В те годы

Крепость на Волге

В конце августа был ужасающий налет на Сталинград. Бомбежка началась днем, в обеденное время, и продолжалась несколько часов подряд. Эшелоны самолетов шли один за другим. Дым, пыль были настолько плотными, что даже на близком расстоянии трудно было что-либо увидеть. Расчет врага состоял в том, чтобы опрокинуть советские войска, бомбежкой парализовать жизнь города, вызвать панику среди жителей.

Получилось по-другому.

Шуру Агеенкову первая бомбежка застала в райкоме комсомола. Подруга Шуры, секретарь Ворошиловского райкома комсомола Александра Мотина, в обед побежала домой. Ее бомбежка застала на Астраханском мосту. Мотина укрылась за каменным забором мельницы. Взрывы следовали один за другим. Падали разбитые бомбами строения. Люди бежали, порой не зная куда.

Когда Александра вернулась обратно — она правильно решила, что сейчас надо спешить в райком, а не домой, — то здесь застала секретарей первичных комсомольских организаций. Они пришли без всякого вызова; куда же идти в такое время за боевыми заданиями, если не в райком?! Ждать не пришлось. Коль скоро немцы прорвались к Тракторному, райком партии поручил немедленно собирать по тревоге всех ополченцев — коммунистов и комсомольцев. К трем часам ночи людей собрали. Отряд получил оружие и отправился на передовую, в район завода. В разбитом бомбежкой райкоме оставили для связи лишь Мотину и Агеенкову, но и им ночью приказали уйти, потому что оставаться в доме стало крайне опасно.

Через пылающие кварталы прибежали на командный пункт. На Мотиной обгорела одежда. Она надела мужской костюм — черные брюки и гимнастерку ученика ремесленного училища.

С утра бомбежка возобновилась. Теперь и командный пункт оказался разбитым. Прямым попаданием фугаски двое были убиты, трое ранены. Оставшиеся в живых нашли защиту в садике напротив Дома грузчиков. Среди них была Мотина.

Так прошел день.

Утром комсомольских работников разыскал секретарь обкома и дал задание — идти по подвалам, блиндажам и собирать детей.

— Отцы воюют, многих матерей покалечило или убило, нельзя, чтобы дети погибали, оставались беспризорными, — сказал секретарь.

Все знали, что происходило именно так.

Шестилетний Валя из семьи Костиных укрылся в бомбоубежище вместе с мамой. Он с братом сидел в углу, а мама — около двери. Бомба упала ближе к двери, и Костя стал сиротой.

Рая Гончарова спасалась в блиндаже. Летом в городе бывает очень жарко; так было и в день этой бомбежки. Фашисты висели над городом много часов подряд, дети стали изнывать от жажды. Мама вышла из блиндажа, чтобы достать воды. Рядом упала бомба, мамы не стало в одно мгновение.

Все это происходило в конце лета, а значительно поздней мне рассказывал об этом первый секретарь обкома комсомола Виктор Левкин.

Рассказывал он и про Шуру Агеенкову, которую избрали секретарем обкома комсомола. Действуя с поразительной отвагой на захваченных врагом улицах города, Шура расклеивала антифашистские листовки, специализировалась на перерезывании линий связи. За этим занятием ее застал немецкий офицер и тут же на улице разбил ей рукояткой пистолета голову. Шура очнулась в землянке у старой женщины, которая подобрала ее — окровавленную, потерявшую сознание.

Сразу уходить было опасно, к тому же от потери крови девушка обессилела. Она решила день-другой отлежаться. Утром ее обнаружили и схватили. Смилостивившись, один из офицеров назначил Шуру служанкой. Ей пришлось вступить в новую для себя роль.

Поздно вечером гитлеровцы перепились и уснули. Шура перерезала провод телефона. Затем облила бензином деревянные стены дома и подожгла его.

Левкин сообщил, что в городской организации осталось всего лишь две тысячи комсомольцев, наибольшая часть людей ушла в армию. А эти две тысячи только формально не числились в войсках, потому что весь город и область были фронтом, к тому же необычайно тяжелым.

— Все дни были трудными, — продолжал рассказ секретарь обкома комсомола, — но очень запомнился день 23 августа.

