В те годы

Обыкновенное чудо

Наступление наших войск под Москвой началось 5 декабря. Пять дней спустя Совет по эвакуации принял решение — запретить без его разрешения перевод в тыл предприятий Москвы и Московской области. Решение это было знаменательным. Во-первых, оно выражало веру в успех наступления Красной Армии; события нельзя было повернуть вспять. Во-вторых, оно открывало дорогу реэвакуации, возвращению предприятий, восстановлению народного хозяйства в столице и Подмосковье.

Некоторые цифры дадут представление о масштабах работы по возрождению предприятий, которую предстояло выполнить.

К середине ноября 1941 года из Москвы было эвакуировано 2 миллиона человек. К этому времени пришлось вывезти 498 предприятий; только различного оборудования отгрузили более 100 тысяч единиц. Эвакуация была делом чрезвычайно трудным. Демонтаж оборудования происходил в считанные часы и дни.

Распахнутые двери цехов: холодно, мрачно, тоскливо. Гулкие удары кувалд по металлу, скрежет, гул кранов. Подъезжают и уезжают грузовики, увозя на станцию приборы, станки.

Люди работают молча, с каким-то ожесточением, с чувством горькой, непередаваемой обиды за то, что вот приходится покидать родной завод. Но надо было преодолеть в себе это тяжелое чувство и действовать! Чуть ли не поминутно уходили из города эшелон за эшелоном. И надо вспомнить тех, кто прилагал свои организаторские способности, чтобы двинуть с места такую мощную лавину, и тех, кто в непроглядные осенние ночи, при жалком свете вспыхивающего на мгновение фонарика передвигал станки, вел эшелон, порой попадавший под яростные бомбежки врага.

Дни эвакуации полны трагических моментов; нередко возникали опасные ситуации. В описываемое время Каширская ГРЭС была одной из крупнейших электростанций в системе Мосэнерго. Когда немецко-фашистские войска оказались на расстоянии нескольких километров от Каширы, станцию подготовили к взрыву. Секретарь МК партии Б. Н. Черноусов рассказывал мне эпизод, связанный с ее судьбой.

В самый критический момент Каширский горком обратился в Московский обком партии: положение тяжелое, станцию надо вывести из строя. Черноусов отправился к А. С. Щербакову. Выслушав Черноусова, Александр Сергеевич решил посоветоваться в ЦК партии. Через несколько минут Щербаков позвонил Черноусову и передал указание: электростанцию не взрывать, принять меры, чтобы задержать противника; вскоре подойдет подкрепление.

Станция осталась в строю.

Мириться с безмолвием на предприятиях было не в характере москвичей. Фронт требовал оружия, боеприпасов, снаряжения, продовольствия. На многих предприятиях снова начиналась жизнь.

Не могли и автозаводцы смириться с тем, чтобы в дни великой битвы цехи безмолвствовали. Приехав однажды с А. Пеговым на завод, мы нашли директора И. А. Лихачева в тире. Иван Алексеевич был, как всегда, оживлен, энергичен. И внешний облик его не изменился: он и в мирное время ходил в гимнастерке или френче армейского покроя, в легких сапогах.

Шло испытание автоматов. Предприятие наладило их выпуск, используя оборудование, оставшееся в цехах.

— Видал, как строчат! — удовлетворенно говорил Лихачев, — слова его заглушал треск автоматных очередей.

— Военпреды ищут, к чему бы придраться, а здесь, как говорится, комар носа не подточит.

Каждый, даже самый маленький по возможностям, коллектив Москвы считал своим долгом помогать воинам, защищавшим столицу.

Когда немецко-фашистские войска потерпели поражение в декабрьской битве, эшелоны с оборудованием предприятий двинулись обратно.

— Вызвали наше руководство в горком партии, — рассказывал мне Никита Коротин, — предложили в трехмесячный срок восстановить производство…

— Металлургия юга парализована, помочь не может, — разъяснял А. С. Щербаков. — Москвичи должны приналечь.

В октябре — ноябре серпомолотовцы не уходили из цехов, потому что рядом был фронт. Теперь они не уходили потому, что надо было восстанавливать предприятие. В это стоит вдуматься: на протяжении нескольких месяцев — эвакуация, подготовка к возможному уничтожению некоторых объектов, затем работа по ремонту оружия и танков, вслед за этим — реэвакуация, восстановление завода.

