Том II

1-Я РЕДАКЦИЯ

Из того, что было написано о Фонвизине, под руками у меня были, когда я писал эту статью, сочинение о Фонвизине князя Вяземского и статья, помещенная о Фонвизине в 8 и 9 нумерах Отечественных Записок 1847 года (написанная, вероятно, Майковым) ².

И тому и другому сочинению я много обязан. Книга Вяземского важна тем, что проясняет жизнь и личность Фонвизина; но я мало мог пользоваться ею прямым образом, потому что хотел разобрать не личность Фонвизина и не отношение его к его веку, а только одно из его произведений, да и то с чисто-литературной стороны. Статья, помещенная в Отечественных Записках, разделяется на две половины: в первой (№ 8) автор рассматривает, как он говорит, «светлую сторону века Екатерины II в умственном и нравственном отношении», рассматривает движение, сообщенное обществу Екатерининского века примером императрицы и отчасти другими благоприятными обстоятельствами. Это до меня не относится, потому не распространяюсь о том, что в его взглядах справедливо, что односторонно. Во второй половине статьи (в № 9) автор рассматривает комедии Фонвизина, главным образом, в том отношении, до какой степени удовлетворяют они требованиям художественности — здесь Он говорит большею частию очень справедливо и особенно хорошо доказывает, что их никак нельзя назвать в строгом смысле комедиями, потому что они не имеют органического единства (к тому же результату приходит и князь Вяземский, который говорит, что «Фонвизин не был драматн-ком, не был даже и комиком», стр. 204–205, — мнение, с которым должно вполне согласиться). Чрезвычайная слабость комедий Фонвизина в художественном отношении хорошо доказана им в этой половине его статьи, и его выводам едва ли кто захочет противоречить. Потому я не много говорю о художественной стороне Бригадира, позволяя себе распространяться только о тех вещах, относительно которых имею мнение, отличное от мнений той литературной школы, к которой принадлежит автор статьи Отечественных Записок. Я стараюсь обращать свое внимание более на естественность, нежели на художественность: вопрос о естественности произведения также очень важен, а между тем о том, в какой степени произведения Фонвизина удовлетворяют требованиям естественности, писано довольно мало.

Я оставляю без внимания язык Фонвизина, потому что все, что можно сказать о нем вообще, давно уже сказано и признано всеми (то, что это живой язык тех классов тогдашнего общества, которые выводятся Фонвизиным, и т. д.). А для того, чтобы проследить в подробностях отношение языка Фонвизина к языку его предшественников и современников, нужно было бы иметь в руках несравненно больше материалов, нежели сколько мог иметь их я.

О влиянии Фонвизина на общество я не говорю ничего, потому что если Фонвизин его и имел, то слишком мало. Нужно, впрочем, согласиться в том, что называть влиянием на общество какого-нибудь литературного произведения: если то, что при появлении нового произведения поговорят о нем, похвалят или осудят автора, то Фонвизин имел его, и имел особенно Бригадиром; он сам говорит в своей Исповеди, как много при дворе говорили о его Бригадире, как друг перед другом наперерыв приглашали вельможи его читать свою комедию — но, кажется, этого еще нельзя назвать влиянием на общество. Оно бывает только тогда, если идеи, лежащие в основании произведения, входят в живое прикосновение с действительною (умственною, нравственною или практическою, это все равно, но непременно с действительною) жизнью общества, так что, прочитавши это произведение, общество станет чувствовать себя ие совсем таким, как прежде, почувствует, что его взгляд на вещи прояснился или изменился, почувствует, что дан толчок его умственной или нравственной жизни³. Такого влияния на общество русская литература при Екатерине не имела. Оиа была забавою, способом препровождения времени, больше ничем: писали из подражания французам или немцам (оды Ломоносова); читали — высшие классы потому, что нельзя же было оставить без всякого внимания эти подражания, когда так увлекались оригиналами; читали также из подражания императрице; читали по моде французских вельмож меценатствовать, а не потому, чтобы находили в русских повестях и стихах что-нибудь новое, что-нибудь интересное — все, что там было, давно уже знали они из французских книг. В среднем классе читали тогда еще чрезвычайно немногие, и эти немногие начали читать еще так недавно, что почти никто из них еще не успел понять, зачем собственно читает он, и что значит то, что он читает; впечатление на этих немногих читателей из среднего класса от прочитанных ими романов, драм н т. д. было для них так непривычно, так мало были приготовлены к нему, что оно оставалось совершенно неопределенным — прочитавши перевод какой-нибудь повести, чувствовали, что в ней есть что-то, ио что именно? — это изо ста читателей едва ли понимал один. Почему же читал средний класс, если не понимал? Читал потому, что умеющий читать человек не может не прочесть книги, если ему делать нечего, а книга есть под руками; читал отчасти и из подражания знатным. Таким образом результат от чтения был только один — приучались к повестям, драмам; уже только следующие поколения, знакомые с малолетства с подобными книгами и, до некоторой степени, с образованностью, которая произвела их, стали читать их, понимая, что в них писано. Так литература была для общества забавой или чем-то непонятным, которое читали, сами не зная зачем. Мне кажется, что настоящего влияния на жизнь нашего общества не имел и Державин, не имел даже довольно долго и Жуковский. История Карамзина была едва ли не первою, писанною по-русски, книгою, которая имела серьезное влияние на наше общество — из иее русские узнали свое прошедшее, и следствия этого знакомства глубоко отразились в их взгляде на себя, в их жизни и стремлениях. До тех пор влияние русских книг простиралось только на книги же — когда принимались писать, писали подражания Ломоносову, Державину, писали в духе Жуковского, тем дело и кончалось. Фонвизин и этого влияния не имел — он не нашел себе в нашей литературе последователей. Что он не имел влияния на жизнь нашего общества, может быть покажется с первого взгляда несправедливым; но пусть поищут следов его влияния — их нет нигде. Спешу подтвердить свои слова словами киязя Вяземского: «Фонвизин один из немногих, которые выражали себя в своих сочинениях; главные творения его носят следы его личности и его эпохи, но… в обществе не дознался я отголоска Фонвизина и в самом историческом Фонвизин* отыскал мало отголосков общества. Например, комедии его ие картина нравов в обществе, ему предстоящем: он жил в столице, а описывал провинцию… Сходство их (лиц им изображенных) отвлеченное, без живого применения к лицам, перед которым* они были выведены… Настоящие Простаковы в глуши губерний и деревень, вероятно, и не знали, что двор смеется над ними, глядя на их изображения. Вероятно, были Недоросли и Бригадиры и в числе зрителей комических картин Фонвизина, но комик колол не их глаза» (стр. 18–20). Правда и то, что йотом (стр. 209) князь Вяземский говорит противное, приписывая комедиям Фонвизина то, что у нас исчезли Недоросли и т. д. — да, во-первых, Недорослей и теперь, через 80 лет, много еще найдется; во-вторых, как могли они исчезнуть от комедий Фонвизина, когда ни они, ни окружавшие их люди не читали книг?

Вещь общеизвестная, что форма комедий Фонвизина — мольеровская, целиком перенесенная им в его Недоросля и Бригадира; я старался объяснить происхождение этой формы, такой противухудожественной и противуестествен-ной. Но оригинально ли содержание комедий у Фонвизина? Обыкновенно отвечают, что совершенно оригинально. Я сильно сомневаюсь в этом, но пока должен ограничиться одними сомнениями, потому что не могу доказать заимствований в содержании, не имея под руками собрания французских комедий мольеровской школы. А не сомневаться в оригинальности всего в комедиях Фонвизина нельзя, потому что князь Вяземский доказал, что у Фонвизина многие лица и многие мысли, кажется родившиеся из самой глубины души Фонвизина, заняты из французских книг. Ведь кажется, что устами Стародума говорит сам Фонвизин, и именно Фонвизин, русский Екатеринина века, так хорош и верен, повидимому, местный колорит во взглядах Стародума; а между тем князь Вяземский нашел, что Стародум составлен весь из выписок у Лабрюера и Ларошфуко (стр. 137); точно так же и Нельстецов, повидимому такой же «оригинальный» мыслитель, говорит выписками из «Мои мысли» Лабомеля. Что, кажется, принадлежит личности Фонвизина больше его писем к Панину из Франции? А князь Вяземский опять-таки говорит, что все порядочные остроты и анекдоты там выписаны из Дюкло Considérations sui les moeurs de ce siede (кн. Вяз., стр. 138 и 135). Поневоле станешь сомневаться и в оригинальности остального. Скажут: «Советник — список с Тартюфа или одного из его потомков, Bit) правда; но остальные комические лица у Фонвизина чисто русские и нравы чисто русские». В этих приговорах о народности нравов и лиц надобно быть очень осторожным; наружность часто бывает обманчива: я уверен, что многие переделанные с французского водевили покажутся очень верными списками с чисто-русских нравов всякому, кто не знает того, как пишутся у нас водевили. И как не показаться нм чисторусскими? в них все чисто-русское: и толстые купцы, которые пьют чай десятками стаканов и поглаживают рукою по брюху, и дочки их, которые хотят выйти замуж непременно за офицеров, и мало ли чего «чисто-русского»? Я думаю, что внимательное сличение лиц и разговоров у Фонвизина с тогдашними французскими комедиями покажет, что и комические лица и сцены заняты Фонвизиным у других точно так же, как заняты лица и мысли Стародума и Нельстецова. Но справедливость требует сказать, что заимствований из Мольера (кроме лица Советника) я не нашел у Фонвизина. ⁴

Находят дурным то, что в Бригадире «нет единства». Не знаю, что именно понимает под «единством» князь Вяземский; автор статьи Отечественных Записок понимает под «отсутствием единства» в Бригадире то, что в нем «нет главного лица, нет и господствующей идеи». Действительно, нам теперь кажется, будто бы главного лица в Бригадире нет, будто бы все лица (за исключением приставных Добролюбова и Софьи) играют одинаково важную роль. Но что же за беда, если бив самом деле не быХо главного лица? Неужели непременное, необходимое условие художественности произведения то, чтобы в нем одно лицо было главным? Мы часто слышим такие суждения: «Этот роман нехорош, потому что в нем вместо одного главного лица — два главных лица: интерес между ними раздваивается, и не знаешь, иа котором сосредоточить внимание — одно мешает другому, одно заслоняет другое». Нет, такие требования несправедливы; необходимо требовать от художественного произведения единства идея, а то, должно ли быть в произведении одно

главное лицо, или должно их быть несколько, дело, решаемое не теориею, а характером идеи и концепциею известного произведения: еслй идея такого свойства и так развилась в сознании вашем, что воплощается в характере, действиях и отношениях одного лица, разумеется одно лицо н должно стать главным в вашем произведении; а если идея такого рода или так развилась в вашем сознании, что для воплощения ее нужно вам несколько лнц (особенно часто бывает вто, когда основная идея произведения не изображение характеров, а изображение жизни известного класса, или, еще более, известной исторической эпохи), то как же не явится в сознании вашем несколько равно важных, равно необходимых лиц? И можно быть вперед уверену, что интерес вашего произведения вовсе не будет от этого ни ослаблен, ни раздроблен, если только вы строго сохраните единство основной идеи. Не должно, например, в Борисе Годунове Пушкина считать недостатком того, что там два главных лица — Борис и Дмитрий Самозванец: с появлением Самозванца вы не забываете о Борисе, напротив, тут-то именно всего более и начинаете вы интересоваться нм. В большей части романов Вальтер-Скотга (во всех, кажется) по нескольку главных лиц, равно важных по своему внутреннему значению и по своей необходимости для идеи романа, если не для интриги. Кто, например, в Айвенго главное лицо и по своему интересу для читателей и по своему внутреннему значению? Айвенго? А разве не так же важны, как он, или не важнее его Ребекка, Ричард Львиное-сердце, Робин-Гуд? Кажется, они делают впечатление гораздо глужбе того, какое делает сам Айвенго, и несравненно больше интересуют читателя, нежели этот довольно бесцветный рыцарь, который сам получает занимательность почти только от своих отношений к Ребекке. '

Таким образом если бы в Бригадире и не было единства главного лица, большого греха тут не было бы. Но Фонвизину самому показалось бы вто непростительным преступлением против законов изящного (как можно было тогда обойтись без единства лица?) и он не мог сделать этого. И действительно, он этого не сделал. Если нам кажется, будто бы в Бригадире нет главного лица, нам кажется так потому только, что и основной идеею этого произведения кажется нам не та идея, которую положил в основание его Фонвизин. Мы думаем, что он хотел представить нам в Бригадире картину быта и понятий известного класса людей в его время (вроде того, как Гоголь представляет картину быта известного класса в каком-нибудь своем произведении): если так, действительно все лица в Бригадире равно важны для достижения этой цели. Но внимательнее вникнувши в ход действия Бригадира, рассмотрев со вниманием другие произведения Фонвизина (напр. Выбор гувернера, Разговор у княгини Халдиной, письмо Дурыкина и ответ Стародума, и т. д., самого Недоросля с Митрофанушкой, Вральманом и рассуждениями Стародума, даже Исповедь Фонвизина), сообразивши все, что известно нам о мнениях Фонвизина, мы придем к заключению, что в Бригадире хотел он развить и доказать свои мысли о нелепости и вреде тогдашней французомании, о нелепости и пагубности тогдашней системы воспитания у знатных и тянувшихся вслед за знатными, системы, заключавшейся в препоручении детей французским гувернерам и имевшей, по мнению Фонвизина, следствием то, что из воспитанников выходили полуобразованные дураки, набитые французскими фразами и другим французским вздором, выходили такие люди, которые, по мнению Фонвизина, были хуже даже своих совершенно необразованных родителей. Эта мысль везде у него высказывается; она была, повидимому, средоточием умственной и нравственной жизни Фонвизина. Больше всего убеждают нас в том, до какой степени дурно и вредно казалось ему все французское и как глубоко проникнут он был этим взглядом, его «Письма из путешествия». Для человека, подобным образом судившего о французах, о их жизни и понятиях, конечно не могло быть ничего прискорбнее того, что наше молодое поколение вырастало под этим «в высшей степени пагубным» влиянием.,

Я считаю основной идеею Бригадира протест против уважения, пристрастия общества Екатерининского века к тогдашней французской образованности.

Если согласиться с этим мнением, то будет ясно, что по плану самого Фонвизина главным лицом Бригадира должен быть Иван, сын Бригадира; после него интерес сосредоточивался на лице Советницы. Таким образом выполнялось требование тогдашней теории: «главным героем художественного произведения должно быть непременно одно лицо; но для «занимательности» подле него должно стоять другое лицо, другого пола: между этими двумя главными лицами должна быть любовная интрига».

Но и Советница и, еще более, сам герой Иванушка вышли у Фонвизина от излишнего старания сделать их как можно «смешнее», такими мертвыми неестественными, плохими карикатурами, что потеряли не только всякое худо жественное значение, а даже и сходство с теми, кого должны были изображать; Фонвизин их натянул до такой степени, что они совершенно не достигают цели, которой хотел он через них достичь. Потому, не имея совершенно никакого внутреннего смысла, совершенно никакого внешнего приложения к тому, чтб было на самом деле в обществе, Иван и Советница заставляют читателя не обращать на них никакого внимания; делаясь для него нулями, нисколько не нужными и нисколько не занимательными, они заставляют его не замечать и той идеи, которая должна была высказаться через них. А между тем лица, которые по плану Фонвизина должны были быть второстепенными, до известной степени удались, и потому, делаясь несколько интересными, сосредоточивают на себе все внимание читателя, выставляются перед ним на первом плане, и произведение кажется имеющим не тот смысл, который хотел придать ему автор. А удались эти лица именно потому, что для Фонвизина были они второстепенными, и что потому не обращал он слишком большого внимания на их «отделку», т. е. утрировку, пересаливание — это их иногда спасало, и они часто являются не в обезображенном с намерением, «для смеха» виде.

Что же осталось в Бригадире после погибели для читателя двух главных лиц и основной идеи этой комедии? Остались лица Советника, Бригадира и Бригадирши; осталась еще интрига — тройное волокитство, во-первых Советника за Бригадиршей, во-вторых Бригадира за Советницей, в-третьих Ивана и Советницы друг за другом. Рассмотрим эти лица и эту интригу. (О взаимной любви Добролюбова и Софьи не буду я говорить, точно так же как не буду говорить и о них самих — эти лица давно уже оценены по достоинству и в самом деле по всем правам следует им любить друг друга — они так достойны один другого. Можно только заметить, что они даже и языком говорят таким же нелепым и нескладно-жеманным, как сами, между тем как все другие лица Фонвизина Говорят почти везде превосходным языком, который в большей части мест не потерял еще и теперь своего эстетического достоинства, а историческую свою ценность сохранит навсегда).

Прежде всего надобно сказать, что и князь Вяземский и автор статьи Отечественных Записок упрекают Фонвизина за то, что в Бригадире нет действия, нет жизни. Правда, в Бригадире нет действия, если понимать под втим то, что характеры действующих лиц не развиваются во все продолжение хода интриги, что какими показались они в первом явлении, такими и сошли со сцены, не выказав ни одной новой черты, ни одной новой стороны в своих характерах.

Требование: «характеры, выведенные писателем, особенно писателем драматическим, должны непременно развиваться; если они остаются неподвижными, автор виноват и произведение лишено художественного достоинства», — это требование слышишь беспрестанно, беспрестанно слышишь упреки тому или другому произведению за невыполнение его. Но кажется, что такого требования нельзя поставить всегда приложимым законом художественной красоты литературного произведения. Законы художественности не могут противоречить тому, что есть в действительности, не могут состоять в том, чтобы действительность изображалась‘не в своем настоящем виде; как она есть, так и должна она отразиться в художественном произведении. А в действительности мы часто встречаем людей с такой неглубокой натурою, с таким немногосложным характером, что с первого же раза видишь тского человека насквозь и видишь его всего, решительно всего, так что если и двадцать лет проживешь с ним, не увидишь в нем ничего, кроме того, что выказалось в первом же его слове, в первом же его взгляде. Каким же образом такой человек будет развивать перед вами свой характер в художественном произведении, когда в действительности не развивает его? Или художественное произведение должно представлять не всю действительность, а только известную часть ее? вероятно только сцены с кинжалами, выстрелами, разбойниками в красных плащах или только героев, которые ныне ненавидят весь род человеческий, проклинают и беснуются, а завтра бегают по улицам и обнимаются со всеми? Нет, и неподвижные, не развивающиеся характеры могут быть точно такими же поэтическими и интересными, как развивающиеся; — возьмем в пример хоть мистрисс Виккем, доктора Блимбера с семейством и с мистером Фридером, мистрисс Пипчин и т. д. в «Домби» Диккенса, Манилова с супругой, Ноздрева, двух дам — «прекрасную во всех отношениях» н «просто прекрасную» и т. д. в «Мертвых душах» Гоголя — не правда ли, что все это самые художественные, самые живые, самые интересные лица? а разве они не высказались перед вами с первого же раза все сполна? разве развились сколько-нибудь их характеры в продолжение действия? — «Но зато они и не действуют». — Итак, если всегда требовать действия, жизни, то Ноздрев, две ' дамы города NN, Маннлов — неудачные или не поставленные в настоящее положение лица? А если этого нельзя сказать из того, что они не действуют, выйдет только, что известное лицо в художественном произведении может не только не развивать своего характера, но может даже и вовсе не действовать, нисколько не теряя своего художественного достоинства. Но некоторые из них, если я не ошибаюсь, и действуют, нвпр. эти две дамы в Мертвых душах даже двигательницы катастрофы и двигательницы ее по внутренним причинам, а не по внешнему принуждению. — «Но другое дело роман, другое дело драма». — Здесь неуместно было бы настаивать на том, что не совсем «другое дело», что может быть напрасно полагают основным характером драматической формы «сосредоточенную борьбу страстей», «изображение или, лучше сказать, наглядное представление решительных, полных жизни и действия моментов» и т. д. (разумеется, и эти моменты могут служить содержанием драматического произведения, как и всякого другого произведения — эпического, лирического, какого угодно; но разница, сказать; «это содержание может быть в известной форме» и говорить, что «эта форма непременно требует этого содержания, и если вы вложили в нее другое, то вы виноваты»); достаточно сказать, что нельзя найти ни одного драматического произведения, где бы не было нескольких неподвижных характеров, нисколько не мешающих ни «драматизму» произведения, ни «быстроте хода» действия, ни одному из так называемых существенных и отличительных качеств драматического произведения. Не знаю, можно ли сослаться на Шекспира — могут сказать, что у него часто содержание не — вмещается в форму или что он часто вводит эпизоды, «замедляющие действие», как говорят его поклонники quand-mème, то есть, попросту сказать, эпизоды нисколько не вытекающие из идеи произведения — (чтобы подкрепить свои слова, сошлюсь на то, что Гёте считает необходимым переделать Гамлета для сцены — выпустить эпизод о путешествии н при этом несколько лиц и т. д.) °. Но может быть и найдутся такие жаркие поклонники Шекспира, которые не отрекутся принять его некоторые трагедии, напр. Макбета, за образцы драматических произведений; если найдутся, то можно указать им на самого же Макбета, которого обыкновенно и считают — величайшим по драматичности созданием европейской литературы; кроме самого Макбета (характер в самом деле замечательный по тому, как хорошо развивается он — или, лучше сказать, не он, сам он остается неизменным, а его страсть) и, если угодно, леди Макбет (здйсь тоже много сторон в характере, раскрывающихся постепенно), в этой трагедии нет, кажется, ни одного лица, с развивающимся характером; не знаю, может быть слишком смело покажется, если я скажу — нет и характеров. — «Но в том дело, что тут есть все-таки развивающиеся характеры, и в них сосредоточивается интерес драмы, они-то именно и главные лица ее; второстепенные лица могут нс развиваться, если угодно, но главное

непременно должно, и это-то недостаток Бригадира, что там нет ни одного лица развивающегося». — Нет, можно драме и вовсе обойтись без развивающихся лиц; возьмем «Горе от ума» — кажется, его никто не упрекал в недостатке драматизма или интересности; а есть ли там хоть один развивающийся характер? Кто же? Чацкий или Софья? или Молчалин? или Скалозуб? Про одного Фамусова можно — но нет, и про него нельзя — сказать, что в нем есть развитие, хотя почти незаметное. — «Грибоедов нам не указ». — Не знаю, где же вы найдете такую драму, которая была бы вам указом, т. е. подходила бы под ваше требование. Скорее всего можно было бы указать на «Нафана Мудрого» Лессинга, — в нем действительно больше развития характеров, нежели где-нибудь; но, во-первых, вероятно всякий согласится, что, несмотря на это, драматизма в Нафане не чрезвычайно много (он есть, но его там меньше, нежели в Макбете, Фаусте); во-вторых, правда, там удивительно хорошо развиваются под конец характеры Саладдииа и Тамплиэра (когда они узнают, один, что Рая была дочь его брата, другой, что она дочь христианина) и характер Дайи, но главное лицо, Нафан, не развивается и не может развиваться, иначе вся драма погибла бы; о сестре СаЛаддина, Рае, Аль-Гафи нечего и говорить. Наконец, беру Фауста, самое драматическое произведение, по моему мнению, изо всех мне известных и самое безукоризненное по строгой художественности формы (кроме двух сцен, «кухня ведьм» и Walpurgisnacht, которые иным кажутся слишком длинными, особенно первая, нельзя найти там ни одного слова, которое не было бы необходимо и не было бы на своем месте; и как страшно и необходимо развивается перед вами драма!). Там два лица развивающихся: Гретхен (и то больше развивается внешняя обстановка, нежели характер) н сам Фауст (собственно говоря, развивается только его положение и страсти, а характер весь высказался уже в первом монологе); все остальные характеры — совершенно неподвижны: Вагнер — квинт-эссенция неподвижности, Марта — неподвижность, Валентин — неподвижность; Мефистофель — неужели он с первого слова до последнего не одно и то же и говорит и делает? Нечего уже и говорить о второстепенных лицах, как студент, приходящий к Фаусту, подруга Гретхен, лица на загородном гулянье, ведьмы: где и когда и на что раскрывать им многосторонность своего характера, если она есть >в них. А между тем ведь Мефистофель главный двигатель в Фаусте; а между тем Вагнер и Марта принадлежат к числу самых лучших созданий поэзии н ни Вагнера, ни Марты никак нельзя исключать нз Фауста — без них действие невозможно в его настоящем виде.

Нет, дело не в том, чтобы всякий характер, в романе ли, в драме ли, непременно развивался, выказывал в себе в продолжение действия все новые стороны, которых прежде вы не замечали в нем, или, если замечали, то слишком смутно: дело в том, чтобы всякое лицо было живым человеком и, главное, действовало так, как должно действовать по своей натуре, а не так, как заблагорассудится автору. Таким образом, мне кажется, вовсе не должно считать в Бри/адире недостатком того, что действующие лица не развиваются. Но если они не живые люди или действуют против своей натуры, это будет невознаградимым недостатком. Разберем сначала лица.

Бригадир, по справедливому замечанию автора статьи Отечественных Записок, имеет сродство с Тарасом Скотининым у самого же Фонвизина в Недоросле и со Скалозубом у Грибоедова в Горе от ума. Но сродство его со Скотининым не велико; оно ограничивается только тем, что оба они здоровые, грубые мужчинищи, говорить с которыми нужно осторожно, не то шутя «выхватят ребра два» у собеседника. Гораздо больше у него сходства со Скалозубом — оно так велико, что бесполезно распространяться о нем; нужно только сделать оговорку, что Скалозуб вовсе не список с Бригадира и не развитие его: иет сомнения, что Грибоедов и не вспоминал о Бригадире во все время, пока писал Горе от ума. Сходство произошло единственно оттого, что оба характера очень немногосложны и очень верно сняты с натуры, которая представляет нам столько «Бригадиров» н «Скалозубов», что нетрудно комическому писателю напасть На мысль вставить такое лицо в свое произведение. По чрезвычайной несложности своего характера Бригадир, кажется.

близок к общему месту вроде «добродетельный человек», «скупец», «лице» мер» и т. д.; но он живой человек и верный действительности: разве мало людей, весь характер которых только и состоит из одной той черты, которая развита в Бригадире? Нужно различать односторонность характера, происходящую от преобладания внешней привычки (мужик всегда говорит по-мужицки, и за это еще нельзя назвать его общим местом), и то, когда выставляют лицо только для того, чтобы говорить о себе в каждом слове: «я лицемер, я лицемер, смотрите, как я лицемерю». По концепции (которая так проста, что нетрудно с ней справиться) характер Бригадира уступает характеру его жены, но по выполнению он лучший в пьесе и, может быть, лучший у Фонвизина: он нигде не переходит в карикатуру (редкость у Фонвизина), нигде, кроме разве сцены его объяснения с Советницею. Да и здесь его объяснение не карикатура, а скорей общее место, которым до сих пор пользуются не только наши, даже английские писатели (кажется, сам Диккенс иногда не свободен от этого упрека); особенно процветает оно до сих пор у французов. Формула его такая: «солдат везде и всегда должен употреблять образы, картины, сравнения, занятые из военной техники; чиновник — из техники той ветви дел, которою занимается; ремесленник — из техники своего ремесла и т. д.», и одна из выгод этого общего места представляется таким образом: «через это часто можно получать сцены недоразумений, которые довольно (очень, думают писатели этих сцен) интересны и забавны: он говорит не у места и непонятно для того, кому хочет объяснить дело». Что и говорить, человек сродняется с той сферою, в которой долго прожил, и часто (очень часто) слова его носят отпечаток его специального занятия; но заставлять с начала до конца солдата сравнивать все предметы с форте-цией, судью — с тяжбою, истцом и ответчиком — плохая шутка: одна речь не пословица; нужно разбирать, в каком случае как должен говорить человек Мне кажется, что человек, подобный Бригадиру, не стал бы объясняться аллегориями, которые он вообще не должен любить, а тут никогда не вздумает употребить. Аллегории замедляют дело; кроме того, нужно, чтобы человек имел много уменья и привычки хитрить, чтобы вздумалось ему в решительную минуту об аллегориях — не они будут у него на уме, да и время дорого. Бригадир любит делать дело живо и напрямки; «сказал, как есть, была не была»; положенье его затруднительно, а он при своем характере не может извертываться, забегать стороною; да н терпенья у него недостанет. «Пошел напролом, да так да, нет так нет: люблю тебя матушка» — в этом роде должно быть объяснение Бригадира, если уж непременно иадобно вставить в него техническое словцо, а не должно оно растягиваться на две страницы.

Характер Бригадира, кажется мне, выдержан верно в продолжение всей пьесы. Только не совсем натурально, будто бы он мог отдать сына во французский пансион по просьбе жены; никогда не мог он послушаться ее в этом, а отдал его, увлеченный примером других и совершенно против своей воли; по его собственному понятию, следовало бы пораньше записать его в полк; ие жена, а пример других заставил его сделать иначе. Да и Бригадирша, которая выставлена скупою до невозможности, не могла настаивать, чтобы отдать сына во французский пансион, тем более послать его в Париж: это должно слишхом дорого стоить; а выгод от подобного воспитания не может она никаких видеть, потому что не в таких понятиях выросла и состе-релась; она не увлечется ловкостью молодого человека, а скажет разве: «Да чтэ он ломается, бесов сын?» По ее мнению, следует оставить сына дома и кормить его, чтоб не «изнурить» «младенца» — а ведь ученье тоже изнуряет. Вообще Фонвизин не объяснил, каким образом у такого человека, как Бригадир, вышел сын, подобный Ивану, и кажется, что он сделал Ивана его сыном только для того, чтоб дать ему случай к нескольким удачным (и ко многим неудачным) ответам на Ивановы выходки. Как бы то нн было, по исполнению Бригадир лучшее лицо в комедии, живой, и часто натурально действующий человек.

Но если Бригадир живой человек, то Советник, мне кажется, общее место,

распространение на тему: «святоша, лицемер, Тартюф, взяточник». Взяточников и прежде Фонвизина описывал у нас Сумароков и, сколько мне кажется, ничуть не хуже Фонвизина (или Фонвизин не лучше его, как угодно), так что даже и относительной заслуги в новизне нет тут никакой со стороны Фонвизина. А ханжей, да еще влюбленных, с легкой руки. Мольера наплодилось после Тартюфа столько, что и тут Фонвизин только повторял петую тысячи раз песню, которая, пусть простят мне это мнение, н заново-то не была слишком хороша. Нужно, впрочем, отдать ту справедливость Фонвизину, что он не буквально перевел из Тартюфа сцену объяснения в любвн Советника, которая начинается хорошо.

Другое замечательное лицо в Бригадире, приносящее честь Фонвизину — бригадирша. Лицо Бригадирши было бы превосходно, если б Фонвизин по своему обыкновенному пристрастию к неуместным фарсам не заставлял ее часто, слишком часто играть шутовской роли. Но оставим в стороне эти выходки, недостойные таланта Фонвизина, оставим также и ее скупость, не высказывающуюся ни в чем, кроме ее слов, и взваленную на нее тоже без всякой нужды только для того, чтобы «смешнее было», и тогда Бригадирша явится нам в своем настоящем виде: — это простая, до крайности простая и ограниченная, но кроткая и чрезвычайно добрая женщина: жить ей привел бог очень, очень плохо, потому что у мужа слишком «крутой» характер и церемониться с ней он не охотник. Одно нз мест, где она менее обезображена, 2 явление 4 действия (где она плачет и жалуется на мужа Софье и Добролюбову). Но Фонвизин, разумеется, не мог остановиться, где должно, и прилагает всевозможное старание как можно больше и нелепее заставлять ее говорить глупостей, чтоб «смешнее» было, и достигает своей цели так хорошо, что редко на ней остается человеческий образ. К сожалению, писателя романов и повестей до сих пор еще не бросили привычки смотреть свысока на тех простых, нищих духом людей, к которым должна была бы принадлежать Бригадирша, если б Фонвизин утрировкою не сделал из нее чучелы вместо человека: до сих пор не бросили еще привычки обращать этих людей в посмешище, до сих пор еще публика, к стыду своему, читая эти глумления, неуместные и жалкие, потешается вместе с автором над этими лицами. Ведь люди в повестях бывают двух родов: умные — это бывают живыми людьми, хоть слишком часто бывают чересчур умны, и глупые — эти за тем и выводятся, чтоб делать и особенно говорить глупости, а не за тем, чтоб жить, и жаль бывает этого бедного человека, преданного незаслуженному посмеянию; совестно бывает и за автора, который бьет лежачего, и бьет, и трунит, и глумится над своим беззащитным созданием, и глумится почти всегда чрезвычайно пошло, так что роняет сам себя в вашем мнении. Нет, господин «великий» писатель, вы же и «умный» человек, не следует вам смотреть на этих людей с гениально-возвышенной точки остроумия, на которую вы стараетесь взгромоздиться, не следует считать их за паяцов, которые созданы на свет для no’jexH умных людей, то есть нас с вами: и они люди, как мы с вами, и они живут, радуются и скорбят, как мы с вами, и у них есть ум и душа, как у нас с вами, н много, много, может быть больше, нежели в нас с вами, есть в них такого, что заслуживает уважения и полного сочувствия, И поверьте, если уже говорить мысль до конца, что разница между вами, господин «умный» человек, и между ними, между их жизнью и вашей жизнью, даже между их умом и вашим умом вовсе не так велика, как угодно вам предполагать. Посмотрите на Пикквика у Диккенса: не правда ли, что он очень ограниченный человек? А между тем кто может не любить его, кто не станет уважать его, кто бы не посоветовался с ним и не послушался его совета? Нельзя читать без отрадного чувства «Маленькой Фадетты», «Фран-суа-ле-Шампи» ⁶ и других повестей в этом роде величайшего писателя нашего времени: как отдыхаешь в этой прекрасной, чистой сфере! каждого из этих поселян с удовольствием назвал бы своим другом, без скуки прожил бы годы в их обществе, и не пришло бы, кажется, ни разу в голову, что ты выше их по уму и образованию, хоть бы и в самом деле был много выше их: а между тем не правда ли, что все они (кроме самой Фадетты) люди ограни-

ченные и по большей части очень и очень ограниченные? (Я ие отношу к атому разряду произведений таких пивестей, как гоголева '«Шинель»: их довольно много, они также выводят небогатых умом людей не на посмешище, но выводят их в критические, тяжелые минуты или в бедственных положениях, а я говорю о изображении не трагической стороны их жизни (одни развращенный глупец в состоянии потешаться над страданием), а о изображении в их жизни светлых моментов или не слишком стесненных положений, таких, которые бы вызывали только сочувствие, а не сострадание).

Бригадирша по-настоящему должна была бы принадлежать к таким людям. Но Фонвизин в таком виде не мог изобразить ее: ведь ему нужны были шуточки, паяцы, карикатуры; и Бригадирша только в меиьшей части мест является у него живым лицом: обыкновенно заняты они с своим сынком, «Иванушкою», как она его зовет, возложенною на них автором обязанностью говорить какие-то нескладные нелепицы, которые заставляют стыдиться за неразборчивость вкуса тогдашней публики. Впрочем, и то нужно сказать, что много стыдиться нам за наших предшественников-читателей нечего: мы и сами не слишком разборчивы: чем более нескладно и нелепо лицо, тем смешнее нам оно кажется", и в нашей и даже во французской литературе до сих пор еще основное правило для «создания» комических характеров: «соли, соли, пересаливай; чем солонее, тем вкуснее». Но порадоваться можно тому, что лучшие теперешние юмористические писатели, Гоголь и Диккенс, никогда не впадают в этот недостаток: их можно часто упрекнуть в идеализации положительной стороны жизни,* но в утрировке комических лиц — никогда. У Жорж-Занд не может быть этого недостатка уже и по ее направлению.

Итак: Советник — общее место, занятое у Мольера и других (если угодно, даже у Сумарокова); Бригадир — живой человек, за которого нельзя ие похвалить Фонвизина; Бригадирша в некоторых местах комедии также живая женщина, за концепцию которой нельзя не отдать большой чести Фонвизину; но в большей части мест она выводится какою-то чучелою, которой нельзя назвать даже карикатурой, потому что на карикатуре есть человеческий образ, а Фонвизин и его не оставил на Бригадирше.

Такими же, как она, уродливостями в художественном отношении сделал Фонвизин Ивана и Советницу — или мало сказать, уродливостями в художественном отношении — уродливостями и просто в отношении к здравому человеческому смыслу. А между тем, по справедливому замечанию автора статьи Отечеств. Записок, он дал Советнице такую роль, что часто она действует как умная женщина (напр. когда тотчас догадывается, что если Бригадирша скажет мужу о волокитстве Советника, то расстроятся и их нежные отношения с Иваном, потому что Бригадир рассорится и уедет) и тут же заставляет ее говорить такие вещи, что «становится скучно и стыдно за ум Фонвизина» (слова автора статьи Отеч. Зап.).

Нн о Софье н Добролюбове, ни о взаимной любви их не буду я распространяться, потому что не стоит. Остается рассмотреть остальные волокитства, которые служат завязкою пьесы

Естественно, что Иван, сын Бригадира, и Советница влюблены друг в друга: между ними так много общего, что, встретившись одни среди людей вовсе на них непохожих, не могущих им нисколько сочувствовать, людей, на которых они смотрят как на полу-животных, они необходимо должны были быть очарованы друг другом. Кроме того, вся их жизнь, по Фонвизину, состоит в стремлении быть французами; а французы тогда только и дела делали, что волочились, и романы французские с начала до конца были набиты одним волокитством: — нельзя же было им отстать от своих образцов; оба они только и думали о волокитстве.

Но и князь Вяземский и автор статьи Отечеств. Записок заметили уже, что две остальные страстишки в Бригадире совершенно неестественны: с какой стати Бригадиру влюбиться в Советницу, а Советнику в Бригадиршу? Оба они люди пожилые; один думает о взятках, другой о прежних баталиях, оба думают о своих чинах; а расположения влюбиться в них не может быть никоим образом, вовсе они не такие люди. Но Фонвизину нужно было ваставить их волочиться, потому что других пружин действия не мог он придумать — и он заставил нх волочиться совершенно вопреки характеру и положению их. Конечно, можно было бы удовольствоваться и остальными двумя любовными интригами, совершенно естественными; но Фонвизину показалось тех двух интриг мало. А главное, почему заставил он их волочиться, было то, что, по его мнению, чрезвычайно смешно видеть, как эти почтенные господа, один рубака, другой святоша, будут строить куры и объясняться в любвн: Фонвизин всем жертвовал желанью смешить, не только правдоподобием, которое так сильно страждет от этой двойной любви, но очень часто даже и здравым смыслом.

Откуда произошла эта непременная обязанность комическому писателю смешить и острить во что бы то ни стало, уже прежде меня сказал автор статьи Отечественных Записок — оттуда же, откуда взята и манера выводить утрированные односторонние лица, которым другого названия нельзя дать, кроме названия нелепых общих мест в человеческом образе, лица вроде «скупца», «святоши» и т. д. — все это наследство французской комедии XVII века и знаменитого до сих пор представителя ее Мольера, у которого во всех сочинениях едва ли можно найтн две страницы сряду естественного разговора, до того все натянуто и пересолено, чтоб выходило смешнее н чтобы «резче» выставлялись характеры. Но автор этой статьи не сказал, каким образом явилось в самой французской комедии правило смешить во что бы то ни стало. Постараюсь сказать, как понимаю это.

Французская комедия XVII века произошла из итальянских комических представлений, которые часто импровизировались самими актерами по слегка только набросанному эскизу общего хода комедии (как это бывает и теперь в Италии), часто и вполне писались. У самого Мольера большая часть пьес или подражание итальянским, или просто перевод итальянских; а о предшественниках Мольера во Франции нечего и говорить. К итальянскому элементу присоединилось сильное влияние классической греко-римской комедии, как она дошла до нас в переделках Плавта и Теренция. Но итальянский элемент преобладал.

Что же такое были эти итальянские комические представления? Они произошли опять из двух элементов: простонародных комических представлений, принадлежащих уже самому итальянскому народу (это главный элемент), и подражания (впрочем, довольно слабого) все тем же знаменитым Плавту и Теренцию.

Итальянские простонародные представления, в которых постоянными действующими лицами до енх пор остались несколько типов — паяцов (Арлекин и т. д.), были то же самое, что наши балаганные представления с паяцами. Разница только в том, что наши балаганные представления чужды нашей народности, грубая спекуляция, пошлы и глупы; а итальянские представления об Арлекине — произведение самого народа, и, как все, что производит народ, имеют в Италии значение и смысл, представляют чисто народные нравы, очень часто чрезвычайно живы и остроумны. Но во всяком случае не имеют они никакого притязания на естественность: о ней нечего было им и думать; народ сходился похохотать, а ие «изучать действительность», притязание, от которого не можем оторваться мы, идя в театр. Потому единственная и на своем месте совершенно законная цель их была — потешить народ карикатурами и скандалезно-смешными приключениями. О правдоподобии тут нечего н говорить: когда н в образованном обществе соберутся несколько человек и примутся, чтоб не скучно было, рассказывать смешные истории, ведь никто тут не думает о правдоподобии: напротив, чем ваш рассказ нелепее и смешнее, тем лучше. _

Другой элемент, из которого развилась итальянская комедия и который, кроме этого не прямого, через нее имел на французскую комедию и прямое влияние, это древняя комедия. — Она тоже наводнена фарсёрством, которое в ней уже неизвинительно при ее высоких притязаниях, и нелепейшим остро-

умнем, перед которым бледнеют глупейшие немецкие witz’bi, вицы. В древней комедии этот элемент должен был развиться таким образом:

Аристофанова комедия и вся древняя афинская комедия была чисто политическая комедия на известное лицо и на известный случай (вспомним, что и давалась она один раз). Цель ее, единственная цель ее была — выставить смешную, глупую, вредную сторону этого лица или этой вещи, чтоб уронить их через то в общественном мнении. Она была то же самое, что политические карикатуры в Journal pour rire, Punch и т. п., где не в том дело, чтобы вещь была естественна, чтобы лицо было изображено таким, каким человеческое лицо может быть в действительности, а в том, чтобы представить как можно смешнее, как можно глупее то, что нужно поразить. Потом политика была изгнана из афинской комедии, а творчество между тем иссякло, рутина преобладала; да если бы новые комики были и очень даровитые люди, то Аристофан был не такой человек, от влияния которого можно было бы ускользнуть последующим писателям в его роде: а новые комики не были гении и не им было освободиться от его подавляющей гениальности. И вот они подражали Аристофану во всем, в чем могли подражать. Что же вышло у них? Живой современный интерес комедии пропал; меткость карикатуры, по которой всякий, взглянувши на актера, кричал: «Это СократI» «Это Клеон!» «Это Ламах!» — исчезла, потому что новая комедия должна была отказаться от возможности изображать отдельные лица, как изображала древняя; смелость, которая нужна была для того, чтобы вывести на сцену какого-нибудь Клеона, стала ненужна, исчезло и одушевление автора от этой смелости; патриотизму, проникавшему Аристофана, делать тут было нечего; из всего, что было в древней комедии, новая комедия могла подражать только ее площадности, ее неблагопристойности, ее стремлению представить все в утрированной карикатуре. Так для иее исчезло все содержание аристо-фановой комедии, осталась одна ее форма — она и схватилась с жадностью за ее форму, не разбирая того, годится ли сколько-нибудь эта форма для нее, у которой совсем другие притязания и совсем другое содержание. Хороша же должна была выйти новая комедия!

Но еще лучше стала она у римлян, от которых от одних и дошли до иас комедии после-аристофановские: у греков карикатуры новой комедии, провозглашавшие себя «характерами, верными действительности», были взяты по крайней мере из греческой же жизни; а у римлян и комедия (по крайней мере та, которая дошла до нас), как вся поэтическая сторона их литературы, не имела ровно никакого отношения к их собственной народности, была рабским подражанием тому, что было написано греками. И если греки могли еще интересоваться сколько-нибудь, напоминают ли о своих подлинниках карикатуры, выводимые их новою комедиею под именем гетер, ленонов, старых развратников и т. п., то у римлян конечно и этой заботы не было (живой пример наши водевили, переделываемые с французского: думают ли те люди, которые хохочут иад ними, о сходстве типов и нравов с действительностью или о чем-нибудь подобном?). Греки еще должны были сколько-нибудь думать о содержании; для римлян его уже решительно не существовало. И остались для римлян в комедии одни пошлости, скандалёзности, площадные остроты и фарсы.

Все эти драгоценности перенесли целиком из итальяно-римской комедии во французскую Мольер и его предшественники. Для них в итальянской комедии понятны и занимательны были только ее шуточки, скандалёзности, фарсёрство, а не нравы; в римской комедии, кроме фарсёрства и остроумничанья, и для римлян ничего не было.

Отсюда и по моему мнению это жалкое стремление к пошлому и неуместному остроумию у Фонвизина. Но не только отсюда, как, повидимому, думают многие.

Вкус у самого Фонвизина не был слишком разборчив на то, уместны ли остроты или неуместны, удачны ли они или неудачны. Чтоб убедиться в этом, стоит прочитать его мелкие юмористические статьи, хоть, напр., его Придворную грамматику, где на одну удачную остроту

(Вопрос. Что разумеешь ты через гласных?

Ответ. Через гласных разумею тех сильных вельмож, кои по большей части самым простым звуком, чрез одно отверстие рта производят уже в безгласных то действие, какое нм угодно……………

Вопр. Что есть полубоярин?

Ответ. Полубоярин есть тот, который уже вышел из безгласных, но не попал еще в гласные; или, иначе сказать, тот, который пред гласными хотя

еще безгласный, но перед безгласными уже гласный……..)

приходится по крайней

мере 20 натянутых и вовсе не острых; впрочем если кому вздумается намять вялою и приведенную мною остроту, я много спорить не буду.

«Лисица-Кознодей, басня» — чрезвычайно вяло и задумана и выполнена; остроты нет ни капли. Письмо Взяткина к его превосходительству и ответ на это письмо его превосходительства остроумнее, но пересолены донельзя и наполнены такими вещами, которые вовсе не остроумны. Такую же неразборчивость и утрировку в выборе острот видим и в «Поучении на духов день»; Фонвизину мало было написать его так, чтоб оставалась хоть какая-нибудь вероятность, что оно могло быть произнесено в церкви; он утрирует до того основную мысль, наполняет его такими выходками, что не понимаешь, зачем написано это поучение? А между тем Фонвизин имел кажется серьезно ту цель, чтобы показать, как нужно писать для поселян. А как мало удачного в сравнении с неудачным и неестественным в статьях, присланных от Стародума, напр. хоть в двух письмах от Дедиловского помещика Дурыкина и в ответе на них Стародума и «Университетского профессора», как неостроумно и неправдоподобно они написаны! Беру первое, что попалось под глаза нз ответа университетского профессора о том, какие кандидаты нашлись на место учителя у Дурыкина:

…«Представился мне еще один молодой человек 22 лет; поучен изрядно. Я оставил его у себя обедать и нахожу, что жрет без милосердия. Он требует, кроме обеда н ужина, чтоб дан был ему добрый завтрак, а не меньше н полдник, также чтобы и предлагаемая порция пива была удвоена.

«Господни Кераксин желает также быть учителем, просит 250 рублей в год. Он знает по-гречески, по-еврейски, но не знает по-русски, что, кажется, для детей его превосходительства и не нужно. Ныне, к сожалению, многие из русских дворян хотят детей своих учить по-русски; но поистине, охота сия есть одна пустая затея; ибо сам г. Дурыкин грамотою ли дослужился до титула его превосходительства»…..(стр. 538 Смирд. издания). Есть

ли тут что-нибудь, кроме плоскости, невообразимо пошлой плоскости, кроме самого ничтожнейшего общего места? Неужели это ие реторическое распространение на заданную тему, которое несносно бывает и в серьезном тоне, а еще вдесятеро неприятнее действует на читателя, когда выдают его за юмор?

То же самое, только с большею еще примесью неестественности, повторяется в разговоре у княгини Халдиной, где, кроме всего этого, Сорванцов говорит вещи, до того несообразные друг с другом, что они не могут выйти из уст одного человека; жизнь свою описывает он так, как не мог никогда описывать (если б не было подписано, что говорит Сорванцов, подумал бы, что это принялся отделывать его Стародум); разговор слеплен очень плохо и очень вял; к довершению всего, как только входит Здравомысл и начинает говорить о введении преподавания «Политической науки» и т. п., Сорванцов с княгиней принимаются поддакивать ему: с чем это сообразно и для чего даже нужно это Фонвизину?

То же самое и в «Наставлении дяди своему племяннику» — везде говорящий говорит о себе так, как не мог говорить, и постоянно вслед за фразою, которая показывает в нем хитрого и негодного мошенника, отпускает от глубины души стародумовскую аксиому.

Но если стремление к неуместным остротам и фарсам много (мне кажется, главным образом) принадлежит личности Фонвизина, то, я думаю, одной только мольеровской комедии одолжен он тем, что считал непременно

ИМ нужным главною пружиною действия сделать любовную интригу, несмотря на всю ее неуместность в Бригадире (автор статьи Отеч. Записок хороню доказал, что любовь была бы в Бригадире во всяком случае самою плохою и слабою пружиною действия, потому что лица в Бригадире, кроме Советницы и Ивана, выводятся такие, для которых любовь совершеннейшие пустяки, нисколько их не интересующие, которые нисколько ие могут расшевелить их натуры): ни одна мольерова комедия не обходится без любовника, любовницы и прочего снадобья, нужны ли они или нет. Каким же образом явилось во французской комедии непременным правилом, чтобы завязка комедии была любовь, клеится ли она к лицам или не клеится? Мне кажется, это правило явилось путем, почти одинаковым с тем, которым развилась аксиома, что основная стихия комедии — шутка во что бы то нн стало.

В греческом обществе, как теперь на Востоке, мужчина проводил свое время вне дома; и там и здесь это происходило от унизительного положения женщины в семействе: в Греции женщина жила в гинекее, как иа Востоке живет в гареме, была чужда образования, считалась не более, как нянькЬю детей своего мужа, значения в глазах мужа имела очень мало. Жена не была собеседницею мужа; молодежь не знала своих сестер, не только других девиц. А женское общество для грека было потребностью уж и по стремлению его окружать себя физическою красотой — он и нашел женское общество в кругу гетер. Как турки и арабы проводят все свое время с утра до ночи в кофейных, так грек проводил его в кругу гетер. А отношения к гетерам должны были быть всегда одного рода — любовь, разврат, назовите это, как угодно, но это и составляло частную жизнь грека. Когда комедия вместо политической жизни должна была извбражать частную, она должна была взяться за эти отношения, потому что, кроме их, у грека ничего не было; потому она постоянно вращается в кругу гетер, содержанием ее должны были быть непременно любовные интриги и одни только они.

Другой источник французской комедии — итальянская комедия, частью была тоже подражанием древней. Да и другой элемент, лежащий в основании итальянской комедии, — простонародные итальянские представления были основаны всегда на любви, потому что в итальянской жизни она играла важную роль и, главное, потому что простой народ везде любит в юморе больше всего скандалезность похождений, цинизм шуток; а для скандалез-ности и цинизма самое лучшее приволье — отношения между различными полами и рассказы о любовных приключениях. Это содержание итальянской комедии пришлось очень по вкусу французам XVII века, которые только и думали о волокитстве.

Теперь я должен был бы подробно разобрать ход Бригадира. Но это уже хорошо исполнено автором статьи Отеч. Записок; так я должен только сказать, что совершенно согласен с его выводами: ход пьее*і несвязан, произволен, перерывается ненужными отступлениями на каждом шагу. Впрочем, я не ставлю этого слишком большим недостатком: очень часто основная идея художественного произведения может быть выполнена просто рядом отдельных сцен или отдельных картин; что за нужда, вытекает ли одна сцена из другой, если все они вытекают из идеи произведения? а идея может потребовать для своего осуществления несколько событий, идущих параллельно без большой связи друг с другом.

Теперь хотел бы я просмотреть всю комедию, следя за подробностями, но это показалось бы, вероятно, слишком утомительным, так что я решаюсь ие представлять этого разбора, а только сообщить его результаты. Я знал, что хороших и естественных подробностей наберется мало у Фонвизина, общих мест и натянутых острот — бездна. Я попробовал сосчитать, сколько именно; и вышло, что у Фонвизина в Бригадире приходится на каждые 11 страниц:

хорошего одна страница;

очень посредственного, такого, для чего не нужно ни ума, ни таланта, пять страниц;

невыносимо дурных общих мест и шуток тоже пять страниц.

Итак одна страница хорошего, разведенная в 10 страницах пустого иля дурногоі Влейте стакан уксуса в 10 стаканов воды и отведайте — едва, едва услышите кисловатость. А между тем я считал за хорошее все, что можно /было набрать не совсем дурного. И потом — это хорошее нужно отбирать тіо три, четыре строки между несносными местами, так что еще не успеет оно произвести на вас при чтении никакого впечатления, как это впечатление уже подавляется противуположным впечатлением.

О БРИГАДИРЕ ФОНВИЗИНА

2-Я РЕДАКЦИЯ

Из того, что было писано о Фонвизине, у меня, когда я писал эту статью, были под руками: сочинение о Фонвизине князя Вяземского и статья о Фонвизине, помещенная в 8 и 9 нумерах Отечественных Записок 1847 года.

И тому н другому сочинению много я обязан. Кинга князя Вяземского важна тем, что проясняет жизнь я личность Фонвизина; но я мало мог пользоваться ею прямым образом, потому что хочу разобрать не личность Фонвизина и не отношение его к его веку, а только одно из его произведений, да и то с чисто литературной стороны. Статья, помещенная в Отечественных Записках, разделяется на две половины: в нумере 8 автор рассматривает, как он выражается, «светлую сторону века Екатерины II в умственном и нравственном отношении», рассматривает движение, сообщенное обществу Екатерининского века отчасти примером императрицы, отчасти другими благоприятными обстоятельствами — это не относится опять к моему предмету прямым образом. Во второй половине статьи (в № 9) автор разбирает комедии Фонвизина, главным образом в художественном отношении; здесь он говорит большею частию справедливо, и особенно справедливо, вместе с князем Вяземским, утверждает, что «Фонвизин не был драматиком, не был даже и комиком» (кн. Вяз., стр. 204–205). Чрезвычайная слабость комедий Фонвизина в художественном отношении хорошо доказана им в этой статье; так что я позволяю себе распространяться только о таких вещах, о которых он мало говорит или ничего не говорит, или в которых я не согласен с инм, не повторяя сказанного и доказанного им, что с художественной точки зрения комедии Фонвизина очень слабы.

