Твоя реальность — тебе решать

Глава 66. День рождения — праздник грустный.

Вы никогда не познаете себя,

прочность ваших отношений,

пока не переживете черную полосу.

Этот опыт — настоящий подарок.

Джоан Кэтлин Роулинг

Ребята потихоньку собирались. Ник выходил из-за стола, встречал гостей, усаживал за стол и сам садился. Тимка сидел по правую руку, Ника — по левую. Пришел Артем, Арсений (незнакомый Веронике парень с легкой атлетики), Денис, Кирилл, Данька. Последние двое со своими девчонками (Никита совершенно не возражал). Вероника даже немного выдохнула. Эля, девушка Кирилла, была с фотоаппаратом. Она крутилась и безостановочно щелкала затвором. Ребята разговаривали, шутили, ели, пили. Тимка, как заправский тамада, глумился над собравшимся народом. Пару раз из другого конца зала подходила мама, осматривала стол, а потом убегала к Фроловым, чтоб не смущать взрослого сына.

Ник принимал подарки, обнимал друзей. Вероника тоже преподнесла свой. Ник не хотел распечатывать при ребятах, но те настояли. Красивая упаковка была разорвана, и Ник, увидев коробку, обнял девушку.

— Я выбирала… там их столько, а я же ничего в этом не понимаю. А папа вчера наткнулся, сегодня привез. Тебе, правда, нравится? — спросила Ника.

А парень вертел в руках коробку с моделью, а глаза сияли от счастья.

— Да это же бомбардировщик Су-2! — ответил он.

— У тебя такая есть? — упавшим голосом спросила Ника.

— Теперь есть!

Вероника, услышав это, улыбнулась.

Тимка, увидевший подарок, тут же вклинился в разговор:

— Все здесь присутствующие хорошо знают именинника, правда, не так хорошо, как я, но всё же! И думаю, всем нам известна цель, к которой движется Никита Александрович.

— Я не знаю, — подала голос Полина, подруга Даньки.

— Что ж, тогда я провозглашу! За твою мечту, друг! За небо! За то, чтоб количество взлетов, равнялось количеству посадок!

Ребята завопили:

— За мечту! — и стаканы с соком сошлись в центре стола.

Играли в «крокодила», потом в «правду или действие», но мальчишки быстро раскритиковали последнюю, заметив, что без спиртного эта игра не такая интересная. Когда уже были сказаны все тосты, съедены гора пиццы и несколько больших блюд роллов, затеяли «мафию». Ник с Никой (уж так выпало) наводили бандитские порядки в мирном городе, пока там не осталось несколько человек. Вычислить «мафию» никак не могли. Тимка орал, указывая на парочку Ник-Ника, но его никто не слушал, а потом был повержен шериф, и город вынужден был капитулировать перед бандитами. Оставшиеся в живых вынуждены были вскрыться. Карточки полетели на стол, Ник и Ника обнялись, а Тим орал еще минут десять, кипя от негодования. Ник выбросил вперед руку, призывая к тишине. Понемногу гвалт стих, а Ник наклонился к другу, будто прислушивался.

— Слышите? Слышите? Булькает! — произнес он тихо.

Ребята уставились на него, не понимая.

— Булькает… гов… ну, тут дамы, поэтому скажу иначе — негодование! Оно булькает!

— Да иди ты! — под общий хохот провозгласил Тим, обреченно махнув рукой.

— Да, пойду еще лимонад закажу, — сказал Ник и полез из-за стола.

— Я с тобой! — воскликнула Ника и, подхватив сумку, направилась за парнем.

— А сумка зачем?

— А ты не знал? Девочки никогда не ходят без сумок.

Никита на это хмыкнул и отправился к стойке заказов.

Ресторан-пиццерия «Баффо» — едва ли не самое популярное место в городе. Три зала, детская комната, крытая веранда. В выходные можно попасть только по предварительной брони. Сегодня было не так многолюдно. В банкетном зале гремел не то юбилей, не то корпоратив — туда-обратно ходили мужчины в костюмах, дамы в вечерних платьях. Дверь открывалась, словно выпуская на волю задорный голос ведущего, а потом закрывалась, и в помещении, где сидели подростки из динамиков вновь была слышна красивая музыка. Кухня со стойкой заказов был в зале, куда примыкала детская комната.

