Тысяча и одна ночь. В 12 томах

ИСТОРИЯ ВОЛШЕБНОЙ КНИГИ

В летописях народов и в древних книгах сказано — но только Аллах ведает прошлое и видит будущее, — что в одну ночь среди прочих ночей халиф Гарун аль-Рашид, сын правоверных халифов, потомков Аббаса, который правил в Багдаде, сел на своей постели, охваченный душевным томлением, и как был, в ночной одежде, вызвал к себе Масрура, меченосца своей милости, и тот сразу явился между его рук.

И аль-Рашид сказал ему:

— О Масрур, эта ночь невыносима, и я чувствую тяжесть у себя в груди, и я хочу, чтобы ты развеял мою тоску.

И Масрур ответил:

— О эмир правоверных, встань и соизволь выйти на террасу, чтобы взглянуть своими глазами на свод усеянного звездами неба и увидеть блуждающую сияющую луну, в то время как к нам будут подниматься музыка плещущих вод и жалобы поющих норий[15], о которых сказал поэт:

И тот же поэт, о эмир правоверных, так сказал о проточной воде:

Но Гарун, выслушав своего меченосца, покачал головой и сказал:

— Ах, нынче вечером я в совершенно другом настроении.

Тогда Масрур сказал:

— О эмир правоверных, в твоем дворце триста шестьдесят юниц всех мастей и статей, и они подобны лунам и газелям, и они облачены в красивые платья, похожие на цветы. Встань и пройди посмотреть на них, так чтобы они тебя не заметили. И ты послушаешь их песни, увидишь их игры и развлечения. И может быть, тогда твоя душа потянется к одной из них. И она составит тебе компанию нынче вечером, и она будет играть с тобой в свои игры. И вот увидишь, от твоей печали не останется и следа.

Но Гарун ответил:

— О Масрур, немедленно пойди и приведи ко мне Джафара!

И тот ответил, что слушает и повинуется. И он пошел, чтобы найти Джафара в его доме, и он сказал ему:

— Иди к эмиру правоверных!

И тот ответил:

— Слушаю и повинуюсь!

И он тут же встал, оделся и последовал за Масруром во дворец. И он предстал перед халифом, который все еще находился в постели, поцеловал землю между рук его и сказал:

— Да удалит от нас Аллах все плохое!

И Гарун сказал:

— И дарует нам только хорошее, о Джафар! Но сегодня я утомлен и опечален. И я послал Масрура сказать тебе, чтобы ты пришел сюда и развлек меня, развеял мою скуку.

И Джафар задумался ненадолго и ответил:

— О эмир правоверных, когда наша душа не желает, чтобы ее радовала ни красота неба, ни сады, ни легкий ветерок, ни вид цветов, остается только одно лекарство — книга. Ибо, о эмир правоверных, самым красивым из садов остается шкаф с книгами. И прогулка по его полкам — это самая сладкая и очаровательная из прогулок. Так что встань и возьми какую-нибудь книгу наугад с полки одного из твоих книжных шкафов.

И Гарун ответил:

— Ты говоришь дело, о Джафар, это лучшее средство от скуки. А я об этом и не подумал.

И он встал и в сопровождении Джафара и Масрура вошел в комнату, где стояли шкафы с книгами.

Джафар с Масруром держали по факелу, а халиф вынимал книги из красивых шкафов и сундуков из сандалового дерева, открывал их, просматривал и закрывал. Таким образом он осмотрел несколько полок и наконец достал очень старую книгу, которую открыл наугад. И он натолкнулся на что-то, должно быть сильно его заинтересовавшее, потому что, вместо того чтобы поставить книгу на место, он сел и начал ее внимательно читать, перелистывая страницу за страницей. И вдруг он так сильно засмеялся, что опрокинулся на спину. Затем он снова взял книгу и продолжил читать. И вдруг слезы потекли из глаз его, и он заплакал так сильно, что вся его борода промокла, и слезы потекли по волосам бороды на книгу, которую он держал на коленях. Потом он закрыл книгу, опустил ее в карман и встал, чтобы выйти.

Когда Джафар увидел, что халиф и плачет и смеется, он не мог не спросить у своего повелителя:

— О эмир правоверных и правитель обоих миров, что заставило тебя смеяться и плакать почти в одно и то же время?

И халиф, услышав это, дошел до пределов гнева и крикнул Джафару раздраженным голосом:

— О пес среди прочих псов Бармакидов, что это за дерзость с твоей стороны?! Куда это ты лезешь?! Знай свое место, а не то будешь наказан! Ради Аллаха! Все, что тебе нужно знать, — это что ты не должен соваться не в свои дела и должен подчиняться моим приказам и желаниям! Я же хочу, чтобы это дело не осталось без последствий, которые оно влечет. Поэтому я приказываю тебе найти кого-нибудь, кто сможет сказать мне, почему я смеялся и плакал, когда читал эту книгу, а также угадает, что написано в этом томе, от первой его страницы до последней. И если ты не найдешь такого человека, я снесу тебе голову, а потом скажу, что заставило меня смеяться и плакать.

Когда Джафар услышал эти слова и увидел гнев халифа, он сказал:

— О эмир правоверных, я совершил ошибку. Люди вроде меня порой совершают ошибки, но прощение присуще тем людям, у которых душа такая же возвышенная, как у твоего величия.

Но Гарун ответил:

— Нет! Как я сказал, так будет! Ты должен найти кого-нибудь, кто расскажет мне все содержание этой книги, иначе я немедленно прикажу отрубить тебе голову!

И Джафар сказал:

— О эмир правоверных, Аллах создал небеса и миры за шесть дней, и, если бы пожелал, Он создал бы их за один час. А если Он этого не сделал, то только потому, что хотел научить Свои создания действовать терпеливо и умеренно во всем, даже творя добро, а тем более когда нужно сотворить нечто противоположное добру, о эмир правоверных. Однако, если ты непременно хочешь, чтобы я нашел человека, о котором идет речь и который должен угадать, что заставило тебя смеяться и плакать, дай своему рабу всего три дня!

И халиф ответил:

— Если ты не приведешь ко мне человека, о котором идет речь, ты погибнешь самой ужасной из смертей!

На что Джафар ответил:

— Я уже отправляюсь на поиски, — и вышел, с изменившимся лицом, с беспокойной душой и с сердцем, полным горечи и печали.

И он пришел в свой дом с горьким сердцем, чтобы попрощаться с отцом своим Яхьей и братом своим эль-Фадлем и поплакать. И они сказали ему:

— Почему мы видим тебя в таком состоянии беспокойства и печали, о Джафар?

И он рассказал им, что произошло между ним и халифом, и ознакомил их с поставленными ему условиями. И он добавил:

— Кто играет с заостренным концом, уколет себе руку, и всякий, кто играет со львом, будет убит. Что касается меня, то мне больше нет места рядом с халифом, ибо отныне пребывание с ним грозит величайшей опасностью для меня, а также и для тебя, отец мой, и для тебя, брат мой! Так что мне лучше исчезнуть с глаз его. Потому что сохранение жизни — бесценная вещь, и ее невозможно предсказать. А расстояние — лучшее сохранное средство для моей головы. И как сказал поэт:

И на это отец его и брат его ответили:

— Не покидай нас, о Джафар, потому что халиф, вероятно, простит тебя!

Но Джафар сказал:

— Он поставил условие. И как же мне найти кого-то, кто смог бы с первого взгляда угадать причину, заставившую халифа смеяться и плакать, а также содержание этой злополучной книги от начала до конца?

И Яхья тогда ответил:

— Ты говоришь правду, о Джафар. Тебе остается только бежать, чтобы спасти свою голову. И самое лучшее, если ты уедешь в Дамаск и будешь оставаться там до тех пор, пока не закончится черная полоса в твоей судьбе и не начнется светлая.

И Джафар спросил:

— А что будет с моей женой в мое отсутствие и с моим гаремом?

И Яхья сказал:

— Уходи и не беспокойся об остальном. Это те двери, беспокоиться о которых у тебя уже нет времени. Отправляйся в Дамаск, где ждет тебя судьба твоя…

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

И не беспокойся об остальном. Это те двери, беспокоиться о которых у тебя уже нет времени. Отправляйся в Дамаск, где ждет тебя судьба твоя, — и добавил: — Что же касается того, что может произойти после твоего отъезда, то Аллах позаботится об этом.

В соответствии с этим советом визирь Джафар, прислушавшись к словам отца своего, без промедления или задержки взял сумку, в которой находилась тысяча динаров, надел пояс и свой меч, простился с отцом и братом, сел на мула и, не сопровождаемый ни рабом, ни слугою, отправился в Дамаск. И он ехал прямо, через пустыню, и не прекращал свой путь, пока на десятый день не достиг зеленой равнины Эль-Мардж, которая лежит перед входом в радостный Дамаск.

И он увидел прекрасный минарет Невесты[16], выступавший из окружающей зелени, покрытый от основания до верха золотой черепицей, и сады, орошенные проточной водой, где росло море цветов, и миртовые поля, и фиалковые холмы, и поля олеандров. И он остановился, чтобы посмотреть на всю эту красоту и послушать на деревьях певчих птиц. И он увидел, что это был город, подобного которому не было на земле. И он посмотрел направо, и он посмотрел налево и наконец увидел какого-то человека. И он подошел к нему и сказал ему:

— Брат мой, как называется этот город?

И он ответил:

— О господин мой, этот город в древние времена назывался Джуллаг, и именно о нем сказал поэт:

И человек, который произнес эти стихи, добавил:

— Этот город также зовут Шам, другими словами, Родинка, потому что это родинка Бога на земле.

И Джафар получил огромное удовольствие от этих объяснений. Он поблагодарил человека, слез со своего мула и взял его под уздцы, чтобы пройти с ним мимо домов и мечетей. И он медленно ходил по городу, рассматривая один за другим все прекрасные дома, которые перед ним возникали. И, осмотрев так все, он увидел в конце концов на хорошо вымытой и политой водой улице великолепный дом посреди большого сада. И в саду он увидел богато украшенный шелковый шатер, увешанный прекрасными хорасанскими коврами и богатыми драпировками, и внутри него было множество шелковых подушек, стульев и кушеток. А посреди шатра сидел молодой человек, прекрасный, как восходящая луна в свой четвертый день. И он был одет по-домашнему: на голове у него был только платок, а на теле — накидка розового цвета. А перед ним были различные блюда и всевозможные славные напитки. И Джафар остановился на мгновение, чтобы полюбоваться на эту сцену, и был очень доволен тем, что увидел. А присмотревшись, он заметил рядом с молодым человеком молодую девушку, подобную солнцу на безмятежном небе. И она прижимала к груди лютню, словно это был ребенок на руках у матери. И она заиграла на ней и запела такие стихи:

И Джафар, услыхав эти стихи и эту мелодию, почувствовал бесконечное удовольствие, и его внутренности содрогнулись от звука этого голоса, и он сказал себе: «Клянусь Аллахом! Это прекрасно!», а молодая девушка с лютней в руках заиграла по-новому и запела такие стихи:

Когда она закончила, Джафар, испытывая чувство огромного удовольствия от пения юной красавицы, прошел чуть дальше вперед. И вдруг молодой человек, который лежал в шатре, увидел его и привстал со своего ложа, а затем он подозвал одного из молодых рабов своих и сказал ему:

— Видишь того человека, который стоит там, у входа?