Я оставлю без внимания язык Фонвизина, потому что все, что можно сказать о нем вообще (что это живой язык тех классов тогдашнего общества, которые выводятся на сцену Фонвизиным), давно уже сказано и признано всеми; а для того, чтобы в подробностях проследить отношение языка Фонвизина к языку его предшественников и современников, должно было бы мне иметь в руках материалов несравненно больше того, сколько мог иметь их я.

О влиянии Фонвизина на общество я тоже не говорю, потому что, если оно и было, то было слишком слабо, незаметно. Моему мнению может быть не захотели бы поверить, и я спешу подкрепить его мнением кн. Вяземского, который резко высказывает эту мысль на 19 и 20 стр. своего сочинения. «История Государства Российского» Карамзина была, сколько я могу судить, первою книгою, имевшею серьезное влияние на жизнь русского общества; до тех пор влияние русской книги ограничивалось только книгами же — их читали, похваливали, подражали им, когда принимались писать — и только. Фонвизин не «мел и того влияния, которое одно могли иметь писатели в его время — он не образовал литературной школы, не имел подражателей.

Вещь общеизвестная, что содержание комедий Фонвизина втиснуто им насильно в мольеровскую форму, которую перенес он целиком на Бригадира и Недоросля. Но оригинально ли содержание комедий Фончиаича⁵ О'ык-новенно отвечают, что совершенно оригинально. Я сильно сомневаюсь о — tun.

Ведь кажется, что лицо и мысли Стародума создались в самой глубине души Фонвизина, что Стародум высказывает задушевные мысли именно самого Фонвизина, что родиться они могли только в русском Екатеринина века, прилагаться могли только именно к русским Екатеринина века — а между тем ки. Вяземский нашел, что Стародум весь составлен из выписок из Ла-брюера и Ларошфуко (стр. 137); точно так же и Нельстецов, повиднмому, тоже выражение личности Фонвизина, говорит выписками из «Мои мысли» Ламобеля, что, кажется, принадлежит личности Фонвизина больше его писем из Франции к Панину? — а кн. Вяземский опять говорит, что все мысли там выписаны из Дюкло Considérations sur les moeurs de ce siècle (стр. 135 н 138). Поневоле после этого станешь сомневаться и в оригинальности всего остального. Скажут: «Советник — список с Тартюфа или одного из его потомков, это так; но все остальные лица чисто русские и нравы чисто русские»; — не должно много полагаться на так называемый «местный колорит»— он легко наводится и его часто видит догадливый читатель там, где даже и не наведен он; многие водевили, переделанные с французского, покажутся снимками с чисто русских нравов всякому, кто не знает, каким образом пишутся у нас водевили. Я думаю, что внимательное сличение комедий Фонвизина с тогдашними французскими комедиями покажет, что и комические лица и сцены у Фонвизина точно так же заняты им у других, как заняты лица Стародума и Нельстецова. Но справедливость требует сказать, что заимствований из Мольера (кроме лица Советника) в Бригадире я не заметил. ¹

И автор статьи Отечественных Записок и ки. Вяземский согласно упрекают Фонвизина за то, что в Бригадире нет действия, нет жизни; они понимают под этим то, что характеры действующих в этой комедии лиц не развиваются во все продолжение хода интриги, что какими они вышли на сцену, показали себя в первом явлении, такими и сошли со сцены, не выказав потом ни одной новой черты в своих характерах.

Требование: «характеры, выведенные драматическим писателем, должны непременно развиваться; если они остаются неподвижными, автор виноват», слышишь беспрестанно. Но едва ли можно такое требование поставить всегда приложимым законом художественной красоты произведения поэзии, драматическою ли, другою ли формою будет оно облечено. Роман, комедия, трагедия, лирическое стихотворение должны одинаково изображать действительность, изображать людей, характеры, действия, чувства такими, какими бывают они в действительности. А в действительности мы часто встречаем людей с такою неглубокою натурою, с таким немногосложным характером, что с первого же слова они высказываются вам все сполна, так что кроме того, что выказалось вам в первую минуту, нечему в них больше и выказываться. Как же такое лицо будет развивать перед вами свой характер в художественном произведении, когда не развивает его в действительности? Или надобно сказать, что такие характеры не могут быть изображаемы в художественном произведении, что в нем могут являться только характеры известного рода? Какие же? вероятно, только те, у которых «на дню семь пятниц», как выражается народ? Нет, и неподвижные, неразвивающиеся характеры могут быть точно так же интересны и поэтичны, как и характеры развивающиеся. Возьмем в пример хоть мистрисс Виккем, доктора Блимбера с семейством, мистера Фидера, мистрисс Пипчин и т. д. в «Домби и сын» Диккенса, Манилова с женою, Ноздрева, двух дам, приятную во всех отношениях и просто приятную и т. Д. в «Мертвых душах» Гоголя — не правда ли, что это самые художественные, самые интересные характеры? а ведь оііи высказались перед вами все сполна с первого же раза; а ведь они не развиваются нисколько во все продолжение действия. Но это романы, не драма? Возьмите какую угодно драму, трагедию, увидите то же, лишь бы он» была писана не по заказу теоретиков для оправдания их теории. Возьмем хоть Фауста — если это не самая драматическая драма, я не знаю, где будем

искать драматизма; переберем лица. Фауст — характер действительно многосторонний, лучше сказать всесторонний:

. ничто не оставлено им

Под солнцем живых без привета:

На все отозвался ои сердцем своим,

Что просит у сердца ответа ²;

вто так; но ведь он высказался перед вами весь в первом же монологе, весь, сполна весь. И разве ошибку сделал Гёте, что поступил так? Кажется, пет. Пойдем далее. Вагнер — квинт-эссенция неподвижности; Марта — неподвижность; Валентин — неподвижность; Мефистофель — разве он с первого слова до последнего не одно и то же говорит, не одно и то же делает? Гретхен — Гретхен развивает свой характер постепенно, но она и первое и последнее развивающееся постепенно лицо в Фаусте. Возьмите «Ревизора» Гоголя; Бобчинский и Добчинский — неподвижность; жена и дочь городничего — неподвижность, смотритель уездного училища— неподвижность и т. д., и т. д. А все они нужные и занимательные лица. Возьмите, наконец, «Горе от ума» Грибоедова — ни в одном лице нет и следов постепенного развития: вышел, сказал первое слово, и баста! нового ничего уже ие ждите от него. Нет, дело не в том, чтобы всякий характер, в романе ли, в драме ли, непременно развивался, выказывал в себе все новые стороны, которых прежде вы не замечали в нем, или, если замечали, то слишком смутно: дело в том, чтобы всякое лицо было живым человеком, а не общим местом или нескладною нелепицею, и действовало так, как должно действовать по своей натуре, а не так, как рассудится автору.

Таким образом, кажется мне, нельзя еще поставить в недостаток Бригадиру того, что характеры действующих лиц в нем не развиваются — если натура их такая, что нечему в ней развиваться, они и не должны развиваться.

Так же единогласно и автор статьи Отечественных Записок и князь Вяземский осуждают Бригадира за то, что в нем нет «единства»; не зн. но, что разумеет под «единством» князь Вяземский, а автор статьи Отеч. Записок разумеет то, что иет главного лица, нет и господствующей идеи.

Действительно, теперь нам кажется, будто бы главного лица в Бригадире нет, будто бы все лица (за исключением приставных Добролюбова и Софьи) играют одинаково важную роль. Но что же за беда, если так и на самом деле? Неужели непременное, необходимое условие художественного произведения — единство лица? Мы часто слышим это, часто нам говорят: «Этот роман нехорош, потому что в нем вместо одного главного лица — два главных лица; интерес между имн раздваивается, и не знаешь, на котором сосредоточить внимание: одно мешает другому». Нет, такое требование несправедливо; должно требовать от художественного произведения единства идеи; а то, должно ли быть в произведении одно главное лицо, или должно быть их несколько, дело, решаемое не теориею, а характером идеи, концепциею известного произведения: если идея такова и так развилась в сознании вашем, что воплощается в характере, действиях и отношениях одного лица, разумеется, одно лицо должно быть главным в вашем произведении; а если идея такого рода или так развилась в вашем сознании, что для осуществления ее нужно вам несколько лиц, то как же не явится в произведении вашем несколько лиц равно важными, равно необходимыми? особенно часто бывает это, когда основная идея произведения — изображение известного класса или, еще более, известной эпохи. И поверьте, что интерес вашего создания вовсе не раздробится и не ослабится от того, если только вы строго сохраните единство основной идеи. В большей части романов Вальтер-Скотта по. ^скольку лиц равно важных своим внутренним значением, и романы его не теряют, а разве выигрывают от этого в каком вам угодно отношении — в отношении ли художественности, или эффектности, или занимательности. Кто, например, главное лицо по своей? внутреннему значению в Айвенго? сам Айвенго? А разве нс в такой же степени важны Ребекка, Ричард-Львнное сердце, Робин-Гуд? кажется, они делают впечатление гораздо глубже, нежели Айвенго, и гораздо больше его интересны для читателя. Да и во внешнем отношении они кажутся важнее его: ему без них нечего делать, он существует в романе только для них.

Но если нам кажется, что в Бригадире нет главного лица, это кажется оттого, что основною идеею его кажется нам теперь не та идея, какую хотел выразить в нем Фонвизин. Нам теперь кажется, что он хотел представить в Бригадире картину быта и понятий известного класса людей в его время — если было бы так, действительно все лица в нем были бы равно важны. Но если мы внимательнее рассмотрим сочинения Фонвизина, то увидим, что в них во всех выражена одна главная идея, что в них одно господствующее направление — показать нелепость и вред тогдашней французомании, нелепость и пагубность тогдашней системы воспитания у знатных и тянувшихся вслед за знатными. Эта идея везде у него высказывается — ив «Выборе гувернера», и в «Разговоре у Халдиной», и в «Переписке Дурыкина со Стародумом», и в самом «Недоросле» с его Вральманом. До какой степени этот взгляд на пагубность французомании развился в нем, всего лучше видеть из его писем к Панину из Франции — он доходит у него до того, что кроме дурного, по его мнению,' во Франции ничего нет.

Если согласиться на то, что идея Бригадира — протест против тогдашнего пристрастия ко всему французскому, против воспитания детей во французском духе, то ясно, что по плану самого Фонвизина главным лицом этой комедии должен был быть Иван, сын Бригадира; после него интерес также сосредоточивался на Советнице. Таким* образом выполнялось требование тогдашней теории: «главным героем должно быть одно лицо; но для занимательности подле него должно стоять другое лицо другого, пола и между этими двумя лицами должна быть любовная интрига». Но и Советница и сам герой Иванушка вышли у Фонвизина, от излишнего старания сделать их как можно «смешнее», такими плохими, неестественными, мертвыми карикатурами, что потеряли не только всякое художественное значение, а даже и всякое сходство с теми, кого должны были изображать; Фонвизин совершенно испортил их. Потому, не имея никакого внутреннего смысла, никакого внешнего приложения к тому, что на самом деле было в обществе, Иван и Советница заставляют читателя или зрителя не смотреть на них — они скучны, мертвы; делаясь для него совершенными нулями, ненужными и незанимательными, они заставляют его не замечать и той идеи, которая должна была высказаться через них. А между тем лица, которые по плану автора должны были быть второстепенными, до известной степени удались и, делаясь интересными для зрителя, заставляют его искать идеи в них — потому н выходит Бригадир имеющим, повидимому, не то значение, какое хотел придать ему Фонвизин.

Что же осталось в «Бригадире» после погибели для читателя двух главных лиц и основной идеи этой комедии? Остались лица Советника, Бригадира, Бригадирши; осталась еще интрига — волокитства

а) Советника за Бригадиршею;

б) Бригадира за Советницею;

в) Любовь Софьи и Добролюбова;

г) Волокитство друг за другом Ивана и Советницы.

(Фонвизин столько нацеплял любовных интриг, что поневоле приходится переметить их нумераіми, чтобы не потерять счета.) Рассмотрим эти лица и интриги.

Бригадир, по справедливому замечанию автора статьи Отечеств. Записок, имеет сходство с Тарасом Скотининым у самого же Фонвизина в Недоросле и со Скалозубом в Горе от ума; но эти позднейшие лица не списки или развитие Бригадира — все сходство между ними ограничивается их грубостью, необделанностью, отсутствием всякой наружной полировки, и произошло оттого, что, кроме этой общей им черты, никаких других и незаметно в иих. Но каждый из них груб и необтесан в своем 'роде. По чрез-вычайиой несложности характера своего Бригадир не далек от общих мест, выводимых под именами Честоновых, Вороватиных и т. д„но он не принадлежит к числу их, потому что говорит и действует почти везде как живой человек, а не как кукла. По концепции характер Бригадира уступает характеру его жены, но по выполнению он лучший в пьесе, и, может быть, лучший у Фонвизина. Он редко переходит в карикатуру, почти всегда говорит так, как ему следует говорить Исключение составляет сцена его объяснения с Советницею. Эта сцена — общее место, которым до сих пор пользуются и английские и немецкие писатели, но которое особенно процветает у французов; формула его такая: «Солдат везде должен употреблять слова, картины, сравнения, заимствованные из военного быта и военной техники; чиновники — чиновного быта и деловой техники; ремесленник — из своего ремесла и т. д.». Что и говорить, человек сродняется с тою сферою, в которой долго пробыл; но заставлять с самого начала до самого конца солдата все предметы сравнивать с фортецией, судью — с делом, истцом и ответчиком— плохая шутка: одна речь не пословица; нужно разбирать, в каком случае как должен говорить человек. Мне кажется, что человек, подобный Бригадиру, не станет объясняться в любви аллегориями, которых он вообще не должен любить и которые здесь замедляют дело; — а положение Бригадира затруднительно, н, при своем характере, при своей привычке итти напролом, он, как скоро стало ему не в силу молчать, должен высказаться прямо и ясно в двух словах, а не растягивать щекотливого дела обиняками своими на две страницы.

Но если Бригадир живой человек, то Советник, по моему мнению, общее место, распространение на тему «ханжа, взяточник, Тартюф». Взяточников и прежде Фонвизина описывал у нас Сумароков, и, мне кажется, не хуже Фонвизина (или Фонвизин не лучше его, я согласен и на это), так что тут и относительной заслуги со стороны Фонвизина нет никакой. А ханжей, да еще влюбленных, с легкой руки Мольера, набралось после Тартюфа столько, что и тут Фонвизин только повторял петую тысячи раз песню, которая и в то время должна уже была бы всем наскучить.

Лицо Бригаднршн было бы превосходно, если бы Фонвизин по обыкновенному своему пристрастию к неуместным фарсам не заставлял ее часто, слишком часто играть шутовской роли, которая погубила Ивана и Советницу. Но оставим в стороне эти глумления, оставим в стороне и ее доведенную до нелепости скупость, без всякой нужды взваленную на нее, и тогда Бригадирша явится нам в своем настоящем виде: это простая, до крайности простая, но кроткая и до чрезвычайности добрая женщина, которая любит всех, с кем имеет дело, любит потому только, что у нее любящее сердце; муж считает ее пошлейшею дурою, хоть сам немного умней ее и считает своею обязанностью останавливать ее на каждом слове, ругать и бить ее каждую минуту. Одно это лицо, если бы было выдержанно, могло бы составить собою драму. Но Фонвизин конечно в обрисовке ее прилагает всевозможное старание сделать ее как можно глупее, чтобы «смешнее» было, и старается об этом так успешно, что редко, редко остается на ней человеческий образ.

Что он постарался не оставить человеческого образа на Иване и Советнице ²⁸, я уже говорил. Он их и Бригадиршу до того завалил грузом пошлых острот и «смешных» глупостей, что они стали уродливостями не только в художественном отношении, но и просто в отношении к здравому человеческому смыслу. А между тем, по справедливому замечанию автора статьи Отечественных Записок, он сам дал Советнице такую роль, что часто она действует, как умная женщина. Но тут же, через две, три строки, заставляет он ее говорить такие веши, что «делается скучно и стыдно за ум Фонвизина» (слова автора статьи Отечественных Записок).

О Софье и Добролюбове я не стану говорить — давно всеми признано, что они — самые скучные антихудожественные и антнестествецные общие места, составленные из ходячих фраз бесцветной морали. Такие лица — необходимая принадлежность мольеровской формы. Впрочем Фонвизин сам питал особенную любовь к лицам подобного рода и их речам — разговоры Стародума занимают треть Недоросля, Выбор Гувернера весь сшит из Стародумских лнц н сентенций, и Стародумом кажется не мог нарадоваться Фонвизин— сколько статей и писем написал он от его имени!

Интрига, на которой основано действие в Бригадире — то, что все действующие лица влюблены, кому в кого пришлось. Только одна Бригадирша избавлена от дьявольского наваждения — и за то надобио благодарить автора. Любовь Софьи к Добролюбову и обратно безукоризненна во всех отношениях: как в самом деле такому прекрасному молодому человеку не оценить по достоинству такой прекрасной девицы и обратно? по всем правилам нм следует любить друг друга. Также естественно, что Иван и Советница влюблены друг в друга: между ними так много общего, что, встретившись одни в кругу людей, вовсе на них непохожих, более близких, по их мнению, к скотам, нежели к ним, они натурально должны были влюбиться друг в друга. Кроме того, по словам Фонвизина, вся нх жизнь состоит в стремлении сделаться французами; а французы того времени только и делали, что волочились, а французские романы с начала до конца были набиты одним волокитством: нельзя же было Ивану и Советнице отстать от своих образцов, оба они только и думали, что о волокитстве.

Но и князь Вяземский и автор статьи Отеч. Записок заметили уже, что все остальные страстишки в Бригадире 'приплетены совершенно неестественно: с какой стати Советнику влюбиться в Бригадиршу, а Бригадиру в Советницу? Оба они люди пожилые, почтенные, один думает о прежних взятках, другой о прежних баталиях, оба думают о своих чинах; а расположения влюбиться вовсе в них никакого не может быть, не такие они люди. Но Фонвизину было нужно заставить их волочиться, потому что других пружин действия не мог он придумать — он и заставил их волочиться совершенно вопреки характеру их. Конечно, можно было бы для хода пьесы удовольствоваться и остальными двумя любовными интригами; но о чем бы он заставил их говорить, если б он не заставил их высказывать их любовь? материи для разговоров было слишком у него мало. Кроме того, ему казалось, что чрезвычайно смешно будет видеть, как объясняются в любви эти почтенные господа, одни святоша, другой рубака; — да и катастрофа в окончании пьесы, казалось ему, выходила великолепная: как же, вдруг открывается, что все кто в кого влюблен, и выходит страшная сумятица — как вто смешно! А Фонвизин всем жертвовал желанию смешить н сочинить получше эффект, не только правдоподобием, которое страждет здесь, но очень часто и здравым смыслом.

Откуда произошла эта непременная обязанность комическому писателю острить и смешить на каждом шагу во что бы ни стало, сказал уже прежде меня автор статьи Отеч. Записок — оттуда же, откуда взята и манера выводить односторонние лица, которым нельзя дать никакого другого названия, кроме названия нелепых общих мест в человеческом образе, лица вроде «скупца», «святоши» и т. п. — все это наследство французской комедии XVII века и знаменитого до сих пор представителя ее — Мольера, у котог рого р“ Дко встретишь разговор, сколько-нибудь естественный, до того все натянуто и пересолено, чтобы было «смешнее» и чтобы «резче» выставлялись характеры. Но автор этой статьи не сказал, каким образом явилось в самой французской комедии правило смешить во что бы то ни стало. Постараюсь объяснить это, сколько могу.

Французская комедия произошла из итальянских комических представлений. которые часто, по слегка только набросанному эскизу общего хода комедии, импровизировались актерами, часто и вполне писались. У самого Мо\"мі большая часть пьес или подоажание итальянским или перевод итальянских; а о предшественниках его нечего н говорить. К этому присоединилось сильное влияние греко-римской комедии, как она дошла до нас в переделках Плавта и Теренция. Но итальянский элемент преобладал.

Что же такое были эти итальянские 'комические представления? Они создались опять из двух элементов: подражания, не слишком сильного

однако, все тем же Плавту и Теренцию и из простонародных комических представлений, принадлежащих уже самому итальянскому народу (это главный элемент), в которых действующие лица арлекнн и его свита.

Итальянские простонародные представления были то же самое, что наши балаганные представления с паяцами. Разница только в том, что наши балаганные представления чужды нашей народной жизни, пошлы и глупы, а итальянские — произведение самого народа, и, как все, что производит народ, имеют на своем месте смысл, представляют чисто народные нравы и часто очень живы и остроумны. Но они не нмелн никаких притязаний на естественность: они не хотели о ней и думать; их единственная и на своем месте вполне законная цель была потешить народ карикатурами и скандалезносмешными приключениями. О правдоподобии тут нечего говорить: когда и

в образованном обществе соберутся несколько человек и примутся от нечего делать рассказывать разные смешные истории, ведь никто не думает о правдоподобии — напротив, чем смешнее и нелепее ваш рассказ, тем лучше.

Другой элемент, который участвовал в происхождении итальянских комических пьес и потом, кроме того влияния, которое имел через них, имел и прямое влияние на французскую комедию, это древняя комедия Плавта и Теренция. Она тоже наводнена совершенно неуместным и неестественным фарсёрством и нелепейшим остроумием, перед которым бледнеют глупейшие немецкие внцы, Witz. В ней этот элемент, мне кажется, развился так:

Аристофаиова комедия и вся древняя афинская комедия была чисто политическая комедия на известное лицо и на известный случай; цель ее была — выставить смешную, глупую, вредную сторону этого лица или события, чтоб уронить его в общественном мнении; она была по своему значению то же самое, что теперь политические карикатуры в Punch, Journal pour rire и т. п., где не в том дело, чтобы вещь была правдоподобно изображена, а в том, чтоб изображена была как можно глупее, смешнее. Потом политика была изгнана с афинской сцены; но творчество уже ослабело, рутина преобладала; Аристофан и его соперники были люди гениальные; люди, явившиеся после них, не были гении, потому были увлечены их силою и рабски подражали нм во всем, в чем могли подражать. Что же вышло? Все содержание древней комедии, чисто политическое, не могло существовать для новой комедии, которая не могла иметь политического содержания; оставалась одна форма, манера; новая комедия и схватилась за манеру древней комедии, не разбирая того, годится ли эта манера для нее, претендующей на изображение действительности, на естественность и правдоподобие: хороша же должна была выйти новая греческая комедияі Но еще лучше стала она у римлян, которые одни нам известны. У греков карикатуры новой комедии, провозглашавшие себя «характерами, верными природе», по крайней мере взяты были из греческой жизни; а у римлян и комедия, как и вся поэтическая сторона их литературы, не имела ровно никакого отношения к народности, была рабским подражанием тому, что было написано греками. И если греки могли еще интересоваться тем, напоминают ли о своих подлинниках карикатуры, выводимые их комедиею под именем гетер, ленонов и т. д., то у римлян и об этом заботы не могло быть — живой пример наши водевили, переделанные с французского: думают ли те люди, которые хохочут, смотря на них, о сходстве действующих там типических лнц с действительностью или о чем-нибудь подобном? Греки еще должны были сколько-нибудь думать о содержании, для римлян его уже решительно не существовало. И остались для римлян в комедии одни пошлости, скандалезности, площадные остроты и фарсы.

Все эти драгоценности перенесли целиком из итальянско-римской комедии во французскую Мольер и его предшественники, а из французской перешли они целиком и к Фонвизину. Но не из одного подражания французской комедии произошло у Фонвизина его жалкое стремление к пошлому и неуместному остроумию — вкус у него самого уже от природы не был слишком разборчив на то, уместны ли остроты, или неуместны, удачны ли они, или неудачны. Чтоб убедиться в этом, нужно перечитать все его сочинения — везде удивительная неразборчивость, везде редкие искры остроумия затоплены в море казавшихся ему остроумием пошлостей, плоскостей, натянутостей. Сошлемся для примера хоть на его Придворную Грамматику, где на одну остроумную вещь (о том, что гласные, что безгласные — да и за это. я не стану мно'го спорить, если кому-нибудь покажется это не слишком остроумным) приходится несколько десятков вовсе не остроумных «острот». Басня Лисица-Кознодей чрезвычайно вяло и исполнена и задумана; письмо Взят-кина и ответ ему его превосходительства остроумнее, но пересолены донельзя и наполнены вещами вовсе не остроумными. Та же неразборчивость в выборе острот и в Поучении на Духов день — Фонвизину мало было написать его так, чтобы оставалась хоть какая-нибудь вероятность, что оно могло быть произнесено в церкви; он утрирует до того основную мысль, что не понимаешь, зачем написано это поучение? А между тем, кажется, Фонвизин серьезно имел в виду показать, как должно писать проповеди для поселян. А как мало остроумного в сравнении с неестественным и неостроумным в переписке Дурыкина со Стародумом! Берем первое, что попалось под глаза из «Письма Университетского Профессора» о том, какие кандидаты нашлись на место учителя у Дурыкина:

«… Представился мне еще молодой человек лет 22; поучен изрядно; я оставил его у себя обедать, и нахожу, что жрет без милосердия. Он требует, кроме обеда и ужина, чтоб дан был добрый завтрак, а не меньше и полдник, также чтоб и предлагаемая порция пива была удвоена.

Господин Кераксин желает также быть учителем, просит 250 рублей в год. Он знает по-гречески, по-еврейски, но не знает по-русски, что, кажется, для детей его превосходительства и не нужно. Ныне, к сожалению, многие из русских дворян хотят детей своих учить по-русски; но поистине, охота сия есть одна пустая затея; ибо сам г. Дурыкин грамотою ли дослужился до титула превосходительства…» (стр 538).

Если тут мы найдем хоть крошку остроумия, то наших сочинителей для толкучего рынка мы должны будем признать настоящими Рабле и Сервантесами. Такие же скучные и нелепые распространения неостроумных ничуть общих мест и в разговоре у Халдиной, где, кроме всего этого, Сорванцов говорит вещи, до того несообразные друг с другом, что никак нельзя было вложить их в уста одному человеку, а весь разговор веден в высшей степени вяло и плохо. Как тут, так и в «Наставлении дяди своему племяннику» говорящий постоянно говорит о себе так, как ни в каком случае не мог говорить, и постоянно вслед за фразою, которая показывает в нем хитрого и негодного мошенника, отпускает из глубины души стародумовскую сентенцию.

Но если стремление к неуместным и неостроумным остротам и шуткам много (мне кажется, главным образом) принадлежит личности самого Фонвизина, то, по моему мнению, одной только мольеровской комедии одолжен он тем, что считал непременно нужным главною пружиною действия сделать любовную интригу. (Автор статьи Отеч. Записок хорошо доказал, что в Бригадире любовь была бы во всяком случае самою плохою и слабою пружиною действия, потому что лица в Бригадире, — кроме Ивана и Советницы, выводятся такие, для которых любовь совершеннейшие пустяки, нисколько их не занимающие.) Ни одна мольерова комедия не обходится без любовника, любовницы, разлучника и прочего снадобья. Каким же образом явилось во французской комедии необходимым правилом, чтобы завязкою была интрига, которую нужно навязать комедии во что бы то ни стало, несмотря на то, идет она к содержанию, или нет? Мне кажется, оно явилось путем, почти одинаковым с тем, которым развивалась аксиома, что основная стихия комедии — шут*а во что бы то ии стало.

В греческом обществе образ жизни был довольно похож на тот, который теперь видим на Востоке— мужчина все свое время проводил вне дома. И там и здесь произошло это от одной причины — от унизительного и неестественного положения женщины в семействе. В Греции семейная женщина была заперта в гинекее, как на Востоке она заперта в гареме; она была чужда образования, считалась не более, как нянькою детей своего мужа, не могла быть собеседницею своего мужа; молодежь не знала своих сестер, не только других девиц. А между тем для грека было потребностью жить в женском обществе уж и по одному его стремлению окружать себя физическою красотою, наслаждаться ею, любоваться на нее; он и нашел себе жен- ское общество в кругу гетер; а как турки проводят теперь все свободное время в кофейных и банях, так грек проводил все время в домах гетер. А отношения к гетерам конечно должны были всегда быть известного рода — любовь, волокитство, разврат, назовите это как угодно, но это одно составляло частную жизнь грека. Эти одни отношения и могла изображать греческая комедия, когда отказалась от изображения общественной жизни — кроме их нечего было изображать в частной жизни, потому что ничего кроме их не было в частной жизни. Потому греческая новая комедия постоянно должна была вращаться в кругу гетер, содержанием ее должны были быть непременно только любовные интриги и надувательства. Рнмляне просто переводили греческую комедию.

Другой элемент итальянской и французской комедии — итальянские простонародные представления тоже все бывали основаны на любовных похождениях. Почему это? Мне кажется, во-первых, потому, что в итальянской жизни любовь действительно играла тогда главную роль; а во-вторых (эта причина — важнее) потому, что простой народ везде и всегда в юморе любит всего больше скандалёзность похождений, цинизм шуток; а для скандалёэ-ности и цинизма самое открытое и широкое поле — отношения между различными полами и рассказы о любовных приключениях. Впрочем, очень может быть, что я упустил из виду еще какие-нибудь, тоже до известной степени важные обстоятельства, имевшие влияние на то, что постоянным содержанием итальянских простонародных представлений была любовь.

Когда итальянская комедия с таким содержанием перешла во Францию, она пришлась как нельзя более по вкусу тогдашнему французскому обществу, которое только и думы думало, только и дела делало, что волочилось; все там тогда волочились с утра до утра, все от старого до малого (12-летних ребятишек), так что любовные интриги были средоточием жизни тогдашнего высшего общества.

Разобравши характеры и интригу в Бригадире, я должен был бы подробно рассмотреть ход этой комедии. Но это уже хорошо исполнено автором статьи Отечеств. Записок, так что я только скажу, что нельзя не быть вполне согласиу с его выводами: ход пьесы несвязен, произволен; он перерывается на каждом шагу ненужными вставками и отступлениями.

Теперь я хотел бы просмотреть всю комедию, следя за подробностями, их естественностью или неестественностью, удачностью или неудачностью. Но это показалось бы, вероятно, слишком утомительным, показалось бы, может быть, даже излишним. Поэтому я должен ограничиться здесь тем, чтобы представить результаты, полученные мною от такого разбора, не прилагая самого раэбора.

Всего по изданию Смирдина в Бригадире, если исключить заглавия действий и явлений, останется 2216 строк.

1) Из них 201 строка набирается хорошего, остроумного нлн естественного

разговора — только 201 строка из 22161 Ведь это всего одна одиннадцатая часть, Ѵп! Да и эта 201 строка набрана мною по клочкам в 3, 4, 5 строк, так что не успеет еще хороший отрывок сделать на читателя впечатление, как оно уже подавляется противоположным впечатлением — хорошее затеряно среди дурного. __

2) Обыкновенных вещей, очень посредственных, для которых не нужно было писателю иметь ни таланта, ни особенного ума — 439 «трок, одна пятая (4s).

3) Общих, ничтожных, но сносных еще сколько-нибудь мест — 546 строк ('/«) — одна четвертая.

4) Те же общие места, но сделавшиеся невыносимыми от' чрезвычайно натянутых и плоских острот— 1030 строк, почти половина (Уго, девять двадцатых).

Итак одна страница хорошего, разведенная в 10 страницах пустого или дурного! Попробуйте развести стакан самого сладкого сиропу в 10 стаканах воды — вы едва в состоянии будете чувствовать, что в этой смеси есть сироп, — она будет безвкусна. А между тем я считал за хорошее все, что можно было найти не совсем дурного.

О СЛОВОПРОИЗВОДСТВЕ в русской языке

Словопроизводство в русском языке, подобно словоизменению, отличается, сравнительно с тою же стороною других новейших европейских языков, гораздо большим разнообразием. Можно даже сказать, что русский язык (подобно [некоторым] другим славянским наречиям) развил в себе много таких способов произведения слов, которые остались мало развитыми в греческом и латинском языках, по богатству словопроизводственных способов стоящих несравненно выше новых европейских языков.

Было бы слишком обширною задачею рассматривать здесь русское словопроизводство во всех его отраслях; потому ограничимся одною — теми случаями словопроизводства, которые находятся в самой ближайшей сбязи с грамматическими флексиями слов (склонением, спряжением и возвышением в степени).

Почти то же самое, что для прилагательного возвышение в степени, для существительного — образование уменьшительных, ласкательных и т. д. слов. Не будем говорить о богатстве этих изменений в русском языке: оно давно признано всеми. Покажем только отношение русского языка в этом случае к другим родственным.

В латинском языке довольно много уменьшительных окончаний; но увеличительных (мужичище и т. д.) [почти] решительно нет; несколько отдельных слов в роде virago (-девчище), неправильно образованных, ничего не значат, не составляяГ’отдалЪного класса; от имен собственных римляне почти не могли производить уменьшительных (слова в роде Teventilla от Terentia и т. д. редки, малоупотребительны и почти лишены уменьшительного значения). В греческом [еще] гораздо меньше, нежели в латинском, уменьшит, нарицат. имен; но зато есть уменьшительные собственные имена, впрочем довольно малоупотребительные, и едва ли не в одном только пошлом смысле (сравн. употребление женских имен с уменьшит, окончанием, и т. д.). В немецком только одно окончание для уменьшения (слова, принимающие eben, не могут принимать lein, и наоборот). В английском уменьшит. форму принимают только собственные имена; во франц. также, и эта форма бывает в обоих языках почти всегда только одна для каждого имени. У нас этих форм множество.

Наши уменьшительные от нарицательных имен имеют, кроме значения уменьшения, еще значение привязанности или нежности — этот оттенок могут принимать существительные уменьшительные почти только в одном итальянском, который из всех известных нам языков только один выдерживает до некоторой степени соперничество с русским в образовании уменьшительных и увеличительных.(обладая окончаниями обоих разрядов, но с гораздо меньшим разнообразием, нежели русский).

Надобно сказать, что народный (великорусский) язык превосходит литературный язык в этом отношении; и что народный малорусский еще богаче народного великорусского разнообразием и употребительностью уменьшительных.

Кроме собственно существительных имен, уменьшительные окончания в русском народном языке принимают и не склоняемые части речи (напр. асъ? (что?) — асинька, от тут— туточка и т. д.).

В прилагательных (и в производных от них наречиях) уменьшительные окончания, подобные окончаниям существительных, употребляются в таком же обширном размере. Из других языков только латинский до некоторой степени имеет это свойство (tantillus н т. п.) — другие все лишены его.

Чрезвычайно оригинальное явление в русском языке образование особенной сравнительной степени с предл. по (потише, полегче) — подобного явления не представляет ни один европ. язык, кроме русского.

В глаголах наши виды и неразрывно с ними связанное сочетание глаголов с предлогами придает русскому глаголу такую живость и определенность оттенка в отношении к образу действия, какого не в состоянии выразить ни один язык из известных нам. Некоторое сходство с нашими видами представляют латинские начинательные и (особенно) учащательные глаголы — но их число невелико, а употребление очень ограничено. Erubesco еще сохранило начинательный смысл, но ignosco, irascor и т. д. уже потеряли его. Ventito прекрасно выражает учащение, подобно нашему «хаживать», но подобных ему слов в лат. немного и они редко употреблялись. Кроме того, в латинском эти подобия наших видов образуются только окончаниями (sco и ito), а предлоги не участвуют в этих тонких изменениях значения, и потому в русском число [этих] оттенков значения, которое принимает одно глагольное понятие, несравненно более, нежели в латинском (erubesco и ventito — только 2 формы, одна для начинательного, другая для учащат. [оттенка] смысла — в русском этих видоизменений десятки: читаю, почитываю, перечитываю, начитываюсь и т. д. и т. д.).

Нам кажется, что эти бесконечно разнообразные изменения глаголов посредством видовых окончаний и предлогов с единственною целью определить способ, каким происходит действие, придает русской фразе живость и определенность, которая в большей части случаев не может быть выражена на других языках: и нам кажется, что эта особенность русского словопроизводства еще драгоценнее его способности к образованию уменьшительных и увеличительных имен.

Точно такбе же решительное превосходство русского языка над другими европ. языками по богатству и разнообразию словопроизводства найдется и во всех почти других отраслях словопроизводства.

РУССКИЕ ТРАГИКИ: СУМАРОКОВ, КНЯЖНИН И ОЗЕРОВ

Постараемся в нескольких словах охарактеризовать содержание и форму произведений наших первых трех трагиков, имена которых выставлены в заглавии нашего очерка.

Прежде всего мы должны обратить внимание на ту сторону их трагедий, о которой менее всего думали они сами — на содержание. И Сумароков, Княжнин, и Озеров сходны между собою (как трагики) в том отношении, что все были подражателями французским трагикам. Сумароков подражал Корнелю и Расину, отчасти Вольтеру: Корнелю и Расину подражал и Княжнин. Озеров подражал уже Дюсису, переводчику и переделывателю Шекспира, н до некоторой степени знал греческих трігиков (понимал их так же, как Дюсис понимал Шекспира). От этого происходит основное различие между нашими трагиками XVI века и трагиком начала XIX века по содержанию: у Озерова оно глубже и разнообразнее (как у Дюсиса, сравнительно с Корнелем), нежели у Сумарокова и Княжнина, которые (подобно псевдоклассическим французским трагикам) ограничивались тесным кругом геройских чувств, изображаемых обыкновенно в борьбе с нежною любовью. У Озерова, как у Дюсиса, вместо неподвижного в своем величии героя сума-роковских и княжнииских трагедий, является человек, правда, слишком мечтательный, сантиментальный и часто до приторности нежный; но все-таки человек, а не бесчувственный резонер, только говорящий «возвышенных чувствах, но едва ля на самом деле проникнутый этими чувствами.

Сумароков и Княжнин сходны в том, что оба списывают своих героев с портретов. и\н, лучше сказать, идеальных бюстов, показанных свету Корне-

лем и Расином. Но Сумароков выгодно отличается от Княжнина тем, что он подражает, а не просто переводит, как почти всегда поступает Княжнии. Потому даже критики псевдоклассической школы, признававшие подражание делом поэзии, нисколько не затрудняясь признавать Сумарокова гениальным трагиком и, говоря только, что он подражал Корнелю, как Корнель подражал Эсхилу и Софоклу, не признавали самобытности и гениальности трагедий Княжнина: он и им (напр. Мерзлякову) казался просто «перелагателем». Озеров, подражает так же, как Сумароков: у него есть целые сцены, целые действия, буквально переведенные с французского; но много у него найдется отрывков и собственно ему принадлежащих. С этим не согласятся многие; но мнение, нами разделяемое (мнение, что Озеров не просто переводчик, что у него есть много не заимствованного, а вылившегося из души), достаточно подтверждается уже тем, что личность Озерова видна в его трагедиях, между тем как не только Княжнин, нет и Сумароков нигде не высказываются в своих трагедиях. Об Озерове можно было сказать:

Его чувствительность сразила,

Чувствительность, которой сила Мойны душу создала —

а ничего подобного нельзя сказать об отношении трагедий Сум. и Княжнина к «душе» [их] авторов.

Само собой разумеется, что при такой подражательности (и таким образцам, которые сами очень мало заботились о народности в своих трагедиях) нечего и опрашивать о народности у Сумарокова], Кн[яжина] и Озерова. Русского в их «Димитрии Самозванце», «Рославе» и «Димитрия Донском» столько же (за исключением имен), сколько их в «Гамлете» и «Эдипе». Едва ли не единственные строки, имеющие какое-нибудь существенное отношение к русской (если не народности, то по крайней мере) истории — перифраз нескольких мест из Наказа и Указов Екатерины II в «Титовом Милосердии» у Княжнина.

Что касается формы, о которой более всего заботились наши трагики (подобно своим образцам), то надобно сказать, что план трегедий Княжнина вообще лучше, нежели планы трагедий Сумарокова, а язык у Княжнина едва ли не больше еще напыщен, нежели у Сумарокова. По языку, нам кажется, Сумароков для своего времени стоял гораздо выше, нежели Княжнин для своего. Правда, что диких несообразностей в выражении у Кн[яжина] гораздо менее, нежели у Сумарокова, но это дело времени, а не автора.

У Озерова форма прекрасна (по мерке его времени) и язык очень хорош. Некоторые стихи даже и для нашего времени еще не потеряли всего своего достоинства.

ПРИМЕЧАНИЯ Составлены Н. В. Богословским

(Диссертация)

¹ Среди работ Чернышевского по эстетике центральное место занимает его знаменитая диссертация.

Чернышевский начал писать ее в ту пору, когда еще только готовился к широкой журнально-публицистической деятельности. Он не играл тогда видной роли в журналистике, ие успел еще войти в круг «Современника». Это было время его первых выступлений в «Отечественных записках».

Во второй половине мая 1853 года Чернышевский подал прошение в Петербургский университет о допущении к испытаниям на степень магистра по истории русского языка и славянских наречий.

Однако, вскоре после подачи прошения, он решил держать экзамен по русской словесности.

Живая и страстная натура, пытливая мысль Чернышевского искали широкого поля деятельности.

Еще в самом начале пребывания в университете Чернышевский высказывал уверенность, что Россия мощно и самобытно выступит на поприще науки. «И да совершится через нас хоть частию это великое событие, — писал он в 1846 году. — И тогда недаром проживем мы на свете… Содействовать славе не преходящей, но вечной своего отечества и благу человечества, что может быть выше и вожделеннее этого?»

Новая тема его диссертации — о взаимоотношении искусства и действительности — получила утверждение профессора русской литературы А. В. Никитенко, который еще в 1848 году рекомендовал Чернышевскому подобную же тему для курсового сочинения ²⁹.

20 июля 1853 года Чернышевский писал отцу: «Ha-днях… примусь за свою диссертацию… Теперь дожидаюсь книг (немецких), чтобы начать статьи об эстетике ³⁰. Их нужно будет писать с большою осторожностью, чтобы они могли явиться в печати» («Литературное наследие», т. II, Письма, Госиздат, М. — Л. 1928, стр. 192).

Уже к началу сентября у Чернышевского была готова большая часть рукописи, которую он намеревался передать Никитенке на Предварительный просмотр.

В первой половине сентября не вполне законченная диссертация, заключавшая в себе, по словам Чернышевского, «критику некоторых положении гегелевской эстетики», была представлена профессору Никитенке, который согласился просмотреть ее «частным образом», чтобы своевременно, еще до напечатания, указать Черныщевскому, что необходимо было бы изменить в ней в соответствии с цензурными требованиями.

Поправки и замечания Никитенки показывают, что он стремился к тому, чтобы такие прямые обозначения, как «гегелевская школа», были заменены косвенными — например, «господствующие понятия», «обыкновенные понятия» и т. п. Некоторые, исключенные по настоянию Никитенки, места свидетельствуют, что первоначальный замысел Чернышевского в отношении критики идеалистической эстетики был шире того, что дано в окончательной редакции.

21 сентября 1853 года Чернышевский писал отцу: «Диссертацию свою пишу об эстетике. Если она пройдет через университет в настоящем своем виде, то будет оригинальна/ между прочим, в том отношении, что в ней не будет ни одной цитаты, а всего только одна ссылка ³¹. Если же найдут это не довольно ученым, то я прибавлю несколько сот цитат в три дня. По секрету можно сказать, что господа здешние профессора словесности совершенно не занимались тем предметом, который взял я для своей диссертации, и потому едва ли увидят, какое отношение мои мысли имеют к общеизвестному образу понятий об эстетических вопросах. Им показалось бы даже, что я приверженец тех философов, которых мнения Оспариваю, если бы я не сказал об этом ясно. Поэтому я ие думаю, чтобы у нас поняли, до какой степени важны те вопросы, которые я разбираю, если меня не принудят прямо объяснить этого. Вообще ц нас очень затмились понятия о философии с тех пор, как цмерли или замолкли люди, понимавшие философию и следившие за нею (курсив наш. — Н. Б.) («Литературное наследие», т. II, стр. 199).

Говоря так, Чернышевский имел в виду прежде всего, конечно, Белинского и Герцена — прямых своих предшественников в деле освобождения русской философской мысли от ига гегельянщины. Воскрешению материалистических традиций великих представителей революционной мысли России и должна была служить его работа. Опираясь на эти традиции, Чернышевский углублял и развивал дальше революционные идеи и философские взгляды своих учителей.

Диссертации Чернышевского суждено было открыть новую страницу в развитии русской общественной мысли, продолжавшей в пятидесятые — шестидесятые годы, несмотря на цензурные тиски, могучее движение вперед, в борьбе с проповедниками реакции, идеализма, застоя, крепостничества.

Что хотел сказать Чернышевский, указывая на то, что у нас еще не поняли, «до какой степени важны… вопросы», поднятые в его диссертации?

Ответ на это мы найдем и в авторецензии на «Эстетические отношения», и в «Очерках гоголевского периода русской литературы», и в последующей переписке Чернышевского. '

Он многократно подчеркивал, что в известные исторические периоды вопросы литературы приобретают в жизни той или иной нации первостепенное значение. С особой силой это сказывается тогда, когда «литературные вопросы за невозможностью политических становятся, — по выражению Герцена, — вопросами жизни» («Былое и думы»).

Сходные мысли высказывались и в статьях Белинского, писавшего «о сильном и благотворном влиянии нашей литературы на общество и, следовательно, о ее великой для нас важности». 9

«Литература была для нашего общества живым источником даже практических нравственных идей… все наши нравственные интересы, вся духовная жизнь наша сосредоточивалась до сих пор и еще долго будет сосредоточиваться исключительно в литературе: она живой источник, из которого просачиваются в общество все человеческие чувства и понятия», — писал Белинский в статье «Мысли и заметки о русской литературе» (1846).

В «Очерках гоголевского периода» Чернышевский тоже говорит об особой роли русской литературы, которая всегда восполняла в духовной жизни страны то, чего она лишена была «из-за отсутствия разделения труда между разными отраслями умственной деятельности», то есть из-за отсутствия публицистики, философии, политической литературы и т. д.

Перед автором «Эстетических отношений» стояли, казалось бы, непреодолимые трудности. Чернышевский, по собственным его словам, «занимался встетикой только как частью философии». Одиако в самой диссертации он не мог прямо сказать, что он лишен был возможности обрисовать во всей полноте распад идеалистической философии и со всею ясностью заявить об освободительной силе материалистического учения, а должен лишь разбирать «по листочку» «одну ветвь» (т. е. эстетическую теорию) «мысленного древа», не объясняя, что это за древо, породившее эту «ветвь».

Ленин указывает, что Чернышевский умел и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров. С величайшим искусством минуя цензурные препятствия, Чернышевский проводил в диссертации революционно-освободительные идеи своего времени, вскрывая с замечательной глубиной и последовательностью реакционную сущность идеалистических представлений об искусстве и действительности и провозглашая новые взгляды на искусство, вытекающие из материалистического мировоззрения и одухотворенные революционной страстностью.

При изучении теоретических источников диссертации Чернышевского следует иметь в виду, что в первые годы пребывания в университете (1847–1848) Чернышевскому еще не раскрылся весь смысл деятельности Белинского, о чем ясно говорят некоторые записи дневника Чернышевского той поры. Лишь по прошествии двух лет, когда окончательно выкристаллизовалось революционное мировоззрение Чернышевского, изменилось существенным образом и его отношение к великому критику. Начиная с 1850 года Белинский становится для Чернышевского подлинным светочем и путеводителем до конца его деятельности. '

Диссертация «Эстетические отношения» была первым ярким проявлением приверженности Чернышевского к идеям своего предшественника. Имя Белинского не могло быть названо в этой работе. Но анализ основных положений диссертации показывает, что она была теоретическим обобщением, философским обоснованием и дальнейшим, развитием взглядов Белинского на сущность и значение искусства ³².

Через некоторое время Чернышевский в своих «Очерках гоголевского периода» заявит об этом на страницах «Современника» с полной ясностью: «Литературные стремления, одушевлявшие критику гоголевского периода (т. е. Белинского), — кажутся нам, как и всем здравомыслящим людям настоящего времени, вполне справедливыми, мы все привязаны к ией горячею любовью преданных и благодарных учеников».

После смерти Белинского русская критика переживала период застоя и упадка. Общий фон бледной умеренной критики начала пятидесятых годов с ее приверженностью к идеализму, к теории «искусства для искусства», с ее барственно-эстетическим пренебрежением к «низкой» действительности ярко оттеняет революционное значение материалистической эстетики Чернышевского, провозгласившей искусство одним из сильнейших средств преобразования действительности.

Именно тут с особенной ясностью сказалась близость диссертации Чернышевского к эстетическим взглядам Белинского, выраженным в его статьях последнего периода. Для Чернышевского, как и для его учителя, вопросы искусства были «только полем битвы, а предметом борьбы было влияние вообще на умственную жизнь» (слова Чернышевского о Белинском). Вот почему, несмотря на кажущуюся отвлеченность темы диссертации, она приобрела в освещении Чернышевского животрепещущую общественную остроту и актуальность.

Закончив работу, Чернышевский снова отдал ее А. В. Никитенке. Если при беглом ознакомлении Никитенко не увидел в содержании представленного сочинения' ничего «опасного», то теперь он, видимо, почувствовал, что идеи, развиваемые Чернышевским, шире вопросов «о прекрасном в искусстве и в действительности» и резко противостоят общепринятым идеалистическим взглядам.

Почти в течение целого года он не решался представить диссертацию в факультет со своим одобрением и не давал окончательного ответа. Проволочка эта раздражала Чернышевского. 14 сентября 1854 года он писал отцу: «Дело о моем магистерстве, так несносно тянувшееся, опять подвигается: скоро начну печатать свою диссертацию. Из этого не следует, однако, чтобы конец был уже близок» («Литературное наследство», т. II, стр. 225).

В это время Чернышевский еще не расстался с мыслью о деятельности ученого: он намеревался после магистерского экзамена держать докторский, ио впоследствии, когда стало ясно, что профессура и совет университета делают все от них зависящее, чтобы помешать Чернышевскому осуществить его намерение, он вовсе охладел к этим планам.

В конце сентября 1854 года Чернышевский сообщил отцу, что диссертация переписывается для представления в совет университета: «Никитенко, наконец, удосужился прочитать ее и несколько дней тому назад уполномочил пустить ее в дело» (там же, стр. 226).

Но до окончания дела было еще далеко. Пока декан препроводил диссертацию на официальный отзыв Никитенке, пока тот представил свой отзыв, прошло более двух месяцев, и только 21 декабря Чернышевский сообщил отцу полученное им от декана извещение, что диссертация вскоре будет утверждена советом к напечатанию. В действительности это утверждение состоялось значительно позже.

Наступил 1855 год. 4 апреля Чернышевский писал отцу: «Я надеюсь скоро напечатать свою несчастную диссертацию, которая столько времени лежала и покрывалась пылью. Эта жалкая история так долго тянулась, что мне и смешно и досадно. И тогда я думал, и теперь вижу, что все было только формальностью; но формальность, которая должна была бы кончиться в два месяца, заняла полтора года… дело… тянулось невыносимо долго. Но теперь оно уже дотянулось до окончания» («Литературное наследие», т. II, стр. 251).

Утверждение диссертации советом последовало 11 апреля, и Чернышевский тотчас же сдал ее в типографию. 3 мая диссертация была отпечатана.

«Диссертация для сокращения времени н издержек напечатана мною в большом формате и очень убористым шрифтом; кроме того, и для тех же целей, я значительно сократил ее (хотя цензура университетская не зачеркнула ни одного слова), когда рукопись была уже одобрена к печати. Потому ⁴ вышло всего только шесть с половиной печатных листов, вместо двадцати, которые были бы наполнены ею без сокращений и при обыкновенном разгонистом печатании… Во внешнем отношении оиа имеет ту особенность, что нет в ней ни одной цитаты — наперекор общей замашке шарлатанить этою дешевою ученостью. К числу особенностей принадлежит и то, что она писана мною прямо набело — случай, едва ли бывавший с кем-нибудь. Этим всем я хотел себе доставить удовольствие внутренне позабавиться над людьми, которые [не могут] сделать подобного…» (там же, стр. 254).

Диспут был назначен на 10 мая 1855 года.

Чернышевский настолько был уверен в своем превосходстве над оппонентами, что в день диспута почти не готовился к нему, занимаясь главным образом правкой корректуры «Современника».

Диспут начался в час пополудни под председательством ректора Петербургского университета П. А. Плетнева. Среди слушателей присутствовали близкие, друзья и знакомые Чернышевского: его жена Ольга Сократовна, А. Н. Пыпин, П. В. Анненков, И. И. Введенский, Ф. Е. Корш, А. А. Краев-ский, В. И. Даманский, Л. А. Мей, И. И. Панаев, П. П. Пекарский, И. В. Писарев, А. Ф. Раев, С. И. Сераковский, А. Н. Струговщиков, И. Г. Терсинский, Н. В. Шелгунов и др.

Официальными оппонентами были профессора А. В. Никитенко и М. И. Сухомлинов.

Описание этого «знаменательного дня» сохранилось в «Воспоминаниях» Н. В. Шелі унова (Гиз, 1923, стр. 163 и сл.). Шелгунов говорит, что умственное движение шестидесятых годов, выразившееся наиболее ярко с 1859 по 1862 год, впервые было провозглашено в 1855 году именно на публичном диспуте в Петербургском университете, когда Чернышевский защищал свою диссертацию.