— Давай лимонный закажем, — говорила Ника, следуя за парнем.

— Махито?

— Да, кажется.

— Мне он тоже больше понравился.

Они подошли к стойке, парень быстро сделал заказ. Ребятам предложили пройти в зал, но те остались ждать. Ника что-то восторженно говорила, а Ник просто любовался ею. Сегодня она была удивительно хороша. Дымчато-синяя широкая юбка, серо-голубая футболка с серебристым принтом крыльев на спине, и рыжий плащ волос, словно укутывающий ее в огненном блеске. А волосы у нее и на самом деле немного вьются. Пряди у лица, те, что покороче, вились спиральками, и Ник пару раз поймал себя на мысли, что хочет потянуть эту спираль-пружинку. Наверное, это из-за того, что Ника надела серебристые слипоны на высокой платформе и потому казалась выше, а значит еще ближе. И эта близость дурманила. Никита легко мог коснуться губами виска девушки, что он и делал время от времени. Она всякий раз замолкала и смотрела не то укоризненно, не то застенчиво.

Нику очень нравился сегодняшний день. Даже на утро уже смотрел по-другому. И сейчас, стоя рядом с любимой, сплетая с ней пальцы рук, чувствуя ее рядом, он был счастлив и потому улыбался от уха до уха.

— Ты сегодня очень красивая, — сказал парень.

На девичьих щеках тут же вспыхнул румянец.

— Заметил. Мы с тобой, даже не сговариваясь, оделись, как парочка, — проговорила Ника.

Егоров глянул на нее, потом на себя. На нем были темно-синие шорты до колена и белая футболка, а на плечи наброшен ярко-синий свитшот, подарок Тимки. На однотонной ткани была выполнена авторская аппликация: лягушонок перепрыгивает через планку. Только Тимка знал и до сих пор помнил, что девять лет назад Егорова называли лягушонком за манеру прыжка. Никита, развернув подарок, так обнимал друга, что чуть ребро тому не сломал. Тимка даже охрип, пытаясь утихомирить друга. В школу свитшот надевать нельзя, а сюда можно.

— Люблю синий цвет, — сказал Никита.

— А я синий и зеленый.

— Тебе идет, — только и ответил он, откровенно любуясь девушкой.

— Они хорошие, — вдруг произнесла она, глядя ему в глаза.

— Ты про ребят? — только и спросил он.

— Угу. И хорошо, что Даня с Кириллом с девочками пришли, а то мне как-то неуютно было.

— Ну, предполагалось, что будет Лера…, — вздохнул в ответ Ник.

— Предполагалось. А ты не знаешь, что произошло между ними?

Ник знал, но сказать не мог. Как и врать.

— Я… знаю, но не всё… знаю лишь…

— О! привет, Никита! — раздалось звонкое рядом, и ребята оглянулись.

К стойке заказов подходил недавний знакомец именинника, Саша Егоров. Он улыбался.

— О! здорово! Как сам? — тут же оживился Никита, втайне радуясь, что так удастся избежать ненужных вопросов об Уварове и Лере. Протянул однофамильцу руку. Тот с чувством, как взрослый, ее пожал.

— Нормально. У меня сегодня ночью сестра родилась! — ответил Саша.

— Ну, поздравляю, братан! — воскликнул Ник и еще раз пожал маленькую ладошку.

— Ну да, — ответил мальчишка и пожал плечами, — хотя я еще не понял этого.

Взрослые засмеялись. Саша окинул взглядом Веронику, потом перевел взгляд на Никиту, спросил со свойственной детской непосредственностью:

— Твоя девчонка?

— Моя, — улыбнулся Никита, приобняв Веронику.

Саша понимающе покивал, хмыкнул.

— Зачётная! — вынес он вердикт, и подростки захохотали.

Девочка ткнула Ника в бок локтем.

— Устами младенца, — сказала она.

— Да кто ж спорит? — усмехнулся Никита. — А ты с кем?

— С отцом. Мы во-он там сидим, — и он махнул на столы, стоящие у окна. Ник бросил туда взгляд. Два стола из четырех были заняты. За одним сидели молодые мамочки и о чем-то оживленно говорили, поглядывая на карапузов, играющих по другую сторону стекла в детской комнате. А в дальнем углу спиной к детям, сидел мужчина и разговаривал по телефону.