И мальчик сказал:

— Да, вижу.

И тогда молодой человек сказал:

— Судя по некоторым признакам, которые я вижу, должно быть, это чужеземец. Беги и позови его ко мне, но будь осторожен, чтобы не оскорбить его.

И мальчик ответил:

— С радостью и удовольствием!

И он поспешил найти Джафара, и, приблизившись к нему он сказал:

— Во имя Аллаха! О господин мой, будь так добр, подойти к моему хозяину!

И Джафар прошел через дверь сада с мальчиком; подойдя к входу в шатер, он передал своего мула ожидающим рабам и вошел внутрь. А молодой человек поднялся в честь его и уже стоял перед ним; и он подошел к нему, широко раскинув руки, и приветствовал его, как будто он всегда его знал, и, поблагодарив Аллаха за дар Его, он пропел:

И, спев так в честь Джафара, он сказал ему:

— Да будет тебе угодно сесть, о мой добрый господин! И хвала Аллаху за твое счастливое прибытие!

И он прочитал молитву во славу Аллаха, и он продолжил свою песню так:

И, пропев эти строки, он подошел к Джафару, облобызал его, превознес все его достоинства и сказал ему:

— О господин мой, этот день — счастливый день, и если бы ты уже не попал на устроенный мною пир, так я бы приказал его устроить в благодарность Аллаху за этот дар!

И тут же рабы подбежали и стали между рук его, и он сказал им:

— Принесите нам все, что уже готово!

И они принесли подносы с едой: мясом и прочими вкусностями, и молодой человек сказал Джафару:

— О господин мой, мудрые говорят: «Если тебя пригласили, удовлетвори свою душу тем, что перед тобою». Однако если бы мы с самого начала знали, что ты собираешься сегодня своим визитом оказать нам милость, мы бы предложили самих себя и принесли бы в жертву для тебя наших маленьких детей.

И Джафар ответил:

— Я приложу к эти блюдам руку свою и буду есть до насыщения.

И юноша начал собственноручно подавать ему самые изысканные кушанья, и он говорил с ним со всей сердечностью и с огромным удовольствием. Затем им принесли кувшин и таз, чтобы вымыть руки. После этого молодой человек провел его в отделение с винами и напитками, где велел юной красавице спеть. И она снова взяла лютню, настроила ее, приложила к груди и, подыгрывая себе, запела:

И, выслушав эти стихи, Джафар возрадовался, так же как и молодой человек, хозяин шатра и сада. Однако Джафар не переставал беспокоиться о том, что случилось у него с халифом. И это беспокойство проступало у него на лице и было заметно в поведении. И оно не осталось скрытым от глаз молодого человека, который ясно видел, что гость его обеспокоен, напуган и находится в состоянии тяжелой задумчивости. Джафар же, со своей стороны, понимал, что молодой человек заметил его состояние, но из осторожности избегает расспросов о причине беспокойства. Однако в конце концов молодой человек сказал ему:

— О господин мой, послушай, что сказали мудрые:

Затем он сказал Джафару:

— Пусть грудь твоя не сжимается от забот, о господин мой! — И он сказал юнице: — Спой!

И она снова запела. И Джафар, который упивался этими песнями и был поражен ими, в конце концов сказал:

— Давайте же не переставать радоваться песням, а иногда словам, пока не закончится день и не наступит ночь с ее беспросветной тьмою!

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

Не переставать радоваться песням, а иногда словам, пока не закончится день и не наступит ночь с ее беспросветной тьмою!

И тогда молодой человек приказал рабам пойти за лошадьми. И они немедленно подчинились; и они привели гостю своего господина царственную кобылу. И тогда оба запрыгнули на спины своих скакунов и стали разъезжать по Дамаску, наблюдая за базарами и рассматривая улицы, пока не оказались перед фасадом дома, ярко освещенного фонарями всевозможных цветов; а перед входной дверью на золотой цепочке висел большой светильник из чеканной меди. А внутри этого жилища были беседки, окруженные чудесными статуями, а внутри этих беседок сидели всевозможные птицы и росли всевозможные цветы; и беседки окружали павильон с куполом и серебряными окнами. И молодой человек открыл входную дверь — и они очутились словно в прекрасном райском саду, наполненном пением птиц, ароматом цветов и журчанием ручейков. И весь дом щебетал на разные птичьи голоса, и он был устлан шелковыми коврами и затянут парчой, и везде лежали подушки из страусовых перьев. Кроме того, дом благоухал запахом цветов и фруктов, и внутри него было несметное количество всевозможных роскошных и дорогих вещей, таких как серебряные тарелки, блюда, драгоценные чашки, курильницы для благовоний, а также амбра, листья алоэ и сушеные фрукты. Короче говоря, этот дом был похож на жилище, описанное поэтом:

И когда Джафар сел, молодой человек сказал ему:

— Тысяча благословений сошли с небес на наши головы, о господин мой и гость мой, благодаря твоему приходу!

И он сказал Джафару еще много других очень приятных слов и наконец спросил:

— Здесь ты будешь чувствовать себя как дома, непринужденно и будешь принят со всей сердечностью, но какой же причине мы обязаны честью твоего прибытия в наш город?

И Джафар ответил:

— Я, о господин мой, по профессии военный, и я командую войском. И я из города Басры, откуда только что прибыл. А причина моего прибытия сюда в том, что я не имел возможности заплатить халифату дань, которую я был ему должен, и меня охватил страх за свою жизнь, и я бежал, склонив голову от ужаса. И я не переставая бежал по равнинам и пустыням, пока судьба не привела меня к тебе.

И молодой человек сказал:

— Да будет благословен твой приезд! А как тебя зовут?

И он ответил:

— Меня зовут так же, как и тебя, о мой господин.

И молодой человек, услышав это, улыбнулся и сказал со смехом:

— О господин мой, тогда тебя зовут Абул Хасан! Но умоляю, пожалуйста, вздохни свободно и выкинь все тревоги из своего сердца!

И он приказал подать еду. И тогда им принесли тарелки, наполненные всевозможной нежной и вкусной стряпней; и они ели и были довольны.

После этого стол убрали, рабы принесли кувшин и таз, и они вымыли руки, встали и прошли в комнату вин и напитков, прекрасно оформленную цветами и фруктами. И молодой человек снова попросил юную девушку сыграть и спеть. И она очаровала их обоих и восхитила их совершенством своего искусства; и от звуков ее лютни и голоса, казалось, затрепетало и заплясало само это жилище вместе с его стенами. И Джафар, дойдя до края восторга, скинул с себя одежду и бросил ее, разорвав на части. А молодой человек сказал ему:

— Валлахи! Надеюсь, твои слезы были вызваны удовольствием, а не горем или болью! И пусть Аллах убережет нас от козней врагов!

Затем он сделал знак одному из своих рабов, который немедленно принес Джафару новую одежду, которая стоила сто динаров, и помог ему надеть ее.

И молодой человек сказал юнице:

— Сыграй нам что-нибудь другое!

И она изменила мелодию и пропела такие стихи:

И когда эта песня закончилась, Джафар снова скинул с себя одежды и застонал. И молодой человек сказал ему:

— Пусть Аллах улучшит жизнь твою и сделает ее начало концом, а ее конец — началом!

И рабы опять надели на Джафара новую одежду, еще красивее первой. И юница больше часа не пела, пока двое мужчин были заняты беседой. И молодой человек сказал Джафару:

— Послушай, о господин мой, что поэт сказал о стране, в которую твоя счастливая судьба привела тебя в этот благословенный день! — И он сказал юной красавице: — Пропой нам стихи поэта о нашем крае, о том, который мы раньше называли долиной Рабат[17].

И юница пропела так:

И когда юница закончила, Джафар в третий раз сбросил с себя одежду, а юноша при этом встал, поцеловал его в голову и возложил на него другую одежду. Ибо этот молодой человек был, о чем я расскажу далее, самым великодушным и великолепным человеком своего времени, и щедрость рук его и высота души были не меньше, чем у Хатима, правителя племени тай[18]. И он продолжал беседовать с ним о событиях прошлых лет, о различных предметах, историях и прекрасных стихах. И он сказал ему:

— О господин мой, не отягощай свой ум заботами и тревогами!

И Джафар ответил ему:

— О господин мой, я покинул свою страну, не найдя даже времени, чтобы поесть или попить. И я сделал это с намерением развлечься и посмотреть на мир. Но если Аллах дарует мне возвращение в мою страну и моя семья, мои друзья и соседи начнут спрашивать и допытываться у меня, где я был и что я видел, я скажу им, какие благословения, благосклонности и милости ты возложил на мою голову в городе Дамаске, в земле Шам. И я расскажу им, что я видел здесь и там, и я поведаю им и подробно расскажу им обо всем, что обогатило дух мой рядом с тобою, в твоем городе.

И молодой человек ответил:

— Спаси меня Аллах от соблазна возгордиться, ибо лишь Он воистину щедр! — и добавил: — Оставайся со мной сколько хочешь, хоть десять лет или даже более того, потому что мой дом — твой дом, со своим хозяином и со всем тем, что в нем имеется.

Тем временем, когда ночь уже была на исходе, вошли евнухи и устроили Джафару изящную постель в комнате на почетном месте. И они соорудили вторую лежанку рядом с кроватью Джафара, а потом, все устроив и наведя порядок, они ушли. И визирь Джафар, увидев это, сказал себе: «Наверное, мой хозяин хранит целомудрие, и поэтому ему соорудили постель рядом с моей. Думаю, я рискну задать ему один вопрос». И действительно, он рискнул задать вопрос, спросив хозяина:

— О господин мой, ты соблюдаешь безбрачие или женат?

И молодой человек ответил:

— Женат, о господин мой!