«Небольшая аудитория, отведенная для диспута, была битком набита слушателями. Тут были и студенты, но, кажется, было больше посторонних, офицеров и статской молодежи. Тесно было очень, так что слушатели стояли на окнах. Я тоже был в числе этих, а рядом со мной стоял Сераковский (офицер Генерального штаба, впоследствии принявший участие в польском восстании и повешенный Муравьевым)… Чернышевский защищал диссертацию со своей обычной скромностью, но с твердостью непоколебимого убеждения. После диспута Плетнев обратился к Чернышевскому с таким замечанием: «Кажется, я на лекциях читал вам совсем не этоі» И действительно, Плетнев читал не то, а то, что он читал, было бы не в состоянии привести публику в тот восторг, в который ее привела диссертация. В ней было все ново и все заманчиво: и новые мысли, и аргументация, и простота, и ясность изложения. Но так на диссертацию смотрела только аудитория. Плетнев ограничился своим замечанием, обычного поздравления не последовало, а диссертация была положена под сукно».

Утверждение Чернышевского в звании магистра последовало лишь в ноябре 1858 года, когда у него пропал всякий интерес к научно-университетской карьере ³³.

Прения протекали именно так, как предполагал Чернышевский. По словам Пытшна, Никитенко, отмечая целый ряд неоспоримых достоинств диссертации, тем не менее отвергал ее философскую основу и защищал «незыблемые идеальные цели искусства, установленные существующей эстетической теорией». Сначала Чернышевский возражал очень сдержанно, признавая, что его диссертация слабо аргументирована. Но он указал, что слабость этой аргументации зависела не от него (здесь несомненно имелись в виду цензурные препятствия). Затем он говорил о господстве рабского преклонения перед устаревшими мнениями, о предрассудках и заблуждениях, о боязни смелого, свободного исследования и свободной критики, которая не должна знать преград. «Только этим обстоятельством и можно объяснить, что в нашем образованном и ученом обществе держатся до сих пор устарелых и давно уже ставших ненаучными эстетических понятий. Наши понятия об идеальном значении искусства отжили, и их надо отбросить вместе со всеми аналогичными идеями о других предметах» («Голос минувшего», 1916, № 1).

Таково было впечатление присутствовавшего на диспуте Пыпина. Сам Чернышевский писал бтцу 10 мая’ «Заключился он (диспут. — Ред.) обыкновенным концом, т. е. поздравлениями, потому что диспут чистая форма. Никитенко возражал мне очень умио, другие, в том числе Плетнев, ректор, очень глупо. Впрочем, и Никитенко повторял только те сомнения, которые приведены и уже опровергнуты в моем сочиненьишке, которое, как ни плохо, все же основано на знакомстве с предметом, почти никому у нас неизвестным, потому и не может иметь серьезных противников, кроме разве двух-трех лиц, к числу которых не принадлежит ни один из людей, мне известных… Я думал, что придется мне говорить что-нибудь дельное, в ответ на возражения или, по крайней мере, по поводу их, — но они были так далеки от сущности дела, что и ответы мои должны были касаться только пустяков. Одним словом, диспут мог для некоторых показаться оживлен, но в сущности был пуст, как я, впрочем, и предполагал. Не предполагал я только, чтобы он был пуст до такой степени» («Литературное наследие», т. II, стр. 256).

Выход из печати диссертации, несмотря на важность затронутых в ней вопросов, не вызвал оживленной полемики. Журнальные отклики были немногочисленны. В 1855 году появились лишь две рецензии. С. Дудышкин в «Отечественных записках» (1855, июнь) дал довольно подробный анонимный разбор диссертации с резко отрицательной оценкой ее. По мнению рецензента, новые принципы, положенные в основу эстетической теории Чернышевского, должны повергнуть читателей в «неподдельный ужас». С особым возмущением рецензент отнесся к утверждению Чернышевского, что «единственная цель и значение очень многих (большей части) произведений искусства — дать возможность хотя в некоторой степени познакомиться с прекрасным в действительности тем людям, которые не имели возможности насладиться им на самом деле».

«Лучше повторять, — говорит рецензент «Отечественных записок», — избитую фразу, что предмет эстетики — прекрасное. Это объяснение, как ни односторонне оно, имеет, по крайней мере, то преимущество, что указывает на форму как на главное условие эстетических произведений».

В «Библиотеке для чтения» (1855, т. 132, отд. VI, стр. 5) анонимный рецензент (повидимому, А. Дружинин) поддержал это выступление «Отечественных записок», назвав их разбор диссертации справедливым.

Ко времени появления диссертации в свет Чернышевский уже занимал в редакции «Современника» видное положение. Книга не могла пройти незамеченной в среде писателей. Первые отклики их были крайне неблагожелательны. Писатели-дворяне остро почувствовали в лице Чернышевского

опасного противника. Книга его вызвала переполох в их среде, о чем свидетельствует переписка Тургенева, Григоровича, Боткина и мемуары современников.

С особой резкостью отзывался о диссертации И. С. Тургенев. В течение двух дней (9 и 10 июля 1855 года) он написал по поводу диссертации несколько писем — Боткину, Григоровичу, Краевскому, Панаеву и Некрасову.

Тургенев прямо бил тревогу. Он клялся Григоровичу «преследовать Чернышевского, презирать и уничтожать его всеми дозволенными и особенности недозволенными средствами. «Я прочел его отвратительную книгу, эту поганую мертвечину, которую «Современник» не устыдился разбирать серьезно» ³⁴ (Первое собрание писем И. С. Тургенева, Спб. 1884, стр. 14).

«Книгу Чернышевского, эту гнусную мертвечину, это порождение злобной тупости и слепости не так бы следовало разобрать, как это сделал г-н Пыпин. Подобное направление гибельно — и «Современнику», больше чем кому-нибудь, следовало восстать против него» (И. Панаеву, 10 июля 1855 года).

Указанную нами рецензию в «Отечественных записках» Тургенев поспешил одобрить: «Спасибо вам, — писал он А. А. Краевскому, — что

у вас отделали гадкую книгу Чернышевского. Давно я не читал ничего, что бы меня так возмутило. Это хуже, чем дурная книга, — это дурной поступок».

Интересен ответ В. П. Боткина Тургеневу. «Представь себе дикую странность мою: ведь я не совсем согласен с тобой относительно диссертации Чернышевского. В ней очень много умного и дельного… неоспоримо и то, что прежние понятия об искусстве очень обветшали и никуда не годятся… По мне, большая заслуга Чернышевского в том, что он прямо коснулся вопроса, всеми оставляемого в стороне». Но в дальнейшем Боткин согласился с Тургеневым («В. Боткин и И. С. Тургенев. Неизданная переписка», стр. 61, 62, 66, 67, 69).

Л. Н. Толстому в эти годы Чернышевский был тоже «больше всех не по нутру» (см. «Толстой и Тургенев. Переписка», изд. Сабашниковых, 1928, стр. 27). Но чрезвычайно важно отметить, что много позднее (1896) Толстой был буквально «поражен», когда В. В. Стасов «напомнил» ему однажды то «великое слово», которое Чернышевский выговорил еще в 1855 году в своих великих «Эстетических отношениях»: «…что искусство есть та человеческая деятельность, которая произносит суд над жизнью» (см. сборник «Лев Николаевич Толстой», Гиз, 1928, стр. 358). _

Ф. М. Достоевский выступил в 1864 году с затушеванной пародией на эстетическую теорию Чернышевского в отрывке из романа «Щедродаров» («Эпоха», 1864, май). В этой сатире, направленной главным образом против Щедрина, Достоевский пытался высмеять «Эстетические отношения искусства к действительности» («Яблоко натуральное и яблоко нарисованное»).

Настоящего, обстоятельного анализа и освещения диссертация Чернышевского в то время не получила, да едва ли и могла получить. Это заставило самого Чернышевского, тотчас после издания книги, взяться за разбор «Эстетических отношений», чтобы восполнить свои упущения и под видом критики изложить подробнее то, что недостаточно ясно было развито в его сочинении.

В 1865 году, когда Чернышевский был уже в ссылке, вышло второе издание диссертации (без имени автора). На этот раз вопросы, затронутые в его работе, стали предметом оживленного обсуждения критики. К этому времени относятся статьи Н. Соловьева в «Отечественных записках», нашумевшая статья Писарева «Разрушение эстетики» («Русское слово», 1865, май), рецензия В. Зайцева («Русское слово», 1865, апрель), статья М. Антоновича («Современная эстетическая проблема») и др. Взгляды на искусство радикалов-разночиицев Писарева, Зайцева и др. не совпадали со взглядами Чернышевского. Они выступали уже вообще против искусства, но старались обосновать свои антиэстетические позиции ссылками на Чернышевского.

М. Антонович в своей статье, помещенной в «Современнике» (1865, № 3), называет год появления «Эстетических отношений» «эпохой» в истории наших литературно-эстетических воззрений: «в этом году и в этом сочинении в первый раз были высказаны, доказаны и развиты те эстетические воззрения, которые в настоящее время получили права гражданства и почти исключительно господствуют в нашей литературе».

Стараясь выяснить 'истинный смысл теории Чернышевского, Антонович не только защищал ее от нападений справа, в частности от ядовитых намеков, содержавшихся в «Господине Щедродарове» Достоевского, но ограждал ее и от некоторых рьяных критиков, которые, воюя против ложных направлений искусства, дошли до того, что стали вообще восставать против искусства и против эстетического наслаждения им.

Полемизируя с Антоновичем, Писарев выступил со статьей «Разрушение эстетики», в которой пытался убедить читателей, что диссертация Чернышевского была написана с целью доказать ненужность эстетики. «Писарев плохо понял основную мысль «Эстетических отношений», — писал по этому поводу Плеханов. — ^ Чернышевский, принимаясь за свою диссертацию, вовсе не задавался целью погубить эстетику… но, напротив, горячо защищал ее от тех ее недоброжелателей, которые говорят, что не следует заниматься ею, как наукой слишком отвлеченной и потому неосновательной» (Собр. соч., т. VI, стр. 246).

В 1866 году стали появляться брошюры К. Случевского под общим заглавием «Явления русской жизни под критикою эстетики». Второй выпуск этой небольшой «серии» был посвящен «Эстетическим отношениям искусства к действительности» господина Ч ***.

Случевский, бывший в 50-х годах за границей одним из организаторов в Гейдельберге «русской читальни» — пропагандистского центра, связанного с Герценом, в середине 60-х годов уже изменил свою общественную позицию. Его брошюра, посвященная Чернышевскому, отличается резко полемическим тоном, переходящим местами в шутовской и непристойный тон, сумбурностью изложения, ложной ученостью и откровенным эклектизмом.

Отпор Случевскому можно найти в интересной для своего времени книге А. Немировского «Наши идеалисты и реалисты» (1867), гл. XVI— «Случевский против реалистов».

Из более поздних выступлений следует отметить статью Вл. Соловьева «Первый шаг к положительной эстетике» (1894). Он сам рассматривает свою статью как «некоторое заступничество за Чернышевского против Боборыкина, который «боборыкнул покойного в московском философском журнале» (имеется в виду статья П. Боборыкина «Красота, жизнь и творчество», помещенная в «Вопросах философии и психологии», 1893, кн. 1-я и 2-я).

Однако понимание законов эстетики философом-ндеалистом Вл. Соловьевым прямо противоположив пониманию Чернышевского. Искатель «нового религиозного сознания», Соловьев считал, что цель эта заключается в собирании человечества «вокруг невидимого, но могучего центра христианской культуры».

«Эстетические отношения» оказали плодотворное влияние на развитие русского искусства.

Чрезвычайно интересно свидетельство И. Е. Репина о чтении трактата Чернышевского молодыми художниками шестидесятых годов, группировавшимися около И. Н. Крамского (см. И. Е. Репин, «Далекое и близкое», «Искусство», М. — Л. 1944, стр. 179).

Насколько глубоко идеи Чернышевского проникли в среду передовых русских художников второй половины прошлого века, показывает ответ И. Н. Крамского на обращение к нему В. В. Стасова, выразившего восторженное удивление по поводу одной из статей художника. 30 апреля 1884 года автор статьи пишет Стасову: «Вы говорите, например, что кто же из русских художников так думает и пишет и пр. и пр… Господи, боже мой! Да кто же из русских человеков может так не думать после Белинского, Гоголя, Федотова, Иванова, Чернышевского, Добролюбова, Перова» (И. Н. Крамской, «Письма», стр. 487).

Как раз в десятилетний промежуток между появлением первого и второго изданий диссертации Чернышевского (1855–1865) протекало формирование деятелей русской реалистической живописи в «Артель».

Говоря об этом периоде в истории изобразительного искусства, В. Ста сов писал позднее: «…Двадцатилетняя молодежь возмутилась теми

«программами» на высшую золотую медаль (с поездкой за границу), которые крепко, мирно и счастливо навязывались ученикам академическим в продолжение лет ста, еще со времен Екатерины II. Движимые духом времени н проснувшимся тогда а России чувством самосознания, они отказались от Академии, наград и заграницы, устроили свою собственную Артель, нечто вроде — «фаланстера», а Іа Чернышевский, и стали жить и работать сообща вместе» (В. В. Стасов, Собр. соч., т. IV, «Искусство в XIX веке», стр. 217).

Переходя к оценке диссертации Чернышевского в 'марксистской критике, мы должны прежде всего указать на то, что Ленин в борьбе с махистами, против которых направлена его работа «Материализм и эмпириокритицизм» (1908), остановился в своей книге на предисловии Чернышевского к третьему изданию «Эстетических отношений», посвятив ему «Добавление к § 1-му главы IV. С какой стороны подходил Н. Г. Чернышевский к критике кантианства?»³⁵

Ленин писал: «В первом параграфе четвертой главы мы показали подробно, что материалисты критиковали и критикуют Канта с диаметрально противоположной стороны по отношению к той, с которой критикуют его Мах и Авенариус. Не лишним считаем добавить здесь, хотя вкратце, указание иа гносеологическую позицию великого русского гегельянца и материалиста, Н. Г. Чернышевского.

Немного спустя после критики Канта немецким учеником Фейербаха, Альбрехтом Рау, великий русский писатель Н. Г. Чернышевский, тоже ученик Фейербаха, впервые попытался прямо изложить свое отношение и к Фейербаху н к Канту. Н. Г. Чернышевский выступал в русской литературе еще в 50-х годах прошлого века, как сторонник Фейербаха, но наша цензура не позволяла ему даже упомянуть имя Фейербаха. В 1888 году в предисловии к предполагавшемуся третьему изданию «Эстетических отношений искусства к действительности» Н. Г. Чернышевский попытался прямо указать на Фейербаха, но цензура и в 1888 году не пропустила даже простой ссылки на Фейербаха! Предисловие увидело свет только в 1906 году: см. т. X, ч. 2 «Полного собрания сочинений» Н. Г. Чернышевского, стр. 190–197. В этом «Предисловии» Н. Г. Чернышевский посвящает полстранички критике Канта и тех естествоиспытателей, которые в своих философских выводах идут за Кантом.

Вот это замечательное рассуждение Н. Г. Чернышевского в 1888 году:

«Те натуралисты, которые воображают себя строителями всеобъемлющих теорий, на самом деле остаются учениками, и обыкновенно слабыми учениками, старинных мыслителей, создавших метафизические системы, и обыкновенно мыслителей, системы которых уже были разрушены отчасти Шеллингом и окончательно Гегелем. Достаточно напомнить, что большинство натуралистов,»пытающихся строить широкие теории законов деятельности человеческой мысли, повторяют метафизическую теорию Канта о субъективности нашего знании»,«(к сведению все перепутавших российских махистов: Чернышевский стоит позади Энгельса, поскольку он в своей терминологии смешивает противоположение материализма идеализму с противоположением метафизического мышления диалектическому, но Чернышевский стоит вполне на уровне Энгельса, поскольку он упрекает Канта не за реализм, а за агностицизм и субъективизм, не за допущение «вещи в себе», а за неумение вывести наше знание из этого объективного источника)… «толкуют со слов Канта, что формы нашего чувственного восприятия не имеют сходства с формами действительного существования предметов»…. (к сведению все перепутавших российских махистов: критика Канта Чернышевским диаметрально противоположна критике Канта Авенариусом — Махом и имманентами, ибо для Чернышевского, как и для всякого материалиста, формы нашего чувственного восприятия имеют сходство с формами действительного, т. е. объективно-реального существования предметов).««что поэтому предметы действительно существующие и действительные качества их, действительные ' отношения их между собою непознаваемы для нас»…. (к сведению все перепутавших российских махистов: для Чернышевского, как и для всякого материалиста, предметы, то есть, говоря вычурным языком Канта, «вещи в себе», действительно существуют и вполне познаваемы для нас, познаваемы и в своем существовании, н в своих качествах, и в своих действительных отношениях)… «и если бы были познаваемы, то не могли бы быть предметом нашего мышления, влагающего весь материал знаний в формы совершенно различные от форм действительного существования, что и самые законы мышления имеют лишь субъективное значение», (к сведению путаников-махистов: для Чернышевского, как

и для всякого материалиста, законы мышления имеют не только субъективное значение, т. е. законы мышления отражают формы действительного существования предметов, совершенно сходствуют, а не различествуют, с этими формами)… «что в действительности нет ничего такого, что представляется нам связью причины с действием, потому что нет ни предыдущего, ни последующего, иет ни целого, ни частей и так далее, и так далее».«(К сведению путаников-махистов: для Чернышевского, как и для всякого материалиста, в действительности есть то, что представляется нам связью причины с действием, есть объективная причинность или необходимость природы).««Когда натуралисты перестанут говорить этот и тому подобный метафизический вздор, они сделаются способны вырабатывать и, вероятно, выработают, на основании естествознания, систему понятий, более точных и полных, чем те, которые изложены Фейербахом»… (К сведению путаников-махистов: Чернышевский называет метафизическим вздором всякие отступления от материализма и в сторону идеализма и в сторону агностицизма)… «А пока лучшим изложением научных понятий о так называемых основных вопросах человеческой любознательности остается то, которое сделано Фейербахом» (стр. 195–196). Осиевнымв вопросами человеческой любознательности Чернышевский называет то, что на современном языке называется основными вопросами теории познания или гносеологии. Чернышевский— единственный действительно великий русский писатель, который сумел с 50-х годов вплоть до 88-го года остаться на уровне цельного философского материализма и отбросить жалкий вздор неокантианцев, позитивистов, махистов и прочих путаников. Нс Чернышевский не сумел, вернее: не мог, в силу отсталости русской жизни, подняться до диалектического материализма Маркса и Энгельса» (Ленин, Соч., т. XIV, изд. 4-е, стр. 344–346).

Эти слова Ленина свидетельствуют, что трактат Чернышевского об эстетике, помимо специального значения, имеет еще и огромное общефилософское значение, являясь одним из краеугольных камней русской материалистической мысли.

Насколько высоко классики марксизма ценили теоретические труды великих русских революционных демократов, свидетельствует письмо Энгельса к Е. Паприц от 26 июня 1884 года. Характеризуя уровень, достигнутый передовой русской наукой, Энгельс писал: «Если некоторые школы и отличались больше своим революционным пылом, чем научными исследованиями, если были и есть еще различные блуждания, то, с другой стороны, была и критическая мысль и самоотверженные искания в области чистой теории, достойные народа, давшего Добролюбова и Чернышевского («Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями», Госполитиздат, 1947, стр. 230). Следует отметить, что в ответ на пожелание Маркса получить сведения о жизни и деятельности Чернышевского Даниельсон указывал ему в числе других работ и на «Эстетические отношения искусства к действительности».

«Написанная им для получения степени магистра диссертация («Эстетические отношения искусства к действительности», СПБ., 1855 г. — сообщал Даниельсон Марксу, — ее теоретическая основа послужила исходным пунктом для деятельности Чернышевского и Добролюбова как критиков) была отвергнута университетом».

Впервые детальный анализ диссертации Чернышевского был произведен Г. В. Плехановым. В его сборнике «За двадцать лет» (1905) диссертации посвящена статья «Эстетическая теория Чернышевского», выясняющая источники и философскую основу «Эстетических отношений искусства к действительности». Плеханов сделал это до появления в печати предисловия самого Чернышевского к предполагавшемуся третьему изданию «Эстетических отношений» (1888), предисловия, задержанного тогда цензурой и напечатанного лишь в 1906 году.

Плеханов считал «Эстетические отношения» единственной в своем роде попыткой построения эстетики на основе материалистической философии Фейербаха. (Заметим здесь, что это утверждение Плеханова свидетельствовало о явной недооценке им самостоятельности философской мысли Чернышевского, о чем подробнее нам придется говорить ниже.)

Разобрав тезис Фейербаха — «чувственность» или действительность тождественна с истиной», — Плеханов говорит: «Если сущность человека — «чувственность», т. е. действительность, а не вымысел и не абстракция, то всякое превознесение вымысла и абстракции над действительностью не только ошибочно, но и вредно на практике. И если задача философии заключается в реабилитации действительности, то в такой же реабилитации заключается. и задача эстетики, как особой отрасли философского мышления. Этот неоспоримый вывод и составляет главную мысль диссертации Чернышевского». (Цитируем по «Истории русской литературы XIX в.», изд. «Мир», т. III, стр. 185.)

Плеханов подробно рассмотрел вопрос о возвышенном, о трагическом и комическом в освещении Чернышевского. Ценность и значение работы Плеханова ослабляется ошибками, заключающимися, главным образом, в подмене диалектического анализа действительности механическим сопоставлением идей. Некоторые из этих ошибок вскрыты в статье

А. В. Луначарского «Этика и эстетика Чернышевского перед сѵдом современности» («Вестник Коммунистической академии», 1928, № 5 (1),

стр. 3—11)-.

Луначарский в своей статье показал однобокость и узость плехановского определения Чернышевского как рационалиста н просветителя, восстановив перед нами живой образ боевого материалиста, материалиста-рево-люци^нера.

Не менее важным представляется нам то, что Луначарский разоблачил в своей работе меньшевистский характер плехановской концепции, показав, что один из основных тезисов «Эстетических отношений» — искусство не только объясняет действительность, но и выносит ей приговор — был отвергнут Плехановым именно ввиду того, что Плеханов хотел лишь исследовательского, тад называемого «объективного» взгляда на вещи, «Но марксизм дал правильное представление о закономерностях,' по которым развиваются общественные явления. И если мы из этого марксизма совсем изымем идею о сознательности, о сознательном руководстве явлениями, о нашей активности, то это будет самый настоящий меньшевистский «марксизм». «Вот почему, — писал Луначарский, — для нас важна и приемлема эстетика Чернышевского с ее страстной ненавистью к искусству, понимаемому как сила, подменяющая действительную жизнь, с ее влюбленностью в действительную жизнь, с ее жаждой развития подлинной жизни и ее расцвета, с отрицательным отношением к мертвечине и утверждением, что искусство отражает то, что интересно для человека, а не просто все, как отражает зеркало.

Основная мысль Чернышевского, что искусство произносит приговор над жизнью, то есть вызывает с нашей стороны определенную эмоциональную реакцию на изображаемое, н что художник является моральным деятелем, принимает участие в культурном строительстве, — совершенно правильна».

К сказанному Луначарским следует добавить, что Плеханов недооценил своеобразие и новизну эстетических взглядов Чернышевского. Правда, Чернышевский сам неоднократно с величайшей скромностью утверждал, что задача его диссертации сводится лишь к применению идей Фейербаха к теории искусства. В действительности, однако, это далеко не так. Чернышевскому пришлось заново строить материалистическую эстетику, родственную по духу учению Фейербаха, но совершенно самостоятельную.

В своих заметках на опубликованную в 1910 году статью Плеханова о Чернышевском Ленин отмечает, что «Из-за теоретического различия идеалистического и материалистического взгляда на историю Плеханов просмотрел практически-политическое и классовое различие либерала и демократа» (Ленинский сборник, XXV, стр. 231)

В знаменитых тезисах Маркса о Фейербахе и в статьях Энгельса о нем вскрыт метафизический, созерцательный характер материализма Фейербаха. Для него характерен исключительный интерес к абстрактно-гносеологическим и религиозным проблемам вне связи с общественным развитием. «Фейербах не понимает поэтому и значения революционной, практически-критической деятельности» (Маркс). «Даже Штарке вынужден признать, что политика для Фейербаха недоступная область, а «наука об обществе — социология— terra incognita» (Энгельс).

Утверждать то же самое о Чернышевском, которого Ленин называл великим социалистом, было бы чудовищной несправедливостью. Об этом коренном различии между Чернышевским и Фейербахом мы не должны забывать. Оно-то и показывает, насколько выше «учителя» поднимался Чернышевский.

Трактат Чернышевского сыграл колоссальную роль в борьбе с идеалистической эстетикой. Это была первая в истории материализма попытка создать систематическую, научную эстетику с материалистической точки зрения.

«Эстетические отношения искусства к действительности» посвящены не

только критическому анализу теории Гегеля и гегельянца Фишера; трактат Чернышевского выходит за пределы своего специального назначения, являясь в известной мере и общефилософским трактатом.

В этой работе Чернышевский подвергает всесторонней критике гегелевскую философию, вскрывая двойственность самой системы Гегеля, внутреннее противоречие между ее принципами и выводами, между ее методом и системой. Заметим здесь, что еще за несколько лет до создания диссертации, изучая «Философию права» Гегеля, двадцатилетний юноша Чернышевский отмечал, что мысли Гегеля «не дышат нововведениями», что он «раб настоящего положения вещей», настоящего устройства общества. Консервативная сторона философии Гегеля, противоречие между его системой и методом раскрыты Чернышевским в диссертации. Замечательна вместе с тем проницательность Чернышевского, сумевшего отделить в трудах Гегеля зерно истины от метафизической скорлупы, взять у него то, что представляло объективную ценность. Чернышевский прекрасно сознавал, что философские системы, породившие идеалистическую эстетику, «распалясь, уступив место другим… понимавшим жизнь совершенно иначе».

Замечательно, что в эстетических статьях Чернышевского мы наталкиваемся на попытки читать Гегеля «материалистически». В своей, не изданной при жизни, статье «Критический взгляд на современные эстетические понятия» Чернышевский прямо говорит, что он будет «разоблачать от схоластической мантии» эстетические понятия гегелевской школы: «разоблаченные от схоластики, рассматриваемые в отдельности от принципов и гипотез» гегелевской философии, «эстетические понятия — много выиграют в прочности, потому что гегелева философия давно уже разрушена людьми, провозгласившими новый, более простой взгляд на вещи, о которых так мудрено говорили Гегель и его предшественники… Освобожденные от гегелевской терминологии и стеснительной методы развития, эстетические понятия будут гораздо яснее, общепонятнее, общеинтереснее для читателей…»

Следуя этому своему намерению сорвать схоластическую мантию с эстетических понятий, отбросить «абсолют», «чистую идею» и т. п., Чернышевский пункт за пунктом опровергает основные положения идеалистической эстетики, которая от Плотина до Канта и Гегеля покоилась на религиозном истолковании идеи прекрасного.

Эстетика Чернышевского, как первая материалистическая теория искусства, представляет для нас первостепенный и не только исторический интерес. Многие стороны эстетического учения Чернышевского близки нашему времени. Когда мы всматриваемся в тезисы его диссертации, мы видим, что в целом ряде их затрагиваются проблемы, волнующие наше сегодняшнее советское искусство.

Строя свою эстетику на страстном возвышении действительности, жизни, природы, Чернышевский тем самым закладывал основы реалистической эстетики. Этой своей стороной она особенно родственна нашей современности. Чернышевский отрицал искусство, оторванное от жизни, тяготеющее к призрачным образам бесплодной фантазии, он отрицал тепличные цветы искусства для искусства. Он призывал художников к полнокровному воспроизведению жизни во всем ее многообразии.

Ложные направления в искусстве — формализм и натурализм — решительно осуждались Чернышевским. Строго говоря, впервые философски обоснованную критику формализма и натурализма мы находим в диссертации Чернышевского. Формализм, как мы его понимаем, начинается там, где «искусство, — по определению Чернышевского, — переходит в искусственность», формализм там, где «господствует мелочная отделка подробностей, цель которой не приведение в гармонию с духом целого, а только то, чтобы сделать каждую из них в отдельности интереснее или красивее, почти всегда во вред общему впечатлению произведения, его правдоподобию и естественности».,

Чрезвычайно важно отметить, что многие возражения Чернышевского против формалистических ухищрений обращены вместе с тем и против

бессмысленного, ничем не одухотворенного копирования, когда мелочное выписывание отдельных черт и бесконечных деталей заводит, художника в дебри натурализма. Натурализм, или «мертвая копировка», «дагерротипное копирование», бесполезное подражание, как выразился бы Чернышевский, порождается пассивным «воспроизведением действительности», против которого он предостерегает в своей эстетике.

Необходимым условием для всякого большого художественного произведения Чернышевский считал наличие в нем ответа на запросы современности, «ибо истинный художник в основание своих произведений всегда кладет идеи современные»

Писатель должен быть в гуще жизни, его не могут не волновать вопросы, порождаемые действительностью, и тогда «в его произведениях сознательно или бессознательно выразится стремление» дать свою оценку, «свой живой приговор о явлениях, интересующих его (и его современников, потому что мыслящий человек не может мыслить над ничтожными вопросами, никому, кроме него, не интересными)». Тогда его «произведения будут, чтобы так выразиться, сочинениями на темы, предлагаемые жизнью… тогда художник становится мыслителем».

Эти положения эстетики Чернышевского близки каждому подлинному художнику наших дней.

Действенный революционный характер эстетики Чернышевского отмечен в докладе тов. А. А. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград». «Боевое искусство, — говорил тов. Жданов, — ведущее борьбу за лучшие идеалы народа — так представляли себе литературу и искусство великие представители русской литературы. Чернышевский, который из всех утопических социалистов ближе всех подошел к научному социализму и от сочинений которого, как указывал Ленин, «веяло духом классовой борьбы», — учил тому, что задачей искусства является, кроме познания жнзнн, еще н задача научить людей правильно оценивать те или иные общественные явления».

Наиважнейшие эстетические проблемы современности перекликаются с проблемами, выдвинутыми в диссертации Чернышевского. Вот почему наша критика, наша наука, разрабатывая эстетику социалистического общества, не должна забывать об «Эстетических отношениях искусства к действительности»— этом ярчайшем документе эстетики домарксовского периода.

² Строки эти явно намекают на невозможность говорить о многочисленных фактах, т. е. прямо апеллировать к материализму, назвать имя Фейербаха и т. п.

³ …если еще стоит говорить об эстетике… — слоча эти вовсе не являются отрицанием эстетики, а лишь скрытым указанием на печальную необходимость формально оставаться в узких пределах данного круга проблем, ибо общефилософские вопросы цензурно были запретны.

⁴ Это — цитата, вернее пересказ отрывка из I тома (стр. 53) «Эстетики или науки о прекрасном» Фр. Фишера («Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», Reitlingen und Leipzig. Carl Mäckens Verlag. 1846–1858. 6 томов).

⁵ Cp. Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, Erster Teil, die Metaphisik des Schönen, § 13, стр. 50 и 54.

⁶ Cp. Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, § 51, стр. 141.

⁷ Cp. Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, § 74, стр. 189.

⁸Cp. Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I,§ 44, стр. 129.

⁹ Из баллады В. А. Жуковского «Алина н Альсим» (1814. Из Мон-

¹⁰ Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. II. Zweiter Abschnitt. Die subjective Existenz des Schönen oder die Phantasie. A. Die Phantasie überhaupt, a. Die allgemeine Phantasie, § 79, стр. 299 и сл См. также: Гегель, том XII, «Лекции по эстетике», книга I, Соцэкгиз, 1938 («Идея прекрасного в искусстве». Вторая глава «Прекрасное в природе», стр. 119 и сл.).

¹¹ Cp. Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, § 83, стр. 218, а также т. I, § 82, zweiter Abschnitt, das Schöne im Widerstreit seiner Momente, стр. 214–218, и т. I, § 147, В. Das Komische, стр. 334. Подробнее см. в статье Чернышевского «Возвышенное и комическое», стр. 159 настояшего тома.

¹² Kant, «Kritik der Urtheilskraft», § 25–26 (SS. 96—101).

¹³ Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, Das Erhabene des Subject — Object oder das Tragische, стр. 279–320.

¹⁴ Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, Das Tragische als Gesetz des Universums, § 130, стр. 301–320.

¹⁵ Cp. Г. В. Плеханов, «Эстетическая теория Чернышевского» (Соч., т. VI, стр. 271–276) и А. В. Луначарский, «Н. Г. Чернышевский» (Гиз, 1928, стр. 39–44).

¹⁶ Во введении к своим «Итальянским исследованиям» («Italieniche Forschungen», 1826–1831) Румор писал: «Знаменитая натурщица Виттория была прекраснее всех художественных произведений Рима, и красота ее осталась недосягаемой для всех подражающих художников».

¹⁷ Ср.: «Человек прекрасен только в одну минуту своей жизни, и в эту минуту предмет бывает именно тем, что он есть во всей вечности» (Шеллинг, «Rede über das Verhältnis der Bildenkunst zur Natur», 1843, § 20).

Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen», т. I, § 54, стр. 147.

¹⁹ См. Гете, «Годы учения Вильгельма Мейстера», Гослитиздат. Собр. соч., т. VII, 1935.

²⁰ «Дон» Жуаи» — опера Моцарта.

²¹ Гете познакомился с И. Г. Мерком в Дармштадте в 1772 году. Многие черты Мерка запечатлены в образе Мефистофеля. («Мерк и я, мы были всегда вместе, как Фауст и Мефистофель…» — «Разговоры Гете, собранные Эккерманом», изд. А. С. Суворина, Спб. 1905, часть 2-я, беседа 27 марта 1831 года).

²² То есть из «Эстетики» Гегеля.

²³ Не вполне точная и неполная цитата из «Лекций по эстетике» Гегеля (см. Гегель, Сочинения, т. XII, Соцэкгиз, 1938, стр. 45).

²⁴ Здесь Чернышевский также приводит сокращенную и не вполне точную цитату из «Введения» к «Лекциям по эстетике» Гегеля (см. Сочинения, т. XII, стр. 46–47).

²⁵ То есть связано с учением Гегеля о диалектике и с материалистической философией Фейербаха.

²⁶ См. прим. 5 к статье «О поэзии. Сочинение Аристотеля».

²⁷ В своем последнем годичном обозрении русской литературы Белинский, опровергая теорию «искусства для искусства», стремился показать, что искусство никогда не ограничивалось элементом прекрасного. Диссертация Чернышевского является дальнейшим развитием этих взглядов Белинского на искусство (см. Г. В. Плеханов, Собр. соч., т. VI, «Эстетическая теория Чернышевского», стр. 251).

²⁸ Здесь Чернышевский имеет в виду издание Дитриха — Августа Tanne: «Сокращение Российской истории Н. М. Карамзина, в пользу юношества и учащихся российскому языку, с знаками ударения и с толкованием труднейших слов и речений на немецком и французских языках и с ссылкою на грамматические правила», 2. части, СПБ. 1819.

(Авторецензия)

¹ Мы уже указывали в примечания» к «Эстетическим отношениям», что выход из печати диссертации Чернышевского, несмотря на важность затронутых в ней вопросов, вызвал лишь немногочисленные журнальные отклики, Чернышевский понимал, что его эстетическая теория ие могла

получить тогда справедливой оценки и сколько-нибудь подробного освещении в критике.,

Вероятно, это обстоятельство и заставило самого Цернышевского вскоре после выхода книги из печати взяться за разбор «Эстетических отношений искусства к действительности», чтобы восполнить, насколько было возможно, упущения в своей работе и под видом критики разъяснить читателям то, что недостаточно полно было развито в его диссертации.

Прежде всего Чернышевский попытался яснее подчеркнуть в авторецензии связь своей эстетики с общей системой материалистических философских воззрений. Готовя свое сочинение как университетскую диссертацию, Чернышевский, конечно, чувствовал себя гораздо более связанным, нежели при выступлении в «Современнике» под псевдонимом Н. П — ъ, с автокритической статьей, посвященной «Эстетическим отношениям искусства к действительности».

В диссертации Чернышевский вуалировал все намеки на родство своей теории с материалистической философией. По мнению самого Чернышевского, эти вынужденные недомолвки явились важнейшим и чрезвычайно ощутительным недостатком его трактата, так как в нем отсутствовал анализ общих начал, из приложения которых к эстетическим вопросам образовалась его теория искусства.

В журнале он имел возможность изъясняться свободнее, и потому здесь гораздо яснее говорится о «внутреннем смысле теории, принимаемой автором диссертации», об общих истоках его эстетической концепции. Именно под тем предлогом, что «г. Чернышевский слишком бегло проходит (в диссертации) пункты, в которых эстетика соприкасается с общею системою понятий о природе и жизни», автор рецензии (т. е. Чернышевский і..е) постарался более обстоятельно осветить эют вопрос.

Не смея упомянуть имя Фейербаха, Чернышевский тем не менее все время стремится хоть намеками указать иа его философские воззрения, послужившие толчком для создания «Эстетических отношений искусства к действительности», которые, разумеется, были совершенно самостоятельным трудом, новым словом в развитии русской философской мысли.

Чернышевский в авторецензии отметил ряд недочетов своего трактата (неполнота изложения, беглость указаний на связь его эстетической теории «с общей системой понятий о жизни и природе», отсутствие анализа идей Гегеля и, наконец, отсутствие примеров живой связи «общих начал науки о интересами дня»). Но все эти лукавые упреки, которые обращает к самому себе Чернышевский, укрывшийся за инициалами Н. П — ъ, целиком и полностью должны быть отнесены, конечно, не к автору трактата, а к цензуре того времени, к общей политической обстановке 50-х годов.

Рецензия вызвала выпад против автора «Эстетических отношений» в «Библиотеке для чтения», 1855, т. 132, отд. VI, стр. 5–6.

² Ср. «Очерки гоголевского периода русской литературы» (Собр. соч., г. III. Гослитиздат, 1947, стр. 245). «… и теперь для русской публики самый живой н важный интерес имеют еще вопросы, которые в других странах давно уже считаются или отвлеченными, или мелкими, например, хотя бы литературные вопросы, за которыми все мы следим с таким живым интересом и которые у других народов не имеют силы возбуждать такого напряженного участия»,

Герцен в «Былом и думах» писал еще яснее: «Литературные вопросы за невозможностью политических становятся вопросами жизни». _

³ Перифраз отрывка из предисловия Фейербаха к собранию сочинений (1845).

* См. Гегель, «Лекции по эстетике», книга первая. Сочинения, т. Х1І. Соцэкгиз, 1938, стр. 146–156, «Неудовлетворительность прекрасного в природе».

⁶ Ср. со статьей Чернышевского «О поэзии». Сочинение Аристотеля»:

«Мысль, что «искусство состоит в подражеини» живои действительности и преимущественно воспроизводит человеческую жизнь, беспрекос-

азз

53 Н. Г. Чернышевский, т. 11

ловно считалась справедливою в древней Греции. Платон и Аристотель од», наново полагали ее в основание своих эстетических понятий; они до того были уверены, как и все их современники, в неоспоримой истине этого начала, что везде высказывают его как аксиому, не думая доказывать его».

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ИСКУССТВА К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

(Предисловие к третьему изданию)

¹ Второе издание «Эстетических отношений…» вышло (без имени автора) в 1865 готу, когда Чернышевский находился в сибирской ссылке. Указание на желательность третьего издания «Эстетических отношений» было сделано Чернышевским в письме к сыну Александру от 2 ноября 1887 года: «Если бы какой-нибудь издатель полагал, что надобно сделать новое издание «Эстетических отношений», то я просил бы тебя уведомить меня об этом и прислать мне экземпляр книжки; я переделал бы ее» («Литературное наследие», т. III, стр. 229–230).

Вскоре Чернышевский получил экземпляр книги для работы. «Благодарю тебя за твои письма и за присылку «Эстетических отношений», — писал он сыну Александру 12 декабря 1887 года. — Когда найду время, напишу предисловие к этой книжке и сделаю кое-какие примечания…» (там же, стр. 234).

Затем последовали переговоры младшего сына Чернышевского — Михаила Николаевича — с издателем Л. Ф. Пантелеевым. 12 апреля 1888 года Михаил Николаевич сообщил отцу: «… Ha-днях я виделся с Лонгином Федоровичем, который выразил большое желание переиздать «Эстетические отношения», на что испрашивает Вашего согласия. В настоящее время эта книжка совершенно распродана. Мне кажется… что было бы очень хорошо, если бы Вы пожелали написать хоть маленькое предисловие к этой книжке. Я обещал Лонгину Федоровичу написать Вам об этом, причем ему было очень желательно получить ответ по возможности скорее» («Литературное наследие», т. III, стр. 607).

17 апреля 1888 года Чернышевский писал сыну Михаилу: «Благодарю тебя за предложение передать книжку «Эстетические отношения» Лонгину Федоровичу; у меня есть экземпляр ее; получив вчера твое письмо о желании Лонгина Федоровича оказать мне услугу ³⁶, я стал писать предисловие и делать поправки в тексте. Кончу это и пошлю на твое имя в пятницу или субботу перед пасхой. Благодари от меня Лонгина Федоровича» («Литературное наследие», т. III, стр. 240–241)³⁷.

Подготовка нового издания заняла у Чернышевского всего несколько дней. Он начал ее 16 апреля и закончил к 20 апреля 1888 года, когда текст был отослан в Петербург для передачи Пантелееву.

В письме от 20 апреля, сообщая о высылке текста книги, Чернышевский указал, что для нового издания он снабдил текст «поправками на полях книжки и на отдельных листах» и присоединил к нему предисловие («Литературное наследие», т. III, стр. 242).

7 мая 1888 года Главное управление по делам печати известило А. В.

Захарьина (взявшего на себя сношения с цензурой) о том, что книга «Эстетические отношения» и предисловие к ней не могут «бщть допущены к печати» («Летопись жизни н деятельности Чернышевского», сост. Н. М. Чернышевская-Быстрова, «Academia», 1933, стр. 174, № 2092).

Судя по письму Л. Ф. Пантелеева к Чернышевскому от 9 сентября 1803 года, хлопоты об издании все же продолжались, пока не последовало категорического запрещения книги: «Глубокоуважаемый Николай Гаврилович,

перед моим отъездом из Петербурга, 6 мая, я получил Ваше письмо по поводу нового издания «Эстетических отношений». Не отвечал Вам тотчас же потому, что тогда встретились некоторые препятствия к 3-му изданию Вашай «миги, и я уехал в неизвестности, состоится оно или нет. Сегодня Михаил Николаевич сообщил мне, что книга ни в каком виде появиться не может. Это очень и очень жаль» («Литературное наследие», т. III, стр. 597).

В своей книге «Из воспоминаний прошлого» Л. Ф. Пантелеев рассказывает о встрече с Чернышевским в Астрахани в конце мая 1889 года. «Помнится, в это свидание, — пишет Пантелеев, — я коснулся несостсявшегося в половине 80-х годов нового издания его «Эстетических отношений искусства і к действительности». Через А. Н. Пыпина я снесся с Николаем Гавриловичем, и он выслал экземпляр старого издания, кое-где исправленный и с новым предисловием. Хотя книга по своему объему и могла печататься без предварительной цензуры, но, в силу особого распоряжения, все, как старое, гак и вновь написанное Чернышевским, должно было направляться в цензуру, даже, кажется, специальную. С книгой пришел ко мне М. Н. Чернышевский. Увидев новое предисловие, я хотел было прочесть его, чтобы сообразить, нет ли в нем чего-нибудь по тогдашним временам неудобного в цензурном отношении, но М. Н. успокоил меня, что, конечно, Николай Гаврилович очень хорошо знает порядки нашей цензуры, а потому и находил возможным, не теряя времени, представить книгу в цензуру. Я не счел себя вправе настаивать, хотя в начале предисловия и заметил одно щекотливое место, где Николай Гаврилович говорил, что основные идеи книги не принадлежат ему, а идут от Фейербаха. И вот, как я потом узнал, именно благодаря предисловию и главным образом ссылке на Фейербаха книга не была разрешена к переизданию.

* — А я думал, — сказал Николай Гаврилович, выслушав мой рас

сказ, — что все это уж* так старо, что уже не может обратить на себя внимание цензуры, да и Фейербаха-то в живых нет…» (Л. Ф. Пантелеев, «Из воспоминаний прошлого», «Academia», 1934, стр. 549.)

Касаясь этого предисловия Чеонышевского в своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» (1908), Ленин писал:

«Н. Г. Чернышевский выступал в русской литературе еще в 50-х годах прошлого века, как сторонник Фейербаха, но наша цензура не позволяла ему даже упомянуть имя Фейербаха. В 1888 году в предисловии к предполагавшемуся третьему изданию «Эстетических отношений искусства к действительности» Н. Г. Чернышевский попытался прямо указать на Фейербаха, но цензура и в 1888 году не пропустила даже простой ссылки на ФейербахаІ Предисловие увидело свет только в 1906 году».

² Энгельс писал: «Не трудно понять, как велико было действие гегелевской системы в философски окрашенной атмосфере Германии. Это было торжественное шествие, длившееся целые десятилетия и далеко не прекратившееся со смертью Гегеля. Напротив, именно в промежуток с 1830 до 1840 года достигло апогея исключительное господство «гегельянщины», заразившей даже своих противников… Но эта победа по всей линии была \ишь прологом междуусобной войны» (Ф. Энгельс, «Людвиг Фейербах», Соцэкгиз, 1931, стр 41). „

О последующем кризисе и распаде «гегельянщины» Чернышевский рассказывал в VI главе «Очерков гоголевского периода» так: «Следуют* > поколение мыслителей сделало еще шаг вперед, и принципы, неопределенно* односторонне и отвлеченно высказанные Гегелем, явились во всей свое.*, полноте и ясности: тогда колебаниям ие осталось места, двойственность вс-

чезла, фальшивые выводы,»несенные в науку непоследовательностью Гегеля в развитии основных положений, были отстранены, и содержание приведено в гармонию с основными истинами… Развитие последовательных воззрений из двусмысленных и лишенных всякого применения намеков Гегеля совершилось у нас отчасти влиянием немецких мыслителей, явившихся после Гегеля, отчасти — мы с гордостью можем сказать это — собственными силами…

Все истинно даровитые и сильные люди, когда прошло первое увлечение, отбросили фальшивые выводы, радостно жертвуя ошибками учителя требованиям науки, и бодро пошли вперед».

³ …нашими публицистами — то есть Белинским, Герценом.

* Анонимное сочинение Фейербаха, конфискованное тотчас же по вы* ходе в свет.

⁶ Ср.: «В конце тридцатых годов разделение в его (Гегеля. — И, Б.) школе становилось все более и б^лее заметным. В борьбе с правоверными пиэтистами и феодальными реакционерами так называемые молодые гегельянцы— левое крыло — отказывались мало помалу от того философски пренебрежительного отношения к жгучим вопросам дня, ради которого правительство терпело их учение н даже покровительствовало ему… Но политика тогда была слишком щекотливой областью, поэтому главная борьба велась против религии. Впрочем, в то время, особенно в 1840 году, борьба против религии косвенно была и политической борьбою. Первый толчок дала книга Штрауса «Жизнь Иисуса», вышедшая в 1835 году» (Энгельс, «Людвиг Фейербах», Соцэкгнз, 1931, стр. 41–42).

⁶ Экзегетика—объяснение и толкование библейских текстов; шире — толкование текстов вообще.

⁷ Имеется в виду февральская революция 1848 года во Франции, распространившаяся затем почти на все страны Западной Европы. Вслед за революцией в Париже в марте 1848 года вспыхнула революция в Берлине и Вене. Революционное брожение отразилось также в Италии и в Англии.

⁶ Ср.: «Практические потребности борьбы против положительной религии привели многих из самых решительных молодых гегельянцев к англофранцузскому материализму. А это поставило их в противоречие с их школьною системой. В этом противоречии и путались на разные лады молодые гегельянцы» (Энгельс, «Людвиг Фейербах», Соцэкгиэ, 1931, стр. 42–43).

⁹ «Сущность религии» вышла в свет в 1845 году.

¹⁰ Эти признания Чернышевского грешат неточностями. По записям «Дневника» Чернышевского можно установить, что окончательный разрыв с идеализмом Гегеля произошел у него в 1849 году («Литературное наследие», т. I, стр. 380) Вторая неточность касается Фейербаха, с «Сущностью христианства» которого Чернышевский впервые познакомился через А. В Ханыкова лишь в марте 1849 года («Литературное наследие», т. I, стр. 395, см. также стр 498 и 430).

¹¹ Житейская надобность — магистерские экзамены. Подробнее см. в вашей вступительной заметке к примечаниям настоящего тома.

¹² См. пометки * проф. А. Н. Никитенко на полях рукописи «Эстетические отношения», приводимые в текстологических комменгариях настоящего тома.

¹³ Хотя Фейербах называл себя коммунистом, но его «коммунизм» покоился лишь на признании общности всех людей как представителей рода «человека». Революции 1848 года Фейербах ие понял и не принимал в вей активного участия.

¹⁴ Экзегетический трактат — имеется в виду «Критика евангельской истории синоптиков в Иоанне» Бруно Бауэра (1842).

¹⁵ См. статью Чернышевского «Антропологический принцип в философии» (1860).

¹⁶ Анализу этого замечательного, по определению Ленина, рассуждения Чернышевского посвящено «Добавление к § 1, гл. IV «Материализма и эмпн-

рнокритициэма» Ленина, где Ленин показывает, «С какой стороны подходка Н. Г. Чернышевский к критике кантианства».

¹⁷ Фейербах, «Grundsätze der Philosophie der Zukunft» («Основоположения философии будущего», 1843, § 43).

¹ Осенью 1854 года у Чернышевского возник замысел дать наряду с диссертацией «Эстетические отношения искусства к действительности» цикл популярно написанных журнальных статей по эстетике, которые разъяснили бы основы его эстетической теории. Очевидно, академическая форма, в которую Чернышевский поневоле должен был облечь свою диссертацию, не удовлетворяла его, и он хотел через журнал «Отечественные записки» сделать свое эстетическое учение достоянием более широкого круга читателей. Отказ редактора «Отечественных записок» А. А. Краевского напечатать первую статью из задуманного цикла заставил Чернышевского оставить начатую работу.

Это — вторая статья из цикла задуманных Чернышевским популярных статей по общим вопросам эстетики.

Получив отказ А. А Краевского напечатать первую статью из этого цикла, Чернышевский, очевидно, прекратил дальнейшую работу, не закончи» второй статьи, — рукопись ее обрывается на полуслове. Надо полагать вс» же, что в основном статья почти закончена и в ней недостает лишь концовки.

БИБЛИОГРАФИЯ О сродстве языка славянского с санскритским А- Гильфердинга

¹ Во второй половине июня 1853 года Чернышевский начал переговоры с редактором «Отечественных записок» А. А. Краевским «своем сотрудничестве в журнале. 29 июня он сообщил отцу: «Кажется, что у меня устроятся дела с «Отечественными записками» («Литературное наследие», т. II, Письма, Госиздат, 1928, стр. 189).

Уже в очередном июльском номере «Отечественных записок» (цензур«, разрешение—1 /VII 1853 г.) появились его рецензии на книгу А. Гильфер-динга «О сродстве языка славянского с санскритским» и на сборник «Dichterkanon»… «Собрание поэтов» д-ра Нейкирха. Таким образом рецензии это являются первыми работами Чернышевского для «Отечественных записок», дебютом его в «большой прессе».

По прошествии года с лишним Чернышевский вернулся к трудам А. Гильфердинга, в частности и к рецензируемой здесь книге, написав отзыв о ней в «Современнике» (1854, № 10 — см. стр. 412 настоящего тома.)

² Per anticipationem (лат.) — предваряя. _

³ Имеется в виду «Опыт областного великорусского словаря»^ изданный 2-м отделением Академия наук под ред. А. X. Востокова, Crf6. 1852.

18 5 4 КРИТИКА

Роман и повести Л. Авдеева

' Статья Чернышевского о романе и повестях М. Авдеева — одна из первых его работ, написанных для «Современника». (В самом начале своей журнально-критической деятельности (1853–1854) Чернышевский сотрудничал одновременно и в «Отечественных записках» и в «Современнике».) Первые же статьи Чернышевского в «Современнике» (об Авдееве, о «Трех порах жизни» Е. Тур, о «Бедности не порок») послужили «Отечественным запискам» предлогом для напалок на «Современник» с упреками в непоследовательности и противоречивости критических оценок этого журнала.

Тем самым Чернышевский был вовлечен в полемику с «Отечественными записками». Подробнее об этом см. в статье Чернышевского «Об искренности в критике».

² «Автор разбора сочинений Пушкина»— то есть В. Г. Белинский.

³ А. Котляревский, «Крымские цыгане», Спб. 1853, см. рецензию на эту книгу в «Современнике», 1854, № 1, стр. 29–32.

⁴ Мулла Нур и Аммалат-Бек — герои произведений А. Бестужева-Мар-линского.

⁶ «Чернец» — поэма И. И. Козлова (1825), имевшая большой успеі у читателей и выдержавшая за короткое время три издания.

⁶ «Полинька Сакс» — повесть А. В. Дружинина, напечатанная впервы» в «Современнике» в 1846 году.

⁷ Рецензия на повесть «Огненный змий» в «Современнике» не появилась.

⁸ Пародийное использование стихотворения Г. Державина «Ласточка» («О домовитая ласточка»…)

⁹ Débats — «Journal des Débats» — парижская ежегодная газета консервативного направления.

«Три поры жизни» Е. Тур

¹ Как и предыдущая статья («Роман и повести М. Авдеева»), рецензия Чернышевского на «Три поры жизни» была использована «Отечественными записками» в полемике с «Современником». Подробнее об этом см. в статье Чернышевского «Об искренности в критике».

² «Семейство Холмских» — популярный в 30–40 годах роман Д. Н. Бегичева.

³ «УэВерли» («Веверлей») — роман Вальтер-Скотта.

«Бедность не порок». Комедия А. Островского. Москва. 1854

¹ Статья о комедии «Бедность не порок» направлена главным образом против А. Григорьева. В противовес А. Григорьеву Чернышевский осуждает комедию за «приторное прикрашиваиие того, что не может и не должно быть прикрашиваемо»

Ср. более поздний отзыв Чернышевского о «Доходном месте» Островского в «Заметках о журналах», март 1857 (Собр. соч., 1906, т. Ш. стр. 152 и сл.):

«Комедия г. Островского «Доходное место» сильным и благородным направлением напоминает ту пьесу, которой он обязан большей частью своей ‘ известности, — комедию «Свои люди — сочтемся». Замечательна эта пьеса и в том отношении, что тут г Островский изображает круг, не имеющий ничего общего с купеческим бытом, нравами которого до сих пор он почти исключительно занимался».

