Том 1. Великий град трепангов

Белая Слива, – Вами заласканная, сдвинулась на влажную землю и томно благоухает.

Золотые звездочки, собравшиеся в последнем закатном Луче,

Нашли ее среди Листочков Карпензи¹, рассыпанных цветными крапинками по поздней летней дорожке.

Шепот Звездочек доверил Сливе сказку печали, тепла, – последнюю сказку жизни…

Почему Вы оставили позднюю дорожку и, как мотылек, как порхающая Заря, исчезли?!.

Вы оставили свой шаловливый Зайчик света и, как прерванный аккорд,

Потушили Звуки осеннего Заката…

Куда Вы порхнули, моя воздушная, дремотная Зинео-Сан, моя осенняя сказка?

Поздно, поздно нежная Оцука² ломаными лучами чертила световые дорожки

На сердце синих усталых волн родного моря,

И переплетались они, как древнее послание жрецов.

Сквозила между ними Ваша улыбка, как рыдающий цветок на груди пылающего Старца,

Как Звуки цитры из могучего сердца Фудзи-Ямы³,

Как шелест последнего дыханья на поздней дорожке…

Мои жадные губы пили эти световые улыбки,

И я тянулся между синим отливом морей и блеском Оцука

К Вашим хрупким, танцующим бедрам;

Я жаждал прижаться к Красочному Оби⁴ как к Жемчужине, к дорогому камешку Пультары.

Куда Вы порхнули в час поздний Золотых Сумерек..?

Уже последний звон колокольчика⁵ в древнем Киотском Храме прозвучал,

Стройные Боги со своими мудрыми Семиручными пальцами опускаются в творческую дремоту,

Жрецы распустили свои последние тиртечи⁶ и затихли в священных снах.

На Ямамото дори Санчоме⁷ в священном озере, мудрые черепахи раздвинули свои стовековые брови и наклонились на левый берег солнца, –

Застывшее тело их прославляет ночь…

Какой уголок тьмы теперь рассекается грустной мелодией Ваших гето?⁸

Я хочу прижаться к этим звукам, как к дрожащим движениям Ваших Утонченных пальцев…

Какая тень блуждает по Вашим трепещущим Сиси?…⁹

Я хочу эту тень раздвоить в моей тоске, в тоске по Вас, моя Зинео-сан,

Моя райская осень, Лучистый цветок моих последних Сумерек,

Мой снежный цветок последней осени…

Бронзовое небо окунулось в темную пещеру Сирвани,

Тени обладают Камнем, как орлица Фузана верхушками лесных деревьев,

Хана-сан¹⁰ разукрасила свою первую ночь Кердонами и Ланезой¹¹…

Жаждущий стуком моего желания, я разбиваю ночные покрывала,

Шорохом души моей зорко вглядываюсь в ширь безбрежья;

Познать Вас, моя Зинео-сан, моя одурманенная, цветная,

Осенними Сумерками взлелеянная!..

II

Кто заострил сегодня Солнце, собрал весь ласковый свет и позолоченной стрелой согрел застывшее сердце мое?

Кто в этот грустный полдень так нежно, как хрупкая Лилия, обвивает стан мой и плетет гирлянды счастья из лоз моего тоскующего виноградника?

Кто пришел в опустевший сад мой и поет моим цветам о красочной Заре в трелях цикады?

Мои ноги я одену в бронзовую сталь и побегу навстречу моему дорогому гостю, быстрее Сусаноо Микото¹², этого рыцаря неудержных Ураганов, мои гибкие бедра я разотру ароматом садов оравины, чтобы не знали они Усталости.

Как священная Лань я найду в заросшей чаще райскую острокрылую Зинео-сан, мою возлюбленную красочную Сказку.

Ваши слова-связка ритм я запрячу в тайниках души моей, как клад горных вершин иль дивных скал.