— Пап! — крикнул Саша Егоров, и мужчина оглянулся…

Даже если бы сейчас во всем городе вырубило свет, даже если бы вдруг одновременно остановились машины, летящие за окном по проспекту, даже если бы рухнули небеса — ничего бы не поразило Ника больше, чем удивленное и в то же время напуганное лицо отца. Он даже поднялся, не сводя глаз с сына. А парень стоял и, казалось, даже не дышал. Никита не слышал, как его звал младший брат, не чувствовал, как тянула за руку любимая девушка, он будто застрял во времени. Застрял и не знал, как выбраться. Только воздуха становилось всё меньше и меньше.

И тут рядом произошло какое-то движение. Как будто кто-то спросил голосом мамы, и кто-то ответил за Ника, но странно… в это мгновение подросток, не открывавший рот, явно слышал собственный голос, сказавший:

— Отец…

Горячие длинные пальцы коснулись лица.

— Ник! — разрушил чары живой и такой родной голос Ники, и оцепенение спало.

Вновь слышна музыка, звон бокалов за столиком справа. Вновь мамочки говорят о детях, хвалясь перед друг другом достижениями трехлетних малышей. И в эту привычную картинку, как инородное тело, словно репей в пшеничном поле, не вписывался отец, которому что-то говорила кипящая от негодования мать. Сашка стоял рядом со взрослыми и переводил глаза с одного на другого. Отец, его отец, старался говорить тише, но эта чужая тётя ругала его, показывая на Ника.

— Седина в бороду, бес в ребро! У тебя уже склероз развивается! Я сорок раз сказала, что день рождения мы будем отмечать в «Баффо»…

— Ты не уточнила, где именно.

— А где еще?

— На вокзале еще зал есть.

— Ты издеваешься? Сам же заказывал стол здесь! Сам вносил предоплату! Старость не в радость?

— Алиса, прекрати!

— Что прекрати? Опять я виновата?

— Я… просто привык здесь. Сегодня у меня родилась дочь…

— О! да ты теперь многодетный папаша! А это болезнь такая: рождаются новые дети и забываешь о днях рождениях старых детей? Или теперь у тебя двадцать седьмое напрочь будет связано с днем рождением дочери?

— Алиса! Прекрати. Люди смотрят!

— Ну, конечно! То есть, что сейчас смотрят, тебя очень волнует, а что раньше видели и знали, а ты всё равно бегал к… этой..., тебя не волновало!

— Алиса! Здесь дети!

Женщина глянула на маленького Сашку, глядевшего на нее со страхом, на Ника, примерзшего к барной стойке, и вдруг успокоилась, выдохнув напоследок:

— Их у тебя теперь четверо. Не заблудись в именах и датах рождения!

Она развернулась уйти, но Никита, отклеившись от стойки, в два шага преодолел расстояние до родителей, но мать не пустила его к отцу, который собирал с диванчика свои и Сашины вещи, взяла за руки.

— Идем, сынок. У тебя там гости, — сказала она, подавляя собственное раздражение.

— Ты знала?! — кое-как разжав сведенную челюсть, не то спросил, не то заметил сын.

Женщина отвела глаза и кому-то махнула рукой. Рядом появилась Елена Николаевна.

— Пойдем, Ник, пойдем к ребятам, — проговорила она, натянуто улыбаясь.

Парень оглянулся. Тимка, дядя Леша, Ника, а напротив ругающиеся, вечно ругающиеся родители, и нить, которая скрепляла все хорошие воспоминания, которая держала еще всех вместе, вдруг, лопнув, порвалась. Никита словно увидел, как она натягивается, становится тоньше и тоньше, пока не истончается по волокну, а потом рвется.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросил Ник маленького Сашку.

— Никита! — крикнула мать, но парень не слышал.

— Де… девять, — пролепетал ребенок в ответ.

— Ясно…

— Сын, когда ты станешь старше… — начал отец, но ребенок перебил, бросив на него полный презрения взгляд, процедил сквозь стиснутые зубы:

— Не хочу становится таким козлом, как ты!

— Никита! — взревел отец. На них стали оглядываться.

— Уже семнадцать лет я Никита. Сегодня семнадцать лет. Думал, днюха будет незабываемая… хотя… по сути так и есть. Разве я смогу забыть, что сегодня, в свой день рождения, не получив поздравления от родного отца, узнал, что у меня есть брат и еще одна сестра. Она же сегодня родилась? Ты поэтому забыл обо мне?