* Комедия Островского «Свои люди — сочтемся» полностью была напечатана в журнале «Москвитянин», 1850, № 6. В том же году она вышла отдельным изданием. Появление этой комедии, называвшейся тогда «Банкрот», по словам А. Григорьева, «как событие слишком яркое, выдвигавшееся далеко из ряда обычных, наделало много шуму».

³ В. Ф. Одоевский в одном из своих писем писал следующее: «Если это не минутная вспышка, не гриб, выдавившийся сам собою из земли, про-

соче-нной всякою гнилью, то этот человек (т. е. Островский._Н. Б.) есть

талант огромный. Я считаю на Руси три комедии: «Недоросль», «Горе от ума», «Ревизор». На «Банкроте» я поставил нумер четвертый» («Русский архив», 1879, № 4, стр. 525).

⁴ Напечатана в журнале «Москвитянин», 1852, № 4.

⁶ Комедия «Не в свои сани не садись» была напечатана в «Москвитянине», 1853, № 5. Она проникнута славянофильскими настроениями. На ней более всего сказалось влияние кружка «молодого» «Москвитянина», к которому некоторое время примыкал Островский. Мнение о том, что комедия эта по своим художественным достоинствам ниже первой комедии Островского, с наибольшей полнотой выражено в рецензии «Современника» (1854, № 2). См. об этом в статье Чернышевского «Об искренност» в критике».

⁶ Имеется в виду А. Григорьев.

⁷ Отрывок из стихотворения «Искусство и правда» (в подлинной рукописи «Рашель и правда») — элегия-ода-сатира Аполлона Григорьева. Стихотворение это, написанное по случаю представления комедии «Бедность не порок», напечатано было в «Москвитянине», 1854, № 4, отд. VIII, стр. 76–82 (см. «Стихотворения Аполлона Григорьева», собрал н примечаниями ^снабдил Александр Блок, изд-во К. Ф. Некрасова, М. 1916, стр. 153–160. и примечания на стр. 555–557). В этом большом стихотворении восторженно говорилось о «новом слове» Островского и резко осуждалась французская актриса Элиза Рашель (1820–1858), гастролировавшая в это время в Москве и в Петербурге. Стихотворение породило ряд резких эпиграмм Н. Щербины и М. Дмитриева (см., иапр., Н. Щербина «Альбом ипохондрика», «Прибой», 1929, стр. 49–50) и вызвало острую полемику против А. Григорьева. В комментариях к «Искусству и правде» Александр Блок высказывает мнение, что «сам А. А. Григорьев впоследствии несколько стеснялся своей «Элегии-оды-сатиры» (см. также А. Григорьев, «Воспоминания», «Academia», 1930, стр. 240).

⁸ «Пан Халявский» (1839–1840) — роман Г. Ф. Квитки-Основь-

яненко, в котором дано в сгущенно-юмористических тонах описание украинского старосветского быта. Чернышевский относился к творчеству

Основьяненко совершенно отрицательно (см. его рецензию на монографию Гр. Данилевского об Основьяненко (Спб. 1856), Поли собр. соч., Гослитиздат, 1947, т. III, стр. 432–436, и примеч. на стр. 805–806).

⁹ В стихотворении А. Григорьева «Искусство и правда» говорится, что «Бедность не порок» Островского выше «Гамлета» и «Отелло».

¹⁰ Книга С. Глинки «Очерки жизни и избранные сочинения А. П. Сумарокова», Спб. 1841, представляет собою, по определению А. Н. Пыпина, «последний отголосок панегириков XVIII века, совершенно необычных и странных в 40-е годы XIX века». Критический отзыв Белинского об этой книге см. в Поли. собр. соч., т. IV, стр. 321–325.

¹¹ Имеются в виду рецензии на «Бедную невесту» в «Библиотеке для

чтения», 181>2, № 4, «Письма иногороднего подписчика» (т. е. А. В. Дружинина— см. его Собр. соч., т. VI, стр. 639) в «Современнике», 1852, № 3, за подписью И. Т. (т. е. И. С. Тургенева — см. Собр. соч. изд. 1891 г., т. X, сгр. 369 и сл.), в «Отечественных записках», 1852, № 4 (автор С. С. Дудышкин). См. также «В. П. Боткин и И. С. Тургенев», неизданная переписка 1851–1869, «Academia», 1930, стр. 23—25

и 28–29.

¹² Гремин, Звонский, Блестов — герои повести А. Бесту жева-Марл и н-гкого «Испытание».

’ Quel giorno ті non leggemo avantel — «В тот день мы больше не читали таи». (Данте, «Божественная комедия», «Ад», песнь пятая, стих 137).

* Nessun maggior dolore che ricordarsi del tempo felice nella. miseria — «Нет большего мученья, как о поре счастливой вспоминать в иесчастьи» (Данте, «Божественная комедия», «Ад», песнь пятая, стихи 121–123, перевод Д. Минаева).

¹³ Ошибка. Надо: «Москвитянин», № 4. Цитируется стихотворение

А. Григорьева «Искусство и правда», отрывок из которого приведен в начале статьи (см. стр. 232 и прим. 7):

На сердце так тепло, так вольно дышит грудь, —

Любим Торцов душе так прямо кажет путь.

¹⁶ «Литературный ералаш». Драмы из обыденной, преимущественно столичной жизни. «Раздумье артиста». Соч Буйновидова (А. В. Дружинина) (см. «Современник», т. II, 1854, етр. 17–20).

¹⁷ «Мельник, колдун, обманщик и сват» — комическая опера А. О. Абле-гимова, сюжет которой был заимствован из народной жизни. На сцене была представлена в 1779 году, в Москве.

¹⁸ См. «Искусство и правда». У А. Григорьева строки эти относятся к французской трагической актрисе Рашель.

¹⁹ То есть «Бедность не порок» и «Не в свои сани не садись».

Об искренности в критике

¹ Ближайшим поводом к написанию втой статьи явилась анонимная заметка (принадлежащая, вероятно, перу С. С. Дудышкина) «Критические отзывы «Современника» о произведениях г. Островского, г-жи Евгении Тур и г. Авдеева», напечатанная в «Отечественных записках», 1854, № 6, отд. «Библиографическая хроника», стр. 157–162.

«Отечественные записки» обвиняли «Современник» в резкости, опрометчивости и непоследовательности критических суждений о произведениях художественной 'литературы того, времени. В качестве примеров, иллюстрирующих эти обвинения, приводились рецензии Чернышевского на произведения М. Авдеева, на роман Евг. Тур «Три поры жизни» и на комедию А. Островского «Бедность не порок» (см. «тр. 210, 222 и 232 наст, тома).

Чернышевский ие мог обойти молчанием эти выпады представителей узко эстетической «мягкой и уклончивой критики». Ответом его и явилась настоящая статья, в которой он развивает свои взгляды на задачи литературной критики.

² См. рецензию на «Сочинения Погорельского» в настоящем томе, стр. 381.

³ Не вполне точная цитата из басни Крылова «Воспитание льва».

⁴ Т. Ч. — псевдоним писательницы А. Я. Марченко (1829–1880).

⁶ Отзыв о стихотворениях Фета см. в «Отечественных записках», 1850, №№ 1, 2, стр. 49–72 Роман «Мелочи жизни» Н. Н. Станипкого (псевдоним А. Я. Панаевой) был напечатан в «Современнике», 1854, №№ 1–4. Отзыв о нем см. в «Отечественных записках», 1854, № 5, отд. «Библиографическая хроника».

⁶ «Отечественные записки», 1854, № 5.

⁷ Сказано это было Белинским.

* «Новый поэт» — псевдоним И. И. Панаева.

⁹ Имеются в виду рецензии Чернышевского.

¹⁰ И. Т. — И. С. Тургенев, поместивший сочувственную статью о произведениях Евг. Тур в «Современнике», 1852, № 1 (см. Сочинения, изд. Глазунова, т. X, стр. 417–437).

¹¹ См. «Современник», 1850, Ke 1, отд. «Критика». Здесь в «Обозрении русской литературы ва 1849 год» повесть М Авдеева «Варинька» поставлена наряду с «Записками охотника» Тургенева, с «Четырьмя временами года» Григоровича и т. п. в числе «замечательных явлений в литературе за 1849 год».

¹² В статье Чернышевского «Роман и повести М. Авдеева».

¹³ Сочувственный анонимный отзыв об Авдееве в «Современнике», 1851, Кв 1, принадлежал, вероятно, А. В. Дружинину.

¹⁴ Т. Л. — Л. Н. Толстой, первые повести которого были напечатаны в «Современнике» 1852 года под инициалами Л. Н. Т.

¹⁶ Чернышевский в своей статье об Авдееве указывал на то, что в романе «Тамарин» слишком явственно подражание прозе Лермонтова.

¹⁶ «Отечественные записки», 1854, Кв 6, отд. IV.

¹⁷ См. рецензию Чернышевского на «Бедность не порок».

¹⁸ См. статью Чернышевского «Роман и повести М. Авдеева», где он ставил перед автором следующие известные условия: 1) писатель должен «серьезно подумать о том, какие люди, с какими понятиями о жизни— истинно современные люди, истинно современные писатели; 2) он должен различать элегантную отсталость от серьезного понимания жизни и 3) убедиться, что мысль и содержание даются не безотчетной сантиментальностью, а мышлением».

¹⁹ Так отвечал в «Отечественных записках» Белинский критикам, обвинявшим его в умалении достоинства писателей, «почитавшихся знаменитыми».

²⁰ «Отечественные записки», 1854, Кв 6.

²¹ Речь идет о Белинском (пример которого «в памяти у всех») и о его предшественниках — Н. Полевом («Московский телеграф») и Н. Надеждине («Телескоп»); см. рецензию Чернышевского на «Сочинения А. Погорельского» (стр. 381 наст. тома).

²² c’est selon (франц.) — с зависимости от обстоятельств.

²³ Цитата из стихотворения М. Лермонтова «Не верь себе».

²⁴ «Марьина роща — старинное преданье» (1809) — прозаическое произведение В. А. Жуковского, написанное в сентиментальном духе. Услад — герой этой повести.

²⁵ Чернышевский имеет в виду прямые и решительные отзывы Белинского о произведениях таких корифеев, как Жуковский и Марлинский. См., напр., статью Белинского «Русская народная поэзия», где он говорит о «водяной чувствительности» «Марьиной рощи» и пышной неестественности повестей А. Марлинского.

²⁶ Витя (Вихорев) — герой комедии А. Островского «Не в свои саии не садись».

²⁷ «Монастырка» — повесть А. Погорельского (А. А. Перовского).

* «Памятный листок ошибок в русском языке, встречаемых в произведениях многих русских писателей» составлялся И. Покровским. «Листок» начал печататься в «Москвитянине» с 1852 года (№ 24, отд. «Смесь», стр. 206), особенно часто печатался в 1853 году (№ 3, кн. 1; № 4. кн. 2; № 6, ки. 2; № 9, кн. 1. № 10, кн. 2, и т. д.). «Листок» этот состоял из цитат и отдельных замечаний по поводу той или иной «ошибки». Чаще всего это были просто мелкие и пустые придирки.

²⁹ «Любовь и верность, или страшная минута» — повесть В. Васильева, М. 1854; «Страшное место» — украинская сказка в стихах русского размера». Сочинение М. С. Владимирова, Спб. 1854. «Георг, милорд английский»— одно из позднейших изданий лубочного сочинения Матвея Комарова. Первоначальное название: «Повесть о приключениях аглицкого милорда Георга» (1782).

³⁹ «Hermann und Dorothea» — «Герман и Доротея» (1798), поэма Гете. В статье «Сочинения Державина» Белинский резко отрицательно отозвался об этой поэме, назвав ее приторной и пошлой.

³¹ «Отечественные записки», 1854, № 6.

¹ Статья написана по случаю выхода в свет первого перевода на русскиЗ язык «Поэтики» "Аристотеля, изданного в 1854 году под названием: «О пов-зни», сочинение Аристотеля в переводе Б. Ордынского» ³⁸.

По внутреннему своему смыслу статья эта тесно примыкает к «Эстетическим отношениям искусства к действительности», дополняя и объясняя основные положения диссертации. «Эстетические отношения», «Авторецензия», «Предисловие к третьему изданию «Эстетических отношений», «Критический взгляд на современные эстетические понятия», «Возвышенное и комическое» и данная статья о «Поэтике» Аристотеля — весь этот цикл произведений Чернышевского образует стройное учение об искусстве, созданное на основе материалистической философии³⁸ Но статья о «Поэтике» Аристотеля, как и «Критический взгляд», предназначавшаяся для широкого круга читателей «Современника», написана с большей простотой и доступностью, нежели «Эстетические отношения», где автор был несколько связан академическими заданиями н требованиями.

² «Поэтика» принадлежит к поздним работам Аристотеля. Составление ее обычно относят к промежутку между 336 и 322 годами до нашей эры. Со времени выхода в свет первого печатного издания «Поэтики» (1508) до настоящего времени появилось более 160 изданий этой книги с переводами и без переводов (см. предисловие Н. И. Новосадского к последнему переводу «Поэтики», «Academia», 1927).

Говоря о том, что «Поэтика» Аристотеля служила «основанием всех эстетических понятий до самого конца прошедшего века», Чернышевский имеет в виду особенно сильное влияние «Поэтики» на так называемое ложноклассическое направление во французской литературе.

³ Оно у нас прекратилось с 1830 годов — имеется в виду начало деятельности Н. И. Надеждина. Подробнее см. «Очерки гоголевского периода», гл. ГѴ.

Несколькими строками выше Чернышевский говорит о предшественниках Надеждина — представителях узко стилистической критики.

⁴ Имеется в виду Белинский. Ср. в «Очерках гоголевского периода»: «Что же касается его специальной науки — истории русской литературы, он был н до сих пор остается первым знатоком ее. В этом отношении никто из наших ученых не мог до сих пор сравниться с ним. Вообще, надобно признаться, Белинский, будучи значительнейшим из всех наших критиков, был и одним из замечательнейших наших ученых. Это факт, неоспоримо доказываемый его сочинениями. Сомневаться в том, значит обнаруживать или недостаток научного образования в себе, или свое незнакомство с сочинениями Белинского» (гл. VIII).

⁵ Речь идет о философии Фейербаха. См. «Предисловие к третьему изданию «Эстетических отношений искусства к действительности».

⁶ Имеется в виду «Эстетика» Гегеля, состоящая из трех томов.

⁷ Замечания по вопросам искусства у Платона можно найти в следу

ющих его произведениях: «Федр», «Филеб», «Политика или государство» и др. _

⁸ ]итате in verba magistri — клясться авторитетом учителя (Гораций, «Эпистола», I, 1, 14).

⁹ См. первое примечание к статье «Сочинения Пушкина».

¹⁰ «Поэзия имеет целью представить нам идеальный мир, субстанциональная сущность которого развивается богатейшим образом в форме

действий, событий и страстей человеческой жизни» (Гегель, «Эстетика», ч. 2, книга II, стр. 49); см. там же, ч. 2, кн. II, стр. 66, и обширную цитату из «Эстетики» Фишера, т. II, стр. 299, приведенную Чернышевским в диссертации.

¹¹ «Эпос и трагедия, а также комедия, дифирамбическая поэзия н бодьшая частъ авлетики и кифариетики — все они являются вообще подражанием» («Поэтика», Л. 1927, I. стр. 41). «Как кажется, поэзию создали вообще две причины, притом естественные. Во-первых, подражать присуще людям с детства; они отличаются от других животных существ тем, что в высшей степени склонны к подражанию, и первые познания человек приобретает посредством подражания. Во-вторых, подражание всем доставляет удовольствие. Доказательством этого служит то, что мы испытываем перед созданиями искусства» («Поэтика», Л. 1927, IV, стр. 44).

¹² См. Шиллер, Собрание сочинений, под ред. С. А. Венгерова, М 1901, т. IV, стр. 311–314.

¹³ См. Платон «Политика или государство», глава X.

¹⁴ Жан-Жак Руссо.

¹⁵ Cp. Fischer, «Aesthetik oder Wissenschaft des Schönen, т. I, § 13, стр. 53, 54, и § 54, стр. 142–146.

¹⁶ Ich singe wie der Vogel singt — Я пою, как поет птица (Гете).

¹⁷ Имеются в виду «Ars poetica» Горация и «L’art poétique» Буало.

¹⁸ Плеханов в статье «Литературные взгляды Белинского» (Собр. соч., т. X, стр. 280–285) приводит в пример Пушкина, которому монархические круги «не раз предлагали писать полезные для славы отечества нравоучительные произведения» и который предпочитал чистое искусство и именно этим доказал, что он был выше ходячей тогда морали». Разумеется, что, приводя данный пример, Плеханов был неправ: нельзя считать Пушкина сторонником теории «искусства для искусства».

¹³ «Последний день Помпеи» — известная картина К. Брюллова (1834).

²⁰ Имеется в виду Генрих Гейне.

²¹ Ср. письмо Чернышевского к жене из крепости: «Я задумал составить ' «Энциклопедию знания и жизни». Потом я ту же книгу переработаю в самом легком, популярном духе, в виде почти романа с анекдотами, сценами, остротами, так, чтобы читали ее все, кто не читает ничего, кроме романов» (Избранные сочинения, Соцэкгиз, 1932, т. V, стр. 22).

²² «Юрий Милославский» — роман М. Н. Загоскина; «Леонид или некоторые черты из жизни Наполеона» — роман Р. М. Зотова. См. отзыв Чернышевского об этом романе в его рецензии на «Лейтенант и поручик.» К. Масальского в «Современнике», 1856, № 1 (Н. Г. Чернышевский, Поли, собр. соч., Гослитиздат, 1947, т. III, стр. 436).

²³ Точнее: «составив фабулу на основании правдоподобия, комики подставляют случайные имена, не касаясь определенных лиц, как делают ямбографы. А в трагедии придерживаются имен, взятых из прошлого… Однако и в некоторых трагедиях встречается только одно или два известных имени, а другие вымышлены, как, напр., в «Цветке» Агафона» («Поэтика», Л. 1927, стр. 51–52).

²⁴ «Новейший философ»— Фр. Гегель.

²⁵ Правднн и Стародум — герои «Недоросля» Фонвизина; Коршунов и Разлюляев — герои пьесы «Бедность не порок» Островского; Бородкин — герой комедии «Не в свои сани не садись» Островского.

²⁶ См. Лессинг, «Гамбургская драматургия», перевод Ип. Рассадина, М. 1883; Чернышевский, «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность». — Собр. соч., 1906, т. III, гл. VI, стр. 722 и сл.

²⁷ Сады воспеты Делилем в его сборнике стихов «Les jardins» (1782). «Уордстворт с братиею»— имеются в виду представители так называемой «озерной школы» английской поэзии начала XIX века: Вордсворт, Кольридж, Соути и др.

²⁸ См. «Поэтика», Л. 1927, стр. 42–43.

^я «Поэтика», Л. 1927, стр. 44.

³⁰ Эстетика Плотина изложена им в 6-й книге первой «Эннеады».

³¹ См. «Предисловие к третьему изданию «Эстетических отношений искусства к действительности» (стр. 119 настоящего тома).

³² «В драмах эпизоды кратки, в эпосе они растянуты. Содержание «Одиссеи» можно рассказать в нескольких словах» и т. д. («Поэтика», Л. 1927, стр. 61).

³³ См. «Поэтика», стр. 77–78.

³⁴ См. Гете, «Годы учения Вильгельма Мейстера», Собр. соч… Гос. изд. іудож. литературы, т. VII, 1935 г.

³⁵ «Поэтика» Аристотеля дошла до иас ие только в испорченной форме, но и в неполной. Это видно из того, что в ней о комедии говорится только вскользь, между тем как в самом начале трактата Аристотель обещает говорить о сущности поэзии и ее видах. Диоген Лаэртский и другие древние авторы свидетельствуют, что «Поэтика» состояла не из одной книги, а из двух или даже трех (см. вступительную статью Н. И. Ново-садского к «Поэтике», «Academia», 1927, стр. 7).

³⁶ Авлетика — игра на флейте, духовая музыка; кифарнстика — игра на кифаре, струнная музыка.

Отзыв Ордынского о самом себе н о нашем разборе его книги

¹ Критические замечания Чернышевского о характере перевода Аристотелевой «Поэтики» и о комментариях к ней Ордынского (см. стр. 263 наст, тома) вызвали со стороны переводчика н комментатора резкий ответ: «Образчик модной критики» («Москвитянин», 1855, т. I, № 2, стр. 143–146).

Ордынский пытался отстаивать высказанное им предположение о полноте дошедшего до иас текста «Поэтики», утверждая, что перевод заглавия сделан им правильно и т. д. _

Ироническая заметка Чернышевского вызвала повторный отклик Ордынского «Образчик модной рекритики» («Москвитянин», 1855, т. III, № 9, стр, — 150–151), и иа этом полемика прекратилась.

Песни разных народов. Перевел Н. Берг

¹ Чернышевский дважды рецензировал сборник Н. Берга — в «Современнике» и в «Отечественных записках». Обе рецензии появились одно* временно. Полемическая направленность против славянофильских тенденций, присущих переводчику «Песен разных народов», проступает в рецензии «Современника» гораздо резче и отчетливее, нежели во втором отзыве, где уделено больше внимания подбору текстов, качеству переводов и т. в. (см. стр. 362 наст. тома).

² Цитата из стихотворения Лермонтова «Дума».

³ Имеется в виду Белинский, имя которого не названо здесь по цензурным соображениям.

⁴ Клефты — греки-христиане, не подчинившиеся власти турок во время

владычества их над Грецией, ушедшие в горы и образовавшие там независимые общины. Клефты принимали деятельное участие в борьбе за освобождение Греции в 20-х годах XIX века.,

⁵ Один из величайших мыслителей нашего века — Гегель.

е Имеются в виду Людвиг Тик, Август и Фридрих Шлегели в др.

Временник императорского Московского общества истории и древностей российских '

¹ Имеется в виду сочинение Яна Колара «Славянская Старо-Италия».

² Речь идет об «Истории русской словесности преимущественно древней» С. П. Шевырева. В третьей главе «Очерков гоголевского периода русской литературы» Чернышевский пишет об этой книге с нескрываемой иронией: «Это самое ученое и самое важное сочинение г. Шевырева. Но ученое достоинство сочинения теряет от того, что все гипотезы и фантазии высказаны догматически, что ничем не отличены они от достоверных фактов: автор совершенно одинаковым тоном говорит и о том, что Владимир Мономах написал поучение своим детям, и о том, что іегелева философия возникла из мыслей, изложенных в послании Никифора к Мономаху.*» (Собр. соч., Гослитиздат, 1947, т. III, стр. 90).

Естественность всех вообще ломоносовских стоп в русской речи

¹ Запись Чернышевского на рукописи статьи свидетельствует о том. что им был задуман в 1854 году цикл популярных статей о русской версификации, которые он намеревался опубликовать в «Отечественных записках»: «Две первые статьи «О русской версификации» были отданы

Краевскому осенью 1854 года: 1) О гекзаметре, 2) Какие стопы 2-х сложные или 3-х сложные свойственнее русской версификации. Они погибли у него, как недостойные печати. А всего я хотел тогда написать 6 или 7 статей: 4 — о рифмах, 5, 6, 7 — не припомню теперь о чем».

Та ким образом данная статья является третьей из задуманного цикла. В. В. Гиппиус, впервые опубликовавший ее в сборнике «Николай Гаврилович Чернышевский, 1828–1928» (Саратов, 1928, сгр. 101–109), ошибочно датировал статью временем после февраля 1855 года, отделяя ее от всего цикла статей о версификации и считая ее плодом последующей работы Чернышевского в области стиховедения. Между тем текст вышеприведенной записи Чернышевского ясно определяет место статьи в указанном цикле.

Гиппиус справедливо отметил, что, не получив возможности целиком опубликовать свои стиховедческие статьи, Чернышевский воспользовался ближайшими случаями для включения их в позднейшие свои журнальные статьи и рецензии уже в «Современнике». Статья вторая — «Какие стопы — 2-х сложные или 3-х сложные свойственнее русской версификации?», так же как спроектированная здесь статья четвертая «О рифмах» — дели материал для соответствующих страниц в рецензии на анненковское издание сочинений Пушкина (см. стр. 469–472 наст. тома). Статья первая «О гекзаметре» дала материал для рецензии на «Пропилеи» П. Леонтьева (см. стр. 544 наст, тома).

Исследователь указывает далее, что Чернышевский и здесь, как и в статье о Пушкине, ошибочно исходил из той же предпосылки, что нормой для стиха является проза. Чем обычнее какое-нибудь явление в прозе, тем, по мнению Чернышевского, «естественнее» оно в стихе. Гиппиус убедительно показал на ряде примеров условность произведенных Чернышевским опытов. «Статистический метод Чернышевского, — пишет он, — не дает оснований дл» заключений ни в ту ни в другую сторону, так как самое понятие ударения в прозе иное, чем в стихах, стихотворная стопа не может быть единицей измерения для прозы».

Подробнее см. в статье В. Гиппиуса «Чернышевский-стиховед» в сборнике «Н. Г. Чернышевский», Саратов, 1926, а также в его вступительной заметке к публикации данной статьи в сборнике «Николай Гаврилович Чернышевский. Неизданные тексты, материалы и статьи». Саратов, 1928.

БИБЛИОГРАФИЯ

Опыт словаря к Ипатьевской летописи г. Чернышевского

¹ Авторецензия Чернышевского на свою работу «Опыт словаря к Ипатьевской летописи» была написана им около 14 сентября 1853 года, когда он сообщил отцу: «Я сам написал для «Отечественных Записок» разбор II тома «Известий», где, не говоря худо ни о ком (потому что нельзя говорить), сколько возможно, побранил однако свой словарь. Не знаю, пройдут ли сквозь цензуру и эти замечания. Разбор будет помещен, вероятно, в октябрьской книжке «Отечественных Записок» («Литературное наследие», т. II, стр. 198).

² Имеется в виду изданное в 1843 году А. X. Востоковым «Остромирово евангелие», снабженное краткой грамматикой и полным словоуказателем.

Федон, или о бессмертии душа. М. Мендельсона

¹ Когда Якоби в своем сочинении «Ueber die Lehre des Spinosa» обвинил Лессинга в спинозизме, Мендельсон выступил в сочинении «Moses Mendelssohn an die Freunde Lessings» с такой горячей защитой своего друга, что волнение стоило ему жизни: он умер, не дождавшись выхода в свет своего сочинения.

Справочный эндиклопедическпй словарь, издаваемый под ред.

А. Старчевского. Том седьмой

¹ Упоминаемая здесь анонимная рецензия в «Отечественных записках» не принадлежала Чернышевскому, литературная деятельность которого началась позже. «Мы представили…», «остаемся при своем прежнем мнении…» — выражения, связывающие данную рецензию с прежней, но не свидетельствующие, однако, что автором обеих рецензий является одно и то же лицо.

² Предприятие Плюшара кончилось неудачей. «Энциклопедический лексикон», начавший выходить в 1835 году, прекратился изданием на 17-м томе, выпущенном уже в 1841 году.

См. Н. И. Греч, «Записки о моей жизни», М. — Л., 1930, стр. 592–623 и 822–825, «История первого энциклопедического лексикона в России».

Справочный энциклопедический словарь, нздавамеый под род.

А. Старчевского. Том третий

¹ См. рецензию Чернышевского на VII том того же издания (см. стр. 345 наст. тома).

Песни разных народов. Перевод Н. Берга

¹ См. отзыв Чернышевского на эту книгу, напечатанный в «Современнике», 1854, т. 48, № 1 1 (см. стр. 291 наст. тома). _г

«Габриэль». Комедия в стихах. Соч. Эмиля Ожье

¹ Настоящая рецензия — первая работа Чернышевского в «Современнике». Об обстоятельствах написания се и начале сотрудничества в «Современнике» Чернышевский рассказывает в своих «Воспоминаниях о Некрасове» (см. Собр. соч., т. I, Гослитиздат, 1939, стр. 714 и сл.).

Архив историко-юридических сведений… над. Н. Калачовым. Ки. 2-ая, 2-ая половинам

* Рецензия эта тесно связана с другим отзывом Чернышевского о первой половине 2-й книги «Архива», вышедшей позже второй половины (см. 735 стр. наст. тома).

Здесь, как и в рецензии на сборник «Песни разных народов» (Н. Берга) я в ряде других своих ранних статей, Чернышевский начинает последовательную полемику со славянофильскими тенденциями в науке и литературе. Уже в этих ранних работах видны зачатки будущего развернутого спора Чернышевского с унос и те л ямн славянофильских идей.

Рецензия вызвала полемический отклик в журнале «Отечественные записки» (1855, № 3) — «Несколько слов о мнениях «Современника» касательно новейших трудов по русской истории»; анонимный автор статьи выступал в защиту Ф. Буслаева, будто бы опороченного Чернышевским, и в защиту метода исторической филологии. Ответ Чернышевского см. в его разборе следующего выпуска «Архива», а также в рецензии на «Исторические права иностранцев…» (стр. 673).

² Перевод: «Мы, мы живем,

А живущий прав…»

Полное собрание сочинений русских авторов. Сочинения Антона Погорельского

¹ Первые же статьи и рецензии Чернышевского резко выделили его среди тогдашних критиков. За каждой строкой его чувствовалась стройная система взглядов на искусство, цельность отношения к явлениям литературы, глубокое знание законов искусства.

Чернышевский выступил на литературное поприще в период упадка в критике, влачившей после смерти Белинского эпигонское существование. Журналы были переполнены жалобами на отсутствие критики. В статье о сочинениях полузабытого в то время писателя А. Погорельского Чернышевский и остановился на рассмотрении одной из причин несостоятельности современной критики. Статья является образцом ранней публицистической манеры Чернышевского. Воспользовавшись выходом в свет сочинений Погорельского, Чернышевский дает в статье яркую картину упадка критики пятидесятых годов Сочинения Погорельского, изданию которых посвящена статья, послужили в сущности только поводом для того, чтобы сопоставить критику начала 50-х годов с критикой 30-х годов, напомнить о высокой миссии подлинной критики, призванной влиять на читателей и воспитывать их.

Эта статья, как и последоваввтая за нею статья «Об искренности в критике», была направлена против уклончивых, осторожных ценителей литературы, боявшихся говорить откровенно и прямо о слабых произведениях, если они принадлежали перу известных писателей. Чернышевский зло высмеивает тип «умеренного» и «смиренного» рецензента, не осмеливающегося сказать ни одного решительного слова о разбираемом произведении, сопровождающего свои утверждения всевозможными оговорками из боязни аадеть самолюбие критикуемой известности.

В этой статье Чернышевский делает одну из первых попыток так или иначе воскресить память о Белинском, имя которого после 1848 года долгое время было цензурно запретным. И здесь, и в статье «Об искренности в критике», и в ряде других рецензий Чернышевский настойчияо напоминал о своем великом учителе, хотя и не имел возможности назвать его прямо по имени.

Сопоставляя современную журнальную критику с коитикой «Московского телеграфа» (Н. А. Полевой) и «Молвы» (Н. И. Надеждин), Чернышевский показывал, что первая не может быть сравниваема не только с Белинским, но даже и с его предшественниками, зачинателями русской критики.

КРИТИКА

Сочинения Пушкина

Статья первая

¹ Четыре статьи Чернышевского о Пушкине являются расширенным раэбором второго посмертного издания сочинений Пушкина (под редакцией П. В. Анненкова), вышедшего в 1855 году.

Статьи явились как бы вступлением к знаменитому спору о пушкинском и гоголевском направлениях в русской литературе, завершившемуся затем созданием «Очерков гоголевского периода».

В статьях о Пушкине, как и в «Эстетических отношениях» и в рецензии на «Поэтику» Аристотеля, Чернышевский ставил забытые со времен Белинского общие вопросы о путях развития литературы, о смысле творчества, о его общественном назначении. Эти вопросы и вылились в дальнейшем в широкую дискуссию о пушкинском и гоголевском направлениях, где имена Пушкина и Гоголя были в сущности лишь условными знаками двух теоретических направлений.

Вопрос об этих двух направлениях был намечен еще Белинским. В 1842 году Белинский, разбирая брошюру К. Аксакова о «Мертвых душах» Гоголя, писал: «Мы в Гоголе видим более важное значение для русского общества, чем в Пушкине, ибо Гоголь более поэт социальный, следовательно более поэт в духе времени, он также менее теряется в разнообрази» создаваемых им объектов и более дает чувствовать присутствие своего субъективного духа, который должен быть солнцем, освещающим создание поэта нашего времени».

В 50-х годах А. В. Дружинин и другие литераторы-дворяне, сторонники эстетической критики, отстаивали теорию «чистого искусства», «искусства для искусства». Она была для них, во-первых, средством обороны против «обличительной», «тенденциозной» литературы сатирического гоголевского направления — литературы, подтачивавшей основы родного им социального уклада, и, во-вторых, возможностью ухода от враждебной, «низкой» действительности в область «идеальных» стремлений.

….. Пушкин был, по их представлениям, «чистым художником» — и только.

В своих статьях об аиненковском издании сочинений Пушкина («Библиотека для чтения», 1855, т. 132) Дружинин резко нападал на писателей «натуральной» школы, идущих по стопам Гоголя, и призывал вернуться к пушкинским традициям. «Против того сатирического направления, к которому привело нас неумеренное подражание Гоголю, поэзия Пушкина может служить лучшим орудием», — писал А. В. Дружинин.

Чернышевский держался прямо противоположной точки зрения. Для него явления искусства не только воспроизводили действительность, не только объясняли жизнь, но часто служили приговором этой действительности (см. 17-й тезис его «Эстетических отношений», стр. 92).

При таком взгляде Чернышевского на литературу, вытекавшем из его общего революционного мировоззрения, творчество Гоголя, с необыкновенной силой обнажавшее социальные противоречия своего времени, представлялось ему наиболее полно удовлетворяющим потребности современности. Кроме того, Чернышевскому не была тогда известна (как и всему русскому обществу) в полной мере история столкновений Пушкина с правительством, его роль в движении декабристов, его борьба с тиранией Николая I, наконец обстоятельства гибели поэта.

В статьях о сочинениях Пушкина Чернышевский писал, что «великое дело свое — ввести в русскую литературу поэзию, как прекрасную художественную форму, — Пушкин совершил вполне, и, узнав поэзию, как форму, русское общество могло итти уже далее и искать в этой форме содержания.

Тогда началась для русской литературы новая эпоха, первыми представителями которой были Лермонтов и особенно Гоголь». ⁴

Нетрудно заметить, что взгляд Чернышевского на творчество Пушкина близок к взгляду Белинского в последний период его деятельности. Чернышевский также очень высоко ценил поэзию Пушкина, но считал ее, по ряду исторически обусловленных причин, поэзией переходной к литературе «гоголевского периода».

Известная односторонность такого подхода к Пушкину была вскрыта и объяснена еще Плехановым.

В борьбе с теоретиками «чистого искусства» Чернышевский полемически заострял некоторые свои утверждения, напр., что Пушкин «был по преимуществу поэт формы» и что «Пушкин не был поэтом какого-нибудь определенного воззрения на жизнь, как Байрон, не был даже поэтом мысли вообще, как, например, Гете и Шиллер. Художественная форма «Фауста», «Валленштейна», «Чайльд-Гарольда» возникла для того, чтобы в ней выразилось глубокое воззрение на жизнь; в произведениях Пушкина мы не найдем этого. У него художественность составляет не одну оболочку, а зерно и оболочку вместе».

Марксистская критика должна была внести и внесла серьезные поправки в такого рода суждения о великом русском поэте, основоположнике нашей литературы, сделавшем огромный вклад в сокровищницу мировой культуры.

«Мы не можем, — писал А. В. Луначарский, — относиться к пушкинской поэзии как к своего рода дворянской забаве, «приятной как лимонад», но не имеющей большого социального значения… Теперь мы ценим Пушкина не только за «пленительную сладость» его стихов. Вдумываясь в него, мы открыли в этой, на вид до поверхностности счастливой натуре, глубинные мысли и переживания — зародыш почти всех важнейших мотивов, которые развернула потом русская литература. Целый ряд проблем, над которыми мы еще и сейчас можем биться, получил определенные стимулы ог Пушкина. Нам незачем уступать Пушкина сторонникам искусства для искусства, нам незачем говорить: «Некрасов наш поэт, а Пушкин — ваш поэт: оба — наши».

Следует напомнить, что при иззесгчых неправильных, но исторически объяснимых нотах, имевшихся в суждениях Белинского и Чернышевского о Пушкине, взгляд их на творчество поэта в целом был широк, плодотворен и справедлив. Белинский первый исторически объяснил творчество Пушкина Белинский* в «статье одиннадцатой и последней» о сочинениях Пушкина называет имя поэта рядом с Гоголем в качестве родоначалоника натуральной школы, «пошедшей, как известно, не от Карамзина и Дмиіриева, а от Пушкина и Гоголя» (В. Г. Белинский, Соч. А. Пушкина, М. 1937, стр. 507). Чернышевский подчеркивал «нравственное здоровье» творчества Пушкина и благодетельность его влияния на читателей.

² 12 января 1855 года Московский университет праздновал свой столетний юбилей.

³ Имеются в виду известные статьи В. Белинского о Пушкине. Имя Белинского не могло быть открыто названо по цензурным условиям.

⁴ Первое посмертное издание сочинений Пушкина появилось вскоре после его смерти (первые восемь томов — в 1838 году, три дополнительных тома в 1841 году). Распоряжался этим изданием В. А. Жуковский, допустивший искажение некоторых произведений Пушкина с целью придать изданию благонамеренный характер. Доступной по тому времени полноты издание это не достигло. Критика неблагоприятно встретила это издание. Однако о течение 15 лет оно было единственным собранием сочинений Пушкина.

⁵ Издание Анненкова является первым критическим изданием сочинений Пушкина. Анненков основательно изучил библиографию произведений Пушкина и почти все его рукописи. В основу текста легло посмертное издание, к которому Анненков отнесся с излишней доверчивостью, исправляя лишь самые очевидные промахи. Анненков значительно расширил круг произведений, включаемых в собрание, и широко попользовал рукописный фонд в своих

«Материалах для биографии Пушкина». Но и Анненков обращался с литературным наследием Пушкина произвольно. Так, например, не желая «ронять» достоинство Пушкина, он не решился напечатать некоторые полемические его статьи, заметки и т. п. Кроме того, следует отметить, что анненковское издание осуществлялось в чрезвычайно неблагоприятных в цензурном отношении условиях: даже напечатанные при жизни Пушкина произведения подвергались искажениям и урезкам.

⁶ «Orlando furioso» («Неистовый Орланд») — поэма итальянского поэта Лодвико Ариосто (1475–1553), написанная октавами. Пушкин перевел из XXIII песни несколько октав по итальянскому подлиннику.

⁷ Говоря о монографиях и исследованиях, посвященных деятелям русской литературы, Чернышевский мог иметь в виду такие работы, как «Опыт биографии Н. В. Гоголя» Николая М. (П. А. Кулиша), 1854; «Александр Сергеевич Пушкин. Материалы для его биографии», Спб 1855, П. И. Бартенева; «Жизнеописание Фонвизина» П. А. Вяземского, 1848; «Биография М. Н Загоскина» С. Аксакова, 1853, и др.

Перевод:

Пою тот бой, в котором Толи одержал верх,

Где немало бойцов погибло, где Поль отличился. Николая Матюрена и красавицу Нитуш,

Коей рука была наградою победителю в ужасной схватке.

Стихотворение это предположительно относится к 1811 году. Сохранилось по воспоминанию сестры Пушкина — Ольги Сергеевны (см. Поли. собр. соч. Пушкина, т. I, «Academia», 1935, стр. 365).

кн. І—II, Л. 1924, стр. 5–6.

⁹ enflure — напыщенностью; dignité — достоинством;…Іа dignité et noblesse… и т. д. — …достоинство и благородство Они просты в повседневных случаях жизни, в их речах нет ничего приподнятого, театрального, даже в торжественных обстоятельствах, так как великие события для них привычны. Эти черновые наброски Пушкина о романах Вальтер-Скотта относятся к 1827 году. Анненков опубликовал заметку с пропускали. Автограф ее был найден уже в наше время и впервые опубликован в сборнике «Атеней»,

¹⁰ См. Пушкин, Собр. соч., т. IX, «Academia», 1937. стр. 82. Заметки эти относятся к 1829 году.

¹¹ См- стихотворение «Подруга дней моих суровых» («К няне», 1826) «Зимний вечер» (1825), «Разговор книгопродавца с поэтом» («Старушки чудное преданье…», 1824) и строфу XXXV главы IV «Евгения Онегина».

¹² Из письма Пушкина к брату Льву Сергеевичу (Михайловское, ноябрь) См Письма Пушкина, под ред. Б. Л. Модзалевского, Гиз, 1926, т. I, стр. 96–97.

^|:< «Сказка о царе Берендее и о сыне его Иване царевиче» В. А. Жуковского (1831)

¹⁴ Второе издание «Руслана и Людмилы» вышло в 1828 году. В стихах,

написанных осенью 1824 года, в качестве эпиграфа к тетради с записями народных сказок, составивших впоследствии пролог к «Руслану и Людмиле», собраны мотивы, почти сплошь имеющиеся в сказках няни: «кот ученый»,

«тринадцать витязей», «царь Кащей» и г. п.

¹⁵ См. Собрание сочинений Пушкина, т. III, «Academia», 1935, стр. 253.

' ¹⁶ П. В. Анненков, «Материалы к биографии А. С. Пушкина», 1855.

Пушкин в 1833 году подарил П. В. Киреевскому, собирателю народной поэзии, тетрадь своих записей песен Псковской губернии. В «Мыслях на дороге» поэт особо отметил записи народных легенд, сделанные П. В. Киреевским.

¹⁷ См. Собрание сочинений Пушкина, т. IX, «Academia», 1937, стр. 385

¹⁸ Приводимая ниже заметка Пушкина «О народности в литературе» (1826) при жизни его не печаталась. Она вызвана спорами о народности в литературе, возникшими в связи с общей дискуссией в начале двадцатых годов о романтизме и классицизме. Начало этой дискуссии связано отчасти с выступлением Пушкина на широкую литературную арену. Появление «Руслана и Людмилы» вызвало обширную полемику в журналах. Упреки дворянской консервативной критики в том, что в поэму введены «мужицкие» рифмы, «низкие» слова и т. п., и, напротив, похвалы сторонников романтизма, приветствовавших «народность» поэмы, уже тогда наметили линию будущего спора. В двадцатых годах, в период развернутого спора о принципах классической и романтической поэзии, слово «народность» не сходило со страниц журналов, ибо преклонение перед народной стариной и народной поэзией лежало в основе романтической поэтики. Но в статьях критиков Пушкин не нашел удовлетворительного определения самого понятия «народности» и по пытался восполнить этот пробел.

¹⁹ Имеется в виду В. К. Кюхельбекер, писавший, что «лучшими, чистейшими, вернейшими источниками для нашей словесности должны быть летописи, песни и сказки народные» («О направлении в нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» — альманах «Мнемозина», 1824, часть II, стр. 42). Сходные мысли развивал и О. М. Сомов в своей книжке «О романтической поэзии», Спб. 1832, стр. 87.

²⁰ Ученый немец — Август-Вильгельм Шлегель, который делает несколько иронических замечаний по поводу «Андромахи» Расина.

²¹ Француз — Симон де Сисмонди, отнесшийся весьма отрицательно к драме Кальдерона «Оружие любви».

²² В рукописи Пушкина: Кориолана (героя драмы «Оружие любви»).

²³ Заметка воспроизведена Анненковым неточно и с пропусками. См. Собр. соч. Пушкина, т. IX, «Academia», 1937, стр. 51–52.

²⁴ Цитируются отрывки из лицейского дневника Пушкина 1815 года. Запись относится к Бакуниной] Е. П. (1795–1869), сестре товарища Пушкина по лицею, бывшей предметом первой юношеской любви поэта.

²⁵ «Елисей, или раздраженный Вакх» (1811), — шуточная поэма Василия Майкова. В окончательной редакции первой строфы VIII главы «Евгения Онегина» вместо «Елисея» — «Апулея».

²⁶ Строки эти были приписаны Пушкиным к эпилогу, поэмы на сохранившемся печатном экземпляре «Цыган» (1827), принадлежащем кн. П. А. Вяземскому.

²⁷ Из письма П. Я. Чаадаева А. С. Пушкину, март — апрель 1829 года. См. Переписка Пушкина, под ред. В. И. Саитова, изд. Академии наук, Спб«1908, т. II, стр. 90–96.

²⁸ «Евгений Онегин», гл. VIII, строфа X.

²⁹ Пушкин был выслан из Петербурга в 1820 году, вернулся из ссылки в 1826 году.

³⁰ П. В. Н—н — Павел Воипович Нащокин, близкий друг Пушкина.

³¹ Пушкин и раньше хлопотал о разрешении выехать за границу (1825,

1828 гг.), но оба раза получил отказ. 7 января 1830 года он отправил письмо к Бенкендорфу с просьбой разрешить поехать в Западную Европу или в Китай и снова получил отрицательный ответ.

³² См. Собр. соч. Пушкина, т. II, «Academia», 1935, стр. 342–343. После этого стихотворения в рукописи Чернышевского зачеркнут следующий текст: «Вот прозаический отрывок, свидетельствующий о состоянии души его, когда он был или скоро надеялся быть женихом».

С французского:

«Участь моя решена. Та, которую я любил…»

Тут Чернышевский намеревался привести автобиографические записи Пушкина («Участь моя решена…»), прикрытые в рукописи фальшивой отметкой: «с французского» и относящиеся к маю 183Ü года, когда он был помолвлен с Н. Н. Гончаровой. '

³³ Знакомство Пушкина с Н. Н. Гончаровой относится к концу 1828 или к началу 1829 года иа общественном балу у танцмейстера Иогеля Уже в мае

1829 года граф. Ф. И. Толстой от имени Пушкина просил у Н. И. Гончаро-

Boi 1 руки cc дочери. H. И. Гончарова ответила неопределенно, и Пушкин уехал на Кавказ. В апреле 1830 года Пушкин вторично сватался к Н. Н. Гончаровой. На этот раз предложение его было принято, и в мае 1830 года состоялась помолвка. 18 февраля 1831 года он обвенчался с Гончаровой.

³¹ Пушкин после выстрела подбросил свой пистолет и воскликнул: «Браво!» (письмо кн. П. А. Вяземского вел. кн. Михаилу Павловичу, Ь «Исторический вестник», 1905, стр. 183).

³⁵ Имеется в виду письмо В. А. Жуковского к С. Л. Пушкину 15 февраля 1837 года.

^зс Из стихотворения «На смерть Гете» (1832).

³⁷ Из письма Л. С Пушкину (сентябрь — октябрь 1822 г., Кишинев). См. Письма Пушкина, под ред. Б. Л. Модзалевского, Гиз, М. — Л. 1926, т. I, стр. 39–40 и 255–256.

³⁸ Отрылпк взят из заметки Пушкина «Встреча с Кюхельбекером» (1827), см. Собр. соч., т. IX, «Academia», 1937, стр 458–459.

³³ Знакомство Гоголя с Пушкиным относится не к концу 1829 года, а к концу мая 1831 года.

⁴⁰ 1000 рублей были получены с Н. В. Всеволожского, которому Пушкин проиграл свою рукопись в карты. См. Письма Пушкина, Гиз, 1926, т. I, стр. 84 и 331.

⁴¹ Из письма П. В. Нащокину 8—10 января 1832 года. См. Переписка Пушкина, под ред. В. Саитова, изд. Академии наук, Спб. 1908, т. II, стр. 359. Указание Чернышевского на то, что строки эти находятся в post-scriptum’e письма, ошибочно.

⁴² Л—^с—К. К. Данзас, секундант Пушкина на последней дуэли. О кольче и перстне см. В. Вересаев, «Пушкин в жизни», «Academia», М. — Л. 1933.

⁴³ Н. В. В. — Никита Всеволодович Всеволожский (1799–1862), член общества «Зеленая лампа», близкий друг Пушкина.

⁴¹ Из воспоминаний о Пушкине А. А. Фукс (впервые опубликованы под заглавием «А. С. Пушкин в Казани» в прибавлениях к «Казанским губернским ведомостям», 1844, № 2).

⁴⁵ «Стансы» 26 декабря 1829 года.

⁴⁶ См. сборник «Арзамас и арзамасские протоколы», Издательство писателей п Ленинграде, 1933.

⁴⁷ «Московский телеграф» — журнал литературы, критики, наук и художеств, издававшийся Н. А. Полевым с 1825 по 1834 год. В 1834 году был явкрыт по распоряжению Николая I. Поводом к закрытию послужила суровая рецензия, помещенная в журнале на пьесу Н. Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла». В правительственных кругах журнал считался опасным ч революционным.

Первоначально Пушкин поддерживал «Московский телеграф» и считал его лучшим «из наших журналов», но с возникновением «Московского вестника» (1827) отошел от «Телеграфа» Расхождение Пушкина с Полевым приняло характер открытого разрыва, как только последний попытался в статье, предваряющей выход первого тома своей «Истории русского народа» (1829), подвергнуть критике историческую концепцию Карамзина, авторитет которого был незыблем для Пѵшкина. К 1830 году относится бурная полемика «Литературной газеты» с Полевым и Булгариным, неожиданно объединившимися для нападения на пушкинский круг литераторов. Пушкин принял участие в этой полемике и с тех пор до конца жизни относился к Полевому резко отрицательно.

⁴⁸ Это мнение Чернышевского подтверждается как опубликованными дри жизни Пушкина, так и неизданными его статьями и заметками. Ср., например: «Критикою у нас большею частью занимаются журналисты, т. е. èntrep-reneurs (предприниматели), люди, понимающие свое дело, но не только не критики, но даже не литераторы» («Заметки о критике и полемике», 1830).

«Если бы все писатели, заслуживающие уважение, доверенность публики, взяли на себя труд управлять общим мнением, то вскоре критика сделалась бы не тем, чем она есть» («Отрывки из разговоров», 1830).

¹⁹ «Литературная газета», издававшаяся А. А. Дельвигов и О. М. Сомовым в 1830–1831 годах, объединяла пушкинский круг литераторов (ГІ. Вяземский, Е. Баратынский, А. Дельвиг и др.). Издание газеты оборвалось на 37-м номере в 1831 году.

⁵⁹ «Московский вестник» — двухнедельный литературный журнал, орган московского литературно-философского кружка Д. Веневитинова (бывшее «Общество любомудрия»), выходивший под ред. М. П. Погодина с 1827 по 1830 год. К «Московскому вестнику» одно время близко стоял Пушкин, хотя узкс-философское направление этого журнала было ему чуждо («Ты пеняешь мке за «Московский вестник» и немецкую метафизику, — писал Пушкин Дельвигу 2 марта 1827 года, — бог видит, как я ненавижу и презираю ее…».

^0І В 1831–1832 годах, после закрытия «Литературной газеты», Пушкин проектировал издание политической и литературной газеты «Дневник».

⁵² В 1836 году Пушкин полупил разрешение издавать журнал «Современник».

⁵³ Из письма А. А. Бестужеву 8 февраля 1824 года. См. Письма Пушкина, под ред. Б. Л. Модзалевского, Гиз, 1926, т. I, стр. 71.

⁶¹ Собр. соч. Пушкина, т. III, «Academia», 1935, стр. 111.

⁵⁵ Письмо А. Н. Мордвинову в ответ на запрос III Отделения о причинах, «побуждающих» Пушкина хлопотать о поездке в Оренбург и Казань. См. Переписка Пушкина, под ред. В. Саитова, т. III, стр. 31–32.

^5,1 Потоп — известное наводнение в Петербурге 7 ноября 1824 г.

⁵⁷ Письмо Пушкина к брату Льву Сергеевичу 4 декабря 1824 г. См. Письма Пушкина, Гиз, 1926, т. I, стр. 102–104.

⁵⁸ В подлиннике Слепой поп (священник Г. А. Покатский, «лишенный зрения», как печатал он на своих книгах). Упоминаемая Пушкиным книга — «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, заключающая в себе наилучшие нравоучения, переложенная в стихи» (1825). См. Письма Пушкина, т. I, стр. 119–120.

⁵⁹ «А. С. Пушкин, прочитав эту сказку, сказал, между прочим, Ершову: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить» (А. К. Ярославцев, «П. И. Ершов — автор сказки «Конек-горбунок», Спб. 1872, стр. 2).

Сказка «Конек-горбунок» впервые частью была напечатана в «Библиотеке для чтения» в 1834 году. Пушкин в 1831 году читал ее в рукописи и набросал первые четыре стиха

«Записки кавалериста-девипы Н. А. Дуровой» Пушкин напечатал в своем «Современнике», снабдив их предисловием.

⁰⁰ «Скупой рыцарь» (1830) напечатан был в «Современнике», 1836, № 1, за подписью Р., с подзаголовком «Сцены из ченстоновой трагикомедии» («The covelous Knight»). Эта трагикомедия, указанная как источник, вымышлена Пушкиным. Писатель Ченстон в мировой литературе неизвестен. Возможно, что Пушкин имел в виду английского поэта Шенстона (1714–1763), имя которого было хорошо ему известно еще в лицее. В форме «Ченстон» оно встречается еще в «Кратком начертании изящной словесности» А. Мерзлякова (1822). Однако ни в одном из произведении трехтомного «Собрания сочинений»'(1791) Шенстона нет ничего общего со «Скупым рыцарем» Пушкина.

⁹¹ «Цыганы» (1830); напечатано впервые в альманахе «Денница» на 1821 год. Несмотря на пометку «С английского», стихотворение это не является переводным.

