В джунглях Юга

Глава XII ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ТИГРОМ

Я очнулся на охапке сухой травы, под высоким густым фикусом, ветви которого закрывали от меня небо. Ветер шевелил ими, и несколько лучиков света все же проскользнули вниз ко мне. Где-то вдалеке заливались на разные голоса птицы. Было совсем темно и, наверно, очень поздно.

Отец, увидев, что я заворочался и пытаюсь подняться, поспешно вновь уложил меня:

— Лежи, отдыхай. Не вставай сразу, а то голова закружится!

— Где мы, отец?

— Очень далеко. Почти до болот дошли.

— Пожар уже погас?

— Еще горит… Но очень далеко, ты не бойся. Сюда он не придет. Пить хочешь?

— Очень…

— Ты уже столько выпил! Выбился из сил, вот и потерял сознание. Ну ничего, все пройдет. Ты полежи пока, а я схожу за водой…

— Это далеко?

— Нет, здесь, рядом. Да ты лежи, лежи…

Отец отвязал от пояса мешочек из леопардовой шкуры и отдал мне. Его шаги прошуршали и замерли в темноте. Я привязал мешочек к поясу и, крепко сжимая рукоятку кинжала, напряженно смотрел в ту сторону, куда он ушел.

Ночной лес был очень тих. Где-то во мгле трещали цикады, иногда на мгновение затихая. Тогда становилось еще тише и страшнее.

Прошло довольно много времени, пока по сухой листве зашуршали шаги.

— Отец, это ты? — испуганно вскрикнул я.

— Я, я, лежи. Вот тебе вода, пей.

Он двумя руками протянул мне большой лист лотоса, в который набрал воды. Я приставил губы к краешку листа и выпил все одним духом. Вода была необыкновенно вкусная, хоть чуть-чуть и отдавала тиной и травой.

Отец сел, положив на колени арбалет, набил трубку и несколько раз глубоко затянулся. Потом он взял ветку и стал обмахиваться ею, стараясь прогнать комаров.

Я все еще лежал на охапке травы, боль в руках и ногах постепенно проходила. Я думал про пожар в лесу. Как там мама, Ко и Луок, не случилось ли что дома? Сегодня мы с отцом не вернемся домой, там будут волноваться… Незаметно я задремал.

Вдруг отец торопливо позвал:

— Ан! — и потянул меня за руку. — Скорей залезай на дерево!

— Тигр?!

— Да, скорее! Вон уж птица кричит…

Я сразу вскочил. По деревьям я лазил быстро, как белка, но сейчас, обессилев, то и дело срывался с голого ствола, и отцу в конце концов пришлось подсадить меня. Сам он тоже полез следом за мной. Добравшись до первой большой ветки, он выпрямился во весь рост, чтобы я мог поставить ноги ему на плечи и подтянуться вверх. Теперь стало легче: начались ветви и здесь уже ничего не стоило забраться повыше.

Отец остался на первой большой ветке и следил с арбалетом в руках за тем, что делается внизу.

«Бонг… бонг… крой, крой! Бонг… бонг… крой, крой!..» — разнесся по лесу крик птицы, и весь лес тут же притих. Я крепче обхватил руками дерево. «Бонг, бонг… крой, крой!..» Этот металлический звук разорвал ночь, разбудил и поверг в панику всю природу.

«Где кричит эта птица, там вот-вот появится тигр. Это птицы-призраки, в них вселяются души съеденных тигром, и они указывают тигру дорогу к другим людям. Им нужно, чтобы другая душа заменила их, тогда они смогут родиться вновь…»[36] — рассказывала однажды приемная мама.

Ко, который обычно беспрекословно готов был поверить в любые рассказы о духах и привидениях, на этот раз вдруг заспорил:

«Выдумки! Просто тигр ест очень много мяса, и оно застревает у него в зубах. Вот тигр и ложится где-нибудь, широко открыв пасть, чтобы эти птицы его выклевывали. Это грязная птица, она только этим мясом и питается. Тигр куда ни пойдет, она летит за ним, совсем как дрозды и пересмешники летают за буйволами. Так что этой птицы бояться нечего!»

«С каких это пор яйца кур учат! — рассердилась мама. — В какой это книжке ты вычитал, что так уверенно объясняешь?»

«Да это Дерзкий рассказывал!» — расхохотался Ко.

Мама замахала руками:

«О, этому само небо не страшно. Если уж на него тигр напал и не задрал, так кого еще ему бояться!»

Как бы то ни было, многие эту птицу считают предвестником смерти. От «бонг… бонг… крой, крой», несущихся сейчас над ночным лесом, веяло жутью. Крик то отдалялся, то снова становился ближе — птица не улетала.

— Отец, поднимайся сюда! — тихо позвал я.

— Сейчас!

Отец повесил арбалет на спину и полез ко мне. Сняв с себя головную повязку, он привязал меня ею к ветке.

— Это чтобы ты не упал!

— Все еще горит!

