемуся оттуда ржанию. Долой жилеты и айда под большой кран! Мощная струя нагретой на солнце воды окатывала с ног до головы, проникая теплыми влажными пальцами под одежду и в сапоги, даря приятное чувство свежести. Следом каждой из нас выдали по плитке спрессованного мяса с овощами и по кружке воды. Я без сил упала на пятую точку, отгрызая солидный кусок от съестного монолита.

«Пикник на чистом воздухе, здоровая деревенская пища». Ага. На вкус, как настоящие деревенские опилки. Хорошо еще воды дали, а то бы подавилась.

Но, дожевав последний кусок этой безвкусной массы, я поняла, что сил у меня значительно прибавилось.

После сытного обеда «избиение младенцев» продолжилось. К моему глубочайшему удивлению, вечером обнаружилось, что кости все же целы, а травмы на теле совместимы с жизнью. На глаза набегали слезы от усталости и непривычной нагрузки, их приходилось постоянно смахивать и украдкой шмыгать носом. Интересно, как синяки и ссадины сочетаются с моей безупречностью, о которой так пеклась мать-настоятельница?

Все в точности повторилось на другой день и во все последующие. Теперь меня каждое утро безжалостно будили с петухами, а так как я люблю поспать утром подольше, это была с их стороны одна из самых изощренных пыток. Далее следовала бодренькая пробежечка кругов этак десять вокруг замка вместе с такими же несчастными, как и я, а потом тренировки, тренировки и еще раз тренировки.

— Да вставай же, коровища!

Не знаю, что заставило меня проснуться — разъяренный шепот или болезненный тычок под ребра.

— От коровищи слышу! — С третьей попытки мне удалось освободить рот от закрывавшей его чужой руки.

— Тебя разбудить — некромансер быстрее мертвяка поднимет!

Я недоуменно огляделась. Комната, погруженная в расслабленную тьму, сладко спала. Плотно задернутые пологи, слаженный хор неглубокого дыхания. Кто-то из нас, очевидно, сошел с ума.

— Лэнар, ты сдурела?!

— Ш-ш-ш… Одевайся быстрее!

Она кинула на постель одежду. Опыт мгновенного выскальзывания из ночной рубашки и ныряния в форму, выработавшийся под воздействием грозно сведенных бровей и ядовитых замечаний аалоны Валенты, благотворно сказался на скорости одевания.

— Обувь не забудь.

Дверь беззвучно выпустила нас в коридор. Портянка, заматываемая на ходу, отказывалась влезать в сапог.

— Куда мы?

— Увидишь, — отрезала Лэнар, прибавляя шагу.

Сапог наконец-то занял полагающееся ему место, позволяя мне догнать подругу. Лэнар легко перемахнула через подоконник, изящно загасив инерцию кувырком. Я с грацией мешка картошки выпала из окна следом за ней.

Хозяйственный двор мирно безмолвствовал. Темные силуэты предметов, привычных в светлое время суток, рождали зловещие ассоциации. Справа, на месте укрытого стога сена с небрежно прислоненной рогатиной, угрожающе нависал минотавр. Рассерженно хлопали крыльями сохнувшего белья гарпии.

— Скорей же! — Лэнар рванула меня за руку. — Опоздаем!

Я поддалась прозвучавшей в ее голосе острой необходимости, и мы помчались. Обогнули подсобные пристройки, поднырнули под бочку с водой и уперлись в глухую стену. Лэнар легко взлетела по ней, цепляясь за незаметные выбоины.

— Куда бежим?

— Будет интересно, — уклончиво ответила она, втаскивая кряхтящую меня за шкирку на крышу. — Быстрее!

Мы подтянулись на нависающий балкончик. Лэнар невесть откуда взявшейся проволокой легко справилась с крючком на внутренней стороне двери. Нагромождение мебели во мраке помещения не позволяло достоверно сказать, для чего оно предназначалось. Спутница потянула меня к выходу, знаком призывая к молчанию. Дальнейшее слилось в дикую гонку по коридорам, лестницам, переходам. Вперед. Вверх. Быстрее.

Замерли. Серый ветер крыльев взметнулся вокруг. Ему стало тесно в крошечном помещении, и он выпорхнул наружу, разлетаясь шумными голубями. Стук упавшего люка погасил толстый слой птичьего помета. Стены покрывали фрески, истертые временем, природой и темнотой в неразборчивые пятна.

— Смотри. — Лэнар тихонько развернула меня в сторону зияющего во всю стену оконного проема.