⁹² В 1836 году, подготовляя к печати свое стихотворение «Недорого ценю я громкие права» и желая обмануть цензуру, выдав стихотворение за перевод, Пушкин приписал его итальянскому поэту И. Пиндемонте. Сделал это Пушкин, вероятно, рассчитывая на полное незнакомство цензора с творчеством Пиндемонте, поэта весьма мало известного.

⁶³ Эпиграф «Modo vir, modo femina» («То муж, то женщина») взят из IV книги «Метаморфоз» Овидия (стих 820).

⁶¹ «Северная пчела» — газета «политическая и литературная», основанная Булгариным в 1825 году и руководимая им совместно с Гречем: самое распространенное периодическое издание николаевской поры, положение которого обеспечивалось преимуществами политического официоза (политическая часть газеты направлялась III Отделением).

⁶⁵ В приводимом ниже отрывке речь идет об одописце Василии Петровиче Петрове н о его оде «Его высокопревосходительству Н. С. Мордвинову»

(1796).

Сочинения Пушкина

Статья вторая

’ С 1825 по 1832 год. _м

² См. заметки Пушкина «О ничтожестве литературы русской» (1834) — Собр. соч., т. IX, «Äcademia», 1937, стр’ 266–279.

³ Здесь Пушкин имеет в виду преобразовательную деятельность школы поэтов «Французской плеяды» (Pleiade fran<;aise). Поэты «Плеяды» Жодель (1532–1573), дю Белле (1524–1560) и Ронсар (1524–1584) деятельно изучали античную литературу и подражали древним греко-римским писателям, стремясь возродить классицизм.

⁴ Перевод:

Наконец пришел Малерб и первый во Франции

Дал почувствовать в стихах точную гармонию.

Эта характеристика Малерба взята Пушкиным из первой песни поэмы Буало «Art poetique» («Искусство поэзии»), стихи 131–132.

⁵ «Сто русских литераторов» — альманах, издававшийся А. Ф. Смирди-ным. «Одна глава из неоконченного романа» Пушкина была напечатана в I томе альманаха, вышедшем в 1839 году.

⁶ Осенью 1824 года Пушкин начал писать небольшую стихотворную поэму о Клеопатре, но оставил, написавши, вероятно, около половины — 70 стихов. Через три года (1827) он снова вернулся к этому стихотворению, но также оставил его неоконченным. В 1835 году, задумав прозаическую повесть из великосветской жизни, Пушкин в третий раз стал перерабатывать для вставки в эту повесть свою стихотворную поэму «Клеопатра», но и на этот раз также, повидимому, не окончил ее. Отказавшись от продолжения этой повести, Пушкин начал новый вариант — уже последний — повесть «Египетские ночи» (см. Собр. соч., т. VIII, «Äcademia», 1938, стр. 396–416), куда вставил три свои прежде написанные стихотворные произведения, между ними и поэму о Клеопатре, которую импровизирует итальянец в III главе «Египетских ночей» («Чертог сиял, гремели хоры»).

⁷ Эти отрывки печатаются ныне под условным названием «Цезарь путешествовал» (см. Собр. соч., т. VIII, стр. 682), где даны три черновых наброска и план повести о Петронии, над которой Пушкин работал в начале 1835 года. Судя по плану, поэт предполагал включить в нее и свои давние наброски стихов о Клеопатре.

⁸ Satiricon — «Сатирикон» (54–68 гг.) — роман Пет. роння Арбитра.

³ «Разбойников» я сжег, — писал Пушкин летом 1823 года в письме к Бестужеву, — и поделом. Один отрывок уцелел в руках Николая Раевского; если отечественные звуки: харчевня, кнут, острог — яе испугают нежных ушей читательниц «Полярной звезды», то напечатай его». В качестве «Отрывка из поэмы», как гласит подзаголовок, «Братья разбойники» и появились в «Полярной звезде» за 1825 год.

¹⁰ История создания «Медного всадника» сложнее, чем она изложена у Чернышевского.

¹¹ Редакторы последних изданий сочинений Пушкина' читают «Гасуб», а не «Галуб», и, отбрасывая условное (по «Современнику», 1837, т. III) традиционное название поэмы «Галуб», дают ей условное заглавие «Неоконченная поэма о Тазите».

^ Все это большое отступление, трактующее о способах писать, направлено против аполитичных поэтов, поэтов-«эпнкуреицев», более всего пекуЩихся о наружной отделке стиха. Ср. «Очерки гоголевского периода» — Собо. соч., т. III, Гослитиздат, 1946, стр. 300–303.

¹³ По словам Пушкина, «Полтава» была написана им «в несколько дней». На самом же деле — в течение октября 1828 года.

¹⁴ Начало романа «Дубровский» помечено 21 октября (1832 г.). В единственной черновой рукописи «Дубровского» имеется целый ряд дат, из них последняя—6 февраля (1833 г.).

¹⁵ Чернышевский не случайно называет неоконченную пьесу «Сцены из рыцарских времен» «прекрасной». Идеологу крестьянского восстания тема, затронутая в «Сиенах» Пушкина, была, конечно, особенно близка.

¹⁶ Точнее: «Nonumque prematur in annum» (Пусть появляется на девятый год). Гораций, «Ars poetica», стих 388.

¹⁷ Чернышевскому неизвестны были, повидимому, истинные причины задержки с печатанием «Бориса Годунова». «Личный цензор» Пушкина — Николай I — долго не разрешал ему публиковать драму. Лишь в апреле 1830 года Пушкин получил разрешение иа издание «Бориса Годунова» «под своею собственною ответственностью».

¹⁸ Далее цитируются наброски предисловия к «Борису Годунову», относящиеся к 1829 году.

¹⁹ II est indifferent — безразлично.

⁹⁰ C’est une oeuvre de bonne foi — это добросовестное произведение (из предисловия Монтэня к его «Опытам»),

²¹ «Борис Годунов» писался Пушкиным в селе Михайловском в годы изгнания.

²² Пушкин по приезде в Москву неоднократно читал в 1826 году «Бориса Годунова» в узком кругу у Соболевского, у Веневитинова и др. Их и имеет в виду Пушкин, говоря об одобрении «малого числа избранных».

²³ «Борис Годунов» был крайне недоброжелательно встречен журнальной критикой: «Северная пчела», 1831, №№ 133, 167; «Северный Меркурий», 1831, № 1; «Московский телеграф», 1831, № 2, и др. Из сочувственных отзывов можно отметить лишь статьи Надеждина в «Телескопе» и И. Киреевского в «Европейце».

²⁴ «Разговор книгопродавца с поэтом».

²⁵ В письмах к друзьям Пушкин неоднократно отзывался отрицательно о «Бахчисарайском фонтане» («Бахчисарайский фонтан», между нами, дрянь, но эпиграф его прелесть» — письмо Вяземскому 14 сентября 1823 года; «Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай»— письмо Вяземскому 4 ноября 1823 года; «Ты просишь «Бахчисарайского фонтана»…это бессвязные отрывки, за которые ты меня пожуришь, и все-таки похвалишь» — письмо Дельвигу 16 ноября 1823 года, и т. д.). В 1830 году он писал в одной из своих автокритических заметок: «Бахчисарайский фонтан» слабее «Пленника», и как он отзывается чтением Байрона, от которого я с ума сходил…» («Заметки о- ранних поэмах»).

²⁶ «Водопад» Державина (1791).

²⁷ Saepe stylum verlas (Часто стиль переворачивай) — Гораций, Сатира

1-я, X, 71–73.

Оборотной стороной стиля (грифеля) стирали написанное острым концом этого стиля на дощечке, покрытой воском.

²⁸ Это мнение Чернышевского ошибочно, — наша поэзия не случайно усвоила тоническое стихосложение: оно наиболее отвечает свойствам русского языка. «Силлабическая метрика (во многих отношениях стоящая выше уже потому, что допускает большое разнообразие ритмов) применима только в языках, где слоги (гласные звуки) произносятся отчетливо и где, следовательно, ухо может инстинктивно отмечать их количество в стихе. В языках, где отчетливо звучит только ударный слог в слове или даже в сочетании слов и где слоги неударные произносятся неясно, как в языках английском и русском, силлабическая метрика весьма неудобна; доказательство: иеудач-

ные попытки всех слагателей русских «виршей» XVII и XVIII вв. вплоть до Кантемира. Такие языки естественно должны опирать свою метрику на счет ударений в стихе» (Валерий Брюсов, «Опыты», М. 1918, стр. 16–17).

Любопытно отметить, что мнение, сходное с мнением Чернышевского, высказано было и Гоголем: «Впопыхах занял он (Ломоносов. — Н, Б.) у со-седей-немпев размер и форму, какие у них на ту пору случились, не рассмотрев, приличны ли они русской речи». Наивность этого суждения самоочевидна.

²³ В статье «Чернышевский-стиховед», напечатанной в сборнике «Н. Г. Чернышевский» (Саратов, 1926), В. В. Гиппиус пишет: «Сама но себе мысль Чернышевского — возвести законы чередования метрических ударений к естественной акцентовке и для этого запастись статистическими данными из анализа иемериой речи — была и смелой, и в конечном счете плодотворной. Подлинное осуществление она нашла только в стихологической литературе нашего времени. Новейшие стиховеды, через 60 с лишним лет после попытки Чернышевского, естественно, могли обставить свою работу всеми необходимыми научными гарантиями. И, конечно, в свете научного стиховедения метод Чернышевского никакой критики не выдерживает». Далее Гиппиус указывает, что сам по себе средний арифметический итог ничего не доказывает, раз не принято во внимание взаимоотношение между различными акцентными типами слов. Затем прозаическая речь может, конечно, быть материалом для наблюдений над акцентовкой, но нормой для стиха быть не может. Самая же крупная ошибка Чернышевского заключалась в том, что подсчет слогов и ударений он произвел только в одном из двух сравниваемых рядов — прозаическом. Стихотворная речь, по его мнению, в таком подсчете не нуждалась, так как в ней взаимоотношение слогов и ударений предопределено метром. На самом деле это, разумеется, не так…»

Небезынтересно, однако, отметить, что, исходя из одностороннего опыта, Чернышевский все же пришел к выводам, приближающимся к результатам анализа поэтического языка.

³⁰ Оговорка о гекзаметре вскоре была развита Чернышевским более подробно в рецензии на сборник П. Леонтьева «Пропилеи» (см. стр. 544 наст. тома).

³¹ «Один из современных русских поэтов» — Н. А. Некрасов, действительно воскресивший трехдольиые размеры. Наблюдение Чернышевского подтверждается статистикой некрасовских размеров в названной статье В. Гиппиуса: из 3304 стихотворений, датированных 1845–1855 гг„44,25 % падает на трехдольные размеры, 43,04 % на ямб и 13,71 % на хорей.

³² Дактилическая рифма — рифма, где ударение падает на третий от конца слог (битвою, молитвою и т. п.) — одна из излюбленных рифм Некрасова. о котором говорит здесь Чернышевский, не называя его по имени, ввиду того, что Некрасов — редактор «Современника», то есть журнала, в котором печаталась данная статья.

Вопрос о рифме не имел, конечно, для Чернышевского самодовлеющего значения. Превознесение формы некрасовского стиха, несомненно, было теснейшим образом связано с общей защитой Чернышевским поэзии разночинцев. __

Замечательно, что в вопросе о господстве ямба в русской поэзнн Чернышевский идет по следам А Н. Радищева. Ср.: «Парнас окружен ямбами, и рифмы стоят везде на карауле. Кто бы ни задумал писать дактилями, тому тотчас Тредияковского приставят дядькою, и прекраснейшее дитя долго казаться будет уродом, доколе не родится Мильтона, Шекспира или Вольтера» («Путешествие из Петербурга в Москву», «Тверь»),

В статье «Мысли на дороге» («Путешествие из Москвы в Петербург») Пушкин отмечал: «Радищев, будучи нововводителем в душе, силился переменить и русское стихосложение. Его изучения Тилимахиды замечательны…» и т. д. /

³³ Эта защита неточной рифмы свидетельствует о большей чуткости

\

Чернышевского в вопросах стиха. В дальнейшем развитии русской поэзии неточная рифма заняла важное место, оправдав тем самым пре'двидения Чернышевского.

³⁴ Ошибочность этих положений Чернышевского самоочевидна.

³⁵ Имеется в виду статья Варнгагена фон Энэе «Сочинения Александра Пушкина», напечатанная в русском переводе в «Отечественных записках» (1839, ч. III, стр. 18–24). В ней «Борис Годунов» сближался с «Эгмонтом» и «Гецем фон Берлихингеном» Гете.

³⁶ «Чернь» (1828).

³⁷ Чернышевский имеет в виду ответ поэта черни в указанном стихотворении: «Подите прочь! Какое дело поэту мирному до вас?» и т. д.

³⁸ Чернышевский ошибочно приписывает эти сгихи Пушкину. В действительности онн принадлежат П. А. Вяземскому.

³³ Баллада «Кубок» в оригинале «Водолаз» (1797) переведена Жуковским в 1831 году, стихотворение «Торжество победителей» — в 1828 году. «Людмила», баллада Жуковского (1808), является вольным переводом «Леноры» Бюргера (В. Жуковский, Собр. соч., т. I, изд. А. Ф. Маркса, Спб. 1902, стр. 53). В 1831 г он вторично перевел «Ленору» (Собр. соч., т. III, стр. 98). «О том, как старушка ехала на коне и кто ехал с нею» — баллада Роберта Соути.

⁴⁰ Журнал «Приятное и полезное препровождение времени» издавался в Москве в 1794–1798 гг. под редакцией Сохацкого и Подшивалова.

⁴¹ О взгляде Чернышевского на поэзию Пушкина, как на поэзию, лишенную глубокого содержания, см. у Г. В. Плеханова в книге «Н. Г. Чернышевский», Спб. 1910, стр. 209.

⁴² Имеются в виду, вероятно, статьи о Княжнине А. Д. Галахова, напечатанные в «Отечественных записках», 1850, № 4, 8, 12.

⁴³ «Переимчивым» Пушкин называет Княжнина в «Евгении Онегине».

⁴⁴ Под заметками Пушкина о Державине подразумевается письмо Пушкина к Дельвигу (Михайловское, июнь 1825 г.).

⁴⁵ Приведенное суждение Пушкина о Ломоносове содержится в статье «Мысли на дороге» (1833–1835), обозначаемой в последних изданиях сочинений Пушкина как «Путешествие из Москвы в Петербург» (см. Собр. соч., т. IX, «Academia», 1937, стр. 221).

⁴⁶ См. статью Пушкина «Драматическое искусство родилось на площади…» (1830) — Собр соч., т. IX, «Academia», 1937, стр. 176. В статье Пушкина Сумароков назван «несчастнейшим из подражателей».

⁴⁷ Из статьи «О ничтожестве литературы русской» (1834). Чернышевский ошибается в датировке статьи на 10 лет.

⁴⁸ Конец статьи, начиная со слов: «Вообще влияние человека», отчеркнут в рукописи на полях и сопровождается пометками автора: «Здесь

получено известие» (о смерти Николая I) и «Дописано 18 февраля 1855 г. — под влиянием известного события написаны последние строки» (6 апреля 1856 г).

Сочинения Пушкина

Статья третья

¹ «Возражения на критику Броневского» — статья Пушкина «Об истории Пугачевского бунта», напечатанная впервые в «Современнике», 1836, т. III

² Речь идет о статье В. Гаевского по поводу анненковского издания сочинений Пушкина.

³ Авторы указанных произведений нам неизвестны. пято

⁴ «Галатея» — журнал, издававшийся в Москве С. Е- Раичем (1829 1830 и 1839–1840). «Дамский журнал» — салонный журнал, отличавшийся беэидейностью и пустотой, издавался бездарным, слзща^вь1М стихотворцем кн. Шаликовым с 1823 по 1833 год.

мною начатую (т. е. «Капитанскую дочку». — Н. Б.) и которая мне доставит деньги, в коих имею нужду. Мне самому совестно тратить время на суетные занятия, но что делать? они одни доставляют мне независимость и способ проживать с моим семейством в Петербурге…» (Переписка Пушкина, под ред. Саитова, т. III, стр. 31–32). '

⁰ Цитата из первой статьи Белинского о Пушкине.

⁹ Из пятой статьи Белинского о Пушкине.

¹⁰ Из пятой статьи Белинского о Пушкине.

¹¹ Статья 1834 г. Впервые была напечатана в сборнике «Арабески», Спб. 1836.

¹² Белинский, пятая статья о Пушкине. Цитата оборвана по цензурным соображениям. «Вот вопросы, — пишет Белинский, — на которые не может дать ответа настоящее, ибо Россия по преимуществу страна будущего».

¹³ Из пятой статьи Белинского о Пушкине.

¹⁴ Демон другою поэта — то есть Лермонтова.

¹⁵ Из одиннадцатой статьи Белинского о Пушкине.

^,г> Здесь осторожный намек на связь Пушкина с декабристами.

Ср. прикрытое стихотворением «Арион» упоминание об отношении Пушкина к декабристам в предисловии Чернышевского к «Апологии сумасшедшего» П. Я. Чаадаева (сб. «Николай Гаврилович Чернышевский, Неизданные тексты, материалы и статьи», Саратов, 1928, стр. 54).

¹⁷ Из стихотворения Лермонтова «Не верь себе».

¹⁸ Из стихотворения «Возрождение» (1819).

¹⁹ «Разговор книгопродавца с поэтом».

²⁰ Относится к А. В. Дружинину (см. его статью об анненковском издании сочинений Пушкина — «Библиотека для чтения», 1855, т. 132) — и А. А. Григорьеву (см. его «Замечания об отношении современой критики к искусству» — «Москвитянин», 1855, т. IV, №№ 13 и 14.

²¹ Белинский, пятая статья о Пушкине.

Плеханов в своей работе «Искусство и общественная жизнь» (Соч., т. XIV, стр. 120 и сл.) объясняет возникновение «Черни», «Поэту» и др. разладом Пушкина с «правящими сферами» и презрением его к «светской черни» (но не к публике, то есть к широким массам читателей).

²² А. В. Дружинин, указанная статья (см. прим. 20).

²³ Белинский, первая статья о Пушкине.

²⁴ Белинский, восьмая статья о Пушкине.

²⁵ Белинский, десятая статья о Пушкине.

²⁶ Здесь вновь Чернышевский настойчиво указывает на невозможность выходить в статьях за пределы чисто литературных вопросов.

²⁷ Белинский, первая статья о Пушкине.

²⁸ То есть Белинским.

Путешествия А. С. Норова

¹ А. С. Коров (1795–1869) — государственный деятель, писатель и переводчик, член’Академии наук и министр народного просвещения (1853–1858).

Некоторые неоспоримые научные достоинства этого труда позволили Чернышевскому дать положительную оценку издания, не касаясь, разумеется, религиозных взглядов автора.

«Пропилеи». Сборник статей изд. П. Леонтьевым

¹ …в последние пять или шесть лет — Чернышевский намекает на то обстоятельство, что после революционных событий на Западе в 1848 году в России чрезвычайно усилились цензурные строгости и потому-то перестали появляться переводы исторических работ.

² Быть и не обнаруживаться — один из типичных примеров эзоповского языка Чернышевского: все это рассуждение скрыто указывает на цензурные условия, препятствующие «обнаружению любознательности».

⁹ …более существенных сторонах жизни — подразумевается, конечно, политическое устройство общества, республиканский образ правления и т. п.

^ Іэся полемика вокруг перевода «Одиссеи», далеко уводящая читателей от самого существа предмета, чрезвычайно показательна, как пример резкого обострения идеологических противоречий в художественной литературе.

Надо сказать, что I том «Одиссеи» Гомера, переведенный В. А. Жуковским, появился в 1848 году (с пометкой: 1849 год), то есть в год февральской революции во Франции. Самому факту этого перевода Жуковский и другие реакционно настроенные писатели придавали в известной мере политическое значение. Еще до появления I тома Гоголь писал об «Одиссее», переводимой Жуковским: «Появление «Одиссеи» произведет впечатление на современный дух нашего общества… Именно в нынешнее время, когда таинственной волей Провидения стал слышаться повсюду болезненный ропот неудовлетворения человеческого на все, что ни есть на свете: на порядок вещей, на время, на самого себя… когда сквозь нелепые крики и опрометчивые проповедования новых, еще темно услышанных идей слышно какое-то всеобщее стремление стать ближе к какой-то середине… «Одиссея» поразит величавой патриархальностью древнего быта. В «Одиссее» услышит величавый упрек себе наш девятнадцатый век» (Сочинения, под ред. В. Каллаша, т. VIII, стр. 34–35).

Сам Жуковский писал Стурдзе: «Если подлинно мой перевод удался, то… будет эпохою в нашей поэзии это позднее появление простоты древнего мира среди конвульсий мира современного» (Сочинения, т. XIII, 1857, стр. 252).

И. С. Аксаков в письме к отцу выражал сожаление, что «появление «Одиссеи» в России не может иметь влияние на современное общество, на европейское. «Одиссея» не вылечит Запада» («И. Аксаков в его письмах», М. 1888, т. I, стр. 353).

Чернышевский в «Очерках гоголевского периода» едко критиковал панегирический отзыв Шевырева о переводе «Одиссеи», написанный в таком же духе.

^а Чернышевский не заметил, что «правильное смешение хорея с амфибрахием тот же самый дактило-хорей (размер русскою гекзаметра, только более однообразный)». См. статью В. Гиппиуса «Чернышевский-стиховел» в сборнике «Н. Г. Чернышевский», Саратов 1926. Ср. суждение Чернышевского о несродности гекзаметра русской версификации, высказанное им во второй статье о «Сочинениях Пушкина».

¹¹ Имеются в виду «Письма об изучении природы» А. И. Герцена, напечатанные в «Отечественных записках» 1845–1846 гг.

⁷ Рецензент одного из наших журналов — анонимный автор статьи «Русская литература в 1853 году», напечатанной в журнале «Отечественные записки», 1854, № 3.

⁸ …один из людей… знающих истинное положение науки — N. — автор рецензии на книгу М Каткова в «Москвитянине», 1854, т. III, № 10.

⁹ Статья М. Каткова напечатана в «Москвитянине», 1854, т. V, № 18, и перепечатана в III томе «Пропилеев».

¹⁰ Имеется в виду рецензия, напечатанная в «Библиотеке для чтения», 1853, № 10, и ответная статья А. Авдеева в IV томе «Пропилеев».

¹¹ М. С. Куторга (1809–1886) — профессор всеобщей истории Петербургского университета, специалист по истории древней Греции. Чернышевский во время своего пребывания в Петербургском университете был слушателем Куторги.

¹² См. рецензии на сочинения Гильфердинга (стр. 412 настоящего тома) и на «Временник императорского Московского общества истории н древностей российских» (стр. 318 настоящего тома).

¹³ Сведения о многочисленных отзывах на «Пропилеи» см. в «Систематическом каталоге русским книгам…» В. И. Межсва, Спб. 1869, стр. 311.

¹⁴ См. краткую рецензию Чернышевского на отдельное издание этого труда П. Кудрявцева (т. III наст, издания, стр. 597).

18 5 5

БИБЛИОГРАФИЯ

Осада н взятие Византии туркама. Историческое исследование ІИ. Стасюлевича

¹ М. Стасюлевичем были написаны к этому времени следующие исследования: «Афинская гегемония», 1849, «Ликург Афинский», 1851, «Защита Кимонова мира», 1852.

² Ср. отзыв Чернышевского на это исследование, напечатанный в «Современнике» (стр. 639 наст. тома).

Мелочи из запаса моей памяти. М. Дмитриева

¹ Имеются в виду «Жизнеописание Фонвизина» П. А. Вяземского, Спб. 1848, и «Очерки жизни и избранные сочинения А. П. Сумарокова» С. Глинки, Спб. 1841.

² В своем критико-биографическом очерке «А. С. Пушкин. Его жизнь и сочинения», написанном для юношества (1856), Чернышевский приводит это описание приема В. Л. Пушкина в «Арзамас» «как один из примеров, показывающих, что тогда сами писатели смотрели на литературные свои занятия повсе не с нынешней серьезной точки зрения» (см. т. III наст, изд., стр. 32Ü—321).

³ Чернышевский имеет в виду аналогичные высказывания Белинского в статьях «Литературные мечтания», «Речь о критике», «Сочинения Александра Пушкина» и др.

Ср. слова Пушкина, сказанные им в 1836 году в письме Баранту: «Литература стала у нас всего около 20 лет значительной отраслью промышленности. До тех пор она рассматривалась только как занятие изящное и аристократическое. Г-жа Сталь говорила в 1811 году: в России несколько дворян занимаются литературой («10 лет изгнания»).

Никто не думал извлекать других плодов из своих произведений, кроме успеха в обществе».

⁴ «Für wenige» — сборник переводных стихотворений.

⁵ Здесь Чернышевский несомненно имеет в виду прежде всего Радищева, назвать которого по имени он не мог по цензурным соображениям.

⁶ «Роспись российским книгам для чтения из библиотеки Александра Смирдина», чч. 1–4, Спб. 1828,— одно из важнейших библиографических пособий того времени.

⁷ Указание на Белинского, которого Чернышевский справедливо считал не только лучшим русским критиком и мыслителем, но и историком литературы, о чем говорится в «Очерках гоголевского периода» (см. т. III настоящего издания, стр. 189–190).

Московская самоварница. Сочинение Петра Мед…а. Москва. 1851

¹ Макулатурные издания того времени: «Любовь поэта», драматическая фантазия в трех актах с прологом А. Оводова, Спб. 1854; «Каритан», драматическое представление в четырех действиях с прологом и эпилогом И. А. Салова, М. 1854; «Диагор», трагедия в четырех действиях В. Ал-ферьева, Спб. 1854.

² Имеется в виду памфлетическая статья Пушкина «Торжество дружбы, или оправданный Александр Анфимович Орлов» (1831), напечатанная в «Телескопе».

³ Цитата из неоконченного последнего стихотворения Державина «На тленность».

Магазин землеведения и путешествий изд. Николаем Фроловым

¹ Слова греческого философа-софиста Протагора.

³ Имеются в виду труды Риттера и Гумбольдта.

Историческая записка, речи, стихі и отчет Московского университета

¹ См. рецензию Чернышевского на стр. 662 наст. тома.

Италия. Письма из Венеции, Рима и Неаполя В. Д. Яковлева

¹ Гоголь в повести «Рим» (1842) писал: «Все это показывало ему стихии народа сильного, непочатого, для которого как будто бы готовилось какое-то поприще впереди»:

Русское посольство в Польше в 1673–1677 годах А. Попова

¹ одного из наших историков литературы — С. П. Шепмрева. В данном случае речь идет об его статье «О значении Жуковского в русской жизни и поэзии» («Москвитянин», 1853, ч 1, январь, № 2, кн. 2, стр. 116).

Обозрение трактатов о морском торговом нейтралитете

¹ Л. Д. — Леонид Николаевич Демис.

Путевые записки русского художника. И. Захарова. Ч. 2-я

¹ Рецензии на первую часть «Путевых записок» Захарова (1854) были напечатаны в «Современнике», 1854, № 4, и в «Библиотеке для чтения», 1854, № 12.

Осада и взятие Византии турками. Сочинение М. Стасюлевича

¹ Ср. отзыв Чернышевского на это исследование, напечатанный в «Отечественных записках» (стр. 600 наст. тома).

Стихотворения А. Н. Майкова 1854 год.

¹ «Две судьбы» — поэма Аполлона Майкова впервые напечатана отдельным изданием в Спб в 1845 году. Чернышевский ознакомился с нею в первый год своего пребывания в университете. Размышлениями об этой поэме вызваны замечательные строки Чернышевского о патриотизме (см. его письмо А. Н. Пыпину от 30 августа 1846 года в XIV томе наст, издания).

Новые повести. Рассказы для детей. М. 1854

¹ Шуточная рецензия на несуществующую книгу «Новые повести» пародировала произведения некоторых современных беллетристов (Е. Тур, М. Авдеева и др.).

Пародия Чернышевского была одним из первых проявлений открытой борьбы революционных демократов с безидейной и салонной литературой, с либерально-дворянским «народолюбием» писателей, опошлявших крестьянскую тему, с мелкотравчатыми «обличителями» «недостатков общества» н т. п.

Первая повесть «Пять лет» пародирует произведения Евгении Тур из великосветского быта. Вторая — «Старый воробей» — высмеивает подражательный характер романа М. Авдеева «Тамарин», который был бледной копией «Героя нашего времени» В «Черной долине» некоторые исследователи усмат-

рипагот пародию па «Смедовскую долину» Григоровича, напечатанную в «Современнике» (1852, № 2). Может быть, правильнее предполагать, что Чернышевский имел в виду не столько самого Григоровича, сколько его подражателей. Так или иначе, критический фельетон Чернышевского задел Григоровича за живое, следствием чего в 1855 году в сентябрьской книжке «Библиотеки для чтения» явилась пасквильная повесть Григоровича «Школа гостеприимства», в которой в числе других персонажей был изображен петербургский критик Чернушкин, презирающий литературу и не признающий ни одного писателя. Пасквиль Григоровича изобиловал злобными выпадами личного характера.

Две последние «повести» фельетона — Чернышевского метят в авторов, склонных к «обличительному» жанру («Мой знакомец») и к модным в ту пору нравственно-дидактическим описаниям («Фединька и Петинька»),

Суждения «гостей» о «повестях» рисовали картину состояния впигон-ствующей критики начала 50-х годов.

Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского

университета

¹ В противовес чисто официальному подходу реакционера Шевырева, подразделившего столетнее существование университета на одиннадцать периодов «по времени кураторства или попечительства различных сановников, зэведывавших университетом», Чернышевский намечает основные периоды истории университета параллельно движению русской общественной мысли.

² Имеется в виду «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» Д. И. Фонвизина. «В бытность мою в университете, — пишет автор, — учились мы весьма беспорядочно. Ибо, с одной стороны, причиною тому была ребяческая леность, а с другой — нерадение и пьянство учителей. Арифметический наш учитель пил смертную чашу, латинского языка учитель был пример злонравия, пьянства и всех подлых пороков…», и т. д.

³ errare humanum esl — человеку свойственно ошибаться.

⁴ Calenun dal opes, Justinianus honores — Гален даст средства, а Юстиниан — почести.

О правах иностранцев в России… И. Андреевского

¹ См. стр. 405, 369 наст. тома.

— «Отечественные записки», 1855, т. 98, № 2.

³ Имеются в виду рецензия на книгу П. Медовикова «Историческое значение царствования Алексея Михайловича» (см. стр. 405 наст, тома) и рецензия на «Архив…» Калачова (стр. 369).

⁴ Указание на историко-литературные статьи Белинского.

Грамматические заметки В. Классовой ого

¹ Автор рецензируемой книги — педагог и писатель реакционного направления— был в 1854 году преподавателем 2-го кадетского корпуса одновременно с Чернышевским (см. о нем в письме Чернышевского к М. И. Михайлову, т. XIV наст. изд.).

Иронические похвалы Чернышевского познаниям автора лучше всего оттеняются последующей рецензией на «Русскую грамматику» В, Классовского, вышедшую в следующем году (см. т. III наст, издания, стр. 588–589).

О др?внз-русс: сих училищах. Рассуждение Н. Лавровского

¹ Ср. об этом в рецензии на кнису И. Андреевского «Права иностранцев в России» (стр. 673 наст, тома)

О литературных партиях в Риме в вех Августа. Сочинение Н. Благовещенского

¹ Ателланы древнеитальянские народные комедии (названы, вероятно по городу Ателла в Кампании). ’

Политическое равновесие в Англии. Сочинение И. В. Вернадского

¹ В одной из наших газет… — в «Московских ведомостях» (1854 №№ 34–76). ’

Высший курс русской грамматики, составленныя Влад. Стоюниным

¹ См. рецензию на «Грамматические заметки» В. Классовского (стр. 680 наст. тома).

² Г. П. Павский — священник, профессор богословия и еврейского языка Петербургского университета; подвергался нападкам со стороны правительства и синода за сделанный им перевод некоторых частей библии, не совпадавший с принятым текстом.

М. Н. Катков — реакционный журналист, автор исследования «Об элементах и формах славяно-русского языка» (1845).

Кратхая русская нсторяя для простолюдинов.

Составил дядя Афанасий

¹ Дядя Афанасий — псевдоним беллетриста А. С. Афанасьева-Чуж-бинского.

Крымская экспедиция. Рассказ очевидца, французского генерала.

Перевод с французского

Об отношении Чернышевского к Крымской войне см. в его работе «Рассказы о Крымской войне по Кинглеку».

Зурна. Закавказский альманах

¹ â vol d’oiseau — с птичьего полета.

Полное собрание сочинений русских авторов. Стихотворения И. Козлова

¹ В издании 1840 года стихотворений И. Козлова опущена поэма «Байрон» (1824), написанная под впечатлением известия о смерти Байрона. «Не понимаем, — писал Белинский, — почему Козлов никогда не включал в собрание своих сочинений поэмы «Байрон», посвященной Пушкину… Эта поэма есть апофеоза всей жизни Байрона…»

² Указание на историко-литературные экскурсы в статьях Белинского.

³ Далее следует выписка из рецензии Белинского на «Собрание стихотворений Ивана Козлова», 3-е иэд., Спб. 1840 («Отечественные записки», 1841, № 3). Имя Белинского Чернышевский не мог здесь назвать по цензурным условиям.

⁴ В. А. Ж. — Василию Андреевичу Жуковскому.

Архив нсторихо-юэідичзских сведений, относящихся до России

¹ Имеется в виду рецензия Ф. Булгарина («Северная пчела», 1855, №№ 62 и 67).

² См. стр. 369 нг. ст. тома.

³ Речь идет о статье, напечатанной в «Отечественных записках», 1855, № 3, стр. 21–42, «Несколько слов о мнениях «Современника* касательно новейших трудов по русской истории».

⁴ См. стр. 544 наст. тома.

⁵ В статье «Сочинения Т. Н. Грановского» (1856) Чернышевский писа г, что работа Грановского «О родовом быте у древних германцев» «действительно составила эпоху в прениях о родовом и общинном быте… Факты, указанные Грановским, пролили много света на это дело и полагают конец многим ошибочным мнениям о совершенном, будто бы, различии славянской общины от общин, какие застает история у германских н кельтских племен» (см. т. III наст, изд., стр. 366–367).

Учебные руководства для военно-учебных заведений

¹ Метод преподавания, предложенный Остроградским, не получил распространения.

Палитра. Новые стихотворения. М. 1855

¹ Автор стихотворения «Живя, согласно с строгою моралью» — Н. А. Некрасов.

В воспоминание 12 января 1855 года

¹ Имеются в виду «Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета» (1855) и «История Московского университета» (1855). См. отзывы Чернышевского на эти издания на стр. 662 насг. тома.

² См. стр. 649 наст. тома.

³ Книга Я. Посошкова — «Книга о скудости и богатстве».

¹ См. о биографии Мудрова, составленной Страховым, стр. 668 наст, тома.

Полное собрание сочинений русских авторов. Сочинения Н. Греча

¹…два Пилада у Турции — Англия и Франция (см. рецензию Чернышевского на книгу «Восточная война, ее причины и последствия» на стр. 729 наст. тома).

² Речь идет о биографии Н. И. Греча, написанной Ф. Булгариным и напечатанной в V томе сочинений Н. Греча (1-е издание), 1838, стр. I–XX, под названием «К портрету Николая Ивановича Греча».

Последующие строки рецензии Чернышевского написаны в духе иронического восхваления союза Булгарина и Греча, подобно тому, как это было сделано в статье Ф. Косичкина (А. Пушкина) «Торжество дружбы, или оправданный Александр Анфимович Орлов» (1831).

³ Автором этой рецензии был О. И. Сенковский, совместно с которым Греч в 1834–1836 гг. редактировал «Библиотеку для чтения».

О ценах на хлеб в России. А. Н. Егунова*

¹ Полное название рецензируемой Чернышевским книги: «О ценах на хлеб в России и их значение в сфере отечественной промышленности». На обложке указано: «Второй и последний выпуск печатается». Отсюда пометка Чернышевского: «Выпуск 1». Книга, по словам автора, написана в связи с поручением Географического общества «составить для которого-либо из изда-

ний Общества особую статью о домашнем обиходе русского простонародья в разных частях империи» («Вестник Географического общества», 1851, т. 1, стр. 118). ’ ’ ' ’

² Содержание книги А. Егунова не отвечает заданию Географического общества. Автор ограничивается общими положениями о качестве первичных материалов и одиннадцатью таблицами средних цен на различные хлебные культуры по губерниям.

³ Средняя цена ржи по Смоленской губернии за 7 лет (с 1847 по 1853 г.), из таблицы № 1 книги Егунова. Возможно, что Чернышевский взял среднюю цену по Смоленской губернии в связи с тем, что почти одновременно он рецензировал книгу Якова Соловьева «Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии» (см. стр. 765 наст. тома).

⁴ Егунов в таблицах показывает: 1) средние годовые цены за период 1847–1853 в копейках серебром, 2) средние цены за 7 лет по четырем временам года (зима, весна, лето, осень), 3) средние за 7 лет.

Самый метод, применяемый Егуновым для выведения средних цен, неправилен с точки зрения научной статистики. Средние цены за 7 лет выводятся у него без одного из основных показателей — количества продава-емогб хлеба и представляют собою лишь среднюю арифметическую из годовых цен, которые, надо полагать, выведены у него с подобной же погрешностью.

⁵ У Чернышевского ошибка. Следует — в 1847–1853 гг.

⁶ В этих таблицах Егунов приводит, кроме средних цен, данные о числе душ по IX ревизии, о количестве земли в губерниях и домашнего скота.

Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии. Составлена Яковом Соловьевым *

¹ Исторический очерк Смоленской губернии в книге Соловьева начинается со страницы 1-й, а не 17-й, как это указывает Чернышевский. Очевидно, впрочем, это сделано в связи с тем, что у Соловьева на стр. 17-й говорится, что с 1686 г. по «вечному миру с Польшей» Смоленское княжество навсегда укреплено за Россиею.

² Здесь, вероятно, описка. Соловьев относит этот факт ко времени разрушения Смоленска польским королем Сигизмундом в 1 è 11 году.

³ Слова из донесения посланника императора Леопольда при Алексее Михайловиче.

⁴ Здесь (и ниже) Чернышевский округляет данные Соловьева Соловьев пользуется данными из книги Михайловского-Данилевского «Описание отечественной войны», 1839, ч. III. Пожертвования — расходы на ополчение в деньгах, кроме снабжения армии в натуре рожью и овсом из сельски/, запасных магазинов.

⁵ У Соловьева более развернутые данные: отдельно государственные

крестьяне и отдельно помещичьи, причем из числа первых выделены крестьяне, принадлежавшие Московскому человеколюбивому обществу, из числа вторых выделены крепостные и дворовые. При подсчете Чернышевский сделал ошибку, а потому у него не сходится итог (не подведен, но составляет 1 083 229) с общим числом населения 1 083 249.

⁶ Таблица также переделана Чернышевским, суммировано число безземельных владельцев крестьян с числом владельцев, имеющих менее 21 души. В количестве крестьян у обеих категорий Чернышевский допустил ошибку: у него получилось 23 127 крестьян, следует 23 227 (154 плюс 23 073),

⁷ У Соловьева даны абсолютные числа: из числа родившихся между дзумя ревизиями 51 тыс. младенцев оспа привита около 30 тыс.

³ Средний размер земли на душу выведен Чернышевским. У Соловьева

нет.

⁵ Размер казенных податей в 1р. 53 к. вычислен Соловьевым весьма произвольно (он условно берет число душ в тягле — хозяйстве — в 2 человека).

¹⁰ Таблица несколько изменена в сравнении с тем, как она дана у Соловьева.

12 г Ц^ита!^е небольшие изменения в сравнении с текстом Соловьева.

Средний доход с десятины вычислен Чернышевским.

³ Средний доход от хлебопашества вычислен Чернышевским на основании данных Соловьева.

¹⁴ Здесь и выше цифры округлены Чернышевским. То же относится и к данным о других отраслях сельского хозяйства, о котором говорится ниже, в этом же абзаце.

¹⁵ У Соловьева годовое производство фабрик и заводов равно в 1850 г. 1 235 977 р. 44'/! к.

¹⁶ Соловьев насчитывает пять (а не два, как у Чернышевского) случая вычета с рабочих: болезни, прогул, недоработка уроков, неявка к сроку или побег, утрата инструментов. С вычетом менее 5 % не оказалось никого. Средний вычет составил около 32 %, доходя в отдельных случаях до 70 %.

¹⁷ В книге «Исследование о производительных силах России» Тенго-борский защищает ту точку зрения, что Россия — страна по преимуществу земледельческая и что в ней надлежит поощрять лишь те отрасли промышленности, для которых в России имеется достаточно сырья.

Полное собрание сочинений русских авторов. Сочинения Василия Львовича Пушкина и Д. В. Веневитинова

¹ Чернышевский высоко ценил самобытное и сильное дарование Д. Веневитинова, умершего в возрасте 21 года, когда не успели еще развернуться его блестящие способности. В «Очерках гоголевгкого периода» Чернышевский писал о Веневитинове как о «раннем провозвестнике» поколения, давшего России Станкевича, Белинского, Герцена и др. (см. т. III наст, изд., стр. 157).

Чернышевскому в поэзии Веневитинова были дороги и ее глубокая содержательность и известная близость вольнолюбивым тенденциям эпохи декабристов.

Не удивительно, что объединение в издании Смирдина литературного наследия Веневитинова с произведениями В. Л. Пушкина, дарование которого Чернышевский справедливо считал легковесным, показалось ему странным и совершенно неоправданным. Отзывы Чернышевского о

В. Л. Пушкине см. в его рецензиі^на книгу М. Дмитриева «Мелочи из запаса моей памяти» (стр. 607 наст, тома), а также в критико-биографическом очерке «Александр Сергеевич Пушкин» (т. III наст, изд., стр. 310 и сл.).

² Из статьи А. Пушкина «О ничтожестве литературы русской» (1834).

³ В книге «Мелочи из запаса моей памяти» (см. рецензию Чернышевского на стр. 607 наст. тома).

⁴ Отдельной статьи о Веневитинове Чернышевский не написал.

О значении практики в системе современного юридического образования. Д. Мейера

¹ Подробный отзыв о Мейере дан Чернышевским в статье о «Губернских очерках» М. Е. Салтыкова-Щедрина (1857) (см. т. IV настоящего издания).

О быте крестьян в Казанской губернии. Казань. 1855

¹ В брошюре указан ее автор — В. Сбоев, фамилия которого, вероятно, случайно, опущена в журнале.

² «Записки сумасшедшего» Н. Гоголя.

' Незадолго до нзчзлэ выпускных экзаменов в университете (весною 1850 года) Чернышевский решил написать сочинение на степень кандидата. Тема сочинения была выбрана им не сразу.

Первоначально он намеревался писать или по кафедре истории (у проф. М. С. Куторги), или по кафедре философии (у проф. А. А. Фишера). В конце февраля 1850 года он советовался с Фишером о возможности представить диссертацию на кандидата о Лейбнице. Однако момент для писания философской диссертации был выбран им неудачно. Философия стала гонимым предметом после европейских событий 1848 года. Царское правительство решило ограничить преподавание философии в университете логикой и опытной психологией с присоединением этих предметов к кафедре богословия.

В ответ на предложение Чернышевского Фишер откровенно сказал ему: «Нет, не пишите, не советую: время неудобное». Приведя в письме к отцу 27 февраля 1850 года эти слова своего профессора, Чернышевский замечает: «После этого, кажется, не нужно комментариев к тому, каково ныне время». Далее в том же письме говорится: «На другой день я поговорил с Никитенкою (профессором русской словесности. — Г. П.) и начну на-днях писать о Фонвизине» («Литературное наследие», т. II, стр. 164).

Аналогичная запись имеется и в дневнике Чернышевского (конец февраля 1850 г.) (см. том I наст, издания, стр. 364).

Кандидатское сочинение о «Бригадире» было написано Чернышевским в мае месяце 1850 года. 23 мая он уже передал его проф. Никитенко (том I наст, изд., стр. 374), о чем он сообщает отцу в письме от 30 мая («Литературное наследие», т. II, стр. 178).

Никитенко предложил Чернышевскому внести некоторые исправления в диссертацию, и 10 июня, за несколько дней до отъезда в Саратов, Чернышевский опять отнес ее Никитенко.

Случилось, однако, так. что Чернышевскому вскоре пришлось сызнова писать это же сочинение, так как первый вариант был затерян слугою Никитенко. Это выяснилось уже по возвращении Чернышевского в Петербург. См. запись в дневнике от 15 сентября 1850 г. (том I наст, издания, стр. 391).

Затерянный экземпляр сочинения Чернышевского был обнаружен впоследствии в бумагах Никитенко М. К. Лемке. Эта диссертация была напечатана в Собр. соч. Чернышевского, 1906, т. X, ч. II, стр. 1—20. Второй же экземпляр, сданный Чернышевским проф. Никитенко, был найден уже в наше время в деле совета С.-Петербургского университета «О допущении Н. Чернышевского к экзамену на степень магистра». Этот вариант диссертации опубликован в сборнике «Шестидесятые годы», изд-во Академии наук СССР, 1940, стр. 7—15. Мы даем обе редакции сочинения Чернышевского.

² Имеются в виду монография П. А. Вяземского о Фонвизине, Спб. 1848, и статья «Сочинения Фонвизина», напечатанная в «Отечественных записках», 1847, №№ 8 и 9 (автор — С. Дудышкин).

³ Уже в этом университетском сочинении Чернышевского заметно влияние взглядов Белинского, что отмечено Плехановым в его работе о Чернышевском. Здесь различимы и основы будущих воззрений его на литературу.

⁴ Это мнение высказано Гете в его «Вильгельме Мейстере».

⁶ Произведения Жорж Санд.

Вторая редакция

¹ Мнение о подражательном характере творчества Фонвизина опровергнуто советскими учеными.

² Цитата из стихотворения Е. А. Баратынского «На смерть Гете».

№ 1

В настоящем трактате я ограничиваюсь [только самыми] общими выводами из фактов и подтверждаю их опять только самыми общими указаниями на факты [, не вдаваясь в подробный анализ главнейших произведений искусства, почти не приводя собственных имен]. Вот первый пункт, относительно которого я должен дать объяснение. Ныне век монографий, и [мое] сочинение может подвергнуться упреку в несовремеиности. Удаление из него всех специальных исследований может быть сочтено за пренебрежение к ним или за следствие мнения, что общие выводы могут обойтись без подтверждения фактами. Но такое заключение основывалось бы только на внешней форме [моего] труда, а не на внутреннем его характере. Реальное направление мыслей, развиваемых мною, уже достаточно свидетельствует, что они возникли на почве реальности, и что я вообще придаю очень мало значения для нашего времени фантастическим полетам даже в области искусства, не только в деле науки. Сущность понятий; мною излагаемых, ручается за то, как желал бы я, если б мог, привести в своем сочинении многочисленные факты, из которых выведены мои мнения. Но если б я решился следовать своему желанию, объем труда [моего] далеко превзошел бы границы, которые должен был я определить ему. Думаю, однако, что общих указаний, мною приводимых, достаточно, чтобы напомнить читателю десятки и сотни фактов, говорящих в пользу мнений, мною принимаемых, и потому надеюсь, что краткость объяснений не есть бездоказательность.

Но зачем же избрал я такой общий, такой обширный вопрос, как эстетические отношения искусства к действительное іи, предметом своего исследования? Почему не избрал я какого-нибудь специального вопроса, как это большею частью ныне делается?

По моим ли силам задача, которую хотелось мне объяснить, — решать это, конечно, не мне самому. Но предмет, привлекший мое внимание, имеет полное право обращать на себя внимание всех людей, занимающихся эстетическими вопросам», — то есть интересующихся искусством, поэзиею, литературой. '

Мне кажется, что бесполезно толковать об основных вопросах науки только тогда, когда нельзя сказать о них ничего нового и основательного, [когда специальные исследования и множество других обстоятельств не при-

8/2

готовили еще для нас возможности] видеть, что наука изменяет свои прежние воззрения, и показать, в каком смысле, по всей вероятности, должны они измениться. Но когда выработаны материалы для нового воззрения на основные вопросы нашей специальной науки, и можно и должно высказать эти основные идеи.

Уважение к действительной жизни, недоверчивость к априорическнм, хотя и приятным для фантазии гипотезам — вот характер направления, господствующего ньгне в науке. Мне кажется, что необходимо привести к этому знаменателю и наши эстетические убеждения, если еще стоит говорить об эстетике.

Я не менее, нежели кто-нибудь, признаю необходимость специальных исследований; но мне кажется, что от времени до времени необходимо также обозревать содержание науки с общей точки зрения; мне кажется, что если важно собирать и исследовать факты, то не менее важно и стараться проникнуть в смысл их. Мы все признаем высокое значение истории искусства, особенно истории поэзии; мне кажется, что не могут не иметь высокого значения и вопросы о том, что такое искусство, что такое поэзия.

№ 2

…моего друга, женщину, которую я люблю, — и холодно смотря на живое лицо, полное красоты или выразительности, я буду в упоении смотреть на ничтожную картинку, потому что эта картинка говорит мне о тех, кого я люблю, говорит мне обо мне самом.

Бывает в произведениях искусства еще сторона, по которой они являются неопытному глазу выше явлений жизни и действительности, в них все заранее растолковывается и объясняется самим автором, между тем как природу и жизнь надобно разгадывать собственными силами, — но об этом мы должны будем говорить ниже.

№ 3

Сторона, только и принадлежащая всем произведениям всех искусств, — воспроизведение того, что интересно для человека в действительности, на что он хочет смотреть, о чем он хочет думать, что его радует илн печалит. Но, интересуясь действительностью, интересуясь жизнью, человек не может не произносить о них своего приговора — и поэт или художник не может, если б и хотел, отказаться от этого, и приговор его о действительности невольно выражается в его произведении — вот новое значение произведений искусства.

Бывают люди, у которых весь приговор состоит только в том, что сфи обнаруживают привязанность к известным явлениям жизни и не любят, избегают других сторон ее. Это люди, у которых умственная деятельность или от природы слаба [и] ленива, или по случайным обстоятельствам мало развита наукою и размышлением. Бывают исторические эпохи, когда подобная умственная слабость овладевает целым народом. В этом случае произведения искусства не имеют большой ценности в смысле воспроизведения любимых сторон жизни. Но есть люди, в которых умственная деятельность, сильно возбуждена вопросами, порождаемыми наблюдением жизни. И если такой человек одарен художническим талантом, то в его произведении, сознательно или бессознательно, выразится стремление произнести свой приговор об интересующих его явлениях жизни, предложить или разрешить вопросы, возникающие для мыслителя из жизни, и его произведения будут так называемыми сочинениями на тему, которая предлагается ему явлениями жизни и его личностью. Одним словом, есть произведения искусства, в которых просто воспроизводятся явления жизни, интересующие человека, и есть другие произведения, в которых эта картина жизни проникается определенною мыслью. Последнее направление может находить себе выражение во всех искусствах — например, в живописи (карикатуры Гогарта), но преимущест-

Стр. 7, 21 строка. В 1-м издании: прекрасное а этой системе понятий являеіся

Стр. 7, 31 строка. В 1-м изд.: Как следствие и часть метафизической системы, изложенное выше понятие

Стр. 7, 13 строка снизу. В рукописи: основаниях, независимых от общих метафизических оснований. Поэтому

Стр. 7, 12 строка снизу. В 1-м издании: что господствующее понятие о прекрасном не выдерживает критики, будучи взято и вне связи с упавшими ныне метафизическими системами.

В рукописи: системами [, вместе с которыми оно появилось]

«Прекрасно то существо,

Стр. 8, 17 строка снизу. В рукописи: делаются они домашними.

[Все экземпляры дикой лошади не отличаются друг от друга ничем; но как огромно различие домашних лошадейI Мы нс думаем требовать, чтобы в одном экземпляре совмещались различные-..] [Дикая кошка всегда одного цвета; но домашняя кошка бывает различных цветов, при совершенном единстве породы: хороша черная, как смоль, кошка, но хороша и серая, полосатая, как тигр, кошка. — мы не думаем, и требовать, чтобы в одной кошке совмещалась и красота черной, и красота серой кошки.]

(Второй отрывок зачеркнут в тексте автором, возможно, по указанию Никитенки, так как три строки его отмечены на полях карандашною чертою и вопросительным знаком. Повидимому, начатой и незаконченной фразой о лошадях Н. Г. Чернышевский предполагал заменить этот зачеркнутый текст. — Ред.)

Стр. 8, 13 строка снизу. В рукописи: в одном человеке, нельзя же быть черноволосым и белокурым в одно время [; все согласны, что голубые глаза хороши, что также хороши и черные глаза]; и верно никто еще не горевал о том, что у человека с черными глазами глаза в іо же время и не голубые.

Мне кажется, что выражение «прекрасным

Стр. 9, 2 строка снизу (в подстрочном примечании). В рукописи: сущностью изображаемого; таковы, напр., многие стихотворения Лермонтова и все почти произведения Гоголя.

Стр. 13, 13 строка. В 1-м издании: потому, что есть уже несколько курсов эстетики, не чуждых мысли, что красоту

Стр. 13, 15 строка. В 1-м издании: или выражаясь их терминологиею, предвозвещает личность, утверждающих, что прекрасное в природе

Стр. 13, 15 строка снизу. В 1-м издании нашего духа

Можно вообще сказать, что, читая в новейших эстетиках места, где перечисляются различные виды и качества прекрасного в действительности, приходишь к мысли, что, сознательно поставляя красоту в полноте проявления идеи, бессознательно принимают их авторы, что полнота жизни и красота в действительности тождественны. И не только эта мысль кажется лежащей бессознательно в основании взгляда их на прекрасное в природе, но и в самом развитии общей идеи прекрасного слово «жизнь» попадается в новейших эстетических сочинениях так часто, что, наконец

Стр. 13, 4 строка снизу. В 1-м издании: есть жизнь» и обыкновенным определением «прекрасное есть полное единство идеи и образа»?