Тогда Джафар сказал на это:

— Почему же тогда, если ты женат, ты будешь спать рядом со мной, вместо того чтобы войти в свой гарем и лечь там, как женатый мужчина?

И молодой человек ответил:

— Клянусь Аллахом! О господин, мой гарем со всем его содержимым никуда не улетит, и у меня будет достаточно времени, чтобы потом лечь спать там. Однако теперь это было бы с моей стороны нетактично, и некрасиво, и даже грубо, что ни говори, оставить тебя одного, а самому пойти спать в свой гарем. Как я могу оставить такого человека?! Ты же гость, подарок Аллаха! Такой поступок противоречил бы правилам вежливости и гостеприимства. И воистину, о господин мой, пока ты будешь своим присутствием оказывать благосклонность этому дому, я не буду отдыхать в своем гареме и не буду возлежать там до тех пор, пока не мы не простимся в день, когда тебе будет угодно это сделать и когда ты захочешь вернуться с миром в свой город и свою страну.

И Джафар сказал себе: «Это невиданно и чудесно».

И они спали в одной комнате в ту ночь.

А на следующий день рано утром они встали и пошли в хаммам, где молодой человек, которого на самом деле звали Аттафом Щедрым, приготовил для своего гостя узелок великолепной одежды. И после того как они приняли самую изысканную из ванн, они сели на великолепных лошадей, которых они нашли уже оседланными у дверей хаммама, и направились к кладбищу, чтобы посетить там святые могилы, и они обошли много их в тот день, вспоминая жизни людей и их смерти. И они продолжали делать так каждый день, посещая то одно место, то другое, и они спали бок о бок по ночам…

Но тут Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

И они спали бок о бок по ночам, уже привыкнув к этому, и все это продолжалось в течение четырех месяцев. Однако по прошествии этого времени душа Джафара опечалилась, а его дух упал; и однажды он сел и заплакал. И Аттаф Щедрый, увидев его в слезах, сказал:

— Да избавит тебя Аллах от скорби и печали, о господин мой! Почему я вижу тебя плачущим? И что может тебя огорчать? Если у тебя тяжело на сердце, почему бы тебе не раскрыть мне причину, по который ты чувствуешь тяжесть на сердце и горечь в душе?

И Джафар ответил:

— О брат мой, я чувствую, что моя грудь сжимается до крайности, и я хотел бы пройтись немного по улицам Дамаска, и я также хотел бы успокоить свой разум видом мечети Омейядов.

И Аттаф Щедрый ответил:

— Кто же может остановить тебя, брат мой? Разве ты больше не свободен гулять где хочешь, и освежать душу как хочешь, чтобы твоя грудь расширилась, а твой дух расцвел и возрадовался?! По правде говоря, о брат мой, все это пустяки, иди куда твоей душе угодно!

И Джафар уже собирался выйти, когда хозяин остановил его, чтобы сказать ему:

— О господин мой, только, будь добр, подожди минутку, чтобы мои люди могли оседлать для тебя скакуна!

Но Джафар ответил:

— О друг мой, я предпочитаю пойти пешком, ибо человек, сидящий на лошади, едва ли может развлечься, глядя вокруг себя и наблюдая; скорее люди, на него смотрящие, будут развлекаться, глядя на него и наблюдая за ним.

И Аттаф Щедрый сказал ему:

— Хорошо. Но позволь мне хотя бы дать тебе этот кошелек с динарами, чтобы ты мог делать подарки по дороге и раздавать деньги пригоршнями, бросая их в толпу, — и добавил: — Теперь ты можешь отправляться на прогулку, и пусть она успокоит твой разум, умилостивит тебя и вернет тебе радость и удовлетворение!

И Джафар, следуя пожеланиям своего щедрого хозяина, взял у него кошелек с тремястами динарами, а затем покинул дом своего друга.

И шел он медленно, угнетаемый своими мыслями об условиях, наложенных на него халифом, ведь он пытался их выполнить, но пока так и не нашел человека, который мог бы догадаться о содержании книги. И в это время он подошел к великолепной мечети, поднялся по тридцати мраморным ступеням главного входа и с восхищением осмотрел прекрасную фаянсовую облицовку, позолоту, драгоценные камни и великолепный мрамор, украшавшие ее со всех сторон, а также прекрасные бассейны, в которых текла такая чистая и вода, что ее не было видно. И он произнес молитву, и послушал проповедь, и оставался там до полудня, чувствуя, как великая свежесть опускается на душу его и успокаивает сердце. Затем он вышел из мечети и у дверей стал раздавать милостыню нищим, произнося следующие стихи:

А затем он покинул прекрасную мечеть и продолжил свою прогулку по кварталам и улицам, глядя и наблюдая, пока не пришел к великолепному дому, окна которого были украшены радующей глаз серебряной и золотой каймою, и в каждом окне висели шелковые занавеси.

Перед дверью дома стояла мраморная скамья, покрытая ковром. И поскольку Джафар уже чувствовал усталость от прогулки, он сел на эту скамью и стал думать о себе, о своем состоянии, о событиях последних дней и о том, что могло произойти во время его отсутствия в Багдаде. И вдруг в одном из окон раздвинулась занавеси — и появилась белая рука, обладательница которой держала маленькую золотую лейку. И своим восхитительным лицом и задумчивым взглядом она была похожа на полную луну, одиноко проходящую по небесному своду. И красавица задержалась на мгновение, чтобы полить цветы в ящиках на окне: базилик, жасмин, гвоздику и флоксы. И ее грация, когда она поливала эти душистые цветы собственной рукой, была исполнена совершенства. И Джафар, увидав ее, почувствовал, как его сердце забилось от любви. И он встал во весь рост и поклонился ей до земли. А девушка, закончив поливать растения, посмотрела на улицу и увидела наклонившегося до земли Джафара. И сначала она хотела закрыть окно и исчезнуть, но затем передумала и, перегнувшись через подоконник, сказала Джафару:

— Разве этот дом — твой дом?

А он ответил:

— Нет, о госпожа моя! Клянусь Аллахом, этот дом — не мой дом, но раб, стоящий у его дверей, — твой раб! И он ждет твоих приказов!

И она сказала:

— А раз этот дом не твой, что ты там делаешь и почему не уходишь?

И он ответил:

— Это потому, йа ситти, что я остановился здесь, дабы сочинить несколько строчек в твою честь.

И она спросила:

— А что ты мог бы сказать обо мне в своих стихах, о незнакомец? И Джафар прочитал стихи, которые тут же сочинил:

И когда, несмотря на эти стихи, она хотела уйти, он воскликнул:

— Подожди, пожалуйста, о госпожа моя! Вот другие строки, которые я прочел на твоем лице и в выражении твоих глаз!

И она спросила:

— И что ты можешь сказать по этому поводу?

И он прочитал следующие стихи:

Услышав эту импровизацию, девушка сказала Джафару:

— Ты преуспел. Но это не более чем слова.

И, бросив на него пронзительный взгляд, она закрыла окно и быстро исчезла. И визирь Джафар терпеливо остался ожидать на скамье, надеясь, что окно откроется во второй раз и ему будет позволено еще раз взглянуть на эту восхитительную красавицу. И каждый раз, когда ему хотелось встать и уйти, его чувства кричали ему: «Сиди!» И так он сидел, пока не наступил вечер. А потом он встал и с трепещущим сердцем вернулся в дом Аттафа Щедрого. И он нашел там его самого, Аттаф ждал его у входа в дом свой, стоя на пороге. И, увидев Джафара, он воскликнул:

— О господин мой, ты сегодня очень огорчил меня своим отсутствием! И мои мысли из-за долгого ожидания и такой задержки были только о тебе!

И он бросился ему на грудь и поцеловал его между глаз. Но Джафар ничем не ответил на это и был сумрачен. И Аттаф посмотрел на него и прочитал многое на его лице, обнаружив, что тот сильно изменился, пожелтел и был встревожен.

И он сказал ему:

— О господин мой, я вижу, что ты расстроен и дух твой в смятении!

И Джафар ответил:

— О господин мой, с тех пор как я оставил тебя, я страдал от сильной головной боли и нервной дрожи, потому что в эту ночь я отлежал себе ухо. И в мечети я не слышал даже молитвы, которые читали верующие. И мое состояние плачевное, и оно достойно жалости.

Затем Аттаф Щедрый взял своего гостя за руку и повел в комнату, где они обычно любили разговаривать. И рабы принесли тарелки с едой для ужина. Но Джафар ничего не смог съесть и ни к чему не притронулся.

И юноша спросил его:

— Почему, о господин мой, ты не притрагиваешься к еде?

И он ответил:

— Это потому, что еда сегодня утром была для меня тяжела, и она теперь мешает мне поужинать. Но никаких других причин нет. Я надеюсь, что после сна все пройдет, и завтра мой желудок уже снова будет пустым.

В результате Аттаф приготовил кровать для Джафара раньше, чем обычно, и Джафар прилег на нее в подавленном состоянии души своей. И он натянул на себя одеяло и стал думать о юной девушке, о ее красоте, элегантности, обаянии, великолепии, о ее гармоничных пропорциях и обо всем, что Даритель благ — да будет Он прославлен! — даровал ей. И он забыл все, что случилось с ним в его прошлые дни: историю с халифом, положение, семью, друзей, страну. И мысли его теснились так, что у него закружилась голова и его тело было опустошено. И он вертелся и ворочался на кровати до утра. И он чувствовал, что тонет в море любви.

И когда они встали в свой обычный час, Аттаф поднялся первым, наклонился над ним и спросил:

— Как твое здоровье? В эту ночь все мои мысли были о тебе. И я видел, что ты всю ночь не мог заснуть.

И Джафар ответил:

— О брат мой, я нездоров, у меня нет сил.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

Брат мой, я нездоров, у меня нет сил.

Услышав эти слова, Аттаф Щедрый был доведен до крайнего предела волнения и немедленно послал белого раба найти врача. И раб поспешно ушел, чтобы выполнить этот приказ, и вскоре вернулся с лучшим доктором Дамаска и самым искусным врачом своего времени.

И доктор, великий хаким[19], подошел к Джафару, который лежал на своей постели с потерянным видом, посмотрел ему в лицо и сказал:

— Не тревожься при виде меня, и пусть дар здоровья вернется к тебе! Дай мне руку!