— Не будь ребенком! На нас смотрят!

Парень затряс головой.

— Не на нас, а на тебя! На тебя! На человека, который десять лет врал! Врал своей жене, своей любовнице, которая родила ему сына! А-а… До меня только сейчас дошло…Так вот почему Катька сбежала из дома! Она узнала, узнала… И ты знала. И тоже молчала. Играла по его правилам. Он, как последний… крутил нами всеми, а ты знала и терпела…

— Никита, — тихо позвала мама, но парень, качая головой, отступал назад.

— Не хочу… не хочу… видеть вас…, — выдавил он и вдруг бросился из ресторана.

— Никита! — закричали сразу несколько голосов.

Но он уже не слышал, а просто бежал. Бежал куда глаза глядят. Тяжелая поступь позади. Чья-то крепкая рука, дернула на себя, но парень вырвался.

— Ник! — крикнул Тимка.

— Не… сейчас! — по букве выдавил из себя Никита, и друг отпустил его.

— Не дури! — попытался образумить Уваров.

Но Ник развернулся и бросился по тротуару. Тимка смотрел вслед.

И тут мимо него пролетело огненное облако, и рук коснулись распущенные волосы — Ника! Тим сделал шаг за ней, но остановился. К нему подбежала мать Никиты.

— Куда… — начала она, но договорить не смогла.

— С ним Ника. Не переживайте. Идемте, — и приобняв женщину, Тимка повернул к ресторану, на крыльце которого уже собрались все гости убежавшего в неизвестность именинника.

А Ник летел. Летел, не чувствуя под собой ног. Не чувствуя ничего вокруг. Он не знал куда бежит, зачем… рев клаксонов вернул в реальность, и парень замер на светофоре. 23… 22… 21… сменялись цифры на табло, а сердце, опаленное огнем, рвалось из груди. Какая-то тяжелая плита давила на грудь, и даже просто дышать было больно. 9… 8… 7… и мама всё знала. Знала! Знала…

И свет сменился, и Ник почти шагнул на переход, на него вдруг налетел вихрь огненно-рыжих волос. Гибкие руки обвились вокруг шеи, а тонкое тело толкнуло обратно на тротуар, и парень замер.

— Ник… Ник…, — как заведенная между вздохами повторяла Вероника, обнимая парня, что было силы.

Никита смотрел на моргающего зеленого человечка, шагающего в рамках кружка, а сам идти не мог. Тело вдруг стало тяжелым, а рука, обнявшая девушку, дрожала.

Обнявшуюся парочку подростков обтекали люди, а потом вновь вспыхнул красный цвет. Человечек в кружке сменил цвет и замер. По проспекту рванули машины, а Ник и Ника так и продолжали стоять на краю тротуара. Мимо проехал большой автобус, идущий в Питер. Ника бросила на него взгляд, а потом, схватив парня за руку, потащила за собой. Она затолкала Никиту в автобус, а сама расплатилась с водителем. Егоров плюхнулся на сидение, девочка устроилась рядом. Она возилась, доставала что-то из сумочки, щелкала телефоном, а потом ушей парня коснулся беспроводной наушник. Автобус тронулся, а в динамике зазвучала мелодия Юниса Абдуллаева «Painted World», и Ник прикрыл глаза, а Ника, положив голову ему на плечо, взяла за руку. Сжатый мертвой хваткой кулак показался ледяным, но девочка лишь крепче обхватила его ладонями, и тот, согретый ее теплом, ее любовью, разжался, и пальца переплелись. Ника подняла глаза на Никиту. Он вздохнул, вытащил руку, обнял Веронику, прижав к себе, поцеловал в висок.

— Прости, — шепнул он.

Она улыбнулась, провела ладонью по напряженной щеке, поцеловала в сжатые губы, те не успели ответить.

— Ерунда…

— И куда… мы?

— Не важно…

— Не важно.

А за окном пролетали километры, и небо золотилось в лучах закатного солнца.

Дорогие мои!Вот и осталось совсем немного до финала. Если вы еще не поставили "звездочку", то теперь самое время! Каждая "звездочка", каждая награда делает книгу популярней, продвигает ее в рейтинге. И Автор понимает, что его героями была не зря прожита жизнь!