— Всего хватало: и слез и горя, — с горькой улыбкой замечает Никита.

Как быть с мартеновскими печами, в которых застыл металл?

В сортопрокатном цехе распаковали возвратившееся оборудование, и оказалось, что громадный маховик, которым приводились в движение два стана, разбит. Если б Краматорск, где отливали маховик, был освобожден, не было бы проблемы: отлили новый — и все.

А как теперь? Пригласили на завод начальника группы «Стальпроекта» Н. А. Соболевского.

— Что вы нахмурились, словно на похоронах, — пошутил конструктор. — Вылечить вашего больного можно: сделаем две накладки, наложим бандаж — маховик закрутится.

Конструктор оказался прав.

Война, эвакуация основательно потрепали коллектив. Где взять людей? И вновь обратились к женщинам, к молодежи. Учить приходилось непосредственно в цехе, на рабочем месте.

Свое второе рождение переживали почти все предприятия Москвы и Подмосковья — и всюду отличалась молодежь. Вот характерная картина. В середине 1942 года на заводах цветных металлов, «Борец», «Красный штамповщик» половину работающих составляла молодежь со стажем менее года.

На пути своего отступления гитлеровцы дотла сжигали города и села. Немецко-фашистские захватчики уничтожили в Подмосковье почти 55 тысяч сельскохозяйственных и животноводческих построек, сожгли 760 школ, 160 больниц, 800 библиотек.

Гитлеровцы выжигали города и села, но они не могли уничтожить жизнь.

Немецко-фашистские части вышли в район Крюкова 3 декабря 1941 года. Здесь соединились две их группировки — одна, действовавшая на Волоколамском, и другая, действовавшая на Клинском направлениях. У Крюкова было сосредоточено до 60 вражеских танков.

Фашистам противостояли воины знаменитой дивизии Панфилова и гвардейцы Катукова. Частям пришлось отбивать 5 декабря яростную атаку гитлеровцев, предпринявших новую попытку прорвать в этой точке нашу оборону и выйти к Москве.

Это были те дни, когда друг моей молодости, бывший член комитета комсомола завода «Серп и молот» политрук Саша Горбунов сам заезжал в Москву за газетами, чтобы быстрей сообщить новости на боевой рубеж. В заводской экспедиции, расположенной для удобства по соседству с проходной, каждый цех имел свою ячейку, куда и откладывали адресуемую ему почту. Для политрука Саши Горбунова отвели одну из освободившихся в связи с эвакуацией цехов ячейку.

Отбив атаки в районе Крюкова, наши войска перешли в контрнаступление. Гитлеровцы оборонялись с ожесточением. Каменные здания были превращены в доты, танки врыты в землю. Здания кирпичных заводов между Крюковом и Каменкой стали опорными пунктами оборонительной линии.

И все-таки враг не устоял. К исходу 8 декабря Крюково было освобождено. Враг начал отход к Истринскому водохранилищу. На поле боя наши команды начали сбор трофейного оружия

…К городу Клину 11 декабря подошли войска генерала Лелюшенко. Из района Дмитрова в этом же направлении наступали войска генерала Кузнецова. В течение последующих двух дней город был окружен. Бои за уничтожение всей окруженной в районе Клина вражеской группировки шли 14 и 15 декабря. К 7 часам утра город был полностью освобожден.

Здесь можно было видеть такую же картину, как и в освобожденных Можайске, Истре, Волоколамске. По зимним дорогам с остатками пожитков из лесов, убежищ, землянок тянулись люди. На санках — дети, укутанные в одеяла, шали. Платки закрывают лица; взгляды ребят не по-детски печальные, усталые.

В городе начинают срывать вывески, появившиеся при немцах. Укрепляют написанные от руки таблички — горком партии, горисполком, военкомат, горком ВЛКСМ.

На другой день после освобождения Клина от немецко-фашистских захватчиков горком комсомола объявил перерегистрацию комсомольцев; такая работа проводилась во всех освобождаемых от оккупантов районах. При перерегистрации член ВЛКСМ обязан был предъявить комсомольский билет. В Клину за четыре дня перерегистрацию прошли 310 человек; были воссозданы 35 первичных комсомольских организаций.