И он взял его за руку, пощупал пульс и увидел, что все было на своих местах, без каких-либо нарушений, и ничего не болело, и что пульсация была насыщенной, и что паузы между сердцебиениями были регулярными. И, заметив все это, он понял причину его состояния — его пациент болен от любви. Однако он не хотел говорить ему о своем открытии перед Аттафом. И чтобы поступить тактично и осмотрительно, он взял лист бумаги и написал на нем свой рецепт. И он осторожно положил эту бумагу под голову Джафара, сказав ему:

— Лекарство под твоей головой. Я прописал тебе микстуру, и, если ты примешь ее, ты вылечишься.

Сказав это, хаким попрощался с Джафаром, чтобы пойти лечить других больных, которых было много.

Аттаф же проводил его до дверей и спросил:

— О хаким, что с ним?

И тот ответил:

— Все написано на бумаге, — и ушел.

Аттаф же вернулся к своему гостю и обнаружил, что тот произносит следующие стихи:

И Аттаф, который не слышал стихотворение полностью и ухватил только последнюю строчку, не понимая ее, сел у изголовья кровати и спросил своего гостя, что хаким сказал ему и что он предписал.

И Джафар ответил:

— О брат мой, все написано на бумаге, которая лежит здесь, под подушкой.

И тогда Аттаф вытащил эту бумагу из-под подушки и прочитал ее. И он нашел там следующее, написанное рукою хакима: «Во имя Аллаха Целителя, мастера врачевания и хороших диет! Вот что нужно взять с помощью и с благословения Аллаха: три меры чистого присутствия любимого, смешанные с небольшой дозой благоразумия; плюс три меры превосходного союза, из которого удалены зерна отсутствия и равнодушия; добавить к этому две дозы чистой любви, смешанной с небольшой каплей экстракта из поцелуев; плюс сто зерен двух прекрасных гранатов, пятьдесят из которых должны быть подслащены, пройдя через губы любимой, и двадцать — согреты ее нежными вздохами; затем добавить две мерки слюны с ее кончика языка; все это следует хорошо перемешать и растолочь; затем поставить на плиту вместе с тремя мерами египетской пшеницы, добавив к ним жир хорошего качества, чтобы их можно было варить в воде любви и сиропе желания на дровах удовольствия, горящих в любовном жару; после чего следует лечь на очень мягкий диван, добавить две меры сиропа слюны и пить натощак в течение трех дней. А на четвертый день надо откушать в полдень кусочек дыни желания с миндальным молоком и соком лайма и завершить эту трапезу тремя мерками доброй работы бедер. Закончить же все визитом в хаммам с пользой для здоровья».

И когда Аттаф Щедрый закончил читать этот рецепт, он невольно рассмеялся и хлопнул в ладоши. Затем посмотрел на Джафара и сказал ему:

— О брат мой, этот доктор — великий, и его открытие — великое открытие. Здесь он пишет, что ты страдаешь от любви. — И он добавил: — Тогда скажи мне, в кого ты влюблен и кого ты любишь?

Но Джафар, склонив голову, ничего не ответил и не сказал ни слова. И Аттаф был очень огорчен молчанием, которое он хранил по отношению к нему, и он был очень раздосадован его недоверием, и он сказал ему:

— О брат мой, ты мне больше чем друг! Разве ты не находишься в моем доме, как душа находится в теле?! Разве мы вместе не провели целых четыре месяца в неге, товариществе и чистой дружбе между разговорами?! Зачем скрывать от меня свое состояние?! Что до меня, то я очень волнуюсь за тебя, и мне боязно видеть тебя одного, без проводника в таком тонком деле. Ты же все-таки иностранец, ты не из этого города, а я его сын, и я могу быть тебе полезен, и я могу помочь тебе развеять твое замешательство и беспокойство. Клянусь моей жизнью, которая принадлежит тебе, и хлебом и солью, которые между нами, я прошу тебя открыть мне свой секрет!

И он продолжал так с ним говорить, пока Джафар не решился заговорить. И он поднял голову и сказал ему:

— Я не буду больше скрывать от тебя причину моей беды, о брат мой! И впредь я больше не буду смеяться над влюбленными, страдающими от беспокойства и нетерпения души, потому что со мною произошло именно то, чего, как я всегда думал, со мной никогда не может случиться, о нет! И я не знаю, что дальше будет со мною, потому что дело это неприятное, сложное и даже, можно сказать, погибельное.

И он рассказал все, что с ним случилось, когда он сел на мраморную скамью: как перед ним открылось окно, появилась молодая женщина, самая прекрасная на свете, и как она поливала цветы на своем окне. И он добавил:

— И теперь мое сердце взволновано любовью к ней! Она внезапно закрыла окно, бросив единственный взгляд на улицу, где я находился, и она закрыла его так быстро, как если бы заметила незнакомца. И вот теперь я из-за своего чрезмерного возбуждения и горячей любви, которой я к ней воспылал, неспособен ничего делать и не могу ни есть, ни пить; и мой сон нарушен силой моего желания, которое навсегда утвердилось в моем сердце. Таков мой случай, о брат мой Аттаф, и я рассказал тебе все, что со мной произошло, не скрыв от тебя ничего.

И когда Аттаф Щедрый услышал слова своего гостя и понял их значение, он склонил голову и думал в течение часа, поскольку он, без сомнения, только что узнал из всего услышанного, а также из описания дома, окна и улицы, что красавица, о которой шла речь, была его женой, дочерью его дяди, которую он любил, и которая любила его, и которая жила в отдельном доме со своими рабынями и служанками. И он сказал себе: «О Аттаф, нет силы, кроме как у Аллаха Всевышнего и Величайшего! Мы пришли от Аллаха, и мы к Нему возвратимся!» И его щедрость и величие души взяли верх, и он подумал: «Я не буду похож на того, кто строит на песке или на воде. И ради Аллаха Великодушного я буду служить своему гостю всей душой и всем, что есть у меня».

И, подумав так, он повернулся с улыбающимся и спокойным лицом к своему гостю и сказал ему:

— О брат мой, успокой сердце свое и осуши глаза свои, ибо я беру на себя ответственность довести твое дело до успешного завершения, ведь я знаю семью этой красавицы, о которой ты мне рассказывал, и она является женщиной, разведенной со своим мужем уже несколько дней. И я сей же час, не откладывая это дело ни на минуту, позабочусь о тебе. А ты, брат мой, жди моего возвращения с миром и будь счастлив. — И он сказал ему еще несколько ободряющих слов, чтобы успокоить и утешить его, а после вышел из дома.

И он пошел в дом, где жила жена его, юная красавица, которую видел Джафар, и он вошел на мужскую половину дома и, не меняя одежды и ни с кем не разговаривая, позвал одного из своих молодых евнухов и сказал ему:

— Пойди к моему дяде, отцу госпожи твоей, и скажи ему, чтобы он пришел.

И молодой евнух поспешил пойти к своему хозяину и привести его к своему господину.

И Аттаф встал в его честь, чтобы принять его, поцеловал его, усадил и сказал:

— О мой дядя, все, что ни делается, — к лучшему. Знай же, что, когда Аллах посылает благословения Свои слугам Своим, Он также показывает им путь, которым нужно следовать. И теперь я обрел свой путь, и, поскольку мое сердце склоняется к Мекке, я желаю пойти в дом Аллаха и поцеловать черный камень святой Каабы, а затем отправиться в Медину, чтобы посетить могилу пророка — да пребудут над ним молитва и мир, милости и благословения! И я решил посетить эти святые места в этом году и вернуться только после совершения хаджа. Вот почему я должен оставить все связи и обязательства, а также все, что может составлять предмет моих забот, потому что никто не знает, что принесет ему судьба на следующий день. И поэтому, дядя, я позвал тебя, чтобы передать письменный документ о моем разводе с твоей дочерью, женой моей.

И когда дядя Аттафа Щедрого, отец жены его, услышал эти слова и понял, что Аттаф хочет развода, он был чрезвычайно взволнован и, оценивая в своем уме серьезность этого дела, сказал следующее:

— О Аттаф, сын мой, что заставляет тебя прибегать к таким серьезным мерам? Если ты собираешься уехать, оставив здесь жену, сколько бы времени ни длилось твое отсутствие и как бы долго ты ни давал ей о себе знать, твоя жена тем не менее останется твоей женою и будет тебе принадлежать. Никто и ничто не заставляет тебя разводиться, о сын мой!

И Аттаф ответил на это, в то время как слезы текли из глаз его:

— О мой дядя, я дал клятву, и то, что написано, должно быть исполнено.

И отец юной красавицы был встревожен этими словами Аттафа, и он почувствовал, как отчаяние вошло в его сердце. А молодая жена Аттафа, узнав об этом известии, помертвела и заплакала, и ее душа потонула в ночи горечи и боли, потому что она с детства любила своего мужа Аттафа, сына своего дяди, и ее привязанность к нему была чрезвычайной.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

А молодая жена Аттафа, узнав об этом известии, помертвела и заплакала, и ее душа потонула в ночи горечи и боли, потому что она с детства любила своего мужа Аттафа, сына своего дяди, и ее привязанность к нему была чрезвычайной.

Что же до Аттафа, то, объявив эту новость своему дяде, он поспешил найти своего гостя и сказал ему:

— О брат мой, я позаботился о молодой разведенной женщине, и Аллах захотел, чтобы мое посредничество было успешным!

Так что возрадуйся, ибо теперь твой союз с нею будет легким! Вставай и избавься от печали и уныния!

И тут же Джафар встал, и его печаль исчезла, и он ел и пил с удовольствием и благодарил своего Создателя. И тогда Аттаф сказал ему:

— Знай же, о брат мой, для того чтобы я мог действовать еще более свободно, необязательно, чтобы отец твоей возлюбленной, с которым я собираюсь поговорить о твоем браке, знал, что ты чужеземец, ведь иначе он мог бы мне сказать: «О Аттаф, с каких это пор отцы выдают своих дочерей замуж за чужеземцев, за тех, кого они не знают?!» Вот почему я считаю, что ты должен познакомиться с отцом этой красавицы. И для этой цели я поставлю для тебя за городом шатры с прекрасными коврами, подушками, роскошными вещами и лошадьми. И ты поедешь туда, никому не говоря, что выехал отсюда, и будешь жить в этих красивых шатрах, которые будут твоими шатрами для разъездов, а потом ты торжественно въедешь в наш город. А я, со своей стороны, позабочусь о том, чтобы распространить по городу слух о том, что ты очень большой человек из Багдада, и даже скажу, что ты сам Джафар аль-Бармаки и что ты собираешься от лица эмира правоверных посетить наш город. И вали Дамаска, и городской кади, и городской голова, которых я лично навещу, чтобы сообщить о прибытии визиря Джафара, придут встретить тебя по собственному желанию, и передадут тебе свои приветствия, и будут целовать землю между рук твоих. И тогда ты скажешь каждому слова, которые нужно сказать, и будешь обращаться с ними в соответствии с их рангом. И я тоже пойду в гости в твою палатку, и ты всем нам скажешь: «Я прибыл в ваш город, чтобы сменить обстановку и найти себе жену по своему вкусу, и, поскольку я слышал о красоте дочери эмира Амра, именно ее я и хотел бы взять в жены». И тогда, брат мой, случится то, чего ты так жаждешь.

