Твоя реальность — тебе решать

Глава 67. Решать проблемы — это по-взрослому.

В жизни нет готовых решений.

В жизни есть силы, которые движутся.

Нужно их создавать.

Тогда придут и решения.

Антуан де Сент-Экзюпери. «Ночной полет»

Тимка шел впереди. Дашка висела на левой руке и напевала какую-то песню. На светофоре Тим оглянулся. Алиса Алексеевна шла между родителями, и Елена Николаевна что-то тихо говорила. Мать Ника морщила лоб и молчала, а если и отвечала, то очень тихо, слов не разобрать. Батя достал сигареты и отстал от женщин. Мама оглянулась на него, но он показал ей указательный палец (дескать, только одну), и мама промолчала. Батя пытался бросить курить.

— Забыл поздравить. Ну как так? — донеслось до Тимки, и парень вздохнул. — И где они теперь? Надо как-то связаться с Ларисой. Только у меня нет ее контактов.

У парня вжикнул телефон: Лера. Тимка едва не выронил смартфон.

«Ника с Ником уехали в Питер. Вернутся электричкой на 22:30. Передай его матери, чтоб не волновалась. Это Никин номер…»,— и дальше череда цифр.

— Алиса Алексеевна! — тут же позвал Тим. Женщина оглянулась…

Он в сотый раз читал лаконичное сообщение от Леры. Она не обращалась к нему. Ни «привет», ни «до свиданья». Сухо и по факту. Как в телеграмме, только с предлогами. Экран погас, и Тим вновь приложил палец к месту для отпечатка пальца, снимая телефон с блокировки. Краем уха он слушал разговор мамы с Дашкой. Сестренка всё пыталась выпытать о произошедшем в ресторане, но мама то отмалчивалась, то напоминала, что это их не касается.

Да уж. Когда именинник сбежал, ребята разошлись. Батя оплачивал счет, следил за тем, как упаковывают остатки, а мама на улице успокаивала рыдающую навзрыд тетю Алису. Ник сбежал с собственного дня рождения, как Золушка с бала. Та, правда, оставила туфельку, а Ник мобильник и кошелек. Хорошо, что он не один, а с любимой девушкой. А вот что делать со своей любимой, Тим не знал. Вновь в который раз за вечер открыл Лерин профиль в ВК, пролистал фото, и сердце заныло. Как убедить Леру в своих чувствах? Как доказать, что он серьезен? Парень вздохнул и откинулся на подушку.

Он думал о том, что вечером появится возможность поговорить с Никой, да не вышло. Ей сейчас не до Тима и его чувств к Соколовой. Лерку спрашивать бесполезно. Данька… Уж лучше с Клинкиной поговорить, чем с Данькой, хотя тоже идея не фонтан. Если говорить с мамой, то придется рассказать о синяке, а это так себе затея.

Женские голоса смолкли, и Тимка вышел из комнаты, заглянул к родителям в спальню. Батя, только из душа, включал ноутбук, когда заметил Тимку в дверях. Пасынок открыл было рот, но, увидев эту картину, просто кивнул и хотел закрыть дверь, но дядя Леша окликнул ребенка:

— Не хочешь сгонять в танки?

Тим мотнул головой и вышел. Заставка «World of Tanks» загрузилась, а мужчина оглянулся на дверь, за которой скрылся взрослый сын, последние два дня сам на себя не похожий, вздохнул и выключил ноутбук. В ванной бежала вода, а он один за другим вынес с лоджии к двери свой и Тимкин велосипеды. Парень выглянул в прихожую. Батя уже обувался. Увидев его, мужчина сказал:

— Обувайся, прокатимся.

Тимку не пришлось уговаривать, тут же развернулся и полез в шкаф за штанами и толстовкой. Из детской выглянула любопытная мордашка:

— А вы куда?

Отец глянул на дочь и, состроив серьезное лицо, сказал:

— Мужской разговор.

Дашка округлила глазенки.

— О! А мне с вами можно?

— А ты разве мужчина? — усмехнулся отец.

— А Тим разве мужчина?

— Ну уж точно не девочка!

Парень появился в дверях, но батя, глянув на него мотнул головой. Открыл дверцу шкафа, выдернул свою толстовку, бросил ребенку.

— Лучше ее, — сказал он.

Тимка глянул на батю, на толстовку и стянул свою. Батина толстовка была впору по плечам. Мужчина посмотрел на Тимку и улыбнулся.

— А вы удочки возьмете для разговора? — не успокаивалась Дашка.

— На велосипедах мне как-то рыбачить не приходилось, — усмехнулся ее отец, — значит так, Дарья Алексеевна, слушай мою команду! Маме сообщить, что мы уехали…

— На мужской разговор!

— …приедем не поздно. Пусть ложится, не ждет.