Небо неторопливо светлело, обстоятельно перебирая палитру. Полночно-синий был отвергнут ради ярко-сиреневого, стремительно выцветающего в нежно-розовый. Показалась рыжая макушка пробуждающегося светила, радостно брызжущего лучами на еще спящий мир. Свет возвращал яркие краски, украденные жадной ночью. Ласковые лучи дотянулись до нашей башенки и преобразили невзрачное помещение. По стенам побежали золотые всполохи, рассыпающиеся разноцветными призрачными бабочками. От их исступленного танца закружилась голова. Хрупкие создания метнулись к окну, сбиваясь в слепящий вихрь, соткавший в проеме женское лицо. Бесконечное сострадание и понимание светилось в глазах женщины. Нежная полуулыбка бережно освобождала душу от застарелых обид, непонимания, усталости. Солнце всплыло над горизонтом, и образ истаял золотистой дымкой, оставив после себя ощущение светлого покоя. Я судорожно вздохнула и обернулась к Лэнар. Слова благодарности застряли в перехваченном слезами горле.

— Я подумала, что тебе необходимо это увидеть. — Лэнар вытирала мне, как маленькой, мокрое от слез лицо припасенным куском ткани. — Утешительница редко балует нас своим явлением. Всегда случайно. Но я тоже не бессмысленно выбрала школу Предсказывающей магии…

На тренировку мы, запыхавшись, успели вовремя. Приподнятое настроение и чувство умиротворения остались со мной до самого вечера. В первый раз за все время я уснула счастливой, глупо, по-детски улыбаясь.

Дни потекли один за другим, похожие друг на друга как близнецы: подъем в несусветную рань, тренировки до изнеможения и молитвы, которых к концу первой недели я уже знала в количестве трех штук, как то: «Хвала Единому Во Гневе», «Хвала Единому За Любовь К Чадам Его» и «Хвала Единому, И Только Ему». Заучить их было несложно, так как повторять приходилось раз пять на дню каждую, а то и больше. Но четкого графика у моления не было. Через несколько дней я заметила, что время молитвы странным образом совпадает с появлением в поле зрения отца Ванхеля. Мы дружно бухались на колени, принимали благочестивый вид и, коснувшись склоненного лба кончиками пальцев правой руки, начинали заунывным речитативом возносить хвалу Единому. Сморщенное лицо святого отца расплывалось в довольной улыбке при виде сего богоугодного зрелища.

С каждым днем время, проведенное мной на тренировках в вертикальном положении, неуклонно увеличивалось. После того как я научилась группироваться и падать правильно, и синяков существенно поубавилось.

Еще на второй день занятий аалона Валента поняла, что техника у меня не просто хромает, а начисто отсутствует, и взялась за мое обучение собственноручно. И собственноножно. Послушницы тренировались отдельно, а наставница с выражением бесконечного терпения на лице мучила меня в сторонке.

Начали с самого простого — с кувырков. Однако то, что в исполнении аалоны выглядело просто и изящно, у меня получалось коряво и тяжеловесно. Вместо того чтобы из положения стоя прокатиться последовательно по руке, боку, бедру и бодро вскочить ванькой-встанькой на ноги, я со всего размаху грохнулась спиной, умудрившись еще удариться головой. При попытке повторить процесс в обратном направлении были отбиты все те места, до которых не добрался кувырок вперед.

После обеда, когда аалоне надоело валять мое негибкое тело по площадке, мне в руки дали гладкую деревянную палку, по форме отдаленно напоминающую меч. Научиться правильно ее держать тоже было не самым легким. Даже под руководством наставницы.

— Возьми меч. Умница. — «Дура дурой» отчетливо слышалось в этом ласковом слове. — Теперь сделай это с правильной стороны. Обеими руками. Правую придвинь к самой гарде, левую держи на конце рукояти. Гарда — это то кольцо, которое отделяет рукоять от лезвия, а не середина меча, как тебе, видимо, кажется. Руки почти полностью выпрямлены, но расслаблены. Расслаблены, я сказала! Да не сжимай ты его, словно женушка скалку, поджидая неверного муженька! Так, а сейчас поработаем над защитами…

К вечеру я щеголяла симпатичным сине-желтым окрасом ребер, отбитыми до нечувствительности пальцами рук. До коленей и локтей нельзя было дотронуться. По левой скуле растекался фиолетовый кровоподтек.

Тело вспоминало навыки рывками, будто сознание — сцены ночного кошмара. После трех дней индивидуальных тренировок и разученных основных приемов Валента вернула меня в коллектив.

Однако самым лучшим учителем оказалась Ее Величество Боль. Не хочешь получить в печень — уклоняйся, жалко ребер — скручивайся, а дороги зубы — закрывайся. Будь текучей как ртуть — пропускай удары мимо себя, сбрасывай удар по лезвию, не позволяя причинить урон истерзанному тренировками телу.

Поначалу страшно хотелось взбунтоваться, на все наплевать и закатить образцово-показательную истерику. Однако какой-то внутренний предохранитель не давал это сделать. Через силу, но я выполняла все, что от меня требовала неумолимая аалона Валента.

«Все-все?» У-у, достал.

Потом втянулась и даже стала получать удовольствие.

«…» Молчишь? И правильно.

Стало в радость рано вставать, чувствовать вечернюю усталость натренированного тела и ощущать себя частью слаженно работающего механизма, которым был Орден.