Так Аттаф Щедрый сказал своему гостю, имени и происхождения которого он не знал и который, собственно, и был не кем иным, как Джафаром аль-Бармаки. И он поступил с ним так только потому, что тот был его гостем и вкусил хлеб и соль его гостеприимства.

Ибо Аттаф Щедрый был наделен поистине щедрой душою и возвышенными чувствами. И никогда на земле не было человека, подобного ему, до него и не будет после него!

Что же касается Джафара, то, когда он услышал эти слова от своего друга, он поднялся, взял руку Аттафа и хотел поцеловать ее, но Аттаф упредил его, быстро отдернув свою руку. И Джафар, продолжая хранить в тайне свое имя и скрывать свой высокий статус великого визиря и главы Бармакидов, горячо поблагодарил своего хозяина и провел с ним эту ночь и спал с ним рядом. А на следующий день на рассвете оба они встали, совершили омовение и прочли свои утренние молитвы. Затем они вместе вышли, и Аттаф проводил своего друга за город.

После этого Аттаф приготовил палатки и все необходимое, включая лошадей, верблюдов, мулов, рабов, мамелюков, сундуки со всеми видами подарков для раздачи, а также мешочки с золотыми монетами и деньги. Выслав все это из города втайне, он пошел найти своего друга, и он облачил его в великолепное платье визиря, весьма роскошное и дорогое. И он приказал воздвигнуть трон визиря в главном шатре и посадил его там. Однако он не знал, что тот, кого он впредь будет называть великим визирем Джафаром, на самом деле и был Джафар, сын Яхьи Бармакида! И после этого он послал рабов-посыльных к главе Дамаска, чтобы объявить о прибытии великого визиря Джафара, посланного халифом в их город с визитом.

И как только глава Дамаска был оповещен об этом событии, он выехал из города в сопровождении городской знати и его властей, и он пошел навстречу визирю Джафару, поцеловал землю между рук его и сказал ему:

— О мой повелитель, почему ты не сообщил нам раньше о своем благословенном прибытии, чтобы мы могли приготовить для тебя прием, достойный твоего звания?

На что Джафар ответил:

— В этом нет необходимости. Да благословит вас Аллах и укрепит ваше здоровье! Я приехал сюда только с намерением сменить обстановку и посетить ваш город. Кроме того, я собираюсь остаться здесь ненадолго, просто чтобы найти себе жену. И я действительно узнал, что у эмира Амра есть дочь благородного происхождения, и я хочу, чтобы вы устроили мне встречу с ее отцом и получили ее для меня в жены.

И глава Дамаска ответил:

— Слушаю и повинуюсь! Ее муж только что развелся с ней, потому что он хочет отправиться в Мекку и Медину в качестве паломника. И как только законное время после развода истечет, больше не будет никаких препятствий для того, чтобы с соизволения твоей чести ты бы занял освободившееся место.

И он попрощался с Джафаром и без промедления отправился, чтобы найти отца молодой женщины, разведенной жены Аттафа Щедрого, и он велел ему прийти в шатры к великому визирю Джафару, сказав, что тот пожелал жениться на его дочери знатного происхождения. И эмир Амр мог ответить на этот только послушанием и повиновением.

Тогда Джафар приказал принести почетные одежды и золотые монеты и раздать их. И он вызвал кади и свидетелей и без промедления велел им написать брачный контракт. И у него было десять сундуков роскошных вещей и десять мешков с золотом, которые он приказал записать на имя молодой красавицы. И он приказал вынести дары, большие и малые, и раздал их с щедростью истинного Бармакида всем своим помощникам, богатым и бедным, чтобы все были счастливы. И после того как контракт был написан на атласной ткани, он приказал накрыть для гостей столы с прекрасной едой и закусками. И все ели, а потом омыли руки. Затем подали сладости, фрукты и прохладительные напитки. И когда все было закончено и договор был заключен, глава Дамаска сказал визирю Джафару:

— Я собираюсь подготовить дом для проживания твоего и жены твоей.

Однако Джафар ответил:

— Этого ни к чему. Я нахожусь здесь с официальным визитом от имени эмира правоверных, и я должен взять жену свою с собой в Багдад, и свадебные торжества будут проходить именно там.

И отец невесты сказал:

— Вступай в брак и уезжай, когда тебе будет угодно.

И Джафар ответил:

— Я пока не могу этого сделать, потому что сначала я должен подготовить все вещи твоей дочери, но, как только они будут готовы, я уеду в тот же день.

И отец невесты ответил:

— Не вижу препятствий.

И когда приданое было готово и все пошло по плану, отец невесты приказал подать паланкин, и его дочь села в него. И кортеж пошел к шатрам своим путем, окруженный людской толпою. И после прощания с обеих сторон был дан сигнал к отъезду. И Джафар на своем коне и его невеста в великолепном паланкине отправились в Багдад с многочисленной и хорошо организованной свитой.

И так они ехали некоторое время. И когда они уже прибыли на место, называемое Тиниат-эль-Икаб, что в половине дня ходьбы от Дамаска, Джафар оглянулся и увидел вдалеке скачущего к ним со стороны Дамаска всадника. И он немедленно остановил караван, чтобы посмотреть, в чем дело. И когда всадник подскакал к ним достаточно близко, Джафар всмотрелся в него и увидел, что это был Аттаф Щедрый, который приближался к нему с криками: «Не останавливайся, о брат мой!» И он подошел к Джафару, поцеловал его и сказал ему:

— О господин мой, я не находил покоя, находясь вдали от тебя! О брат мой Абул Хасан, для меня было бы лучше не видеть и не знать тебя, потому что теперь я не смогу вынести твоего отсутствия!

И Джафар поблагодарил его и сказал ему:

— Я не могу уберечь себя от всех благословений, которыми ты меня осыпал. И я молил Аллаха о нашей скорейшей встрече, чтобы более мы могли никогда не разлучаться, ведь Он Всемогущий и Он может сделать то, что захочет.

Затем Джафар спешился, расстелил шелковый ковер и сел рядом с Аттафом. И им подали блюдо с жареным петухом, цыплятами, сладостями и другими лакомствами. А когда они поели, им принесли сушеные фрукты, повидло и спелые финики. А затем они час уделили напиткам и снова сели на лошадей. И Джафар сказал Аттафу:

— О брат мой, каждый путешественник должен отправиться к месту своего назначения.

И Аттаф прижал его к груди, поцеловал между глаз и сказал ему:

— О брат мой Абул Хасан, не прерывай отправление своих писем и не продлевай свое отсутствие в моем сердце! И давай мне знать обо всем, что с тобой будет происходить, чтобы я чувствовал себя рядом с тобой!

И они сказали друг другу еще много прощальных слов и расстались друг с другом, и каждый из них пошел своей дорогой.

Вот и все, что произошло с великим визирем Джафаром, о котором его друг Аттаф Щедрый и не знал, что это и есть Джафар!

Что же касается разведенной красавицы, новой жены Джафара, то…

В эту минуту Шахерезада заметила, что брезжит рассвет, и со свойственной ей скромностью умолкла.

А когда наступила

она сказала:

Что же касается разведенной красавицы, новой жены Джафара, то, когда она заметила, что верблюды и караван остановились на своем марше, она высунула голову из паланкина и увидела своего кузена Аттафа, сидящего на земле, на ковре, рядом с Джафаром, и что оба ели и пили вместе и прощались друг с другом. И она сказала себе: «Клянусь Аллахом! Это мой двоюродный брат Аттаф, а это тот человек, который видел меня в окне и на которого, как мне кажется, даже капала вода, когда я поливал цветы на окне. И, без сомнения, он друг моего кузена. Он влюбился в меня и рассказал об этом моему кузену Аттафу. И он описал меня и мой дом, и тогда щедрость и величие души моего кузена взяли верх; и он развелся, чтобы его друг взял меня в жены». И, подумав так, она заплакала, сидя в паланкине, и стала оплакивать то, что случилось с ними, и горевать о разлуке с бывшим мужем, которого она любила, с родителями и с со своим родным городом. И она вспомнила, кем была и кем стала. И горючие слезы текли из глаз ее, когда она читала такие стихи:

И она всхлипнула, сетуя на судьбу свою, и произнесла:

После чего она снова всхлипнула и заплакала, но не могла не вспомнить следующие строки:

И это все, что случилось с ней.

А что касается великого визиря Джафара, то, как только его караван снова двинулся в путь, он подошел к паланкину и сказал своей невесте:

— О госпожа паланкина, ты убиваешь меня!

Однако при этих словах она посмотрела на него скромно и доверчиво и ответила:

— Я не должна ни о чем говорить тебе, поскольку я была женой твоего друга и приятеля Аттафа, принца щедрости и преданности. Однако если в тебе есть хоть малейшее человеческое чувство, ты сделаешь для него то, что он в порыве благородства сделал для тебя.

Услыхав эти слова, Джафар забеспокоился и заволновался в душе своей, и наконец, прозрев всю сложность возникшей ситуации, он спросил молодую красавицу:

— О! Так ты действительно была женой и кузиной Аттафа?

И она ответила:

— Да. И я была в окне в тот день, когда произошли такие-то события и твое сердце привязалось ко мне. И ты ему рассказал обо всем, что с тобой случилось. И он развелся, и, ожидая истечения положенного срока, он подготовил все, что сейчас причиняет мне столько боли. И теперь, когда я объяснила тебе сложившуюся ситуацию, все, что тебе нужно сделать, — это повести себя как настоящий мужчина.

И когда Джафар услышал эти слова, он начал громко рыдать и воскликнул:

— Мы все пришли от Аллаха, и мы к Нему возвратимся! О! Теперь ты запретна для меня, и ты стала священным сокровищем на моих руках, и я должен доставить тебя туда, куда ты мне укажешь. — Затем он сказал одному из своих слуг: — Я поручаю тебе заботиться о госпоже твоей.

И так они продолжили свой путь и шли днем и ночью.

И это все, что случилось с ними.