— Так точно, сэр! — отрапортовала девочка и подставила руку козырьком.

— Пошли, Тимыч.

— А вы пиво будете брать? — раздалось в спину.

— Я сейчас ремень возьму! Марш спать!

И детский смех в ответ за закрытой дверью. Батя закинул велосипед на плечо и стал спускаться по лестнице.

— И в кого она такая? — пробормотал он.

— В кого? В тебя, конечно!

Батя оглянулся.

— Никакой мужской солидарности, — вздохнул он горестно.

— Ну не могу же я сказать, что она в мою маму?

— О, Господи! Пошли уж, пока нас твоя мама не догнала. А то будет нам и пиво, и еще что-нибудь…

— Реально пиво будет?

— Пошли давай!

Они ехали по вечернему городу. Небо затянулось тучками, сразу стемнело. Батя пару раз оглянулся на небосклон. Тимка хмыкнул.

— Дождь, поди, будет.

Мужчина усмехнулся:

— Ну, после вчерашнего тебе теперь никакой дождь не страшен.

Парень промолчал.

Вот и гимназия осталась позади, показались последние дома этого района, дальше частный сектор, а за ним поле и лес. Странно, но Тимку даже не подмывало спросить, куда они едут. Он просто ехал то рядом, то чуть позади, поглядывая на широкую спину. Парк утопал в кромешной тьме, батя даже скорость сбавил, но тут, как по мановению волшебной палочки, вдоль дорожек зажглись фонари.

— Другое дело, — проговорил дядя Леша и первым въехал в парк.

Ни души. Обычно в это время здесь гуляли, но грозовая туча, наползавшая на город, разогнала всех по домам. Мужчина доехал до второй лавочки от входа в парк и остановился. Тимка последовал его примеру. Батя плюхнулся на лавочку, откинулся на спинку, повел плечами.

— Что-то староват я стал для таких поездок, — пробормотал он.

— Ну конечно, — хмыкнул Тим и плюхнулся рядом, да тут же отклонился от спинки, застонав сквозь зубы. Отчим напрягся.

— Чего ты?

— Ерунда, — сквозь зубы пробормотал парень.

— А ну-ка покажи. Может, я себе тоже такую захочу, — и с этими словами стал задирать толстовку вместе с футболкой. Тимка попытался сопротивляться, да куда там! — Ни хрена себе! Откель красота? Из «первой» что ли?

Тимка усмехнулся и одернул одежду.

— Не, там только по морде прилетело.

— Ну, она у тебя… многострадальная на этой неделе. То сумкой, то кулаками… Тимыч, а, может, на бокс пойдешь? Там, в принципе, то же самое, но не так обидно.

— Смешно тебе?

— Не, а что ты хотел? Обычно говорят, дурная голова ногам покоя не дает, а твоя — физиономии симпатичной. Хотя уже и не такой симпатичной.

Мужчина посмеивался, но у Тимки не было злости.

— Так откуда красота? Кстати, рентген нужно будет сделать… от греха. Но маме ни слова, — сказал он и воззрился на сына.

Тот колебался. Перед ним был не чужой человек. Глава их семьи. Человек, когда-то научивший его кататься на велосипеде, рыбачить, разводить костер. Да они даже курили вместе! Мама, правда, чуть на развод ни подала после этого.

— Плата, — выдохнул ребенок.

Мужчина напрягся. Тимка почувствовал это. Темные глаза посерьёзнели, а большие ладони сплелись на коленях в замок.

— Сколько? — спросил он глухо, и Уваров усмехнулся:

— Нет, я никому не торчу!

Батя молчал, и парню пришлось пояснить.

— Я никому не должен. Выдохни.

Дядя Леша реально выдохнул, фыркнул:

— Торчу? Вот бы мать услышала! Торчу — это «сижу на игле»!

Тимка точно так же фыркнул:

— Торчать — это быть должным кому-то! Батя, а твой архаизм из какого века?

— Из двадцатого. А твой… что-то там новое… не помню…

— Неологизм, — просветил Тимка, — из двадцать первого.

— Ты мне зубы-то не заговаривай. Откуда синяк?

— На баскетбольной площадке через бедро бросили.

— А я говорил, что твой язык тебя до добра не доведет!

— Да не было там… языка. Не дошло… до языка… Просто поцеловал!

У дяди Леши глаза стали, как блюдца. Он даже дар речи потерял, и смотрел на пасынка так, будто тот прямо сейчас сознался в том, что подрабатывает на продаже органов или… Тимка вскинулся, замахал руками.

— Стоп! Это не то, о чем ты подумал! Нет, нет, и еще пятьсот тысяч раз нет! Я натурал!

— А…

— Я ее поцеловал, а она меня через бедро бросила!

— Кто?

— Да Лера! Кто ж еще-то?

Дядя Леша даже поднялся, полез за сигаретами.