— Да, пожар большой…

Вдалеке во многих местах еще полыхало. Кое-где видно было даже, как огонь пожирает верхушки деревьев. Один край неба был ярко-красным. Там кружились, отчаянно крича, стаи птиц. Наверно, вернувшись, они не нашли своих гнезд…

Под ложечкой мучительно сосало. Я пожалел о двух ведрах, полных меда. И все же голод не так страшен. Гораздо страшнее потерять дорогу. Я снова вспомнил о компасе, стрелка которого всегда показывала, где север. Но ведь отец здесь, и, значит, бояться нечего. Вот еще если б и Луок был с нами… Я совсем замечтался и вдруг почувствовал, что повязки, которой отец привязал меня к дереву, на мне больше нет. Наверно, она развязалась, и я нечаянно сбросил ее на землю.

«Бонг… бонг… крой, крой!» — вдруг раздалось прямо под моей веткой. Отец нарочно громко, чтобы испугать, крикнул: «Тигр!» — и птица тут же улетела. Я услышал запах паленого, какое-то шуршание приблизилось и затихло под самым деревом. Тигр!

Я забыл про голод, про опасность заблудиться в лесу и только со страхом всматривался в темноту. Мне вспомнилось вдруг, как однажды вечером приемная мама плела у очага вершу и рассказывала историю о тигре-привидении.

…Давным-давно жили муж и жена, дровосеки. Раз сели они вместе с сыном в лодку и поехали в лес за хворостом. Въехали они в одну протоку, а на берегу тигр, идет и идет за лодкой. Вдруг жена просит: останови лодку, хочу на берег. Муж и сын перепугались, давай в ведро колотить да кричать, чтобы тигра шумом отогнать. А он все никак не уходит. А жена кричит, на берег так и рвется. Мужу пришлось даже веревкой ее связать. Наконец подъехали они к тому месту, где хворост брали. Муж снял с жены веревки, и все трое вышли на берег и стали собирать хворост. Тигр от них просто отстал, а они думали, что он совсем ушел. Не ждали не гадали, а когда солнце почти село, вдруг, откуда ни возьмись, тот самый тигр. Бросился и схватил жену за горло. Муж и сын на него с косарями кинулись, еле-еле отбили тело. К тому времени уже стемнело и отлив начался, лодку с места не сдвинуть — обмелело все. Решили тогда они ночь здесь переждать. Разожгли костер и стали дожидаться зари. Тигр опять пришел и ходил вокруг в кустах. Началась ночь, поднялся плотный туман, костер стал постепенно угасать, а потом и совсем погас. Они забрались тогда на дерево от тигра. Взошла луна, и вот они видят: тигр покружит под деревом, потом станет на задние лапы и давай передними по стволу скрести. И только встанет, так начинает хохотать…

Отец, который тоже слушал, плетя веревки из бамбукового лыка, здесь не удержался и хмыкнул:

— Какая же ты трусиха! Веришь всяким россказням. Ведь на самом деле все не так было.

— Так, да не так! А как же тогда? — с досадой отвернулась мама.

— Да это просто такие птицы есть. Они выходят на охоту ночью, обычно садятся на высохшие деревья и ловят ящериц, хамелеонов и мышей. Вот такая птица и села неподалеку. Когда тигр стал прыгать на дерево, птица закричала: «Кхак… кхак…», а муж подумал, что это тигр-привидение. Крик этой птицы очень похож на человеческий смех. Многие пугаются, когда она вдруг среди ночи начинает кричать.

— А почему же жена на берег просилась, хотя тигр там был? Что ты на это скажешь? — Мама не хотела признавать себя побежденной.

— Это люди все насочиняли, чтоб в духов верили!

Нам с Ко эта история все же показалась тогда захватывающей…

Я почувствовал, как плечам стало холодно: опускался сырой плотный туман. Отец по-прежнему сжимал в руках арбалет.

— Отец, он уже под деревом…

— Знаю, сынок, не бойся!

Под деревом в сплошной темноте светились две яркие точки — глаза тигра. Чуть поодаль, где было немного посветлее, виден был тихонько шевелящийся кончик хвоста.

— Стреляй, отец! — дрожащим голосом торопил я.

— Ему до нас не добраться, пусть его!

Я с благодарностью и восхищением подумал об охотнике в лесной хижине. Ведь это он пропитал ядом стрелы, которые сейчас лежали в руке отца. Вспомнив о стрелах, я перестал бояться зверя, выжидающего под деревом.

— Эй, ты, пошел отсюда! — неожиданно для самого себя во всю мочь заорал я.

И вдруг тигр отпрыгнул в кусты и ушел. Сердце как барабан стучало у меня в груди; теперь я уже не знал, отчего оно так стучало — от еще не совсем прошедшего страха или от радости.

— Почему ты не стрелял, отец?

— Только три стрелы осталось. Остальные растерял, когда тебя нес. Наверно, зацепился за что-нибудь…

— Ничего, через несколько дней снова сходим к Дерзкому и возьмем еще!

— Я о нем как раз и беспокоюсь. Его хижина, наверно, дотла сгорела…

— Но почему же ты так ни разу и не выстрелил?

— Я же сказал: только три штуки осталось. Нужно поберечь, бывает опасность и пострашнее…

— Что же страшнее тигра?

— Враг! — односложно ответил отец и вздохнул.