Стр. 13, 1 строка снизу. В 1-м издании: под «идеею» в новейшей эстетике понимается

Стр. 14, 13 строка. В 1-м издании: (или, говоря языком спекулятивной философии: в природе)

Стр. 14, 19 строка. В 1-м издании: составляют сущность господствующих ныне эстетических понятий и занимают столь важное место в системе их не случайно.

Стр. 14, 20 строка снизу. В рукописи: в другом свете.

[Таким образом эти два различных определения ведут к двум существенно различным взглядам на прекрасное в объективной действительности, на отношение фантазии к действительности, на сущность искусства. Они ведут к двум совершен™ различным системам эстетических понятий; потому что одно из них, принимаемое нами, возводит в основную мысль то, что при другом, общепринятом, вторгается, правда, в систему эстетики, но вторгается наперекор существенному ее направлению, подавляется противоположными воззрениями и погибает без всякого почти плода.

Предлагаемое нами определение возводит в основную мысль эстетики достоинство и красоту действительности].

Итак, должно сказать

Стр. 14, 13 строка снизу. В рукописи: с тем вместе оно [не есть нечго им чуждое, возникшее на вненаучной почве, оно] представляется

Стр. 14, 12 строка снизу. В рукописи: дальнейшее развитие [Этими отношениями достаточно ограждается его значение] Существенное

Стр. 15, 6 строка. В 1-м издании: образом. В господствующей системе эстетических понятий чистое единство идеи

Стр. 15, 13 строка. В рукописи: (das Komische). Возвышенно, и комическое составляют, таким образом, два односторонних проявления прекрасного.

Подвергнув критике

Стр. 15, 19 строка. В рукописи: определения прекрасного. И вот мы опять имеем два определения «возвышенного», как имели два определения прекрасного. В сущности эти два определения совершенно различны, потому что перевес идеи над формой

Стр. 15, 18 сірока снизу. В 1-м издании: (или, употребляя терминологию спекулятивной философии: что проявляет в себе)

Стр. 15, 7 строка снизу. Для 3-го издания вылущено: («безобразное», сказал бы я, если бы не боялся власть в игру слов, сопоставляя безобразное и безобразное).

Стр. 17, 4 строка. В 1-м издания: в сущности господствующих понятий. В рукописи: понятий о нем. Потому на него должен я обратить более внимания, [не могу здесь приводить подробных доказательств, но и без них почти очевидно, что понятия эти распространены настолько в] Мало того, мысль

Стр. 18, 1 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: возвышенным: гремучая змея ужаснее лова; но она отвратительно-ужасна, а не возвышенноужасна. Чувство ужаса

Первоначально для 3-го издания сюда относилось примечание Н. Г. Чернышевского иа полях книги, незаконченное и после зачеркнутое: Автор не знал тогда, что укушение тарантула вовсе не так опа[сно?]

Стр. 19, 14 строка. В рукописи: потребности «любить» (г. е. быть влюбленным до безумия, потому что эту любовь обыкновенно изображают нам в патетических романах и о ней толкуется в эстетиках) потребность есть и пить

Стр. 20, 20 строка. В рукописи: главные видоизменения, и если наш обзор занял очень немного места, то единственно потому, что предлагаемые в нем объяснения по чрезвычайной простоте своей не нуждаются в подробном развитии. Видя в этой простоте одно из ручательств за годность объяснения, нам остается показать

Стр. 20, 23 строка. Для 3-го издания исправлено: высказанным в курсах эстетики, пользующихся ныне особенной известностью. О том, что

Стр. 20, 26 строка. В 1-м издании: У Канта и вслед за ним у позднейших эстетиков: «Мы сравниваем

Стр. 21, 17 строка. В рукописи: между тем как воззрение, неосновательность которого мы старались показать, принимает <что> и возвышенное в действительности есть только призрак, влагаемый в объективные предметы, и является только [нашим] человеческим взглядом: [надобно заметить еще, что] новейшие эстетики полагают, будто бы возвышенное

Стр. 21, 21 строка. В рукописи: если возвышенное есть существенно бесконечное, то [действительно] возвышенного нет в мире, доступном нашим чувствам и нашему уму. Определение: «великое есть гораздо большее» делает ненужным вмешательство фантазии, прикрашивание ею действительности. Кто принимает его, тот говорит, что в природе и в человеке есть истинно возвышенное. Но если

Стр. 22, 9 строка. В рукописи: о трагическом очень мало известны публике, не следящей специально за развитием спекулятивного мышления; а между тем они играют очень важную роль

Стр. 22, 12 строка. В рукописи: понятиями о жизни, они известны чрезвычайно смутно и с тем вместе чрезвычайно распространены. Поэтому

Стр 24, 4 строка. В рукописи отчеркнуто Никитенкой и переделано автором: оно восстает против своего победителя в лице Брута. Цезарь погибает Стр. 24, 8 строка. В рукописи: выше их и, наконец, погибают от той силы, против которой восстали и которая воскресает в лице триумвиров. Они погибают; но

Стр. 24, 10 строка. В рукописи: свое сожаление о Бруте и признают справедливость его стремления. Так совершается

Стр. 24, 19 строка снизу. В рукописи: восточных народов. Мы знакомимся с ним из греческих мифов (напр. мифа о Эдипе) и из восточных сказаний. Мы говорим здесь о том первоначальном понятии судьбы, которое господствует в рассказах Геродота

Стр. 24, 22–26 строки снизу. В рукописи к этим строкам, начиная со слов: Живое и неподдельное понятие — относится заметка Никитенки: «Понятия греков о судьбе совсем другие, чем понятия восточных <народов>. Предопределение и fatum не одно и то же в философском смысле».

Стр. 24, 11 строка снизу. Для 3-го издания вставлено: полудикого человека и научные

В рукописи: полудикого и научные понятия, потому страждут совершенно подобною несостоятельностью.

Стр. 25, 24 строка. В рукописи: современной науки. Нас можно было бы даже упрекнуть в том, что мы останавливаемся над разоблачением этого опыта, несостоятельность которого очевидна для людей, смотрящих на жизнь просто, без научных предубеждений; но если с одной стороны необходимо объяснять понятия, выработанные наукою, для людей, не занимающихся ею специально, то с другой стороны необходимо и доказывать ученым образом несостоятельность понятий, чуждых науке, но успевших принять научную форму, хотя бы их несостоятельность была довольно ясна для неспециалиста именно потому, что он чужд предубеждений, которым поддаются специалисты. Если критика не будет проведена с точки зрения специа гизма, го она в ученом отношении неудовлетворительна. В настоящем случае специальная критика тем необходимее, что это введение понятия о судьбе

Стр. 25, 16 строка снизу. В рукописи: примирить их с истиною, наука может только показать, из какого источника возникло заблуждение, но не может разделять его. Понятие о судьбе родилось и развилось следующим образом. '

Полудикий человек не может представить себе жизни, непохожей на свою собственную жизнь. Потому все силы природы представляются ему чем-то человекообразным. Очеловечивая все, полудикий человек представляет себе и силу случая каким-то подобным человеку существом: это существо называется у него судьбою. Предполагая, что этот краткий наліек может нуждаться в подробнейшем объяснении, спешим дать ему приличное развитие. Одно из действий

В рукописи против фразы, начинающейся словами «Очеловечивая все», заметка Никитеики: «Откуда это?»

Стр. 25, 8 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: наука дает че \о-веку понятие о том, что деятельность неорганической природы и жизнь растений совершенно отличны от человеческой жизни, что и жизнь животных не совсем одинакова с ней. Дикарь или полудикий

Стр. 25, 2 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: сознательно, как человек, что они даже умеют говорить на человеческом языке и не говорят на нем только потому

Стр. 26, 10 строка снизу. В рукописи: и его расчетами; случай сильнее наших расчетов — значит, судьба всесильна; случай невозможно.

Стр. 27, 12 строка. В рукописи: «трагическом участи». Не правда ли, что природа

К этой фразе относится замечание Никитенки на полях рукописи: «Кто же так думает из хороших эстетиков?»

Стр. 27, 21 строка. В рукописи: его деятельности. О подобных веиіах было бы [совестно и] не нужно и говорить, если бы глубокомысленными системами не затемнялось [то, что известно] иногда воззрение, ясное всякому, незнакомому с ними человеку. В том нет сомнения

Стр. 28, 13 строка снизу. В 1-м издании: Вольтера, Гёте, Вальтера Скотта. Борьбы

Стр. 29, 10 строка. В рукописи: пал Сюлли, так нисколько не был виноват в своей погибели Колиньи. До некоторой степени

Стр. 29, 19 строка. В рукописи: любят друг друга; Дон-Карлос и маркиз Поза виноваты тем, что благородные люди; и, наконец, ягненок в басне, пьющий воду из одного ручья с волком, также виноват: зачем он шел к ручью, где мог встретиться с волком? а главное, зачем не запасся он такими зубами, чтобы самому съесть волка? Мысль видеть

Стр. 29, 3 строка снизу. Для 3-го издания выпущена фраза, начинающаяся словами: «Правда, мы могли бы не забывать», и следующая за ней.

Стр. 29, 17 строка снизу. В 1-м издании: столкновения новейшие эстетики исходят от мысли

Стр. 30, 1 строка. Для 3-го издания исправлено: жизни. Однако многим романистам и всем авторам трактатов об эстетике непременно

Стр. 30, 6 строка. В рукописи: далеко не все гнусности, дслеко не все преступления. Так напр. нарушение нравственной чистоты общество [наше] считает позором только для женщины, а не для мужчины. По мнению большинства, мужчине даже не мешает покутить, даже совестно не покутить в молодости. А если голос

В рукописи слово гнусности подчеркнуто карандашом и отчеркнуто на полях. — Слово наше зачеркнуто и исправлено автором на нашего времени.

Стр. 30, 16 строка. В рукописи: мнения, [не всегда наказываются даже угрызениями совести.] Потому нельзя

Стр. 30, 19 строка. Для 3-го издания вставлено: на человека и не в ней сущность его.

Стр. 30, 2 строка снизу. В рукописи: чисто случайно (вопроса этого я должен буду коснуться, говоря об отношении искусства к действительности); во-вторых

Стр. 31, 4 строка. В рукописи после слов: трагедий Шекспира, следует: Последняя мысль требует обширного развития, которого не допускают пределы настоящего сочинения, и потому я могу высказать ее теперь только как мнение, предоставляя себе право доказать ее в другом месте. Объяснять, почему страшно, трагически действует на человека зрелище страдания или погибели человека, кажется мне совершенно излишним. Но мне кажется не совершенно лишенным научного интереса указание на особенный вид трагического, самостоятельность которого, сколько мне известно, не признана еще в эстетике.

Кроме страдания и погибели человека, на нас действует трагически нравственная погибель человека — порок и бездушный, строго последовательный эгоизм. Зло, когда оно сильно, действует' трагически. Об этом трагическом чисто злого легко было позабыть большей части людей, занимавшихся исследованием трагического; потому что от зла обыкновенно ясным образом страдают и погибают люди, приходящие в соприкосновение с человеком, сильным во зле; и потому кажется, что трагический эффект производится только страданием и погибелью людей, гибнущих от зла. Но бывают и пороки и преступления милые, веселые, ласковые, мягкие, от которых ясным образом страдает только нравственность, а отдельные люди, повидимому, терпят очень мало, или даже выигрывают. Чтобы объяснить нашу мысль, приведем пример: пред-

ставим себе какого-нибудь английского лорда, который эпикурейски проживает свои огромные доходы на удовлетворение своей страсти к чувственному наслаждению. Он человек, любящий комфорт во всех отношениях, даже в отношении своей совести; потому и не подумает он о «низких» или «преступных» средствах удовлетворения своей страсти: не говоря уже о том, что он не прибегнет к насилию и тому подобным уголовным мерам, он не будет даже и соблазнителем. [Он просто будет утопать в сладострастии с женщинами, которые не через него лишились чистоты своего сердца: через него не стала погибшею женщиною ни одна из них.] Он очень милый человек, и счастливицы все те, которые пользуются его милостями; не злосчастны и те, которыми он уже пресытился, потому что не с пустыми руками он отпускает их [из своего сераля]. «Кто же пострадал от меня?» — может он гордо спросить окружающих его. И действительно, он пагубен не для отдельных лиц; он пагубен только для общества, заражаемого, оскверняемого им; он враг только «суровой» нравственности. Но на самом деле он преступник, хуже всякого другого преступника, потому что он развратитель хуже всякого развратителя. Его пример говорит: «не бойтесь порока; порок может быть никому не вреден, порок может быть добр, кроток». Правда, искусство не изображало, сколько помнится, подобных личностей с настоящей точки зрения (можно, однакоже, указать в этом роде на известную картину Кутюра «Римская оргия»); но не изображало их оно потому, что слишком трудно удержаться от негодующего отвращения при изображении подобной личности и не отмстить такому человеку за страшный вред, им приносимый, изобразив его не только пагубным, но и жалким, грязным, презренным. Трагическое здесь против воли автора обращается в ироническое, саркастическое. И этот род трагического подходит под определение, выставленное выше

Он естественным образом приводит нас к комическому.

С господствующим определением

Стр. 31, 9 строка. В 1-м издании: сказать, что слишком ограничивают понятие

Стр. 31, 23 строка. В рукописи: понятий немецкой эстетики о том, в чем состоит сущность прекрасного

Стр. 31, 14 строка снизу. В рукописи: только о прекрасном отчасти для того, чтобы не изменять без нужды очерка понятий, которые мы находим необходимым подвергнуть критике, отчасти потому, что было бы совершенно бесполезно и утомительно

Стр. 31, 2 строка снизу. В 1-м издании: в искусстве (в объективном существовании, придаваемом

Стр. 31, 4 строка снизу. В 1-м издании: в действительности (или в природе), если захотим удержать философскую терминологию, прекрасное

Стр. 32, 2 строка. В 1 — м издании: к прекрасному в фантазии и в искусстве. Господствующая ныне система эстетических понятий решает его

Стр. 35, 17 строка снизу. В рукописи: от искажающих случайностей».

Выписка моя длинна, может быть, слишком длинна. Но я должен был выставить во всей полноте критику прекрасного в природе, чтобы предупредить возможность упрека, что мною опущены, забыты или не довольно рельефно выставлены на вид «важнейшие недостатки прекрасного в действительности»; такому упреку я всегда мог бы подвергнуться, если бы стал сам формулировать [упреки, даваемые прекрасному в действительности] мысли, которые кажутся мне несправедливыми и несправедливость которых мне хочется обнаружить. -

Прежде нежели

Стр. 36, 14 строка снизу. В рукописи: только говорится. Далее текст зачеркнут в связи с заметкой Никитенкн на полях: «Слишком много любви», и заменен другим, начинающимся слонами: «Желания раздражаются», и кончая словами: «удовлетворились бы им» (стр. 38, 16 строка снизу). [Возьмем для примера обыкновеннейший сюжет произведений искусства — любовь и красоту. Человек может мечтать об идеальных красавицах; но может мечтать только при двух условиях: когда у него еще нет или уже нет серьезной,

действительной потребности любить, а есть только фантастическое направление мыслей к тому, что «любовь высшее благо жизни*, к тому, что «он необыкновенный человек, выше всех этих жалких людей», из которых на деле многие умнее и благороднее его, что поэтому «он должен любить не так, как они», что поэтому он может полюбить только такую же необыкновенную красавицу, какой он сам необыкновенный человек. Вот первое условие- но его мало: нужно еще второе — надобно, чтобы человек не имел случая видеть красавиц, не имел даже случая видеть и просто хорошеньких женщин; иначе он тотчас же, при своей внутренней пустоте, влюбится по уши, и будет толковать и другим и себе о том, как необыкновенно счастлив он, встретив «неземное» существо. Но все вто фантастическое мечтание о «неземной красоте», воя вта фантастическая невлюбленность и влюбленность бледна, смешна, жалка перед действительною любовью. Действительно любящий человек, — а таких людей гораздо больше, нежели фантастически влюбленных или желающих влюбиться — не думает о том, есть или нет на свете красавицы лучше той женщины, которую он любит: ему дела нет до других; он очень хорошо знает, что любимая им женщина имеет свои недостатки — что ему за дело до этого? зедь он все-таки ее любит, ведь она все-таки хороша и мила. И если вы станете «анализом показывать, что она не абсолютное совершенство», он скажет вам: «я лучше и больше вас это знаю; но если я вижу в ней очень много недостатков, то гораздо более вижу я в ней достойного любви. Наконец я люблю ее так, как она есть:

Можно краше быть Мери,

Милой Мери моей,

Но нельзя быть милей».

Для избежания недоразумений можно прибавить, что настоящею любовью надобно считать тот род любви' который в нашем обществе обыкновенно развивается в кругу семейной жизни; изредка он бывает и в кругу старого знакомства, тесных дружеских связей. «Восторженные» люди подсмеиваются над этою «мещанскою» любовью, — что же делать, если неблестящее чувство родительской, супружеской или даже просто дружеской любви на самом деле гораздо сильнее и — если сказать по правде, гораздо страстнее «безумной» любви, о которой столько пишется в «созданиях поэзии», столько толкуется в кружках молодых людей? Я нисколько не хочу нападать на тот род любви, который преимущественно пользуется титулом любви; я хочу только сказать, что, во-первых, истинная любовь подобного рода чужда всяким мыслям о «неземном» «совершенстве», во-вторых, что есть другие роды любви, гораздо сильнее и гораздо прозаичнее втого рода любви, если прозаичным называть все свободное от фантастических иллюзий].

Стр. 36, 12 строка снизу. В рукописи: простой пищи. Почему действительность даже посредственною (не говорим уже превосходною) достоинства совершенно помрачает самые роскошные, повидимому, создания фантазии, нс место исследовать здесь. Это факт, доказываемый

Стр. 36, 4 отрока снизу. В рукописи: далеко не титанического, или когда человек беспрестанно раздражается препятствиями и противоречиями. Несомненно то

Стр. 38, 13 строка. В рукописи: иа куски; [против этого нельзя спорить, хотя бы и защищать художественчоать первобытной формы;] монотонность их

Стр. 39, 16 строка. Для 3-го издания исправлено: проникающее органическую природу

Стр. 39, 21 строка снизу. В рукописи после слов: «двух половин листа», следует: Подробное доказательство того, что существенный результат дей-ствования сил природы — произвождение прекрасного, завлекло бы нас слишком далеко. Но если понимать красоту, как жизнь, то не. нужно и подробных указаний, потому что в природе повсюду стремление к проиввождению жизни; если же и не соглашаться с предлагаемым воззрением на сущность красоты, высокая степень напряжения сил природы к произведению прекрасною легко может быть доказана неисчерпаемым обилием прекрасного в природе. Во

56 Н. Г. Чернышевский, т. U

всяком случае очевидно, что поставлять в недостаток прекрасному в действительности его непреднамеренность совершенно несправедливо. Итак, приходим к следующему упреку, выводимому ид этою отвергаемого нами основания.

II. «От непреднамеренности

[Поэтому прекрасное редко встречается в действительности. Совершенно справедливо. Но это дурно для нас, в вовсе не значит, чтобы прекрасное было дурно]

Стр. 39, 20 строка снизу. В рукописи:

II. «От непреднамеренности красоты в природе происходит то, что прекрасное редко встречается в действительности». Мы сейчас говорили, что, напротив, оно встречается часто. Но если б и действительно встречалось оно очень редко, его малочисленность была бы

Стр. 40, 9 строка. В рукописи: прекрасным и великим. Далее зачеркнуто карандашом Никитенки: [у людей, в самом деле наполненных потребностью величественного в жизни, почти всегда наполнена жизнь величественными подвигами. В пример укажем на людей, одушевленных стремлением к воинской борьбе, для которых «свист пуль единственная мувыка по сердцу» — правда, что теперь войны гораздо реже, нежели прежде; но все-таки человек с истинно воинственным духом может навоеваться, сколько душе угодно: пусть русский отправляется на Кавкав, францув в Алжир, англичанин в Ост-Индию; там они найдут вволю и битв, и походов, и стычек, и тревог. Одному немцу некуда ехать воевать; но воинственность немцев подлежит в настоящую минуту сильному сомнению; а когда у ннх были эпохи воинственности, было у них довольно и войн. Но зачем же непременно требовать битв, подобных Бородинской и Лейпцигской? Истинная потребность не так разборчипо-щепетальна; н человек, который ждет Бородинской битвы, чтобы броситься в битву, не слишком мучнтся потребностью битв. Кроме того, истинная потребность не бывает так исключительна, чтобы человеку непременно были нужны для его счастия битвы с неприятельскими войсками, если у него есть потребность борьбы; такому человеку привлекательна всякая упорная и рискованная борьба; н если ему не представится случая провести сзою жизнь на боевых полях, то он найдет по сердцу себе жизнь в рискованных и тяжелых предприятиях другого рода: он сделается предприимчивым сельским хозяином, который борется с землею, он сделается спекулянтом, который задумает страшно рискованные предприятия; одним словом, как бы ни устроилась его карьера, жизнь его будет полна риска, тревог, борьбы.] Жизнь так широка

Стр. 40, 10 строка. Фраза, начинающаяся словами: «Жизнь так широка и многостороння», выпущена для 3-го издания.

Стр. 40, 18 строка. Фраза, начинающаяся словами: «Это потому, что дух», и следующая за нею: «На ловца и вверь бежит», выпущены для 3-го издания.

Стр. 40, 21 строка. В рукописи: женская красота. Далее заключенный в прямые скобки текст зачеркнут в рукописи Никитенкой. [Обыкновенно случается слышать в жизни н всегда приходится читать в эстетических трактатах, что красавиц очень мало на свете, или, говоря строго, почти вовсе нет. Говорится так; но едва ли так чувствуется на самом деле. Опыт сделать очень легко: надобно только взять одного из людей, жалующихся на то, что красавиц мало, и походить с ним на Невском, когда по Невскому гулянье. Вы услышите, что он будет постоянно толкать вас под руку, говоря: «Посмотрите, какая хорошенькая!.. Ах, вот еще какая хорошенькая!.. Ах, вот еще, посмотрите, посмотрите — это решительно красавица!» и т. д. и т. д. — и в четверть часа он вам представит не менее пятидесяти или шестидесяти красавиц. Интересно было бы собрать такого рода сведения: можно предположить, что в Петербурге около 150 000 женщин: из них около 35 000 находятся в периоде жизни от 16 до 25 лет; сколько между этими тридцатью пятью тысячами пользуются в своем кружке репутацией красавиц?'Без всякого сомнения, несколько тысяч, и вероятно от осьми до девяти тысяч. По крайней мере, если случится быть на вечере, где съехались десять или двенадцать молодых дам и девиц, то почти всегда между ними найдутся три или четыре, которые пользуются славою красавиц. Нет, вместо, того, чтобы говорить о том, как мало красавиц, скорее можно говорить о том, что красавиц слишком много.] Но, быть может.

Стр. 40, 28 «трока. В рукописи: умных и т. д. [Нет, на самом деле люди не пренебрегают красотою живого человека; скорее можно упрекнуть нх а том что они не всегда беспристрастны и довольно разборчивы, называя молодость! часто одну только молодость, красотою, восхищаясь красавицами, вся красота' которых состоит в том, что им девятнадцать лет.] Как же объяснить

Стр. 40, 12 строка снизу. В рукописи: назовем второстепенными. Далее текст, заключенный в прямые скобки, зачеркнут в рукописи Никитенкой. [Есть различные степени красоты в действительности; но если высшая степень прекраснее других, из этого еще не следует, чтобы на низших степенях

не было истинной и полной красоты. Первоклассный богач в Европе один_

какое-то лицо, называемое Ротшильдом, о котором почти никто не знает даже, который это Ротшильд: парижский или итальянский; но из того, что Ротшильд богатейший человек а Европе, никак не следует, чтобы все в Европе, кроме Ротшильда, были бедняки. И, соглашаясь с Румором, что первая красавица в Италии была Виттория из Альбано, надобно сказать, что Италия, однако же, населена не уродами и что в Риме конечно было в то время бесчисленное множество женщин, которые и подле Виттории казались вполне прекрасными.] И вообще

Со слов: «Есть различные степени красоты» до слов: «который это Ротшильд» — отчеркнуто Никитенкой на полях. ‘

Стр. 40, 7 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: кто-нибудь один из них. Авторы трактатов об эстетике в духе господствующей шкоды рассуждают так: «если есть иди может быть предмет выше находящегося у меня перед глазами, то предмет, находящийся у меня перед глазами, низок. Но не так чувствуют люди. Зная, что Амазон[к]а величественнее Волги, мы продолжаем, однако, считать Волгу величественною рекою. Философская система, которой держатся эти авторы, говорит, что если один предмет

Стр. 40, 2 строка снизу. В рукописи: Обыкновенно говорится в философских книгах, что если один предмет

Стр. 41, 12 «трока. В рукописи: действительней жизни. Далее текст, заключенный в прямые скобки, зачеркнут Никитенкой в рукописи: [Упрек философам, что они стоят на отвлеченной, не прилагающейся к действительности точке зрения, — истасканный упрек, но очень часто бывает он справедлив; и справедливо можно приложить его к тому эстетическому воззрению, которое находит, что прекрасное в действительности — редкое явление, потому только, что первоклассная красота — редкое явление.

В действительной жизни мы одинаково считаем хороший предмет хорошим, хотя бы не находили других предметов, еще более хороших, или нашли их. Если может быть отыскан в мире предмет лучше того, который, имея положительные достоинства, не имел [бы] важных положительных недостатков, то через сравнение мы не получим еще права называть (и не называем в действительной жизни) неудовлетворительным для нас менее блестящего из двух сравниваемых предметов. Это правило всегда соблюдается в дей<Сстви-тельной жизни?>] Потому, находя

Стр. 41, 12 строка. Фраза, начинающаяся словами: «Потому, находя предмет X», выпущена для 3-го издания.

Стр. 41, 15 строка снизу. В рукописи: ею наслаждающемуся. Далее текст, зачеркнутый Никитенкой: [Дело очень известное, что люди, нормальным образом влюбившиеся друг в друга, т. е. влюбившиеся при относительном равенстве лет, напр. женщина лет 18 и мужчина лет 25, женщина лет 22 и мужчина лет 30, стареют в одно время; не смешно ли и не глупо ли 50-лет-иему человеку любить красавицу в 20 лет? Неиспорченный нравственно мужчина пожилых лет может любить настоящею любовью только женщину уже пожилых лет; не смешны ли мои жалобы: «Моя красавица стареет!», когда я сам старею? Смешно горевать о том, что осьмилетней девочке еще не осьмнадцать лет; смешно горевать и о. том, что 42-летней женщине уже не двадцать два. года.] Не совсем

Стр. 42, 13 строка снизу. В рукописи: упрек несправедлив. Далее за-черкнуго карандашом Никитенки:

[Конечно, светская красавица всего прекраснее в бальном платье, которое не может она носить всегда; но плохая красавица та светская красавица, которая хороша только в бальном платье; много найдется красавиц, которые хороши во всех нарядах, во всякое время.] «Иногда

Стр. 42, 1 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: разнообразие выражения на выразительном лице придает

Стр. 43, 7 строка. В рукописи: целые сутки? го, чго нам 'надоело бы] наскучило бы смотреть, и мы отвернулись бы, как вто, впрочем, и бывает часто в действительности, — вероятно, каждый из нас уйдет, не дождавшись конца самой живописной сиены, если только она будет слишком продолжительна. И чем обыкновенно

Стр. 44, 3 строка. В рукописи: фраза: «нет, практическая жизнь человека», отчеркнута на полях Никитенкой; следующая фраза: «Человек ищет только хорошего, а не совершенного», также отчеркнута Никитенкой на полях и отмечена вопросительным знаком.

Стр. 44, 10 строка. В рукописи: праздной фантазии [которая подлежит ведению нравственной патологии.] Мы хотим

Стр. 45, 11 строка. В рукописи: внимания. Далее зачеркнуто Никитенкой: [Раздражаться и оскорбляться пустяками — признак расстроенного состояния духа или смешной щепетильности.] Человеку, не приготовленному

Стр. 47, 4–5 строки. В 1-м. издании: Доказательство действительно неопровержимое в кругу понятий философских школ, породивших его и принимающих

В рукописи: мерилом [жизни и] не только теоретической истины и деятельных стремлений человека абсолютное. [Но опыт разрушает эти системы: мы уже видели, что в практической жизни мы вовсе не ищем абсолютного.] Но втн системы

Стр. 48, 4 строка. В рукописи: прекрасного в действительности». [Так утверждают поклонники искусства, свысока смотрящие на прекрасное в действительности.] Посмотрим же

Стр. 48, 16 строка снизу. В рукописи: стремления к прекрасному часто губят и еще гораздо чаще искажают красоту

Стр. 49, 5 строка. Для 3-го издания исправлено: таков же. Правда, в прекрасных произведениях искусства находится более преднамеренности создать прекрасное, нежели в прекрасных произведениях другой деятельности человека, и бесспорно, что в деятельности природы вовсе нет преднамеренности, потому следовало бы согласиться, что преднамеренности больше

Стр. 49. 16 строка. В рукописи: не только привитые понятия, [почти всегда] большею частью [ложные или] односторонние!

Стр. 50, 4 строка. Для 3-го издания выпущена часть фразы до конца после слов «скоро стареет язык».

Стр. 50, 9 строка. Для 3-го издания исправлено: бесцветно и безвкусно; ученые комментарии не могут сделать всего в них столь же ясным и живым для потомков, как все было ясно

Стр. 50, 18 строка. В рукописи: римских поэтов. Далее зачеркнуто Ни-кнтенкой: [Что делает относительно содержания развитие нравственного чувства, то же самое делает относительно формы развитие эстетического чувства; не указываем на погибель для нас красоты в талантливых поэтах псевдоклассической эпохи, — все согласны в том, что язык Шекспира часто бывает ужасно изыскан и напыщен.]

От поэзии

Стр. 51, 1 строка. В рукописи: своим разнообразием. И этот и предыдущий недостаток произведений искусства требовал бы гораздо сильнейшего развития. Но я везде стараюсь избегать подробностей, довольствуясь общим указанием.

V. «Красота в природу,

Стр. 51, 5 строка. В рукописи: бывающая справедливою; но в отноше-

кии к произведениям искусства она почти всегда оказывается справедливою. Все произведения,

Стр. 51, 16 строка. В рукописи: нравственного чувства. Не говорю

уже о картинах и статуях, изображающих — Лелу и Ганимеда: неприготовленною человека обдают ужасом подобные мифы, и странно, как не прячут подобных картин и статуй в кабинеты, доступные только спеииалъным ученым. Вообще надобно признаться, что в изданиях in шит Delphini и виноградном листке есть своя доля справедливости, и доля очень большая Но греческий мир

Стр. 51, 22 строка. В рукописи: служит «Фауст». Доказательство этого_

беспрестанно повторяющиеся в наше время фразы, что Мефистофель довольно жалкий демон; в самом деле образованному человеку нашего времени жалки и смешны сомнения, от которых содрогается Фауст.

VI. «Прекрасное

Стр. 52, 1 строка. В рукописи: в причине, — аксиома известная со времени схоластиков, — чего нет в человеке, того не может быть и в искусстве, деле человека. Широкое,

Стр. 52, 27 строка. В рукописи весь этот абзац и конец предыдущего, начиная со вдов: произведениях искусства, как бы легки ни казались они с первого взгляда, снабжен следующей пометкой Никигенки на полях: «Много очень потрачено ума и времени на борьбу о тенями».

Стр. 52, 18 строка снизу. В рукописи: произведениях искусства. Я хочу только сказать, что если в микроскоп смотреть на недостатки произведений искусства, как смотрят в микроскоп на недостатки прекрасного в действительности эстетики, предпочитающие красоту искусства красоте действительности, іо очень много можно сказать против красоты произведений искусства, гораздо больше, нежели против красоты созданий природы и жизни. Я хочу только показать, что строгой щепетильной

Стр. 52, 16 строка снизу. В рукописи: создаваемое искусством. [Итак, мь) думаем, что мнение, будто бы прекрасное, создаваемое искусством, вообще выше прекрасного, производимого природою и жизнью, не может быть принимаемо наукою за (общую) аксиому, прилагающуюся ко всем частичным случаям. Теперь]

Из обзора, нами сделанного

Стр. 53, 6 строка. В рукописи: эстетическом отношении. Только обозрев содержание, существенные достоинства и недостатки отдельных [частных] искусав, можно будет нам приступить к ответу на вопрос о значении искусства вообще.

Ряд искусств

Стр. 54, 6 строка снизу. В рукописи: стоящий 10 000 франков ГНам кажется, что все эти вещи одинаково ничтожны; нам кажется, что труд, на них употребленный, одинаково — труд, брошенный на ветер] Быть может

Стр. 55, 11 строка снизу. В рукописи: человеческую фигуру. Беспрестанно случается читать и слышать фразу: кона (или он) хороша (или хорош). как греческая статуя (или статуя Кановы)», так же часто приходится читать или слышать фразы: «несравненная красота форм, несравненная красота профиля великих созданий ваяния» и т. п. Обратилось

Стр. 55, 9 строка снизу. В рукописи: нежели красота красавцев и красавиц. которые живут на свете, живых людей.

. «Красота некоторых статуй выше красоты действительных людей» —

против этой сентенции так же страшно восставать, как страшно было некогда восставать против мнения, что Вергилий — величайший из всех поэтов, и что каждое слово Аристотеля — непреложная истина. В Петербурге

Стр. 56, 1 строка. В рукописи: судить самостоятельно [И может ли вообще произведение искусства быть выше живого человеческого лица по красоте?] Но этого

Стр. 57, 1 строка. В рукописи: частях лица. Кто говорит: «мне нравится очертание рта, подбородка, лба, но не нравится очертание носа» — тот не постиг, что не будь таково очертание лба, рта и т. д„не было бы таково

очертание носа, изменилось бы очертание всех остальных частей лица. Эта ’ есная взаимная зависимость

Стр. 58, 1 строка. В рукописи: загрубелого лица. Но цвет лица еще свежею, цвет тела, еще не начавшего окоченевать, — живопись передать не в силах. Лица стариков и людей, загрубелых от работы и лишений, загоревших под солнцем, выходят гораздо удовлетворительнее, нежели нежные молодые лица, особенно [детские и] женские [лица красавиц]. Покрытые [морщинами или] оспенными ямочками

Стр. 58, 4 строка. Для 3-го издания исправлено: молодые. Наилучшее передается живописью наименее удовлетворительно, наихудшее — наиболее удовлетворительно. То же самое

Стр. 58, 24 строка. В рукописи: веселости и т. п. И отчего не в состоянии живопись передать удовлетворительно ничего тихою, кроткого, возвышенного— очень понятно: средства ее слишком грубы. Нужна микроскопическая нежность отделки, чтобы передать микроскопически нежные, тонкие, гармонические напряжения и ослабления мускулов, едва уловимое усиление бледности или румянца, тусклость или свежую живость колорита в лице. Руки человеческие

Стр. 58, 20 строка снизу. В рукописи: сравним ид е природою. Можно сказать, что все это уже давно известно, и что я только повторяю общие места. С одной стороны, такое замечание будет справедливо. Все уверены в том, что искусство не может выдержать соперничества с природою, что «природа искуснее всех художников»; но — странным образом — вместе с этим почти все продолжают говорить, будто бы и очертания, и выражение изваянных или нарисованных людей «выше, прекраснее, полнее» того, что встречается в живых людях. Вообще спорить за «новость» своих мыслей дело излишнее: если они стары и общеприняты, тем лучше. Но, к сожалению, это трудно сказать в настоящем случае, потому что обыкновенно приходится слышать и читать мысли совершенно противоположные. Впрочем живопись Стр. 58, 6 строка снизу. В рукописи: природу и искусство. Человек почти никогда не в состоянии бросить камень прямо по отвесной линии; сам собой в действительности камень падает всегда совершенно по отвесной линии; если кому-нибудь наконец удалось бросить камень также перпендикулярно, сн может хвалиться этим только перед другими людьми, не умеющими так сделать, а не перед природою, которая всегда без малейших усилий так делает. Переходим к живописи

Стр. 59, 12 строка. В рукописи: настолько же, [если не больше, они] уступают природе. В результате получаем опять то же, что получили выше; живопись не может удовлетворительно изображать предметов в том виде, какой они имеют в действительности. «Но живопись лучше

Стр. 60, 21 строка. В рукописи: второстепенный, неважный аксессуар — выигрыш также не слишком велик. Итак, если есть в этом роде живописи преимущество перед действительностью, оно так маловажно, что едва ли заслуживает внимания. Но действительно ли

Стр. 61, 4 строка. Для 3-го издания вставлено: пред которыми, как говорит господствующая эстетическая теория, утрирующая в втом случае мысль, о умеренной форме справедливую, исчезают и живопись и скульптура.

Стр. 61, 16 строка снизу. В рукописи: не хочет рассказывать. Не место здесь рассматривать, почему пением выражаются эти чувства; но. что они выражаются пением — мысль, которую можно упрекнуть в избитости, мысль, которая непременно найдется в каждом.

Стр. 62, 12 строка. В рукописи: высокую красоту, оно увлекательно, как увлекательна красавица, не знающая о своей красоте, — потому является

Стр. 63, 1 строка. В рукописи: произведением искусства Чтобы оградить себя от недоразумений, мы должны оговориться, что вто увлечение. ’

Стр. 63, 7 строка. В рукописи: когда предмет вдохновения — предмет, располагающий к чувству. Между вдохновением

Стр. 64, 23 строка. В рукописи: действительной жизни. С таким мнением невозможно согласиться непредубежденному человеку, оно основывается

Стр. 65, 11 «трока. Для З-ГО и «Дания вылущено: истинно-типические личности. ¹

Стр. 65, 6 строка снизу. В рукописи: ласкают внучат, и т. п и иною является подобных «гтипических лиц», которых уже давно назвали ходячими куклами с надписью на лбу: герой; злодей; глупей; трус и т. д. Но большею частью

Стр. 66, 19 «трока. В рукописи: оригиналом. Нам скажут: правда, что первообразом

Для 3-го издания исправлено: оригиналом. Можно возразить: правда, что первообразом

Стр. 66, 2 отрока снизу. Для 3-го издания вставлено: оно было в ею изображении живым лицом

Стр. 67, 1 строка. В рукописи: живые характеры. Наш обзор того, каким образом «создаются» поэтом типические лица, слишком общ, краток, потому конечно неполон; чтобы развить и доказать наш взгляд, надобно было бы написать обширную монографию; но человеку, не предубежденному фразами о «создавании типов», едва ли покажется нужным подробнейшее развитие столь осязательной мысли. Вообще, чем более известно о характере поэта, о его жизни

Стр. 68, 16 строка. В рукописи: событий, которые заслуживают имени драм, романов и г. п., никак не менее драм, романов и т. д„написанных величайшими писателями. Надобно только

Стр. 68, 3 строка снизу. В рукописи: по сюжету или тому, что в латинской поэтической терминологии называется fabula, по типичности и полноте обрисовки лиц, действующих в [втом] происшествии, поэтические пр> из ведения

Стр. 69, 1 «трока. Для 3-го издания исправлено: действительности — украшение события прибавкой эффекных аксессуаров и соглашение характеров лиц с теми событиями

Стр. 69, 9 строка. В рукописи: двигателями или участниками трагических

Стр. 69, 11 строка. В рукописи: ужасных дел; какая-нибудь дама, которую нельзя назвать даже записною сплетницею, может [расстроить] погубить счастие многих людей необдуманными словами, высказанными без всякого особенного намерения, единственно потому только, что она не умеет, подобно большей части людей, держать язык за зубами. Люди не злые особенно

Стр. 69, 13 строка. В рукописи: Яго или Мефистофель. Люди не злые особенно и не добрые особенно делают дела, которые можно приписать «злодеям» или «героям». Так обыкновенно бывает в жизни. В произведениях

Стр. 69, 14 строка. Для 3-го издания вставлено: дурные дела обыкновенно делают люди очень дурные; хорошие дела

Стр. 69, 17 строка снизу. В рукописи: часто приходится сказать: «старая погудка на новый лад!» В них почти всегда почти все делается на один и тот же лад: влюбляются, ревнуют, изменяют, недоумевают, удивляются, приходят в отчаяние — всегда одинаково, по общему правилу, потому что влюбляется — всегда пылкищ молодой человек, ревнует — мнительный человек, изменяет — слабая сердцем женщина и г. д., одно и то же делает всегда один и тот же характер, наиболее гармонирующий с приписываемым ему действием— В наше время

Стр. 69, 11 строка снизу. В рукописи: о произведениях поэзия. [Сколько найдется людей, которые, произнося приговор свой о романе нли повести, прежде всего и больше всего говорят о Том, «хорош ли язык», и в сущности больше ничего не замечают.] Что касается

Стр. 70, 7 строка. В рукописи: на каждом шагу, беспрестанно упоминая о том, что в «природе есть истинная красота», когда припомнишь это, то покажется [что почти не стоит и опровергать такого несостоятельного мнения, которое готово упасть от одного намека], что было бы довольно

Стр. 70, 11 строка. В рукописи: фантазии, [и тогда наш слишком крат-

кий и слитком общий обзор покажется слишком длинным и слишком подробным]. Мы решительно думаем

Стр. 70, 11 строка. В рукописи: «творческой» фантавии. Мы решительно думаем, что по красоте целого, по законченности подробностей, одним словом по всем тем отношениям, на основании которых обсуживается достоинство эстетического произведения, создание действительности и жизни несравненно выше произведений человеческого искусства. Если так,

Стр. 70, 24 строка снизу Для 3-го издания вставлено: почти каждый француз, имеющий порядочное литературное или светское образование, превосходно говорит

Стр. 74, 21 строка. В рукописи: некстати. Когда мне приходится смотреть на море, моя голова может быть занята (и обыкновенно бывает занята) совершенно другими мыслями, и я не замечаю моря, не расположен эстетически им наслаждаться. А произведениями искусства я наслаждаюсь, когда мне угодно, когда я расположен ими наслаждаться, и на морской вид смотрю именно тогда, когда способен им любоваться. Очень часто

Стр. 76, 13 строка. Для 3-го издания исправлено: явления истинно-прекрасные», или, по специальной терминологии господствующей школы: «Идея прекрасного

Стр. 76, 18 строка. В рукописи: заключающихся [и восполнить его]. Длинный разбор существенных достоинств и недостатков произведений искусства уж доставил нам много указаний, которые могут помочь при этом при выводе нашего заключения о сущности искусства. «Человек имеет

Стр. 76, 24 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: начало всякой техники, всякого труда, направленного к созданию и усовершенствованию всяческих надобных нам предметов; выводя из стремления

Стр. 76, 7 строка снизу. В рукописи: всем несовершенным, если бы возникали вследствие того, что «на земле нет совершенства, а нам необходимо совершенное», то человек должен был бы

Стр. 77, 29 строка. В рукописи: точнее и полнее. Такое значение преобладает во всех искусствах, кроме поэзии, у которой, кроме того, есть и другое значение — служить объяснительницею жизни. Живопись, скульптура и особенно музыка также по мере своих средств иногда стремятся объяснять жизнь, но их объяснения слишком неопределенны, неясны, потому непонятны; они должны по преимуществу ограничиваться только воспроизведением, а не объяснением. Итак, первое

Стр. 78, 11 строка. В рукописи: воспроизведение [природы] действительности. [Не скрываем от себя, что эти довольно громкие слова имеют существенное родство с знаменитою некогда и осмеянною ныне фразою — «искусство есть подражание природе»] [Не боясь насмешек] [Посмотрим же, что находят неверного и недостаточного в втом определении искусства, заимствуя из лучших современных курсов эстетики критику теории подражания, чтобы видеть ее справед…] Нисколько не думая

Стр. 78, 12 строка снизу. В рукописи: мертвую маску». Ясно, что [из] 8тих совершенно справедливых возражений против теории, желающей, чтобы искусство обманывало глаза подделкою под действительность, ни одно не имеет силы против нашего воззрения; но здесь прежде всего

Стр. 79, 2 строка В рукописи: в том случае, когда искусство ставится выше природы и жизни действительной, когда предполагается

' Стр. 79, 5 строка. В рукописи: и вовсе не имеет своею целью превзойти ее. Что произведения искусства не имеют той жизненности

Стр. 79, 8 строка. Для 3 — го издания исправлено: Итак, выражение; «искусство есть воспроизведение

Стр. 80, 6 строка. Для 3-го 'издания исправлено: не выделывать трели, имеющие смысл только в пении соловья, утрачивающие его при повторении их человеком. Что касается

Стр. 80, 20 строка. Для 3-го издания вставлено: facsimile с обыкновенной рукописи, не понимая

В рукописи; faceimile, не понимая [смысла и] значения копируемых буки [Итак, формальным началом искусства мы признаем воспроизве'дение действительности. Каково же содержание искусства?]

Прежде, нежели перейдем

Стр. 80, 1 строка снизу. В рукописи после слов: «внутреннего содержания», следует: Что действительно греческое воззрение исказилось в позднейшей так называемой теории подражания природе, лучше всего свидетельствует критика зтой теории, представленная нами выше. Очевидно, что по понятиям автора критики искусство, руководимое теориею подражания, стремится к тому, чтобы обмануть внешним сходством и заставить зрителя принимать мертвую подделку за живой предмет, портрет за настоящего человека, кулисы театра за действительное море или дубраву. Иначе критик не сказал бы: *Подражая природе, искусство, по ограниченности своих средств, дает только обман вместо истины и вместо живого существа только мертвую маску». Псевдоклассическая теория

Стр. 81, 3 строка. В рукописи после слов: «испорченного вкуса», следует: Нас нельзя упрекнуть в том, чтобы [мы] обвиняли за это злоупотребление, принадлежащее только эпохам испорченного вкуса, все искусство. В нашем анализе недостатков искусства мы не становились на точку зрения, подобную той, с какой автор выписанных нами строк смотрит на правила, преподаваемые искусству искаженною теориею, против фальшивых стремлений которой он восстает совершенно справедливо. Обвинять искусство вообще в подделке было бы неосновательно.

Теперь мы должны

Стр. 81, 12 строка. В рукописи: В живописи не подходят под эти подразделения множество картин фламандской школы, множество картин, изображающих различные сцены домашней жизни.

Стр. 81, 23 строка. В рукописи: нежные мечты? Можно сказать, что все музыкальные мотивы должны быть прекрасны по форме, но иы говорим о содержании, а не о форме (о том, что красота формы необходимая принадлежность произведений искусства, мы будем говорить ниже, и тогда рассмотрим, должно ли считать ее характеристическим признаком искусства). Но из всех искусств.

Стр. 81, 26 строка. В рукописи: и природы, а действительность не может вся подойти под рубрики: прекрасного, возвышенного и комическою: точки зрения

Стр. 81, 10 строка снизу. В рукописи: своими родами. Давно уже замечено, что для большей

Для 3-го издания исправлено: своими разрядами. Для большей

Стр. 82, 12 строка. В рукописи после слов: «в жизни», следует: Даже те эстетики, которые хотят ограничить содержание искусства прекрасным, восстают против определения искусству более широких границ только из боязни, что если мы скажем «содержание искусства — все интересное для человека в жизни», то определим ему слишком шаткие, слишком субъективные границы. То справедливо, что даже и в одну данную эпоху человек интересуете я предметами и событиями очень разнообразными; что еще более будет разнообразия, если мы возьмем человека на разных ступенях развития: но так же точно справедливо и то, что все это разнообразие интересующих человека предметов, событий, вопросов, сторон жизни бывает содержанием искусства; и если бы принимаемое нами понятие о содержании искусства назначало ему границы, не резко очерченные, шаткие, тем не менее оно было бы справедливо; неопределенность границ факта не мешает его единству и его истинности. Может быть, строжайшее рассмотрение отношений искусства к философии, истории, описательным наукам доказало бы, что и при нашем широком определении можно по содержанию разграничить искусство от других сродных направлений человеческого духа довольно точно — по крайней мере не менее точно, нежели определялись эти границы прежде. Но это вовлекло бы нас в отступление слишком длинное, и притом едва ли необходимое в настоящем случае. [Но едва ли эта причина, выставляемая вперед при отвержении принимаемого нами понятия, есть настоящая причина.] В самом деле, если считают необходимостью

Стр. 82, 14 строка. В рукописи: содержание искусства, то едва ли потому, чтобы опасались отнять у искусства определенные границы и специальность содержания. Нам кажется, что истинная причина

Стр. 82, 17 строка. В рукописи: всякого произведения искусства. Действительно, если мы под прекрасным будем понимать полное осуществление идеи или полное единство содержания и формы, как понимают обыкновенно, то мы будем совершенно справедливы, говоря, что прекрасное есть необходимая принадлежность всякою произведения искусства. Но не должно упускать при втом из виду двух обстоятельств. Первое обстоятельство то, что единство идеи и образа или содержания и формы вовсе не специальная особенность. Но эта формальная

Стр. 82, 21 строка. В рукописи: всегда имеет [определенную] цель, которая составляет сущность дела, которая на философском языке может быть названа идеею [известного] дела. По мере соответствия нашего дела [нли нашего произведения] с нашею целью

Стр. 83, 1 строка. В рукописи: воспроизводимого (портрет должен походить на оригинал;) потому произведение искусства

Стр. 83, 16 строка. В рукописи: действительном мире. Прекрасное как объект, как прекрасное существо или прекрасный предмет, не есть единственное содержание искусства. Не одно радостное, полное жизни и живой свежести, интересует человека: не одно прекрасное и воспроизводится искусством. Нам кажется, что смешение красоты

Стр. 84, 19 строка. В рукописи: наполнены любовным воркованьем романы Диккенса, в которых опять дело идет вовсе не о любви, и романы Жорж Занд из сельского быта, в которых любовь [также решительно неуместна], если только возможно, еще менее уместна по духу и цели романа, «Пишите о том, о чем вы хотите писать» — [вот] правило, которое редко хотят, или, лучше сказать, [которое не смеют] редко решаются соблюдать поэты [добровольно связывающие себе руки любовными интригами и наводящие любовный туман на глаза своих читателей.] Любовь кстати

Стр. 84, 25 отрока. В рукописи: с ним соединенный — искусственная сантиментальность, жеманность, которою проникнуты большая часть произведений искусства последних двух столетий. В наше время

Стр. 84, 13 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: облечено красотою»; одно из условий красоты — развитие всех подробностей из завязки сюжета; в нем даются такие глубоко обдуманные планы действования лиц романа или драмы, каких

Стр. 84, 6 строка снизу. В рукописи: человеческого сердца. И критики правы. Выставив искусственно законченный характер, поэт уже не имеет права расширять его, сказав: «я вывожу скупого эгоиста, любящего однако блеснуть при случае великолепием», или «я вывожу молодого человека с возвышенными чувствами и с потребностью любить страстно» — сказав это, поэт уже исчисляет вам все пружины, которыми движется тот человек, и будет непоследователен, дав ему случай обнаружить в сердце своем какие-нибудь новые стороны. «Красота требует

Стр. 85, 1 строка. В рукописи: свой характер, между тем как на самом деле в разговорах обыкновенно выказывается только внешняя сторона человека, его манера говорить, но не сердце ею. Следствием всего

Стр. 85, 14 строка. В рукописи: вти состояния также принадлежат жизни человека и если достигают интересности, также воспроизводятся искусством. Мы упомянули об этом для того, чтобы показать, как в наше определение содержания искусства входит Фантастическое содержание: определять значение фантастического содержания в искусстве мы не будем, потому что оно уже очень определительно и справедливо объяснено эстетикою: пока человек принимает свои мечты за действительность, они имеют для него (и для искусства, воспроизводящего его жизнь) все значение действительности: [хотя надобно прибавить, что он с своею фантастическою жизнью или смешон, или

ж&лок в глвз&х нвослвплвнного человека, если только не представляется ему ребенком.] _t

Но мы сказали выше, что, кроме воспроизведения жизни, искусство Стр. 85, 6 строка снизу. В рукописи: только ослабление. Было время, когда «сокращения» (epitome) предпочитались самим сочинениям; почему же и нам не превозносить поэзию за то, что она, выпуская несущественное, в кратком очерке представляет существенное, если потомки великих римлян находили, что Юстин лучше Трога Помпея, а Евтропий лучше всех историков? Мы не отрицаем

Стр. 86, 3 строка. В рукописи: действительной жизни. [Одним словом, все выгоды искусства перед живою действительностью могут быть определены так: «хуже, несравненно хуже, но дешевле; не требуют ни столько времени, ни столько внимания, ни столько проницательности. И] нельзя не прибавить, что всякий прозаический рассказ, всякое описание делает то же самое, что поэзия. Словами всегда передаются только существенные подробности, потому что полнота картины исчерпывается только живописью, а не словами; постепенный ход события во всех подробностях мог бы быть изображен только рядом картин, но не историей или романом. Сосредоточение

Стр. 86, 17 строка. В рукописи: у которых умственная деятельность от природы слаба и ленива или по случайным обстоятельствам мало развита наукою и размышлением. Они могут сказать только; «это я люблю, а этого не люблю; это хорошо, а это дурно»; когда подобный человек

Стр. 86, 22 строка. Для 3-го издания исправлено: кроме того, что воспроизводит любимые им стороны жизни. В рукописи: сторон жизни. Его голословным приговорам нет явного места в художественном произведении; а если б он и захотел их высказать, они не имели бы никакой цены, потому что были бы общими местами из общеизвестных фраз, уже давно всем знакомых. Но если человек

Стр. 86, 16 строка снизу. В рукописи: жизнью. Одним словом, есть произведения искусства, в которых просто воспроизводятся явления жизни, интересующие человека, и есть другие произведения, в которых эти картины проникнуты определенною мыслью. Это направление

Стр. 86, 14 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: можно указать на картины из быта и многие исторические; но преимущественно

Стр. 86, 8 строка снизу. В рукописи: соответствующего в действительности, в этом отношении они самостоятельны, как самостоятельна наука. Но самостоятельны они только по форме; не имеют себе ничего соответствующего в явлениях действительной жизни только в отношении формы, в отношении преднамеренности; что касается до содержания

Стр. 87, 5 строка. В рукописи: мудрость? И разве не из наблюдений жизни выведена вся наука? Разве

Стр. 87, 14 строка. В рукописи: как наука, жизнь выше, полнее, правдивее, законченнее, даже художественнее всех творений ученых-мыслитслсй и поэтов-мыслителей. Но мы должны повторить то, что уже было нами сказано выше; жизнь мудрена, жизнь не думает объяснять нам своих явлений, не заботится о выводе из них нравственных сентенций и психологических аксиом; в произведениях науки и искусства это все сделано, растолковано все; правда, выводы неполны

Стр. 87, 14 строка снизу. Для 3-го издания исправлено: история говорит о жизни человечества, заботясь более всего о фактической правде, искусство— о жизни человека, история — о жизни общественной, искусство — о жизни индивидуальной. Первая задача истории

Стр. 88, 8 строка снизу. В рукописи: рассказом. Одним словом: верное воспроизведение жизни искусством не есть простая копировка, особенно в поэзии. Доказывая, что поэт (или художник вообще) не может представить ничего равного живому событию, живым людям, живой природе по жизненной полноте и по художественной законченности, мы говорим совершенна не о том, чтобы он был бессмысленным копировщиком отдельных событий; н что касается до круга деятельности творческих сил поэта

Стр. 89, 13 строка. В рукописи: точки зрения поэта (или, перенося в подобное положение художника вообще: когда художник не имеет перед главами воспроизводимой действительности), еще более необходимого простора фантазии, когда поэт творит под влиянием определенного направления, определенной мысли: в втих случаях он еще более должен видоизменять и комбинировать. Но необходимость

Стр. 89, 16 строка. Для 3-го издания «ставлено: поэт или художник, и не представляла их в виде гораздо более полном, чем какой они могут получить в произведении искусства; а из того

Стр. 89, 5 строка снизу. В рукописи: унижать искусство, если восставать против преувеличенных похвал ему, доказывать, что панегиристы искусства присваивают ему больше, нежели позволяет уступить справедливость. Но восставать

Стр. 90, 25 строка. В рукописи: как моменты прекрасною, и только через это получают право быть предметом искусства. Возвышенное и, момент его, трагическое оказались существенно различными от прекрасного, н надобно было

Стр. 90, 20 строка внизу. В рукописи: предметы искусства, входящие в искусство как моменты жизни вообще. Это уже было

Стр. 90, 19 строка снизу. В рукописи: Но если прекрасное есть жизнь или, определеннее, полнота жизни, то аам собою

Стр. 91, 2 строка. В рукописи: своему назначению, и от красивости формы, которая состоит в совершенстве отделки. [ «Сад прекрасен» — можно сказать в трех различных случаях: 1) когда в саду все зеленеет, все цветет, все говорит о жизни (только в этом смысле должна употреблять эстетика слово «прекрасное»); 2) когда ои дает хороший доход (достижение цели, единство идеи и отдельного предмета) — в втом смысле о прекрасном говорят технические руководства, прикладные науки; 3) когда он подчищен, подрезан и т. д. — о прекрасном в втом смысле говорят люди с изысканным вкусом; забота о нем — дело второстепенной важности, но вта забота может простираться на все в мире, и такого рода прекрасное действительно не встречается в природе и серьезной жизни. Беспрестанные толки]. Неумеренные пенегирики о прекрасном в произведениях искусства большею частью остатки этого изысканного стремления к отделке, остатки вкуса, господствовавшего в начале XVIII века во Франции, ныне отвергаемого всеми в принципе, хотя еще продолжающего иметь сильное влияние на суждения большинства.