В освобожденных от врага районах содержание комсомольской работы определялось тем, что фронт проходил рядом, и комсомольцам следовало действовать, не теряя времени: организовывать помощь войскам, участвовать в восстановлении хозяйства, налаживании всей работы.

На одном из участков надо было расчистить и привести в порядок пять километров пути. Командование обратилось в горком комсомола — помогайте! Работники горкома вызвали первых прошедших регистрацию комсомольцев. Предупредили при этом — у кого найдутся лопаты, не забудьте захватить.

Прибывающих формировали в отряды и отправляли на трассу. Армия ждать не может, врага надо преследовать, не давать ему оглянуться. Комсомольцы работали, не жалея сил. Даже в мороз лбы у всех были мокрыми от пота. Через три с половиной часа путь открыли. Комсомольский отряд получил благодарность от военного командования.

С каждого участка сообщали о снежных заносах и тоже просили помочь.

— Не ждите резолюций, директив, — сообщали из горкома. — Создавайте немедленно бригады и беритесь за работу.

Так в Давыдкове, Воронине, Троицком появились комсомольско-молодежные бригады по расчистке фронтовых дорог от заносов.

В ходе боев за Клин наши войска захватили 192 танка, более тысячи автомашин, пулеметы, тысячи автоматов, много военного имущества. Все это требовалось собирать, доставлять в воинские части, в военкомат. Комсомольцы участвовали в работе трофейных команд.

Тяжелые страдания немецко-фашистские захватчики принесли детям. В городе взяли на учет детей-сирот. Трудней было вести учет в районе. Некоторые семьи ушли из родных мест неизвестно куда. Часть людей оставалась в землянках. А по какому адресу будешь искать землянку?

Детей, потерявших родителей, удалось устроить в детские учреждения.

Надо было помочь и погорельцам, тем, кто нуждался в одежде, обуви. Как быть? Решили провести сбор вещей среди населения. Не так просто комсомольцу войти в незнакомый дом, объяснить, что привело сюда, терпеливо ожидать, пока хозяйка роется в шкафу или сундуке, успокоить ее, когда она, отдавая подшитые валенки, вспомнит своего фронтовика и зальется слезами.

Утром, в положенный час, вновь открывались советские учреждения, как и тогда, до прихода гитлеровцев. Всюду нужны были толковые, заботливые работники. Звонили в горком комсомола или обращались официально, с бумажкой: бюро рекомендовало на советскую, хозяйственную, кооперативную работу 60 активистов.

А ведь еще была ежедневная работа в госпиталях, хлопоты с оборудованием агитпунктов, восстановление кинотеатра «Авангард», сбор литературы для воинских частей. Много, очень много дел в прифронтовом городе.

Бюро Московского обкома партии 18 декабря обсуждало вопрос о том, как и чем в первую очередь помочь освобожденным от врага районам. Требовалось буквально все — гвозди, нитки, иголки, мыло, спички.

Промышленность в районах области оказалась парализованной. Бюро обкома заботилось о том, чтобы предоставить людям работу на дому.

Бюро обратилось за помощью в Совнарком. Было принято постановление: отпуск леса на строительство жилья производить безвозмездно; для выдачи ссуд предоставить 40 миллионов рублей; для помощи продовольствием отпустить 5 тысяч тонн муки.

В Мытищинском горкоме комсомола в ведомости учета имущества, собранного в помощь освобожденным районам, значились графы: ложки, ножи, тарелки, одеяла, полушубки, валенки.

В районах комсомольцы, пионеры собирали дверные петли, гвозди, шурупы, обрезки досок. Все это было богатством. Но особым богатством было оконное стекло, даже маленький его кусок.

Раздается телефонный звонок.

— Если можете, приезжайте, — приглашает Михаил Иванович Калинин.

Его огромный авторитет, высокий пост, который он занимал, давали ему право и возможность поступить по-другому. Но он в подобных случаях всегда говорил так деликатно: если можете. В этом сказывался такт, уважение и внимание к работникам.

Пустынная, широкая площадь Кремля. За окном холодный снежный день. В кабинете тихо. Все просто, ничего лишнего: письменный стол, старый чернильный прибор, удобное кресло, длинный стол для заседаний, два ряда стульев.

Калинин очень рад победе под Москвой.