Вы сказали: мои песни – как ветерок, на миг лишь пьющий росу цветов и одурманивающийся, как трели жаворонка быстро растворяющиеся в высях, как мигающий лунный свет, наскоро скользящий по зеркалу синих волн, но забывающиеся, ускользающие и не сросшиеся со слезами и кровью Души…

Теперь я буду каждую каплю брызг и волн просачивать через Душу мою, опьяняя и отравляя Разум мой в каждой точке быстрых вод –

И так я выпью весь бездонный Океан Ваших Желаний,

В глубокие, ненасытные чувства я буду сворачивать волны Ваших меняющихся улыбок, скатывать брызги Ваших разногранных Исканий,

Я буду блуждать с Вами по рощам Неги всего необъятного Востока, и каждый шаг будет нитью вплетаться в кружево моей новой Души, моего нового Разума, Вами окрыленного и взлелеянного.

Мое Сердце я превращу в Небо, где будут расцветать Звездочки Ваших мигающих дерзаний, моя ночь будет бархатная, как шелковый блеск Лазури, –

И Вы будете Королевой моей светлой ночи, моя дремотная повелительница, священный Икэ¹³ моей Мудрости…

Я вплету в Ваши волосы, в этот загадочный лесной тайник, многострунное кото¹⁴, и мое сердце будет кружиться в вихре танца, вторя звукам зари,

Каждый волос будет ласкать музыку боли моей грусти по Вас, Моя Сумеречная,

Световыми изгибами разукрашенная, бонсан¹⁵ моей новой Заповеди, –

Дочь утонченных Бусидо¹⁶, познавшая песню Правды,

Моя Зинео-сан, легенда сказочных веков…

Ваше Кимоно – поле красочных цветов и растений – я раскинул над миром грез покрывалом, как небеса-Идзанаги¹⁷.

Наш мир мы окружим лесом живых Сакаки¹⁸, с вечно цветущими пластами священных крыш, даже в самые сильные Стужи, когда Сусаноо-Микото гуляет по островам и дразнит сестру свою¹⁹.

Я буду нанизывать на Ваши тонкие нити-брови, расцветшие лесной бабочкой, красу Зорей;

Я буду шептаться с Вами о легенде священного ожерелья, и Ваши глаза заменят мне нефриты²⁰, хрустальные, хрупкие и спокойно-нежные.

Вы мне подарите груди Ваши, эти расцветшие персики – символ бессмертия,

А в сумерки, когда несутся ветры из страны спящих, Амано-Удзуми²¹ богиня-плясунья будет колдовать каждый пальчик Вашей ножки мечом из бамбука, чтобы шорох был ласков, как Угасающий луч, чтобы движение было порывисто, как нежно рвущийся свет.

Она научит Вас волшебному танцу теней, так искусно Упругих, что, обладая камнем, Страстью не касаются песчинок, веками гнездящихся в застывшем теле его.

Колени Ваши, как белоснежная прялка Сумерек, будут переплетать желанья и Улыбка Идзанами²², этой владычицы морских брызг, истлевшей в мучительных родах последнего сына-бога Огня, за что новорожденный был изрублен на подземный огонь пропасти и молнии высот²³;

Тогда Вы поведаете страсть на сумеречной радуге, – мостике Земли и небес, как богиня волн и пены…

Нашу Сладостную Землю мы отодвинем далеко от Оногоро, где много рыб и людей, где колос риса лениво вьется и не расцветает в венчике мечтаний, где Сусаноо Микото нашел осьмигидровое чудовище с Неуязвимым хвостом, где так много Увядающих листьев и широкие дорожки беспрерывно пьющие серый напиток Идзанаги.

Пойдем в нашу белую Землю, в дальнюю сказку грез, моя родная Зинео-сан,

Чарами ночей опьяненная, дочь Дматерасу Омиками²⁵, каждая капля крови которой точка Солнца,

Каждая жилка – луч светлый, изнеженный,

Каждый шаг – нить радужной Надежды…

Пойдем. Уже священные Голуби Исе²⁶ спустились в Иому, в эту Страну ночи и темного отдыха.