4) Возвышенное действует

Стр. 91, 14 строка. В рукописи: подчинение повта греческим понятиям

о судьбе.

Стр. 92, 14 строка. В рукописи: жизни [/5] [Пение искусство только в некоторых случаях, если под искусством понимать воспроизведение явлений жизни; по первоначальному значению оно естественное излияние продолжительного ощущения; и в втом случае оно искусство только в том смысле, что надобно учиться петь, чтобы очень искусно петь, искусство только с технической стороны]

<На этом рукопись обрывается.>

Сочинение Н. Чернышевского. СПБ., 1855. <Автореценвия.>

(стр. 93—119)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855 г., № 6, стр. 23–54 за подписью Н. П — ъ

Перепечатано в полном собрании сочинений Н. Г. Чернышевского (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 165–189.

892

Текст, проверенный по рукописи, впервые напечатан в однотомнике «Н. Г. Чернышевский. Избранные сочинения. Эстетика. Критика». Гослитиздат, 1934, стр. 112–131.

Рукопись-автограф на девяти листах писчего формата хранится в Центральном государственном литературном архиве (нив, № 1646).

В рукописи имеютая исправления, сделанные красным карандашом и принадлежащие И. И. Панаеву.

Стр. 93, 8 строка. В рукописи: но более сообразным с выводами [, к которым приходят ныне строгие исследователи явлений природы, исторических судеб рода человеческого и которые доставляются], которые дает строгое

Стр. 97, 9 строка снизу. В рукописи: «не могут жить друг без друга», каждый из них находит все свое счастье только в счастье другого, и если одному из них

Стр. 98, 16 строка снизу. В рукописи: романтизмом, уродливость и внутренняя бедность которого давно уже признана всеми.

Но, как мы говорили

Стр. 106, 18 строка. В рукописи: Г. Чернышевский, как последователь новых воззрений на действительность, ставящий ее выше грез фантазии

Стр. 106, 21 строка. В рукописи: В этом случае он, по нашему мнению, совершенно поеледовательно прилагает к данному вопросу

Стр. 107, 2 строка. В рукописи после слова: «действительности», следует: Нам кажется, что автор таким образом не забыл ни одной инстанции, от которой зависит решение вопроса; и если его критика справедлива, то он имел право сказать; «Мой разбор показал, что произведение искусства может иметь преимущество перед действительностью разве только в двух-трех ничтожных отношениях (да и в в тих случаях преимущество очень сомнительно, — прибавим мы) и по необходимости остается далеко ниже ее по красоте своих произведений в существенных (во всех существенных — прибавим мы) своих качествах. До какой степени справедлива критика автора, мы не можем решить, потому что, как сказали, принадлежим с ним к одной школе, и должны предвставить решение людям, не приготовленным к согласию с автором приверженностью к одним и тем же принципам, из которых он только выводит следствия, и выводит, вообще, довольно логически. Но сочувствие не есть потачка [не мешает строгости]. Но мы должны н здесь заметить

Стр. 107, 21 строка. В рукописи: от статуй. Но и эта ошибка — опять прибавим мы, должна быть только поставлена в вину автору, а сущности защищаемою им дела нисколько не вредит, потому что о танцах и сценическом искусстве должно быть повторено то же самое и почти теми же словами, что находим у автора в отделе о музыке.

Но если произведения искусства далеко ниже

Стр. 110, 3 строка снизу. В рукописи: бывает то же самое. То же делает и оглавление книги с текстом книги — конечно, по оглавлению легче обозреть содержание книги, нежели читая подряд весь текст ее; но следует ли из этого, чтобы оглавление стихотворений Пушкина было лучше самых стихотворений?

Наконец, если художник

Стр. 111, 14 строка снизу. В рукописи после слов: «значение научное», следует:

Мысль, что искусство не может не только стоять выше действительности, но и равняться с нею по эстетическому достоинству своих произведений, выводится через простое приложение общих начал современною миросозерцания к данному вопросу, и рецензент считал себя вправе сказать, что она может выдержать критику. Но дальнейшие, более частные понятия г. Чернышевского о том, что искусство есть воспроизведение природы и что содержание ею — все интересные для человека явления жизни, хотя и находятся в согласии, даже в довольно тесной научной зависимости от общего понятия об отношении искусства к действительности, но вполне определяются не столько этим понятием, сколько анализом фактов, представляемых искусством; потому рецензент предоставляет эти частные мысли ответственности самого автора, и если рецензент позволяет себе прибавить, что они также кажутся ему в сущности справедливыми, то это его мнение, а не окончательный приговор науки. Справедливость, однако, требует сказать, что фактов, подтверждающих теорию автора, приведено в его анализе довольно много.

От общего определения

Стр. 115, 17 строка. В рукописи: «ужасное в жизни человека». [Читатели конечно заметили, что общий результат изменений, вводимых г. Чернышевским в теорию искусства — утверждение искусства на чисто человеческих потребностях, вместо прежних фантастических или трансцендентальных оснований, непрочность которых ныне <доказана.> наукою, сближение искусства с действительною жизнью и действительными потребностями человеческого сердца. В этом случае автор является верным учеником современной науки, которая все свои воззрения основывает на потребностях человека и целью всех своих теорий поставляет благо человека,]

Понятие комического

Стр. 118, 14 строка. В рукописи: мнение о его книге. Читатели видели, что рецензент по своим убеждениям стоит на точке зрения, совершенно сходной с тою, от которой выходит г. Чернышевский в своем исследовании. Потому наша критика касалась только изложения и способа применения к частным вопросам тех начал, которые принадлежат современной науке. Мы должны сказать, что

Стр. 118, 9 строка снизу. В рукописи: моего изложения» (стр. 8).

Это совершенно так: понятия, усвоенные автором, большею частью должны быть названы сообразными с современными воззрениями; изложение, принадлежащее уже автору, очень часто неудовлетворительно. Надобно сказать

Стр. 118, 5 строка снизу. В рукописи: Достичь этой цели он мог двумя путями: или сообщив своему сочинению угрюмую, но почтенную внешность непонятностью языка, многочисленными ссылками на бесчисленных ученых и тому подобными аппаратами, которые чрезвычайно эффектно действуют на людей, воображающих себя учеными, или придав своим общим мыслям живой интерес приложением их к текущим вопросам нашей литературы. Не будем осуждать г, Чернышевского за то, что он не хотел прибегнуть к первому средству; но осуждаем его за то, что он не решился показать многочисленными примерами

Стр. 118, 1 строка снизу. В рукописи: столь многих. Что делать? Общее начало возбуждает к себе общее внимание только тогда, ко\да служит исходным пунктом для панегирика или филиппики; без того оно остается не замечено почти никем, как бы ни было важно само по себе.

[В доказательство напомним г. Чернышевскому два или три случая, бывших с. одним из молодых литераторов. Ои написал несколько статеек, вовсе не важных, но не совершенно лишенных смысла для мыалящего человека. Эти статьи прошли незамеченными. Случилось ему также написать две или три статейки]. — [Можно доказать ему очень легко] — [не думаю, чтобы г. Чернышевский мог слишком гордиться своим сочинением, которое содержит не более, как приложение давно известных общих воззрений науки к эстетическим вопросам, мы будем еще менее считать особенно важным трудом свою статью, заключающую только разбор этого сочинения, однако же мы имеем право сказать, что понятия, нами в ней изложенные (и не принадлежащие нн рецензенту, ни г. Чернышевскому, которые только усвоили нх) заслуживают более внимания, нежели мелкие приложения, которые мы сейчаа из иих делаем. Но мы уверены, что эти ме\кие применения обратят на себя внимание многих, не удостоивших размышления предыдущие страницы нашей Етатьи.] По г. Чернышевский не хотел или не умел воспользоваться представлявшимися ему многочисленными случаями для апологий и, особенно, для филиппик; он не затронул ни одного из имен, занимающих ныне литературный кружок; потому его сочинение произведет на людей, сочувствующих литературным вопросам, гораздо менее впечатления, нежели, конечно, желал бы автор произвести изложенными у него мыслями.

(Предисловие к третьему изданию) '

(стр. 119–127)

Первоначально опубликовано в полном собрания сочинений (СПБ 1906) т. X, ч. 2, стр. 190–197. "

Текст, проверенный по рукописи, впервые напечатан в однотомнике: «Н. Г. Чернышевский. Избранные сочинения. Эстетика. Критика», Гослит-иідат, 1934, стр. 132–137.

Рукопись на тринадцати листал в полулист крупного почтового формата хранится в Центральном государственном литературном архиве (вив. Ns 1063). Она писана под диктовку Н. Г. Чернышевского рукой его секретаря К. М. Федорова, но в тексте и на полях содержит поправки и вставки, нанесенные самим Н. Г. Чернышевским. Часть исправлений в конце статьи принадлежит А. В. Захарьину, переписывавшему ее и представлявшему ее в 1888 г. в цензуру. Перед заглавием на первом листе рукою Н. Г. Чернышевского помечено: «Рукопись для нового издания книжки «Эстетические отношения». Далее следует заглавие, написанное рукою К. М. Федорова: «Преди-вловие к третьему изданию».

Стр. 119, 9 строка. В рукописи: остается мало [людей, сохраняющих верность Гегелю;] [которые не смеялись бы] [огромное большинство ученых смеется над пустым фантазерством тех метафизических систем, из которых последней и самой сильной была выработанная нм] [на основании] последователей Гегеля.

Стр. 120, 25 строка. В рукописи: гегелевской школы [и деятели ее, кроме вксцентриков, подобных Бруно Бауэру, признавали его мысли справедливыми] считали его своим. Он [даже] сохранял [если не всю гегелевскую терминологию, то вначительную часть ее терминов] часть гегелевской терминологии.

Стр. 121, 9 строка. В рукописи: более похож на [Лейбница] философов XVII века

Стр. 123, 4 строка снизу. В рукописи: к благу нации. [Пока он думал, что заявлением своего мнения он мог бы ослабить партию реформы], [пока он думал, что могли бы несправедливо сказать порицавшие его приверженцы реформ] [К несправедливому порицанию справедливо прибавить упреки] [он молчал и молча переносил упреки в трусости, апатии, недостатке отваги и патриотизма]. Теперь дело партия

Стр. 124, 19 строка. В рукописи: кроме Штрауса [, а быть может, превосходил и его собственно силой ума]. Он несколько рая

Стр. 126, 3 строка снизу. В рукописи: исключигельно к мелочам [большею частью чисто грамматическим]. Мы не хотели переделывать.

На полях рукописи исправлено рукою А. В. Захарьина: Автор не желает переделывать

(стр. 127–158)

Впервые опубликовано в журнале «Звезда» 1924, Ns 5, стр. 202–231 П. Е. Щеголевым, по автографу, местонахождение которого в настоящее время неизвестна В предисловии к статье П. Щеголев дает следующее описание рукописи:

«Автограф-тетрадь и» восьми листов писчей бумаги (24 страницы), на-Зисанная уемистым и четким почерком Чернышевского, На первой странице перед заголовком читаем следующую запись автора: «по приезде в Петербург. 1854. Осень. На эти статьи — которых было бы 6 или 7— я полагал

большую надежду. Первая была у Краевского и возвращена, как недостойная печати». Рядом с втой записью имеется и другая: «кстати, я тогда возлагал также надежду на статьи о версификации, на которых две (о гекзаметре и о 3 и 2 сложных стопах) также были отданы Краевскому, у которого и пропали». Эта аапись дает нам указание на время создания настоящей статьи».

ВОЗВЫШЕННОЕ И КОМИЧЕСКОЕ

(стр. 159–195)

Впервые опубликовано в журнале «Под знаменем марксизма» 1928, № 11, стр. 6—35 П. Е. Щеголевым, по рукопиеи-автографу, местонахождение которого в настоящее время неизвестно.

Печатается по этому первоначальному текету, сверенному о рукописью

В. А. Пыпиной.

Стр. 179. 6 строка. В рукописи: толковать о еудьбе. [Цель и характер наших отатей, конечно, заставляет нас не приводить богословских возражений, которыми еще сильнее отвергается идея судьбы, как противоречащая идее провидения.] На следующем вслед ва втой фразой окончании абзаца карандашом поперек «трок написано: «Едва ли эта тирада не должна быть выпущена».

БИБЛИОГРАФИЯ

О сродстве языка славянского с санскритским.

Состав. А. Гильфердинг

Гетр. 196–203)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1853, Ni 7, стр. 16–24. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906) т. I, стр. 1–7. (

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Dichterkanon (Собрание повтов. Доктора Нейкирха). Киев, 1853.

(стр. 204–209)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1853, Ni 7, стр. 24–30.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. І,стр. 8—12.

Рукопись-автограф на двух листах хранится в Центральном государственном литературном архиве (инв. Ni 1588). Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по'тексту «Отечественных записок».

КРИТИКА

Роман я повести М. Авдеева.

(стр. 210–221)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 2, стр. 39_53.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 105–115.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

896

Три поры жизни. Роман Е. Тур.

(стр. 222–231)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 5, стр. 1_12.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), г. I, стр. 1 15_123.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Бедность не порок. Комедия А. Островского.

(стр. 232–240)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 5, стр. 14–24. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 123–130.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

В 1912 г. была сделана неосновательная попытка приписать статью Добролюбову. (См. Первое полное собрание сочинений Добролюбова под ред. М. К. Лемке, т. I, стр. 1–4.)

Об искренности в критике.

(стр. 241–262)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 7, стр. 1—24. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 140–158.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

О поаэии. Сочинение Аристотеля. Перевел Б. Ордынский.

(стр. 263–288)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1854, № 9, стр. 1—28. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 26–47.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Отзыв г. Ордынского о самом себе…

(стр. 289–290)

Впервые напечатано в «Отечественных записках» 1855, № 4, отд. IV, стр. 85–86. Рукопись не сохранилась. Ни в одном собрании произведений Чернышевского не перепечатано; в литературе о Чернышевском отмечено лишь однажды в статье Е. А. Боброва — «Борис Иванович Ордынский» в «Варшавских Уннв. Известиях», 1903, № 8, стр. 61–62. Авторство Чернышевского ясно по смыслу ответа Б. И. Ордынскому. Возможно, что Чернышевскому принадлежит весь отдел журналистики четвертого номера «Отечественных записок» (стр. 68–85), но этот вопрос остается пока открытым.

57 Н. Г. Чернышевский, т Іі,

С. рейсер 897

Песни разных народов. Перевел Н. Берг.

(стр. 291–317)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 11, стр. 1—32. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 179–204.

Рукопись-автограф на тринадцати листах в полулист писчего формата. Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеке СССР им. В. И, Ленина (инв. № 1592).

Стр. 293, 26 строка. В рукописи: превозносится застой, вместо гуманности угловатость, наконец вместо самостоятельности человеческого духа владычество случайных условий, наложенных климатом и внешними обстоятельствами на понятия и жизнь человека, еще подавленного природою и историческими столкновениями, вместо живого духа

Стр. 293, 5 строка снизу. В рукописи: думая возвысить [народность] специальную самостоятельность

Стр. 294, 5 строка. В рукописи: быть не самостоятельным и дей

ствует, не связывая себе рук никакими посторонними заботами, даже заботами о самостоятельности. Толкует об анергии

Стр. 295, 8 строка снизу. В рукописи: медицины [мы здесь употребляем слово варвар для обозначения нецивилизованного человека вообще, как употребляет это слово новейшая наука; в этом смысле очо' не заключает в себе никакого указания на жестокость нравов; оно равносильно выражению [член] человек, принадлежащий к патриархальному обществу]; несколько имен

Стр. 296, 4 строка. В рукописи: и стремлениям. [В этом положении народа есть свои хорошие стороны.] Не отталкиваемая

Стр. 296, 12 строка. В рукописи: Потому нищета и [зависимость от чужих благ] [чужой милости редко дает себя чувствовать] соединенные с нею

Стр. 297, 8 строка. В рукописи: не одними выгодами [и благами, но также приносит и некоторые неблагоприятные] [имеет и свои темные стороны. Важнейшая из этих сторон именно распадение народа на классы, чуждые друг другу и по интересам, и по образу жизни, н по понятиям. То, что цивилизация не может с первого раза охватить всю массу племени, до сих пор было неизбежным фактом. Потом уже мало-помалу]. Как первые лучи солнца

Стр. 297, 11 строка. В рукописи: высшие члены общества [, и потом уж, только через долгое время, делаются участниками в ее благах низшие слои населения. А пока совершится это нисхождение, масса населения остается [коснеть] в прежнем [застое] [патриархальном] (быте] Большинство

Стр. 297, 12 строка. В рукописи: Мало [сказать, что она остается коснеть— нет, она падает, отторгнутая от духовного общения с теми слоями общества, которые придавали ей связь, вдыхали в нее жизнь; она дробится на мелкие местные округи, чуждые общественной жизни, чуждые национальных вопросов, которые, за исключением немногих случаев, становятся непонятны для нее и по своему содержанию. Резкое отличие от всего, чю имеет право на значение в обществе, сознается массою, и она теряет прежнее высокое чувство внутреннего самоуважения]. Время н силы [массы] его все более

Стр. 297, 24 строка. В рукописи: ошибочны.

Во-первых, люди

Стр. 297, 31 строка. В рукописи: совершенно бесполезны: [и попытки к его возвращению необходимо будет иметь самый жалкий конец]. Во-вторых, окончательный результат цивилизации состоит в том, что она, разлившись наконец по всем слоям народа, соединяет их опять в одно духовное целое; связывает их узами одинакового знания и довольства, как прежде они сливались в одинаковом невежестве и скудости. Потому заботиться о быстрейшем, обширнейшем распространении образованности [в массе] — вот единственное истинно успешное и полезное стремление; скорбеть не о том, что цивилизациею изгоняется невежество, а разве о том. что оно изгоняется ею

не довольно быстро — вот единственная скорбь, достойная образованного человека. '

Существенные качества,

Стр. 298, 11 строка. В рукописи: страстный поклонник. [Что касается до заключения, следующего за выписанною нами фразою: «Это (язык народных песен) главный источник, откуда образованный язык народа может почерпать силу и крепость» — с таким выводом едва ли следует согласиться и поговорить об этом довольно распространенном у нас мнении мы предоставляем себе впоследствии.]

Чрезвычайно высокое поэтическое

Стр. 298, 19 строка. В рукописи: «Одиссее» [(Для русской публики достаточно будет сослаться в доказательство этого на «Рустема н Зораба»: беспристрастный человек согласится, что этот чудно-прекрасный. эпос для современного европейца полнее, очаровательнее греческих эпосов, он ближе к нашему сердцу, к нашей душе, он ^гуманнее] отражает жизнь более человечную, нежели рассказы о битвах у стек Трои и странствованиях Одиссея. Образ Зораба прекраснее и гуманнее Ахиллеса: только в одной сцене Гектор приближается к нему: [подобного Гурдаферид нет даже] Гурдаферид очаровательнее н женственнее Нэвзикаи)]. Прекрасные романсы

Стр. 311, 12 строка. В рукописи: чешских реформатов, когда они

были изгнаны из родины и принуждены бежать в горы к словакам (по недостатку шрифта

Стр. 311, 22 строка. В рукописи: Родина драга

Цо же нам до ржеки,

Цо нам до места.

Ах, нам выказана К выгнанства цеста.

[Не взяли еже с себу Ниц, по вшем вета Ен библи Кралицку,

Аабиринт свела Да что нам Влетава,

Что нам наша Прага,

Коли в нас угасла Сила и отвага.

Из дому нас гонят.

Все у нас побрали,

Только лишь с собою Библию мы взяли]

И т. д.

Вот буквальный перевод:

Стр. 311, 25 строка. В рукописи: родина дорогая.

Что нам до реки, что нам до городаI Ах, нам указана дорога в изгнанье

и т. д.

Вот начало

Стр. 315, 10 строка снизу. В рукописи: вечером сидела (Мадьярская)

Удалый я мадьярин.

Лихой и ловкий пэреньі Ногою я притопну,

Сто немцев я прихлопну.

Пущусь ли в танец скорый —

Я брякну лихо шпорой,

", И шапку эаломаю

И немца загоняю!

Любовь моя со мною.

Блистая красотою,

Мадьярский ангел ясный,

Кого люблю я страстно.

Я с нею обнимуся И крепко к ней прижмуся С горячим поцелуем,—

И вместе затанцуем.

А немец без подковок,

Без шпор куда не лоиокі Одно н тс ж наладил И танец весь изгадил.

У, немец ты проклятый,

Что ястреб полосатый,

Недаром же, недаром Противен ты мадьярам.

Временник императорского Московского общества история и древностей Российских. Книги 16, 17, 18, и 19.

(стр. 318–334)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 12, стр. 33–52. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 204–217.

Рукопись-автограф на 6 листах в полулист писчего формата. Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1593).

Стр 319, 5 строка снизу. В рукописи: притязания его беспредельны. [Три или четыре века тому назад, когда начало распространяться знакомство с греческим языком, все утверждали, что не знающий греческого языка есть невежда, что в Платоне разрешены все высшие вопросы человеческой души, в Софокле искусство достигло своего идеала, что Фукидид должен навсегда остаться величайшим историком мира, и новым народам остается подражать во всем грекам. Не очень давно] [Немного еще прошло времени с тех пор, как утверждали, что санскр…] [начав учиться по санскр] И для собственной пользы

Стр. 325, 6 строка. В рукописи: Троянскую землю. [При этом можно было хотя вспомнить, что Елена была жена Менелая, следовательно не может ни в каком случае и никогда не называема была «девою», «девицею».] После такого объяснения

III. Естественность всех вообще ломоносовских стоп в русской речи.

(стр. 335–341)

Впервые опубликовано в сборнике «Николай Гаврилович Чернышевский. 1828–1928. Неизданный тексты, материалы и статьи» Саратов, 1928, стр. 104–109.

Печатается по рукописи-автографу, хранящемуся в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В И. Ленина (инв. № 996). Рукопись — на трех полулистах писчего формата. Нал заглавием н между его строк более крупным почерком Н. Г. Чернышевского сделана позднейшая вставка: «Две первые статьи «О русской версификации» были отданы Крэевскому осенью 1854 года 1) о гекзаметре 2) какие стопы — 2 сложные или 3 сложные свойственнее русской версификации. Они погибли у него как недостойные печати. — А всего я хотел тогда написать 6 или 7 статей: 4) о рифмах, 5, 6, 7 — не припомню теперь о чем».

(стр. 342–343)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1854 № 1

стр. 23–24. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 82–83 первого счета.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Федон, или о бессмертии душа, М. Мендельсона. Перевод

В. Мызникова.

(стр. 343–344)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1854, № 5, стр. 24–26. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 13–14.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Справочный энциклопедический словарь, издаваемый под редахдией А. Старчевского, т. 7.

(стр. 345–358)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1854, № 6, стр. 121–134. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 14–25.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Справочный внцнклопедический словарь, издаваемый под редакцией А. Старчевского, т. 3.

(стр. 358–362)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1854, № 11, стр. 18–22. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 48–51.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Песни разных народов, перевод Н. Берга.

(стр. 362–368)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1854, № 12, стр. 53–59. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 51–58.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Габриэль. Комедия. Сочинение Эмиля Ожье.

(стр. 368–369)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 1, стр. 24–25. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 103–104.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Архив историко-юридических сведений…, над. Н. Калачовым.

Книги второй половина вторая.

(стр. 369–381)

Впервые напечатано в «Современнике» 1854, № 4, стр. 1—14 (второй пагинации). Рукописи не сохранилось. Ни в одном собрании произведений Чер. нышевского не перепечатано и в литературе о Чернышевском не отмечено. Авторство Чернышевского бесспорно устанавливается полемическим абзацем, направленным против «Отечественных записок» и непосредственно связывающим настоящий отзыв с отзывом, напечатанным в «Современнике» 1855, № 9, на вышедшую позже 2-й половины — 1-ю половину второй книги «Архива…» Калачова (см. в наст, томе стр. 735).

С. Рейсер

Полное собрание сочинений русских авторов. Сочинения А. Погорельского.

(стр. 381–388)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854 № 6, отд. IV, стр. 35–37. В полное собрание сочинений (СПБ, 1906 г.) не вошло.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Принадлежность рецензии Н. Г. Чернышевскому устанавливается его указанием на нее в статье «Об искренности в критике» (см. начало).

О земле как элементе богатства. А. Львова.

(стр. 388–399)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 6, стр. 65–76. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 131–139.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника». '

История России с древнейших времен, сочинение С. Соловьева.

(стр. 399–405)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 10, стр. 39–46.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 159–164.

Рукопись-автограф на одном листе писчего формата. Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1590). Рукопись сохранилась не полностью. Она кончается словами: «прибылью в имуществе, нежели в народе» (стр. 401, 15 строка). После этих слов в рукописи карандашная пометка Н. Г. Чернышевского «Окончание пришлется через несколько часов». Это окончание отсутствует.

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Историческое значение царствования Алексея Михайловича.

Сочинение П. Медовикова.

(стр. 405–412)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 10, стр. 46–54. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 164–170.

Рукопись-автограф на одном цельном листе писчего формата с прибавлением отрывка в четвертую его часть хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (ина. № 1589). Рукопись сохранилась не целиком: отрывок на отдельном листе обрывается на словах: «каких-нибудь других трудов» (стр. 409, 6, 5 строки снизу) и на обороте начинается словами: «воззрений и объяснений, но с тем» (стр. 410, 20 строка снизу), кончаясь словами: «слишком мало исторических памятников» (стр. 411, 2, 3 строки).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О сродстве языка славянского с санскритским. Составил А. Гильфердннг. Об отношении языка славянского к языкам родственным. Исследование А. Гильфердннга.

(стр. 412–419)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 10. стр. 61–70. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 170–177.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Комнатная магия. Сочинение Г. Ф. Амарантова.

(стр. 419–420)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 10, стр. 76. Перепечатано а полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 177–178.

Рукопись-автограф на одном листе в полулист писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки им. В. И. Ленина (инв. № 1591). На этом же листе рукописи помещена рецензия на книгу «Первая> любовь», сочинение А. К — ва.

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. ^Печатается по тексту «Современника».

Первая любовь. Повесть. Сочинение А. К — ва.

(стр. 420–421)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 10, стр. 77. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 178.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1591). На этом же листе рукописи помещена рецензия на книгу «Комнатная магия» Г. Ф. Амарантова, после которой следует карандашная пометка Н. Г. Чернышевского, относящаяся к рецензии на «Первую любовь»: «Отдельная статья, только печатать необходимо рядом».

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника»

Учебник русской словесности. А. Охотина.

(стр. 421–423)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1854, № 12, стр. 62–65. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 218–220.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Сочннания Пушкина. Изд. П. В. Анненкова. СПБ., 1855.

(стр. 424–516)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 27–58, № 3, стр. 1—34, № 7, стр. 1—26, № 8, стр. 27–52. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 245–330.

Текст, проверенный по рукописям, первоначально опубликован в книге: «Н. Г. Чернышевский. Избранные сочинения. Эстетика. Критика», Гослитиздат, М., 1934, стр. 180–242.

Рукопись-автограф на тридцати трех листах писчего формата в полулист с прибавлением трех небольших листов хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1600). Она заключает в себе три первые статьи, четвертая — отсутствует.

Статья первая заканчивается в рукописи словами: «литературных мнений Пушкина», после них карандашная пометка Чернышевского: «Конец первой статьи».

Статья первая

Стр. 424, строка 13 снизу. В рукописи: отчет публике. Читатели наши конечно знают, чего не должно искать в наших статьях о новом издании Пушкина

Мы не будем

Стр. 427, 21 строка. В рукописи: первый том.

[Полное суждение наше об этой биографии мы выскажем в конце нашего рассмотрения; теперь же повторим замечание, сделанное нами в начале статьи: мы принимаем то, что дает публике новое издание, не более и не менее. Сам издатель говорит, что недостатки были неизбежны, и мы видели, как справедливо и скромно смотрит он на весь свой труд, считая его только по возможности полным. Потому и составленное им жизнеописание называется не «биографиею», а только «Материалами для биографии» Пушкина, показывая тем, что сведения, им сообщаемые, не совершенно полны и что из них не могло быть составлено окончательное, полное и4ображение личности и деятельности Пушкина. Тем не менее, «Материалы» эти представляют множество новых и в высшей степени драгоценных данных для изучения характера, мнений и творчества великого поэта. Мы хотим извлечь эти драгоценные данные и постараться познакомить с ними читателей. Нет сомнения, что сличение сведений, заимствованных из труда г. Анненкова, с предшествующими статьями о Пушкине, разбросанными по разным журналам [и сочинениям], могло бы доставить для нашего очерка новые черты; но, с одной стороны, объем нашего этюда превзошел бы границы, которые должен сохранить ои как журнальная статья; с другой стороны, мы уверены, что большая часть [наших] читателей твердо хранят в памяти существеннейшее из того, что было до сих пор высказано в печати о Пушкине, и останутся довольнее, если новые сведения, заимствованные из «Материалов» г. Анненкова, не будут в наших статьях обременены повторением того, что уже давно известно каждому образованному русскому, и отчасти было прочитано [ими] в «Современнике» и других журналах так недавно. [Наконец] «Материалы», доставляемые г. Анненковым, так многочисленны, что сами по себе вполне заслуживают отдельного изучения].

Значение и достоинства биографии.

Стр. 428, 9 строка. В рукописи: возникающих. [Предмет монографии избирался или немаловажный, или разбивался на маловажные эпизоды.] Не такова

Стр. 428, 23 строка. В рукописи: Пушкина. [Подобной биографии не имел еще ни один писатель.] Сличения

Статья вторая

Статья вторая — на тринадцати листах в полулист писчего формата.

На последнем листе рукописи (оборот 13 л.) карандашная помета автора: «дописано 18 февраля 1855 года — под влиянием известного события написаны последние строк«(6 апреля 1856 г.)». Эти последние строки отчеркнуты Чернышевским, начиная со слов: «Вообще влияние человека», против них на полях обведена чертою заметка: «Здесь получено известие» (речь идет о смерти Николая I).

Стр. 452, 27 строка. В рукописи: успели написать столько, что например все произведения пятидесятилетней поэтической деятельности Жуковского по

объему не составят и одной пятой части произведений тою или другою. Вероятно *

Стр. 470, 19 строка. В рукописи: с ударениями и без ударений **

[** Вот примеры из первой попавшейся под руку немецкой книги_

Grundriss der grichischen Litteratur, von Bernhardy. Первые строки предисловия, Vorwort (отмечаем большими буквами гласные, на которых есть ударение). Gegenwörtig mAg auf dem wEiten FEIde der LitterArhistorie, das Unter nAhen und fErnen tHEilnehmen bestEht Oder den]

** Не приводим примеров, чтобы убедиться

Стр. 473, 12 строка снизу. В рукописи: не более, как отражение обыкновенных понятий, какие были повторяемы всеми в то время, повторяемы даже без особенной охоты, потому что имели чрезвычайно мало содержания. Петр — великий человек

Стр. 476, 13 строка снизу. В рукописи: русской поэзии. Прийдут времена, когда его произведения останутся только памятниками эпохи, в которую он жид: но когда прийдст это время — мы еще не знаем, а теперь мы можем только читать и перечитывать

Статья третья

Рукопись на 13 листах разного размера, из которых девять — в полулист писчего формата, остальные— вставки на отдельных листках. Рукопись содержит множество вклеек. На полях листов 2 и 8 зачеркнуты автором отрывки, написанные шифром. Цитаты из статей Надоумко в рукописи приведены не полностью: начиная со слов: «Сии маленькие желтенькие,

синенькие и зелененькие» и далее (стр. 491–495) они заменены указаниями Чернышевского типографии о наборе соответствующих отмеченных мест из «Вестника Европы».

Стр. 477, 13 строка. В рукописи: издателя, энергически проведшего свое предприятие через все затруднения и оказавшего

Стр. 483, 4 строка. В рукописи: большинства публики. Кто был в этом случае прав — Пушкин, или публика, мы не будем говорить здесь. Дело будет ясно само собою, без всяких заключений с нашей стороны, когда мы проследим характер изменения, происшедшего в стремлениях великого поэта. Скоро мы увидим, что тогдашняя критика успела найти причину охлаждения публики к ее любимцу.

Но справедлива

Стр. 484, 6 строка снизу. В рукописи: бесполезно: известно, что главною целью, с которою основалась Литературная Газета, было преследование Н. Полевого.

Вражда Дельвига

Стр. 485, 17 строка снизу. В рукописи: а Сомов имел огромное влияние на Дельвига.

Стр. 485, 6 строка снизу. В рукописи: заслуживает глубокого нашего уважения.

Стр. 486, 7 строка. В рукописи после слов: «подробных доказательств», следует: Известно также, какое сильное (и не совершенно основательное) негодование во всех почитателях Карамзина было возбуждено замечаниями Полевого на Историю Государства Российского (эти замечания были умереннее почти всех других критических статей о труде Карамзина) и изданием «Истории Русского народа»; известно и то, как благоговел перед Карамзиным Пушкин. Но выпишем

Стр. 491, 8, 9 строки. В рукописи: «Телескоп» с жаркого боя взял первенство

Стр. 496, 14 строка. В рукописи: из «Ивана Выжигинэ» (И!) [Risum teneatis]; были другие рецензенты

Стр. 496, 21 строка. В рукописи после слов: «забвения и сожаления…», следует: Можно даже прибавить, что и те факты, важные для своего времени, которые приведены нами в настоящей статье, не имеют ныне существенного интереса, как не имеет его много другое, более или менее важное для своею времени, с такою шумною суетливостью выкапываемое ныне из «бездны пустоты» старых времен.

Но если уж вошло в моду говорить о старине, то нельзя не восстать против мнения, столь часто повторяемого и столь несправедливо отнимающего заслуженную честь у людей, которые должны занимать одно из самых почетных мест в ряду деятелей на ниве нашего просвещения, людей, которые достойны уважения и по своему уму и по горячей ревности ко всему, что казалось им благом и истиною, и которых имена доселе забываются или даже хулятся по узким и неверным понятиям о их отношениях к Пушкину, между тем как беспрестанно пишутся хвалебные распространения о людях, которые не имели и тысячной доли их достоинств и значения в нашей литературе.

В следующей статье

Путешествия А. С. Норова.

(стр. 517–543)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1855, № 1, стр. 23–52 Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 57–80.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок».

Пропилеи. Сборник статей по классической древности, издаваемый IL Леонтьевым. Книги III и IV.

(стр. 544–579)

Перзоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 4, стр. 53–74, и № 5, стр. 1—22. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 365–395.

Рукопись-автограф на шести полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1650). Эта рукопись заключает в себе только первую статью, вторая не сохранилась. Печатается по тексту «Современника».

Морской сборник… Год 1855. Книжки 1–9 (январь — сентябрь).

(стр. 580–599)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 29–54. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 79–97 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

БИБЛИОГРАФИЯ

Осада н взятие Византии турками. Историческое исследование М. Стасюлевича.

(стр. 600–606)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1855, № 3, стр. 4—10. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I; сгр. 81–86.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок-906

Крым с Севастополем, Балаклавою и другими его городами,

(стр. 606)

Первоначально опубликовано в «Отечественны* записках» 1855, № 3, стр. 37. В полное собрание сочинений изд. 1906 г. не вошло.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок». Сличение текста этой рецензии с рецензией на ту же книгу в «Современнике» 1855, № 2, принадлежность которой Чернышевскому подтверждается рукописью-автографом, произведенное Н. М. Чернышевской, обнаружило явное сходство их по языку, что дало основание включить и эту рецензию в настоящее издание.

Цветок на могилу певда в стане руссхих воинов. Сочинение А. Иевлева.

(стр. 606–607)

Первоначально опубликовано в «Отечественных записках» 1855, № 3, стр. 42–43.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Отечественных записок». В полное собрание сочинений (СПБ., 1906) не вошло. Принадлежность этого отзыва Н. Г. Чернышевскому устанавливается сличением текста с его рецензией на ту же книгу, напечатанной в № 3 «Современника» за 1855 г. и помещенной в т. X, ч. 2 полн. собр. соч., стр. 66 (пятого счета).

Мелочи ив запаса мое Я памяти. М. Дмитриева.

(стр. 607–612)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 1, стр. 11–17. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 53–58 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Московская самоварница. Сочинение Петра Мед…а.

(стр. 612–614)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 1, стр. 19–21. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 220–221.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Магазин землеведения и путешествий. Географический сборник, издаваемыя Николаем Фроловым.

(стр. 614–624)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 1, стр. 21–33. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 222–230.

Печатается по тексту «Современника».

Рукопись-автограф на четырех листах в полулист писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1598).

Стр. 617, 12 строка. В рукописи после слов: «поэтическою темою», следует: потому что они принадлежали обществу, в котором женщина существовала для мужчины, только пока он влюблен в нее, — проходит восторженное

9Э7

поклонение — и «ненаглядная» девица остается женою-батрачкою: и теперь поэту, изображающему этот круг жизни, можно о женщине сказать только:

Будет бить тебя муж привередник И свекровь в три погибели гнуть.

Точно таково же

Счастливое семейство, или полезное чтение для детей. Сочинение Л. Ярцовой. Часть первая.

(стр. 624–625)

Первоначально опубликовано в «Современнике», 1855, № 1, стр. 40. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, етр. 58 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Совре* менника».

Историческая записка, речи, стихи и отчеты императорского Московского университета, читанные… 12 января 1855 г.

(стр. 625–628)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 41–45. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 230–233.

Рукопись-автограф на двух листах в полулист писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1622).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Италия. В. Д. Яковлева.

(стр. 628–631)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 50–52. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 233–235.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1608).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись ке содержит. Печатается по тексту «Современника».

Знахари. Исторический роман в двух частях В. Н. Савинова.

(стр. 631–633)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, 53–55. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 59–60 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Крым с Севастополем, Балаклавою и другими его городами.

(стр. 633–635)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 55–58. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 236–238. Рукопись-автограф на одном листе в полулист писчего формата храшггся

в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1623).

Выдержки из рецензируемой книги в рукописи отсутствуют, они заменены указаниями Чернышевского типографии на необходимость перепечатки отмеченных страниц.

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Русское посольство в Польше в 1673–1677 годах. Сочинение

А. Попова.

(стр. 635–636)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 58–59. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 238–239.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина. На обороте — рецензия на книгу «Камчатка и ее обитатели» (ннв. № 1624).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Камчатка и ез обитатели.

(стр. 636)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855 № 2, стр. 59–60. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 60–61 (пятого счета).

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР нм. В. И. Ленина. На обороте — рецензия на книгу А. Попова «Русское посольство в Польше в 1673–1677 годах» (инв. № 1624).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

История Рима от основаяяя города до рождества христова М. Богоя в ленского.

(стр. 636–637)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 60. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), г I, стр. 239.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина. На том же листе и на его обороте написаны рецензии на книги: «Обозрение трактатов о морском тортовом нейтралитете» и «Путевые записки русского художника. И. Захарова» (инв. № 1626). ¹

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Обозрение трактатов о морском торговом нейтралитете. Составил Л. Д.

(стр. 637)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 61. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 239–240.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописен Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1626).

Разночтении с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Путевые записки русского художника. И. Захарова. Вторая часть.

(стр. 637–638)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 61–62. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 61 (пятого счета)

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР

им. В. И. Ленина (инв. № 1626).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Описание замечательнейших лабораторий Германии и Бельгии.

Составлено Петром Кочубеем.

(стр. 638)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 62.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ… 1906), т. I, стр 240.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР

им. В. И. Ленина (инв. № 1625). Конец рукописи, начиная со слов «равно как и самые описания», написан рукою Н. А. Некрасова.

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Осада н взятие Византин турками. Сочинение М. Стасюлевича.

(стр. 639–643)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 2, стр. 65–71. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 240–244.

Рукописи н корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

1854 год. Стихотворения А. Н. Майкова.

(стр. 643–647)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 3. стр. 1–5. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 62–65 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Российская родословная книга, издаваемая князем Петром Долгоруковым. Части 1 и 2.

(стр. 647–649)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 3, стр. 5–7. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 331–332.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

О времени происхождения славянских письмен. Сочинение О. Бодянского.

(стр. 649–652)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, Nt 3, стр. 7—11. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 332–335.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

по

Русская геральдика. Сочинение А. Лакиера.

(стр. 652–655)

— Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 3, стр. 11_14.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I,стр. 335–337.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Цветок на могилу певда в стане русских воинов. Сочинение А. Иев тева.

(стр. 655)

Первоначально онуоликовано в «Современнике» 1855, Кв 3, стр. 15–16. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 66 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Экономические очерки Александра Аплечеева.

(стр. 655)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 3, стр. 16. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 66 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Новые повести. Рассказы для детей.

(стр. 655–662)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855 г., № 3, стр. 17—2й. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 337–343.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Биографический словарь профессоров и преподавателе.’: императорского Московского университета. История императорского Московского университета, написанная С. Шевыревым. 1755–1855.

(стр. 662–673)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 4, стр. 25–39. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 343–353.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

О правах иностранцев в России до вступления Иоанна III Васильевича на престол великого княжества Московского.

Сочинение И. Андреевского.

(стр. 673–680)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 4, стр. 40–47. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 353–358.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Грамматические заметки. R. Классовского.

(стр. 680–686)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 4, стр. 47–54. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 359–364.

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Очерк истории императорского Гатчинского сиротского института. Составлен П. Гурьевым.

(стр. 686)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 4, стр. 61–62. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. X, ч. 2, стр. 66–67 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника». '

Отчет императорской Публичной библиотеки за 1854 год.

(стр. 686–689)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 5–7. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, сгр. 396–398.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1641).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О древне-русских училищах. Рассуждение Н. Лавровского.

(стр. 689–690)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 7–9. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 398–399.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1644).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О литературных партиях в Раме в век Августа. Сочанепне Н. Благовещенского.

(стр. 690–692)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 12–15. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 401–403.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР нм. В. И. Ленина (инв. № 1640).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Повесть о Цареграде. Издание И. Срезиевсхого.

(стр. 693)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 15. Перепечатано в гчх»“ом собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 403.

Рукопись-автограф написана на одном полулисте писчего формата вместе рецензией на книгу «Политическое равновесие и Англия» И. В. Вернадского. Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1642).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Политическое равновесие и Англия. Сочинение И. В. Вернадского.

(стр. 693)

Перооначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 15–16. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 403–404.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата. Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР

им. В. Й. Ленина (инв. № 1642).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Высший курс русской грамматики, составленный Владимире л

Стоюниным.

(стр. 694–697)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 16–19. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 404–406.

Рукопись-автограф на двух полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР

им. В. И. Ленина (ннв. № 1607).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

История православного русского монашэства до основания Лавры св. троицы преподобным Сергием. Сочинение Петра Казанского. Москва. 1355.

(стр. 697)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 20. В полное собрание сочинений изд. 1906 г. не вошло. -

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина биб\иотеки СССР им. В. Й. Ленина (инв. № 1643). На этом же листе рукописи написаны рецензии на следующие книги: «О договоре Новагорода, И. Андреевского», «Краткая русская история для простолюдинов, дяди Афанасия», «Таврида с Крымским полуостровом», «Полифеизм древних греков».

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит.

Таврида с Крымским полуостровом, в географическом, историческом ѵі статистическом отношениях с самых древнейших времен.

(стр. 697)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 20. В полное собрание сочинений изд. 1906 г. не вошло.

Рукопись-азтограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. Й. Ленина (инв. № 1643).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

58 Н. Г. Чернышевский, т. II

Полифенам древних греков. Составил Ю. Баз.

(стр. 697)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр. 20. В полное собрание сочинений над. 1906 г. не вошло.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. Ns 1643).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О договоре Новагорода с вемедкими городами и Готландом, заключенном в 1270 году. Сочинение Ивана Андреевского.

(стр. 698)

Первоначально опубликовано в «Сопременнике» 1855, № 5, стр. 20–21. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 407.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв № 1643).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Краткая русская история для простолюдинов. Составил дядя

Афанасий.

(стр. 698)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 5, стр 21. В полное собрание сочинений изд. 1906 г. не вошло.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина.

Выписка из рецензируемой книжки в рукописи отсутствует, она заменена соответствующим указанием автора типографии о наборе первых страниц.

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Азовское сяденяе. Н. Кукольника.

(стр. 699–702)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 28–32. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 407–410.

Рукопись-автограф на трех листах в полулист писчего формата. Из рукописи видно, что рецензия два раза начиналась автором. Первый лист представляет позднейшую вставку, текст начала рецензии на втором листе вычеркнут и чернилами и карандашом. Рукопись хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им В И Ленина (инв. № 1604).

Стр 701, 10 строка. В рукописи после слов: «коэацкий майдан,

или сходка», следует пометка автора: «Набирать с другого листа, под цифрой', 2». _u

Другой лист представляет следующий вариант начала, вычеркнутый автором: -

Новая пьеса плодовитого романиста и драматурга писана с целью доказать две темы, из которых одна справедлива и прекрасна, а другая_сужде

ние о справедливости И качествах второй темы «Азовского сиденья» мы предоставляем читателю.

Справедливая сторона^ пьесы— то, что Донские козаки были очень храбрые воины и люди, достойные всякого почтения ва свою честность и другие хорошие качества. Это в пьесе доказывается тем, что все Донцы, выведенные на сцену — герои, каковы они действительно и были.

Но среди этих благородных героев является одно лицо, нещадно позоримое автором — Заремба, представитель качеств запорожского войска; по мнению г. Кукольника, этот запорожец — хвастун, трус, вор, бесчестный волокита, предатель, подводящий татар на пагубу своих единоверцев. Читатель конечно будет изумлен таким необыкновенным мнением г. Кукольника о запорожцах. в которых признавали высокую храбрость и честность даже заклятые враги их — крымский хан и турецкий султан; читатель, вероятно, даже усум-нится в том, точно ли мы передали мнение г. Кукольника о запорожцах — изложение содержания пьесы убедит его в строгой точности нашего вывода.

«Историческое сказание» г. Кукольника начинается тем, что поэт Терешка Лещина, идеал автора, говорящий ломаным малорусским языком, в отличие от простых людей, выражающихся в пьесе по-русски, называет запорожцев «злодеями» — если бы Терешка был турок, это было бы с его стороны натурально; но малороссу странно выражаться о героях Украйны таким образом: «Вы, запорожцы, говорит Терешка Зарембе, погубили Малороссию; мы, украинцы,

От злодеев запорожьских повтикали Бодай вам добра не було, племя ведмежье!

Но, прибавляет Терешка, ваши злодейства не останутся безнаказанны: у меня есть бандура и голос чистый, голос слезами вымытый — я буду казнить запорожцев своими песнями —

Не забудуть добрые люди песень Терешки,

Зачуют и у Дьявольской Сече голос Лещины!

(стр. 6)

В ответ на эго запорожец называет Донцов дураками за то, что они взяли у турок Азов:

Ну, уж вы с своим дурацким Азовом! Есть чем хвастать!

(стр. 9)

— Как? Дурацкий Азов? — восклицает донской атаман, Кумшатный — и рассказывает, как Донцы взяли Азов. Выслушав его, Терешка «с жаром» говорит:

Де там дурацький! Ось я його в песне отмалюю,

Пошлю по свету, нехай ходить,

Нехай внучатам нашим снится.

— А запорожцы, прибавляет поэт Терешка, мою жену зарезали.

Як забачив, що мою жинку зарнзали (поет вполголоса, бешено сопровождая пение сильным stretto, под которое козачки пляшут:)

Не заплакав,

Ей же богу, не заплакав!

На коня, да за шаблюгу,

Та до лиса, та за чуба Запорожця!

Та шаблюгу в саме серьдце От, тогда вже и заплакав!

(танец оканчивается).

Ясно, что г. Кукольник, по недоразумению, смешивает яапорожцев с татарами: думает, будто запорожцы грабили Украйну — вовсе нет, они ващи-щали ее. Впрочем, можно объяснять дело иначе: Терешка, в качестве поэта, выдумывает небывальщину [у него не было никогда жены, он человек холостой и теперь влюблен в какую-то козачку [влюблен в коэачку Дашу]. Запорожец между тем хвастает своим богатством и подвигами и волочится за козачками. В этом состоит первая]

[Во второй картине — коэацкий майдан, или сходка]. Из Азова прибежал вестник

Стр. 702. 8 строка снизу. В рукописи: книжного языка с простонародным. [Удивительны стихи, которыми написана пьеса — таких стихов мы еще никогда не читывали и едва ли еще когда-нибудь будем читать. Чтобы поделиться с читателями удовольствием, которое доставили нам вти необыкновенные стихи, выпишем тираду Ульяны, тоскующей по муже —

— Он вернется, говорит Даша, утешая свою подругу.

Ульяна А если не вернется? Ах, Даша, ДашаІ

Ты не любила своего мужа, Андрея Матвеича!

Больше: он был тебе постыл и противен.

А как ты переносишь вдовство свое? Весело, небось!

А я не перенесу, бейте, не перенесу!

Брошу вам Наташу, а сама… о, глубок тихий Дон!

Не увидите вдовства моего! Не увидите!

МатушкаІ ДашаІ Не могу! помилуйте!

Как наскочили татаре на богатый днор наш,

Я молиласьі

Как привязанная к седлу, я неслась на диком коне За спиною безобразного таіарина,—

Я молилась!

Как наткнулись татаре на козачью засаду,

Как выскочил из-за кургана Дмитрий Ефимыч,

О, я позабыла мой плен!* Я обрадовалась.

Сердце угадало друга нежного, мужа дорогого!

И с ним расстаться! О, смейтесь, браните!

А вы, слезы, не иссушайте этих камней.

Лейтесь, с вами легче!

Имели ли <вы>, читатель, хотя малейшее предчувствие, что на русском языке можно писать подобными стихами? Достоинство пьесы совершенно соответствует прелести и гармоничности втой новой версификации. Охотно можно бы оставить без внимания «Азовское сидение», если бы не были в втой пьесе выставлены запорожцы в таком виде, в каком до сих пор еще не выставлялись они никем из русских писателей. И для чего нужно было это? Неужели унижать одного брата было необходимо для прославления другого? Автор мог бы припомнить, что донские и днепровские козаки были братья. Эта странная фантазия—.в удовлетворение которой написана пьеса — уни-вить действователей одного из славных эпизодов русской истории XVII века, заставила нас откровенно высказать навге мнение о мнимо «историческом ска» аании», которое без того мы прошли бы совершенным молчанием]

О еі.ізня и ученых трудах Френа. Сочинение П. Савельева.

(ар 702–704)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, ТЛ 6, стр. 36–37. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ, 1906), т. I, стр. 411–412. Рукопись-автограф на одном листе в полулист писчего формата хра-

ніпся в отделе рукописей Государственной ордена Ленина бибдотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1627). <.