Именно 23 августа город окутал дым пожарищ. Клубы его заслонили свет солнца, и днем стало темно. При содействии авиации немецкие автомашины под прикрытием танков вышли к Тракторному заводу.

— Но не было никакой паники, — подчеркивал Левкин. — Молодежь собиралась около райкомов комсомола без всяких повесток и прямо отсюда — в бой. А пример давали активисты, потому что первыми ушли с оружием секретарь райкома комсомола Супоницкий, секретари из первичных организаций Ермоленко, Красноглазое.

Память о боях под Сталинградом бессмертна.

О них слагались легенды…

Говорили о том, что вода в Волге у Сталинграда кипела, — и нам рисовались зловещее ночное зарево, и столбы воды от взрывов снарядов, и бесстрашные девушки-сандружинницы, перевязывающие раненых, и заросшие щетиной, морщинистые волгари, работающие на переправах.

Говорили о том, что командный пункт Василия Ивановича Чуйкова в 150 метрах от фашистов. А он, Чуйков, ни на что внимания не обращает, ходит только в папахе, а каску даже в руки не берет.

В 1953 году я увиделся с Чуйковым в Берлине, в дни Международного фестиваля молодежи. Василий Иванович командовал Группой советских войск. Я рассказал Чуйкову про легенды, которые ходили в дни боев за Сталинград.

Он отмахнулся:

— Война проверяет каждого человека. Не все защитники Сталинграда были прирожденными героями. Мужественными воинами они стали потому, что их одухотворяла идея защиты Родины. Я бы сказал так — каждый чувствовал свою связь со своей Родиной, со всем человечеством.

Чуйков вспомнил комсомольцев — участников защиты Сталинграда.

— Я тогда говорил и сейчас повторю, что комсомольцы совершили много подвигов, они стойко и отважно сражались на Волге. Комсомол, руководимый партийными организациями, был всегда впереди.

В один из критических моментов в Сталинград для подкрепления пришли более восьми тысяч комсомольцев-десантников. Об этих воинах вновь вспомнил Василий Иванович:

— А впрочем, нет ничего удивительного в том, что рождались легенды. Десантники дрались в районе Тракторного завода. Противник за один день 5 октября произвел в этот район семьсот самолето-вылетов. На боевые порядки дивизии сбросил более шести тысяч бомб — это же сила! Немцы считали, что при такой бомбежке от наших порядков, как говорится, живого места не останется. Но стоило им шевельнуться, как дивизия ощетинилась. Я бы сказал, что комсомольцы брали пример с коммунистов и выдержали проверку огнем и кровью, не согнулись, не пали духом, научились бить врага. «Дом Павлова», снайперы, десантники, переправы — все это такие поистине красивые события и дела, что о них можно стихи писать.

И в самом деле, как не вспомнить «дом Павлова»?!

Гвардии сержант Яков Федорович Павлов, командир отделения пулеметчиков, служил в 42-м гвардейском стрелковом полку 13-й гвардейской стрелковой дивизии.

В конце сентября его вызвал командир роты, лейтенант Наумов.

— Товарищ Павлов, — сказал лейтенант, — для вас есть работа.

Он показал стоящий на площади дом. Задание — дом разведать, если удастся, то и занять.

— Сколько вам нужно солдат? — спросил Наумов.

Павлову, хотя он и был пулеметчиком, приходилось ходить и в разведку по тылам противника.

— Много людей не нужно, — ответил он, — но важно, чтобы солдаты были опытные, хорошей выучки.

В подчинение командиру отделения дали солдат Александрова, Глущенко, Черноголова. К ним присоединился и санинструктор Калинин.

Ночью Павлов со своими бойцами занял дом.

— Двигайся с донесением, — поручил он Калинину, — в роту или батальон, куда быстрей доберешься.

Калинин попал в штаб батальона в момент, когда там был командир полка Елин. Как и полагается по уставу, Калинин спросил у командира полка разрешения обратиться к командиру батальона Жукову.

При этом санинструктор сказал, что он пришел «прямо из дома Павлова».

— Такого объекта нет, — удивился командир полка. — Есть «Дом специалистов», «Дом железнодорожников», «Военторг», но «дома Павлова» нет.

С того момента «дом Павлова» стал постоянно фигурировать в боевых сводках.