Тени родят сплетаясь новые зори в Истоме, певуче содрогаясь.

Ваше Кимоно – лес причудливых видений – я раскинул лазурью над новым миром грез…

Дайте мне Ваши руки…

Дайте мне эти грозди дикого винограда, переплетенные в схватке желаний.

Дайте мне вдохнуть эти лепестки Сакуры²⁷, остроконечные, как меч Самурая, соединенные со стеблем лишь страстным ароматом.

Дайте мне эту пятиструнную Гульдеру²⁹, одинаково печальную, как и безумную… дайте.

Я тянусь к ним в этот чарующий час Зари, когда цикада, – Горнист солнца, дарит в истоме звуки ранних чар,

За вершинами облегающих гор пробуждается истома древней ночи и сопровождает тени, грезы, сны на отдых куда-то далеко ввысь, в безбрежье, к загадке тайн.

Когда мои глаза считают последние точки небес – звезды полнолуний, и весь я одинокий, жаждущий, Утренний тянусь к Вам, моя Зинео-сан,

Моя крохотная, изломленная, наряженная в изгибы красок, малютка восточных феерий…

…Дайте мне Ваши руки…

Я раздвинул стены моего игрушечного палаццо, и сплелись на них рисунки священных змей и медуз.

Я хочу, чтобы Ваши руки отдались мне на хребте змеиных жал, так преданные дивной музыке страсти…

Я окутал тело мое, после омовения в вулканическом кратере, тенями и лучами осенних Сумерек,

Этого, так излюбленного Вами, часа смерти в купели золотого сияния.

Поясница моя обвита блеском шелковистого Ланцезо и навстречу ветру развевается, как мудрые волосы жреца Синто в священной роще Кандузи;

Весь я, как сотканные негой тысячи разукрашенных вместилищ для Ваших пьяных рук и чадных пальцев…

Я хочу, чтобы колыхалось тело мое от жала Ваших остронапряженных струн.

Дайте мне Ваши руки..

Они задвигались в танце болезненных усталых грез,

Они бледнеют, как серп лунного света, пресыщенный ночною лаской,

Болезненно извиваясь, они рыдают протяжно, сладострастно и многозвучно…

Они танцуют «Экстаз», чертя круг бабочек вокруг шелковистых огней.

Дайбуцу расширил свои застывшие глаза в восторге пляски,

Сама коленопреклоненная, Вы подарили ему тайну Ваших рук, чары Ваших необузданных пальцев…

Верховный жрец Кагатама зовет Вас…

Тень обладанья в храме оставили Ваши руки,

Древние ковры из священного тростника пьют сладость Ваших пальцев

И, впитывая влагу, вспоминают росу старых Зорь в дальней сказочной стране…

Дайте мне Ваши руки…

Дайте мне Ваш рот…

Белоснежные кораллы в нем рассыпаны, как стройная стража райских врат,

Как хищные глаза леопарда у пещеры, хранящие заколдованное яблоко.

Дайте мне Ваши губы без поцелуя, (этой тайны пришельцев)³⁰, пепелящиеся в схватке огненных колец желанья.

Дайте мне эту волшебную дорожку к звукам и напевам,

Изогнутым венчиком к кладу грез и сказок извиваются Углы Вашего тайника.

Кто заколдовал все чадные чары этого полуоткрытого, полудрязнящего Ротика?

Вкусил ли он томный цветок лабендоне, навеки оставляющий свой аромат, и желание?

Коснулась ли Орхидея, этот бесстыднейший цветочный Самец, нежной влаги Ваших пьяных Уст?

Ласкался ли пертоши волшебный стебелек, выскакивающий в мир Солнца лишь раз,

Чтобы иссушить свою страсть, и потом прячущийся на сотни веков, как грешник Пропасти?