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Записки Русского географического общества. Книжка X.

(стр. 704–709)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 37–43.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 412_416.

Рукопись-автограф на двух полулистах писчего формата хранится в Центральном государственном литературном архиве (инв. № 1606).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Отчет императорского Русского географического общества за 1854 год.

(стр. 709–712)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 46–49. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 416–419.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (нив. № 1628).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит, Печатается по тексту «Современника».

Подвиг матери. Сочинение Ореста Миллера.

(стр. 712)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 49–50. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 419.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописен Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1639).

На одной странице с этой рецензией помещена рецензия ма «Руководство к изучению форм и порядка делопроизводства, сост. К. Зосимским».

Раэнсчтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Руководство к изучению форм и порядка делопроизводства. Сост.

К. Зосимским.

(стр. 713)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855. № 6, стр. 50. В полное собрание сочинений нзд. 1906 г. не вошло.

Сьсрено с рукописью-автографом, хранящейся в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (иая. № 1639).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается пв тексту «Современника».

Новейший полный русский песенник.

(стр. 713–714)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 50–51. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ-, 1906), т. I, стр. 419–420.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР

им. В. И. Ленина (инв. № 1612).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Крымская экспедиция.

(стр. 714–716)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 51–55. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 420–422.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР

им. В. И. Ленина (инв. № 1613).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Записки о войне 1813 года в Германии. Генерал-майора Н. Ортенберга.

(стр. 717)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 6, стр. 65. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 423.

Рукопись-автограф занимает часть полулиста, занятого также рецензией на книгу «Приятное препровождение времени или собрание употребительнейших фантов». Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1599).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Приятное препровождение времени или собрание употребительнейших

фантов.

(стр. 717)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, N» 6, стр. 66. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 423.

Рукопись-автограф хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1599).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Зурна, закавказский альманах. Тифлис. 1855

(стр. 717–723)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 7, стр. 1–7. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. Л, ч. 2, стр. 67–72 (пятого счета).

Рукописи и корректуры не сохранилось. Печатается по тексту «Современника».

Исследование Псковской судной грамоты 1467 года. Ф. Устрялова.

(стр. 733)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, Л^га 8, стр. 46. ß полное собрание сочинений иэд. 1906 г. не вошло.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в от. деле рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1637). Писана вместе с рецензией на «Исследование о летописи Якимовскон» П. А. Лавровского.

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Полное историческое известие о древних стригольниках в новых раскольниках, так называемых старообрядцах, собранное протоиереем Андреем Иоанновым.

(стр. 733)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, ЛГ# 8, стр. 46. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 426.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отдел* рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленин» (инв. № 1629).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатаете] по тексту «Современника».

Игра пикет, написанная и изданная П. 0. Вишневским.

(стр. 733–734)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 8, стр. 46–47. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 426.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отдел» рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленин» (инв. № 1638).

Отрывок из рецензируемой книжки П. С. Вишневского в рукописи отсут «ствует, он заменен указанием автора типографии о наборе отмеченных страниц.

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Исследование о летописи Якимэвской. Составил П. А. Лавровский.

(стр. 734)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 8, стр. 47–48. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 427.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отдел» рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленин* (инв. № 1637).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается не тексту «Современника».

Архив историко-юридических сведений, относящихся до Россия, издаваемый Николаем Калачовым. Книги второй половина первая.

(стр 735–739)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 3–8. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 427–431.

Рукопись-автограф на двух полулистах писчего формата хранится в отдел»

рукописен Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им В И. Ленина (инв. № 1595). '

Существенных разночтении с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Учебные руководства для военно-учебных заведений. Руководство начальной геометрии.

(стр. 739–741)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 16_17.

Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ… 1906), т. I, стр. 431–432.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Лепина библиотеки СССР им. В И. Ленина (инв. № 1621). На обороте листа — рецензии на «Православный собеседник». «Рассказ солдата Сидорова» и «Практические руководства к производству уголовных следствий», сост. Ив. Оболенским.

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Православяый собеседник, издаваемый при Казанской духовной академии. Книжка первая.

(стр. 741)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 18. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр 432–433.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР нм. В. И. Ленина (инв. № 1621).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Рассказ оолдата Сидорова при бомбардировании Севастополя англо-франдузами.

(стр. 741)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 18. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 433.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего фермата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1621). _

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Практическое рухозодство к производству уголовных следствий, составленное по своду законов Ив. Оболенским. 2 часта.

(стр. 742)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 19. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 433.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1621).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Палитра. Новые стихотворения.

(стр. 742–744)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 19–21. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), г. I, стр. 433–435.

Рукопись-автограф на одном листе писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1610).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Последний вечер новобранца в родительской семье. Чувство и любовь к престолу и отечеству. — Описание бомбардирования англичанами Соловецкого монастыря. — Обхождение русских с врагами. — Доблестные подвиги русских воинов.

(стр. 744)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 21. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 435–436.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата (с рецензией на «Акт восьмого выпуска студентов Главного педагогического института»). Хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (нив. № 1635).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Акт восьмого выпуска студентов Главного педагогического института 20 июля 1855 года.

(стр. 744–745)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 22. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 436.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (нив. № 1635).

Печатается по тексту «Современника».

Учреждение Юрьевского общества сельского хозяйства с отчетом за 1851 год. — Записки Юрьевского общества сельского хозяйства за

1854–1855 год.

(стр. 745–747)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 22–25. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 436.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им В. И. Ленина (инв. № 1645).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О звании генерала, сочинение Дюра-Лассали, перевел г. Сведерус.

(стр. 747–748;

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 25–26. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 438–439.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится а отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И Ленина (инв. № 1609).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит.

Венгерская грамматика с русским текстом н в сравнении с чувашским и черемисским языками, составленная… Андреем

Дешко.

Гетр. 748–749)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 9, стр. 29–30. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр 439–440.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1634).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

В воспоминание 12 января 1855 года. Учено-литературные статьи профессоров и преподавателей императорского Московского университета, изданные по случаю его столетнего юбилея.

(стр. 749–755)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 33–39. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 440–445.

Рукопись-автограф на двух полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1603).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Библиотека для дач, пароходов и железных дорог… Издание А. Смирдина. 1. «Аптекарша». Повесть графа В. А. Соллогуба.

(стр. 755)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр, 66–67. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 445–446.

Рукопись-автограф в лист писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1610).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Полное собрание сочинений русских авторов. Сочинения Н. Греча.

(стр. 756–759)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 67–72. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 446–449.

Рукопись-автограф на двух полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В И. Ленина

(инв. № 1605).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О цепах па хлеб в России. А. Н. Егуиова. Выпуск 1.

(стр. 760–762)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 72–76. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр.'449–452.

Рукопись-автограф на двух полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1601). Сверху на полях рукописи карандашная помета Н. А. Некрасова: «эту рецензию можно оставить до след<ующего> №, если без нее довольно. Н<екрасов>».

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит.

Печ атается по тексту «Современника».

Учебные руководств.”, для военно-учебных» введении. Руководство статистики Россия. Составлено А. Соколовским.

(стр. 763)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 76. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 452.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв № 1633) Тут же рецензии на книги «Премудрость и благость божия…» и «Введение к изучению естественной истории», гост. Д. Михайловым.

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Премудрость и благость божия в судьбах мира и человека.

(стр. 763)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10. стр. 76. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 452–453.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1633).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой земле… ияоха Парфения. В четырех частях. Части 1 и 2.

(стр. 763–764)

Первг ’ачально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 77. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 453.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата вместе с рецензией на «Слова и поучения…» хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки им. В. И. Ленина (инв. № 1632).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается во тексту «Современника».

Слова и поучения на воскресные и праздничные дни. Протоиерея Иоаяна Халколиваяова. Две части.

(стр. 764)

Первоначально опубликовано d «Современнике» 1855, № 10, стр. 77. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 453.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отдел» рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им В И Ленина (инв. № 1632).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Введение к изучению естественной истории. Составил Д. Михайлов.

(стр. 764–765)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 10, стр. 78. В полное собрание сочинений изд. 1906 г. не вошло

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отлете рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССРим. В. И. Ленина (инв. № 1633).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит.

Сельско-хозяйственная статистика Смоленской губерния. Составлена Яковом Соловьевым.

(сгр. 765–775)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, Кя 11, стр. 1—14. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 454–463.

Рукопись-автограф на четырех полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1602)

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Полное собрание сочинении русских авторов. Сочинении Василия Львовича Пушкина и Д. В. Веневитинова. Издание А. Смирдина.

(стр. 775–780)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 11, стр. 14–19. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр 463–467.

Рукопись-автограф на пяти полулистах писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1596).

Стр. 776, 12 строка. В рукописи после слов: «и самые лета его?», следует: «с которого начался бы новый период поэзии, если бы он дожил до двадцати пяти лет? Да и нужно ли было помещать В. Л. Пушкина в число классических русских писателей? Много было помещено в библиотеку г Смирдина тех авторов, которые имели на то очень мало права; но Долгорукий, Измайлов Муравьев, Хмельницкий все же пользовались некоторою известностью в свое время, — а В. Л. Пушкин и в свое время считался плохим поэтом, иначе не сказал бы ему? Куковский:

Ты, Пушкин, стихотворец-горе..

Но не будем распросіраняться об этой ошибке — каждый легко может поправить ее, разорвав две половины книги, неуместно соединившей несоединимые имена, и, пожалуй, отбросив первую половину.

Хотя

Стр. 776, 17 строка. В рукописи: важными феноменами [, хотя из наших миньятюрных Эренбергов, занимавшихся исследованием инфузорий, многие уже охладели к споим микроскопическим исследованиям той капли дождевой воды, которую, не разобрав дела, сначала сочли было порядочно-глубоким морем. И если история почтет неизлишним делать несколько подробную характеристику эмбриологических движений того слабого зародыша литературы, который и в наше время еще едва достиг развития младенца, неясно лепечущего некоторые слова, содержащие какой-то — впрочем утешительный — намек на человеческую речь, — если, говорим, история будет интересоваться характеристикою того времени, личность В. Л. Пушкина доставит ей для этой довольно бесцветной картины два-три из наиболее ясных очертаний. «Если» — неужели мы имеем право употребить этот предполагающий, но не удостоверяющий союз? [В самом деле, если мы не без причины посмеиваемся над французскими лиллипутами]. Да, кажется, что если вто «если» отбросить, как слишком шаткое, то прийдется заменить его более положительным «едва ли». В самом деле, ведь мы подсмеиваемся же, если в каком-нибудь жалком французском журнахе, например, какой-нибудь L'IIIustraiion, не уступающей достолюбезностью нашей покойной «Иллюстрации», — встретим среди других, более дельных толков статейку о новом стиходельном произведении какого-нибудь Вьенне, нападающего на слова indemniaer, razzia и т. п., безобразящие, по его мнению, французский язык, — мы подсмеиваемся над журналом, который пускается в такие прения, да и над французскою публикою, допускающею литераторов заниматься такими пустяками, — и смеемся совершенно справедливо; но кто же и занимается втими толками? Вьенне [который не стоит в уровень даже с Февалем], которого еще никто не причислял к первоклассным или хотя второклассным писателям; L-' Г Hustration, в которой не участвует ни один нз мало-мальски даровитых писателей. Спрашивается, какую же цену имеют эти прения? И какова была бы литература, в которой главное движение состояло бы в толках о языке?

Но]

Быть может, скажут -

Стр. 780, 8 строка. В рукописи: у нас [великого поэта, который дал бы новее и самое благотворное направление нашей поэзии. Читатели знают, чго мы говорим это о Веневитинове.

Сколько мы знаем, никто из первостепенных наших поэтов не чувствовал так глубоко всей необходимости оживить литературу привитием к ней современной науки, и никто не был способнее его исполнить это великое дело, потому что никто не был, при равном поэтическом таланте, одарен столь сильным влечением к науке и столь могущественным умом. Мы не хотим пускаться в гипотезы и отгадывать, каковы были бы в своих частностях следствия более продолжительной деятельЬости этого человека; но каков был бы общий результат, мы положительно видим по результатам деятельности людей, которые подобным образом действовали на наших писателей и публику, хотя и не тем путем действовали, потому что не были поэтами. Если их деятельность была так благотворна и плодотворна, — то насколько теперь была подвинута наша литература силою великого поэта, которому талант дает силы подчинять своей обаятельности массу, недоступную другим влияниям, кроме силы поэзииі Проживи Веневитинов хотя десятью годами более — он на целые десятки лет двинул бы вперед нашу литературу…

О его поэтическом таланте мы не будем говорить, — огромность его признана всеми. Не будем говорить н о его образованности, какой мало примеров. Но мы хотим сказать хоть два-три слова о залогах того стремления, служением которому была бы деятельность этого таланта. В этом отношении замечательна статейка Веневитинова «Несколько мыслей в план журнала». Не будем разбирать частных предположений и мнений юноши — место не позволяет нам вдаваться в подробности, — но сущность мыслей состоит в следующем: главная цель, к которой должны быть направлены все нравственные усилия народа— просвещение. «Какими же силами подвигается Россия к этой цели? Какой степени достигла она в сравнении с другими народами на сем поприще, общем для всех? Вопросы, на которые едва ли можно ожидать отаета, ибо беспечная толпа наших литераторов, кажется, не подозревает их необходимости». Двигательницею просвещения должна быть литература; но мы находимся в самообольщении, воображая, что наша литсраіура соответствует этому назначению, тогда как она у нас только форма без содержания, тогда как «мы еще не вникли в сущность познания и не можем похвалиться ни одним памятником, который бы носил печать свободного энтузиазма и истинной страсти к науке». Нэша литература легка до легкомыслия, апатична до нравственного бездействия. «Одним из пагубных последствий сего недостатка нравственной деятельности была всеобщая страсть выражаться в стихах. Многочисленность стихотворцев во всяком народе есть вернейший признак его легкомыслия; самые пиитические эпохи истории всегда представляют нам самое малое число стихотворцев». Наша литература как бы «освобождена от обязанности мыслить» — вот ее коренной недостаток. «Итак, философия и применение оной — вот предметы, заслуживающие особенное наше внимание, предметы тем более необходимые для России, что она еще нуждается в твердом основании изящных наук, и найдет сие основание, сей залог своей самобытности и следственно своей свободы в литературе, в одной философии, которая заставит ее развить свои силы и образовать систему мышления». Надобно перенестись к 1825–1827 годам, чтобы понять всю глубокую справедливость этих слов, понять, какую силу ума должно было иметь, чтобы так смотреть на литературу, ее состояние в России, средства двинуть ее вперед и вместе с нею двинуть общество… Кому из прославленных тогдашних литераторов хотя воображалось что-нибудь подобное? Кто твердил о Байроне, кто о Данте, кто о Шекспире, как о патронах и избавителях нашей литературы, будто Байрона, Данте и Шекспира, а не учебные руководства надобна рекомендовать от недуга незнания… И человек, писавший эти «мысли», был двадпатилетннй юноша, и этот юноша умер на 22-м году жизни…

Конечно, теперь времена изменились; философия перестала быть единственною наукою, от которой зависит умственное и нравственное развитие человека; но подстановите вместо слова «философия», принадлежащего первой половине нынешнего века, слово «наука» — замените также слова «господство стихотворений» словами «преобладание повестей без содержания, цели и смысла» — и тогда под статьею Веневитинова можете вы поставить вместо 1825 года 1855-й.

Не кончить ли нам этим? Иначе, ведь Веневитинов не Василий Львович Пушкин: если говорить о нем все, что можно и должно сказать, то это будет очень длинная история.]

Заключительные строки статьи в рукописи писаны рукою Н. А. Некрасова, начиная со слов; «Здесь мы останавливаемся…».

Икояы господских праздников.

(стр. 780–781)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 11, стр. 29. В полное собрание сочинений изд. 1906 г. не вошло.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата с рецензией на «Материалы к учению об огнестрельных ранах, собранные… Шульцом» хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1631).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Материалы к учению об огнестрельных ранах, собранные… доктором Тара льдом Шульцом.

(стр. 781)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 11, стр. 31. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр 467.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР нм. В. И. Ленина

(инв. № 1631).

Существенных разночтении с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Археологические и нумизматические отрыв гч. П. Сівэльева. Книжка 1-я,

(стр. 781–782)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 11, стр. 31. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 468.

Рукопись-автограф на одном полулисте вместе с рецензией на «Права и обязанности домовладельцев» хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В И Ленина (инв. № 1630).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Права и обязанности домовладельцев, управляющих домами а жильцов в С.-Петербурге, ІНосхве и друглх городах.

(стр. 782)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 11, стр. 32. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 468.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР нм. В. И. Ленина (инв. № 1630).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О значении практики в система современного юридического образовандя. Д. Мейера.

(стр. 782–784)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12, стр. 37–39. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 469–470.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отдел* рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1614). '

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Памятная книжка императорского Александровского лицея аа 1855–1855 год.

(стр. 784–785)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12, стр. 40–41. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 470–471.

Рукопись-автограф па одном полулисте писчего формата хранится в отдел* рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им В. И. Ленина (инв. № 1616).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Цыганенок. Повесть П. М. Шпнлевского.

(стр. 785–786)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12, стр. 41–42. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. I, стр. 471–472.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Лепина (ина. № 1615).

Существенных разночтений с печаіным іекстом рукопись не содержит Печатается по тексту «Современника».

О быте крестьян в Казанской губернии.

(стр. 786–787)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12, стр. 42. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ, 1906), т. I, стр 472_473.

Рукопись-автограф народном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1617).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

О значении и постепенном учреждения сельско-хозяйственных обществ в России. С. Пахмана.

(стр. 787–788)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12, стр. 43–45. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ, 1906), т. I, стр. 473–474.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина (инв. № 1618).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Ложь и действительность Восточной войны. Сочинение Виктора Жоли. Перевод С. Р.

(стр. 788—789)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12, стр 45–46. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), т. І,стр. 474–475.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР нм. В. И. Ленина (инв. № 1620).

Разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

Руководство к всеобщей истории. Сочинение Ф. Лорен да.

Часть III. Отделение 2. Издание второе.

(стр. 790–791)

Первоначально опубликовано в «Современнике» 1855, № 12,

стр 46–48. Перепечатано в полном собрании сочинений (СПБ., 1906), і. I, стр. 475–476.

Рукопись-автограф на одном полулисте писчего формата хранится в отделе рукописей Государственной ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И Ленина (инв. № 1619).

Существенных разночтений с печатным текстом рукопись не содержит. Печатается по тексту «Современника».

59 н, Г. Червышевский, т. II

ПРИЛОЖЕНИЯ

О «Бригадире» Фонвизина.

(стр. 792–815)

Первая редакция первоначально опубликована в полном собрании сочинений Чернышевского, 1906, т. X, ч. II, стр. 1—20. Вторая редакция напечатана в сборнике «Шестидесятые годы», иэд-ro Академии наук СССР, 1940, стр. 7—15. Печатается по рукописям, хранящимся в отделе рукописей ордена Ленина библиотеки СССР им. В. И. Ленина и в Ленинградском областном историческом архиве.

О словопроизводстве в русском языке.

(стр. 815–816)

Магистерское сочинение, написанное Чернышевским 1 марта 1854 года на экзамене. Впервые напечатано в «Литературной газете», 1938 г., 26 июля, № 41. Рукопись хранится в делах Совета СПБ. университета, находящихся в Ленинградском областном историческом архиве. Печатается по рукописи.

Русские трагики: Сумароков. Кияжиии и Озеров.

(стр. 816–817)

Магистерское сочинение, написанное Чернышевским 4 марта 1854 г. на вкзамене. Впервые напечатано в «Литературной газете», 1938 г., 26 июля, № 41. Рукопись хранится в делах Совета СПБ. университета, находящихся в Ленинградском областном историческом архиве. Печатается по рукописи.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ

Алексей Михайлович — царь Московский — 331, 405–412, 553, 636, 653, 675 Алкивиад — 276 Алферьев, В. — 612 Альфонский, А. А. — 625 Амарантов, Г. Ф. — 419, 420 Амрнльканс — 205 Андерсен, Ганс Христиан — 204 Анакреон — 51, 205, 323 Анаксагор — 285 Андреевский, И. — 673, 674, 698 Андроник — 285, 692 А н к е — 652

Анненков, П. В. — 424–425, 427–446,449—454, 458–460, 463–465, 468, 486, 496–497, 503, 505, о09

Ансильйон — 545 Антоновски й-П р о к о п о-

н л ч — 667

Ангонский — 665

А

Аблееимов, А. О. — 239–240 Август, Карл — 206. Август — король польский — 332 А в г у с т — 28, 180, 690–691 Авдеев, А. А. — 556–557 Авдеев, М. В. — 210–221, 246, 247, 249,- 251–253, 259–261, 655, 658

А в и н о в, А. П. — 588 А в и т, Октавий — 691 Агасси — 622 Агафон — 276 А д е л у н г, Ф. П. — 318, 688 Аксаков, И. С. — 711 Александр 1 — 730, 754, 759 Александр Македонский— 16, 79, 319, 522, 606

Анфилофий — 171 Апелликон Теосский — 285,

286

Апеллес — 49 Аплечеев, А — 655 Апулей, Люций — 205 А р а г о — 621–622 689, 732 Арапетов, И. П. — 711 Аристотель — 80, 104, 135, 263, 267, 268, 270, 274–279, 281–283, 565, 563—572

Аристофан — 274, 279, 452, 552, 803, 812

Ариосто, Людовико — 297, 231, Аристид — 571 Арцыбашев, Н. С. — 318, 406 Арцы мович — 58S—589 Аскольд — 370, 653 Афанасьев, А. Н. — 370, 380–381, 739

Афанасьев, Чужбин-ский, А. С. — 698

Б

Б а б р и й — 205 Ба бет, И. К. — 579 Б а в и й — 69 2 Баз, Ю. — 697

Байрон, Джордж Гордон — 66, 72, 189, 191, 208, 214, 228, 283, 452, 473–474 479, 438–489, 491–492, 493, 501, 506, 508, 673, 723 Барсов, Е. В. — 667, 7оЗ, 754 Батте, Шарль — 268, 278 Баумгартвн А. Г. 128, 284, 520

Б а у м е й с г е р — 123 Бауэр, Бруно—124

Балакирев — 713 Б а л ь б и, Адриан — 485 Баратынский, Е. А. — 437, 481, 714, 725, 727, 808 Барский, В. Г. — 518 Б а р ш е в, С. И. — 626 Барятинский, князь — 648 Барыков — 746–747 Б а с т и а, Фредерик — 392 Батюшков, К. Н. — 714, 725 Б а у з ё, Ф. Г. — 665, 667 Беккер — 416, 544, 561, 685, 688 Бегичев, Д. Н. — 223 Белинский, В. Г. — 119, 158,

211, 246, 253, 255–256, 264, 293, 382, 407, 497–498, 500, 503, 505–508, 509, 512–516, 610, 612, 678, 723, 72j

Беллингсгаузен, Ф. Ф. — 587 Беляев — 625, 626, 739, 751, 753 Бенкендорф, А. X. — 484 Бен — Аяс — 524

Бенедиктов, В. Г. — 214, 261, 714, 742–743 Березин — 620 Берозий — 524

Берг, Н. — 291, 294–295, 293, 308–311, 317, 362–363, 744 Бёрк — 136

Бернарда н-д е-с а н-П ь е р р — 209

Бессонов — 558 Бетховен, Людвиг — 51 Благовещенский, Н. — 558, 690, 692

Богданович, И. Ф. — 626, 666 Богоявленский, М. — 636 Боденштедт — 744 Бодянский, О. М. — 625–626, 649, 651, 652, 666, 750, Болдырев — 666 Болтин, И. Н. — 321, 406 Б о к к е р — 685 Боккачио — 61/

Бонне — 344 Бопп, Франц — 199, 752 Б о с с ю э т, Жан-Бенинь — 261 Борисов — 686 Борк — 284

Брамбеус, барон (псевдоним О. И. Сенковского) —386 Бранкович, Вук — 293 Брашман — 626, 751, 753 Б р ё д е р — 403 Бруно, Джордано — 291 Брут, Марк Юний — 24, 167–163 Б р у с с е — 680 Брюллов, К. П. — 272 Брянцёв — 665

3 у а л о-Д е п р е р, Н. — 205, 268. 270, 278, 452

Бугенвиль — 375, 619 Булгарин, Ф. В. — 423, 493, 496 735, 756 ’

Буле, Иоганн-Феофил — 666–667 Б у н и — 688 Б у л и ч, Н. И. — 688 Б у р ь е н — 545

Буслаев, Ф. И. — 370, 377–381 676, 735, 751, 753–754, 625–626 666, 677, 686, 696 ’

Бух, Леопольд — 620, 623 Б у ц к и й, Н. П. — 710 Бюргер, Готфрид-Август — 474 Бэр, К. М. — 709, 711 Бэкон, Фрэнсис — 265 Бычков — 739

В

753

В е р р е с — 778

Верстовский, А. Н. — 628 Веселовский, К. С. — 709–710 В и л а н д, Христов-Мартин — 294 В и л л а р — 748

Винкельман, Иоганн-Иоахим — 137

В и р г и л и й, Публий Марон — 37–33, 50, 691–692 Вишневский — 709, 733 Владимир — князь Киевский — 302–303, 329

Владимир Мономах — 689 Воейков, А. Ф. — 666 Войкович — 589 Вольтер, Мари-Франсуа — 28, 183, 447, 452, 487, 493, 866 Вольф, Христиан — 124, 128, 284, 713

Вольфрам, Ф. Эшенбах — 50 Волынский — 751–752 Вордсворт, Вильям — 278 Воронцов, М. С. — 731 Востоков, А. X. — 202, 342,652 696

д

д

д

Вронченко, М. В. — 536–537 Всеволожский, Н. С. — 536 Вульпиус — 205 Вяземский, П. А. — 319, 324–326, 329, 462, 474, 479, 485, 483, 607, 611, 714, 792, 794, 796, 801, 806–803, 811

Г

Г агемейстер, Ю. — 709 Галилей, Галилео—291 Г амелен — 715

Ган, Е. А. (псевдоним: Зинаида Р-ва) —252 Г анеман — 630 Г аннибал, Ибрагим — 654 Г а у с с, Карл Фридрих — 680 Гегель, Гёор-Виль' ельм-Фрид-рих —6–8, 13–15, 17, 20–21,28, 31–32, 42–43, 45, 47–48, 76, 7379, 90, 95, 107, 109, 119–122,124— 125, 127–128, 152, 170, 265, 267, 277, 295, 685 Г е з и о д — 205 Гейне, Генрих — 272–273 Г е л л е н — 565 Гельмерсен, Г. П. — 70?

Г еннади — 683 Генрих IV — 29 Г енрих VIII —180 Гене —704, 707–703 Г ераклид Понтийский — 564— 565

Гервинус, Г еорг-Г отфрид — 636 Г ерений — 522

Геродот —24, 166, 180,276–277, 375, 524, 527, 531, 555 Гёттлинг — 558 Герц, Генрих —402 Герцен, А И. — 119, 556 Гёте, Иоганн-Вол ьф'анг — 32–33, 51, 67, 63, 86–37, 139–140, 167, 206–203, 258, 266, 270, 283, 293, 305, 322, 437, 451, 452, 473, 484, 505–507, 509, 797–798, 803 Гизо, Франсуа-Пьер— 548, 562 Г и л л и с — 544 Г ильтебрант — 666 Гильфердянг, А. Ф. — 196–203, 412–419, 573 Г и м а р — 476 Г иппарх — 544 Г иппократ — 668 Глаголевский, С. — 666 Глебов — 626, 751, 753 Г л е б о в-С трешнев — 739 Глинка, G, Н, — 233, 607

Г н е д и ч, Н. И. — 626 Гоголь, Н. В. — 63, 73, 139, 151 156, 169, 187–188, 213, 232–233’ 267, 293, 337–339, 384, 439, 444 466, 498, 475, 478, 497, 499, 505 503, 513, 516, 556, 60>—61 о’,

629—630, 780, 786, 795,797, 801 807—803

Г о г а р т —86, 147, 284 Годунов, Борис — 330, 459–512 Голенище в-К утузов, Л. И.—

688

Голицын, Д. В. — 436, 590 Г ольберг, Людовик — 204 Гомер —51, 203, 283–284, 323 325–326, 329, 366, 506, 552—55з’ 555, 682

Гончаров, И. А. — 246–247,

592

Гончарова, Н. Н. — 435 Гораций, Квинт-Флакк — 37, 270, 278, 459, 468, 526, 691–692 Горчаков, А. М. — 648, 785 Готовцева, А. И. — 485 Г о т ш é д, Иоганн-Кристов — 776 Гофман —666 Грамм а тин — 607 Грановский, Т. Н. — 544, 545, 551, 574, 625,666, 735–736, 738, 751 Грез, Жан-Батист — 38 Г р е й г, С. К. — 585 Греч, Н. И. — 688, 756–759 Грибоедов, А. С, — 232, 493. 513, 626, 636, 695, 780, 786, 793, 803—809

Григорович, Д. В. — 242, 246, 259, 370, 659

Григорьев, А. А. — 232–233, 237, 240, 481, 511 Гримм, братья Яков и Вильгельм—199, 201, 371–378, 563, 572–573, 619, 676, 752 Грот, Я. К. — 364, 551, 563–567, 574

Губер, Э. И. — 444, 742 Г уголь — 686 Гумбольдт, А. — 619 Гумбольдт, В. — 681, 686 Гурьев, П. — 686 Гутенберг — 322 Гюго, Виктор — 203

д

а в ы д о в, А. И. — 626, 696, 714, 751, 753

аль, В. И.-440 а н з а с, К. К. — 440

Л я я и л о в. Кирша — 294, 305, 553 Дянковский — 323 Дайте, Алигьери — 50, 237, 291 Д а н ц, Август — 559 Дезе — 748

Дезульер, Антуянетта — 84, 278 Д е к я р т, Ренэ — 104 Л е л и л ь, Жак — 278, 447 Дельвиг, А. А. — 387, 462, 476, 480, 481–486, 488, 776 Деми — 688 Д е м и с, Л. Н. — 637 Демидов, Н. Н. — 562 Д е м о ж о, Жак Клед — 264 Демокрит — 80, 270 Державин, Г. Р. — 218, 264,422, 441, 467, 476, 607, 613, 644–645, 647, 725, 759, 793 Десницкий, М. — 666 Д е ш к о, А. — 748–749 Дидро, Дени — 33, 284 Диккенс, Чарльз — 29, 51, 84, 156, 797, 800–801, 807 Д и л т е й — 664 Диодор — 527 Диоклетиан — 522 Дионисий — 559 Дмитриев, М. А. — 607–612, 714, 779

Дмитриев И. И. — 607, 776 Добне р — 321 Добрович 688 Д о л г о р у к и й, П. В., кн. — 647— 618

Долгоруков, КН. — 648 Д о н д а с — 715

Донской, Дм. — 329, 399, 552 Д о р а т — 476 Доргобужинов — 581 Д о р о ш и н, П. П'. — 710 Дружинин, А. В. — 215–216, 234, 239, 511, 512 Дубенский — 746–747 Дюбуа — 184 Дюкло — 794, 807 Дюма, А- 639, 640 Дюмурье — 748 Д ю р-Л а с а л ь — 747, 748 Д ю с и с — 366, 866 Дядьковский — 666.

Елизавета Петровна — 625 628 ’ Ершов, П. П. — 444.

Ж

Ж янлис, Стефан-Фелисятэ—' 476 Жирарден, Эмиль — 714, 789 Ж о д е л ь — 452 Ж о л и, Виктор — 788—789

Жор ж,” Санд — 66,84, 209,800–801 Жуковский, В. А. — 11, 255–256, 292, 327, 383, 430, 432, 436, 441–442, 469, 471, 474, 491, 552–554, 609–611, 626, 635, 667, 672–673, 695, 714, 725–726, 777–778, 793

3

3 а б е л и н, И. Е. — 370, 381 Заблоцкий, А. П. — 710 Загоскин, М. Н. — 274, 383— 384

Закревский — 739 Захаров, И. — 637–638 Зернин — 739 Зернов — 625 Зибольд — 592 Зосимский. К. — 713 Зотов, Р. М. — 274 Зубрицкий — 318 Зуев, А. — 731

И

Иван III — 123, 369, 400, 673 Иван IV — 374, 739 Ивановский, И. И. — 763 И в а н ч и н-П и с а р е в, Н. Д. — 607

Ивашинцев — 587 Иевлев А. — 606–697, 655 Измайлов — 607 Иноземцев, Ф. И. — 666 Иоаннов, А. — 733 Иосиф II —180, 293 Иосиф Флавий — 522, 524 И о х е р, А. — 731—732

Е

Егунов, А. Н.^:—760–762 Екатерина II — 588, 590, 628, 633, 645, 754, 759, 792–793, 806, 867

Елецкий, кн. — 648 934

К

Кавелин, К. Д. — 666, 735 К а д м — 639 Каванский, П. — 697 К а й д а н о в, И. К. — 423

п лл е о л о г — Ник. — великий

Ксенофонт — 205 Ксеркс — 291

Кудрявцев, П. Н. — 544–545, 578–579, 626, 751 Кузмичев, Ф. — 257 Кукольник, Н. В. — 699–700 Кук, Джемс — 619 Купер, Джемс Фенимор — 85 Кур-де-Жебелен — 686 К у т о р г а, С. С. — 544–545, 567— 574

Кювье, Жорж — 371 Кюнер — боб

Л а б о Л а б р Лавр Лавр 690

Лавр

Лаву

Лага

Лаже

Лаза

Лаки

Лала

Лама

712

Л а р о Лафа

Калайдович, К. Ф. — 626, 667 Калачов, В. В. — 745–747 Калачов, Н. В. — 333, 367–370, 377, 381, 675–676, 735, 733–739, 751

Калашников, И. Т. — 383 Калигула, Кай — 559–560, 561 Калиновский, Г. — 381, 667 Калита, Иван— 399, 689 Калугин — 739 Каменский, П. П. — 755 Кампе — 269 Канова, Антонио — 55 Кант, Иммінуил — 20, 120, 122, 124–125, 128, 137, 269, 284, 293, 616

Кантемир, Антиох. Д. — 610, 776

Капустин — 381 Караджич, Вук Стефанович — 309

Карамзин, Н. М. — 204, 264, 292, 321, 330, 369, 370, 406, 441, 469, 473, 486, 602, 607, 626, 636, 663 Ы4, 675–678, 725, 777, 793 Карл Великий — 28, 180, 322, 392, 404, 570–571 Карл V — 545 Карл XII —699 Катенин, П. А. — 485, 509 Катина — 748

Катков, М. Н. — 414, 552–553, 556–557, 697 Катон, младший — 17 Катулл — 205

Каченовский, М. Т. — 667 Кашин, А. Т. — 781 Кайсаров — 676, 677 К ё н — 562

К е п п е н, П. И. — 318 Керштенс — 664 Киреевский, П. В. — 431 Классовский, В. — 680, 686, 693 Клеопатра — 453, 579 Клисфен — 567–569, 571–574 Клокачев — 633 К л о п ш т о к, Ф. Г. — 493 Клот —528

К н я ж е в и ч, М. Д. — 709 Княжнин, Я. Б. — 216, 476, 866, 867

Козлов, И. И, — 214, 714, 723, 725—727

К о л а р, Ян — 319, 323 Кольцов, А. В. — 236–237, 472, 501, 714, 743.

Кольцов-Масальский, кн. — 648

Конде, Луи-Бурбон — 748

Константин 604–605 Константин князь — 580, 699

^К °Л ^НоЛ ^ь> _п^ПьеР — ⁵°. 72, 293, 520, 674, 866, 897

Корнилов — 620 К о р с а к о в, Н. С. — 710 Костров, Е. И. — 626, 666 К о р ф, М. А. — 785 Котляревский, А. — 214 К о т о ш и х и н, Г. К. — 653–654 Кочубей, П. — 638 К о ш а н с к и й, Н. Ф. — 408 Коши — 680

Красовский, В. — 234, S85 Кревиер — 545 Крез —28, 180

К р е ш е в, И. — 368–369 Кромвель, Оливер — 180 Круз, А. И. — 583 Крылов, Н. И. — 666 Крылов, И. А. — 139, 492 К р ю й с — 590

Крюков, Д. А. — 574—578t 6t6— 667

мель — 794 ю е р — 794, 807 о в, П. Л. — 589 о в с к и й, Н. А. — 686, 689—

о в с к и й, П. А. — 734 а з ь е, Ант 'чн-Лоран 350 р п, Жан-Фр нсуа — 263 ч н и к о в, И. И. 325 рев — 585

е р, А.-652-654, 739

нд, Жозеф-Жером— 680

некий Е. И. — 709, 711

шфуко—794, 807 тер, Иоганн-Каспар — 344 935

е в ш и н, А. И. — 709 е д р ю — Роллен — 789 é й б н и ц, Готфрид-Вильгельм — 165

Л е й с и с — 715

Леонтьев, П. М, — 544–545, 549–551, 557, 561, 563–567, 572, 574, 579, 666–667, 751 Лепсиус — 371, 538 Лермонтов, М. Ю. — 68, 96, 134, 145, 155, 188, 211–215, 248, 292–291, 466, 467, 500, 502, 505, 509, 510, 513, 515, 714. 744, 780 Л é с а ж, Ален-Рске — 208 Лессинг, Готтгольд-Эфраим —

266, 278, 283–284, 293–294, 322, 344, 793

Лстронн — 527

Л е ш к о в — 329–330, 626, 751–752 Лжедимитрий — 330–331, 450, 451, 795

Либих, Юстус — 638, 689, 723, 731—732

Лизи п п — 49, 278 Ликург — 549, 564–566, 639 Линевич — 561 Линней — 364 Линовский, Я. А. — 574, 666 Литвин, Михалон — 370, 381 Лихонин — 484 Л о, Джон — 349 Логёнштейн — 776 Ломоносов, М. В. — ЮЗ, 204, 320–321, 469, 473, 476, 607, 610, 621, 625, 724, 753, 780, 793 Лоренц, Ф. К, — 544, 790–791 Луи-Наполеон — 714–716, 789 Лукан, Марк Анней — 205 Лукиан — 375 Лукреций — 285 Лукулл, Л.ЮЦИЙ Люциний — 285 Лунин — 574 Луцилий — 692 Львов, А. — 388–389, 392, 397— 398

Любим ов, Н. А. — 626, 751, 753 Людовик XIV — 29, 72, 563 Л ю д о в и к-Филипп — 183 Люксембург, Е., принц — 748 Лютер, Мартин — 28, 322 Лялин — 625

М

Магницкий, М. Л. — 406, 666, 752

Майер — 711 936

Майков, А. — 510, 643–645, 647» 792

Максимович, М. А. — 485,667, 672 М а л е р б — 451–452, 776 Мальборо, Джон — 748 Мальтус, Роберт — 395, 752 Малышевич — 688 М а н о л е й, Томас Бабингтон — 548 Мансвстов, К. — 780–781 Мансуров — 581, 590 Марий, Кай — 20, 26, 167, 180 Марлинский (псевдоним А А. Бестужева)— 248,255–256, 384, 714

Мармонтель, Жан-Франсуа —

476

М а р т в н, Арни — 264 Мартын ов, И. И. — 288 Марченко, А. Я. — 243 М а с у д и — араб, географ — 542 М а т т е й — 665

М е г е м е т-Али — 329,523, 528. 533 М е д о в и ков, П. — 405, 408–411, 675–676, 680 М е в и й — 692 М е ж о в, В. И. — 574 Мейер, Д. — 782, 783 Мендельсон, Моисей — 343–344 Менишков — 558 Меньшиков, А. Д. — 653 Мерзляков, А. Ф. — 216, 263, 610, 626, 666–667, 672, 673, 714, 776, 867

Меццофанти — 365 Миклошич — 201, 686 Микуцкий — 381 Миллер, Иоанн — 72, 663 Миллер, Орест — 712 Миллер, Ф. — 744 Милорадович — 333 Милютин, Н. А. — 709, 711 Мильтиад — 544 Мильтон, Джон — 688 М и н ь е — 591

Митриад Великий — 285 Михаил Федорович — царь— 638

Михайлов, Д. — 764 Мишелет — 119 Мишо — 520, 544–545 Мишуков — 590 Мольер, Жан-Батист-Покелен — 293, 556, 674, 800–803, 807, 810— 812

Монтекукулн — 748 М о н т э н ь, Мишель — 460 Монферран — 562 Моро — 748

Морошкин — 625, 667, 672

Мори — 586–587 Мордвинов, Н. С. — 449 Мотёнебб — 205

Моцарт, Вольфгані-51

Му дров, М. Я, — 667–671, 754 Муравьев, А. Н. — 520 Муравьев, М. Н. — 668, 709 Муххамед, П. — 602–605, 641, 642

Мызников, В. — 348–844 Мюллер, Эдуард — 267

Орлеанский — герцог — 183 Орлов, А. А. — 256–257, 612–613 Орнатский — 626, 751, 753 Ортенберг, Н. — 717 Основьяненко (Грыцько— псевдоним Г. ф. Квитки) — 233 О с с и а н — 205

Островский, А. Н. — 232–240 246—251, 256, 259, 277 Остроградский — 739–741 О х о т и н, А. И. — 421—423

Н

Надеждин, Н. И. — 460, 478, 482 487, 491–496, 498, 666. 710 Наполеон I — 29, 180, 528, 545 Наполеон — принц — 714–715, 788–789.

Н а р е ж н ы й, В. Т. — 626, 666 Нахимов, П. С. — 588 Небольсин — 701–708 Небуласар — 524 Неволин, К. А. — 676, 709 Н е л е д ински й-Меле цки й, Ю. — 714, 776 Нелей — 285 Нейкирх — 204–209 Некрасов, Н. А. — 472, 742 Н ё р о н, Люций-Домяций — 453, 545

Нестор — 653, 734 Нибур — 371–373, 551, 566, 568–569, 573, 575, 601 Низами — 205 Николай I — 459, 585, 747 Н и ф о н т — епископ Новгородский— 517

Новиков, Н. И. — 626, 665, 669 Норов, А. С. — 517, 520, 521, 530, 532, 667

Н о т а р, Лука — 604

О

Оболенский —318, 330–331, 648 Оболенский, И. — 742 О в е р, А. И. — 666 Овидий, Назон — 37–38, 479, 558 Оводов, А. — 612 Одоевский, В. Ф. — 667, 688 О ж і> е, Эмиль — 368, 361 Озеров, В. А. — 666, 866, 367

Ознобишин — 667 Октавиан — 579 О п и ц — 776

О р Д ы н с к й, В. И. — 263, 267, 276, 284, 237—290

П

Павлов — 666–667 Павский — 696 Пакин, Н. Ив. — 794 Палаузов — 688 Панаев, И. И. — 246 Панаева, А. Я. — 243 П а с с е к — 667 П а х м а н, С. — 787–788 П е л о п с — 639 Перевлесский — 686 Перевощиков, Д. М. — 620–622, 666

Пётр 1—28, 103, 180, 332, 380, 411, 473, 585, 628, 652, 674, 675, 679, 687, 696, 730, 759 Петр III —590 Петров, В. П. — 449, 626 Петров, П. Я. — 666 Петроний, Арбитр — 453 Пирогов, Н. Н. — 667 Писемский, А. Ф. — 246, 470 Пифагор — 556 Пишегрю — 748 Плавильщиков, П. А. — 666 Плавт — 5л5, 556 Платон — 80, 104, 135, 205, 265 267–275, 278–280, 284, 324, 540, 541, 558, 565

Плетнев, П. А. — 714 Плещеев, К. С. — 518 Плотин — 280 Плиний — 278, 542, 559, 577 Плутарх — 523, 565, 577 Погодин, М. П. — 318, 442, 486,

544, 666–667, 672–673, 687–638,

⁷³⁵ „

Погорельский, А. — 255 256,

381—384, 387

Подшивало в, В. С. 475, 666 П о л е ж а ё в, А. И. — 667, 725 I о л ё й е й — 24, 28, 167, 168,180 Полевой, Н. А. — 255, 384, 405, 437, 478, 480, 481, 484–486, 490,

545, 607

Полевой, К. А — 482 Поленов — 688 Полибий — 565 Полуденский — 334 Пом и и л и й, Нума — 28,180, 327— 328

Попов, А. Н. — 635–636 Попов — 370, 380 Поп, А, — 366 Поповский, Н. Н. — 637 Посошков, Я. — 751–752, 755 Потемкин, Г. А. — 332–333, 519 Потт — 199

Потехин — 234, 247, 261 П р е й с, П. И. — 574 Присниц — 680 Протагор — 616 Прянишников — 688 Птоломей — 285 Пуассон — 680 П у ж у л а — 520 П у с с э н — 135 Пушкевич — 746 Пушкин, А. С. — 67–68, 72, 102, 211, 215, 220, 256, 267, 294, 305, 307, 311, 323, 327, 337, 384, 336, 407, 422–449, 450–516, 610—

612, 654, 695–696, 714, 724–725, 742–744, 752, 776, 778, 795, 780, 785.

Пушкин, В. Л. — 603, 609, 775— 779

Пушкин, С. Л. — 428—429

Р

Р а б л э, Франсуа — 187, 188, 293 Р а г л а н, Фицрой — 715 Радищев, А. Н. — 612 Раевский, Н. Н. — 454 Равумовский, Л. Г. — 519 Р а и ч, С. Е. — 478 Рамвес 11 — 526 Ранке, Леопольд — 545, 548 Расин Жан-Батист — 50, 72, 84, 450, 487, 866

Ратманов, М. И. — 588' Рафаэль, Санцио — 32, 38, 50, 51, 158, 630

Рахманный — 220 Р е б о, Луи — 209 Рикардо, Давид — 393, 395–398 Р я т т е р, Карл — 619—'620, 622 Ришелье, Арман-Жан-Дюплес-си — 180, 748

Робертсон, Пьер — 544–545 Робинсон, Эдуард — 529—532

535

Розенкампф — 318 Роллень — 545 Р о н с а р, Пьер — 451–452, 776 Росси — 392 Россини — 350 Ростислав, кн. — 649 Ростовцев, Я. И. — 709 Рубан, В. Г. — 520 Р у л ь ё, Калр Францевич — 666— 667

Ру мор, Карл-Фридрих — 35 Румянцев, А. П. — 332–333, 748 Руссо, Жан-Жак — 269 Рылеев, К. Ф. — 479 Рюрик — 320, 374, 404, 648, 653654, 675

С

Сабуров, П. — 784–785 Савельев, П. С. — 702–704, 781—782

С а в и к о в, В. Н. — 631–633 С а в и ч, Ю. — 592 С а л о в, И. А. — 612 Сальвиан — 571 Самчевский — 739 Сандунов — 666 Сарториус — 698 Сафо — 51, 205 Сахаров, И. П. — 378 Сбоев, В. — 786 Свёдерус — 747 С в и н ь и н, П. П. — 381, 667 Сезострис — египетск. царь — 527

Сенковский, О. И. — 386, 757 Сен т-А р н о, Жак-Леруа — 715–716, 789

С е н я в и н, Д. Н. — 588–589 Сервантес, Сааведра Мигуэль— 28, 187–188 С и л л а — 285

Сисмонди, Жан-Шарль-Леонард —

396

Скотт, Вальтер — 452 Смит, Адам — 752 Смотрицкий, Мелетий — 752 Смарагадов — 205, 602 С м и р д и н, А. Ф. — 381, 444, 453, 611, 723, 755–757, 775, 814 Смит, Сидней — 529–533 Снегирев, И. М. — 370,377–378, 381, 405, 666, 676, 678 Соболевский, А. И. — 46 °Cоколов — 587 Соколовский, А. — 763 Сократ — 104, 268, 279

Салиман-паша — 528 Тираннион — 285

Соловьев, Я. А. — 765–775 Титов — 688

Соловьев, С. М. — 399–405,625— Тиханович— 558

628, 667, 675–676, 739, 751 Тихонравов, Н. С. — 667

Соллогуб, В. А. — 718–719, 722, Т и х с е н — 703

755 Толстой, Д. Ф. — 593

С о м а д е в а-Батта — 205 Толстой, Л. Н. — 247

С о м о в, Орест — 483, 485, 488 Тредьяковский, В. К._321

Со ути, Роберт — 474 482, 545, 603 ’

Софокл — 23, 51, 167, 176–177, Триптолем — 572 279,283,320,324,452,867 Тур, Евг. — 222–231, 243-249

Сохацкий —475 251–253, 258–259, 261,655,657

Спасский — 318, 626, 751, 753 Тургенев, А. И. — 667

Спиноза, Бенедикт — 104 Тургенев, И. ГТ. — 666, 669

Срезневский, И. И. — 693, 696, Тургенев, И. С. — 234, 246

710—711, 739 Тьер, Адольф — 545, 548

Станкевич, Н. В. — 667 Тьерри, Огюстен — 544—545

Старчевский А. В. — 345, 346, Тюрго — 180 359 Т ю р е л ь — 748

Стасюлевич, М. М. — 600–606, Тютчев, Ф. И. — 667

639, 640—643

Стефан, Генрих— 570 у

С т о ю н и н, В. Я. — 693—697

Страбон — 524 ѵ л г¹

Страхов- 626, 667, 751, 754 S с о%, Д«'н — Ш

Стренцель — 589 Уманов — 747

т р е ш н е в а, Ь. Л. — о?» ѵ ~ ~ _Ä „m лл*

Сугерий — 544

С у л л а, Люцпй Корнелий — 28, Фаворский — 302 167, 180 Фалес —556

Сумароков, А. П. — 233, 321— Фан-Дим—755 322, 439, 476, 607–603, 610, 786, Фарадей, Михаил — 639 800–801, 810 Ф а г е р — 686

Сумароков, П. — 387 Федоров, Б. М. — 479

С ф е р о с — 565 Фейербах, Людвиг — 80, 94,

С э, Жан-Баттист — 392, 752 119–126, 265

С ю л л и, Максимилиан де Бетюн — Феокрит — 484 29 Феофраст — 235

Ферри — 209 Ф е с у н — 599

Т Ф е т, А. А. — 243

Фирдуоси — 298

Т а п п е, Дидрих — 85, 686 Фихте, Иоганн-Готлиб — 322

Тарквиний — 577 Фишер, Иоганн-Фридрих — 7–9,

Татищев, В. Н, — 321, 406, 411, 13–15, 20–24, 29–35, 42–43,45,

679, 734 47–49, 76, 107, 121–122, 270

Т еккерей, Вильям — 51, 156, 266 Фишингер — 552 Темный, В. В. кн. — 399–400, 675 Ф л о р и а н, Жан-Пьер — 476 Т еокрит — 484 Фонвизин, Д. И. — 232, 277,476,

Т ертуллиан — 577 607, 611, '626, 665–666, 669, 759,

Тиберий, Клавдий — 559 792—814

Тибулл — 205 Фосс, Иоганн-Генрих — 206, 208

Тидорский, Симон — 519 Францы, виззнтийск. — 603—601

Тик, Людвиг —293 Ф р е н, Христиан Данилович —

Тимковский — 667 702—704

Фридрих 11–28, 180, 293, 563 208, 232–233, 239, 283, 460, 498,

Фролов, Н. — 614–615, 620, 624 506, 612, 674–675, 722, 797

Фукидид — 277, 555 Шеллинг, Фридрих-Вильгельм —

Фуко — 753 125, 170

ф У _к С _ 440 Ш е н ь е, А. — 488, 501, 508

Шестаков — 370, 381, 555–556,

X ⁵⁸⁹

^А Шидловский—755

ѵ тт d тот Шиллер, Фридрих — 68, 140,188,

Ханы ков, Н В, — 782 206, _266> 269, 283,293, 305, 323

Хвостов, Д И — 603–610 335 340 370 ₄₅₂ 473–474 49^'

Хемнице р, И. И. — 776 507 сщ

X и л к о в, А. Я. - 406, 676–677 Шишков, А. С. - 442, 624–625.

776—777

Ц Шлегель — 293

Шлецер, Август-Людвиг — 411, Цезарь, Юлий —17, 20, 24, 28, 666, 67б

168, 172, 180, 320, 562, 748 Ш_л оссер, Фридрих-Христофор —

Чеботарев — 665, 667

Ч е в к и н, К. В. — 709 Щелкало в, А. — 553,

Челлини, Бенвенуто — 139 Щербатов — 406, 648, 676, 679

Ч е р н е р — 715 ' Щуровский — 620, 622, 623, 625,

Чертков — 319, 326–329 667

Чистяков — 421

Ч у л к о в, Мих. Д. — 676 3

Пі Эверс — 318, 406, 676

Эвклид — 740

Ш а д е н, Иоганн-Матиас — 667 Э в п о м п — 278

Шаликов, П. И. — 478, 520, 609 Эврипид —283, 325–326, 329

Шамиль — 719–722 452

Шампольйон, Франсуа — 371, Э д д е — 205 521, 524–526, 538, 544–545, 601 Эзоп — 205 Шанц 585 Эленшлегер, Адам-Готлиб—>

Шатобриан, Рене — 237, 520 204

Ш а ф а р и к, П. И. 648 Эль-Бируни — арабск. писа-

Ш а ф и р о в, П. П. — 653 _Тель — 542

Шафранов — 686 Э н в, Фарнгаген — 473

Шаховской, А. А. кн. — 666 Энний — 692

Швабе —585 Э с х и л — 51, 279, 452

Ш в а р ц, Л, А. — 665, 667, 711

Швейцер, К. Г. — 626, 666, 751,

753 Я

Шевалье, Мишель — 266, 392

Ш е в ы р е в, С. П. — 323, 625–626, Языков, Д. — 667, 725 628, 636, 662–663, 666–667 Якимовская — 734

Шекспир, Виллиам — 20, 23,29— Якоби, Фридрих-Генрих — 344 31, 38, 50–52, 68, 72, 114, 152, Яковлев, В. Д. — 628, 630, 631 166–168, 172,180,188,190–191, Я р ц е в а, Л. — 624, 625