Вначале маленький гарнизон испытывал недостаток боеприпасов.

— Стрелять только наверняка, по приближающимся целям, — приказал командир отделения.

Бойцы заминировали подходы — ни одному танку не удавалось подойти к дому ближе чем на 100 метров. Если пехотинцы выскакивали из-за танков, то напарывались на противопехотные мины, которые солдаты Павлова расставляли в шахматном порядке.

Через несколько дней после того, как был занят дом, к Павлову пришло пополнение. Всего участников боев было 19 человек. Среди оборонявших дом, вспоминал Павлов, были комсомольцы. Они, как и солдаты старших возрастов, воевали геройски.

Почему так ожесточенно сражались за «дом Павлова»?

Из этого строения просматривалась местность до Тракторного завода. Защитники дома своими наблюдениями помогали артиллеристам вести прицельный огонь по противнику.

Солдаты Павлова иногда по нескольку дней оставались без продовольствия. Бывали периоды, когда в течение суток приходилось 13 раз вступать в бой с фашистами. По 20 дней не раздевались, не снимали обуви. Они оставили свой дом только 25 ноября, когда со всеми войсками фронта двинулись в наступление.

Теперь о десантниках.

Мне уже приходилось писать, что комсомол отобрал в воздушно-десантные войска сто тысяч комсомольцев. В эти войска на командно-политическую работу были посланы ответственные комсомольские работники из ЦК ВЛКСМ и обкомов комсомола. Членом Военного совета был утвержден секретарь ЦК ВЛКСМ Григорий Громов, ставший генерал-лейтенантом.

Когда под Сталинградом сложилась тяжелая обстановка, сюда перебросили шесть воздушно-десантных корпусов. Среди них находилась и 37-я гвардейская дивизия под командованием генерала В. Г. Жолудева. Состав дивизии был весьма характерен для воздушно-десантных войск — 8 тысяч комсомольцев и 900 коммунистов. В основном это были люди, которые впервые взялись за оружие и впервые испытывали те невероятные по ожесточению бои, которые развернулись под Сталинградом. Тем больше чести этим воинам, выдерживавшим, казалось бы, нечеловеческие испытания.

Посмотрим записи за один день 14 октября, когда 37-я дивизия вела бои в районе Тракторного завода.

«Этот бой, — вспоминает ветеран дивизии, ныне редактор „Военно-исторического журнала“ А. Н. Ракитский, — сколько живу, никогда не забуду. Солнце застлало дымом, ничего не видно. Не поймешь, где фронт, где тыл… Как помощник начальника оперативного отдела дивизии могу свидетельствовать: десантники бились до последнего».

Вот донесения в те часы:

«Утро 14 октября, 8 часов. Началась первая атака гитлеровцев, которую удалось отбить…

10 часов. После второй атаки противнику удалось, введя резервы, смять танками и пехотой боевые порядки 109-го полка. Бойцы, засевшие в подвалах, продолжали драться в окружении, переходили в рукопашную схватку, бросались на врага с автоматом и ножом.

Танки расстреливаем в упор, уничтожено пять. Гвардейцы Пустогорова (114-й гвардейский полк), рассеченные танковыми клиньями противника, закрепившись группами в домах и развалинах, сражаются в окружении.

Лавина танков атакует батальон Ананьева. Шестая рота этого батальона под командованием гвардии лейтенанта Иванова и политрука Ерухимовича полегла полностью. Остались в живых только посыльные.

…Наши дерутся на участке Ананьева. Подбито четыре танка, у Ткаченко — два. Гвардейцами 2-го батальона 118-го полка уничтожено два танка…

12 часов 30 минут. Командный пункт 38-й гвардейской дивизии бомбят пикирующие бомбардировщики. Командир дивизии генерал В. Г. Жолудев завален в блиндаже. Управление частями 37-й гвардейской дивизии штаб армии берет на себя. В 13 часов 10 минут в блиндаж Жолудева удалось протолкнуть металлическую трубку и дать воздух…

15 часов. На командный пункт армии добрался генерал В. Г. Жолудев.

— Товарищ Военный совет, — доложил он, — дивизия сражается и не отступает.

Бой не затихал в течение суток».

Поздно ночью Громову позвонил И. В. Сталин.