Ласкался ли этот луч желанья к Вашим сочным, бездонным, грезами расцветшим губам?..

Дайте мне Ваш рот, не ведавший таинства ласки…

Я прошу Вас, как древняя Саломея молила рот Пророка.

Я хочу вкусить его, как зрелый плод, как девственный закат,

Как распустившуюся Чашечку вишни в легендарной Стране Овари…

Между облаками, как глыбы скал, сегодня плывущие в высях,

Я вижу огненные нити, так паутинно извивающиеся, тянущиеся к Солнцу и пьющие страсть лучей так жадно и ненасытно…

Я в поисках дивной мелодии блуждаю по мирам далеким и чародейственным

Я в мучительном голоде брожу по углам Вашего Сладострастного рта и молю: «Дайте мне его»…

В храме Синто, Сумрачной колонне священного дерева Карпуси, я доверяю печаль мою, как сумеркам вчерашнего дня, когда Вы, тихо грустя, о чем-то напевали, и на складках Рта застывали ледяные призраки Страстных дерзаний.

Зачарованный, ослепленный, я тянусь к Вам, – Зинео-сан,

Восточная глыба нежного огня,

Холодная Искра вечно живого желанья,

Скрытый факел среди разбросанных кораллов, Фея певучих дорожек… и молю: «дайте мне Ваш грешный рот, не ведавший таинства ласки»…

Небо посыпано пеплом, серым напитком свирепого бога Нио³¹;

По сердцу Лазури ползут чешуйчатые, змеинообразные облака и

С гневом бросают жало на белую землю, которая пенит песчинки

И чернеют от слез блестящие Искры их Глаз.

Золотая роса или малый холод прилетели к нам из Стран Иомы и бурлят.

Фон из Стриженого бархата прекрасной горы нашей.

Одинокая вишня от холода сжимается сиротливой малюткой и вздрагивает чуткое сердце ее;

По струям злых вод я шагаю к Вам, к шатру Вашему, моя Зинео-сан,

На величайший праздник наш Сан-Сан-ку-до³²,

Мы будем отпивать наши девять бокалов, и для меня каждая капля будет райским напитком блаженства…

Бледным Лотосом я уберу тот Уголок, где первый шаг Ваш томно прислонится от желанья,

Я повелю Лотосу замкнуть чашечку-глаза свои, чтобы не стыдить Вашу нагую девственность;

Плечи Лотоса Усладой обовьют Вас в миг дурмана, и водяная лилия будет приятно волновать неизведанной еще Вами лаской,

Как брызги, груди нимф дразнят.

Три лепестка Азарума замкнутся вокруг сокровищниц Ваших

И живым дыханием своим будут звать в Нирвану.

Мы забудем в нашем сказочном шатре о струйках ползучих на земле, моя Каору³³, моя Зинео-сан,

Душистая, белая птичка моей священной ночи.

Знойной негой я закружу бедра Ваши

И как безумный пион ранней весной дарит счастье бамбуку,

Одурманивая и опьяняя ниву своим теплом и росистой влагой,

Так я орошу Вашу сиреневую тропинку, заросшую, как царственный гордый лес,

По упруго-расступающейся под королевской Рукой, как сладостно гибко баюкает пион мой Вашу весеннюю тропинку, только что открывающуюся словно Озеро от ледянных оков…

Вы закрываете глаза в дремотной истоме, опьяняясь влагой,

Я чувствую причуды музыкального искусства, когда все движения игры выполняются, но звуки не слышны,

Чтобы немая таинственность освятила эти чары дивной Симфонии…

Я слышу движения Ваших ног на дивной Самисен³⁴…

Три струны… три Звука…

…лед вздрогнул, белая птичка моя затрепетала

…лед слился с весенним потоком и тепло скользнул,

Моя одурманенная воскликнула стон счастья: …

…красная вишневая капля, нива пьяно оросилась,

Моя душистая, моя вечно весенняя Зинео-сан вздрогнула дивным звуком и застыла…

Дайте мне Ваши груди…

Дайте мне эти воздушные, прекрасные скалы-острова в безбрежной жизни затерявшиеся,

Немые, дрожащие земли, переплетенные игривой лучевой дорожкой…

Какие брызги волн, подкрадываясь к берегам, дары-жемчужины им приносили,

Сколько глаз, опьяненных морскими ветрами, загорались от этих далеких точек, мигающих и дразнящих переливами Зорь.