— Нет, блин. Взрослые дети — это что-то. Правда, правда, говорят: маленькие детки — маленькие бедки. То торчу, то целую… Господи! — и мужчина с жадностью закурил.

Выпустил дым, задрав голову, потом вновь глянул на Тимку, сидевшего с постной миной, и бросил тому пачку и зажигалку. Парень поймал, а потом вскинул удивленные глаза.

— Невинным не прикидывайся. Думаю, тебе сейчас это… не помешает, — сказал он.

Тимка повертел в руках зажигалку и достал сигарету. Затянулся, а потом глянул на батю и улыбнулся, покручивая пачку сигарет в руке:

— Я понял, почему ты сказал мне надеть твою толстовку.

Батя хмыкнул:

— Ни к чему лишний раз расстраивать маму.

— А пиво будет?

— Посмотрим по обстоятельствам. Ну, а теперь давай. Вещай, отрок.

— Отрок — от слова «речи не ведущий», — усмехнулся ребенок.

— Умный, блин.

Тимка вздохнул, а потом выложил всё как на духу. Человек, знавший его на протяжении десяти лет, молчал, время от времени щелкал зажигалкой, хмыкал, но не перебивал.

— А теперь… теперь я не знаю, как доказать, что мне нужна только она, — выдохнул Тим, закончив свой рассказ.

— Да, брат, развел ты гарем.

— Батя…

— А что батя? Хотя… Твой отец был однолюбом. В принципе, как и мама. Что смотришь? Знаешь, как я ее завоевывал? В общем… Э-эх! ну да Бог с ним. И не то, чтобы тайна, но даже Лена об этом не знает. Мы с ней в мае познакомились, а в июле я должен был жениться. На другой. Не веришь? Тогда три месяца давали на раздумья. Но не судьба. Знаешь, я до сих пор помню, как Лена вошла, как села ко мне, во что была одета… Носила тогда линзы, и волосы были ниже плеч. Ей нужны были деньги на ремонт ванной и новый кухонный гарнитур. Она не заигрывала, не была как-то откровенно одета, нет, просто… Просто я понял, что женюсь только на ней. Знаешь, процедура по займу довольно простая, но я превратил ее в хождение по мукам. А пока твоя мама неделю собирала справки, добился того, что ей дали кредит по самой возможно низкой процентной ставке. Тогда я впервые увидел награду твоего отца, и Лена прошла как вдова героя. А потом я напросился в школу, чтобы «проконсультировать массы» о карточках зарплатных. Тогда об этом только говорили. Лена потом напоила меня чаем, а я, как настоящий шпион, вызнал, куда и когда она планирует ехать за материалом для ремонта. И подкараулил ее там. Ну, чего лыбишься? Ты знаешь… потом до меня дошло: я никому и никогда не старался понравится. Физиономией Бог не обидел, да и спорт в свое время сделал, что должен был. Я и невесту ту не завоевывал. Просто… по-моему, у друзей каких-то, познакомились, а потом сошлись. Решили пожениться. Да и возраст всё-таки. Почти тридцатник. А всё равно по плану не получилось. Знаешь, чтобы завоевать твою маму, я сделал то, что сам от себя не ожидал.

— Что?

— Научил тебя кататься на велосипеде. На даче. Помнишь?

Тимка смотрел на отчима, сидящего в пол-оборота на лавочке. Тот даже не глянул на взрослого ребенка. Сидел, закинув ногу на ногу, водрузив лодыжку левой ноги на колено правой, а пальцы постукивали по лодыжке, и казалось, что мужчина сейчас далеко-далеко. Он тяжело вздохнул.

— Конечно, я видел документы и знал, что у нее есть сын. Но не видел воочию, не представлял. Ты еще в сад ходил, и бабушка забрала на дачу. А у мамы конец учебного года… сам знаешь, каково ей в этот период. Она не собиралась принимать мою помощь. Но я тогда проявил все упрямство своего зодиака, Овен я или нет? Ну и Овен победил. Привез на дачу, а там ты… Я смотрел на Лену, потом на тебя… Мне нужна была она, но она шла в комплекте с тобой. Ты думаешь, я сразу побежал радостный и счастливый? Тимка, ты уже вырос, и сейчас у нас такие отношения, что я за тебя и жизнь отдам, но тогда… Ведь я твердо был уверен в одном: никогда не женюсь на женщине с ребенком! Ирония судьбы? У Господа Бога есть чувство юмора! Пока пили чай, я не спускал глаз с тебя — мелкого, вымазанного в земле, с разбитыми коленками, шишкой на лбу, песком в трусах. Что ржешь? Между прочим, у меня был культурный шок, когда мне пришлось тебя мыть… не помню, что там произошло, куда убежали наши женщины, а ты стоишь в тазу и пугаешь, что прям туда сейчас и написаешь, потому что терпеть нет мочи! Это своего ребенка ты не боишься на руки взять. Облизываешь его с головы до ног, потому что твое! Собственное! А там… намыл, что делать-то? Сидим, я обтекаю, ты в полотенце, и тут наши дамы из-за угла… Лена на меня так посмотрела… Мне кажется, она меня именно в тот момент только и заметила. Увидела. Помнишь, в «Аватаре» вместо приветствия говорили «я тебя вижу»? Вот и она увидела меня. А я тебя. Ничего так. Две руки, две ноги, нос сопливый, голова в песке, а в общем ничего. А ты на четырехколесном уже катался, а вот на двухколесном нет. Что делать? Снял колеса, посадил тебя и вперед! И когда ты всё-таки поехал, я реально обрадовался. Брата младшего не смог научить, а тебя научил!… Потом было много еще чего, но я на это уже смотрел иначе: мне нужна она, значит нужен и он. Конечно, я не твой отец. Я даже не знаю, дал бы он тебе вот так покурить или нет. Я не знаю, как правильно.