— Мне докладывают, — сказал он, — что десантники хорошо дерутся.

— Иначе быть не может, — ответил Громов, — в наших дивизиях — коммунисты и комсомольцы.

В ноябре 1942 года в Москве проходил Всесоюзный антифашистский митинг советского студенчества. В Колонном зале читали письма, которые шли в адрес митинга с фронтов. В почте была телеграмма и Василия Зайцева, снайпера 1047-го стрелкового полка. Он докладывал, что на его счету 149 фашистов. Работайте не покладая рук, помогайте фронту. На улицах Сталинграда немцев уничтожим, телеграфировал Зайцев.

Василий стал Героем Советского Союза. Это звание Президиум Верховного Совета СССР присвоил ему 22 февраля 1943 года.

В своей предыдущей книге я уже познакомил читателей с Зайцевым, теперь хочу рассказать, с чего Василий Григорьевич начинал.

В конце августа подразделение, в котором был Зайцев, занимало оборону в заводском районе. В один из дней его назначили сопровождать командира батальона на передовые позиции, в разбитые цехи метизного завода.

— Покажи, какой ты телохранитель, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал комбат Зайцеву. — Видишь бегущего немца?

До цели, одетой в серый мундир, было далеко — метров восемьсот. Зайцев выстрелил — и немец упал ничком. К убитому подбежали еще двое, очевидно товарищи. Прогремели два выстрела, и теперь на земле лежали уже трое…

Утром следующего дня ему вручили снайперскую винтовку, ту самую, про которую пошла молва, что она якобы снабжена особым прицелом и особым спуском, и с которой Зайцев не расставался.

Василий Зайцев уроженец Челябинской области. До войны он жил в лесу, промышлял белок. Настоящий охотник, чтобы не портить шкуру, бьет зверька в глаз из дробовика. Так охотился и Зайцев.

…Минуло двадцать лет после окончания войны. Всюду проходили митинги, собрания в честь Победы.

Было такое собрание и в Казани, в Историческом музее, где ветераны встречались с жителями города.

В тот день Зайцев достал свои награды, надел праздничный костюм и отправился на собрание, куда его пригласили как почетного гостя.

— Вас будут особенно внимательно слушать, мы вам дадим слово в конце торжественной части, — сказали Василию Григорьевичу.

Ему не хотелось говорить о себе — он жив и здоров, а многие его товарищи навеки остались на берегах Волги. И когда подошла очередь, Зайцев стал говорить про своих боевых друзей:

— Настоящие богатыри были. Ведь как воевали! Поручают снайперу занять позицию — он выполняет приказ. И вот картина — к концу первого дня перед этой позицией фашисты не ходят, а бегают. На второй день они только ползают. А на восьмой день один наш снайпер держал под контролем все подходы к домам, занятым гитлеровцами. Так воевал мой погибший друг, комсомолец Анатолий Чехов. Он уничтожил 265 фашистов…

Раздался гром аплодисментов — и в этот момент в одном из рядов поднялся немолодой мужчина и, прихрамывая, направился к сцене.

Это шел Анатолий Чехов.

В последний момент боев за Сталинград Чехов был в числе наступавших в поселке Красный Октябрь. Рота Чехова занимала дом, когда командир приказал ему добежать до батареи 45-миллиметровых пушек и передать расчетам — надо помочь пехоте и подтянуться ближе к передовой.

Анатолий бросился выполнять приказ, а когда вернулся, то увидел, что дом разнесло прямым попаданием мины. Всех, кто там находился, зачислили в списки погибших… Вскоре Чехов получил тяжелое ранение, и его отправили в тыл.

Так много лет спустя снова оказались рядом легенда и быль.

…Цифры говорят о масштабах сражения под Сталинградом. С нашей стороны в бой было введено 13 535 орудий и минометов, 979 танков, штурмовых и самоходных орудий, 1360 самолетов.

Тридцать первого января 1942 года южная группировка немецких войск во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом сдалась в плен. Второго февраля капитулировала северная группировка. На полях сражений подобрали и похоронили 147 200 трупов немецких солдат и офицеров. В плен взяли 91 тысячу человек, в том числе 24 генерала, более 2500 офицеров.

Это была величайшая победа.