Что же касается халифа Гаруна аль-Рашида, то с ним было вот что. Сразу после ухода Джафара он почувствовал беспокойство и печаль из-за его отсутствия. И он был в большом нетерпении и мучился желанием увидеть его снова. И он сожалел о невыполнимых условиях, которые он наложил на него, вынудив его скитаться по пустыням и уединенным местам, подобно страннику, и заставив по своей прихоти покинуть родную землю. И он послал людей во все стороны и концы света искать его. Но он не получил о нем новостей и был очень смущен, что его больше не было рядом. И поэтому жалел о своем решении и ждал его возвращения.

И теперь, когда Джафар со своим караваном подошел к Багдаду, о чем халифу было доложено, он возрадовался в душе своей и почувствовал, как его сердце облегчилось, а грудь расширилась. И он вышел ему навстречу, и, как только Джафар подошел к нему, он поцеловал его и прижал его к груди своей. И они вместе вернулись во дворец, и эмир правоверных усадил своего визиря рядом с собою и сказал ему:

— А теперь расскажи мне свою историю, и все, что произошло с тех пор, как ты покинул этот дворец, и все, что случилось с тобою до этого дня.

И Джафар рассказал ему все, что с ним произошло с момента его отъезда до момента его возвращения. Но повторять это нет смысла. И халиф очень удивился и сказал:

— Валлахи! Ты причинил мне много горя своим отсутствием. Но теперь я был бы рад узнать твоего нового друга. А что касается юницы в паланкине, я считаю, что тебе следует немедленно развестись с ней и отправить ее домой в сопровождении надежного слуги. Ибо, если твой товарищ найдет в тебе недруга, он станет и моим врагом; а если он найдет в тебе друга, он станет и моим другом. И я приглашу его к себе, и я увижу его, и мне будет весело слушать его, и мы будем проводить с ним время весело и счастливо. Нельзя пренебрегать таким человеком, и благодаря его щедрости мы извлечем много уроков и много прочего.

И Джафар ответил:

— Слушаю и повинуюсь!

И он устроил для юницы, о которой они говорили, очень красивый дом в восхитительном саду и послал ей целую толпу рабов и слуг. И он прислал ей еще ковры, фарфор и все остальное, что ей могло понадобиться. Но он никогда не подходил к ней и никогда не стремился ее увидеть. И каждый день он посылал ей свои приветы и успокаивающие слова о ее скором возвращении домой и встрече с кузеном. И он выделял ей по тысяче динаров в месяц на текущие расходы ее существования.

Вот и все о Джафаре, халифе и юной красавице в паланкине.

Но что касается Аттафа, то с ним случилось вот что. Как только он попрощался с Джафаром и тронулся в обратный путь, все, кто завидовал его богатству и удаче, решили воспользоваться этой ситуацией, чтобы настроить против него главу Дамаска.

И они сказали ему:

— О господин наш, почему ты не обращаешь внимания на Аттафа? Разве ты не знаешь, что визирь Джафар был его другом?! И разве ты не знаешь, что Аттаф поскакал за ним, чтобы попрощаться с ним, и что он довольно долго сопровождал его?! И разве ты не знаешь, что, когда Джафар сказал ему: «Не нужно ли тебе чего? Что я могу сделать для тебя, о Аттаф?», Аттаф ответил: «Да, мне кое-что нужно — указ халифа, по которому глава Дамаска будет низложен». И это было сказано, оговорено и обещано между ними. И теперь самое безопасное — пригласить его к себе на утреннюю трапезу, прежде чем он пригласит тебя к себе на ужин, потому что успех достигается в том случае, когда нападение упреждает оборону.

И глава Дамаска ответил им:

— Хорошо, что вы сказали мне об этом. Немедленно приведите его ко мне!

И люди пошли в дом Аттафа, который спокойно отдыхал у себя, не подозревая, что кто-то может что-то замышлять против него. И они напали на него, вооружившись саблями и палками, и били его, пока он весь не был залит кровью. И они притащили его к главе города, и тот приказал разграбить его дом. И все рабы, все богатство Аттафа и вся его семья перешли в руки этих безумцев.

И Аттаф спросил:

— В чем мое преступление?

И ему ответили:

— О темноликий! Значит, ты настолько презираешь справедливость Аллаха (да будет Он прославлен!), что строишь козни против главы Дамаска, нашего господина и отца, и веришь при этом, что можешь спокойно спать в своем доме?!

И меченосцу было приказано тут же отсечь ему голову. И меченосец оторвал кусок от его одежды и завязал ему глаза. И он уже поднял свой меч над его шеей, когда один из эмиров, присутствовавший при казни, встал и сказал:

— О глава наш, не торопись, чтобы этому человеку отрубили голову! Ибо поспешать нам советует шайтан, пословица же гласит: «Тот, кто имеет терпение, достигает своей цели, и заблуждается тот, кто торопится». Поэтому не стоит торопиться ударить по шее этого человека, возможно, те, кто говорил против него, всего лишь лжецы. Ведь никто не свободен от зависти. Так что наберись терпения, потому что, возможно, позже ты пожалеешь, что поступил несправедливо. И кто знает, что произойдет, когда визирь Джафар узнает о том, как ты обошелся с его другом и сотоварищем? И тогда уже твоя голова не будет находиться в безопасности на плечах твоих.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

И наберись терпения, потому что, возможно, позже ты пожалеешь, что поступил несправедливо. И кто знает, что произойдет, когда визирь Джафар узнает о том, как ты обошелся с его другом и сотоварищем? И тогда уже твоя голова не будет находиться в безопасности на плечах твоих.

И, услышав эти слова, глава Дамаска очнулся, поднял руку и остановил меч, который уже был готов оборвать жизнь Аттафа. И он приказал бросить Аттафа в тюрьму и приковать его цепью за шею. И его притащили, несмотря на его крики и мольбы, в городскую тюрьму, и там он был прикован за шею, как и было приказано. И каждую ночь и каждый день Аттаф плакал, призывая Аллаха в свидетели и умоляя Его избавить его от страданий и несчастий. И так он прожил три месяца.

И вот однажды ночью он проснулся, вознес молитву Аллаху и прошел через свою камеру, насколько позволяла длина его цепи. И он увидел, что оказался один в своей темнице и что тюремщик, который накануне принес ему его хлеб и воду, забыл закрыть за собою дверь. И из этой полуоткрытой двери исходил слабый свет. И при виде этого зрелища Аттаф внезапно почувствовал, как его мускулы напряглись с необычайной силой, и, взглянув вверх, на небеса Аллаха, он приложил огромное усилие и одним рывком разорвал удерживавшую его цепь. И ощупью, с тысячей предосторожностей он преодолел все препятствия спящей тюрьмы и оказался наконец перед дверью, которая выходила на улицу. И он без труда нашел для нее ключ, который висел тут же, в углу. И, бесшумно открыв эту дверь, он вышел на улицу и скрылся в ночи. И тьма Аллаха защищала его до утра. И как только ворота города открылись, он вышел, смешавшись с людьми, и поспешил двинуться в сторону Халеба. И после долгих переходов он благополучно прибыл в город Халеб и вошел в главную мечеть города. И там он увидел группу незнакомцев, которые явно собирались в дальний путь. И он спросил их, куда они идут.

И они ответили ему:

— В Багдад!

И Аттаф тут же воскликнул:

— И я с вами!

И они сказали ему:

— По земле бродят тела наши, но дух наш с Аллахом!

И они ушли, захватив Аттафа с собой. И по прошествии двадцати дней пути они прибыли в город Куфу, а потом продолжили путь до Багдада. И вскоре Аттаф увидел этот город с его высокими домами, элегантными и великолепными дворцами, устремившимися в небо, и восхитительными садами; и были в этом городе ученые и невежды, бедные и богатые, хорошие люди и плохие. И он вошел в этот город в своей бедной одежде, с грязным и рваным тюрбаном на голове, с нестриженой бородой и длинными волосами, которые ниспадали ему на глаза. И весь вид его при этом было плачевным, и он не ел два дня. И он вошел в дверь первой попавшейся ему мечети и сел там в углу, чтобы отдохнуть и грустно поразмышлять о своей жизни. И в это время какой-то бродяга, из тех, кто просит милостыню ради Аллаха, вошел в мечеть и сел прямо перед ним. И он снял со своего плеча старую сумку, которую он принес с собою, и он открыл ее и вынул оттуда: буханку хлеба, курицу, еще одну буханку, варенье, апельсин, оливки, финиковые пирожные и, наконец, огурец. И голодный Аттаф пожирал все это глазами и обонял носом своим.

И бродяга стал есть, а Аттаф смотрел, как он спокойно поглощает эту еду, которая, казалось, лежит скатертью самого Исы, сына Мириам[20] (мир им и благословение Аллаха!). И Аттаф, который не только два дня не ел, но и четыре месяца не мог толком насытиться, сказал себе: «Клянусь Аллахом! Я бы откусил и от этой прекрасной курицы, и от этого хлеба, и съел хотя бы кусочек этого восхитительного огурца».

И его тяга к хлебу, курице и огурцу так ярко светилась в глазах его, что бродяга пристально посмотрел на него. И от крайнего голода у Аттафа покатились из глаз слезы. И бродяга покачал головой, глядя на это, и, когда он проглотил все те вкусные вещи, которыми он набил свой рот, он заговорил и сказал:

— Почему же, о владелец грязной бороды, ты поступаешь как чужак или как голодные собаки, которые выпрашивают глазами то, что ест их хозяин? Ради Аллаха! Ты можешь пролить столько слез, чтобы напоить ими Яксарт[21], Бактрос[22], Даджлу[23], Евфрат, реку Басры[24], реку Антиохии — Оронт[25], Нил египетский, и все соленые моря, и все океаны с их безднами, — я не дам тебе ни кусочка из того, что ем сам.

Но если ты хочешь отведать белого цыпленка, теплый хлеб, нежную баранину, всевозможные джемы и выпечку Аллаха, то тебе нужно лишь постучаться в дом великого визиря Джафара, сына Яхьи Бармакида, ибо он получил гостеприимство в Дамаске от человека по имени Аттаф, и теперь в его честь и ради памяти об этом он распространяет свои блага, и он не встает и не ложится спать, не сказав доброго слова об этом человеке.