Сколько путников отважных Зудом волн приплывали изумленно, дико озираясь…

Сколько молитв, Богов, Солнц, Созвездий слыхали эти Скалы-Острова, немые, дрожащие и прекрасные…

…Дайте мне Ваши груди…

Водорослей неги ароматов приносили им на челнах дальние странники;

К хребту, к солнечной точке вершины гор тянулись, чтобы всю дремотную землю объять…

Точками-крапинками устлан путь, где жизни дерзких погибали

И с кровью белых скал смешались стоны их желаний;

Как узоры дивных садов, так разукрашены дорожки дерзаниями вольных рыцарей…

Дайте мне Ваши груди…

Я вплету в них хризантемы с лепестками царственной, гордой крови,

Я согрею их дыханием Гадитансо, этого вечного источника неги,

На возвышенностях этой чадной Земли я воздвигну храм богу Кратеров, богу Огня,

И застывшими, в священном трепетном экстазе, губами,

Я буду воспевать величие Ваше, моя одинокая, пустынная, Сладостная Зинео-сан, среди безбрежной жизни…

Я обручусь с вулканической лавиной, от которой так часто содрогаются в трепете Сладострастной Истомы Ваши Огненные Земли, переплетенные игривой лучистой дорожкой…

Дайте мне Ваши груди..

Разбитый бурей, ведомый ветрами тревог, истощенный, но певучий,

Я взоры мои, полные Сладостных предвкушений, как стрелы Каролло,

Бросаю через пену прибрежной волны к сердцу Ваших никем не распаханных полей и молю:

… «Дайте мне Ваши белые скалы,

В недрах их богатства всего далекого мира,

Спрятано сокровище давно Угасших Солнц;

Там ютятся потухшие полнолуния древнейших миров..

В расцветшем венчике, как в Зените палящего Солнца, тайна бессмертия вечно живого персика…

Дайте мне Ваши Груди…»

Узорчатым веером опускается на землю туман,

Эти Зевки морских фей так паутинно извиваются, томно опускаясь на горные вершины,

Обвиваются вокруг скалистых хребтов, как бы упиваясь истомой обладания;

Под покрывалом своих белых Легких одеяний они ласкают влажную от знойных дыханий землю и пьют Сладость сумеречных цветов.

Зевки морских фей! всю лазурь небес они обнимают, тянутся ввысь к Богам и на землю к цветочным нивам,

Овладев красою всех миров, они, изнеженные, утонченные, воздушные, как движение принцесс водорослей,

Блуждают по тропинкам Земель и Небес, всюду оставляя тайну ритма и красочных феерий…

Какие дивные Сумерки!

Тени сплелись в белоснежных одеяниях тумана,

И кажется, что несутся в вихре танцев горные духи, обладающие бессмертием,

Или плывущие женщины, играющие на лютнях и флейтах.

А может быть, призраки, в печали наряженные, танцуют священный львиный танец часа Смерти Дня, и ночь спускается с Адаманте³⁵ в прекрасные хоромы Оходзуцино-нами³⁶

Поклонами, кивками увенчан путь…

Где Вы теперь?

Наряженная в Кимоно Сумерек, где дивные пальмы, стройные и тенистые, залиты последним золотом дневного блеска, в верхушках их последняя слеза угасающих лучей…

В глазах Ваших теперь, как в дивных звуках, томно тонет последний блеск заката,

Как в колыбели вод морей, привет последний дня.