— Ну, такой вариант воспитания меня вполне устраивает, — усмехнулся Тимка, тряхнув сигаретами.

— А тебя воспитывать уже поздно! Всё! Как говорится, продукт готов к употреблению.

Уваров засмеялся, а потом привалился к лавочке.

— Да уж…

— Ты подумай. К каждому человеку можно подобрать ключик.

— Как к маме?

— Да твоя матушка сейф! Троя — осадой не взять. Она еще та динамщица! Познакомились мы в мае, а поцеловал я ее аж в июле! А у тебя есть козырь в рукаве.

— Это какой?

— Тебя-то твоя зазноба любит, просто ты… бабник…

— И ты, Брут!

— И я, о великий Цезарь! Думай, Тим, думай. Должно и у твоей драчуньи быть что-то сокровенное…

— Пап, скажи, а у тебя еще дети есть? — вдруг спросил Тимка.

Алексей уставился на ребенка с недоумением.

— То есть…

— Ну… скажем так: незащищенный секс и ребенок как итог.

— Тимка, ты… это…

Уваров усмехнулся:

— А что? Страшно? Прикинь, дед в сорок лет!

Но батя не улыбался. Тимка вздохнул и рассказал историю об отце Леры.

— Понимаешь, я уже три дня думаю, а может попробовать его найти? Ну, это же возможно?

— То есть они не смогли, а ты сможешь?

— Думаю, они не искали. И даже знаю причину.

— А, понял… дескать, нашли, а ему зачем? Ну да. В этом есть резон.

— Вот я и спрашиваю, у тебя еще дети есть? Ну или…

— Тим! Я, конечно, не святой, но это тот вопрос, к которому любой мужчина должен подходить ответственно! Могу утверждать с чистой совестью, у меня других детей, кроме тебя и твоей сестры, нет.

— Ладно, а если вдруг кто-то придет, скажет, что где-то там сын или дочь?

— То есть ты не знаешь, как отреагирует отец Леры, узнав о ее существовании?

— Ну ты бы как отреагировал?

И тут батя растерялся, замолчал.

— Не знаю, — ответил он после раздумья. — Правда, не знаю. А вот как отреагирует ее отец, мы узнаем.

— В смысле?

— Ого, времени! Погнали, Тимыч. Попробуем его найти. Надеюсь, его зовут не Иванов Иван Иванович?

— Нет, Николай Федорович. Иванов.

Батя аж крякнул.

— Ну, вся ночь впереди. Поехали, студент.

Они оккупировали кухню. Два ноутбука, две огромные кружки, две головы (одна темная, вторая светлая), склоненные к каким-то спискам, в которых вносились какие-то правки. А на экране вкладки ВК.

Заспанная Елена Николаевна, появившаяся в дверях, не произвела должного эффекта — мужчины даже голов не подняли.

— Мальчики, поздно уже…

Батя поднялся, подошел к ней, и вместе они вышли из кухни. Мужчина скоро вернулся и вновь подсел к Тиму. На часах было 2 ночи… Где-то еще через полчаса батя загнал ребенка спать.

— Вот когда стану дедом, всё расскажу внучке, как ее папаша издевался надо мной, чтобы завоевать ее маму! — буркнул он, выпроваживая сына из кухни. Тимка что-то промямлил в ответ, но мужчина не расслышал.

А утром на своем ноутбуке Тим нашел записку, где были обозначены дальнейшие действия. Парень улыбнулся.

— Господи, что вы делали всю ночь? — спросила мама, стоя в дверях.

— Я спал, — ответил сын.

— А Леша за десять минут до будильника лег! — проворчала она.

Сын подошел и обнял ее.

— Он лучше всех! — только и сказал ребенок.

Первая часть «Марлезонского балета» была сыграна. Дело за второй.