Когда Аттаф услышал эти слова от бродяги с так хорошо набитой сумой, он поднял глаза к небу и сказал в душе своей: «О Ты, чьи замыслы непостижимы, Ты снова изливаешь благословения Свои на слугу Твоего!» И он произнес следующие стихи:

Затем он пошел к торговцу бумагой и попросил его подарить ему на бедность листок бумаги ровно такого размера, чтобы написать несколько слов. И купец был достаточно любезен, чтобы удовлетворить его просьбу. А Аттаф написал на листке следующее: «От твоего брата Аттафа, который известен Аллаху. Да не возгордится тот, кто владеет миром, ибо однажды он будет свергнут и останется один в прахе со своей горькой судьбой. И если бы ты увидел меня, то не узнал бы из-за мой бедности и несчастий, поскольку время обратилось вспять, а голод, жажда и тяготы долгого путешествия довели мою душу и тело до истощения. И вот я нашел тебя, когда приехал сюда. Уассалам!»

Затем он сложил бумагу и, поблагодарив хозяина, вернул ему писчие принадлежности. И он спросил, где находится дом Джафара. И когда ему указали на него, он остановился и встал перед дверью на некотором расстоянии от нее. И привратники видели, как он стоял там, не говоря ни слова. И с ним тоже не разговаривали. И когда он стал чувствовать себя очень смущенным в этой ситуации, евнух, одетый в великолепную мантию и опоясанный расшитым золотом поясом, прошел мимо него. И Аттаф подошел к нему, поцеловал его руку и сказал ему:

— О господин мой, посланник Аллаха (мир ему и молитвы!) сказал: «Помощник доброго дела подобен тому, кто сам делает доброе дело, и тот, кто это делает, принадлежит к благословенным Аллахом на небесах».

И евнух спросил:

— И что тебе нужно?

Он же сказал:

— Я хочу, чтобы твоя милость отнесла эту бумагу хозяину этого дома, сказав ему: «Твой брат Аттаф у дверей».

Однако, услыхав эти слова, евнух пришел в ярость, глаза его повылезали из орбит, и он воскликнул:

— О наглый лжец! Значит, ты утверждаешь, что являешься братом визиря Джафара?! — И рукой, которой сжимал палку с золотым набалдашником, он ударил Аттафа по лицу.

И кровь хлынула по лицу Аттафа, и он упал наземь, потому что усталость, голод и слезы сильно ослабили его. Однако в священной книге сказано: «Аллах вложил инстинкт добра в сердца некоторых рабов своих, так же как Он вложил инстинкт зла в сердца других». Вот почему второй евнух, который издалека наблюдал за происходящим, подошел к первому, и он был полон гнева и негодования и из-за того, что произошло, и из жалости к Аттафу.

И первый евнух сказал второму:

— Разве ты не слышал, он утверждал, что является братом визиря Джафара?!

И второй евнух ответил ему:

— О человек зла, сын зла и раб зла! О проклятый! О свинья! Быть может, Джафар — один из наших пророков? Разве он не такая же тварь под солнцем, как и все мы? И не все ли люди братья, имея по отцу в родственниках Адама, а по матери — Хавву? И разве не сказал поэт:

И разве разница меж ними не сводится, по сути, лишь к разной степени доброты сердца?

И, сказав это, он наклонился над Аттафом, поднял его и помог сесть. И он вытер кровь, стекавшую по его лицу, умыл его, стряхнул пыль с его одежды и спросил:

— О брат мой, чего тебе надобно?

На что Аттаф ответил:

— Я только хочу, чтобы эту бумагу доставили Джафару и передали ему в руки.

И сострадательный слуга взял листок из рук Аттафа и вошел в залу, где стоял великий визирь Джафар Бармакид среди своих подчиненных, родственников и друзей, сидящих бок о бок. И одни из них сидели справа от него, а остальные — слева. И все пили, и читали стихи, и радовались игре на лютне и восхитительным песням. И визирь Джафар с чашей в руке сказал окружающим:

— О все собравшиеся! Если не видишь человека, это не мешает его присутствию в сердце твоем. И ничто не может помешать мне думать о моем брате Аттафе и говорить о нем. Он самый великолепный человек своего времени. Он подарил мне лошадей, молодых белых и черных рабынь, юниц, а также красивые, роскошные вещи в количестве, достаточном для составления приданого для жены моей. И если бы он этого не сделал, я, несомненно, был бы сломлен и пропал бы без его помощи. Он был моим благодетелем, не зная, кто я, и он был щедр, не думая о прибыли или процентах.

Услышав эти слова своего господина, благочестивый слуга возрадовался в душе своей, он подошел к Джафару, склонил перед ним шею и голову и протянул ему бумагу. И Джафар взял ее и, прочитав, пришел в такое смятение, что выглядел как человек, выпивший яд. И он потерял контроль над собой и упал навзничь, все еще держа в руках хрустальную чашу и бумагу. И чаша раскололась на тысячу частей и ранила его глубоко в лоб. И из раны потекла кровь, а бумага выскользнула из рук его.

И когда слуга увидел все это, он поспешил убежать со всех ног, опасаясь последствий. И друзья визиря Джафара подняли своего залитого кровью хозяина. И они восклицали:

— Нет более силы, кроме как у Всевышнего! Эти проклятые слуги всегда ведут себя одинаково: они тревожат жизнь владык своими просьбами, причиняя им беспокойство! Клянусь Аллахом! Тот, кто написал эту записку, заслуживает того, чтобы его притащили к вали, который прикажет нанести ему пятьсот ударов палкой, а затем бросит его в тюрьму!

И соответственно, рабы визиря пошли на поиски того, кто написал эту бумагу. Однако Аттаф предотвратил все розыски, сказав:

— Это я, о господа мои!

И тогда они схватили его, притащили к вали и потребовали для него пятьсот ударов палками. И вали даровал их ему. И кроме того, на тюремных цепях, которые надели на Аттафа, было написано: «На всю жизнь». Вот как они поступили с Аттафом Щедрым. И его снова бросили в темницу, где он пробыл еще два месяца и где его следы были затеряны и стерты.

А по прошествии этих двух месяцев у эмира правоверных Гаруна аль-Рашида родился ребенок, и Гарун по этому поводу приказал щедро раздать милостыню, а заключенных освободить из тюрем и темниц. И среди тех, кто был таким образом освобожден, оказался и Аттаф Щедрый.

И когда Аттаф вышел из тюрьмы ослабленным, голодным, больным и полуобнаженным, он поднял глаза к небу и воскликнул:

— Благодарю Тебя, Создатель, при любых обстоятельствах! — Он зарыдал и добавил: — Я пострадал таким образом, без сомнения, из-за какой-то вины и действий, совершенных мною в прошлом, поскольку Аллах одарил меня Своими лучшими милостями, я же ответил Ему непослушанием. Однако я умоляю Его простить меня, ибо я сознаю, что зашел слишком далеко в разврате и в своем мерзком поведении.

Затем он прочитал следующие стихи:

И он снова прослезился и подумал про себя: «Что же мне теперь делать? Если я направлюсь в свою страну, то, поскольку я очень слаб, наверняка умру раньше, чем до берусь туда. А если мне все-таки удастся, к моему счастью, добраться туда, то моя жизнь не будет ничем защищена, и я окажусь среди нищих, умоляя их принять меня к себе, но никто из них не допустит меня в корпорацию, поскольку меня никто среди них не знает, и от меня не будет никакой помощи или пользы. Поэтому лучше я оставлю заботу о своей судьбе Хозяину судеб…»

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

она сказала:

И он снова прослезился и подумал про себя: «Что же мне теперь делать? Если я направлюсь в свою страну, то, поскольку я очень слаб, наверняка умру раньше, чем доберусь туда. А если мне все-таки удастся, к моему счастью, добраться туда, то моя жизнь не будет ничем защищена, и я окажусь среди нищих, умоляя их принять меня к себе, но никто из них не допустит меня в корпорацию, поскольку меня никто среди них не знает, и от меня не будет никакой помощи или пользы. Поэтому лучше я оставлю заботу о своей судьбе Хозяину судеб. Теперь все обернулось против меня, и все произошло совсем не так, как я ожидал. И поэт был прав, когда сказал:

И он снова заплакал и воскликнул:

— О Боже! Дай мне терпения!

После чего он встал, пошел к мечети, вошел в нее и оставался там до полудня. И когда его голод усилился, он сказал себе: «Клянусь Твоим великодушием и Твоим величием, о Создатель, я не буду просить ни у кого, кроме Тебя!» И он оставался в мечети, не протягивая руку ни к одному правоверному, до наступления темноты. А потом он вышел из нее, сказав себе: «Я помню слова пророка, — мир ему и благословение Аллаха! — который сказал, что Аллах позволяет спать в святилище, но лучше оставить его для поклоняющихся Ему, потому что святилище предназначено для молитвы, а не для сна». И он некоторое время гулял по улицам и наконец пришел к какому-то разрушенному зданию, в которое он вошел, чтобы переночевать там. Но в темноте он споткнулся обо что-то и упал лицом вниз. И он почувствовал, что споткнулся о труп только что убитого человека. И нож, которым он был убит, лежал рядом на полу. И Аттаф, обнаружив это, быстро встал. Но его лохмотья уже были залиты кровью, и он оставался там некоторое время, не двигаясь и находясь в полной растерянности, и он не знал, что делать, и говорил себе: «Остаться или лучше убежать?» И пока он предавался таким раздумьям, к развалинам подошел вали со своими стражами, и Аттаф крикнул им:

— Идите сюда и посмотрите, что тут такое!

И стражи подошли со своими факелами и нашли тело убитого, нож и несчастного Аттафа, стоящего рядом с трупом, и его тряпки были залиты кровью.

И они закричали ему:

— Несчастный, это ты убил его?

И поскольку Аттаф ничего на это не ответил, они схватили его и отвели к вали. И вали сказал:

— Свяжите его и бросьте в темницу, пока мы не доложим об этом происшествии великому визирю Джафару. И если Джафар прикажет его убить, мы казним его.

И они сделали, как было сказано.

А на следующий день страж, ответственный за записи, написал Джафару следующий отчет: «Мы вошли в разрушенный дом и там встретили человека, который убил другого. И мы допросили его, а он своим молчанием признал, что был виновником этого убийства. Итак, каковы будут распоряжения на этот счет?» И визирь приказал предать виновного смерти. И поэтому они вытащили Аттафа из тюрьмы, приволокли его к месту, где совершались повешения, отсечения голов и прочие казни, оторвали кусок от его тряпья и завязали ему глаза. И они предали его меченосцу, и тот спросил вали:

— Могу ли я, о господин, отрубить ему голову?

И вали ответил:

— Руби!

И меченосец, размахивая своим острым клинком, который сиял и отбрасывал отблески в толпу, уже повернулся, чтобы заставить голову несчастного покатиться, когда позади него послышался окрик:

— Останови свою руку!