Любимица богов! наипрекраснейшая микко!³⁷ моя, моя, Зинео-сан!

Я жажду сокровенных тайн в час сумеречный дня.

Дорогу Вашу я уберу Вистариями и Азалиями³⁸;

Миакабама³⁹, ароматом Сумерек напоенная, будет пьяно кружиться у ног Ваших и ласкать Усталый день Укусимы⁴⁰ – гордая буря уносит цветы, которые должны служить ковром для Ваших старинных танцев Кагура⁴¹,

Ночь-колдунья что-то тихо шепчет, зло колдует.

Где Вы теперь?

Я на Вас наброшу Кацуки-Зома⁴², моя крохотная девочка!

В эту ночь тоски Вы на тростнике ковров доверите мне тайны Хиден и Хиицу⁴³

Моя Бентене!!! Харан-Таман-Киота-Таман!..⁴⁵

У Карасиси я стою коленопреклоненный и молю…

Харан-Таман-Киота-Таман!!! верни мне мое Сокровище, мой весенний цветок, последнюю слезу Луча, мою Зинео-сан

о, Даимиодзин!!!.⁴⁶

1) Цветок.

2) Луна.

3) Вулканическая, Священная гора Японии.

4) Украшение пояса сзади.

5) При входе посетителей в храм жрец звонит в колокольчик.

6) Священные ленты.

7) Улица.

8) Деревянные сандалии.

9) Груди.

10) Женское имя.

11) Душистые травы.

12) Бог ветра и Ураганов.

13) Пруд.

14) Музыкальный инструмент.

15) Жрец.

16) Рыцари.

17) Бог небес.

18) Дерево.

19) Бог Ураганов, брат богини Солнца.

20) Драгоценные камни священного ожерелья.

21) Богиня плясок.

22) Богиня волн.

23) Древний миф Японии.

24) Центральные острова.

25) Богиня Солнца.

26) Местность.

27) Цветок.

28) Рыцарь.

29) Музыкальный инструмент.

30) В Японии нет поцелуев.

31) Злой бог.

32) Обряд брачной ночи.

33) Нежная.

34) Музыкальный инструмент.

35) Небеса.

36) Бог Земли.

37) Возлюбленная богов

38) Цветы.

39) Сирень.

49) Циклон.

41) Древние танцы.

42) Покрывало для девочек.

43) Тайны преданий и Искусства.

44) Богиня любви.

45) Обращение в начале Молитвы.

46) Обращение к концу Молитвы.

Апрель 1918 год.

Япония. Токио.

Тигровые ворота.

Апрель 1918 г.

Я Т. Тигр. В.

Апрель 1918 год.

Токио Тигр. В.

Хай-шин-вей.

Редакция «Эхо»

Апрель, 1919.

Маленькие, пятистрочные, сочно набросанные штрихами, чисто-импрессионистские стихотворения у японцев называются – «Танка».

Танка излюбленная форма как у древнейших, так и у современных японских поэтов; форма – признанная классической.

Танка, как и другие старые виды японской поэзии, не знает ни размера, переданного нам древнейшими классиками, ни рифмы. Она состоит из 31 слога, расположенных в следующем порядке:

Чисто японская танка часто вовсе не переводима на русский язык; не переводима в смысле высоко-поэтическом, как сжатое импрессионистическое произведение, сотканное из неуловимых, трудно понятных европейцу оттенков, причудливейших настроений, из звуковых тончайших эффектов, постижимых только при глубоком знании и понимании языка, жизни и природы народа, душа которого «подобна восходящему к солнцу аромату вишни».

Говоря о самой короткой литературной форме в мире, хочется сказать коротко.

Хокку (Хай-кай) – естественное достижение поэзии, стремящейся, через наименьшее внешнее (передача), достичь наибольшее извне.

Хокку состоит из 17 слогов:

В. М.