И это был голос великого визиря Джафара, возвращавшегося с прогулки. И вали пошел ему навстречу и поцеловал землю между рук его. И Джафар спросил его:

— Почему здесь собралось так много народа?

И вали ответил:

— Они пришли посмотреть на казнь молодого человека из Дамаска, того, которого мы вчера нашли в разрушенном доме и который на все наши вопросы, повторенные трижды, не ответил ни слова, а убитый был человеком благородной крови.

И Джафар сказал:

— О! Неужели молодой человек из Дамаска приехал к нам только для того, чтобы попасть в такую переделку? Валлахи! Это невозможно!

И он приказал привести этого человека к себе. И когда Аттаф оказался между рук его, Джафар не узнал его, потому что лицо Аттафа изменилось, его красота и благородная осанка исчезли. И Джафар спросил его:

— Из какой ты страны, молодой человек?

И тот ответил:

— Из Дамаска.

И Джафар спросил:

— Из самого города или из окрестных деревень?

И Аттаф ответил:

— Валлахи! О господин мой, из того самого города Дамаска, где я родился.

И Джафар спросил его:

— А случайно не знал ли ты там человека, известного щедростью и шириной дающих рук своих, которого звали Аттаф?

И осужденный ответил:

— Я знал его, когда ты был его другом, и ты жил с ним в таком-то доме, на такой-то улице, в таком-то районе, о господин мой, и вы вместе ходили гулять в сады. Я знал его, когда ты женился на его кузине. Я знал его, когда вы прощались на дороге в Багдад и когда пили из одной чаши.

И Джафар ответил:

— Да! Все, что ты говоришь об Аттафе, — истинная правда! Но что с ним случилось после того, как он оставил меня?

И Аттаф ответил:

— О господин мой, его преследовала судьба, и с ним случилось то-то и то-то.

И он рассказал ему все, что произошло с ним со дня их разлуки на дороге, ведущей в Багдад, до того момента, когда меченосец собирался отрубить ему голову. И он прочитал следующие стихи:

И когда произнес эти строки, он воскликнул:

— О господин мой Джафар, я узнаю тебя! Я Аттаф!

И Джафар, со своей стороны, вскочил, издав громкий крик, и бросился в объятия Аттафа. И их взаимные чувства были настолько сильны, что они лишились сознания на несколько мгновений. А когда они пришли в себя, то расцеловались и стали рассказывать друг другу, что с ними произошло, от начала до конца. И они еще не закончили делиться новостями, как вдруг раздался громкий крик, — все обернулись и увидели, что его издал некий шейх, который выступил вперед из толпы и сказал:

— Вы собираетесь казнить не того человека!

И Джафар с Аттафом посмотрели на него и увидели, что это был шейх с бородой, выкрашенной хной, и его голова была покрыта синим носовым платком. И Джафар, поглядев на него, приказал ему выйти вперед и рассказать о своем деле.

И шейх с крашеной бородой воскликнул:

— Уберите, о люди, невинного из-под меча! Потому что преступление не является его преступлением, он никого не убивал! И труп убитого молодого человека не его рук дело, он не имеет к этому никакого отношения, потому что единственный убийца — это я!

И тогда визирь Джафар спросил его:

— Так это ты убил его?

И он ответил:

— Да.

И Джафар спросил:

— И зачем ты его убил? Разве ты не боишься Аллаха, убивая таким образом сына благородной крови?

И шейх ответил:

— Этот молодой человек, которого вы нашли мертвым, был моей собственностью, и я сам его вырастил. И каждый день он брал у меня деньги на свои расходы. Однако, вместо того чтобы быть мне верным, он развлекался с неким Шумушагом, а иногда с неким Нагишем, и с Гасисом, и с Губаром, и с Гуширом, и со многими другими негодяями; и он проводил с ними свои дни, оставляя меня одного. И все они хвастались, что проводили время с ним, даже уборщик мусора Одис и сапожник Абу Бутран. И моя ревность росла с каждым днем. И как я его ни увещевал, как ни пытался его отговаривать от этого, он не слушал ни моих советов, ни моих выговоров, и наконец в такой-то вечер я увидел его с человеком по имени Шумушаг Сифилитик. И при этом зрелище мир потемнел перед моими глазами, и в том самом разрушенном доме, в котором я его застал, я его и убил. И таким образом я освободился от всех мучений, которые он мне причинял. Такова моя история. — Затем он добавил: — И я молчал до сегодняшнего дня. Но когда я услышал, что невиновный будет казнен вместо виновного, я не смог более хранить свою тайну, и я пришел сюда, чтобы избавить невиновного от удара меча. И вот я перед тобой. Казни меня и возьми жизнь за жизнь! Но сначала освободи этого невинного молодого человека, который не имеет никакого отношения к этому делу!

И Джафар, услышав эти слова шейха, задумался на мгновение и сказал:

— Это весьма сомнительное дело. А если сомневаешься, просто убери руку. О шейх, иди с миром, и пусть Аллах простит тебя! — И он отпустил его.

После этого он взял Аттафа за руку, снова прижал его к груди и повел в хаммам. И после того как впавший в ничтожество Аттаф был обновлен и восстановлен, он пошел с ним во дворец халифа.

И он вошел к халифу, поцеловал землю между рук его и сказал:

— Аттаф Щедрый здесь, о эмир правоверных! Это он был моим хозяином в Дамаске, и это он относился ко мне с таким уважением, добротой и щедростью и предпочитал меня своей душе.

И аль-Рашид сказал:

— Немедленно приведите его ко мне!

И Джафар представил его таким, каким он еще был: ослабленным, измученным и все еще дрожащим от волнения. Однако Аттаф не преминул отдать дань уважения халифу самым лучшим образом и самым красноречивым языком. И аль-Рашид вздохнул, увидев его, и сказал ему:

— В каком состоянии я тебя вижу, бедняга!

И Аттаф заплакал, и по просьбе аль-Рашида он рассказал всю свою историю от начала до конца. И, слушая его, аль-Рашид плакал и страдал, как и жалостливый Джафар.

И вот тем временем вошел шейх с крашеной бородой, помилованный Джафаром. И, увидев его, халиф рассмеялся. А затем он попросил Аттафа Щедрого сесть и заставил его еще раз повторить свою историю. И когда Аттаф закончил, халиф посмотрел на Джафара и сказал ему:

— Скажи мне, о Джафар, что ты собираешься сделать для своего брата Аттафа?

И тот ответил:

— Во-первых, моя кровь принадлежит ему, и я его раб. Во-вторых, я приготовил для него казну в три миллиона золотых динаров и на столько же миллионов чистокровных лошадей, юных мальчиков, черных и белых рабов, молодых девушек со всех концов света и прочей роскоши. И он останется с нами, чтобы мы могли радоваться ему. — А потом он добавил: — Что касается его двоюродной сестры, то это дело останется между мною и им.

И халиф понял, что настал момент оставить двух друзей наедине, и отпустил их. И Джафар привел Аттафа в свой дом и сказал ему:

— О брат мой Аттаф, знай, что дочь твоего дяди, которая любит тебя, цела и что я не видел ее лица непокрытым со дня нашей разлуки.

Но, дойдя до этого места в своем рассказе, Шахерезада увидела приближение утра и скромно умолкла, не желая продолжать его в эту ночь.

А когда наступила

она сказала:

Брат мой Аттаф, знай, что дочь твоего дяди, которая любит тебя, цела и что я не видел ее лица непокрытым со дня нашей разлуки. Я развелся с ней ради тебя, я разорвал наш брачный контракт. И я возвращаю тебе этот драгоценный дар, который ты вложил в мои руки, в том же состоянии, в коем он и находился.

И таким образом Аттаф и дочь его дяди снова оказались связанными прежними узами нежности. А что касается главы Дамаска, виновника всех страданий Аттафа, то халиф послал к нему своих людей, которые арестовали его, наложили на него цепи и бросили в подземелье, где он и остался до дальнейшего уведомления.

Аттаф же провел несколько месяцев в Багдаде в полном счастье рядом со своей женой, и рядом со своим другом Джафаром, и он близко общался с аль-Рашидом. И он хотел было провести всю свою жизнь в Багдаде, однако из Дамаска пришло много писем от его родителей и друзей, которые умоляли его вернуться в родной город, и он подумал, что сделать это было его долгом. И он пошел просить милости халифа, который дал ему разрешение на отъезд, впрочем, не без сожаления и дружеских вздохов. Однако он не отпустил бы его, не оказав ему неизгладимых знаков своей доброжелательности, поэтому он назначил его вали города Дамаска и дал ему все знаки отличия, соответствующие этой должности.

И он сопровождал его некоторое время вместе со всадниками, и, отпуская его в Дамаск, он подарил ему мулов, верблюдов и множество великолепных подарков.

И весь город Дамаск был освещен и украшен по случаю возвращения Аттафа, самого щедрого из детей этого города, потому что Аттафа любили и уважали все, в особенности бедняки, которые всегда оплакивали его отсутствие.

А для главы города пришел второй указ халифа, который приговаривал его к смерти за совершенную им несправедливость. Однако Аттаф Щедрый заступился за него перед аль-Рашидом, и тот заменил смертную казнь на пожизненное изгнание.

Что же касается волшебной книги, в которой халиф прочел нечто, заставившее его смеяться и плакать, то она больше не обсуждалась, потому что аль-Рашид был очень рад снова видеть своего визиря Джафара и больше не вспоминал ничего из прошлого. И Джафар, которому, в свою очередь, не удалось угадать, что же было написано в этой книге, или найти человека, способного отгадать это, старался не заводить разговор на эту тему. И к тому же зачем знать это, поскольку с тех пор все жили в счастье и спокойствии, в безраздельной дружбе, получая все радости жизни, пока не пришла к ним разрушительница радостей и строительница гробниц, та, кем командует Властелин судеб и Милосердный к правоверным.

— Вот что, о счастливый царь, — продолжила Шахерезада, — рассказывают об Аттафе Щедром, жившем в Дамаске. Но его историю и близко нельзя сравнивать с той, которую я собираюсь рассказать, если мои слова оказали на тебя благоприятное впечатление!

И царь Шахрияр ответил:

— О чем ты говоришь, о Шахерезада?! Эта история научила меня, просветила и заставила задуматься. И я готов тебя слушать так же, как и в первую нашу ночь.

И тогда Шахерезада начала рассказывать великолепную историю принца Диаманта:

^{И весь город Дамаск был освещен и украшен по случаю возвращения Аттафа, самого щедрого из детей этого города.}