— Такое сражение войдет во все военные истории, — рассуждает он, выравнивая стопочку лежащих на столе листиков бумаги. — Самое главное сделали — немцев погнали. Но, — продолжает Михаил Иванович, — пока до Берлина дойдем, потерь будет много.

Он расспрашивает о положении в освобожденных от врага районах Московской области; рассказывает о своей поездке в район города Калинина.

— Зима снежная, армии продвигаться трудно. Дороги расчищать надо, а колхозницы не всегда успевают. В одной деревне я не утерпел и поругал их — не обиделись, согласились.

Все люди — разные, — продолжает он свои рассуждения. — Один молодой человек сам хорошо понимает обстановку и правильно мыслит. Другой тоже понимает, но хуже; такому надо кое-что разъяснить. Важно, чтобы в человеке был боевой дух. Когда после изгнания немцев проводят митинги — это хорошо. Но иногда бывает не до митингов. Думаю, что комсомольцы должны беседовать с каждым встречным. У людей наболело, хочется сказать про свое горе, узнать, что происходит у соседей, как дела на фронте. Если в такой беседе от комсомольца услышат умную мысль, ее перескажут в семье, передадут соседям — так эта мысль и пойдет своей дорогой.

Михаил Иванович одобрительно говорит о работе комсомольцев по восстановлению разрушенного врагом хозяйства. Немецко-фашистскую армию побить нелегко. Большие усилия требуются от всех, в том числе и от молодежи.

— Нужно, чтобы результат был. Если в Подмосковье одни дадут больше угля, другие картошки — это и будет помощь фронтовикам.

Об этом же Калинин говорил во время встречи с комсомольцами Московской области. Многим мы ему обязаны, в нем прекрасно воплощалась идея партийного влияния на молодежь. Его жизненный пример настоящего ленинца — образец для членов комсомола.

Калинин не случайно говорил об угле. Донбасс был оккупирован гитлеровцами. Работа Московского угольного бассейна приобретала особенно важное значение.

Мосбасс представлял тяжелую картину. Все 72 шахты были выведены из строя, ГРЭС взорвана. Надо было восстановить разрушенные и строить новые шахты, приводить в порядок жилой фонд, срочно создавать общежития, пополнять кадры шахтеров.

Начальник Мосбасса, Оника, коренастый, рыжеватый, шумный, часто бывал в обкоме комсомола. В свою очередь, и работники обкома, горкома хорошо знали дорогу на шахты.

— Горожанам мы в ноги кланяемся, — удовлетворенно говорил Оника. — Без них мы бы пропали.

По мобилизации комсомола в Мосбасс отправились квалифицированные рабочие, в первую очередь слесари, токари. Среди направляемых по комсомольским путевкам было много девушек. Равняясь на коммунистов, в непривычных и трудных условиях они работали геройски. В особенно напряженные дни в шахты спускались машинистки, счетоводы, мотористки.

Трудовые ресурсы Москвы были более чем ограничены.

— Выдохлись, — устало, с огорчением сказал в Центральном Комитете комсомола секретарь Московского обкома Н. Красавченко. — На шахты нужна рабочая сила. А где взять рабочих?

— Сколько нужно людей? — спросил его секретарь ЦК ВЛКСМ А. Харламов, который занимался вопросами рабочей молодежи.

— Не менее трех тысяч человек.

Позвонили по телефону в обкомы комсомола: Тульский, Ивановский, Смоленский, Ярославский, Тамбовский. Рассказали, какие надежды возлагаются на Мосбасс, попросили помочь.

Через некоторое время на шахтах появилась молодежь из названных областей. Работала она отлично.

Вместе с москвичами я отправился на слет молодых шахтеров. Оника старался сделать так, чтобы у всех, кто приезжал на шахты, складывалось хорошее впечатление о Мосбассе. Начальник комбината спускался с нами в шахты, ходил по общежитиям, показывал столовые, красные уголки. Он обращал наше внимание на то, как экономично и уютно оборудованы общежития. В столовой доказывал, какой обед содержит больше витаминов. В красном уголке с гордостью демонстрировал портреты передовиков, написанные художником, приглашенным из Москвы.

Оника во всем любил размах.

Надо отдать должное начальнику комбината. Он жил порученным ему делом, в его натуре не находилось места равнодушию, безразличию. Напористый, порой даже дерзкий, он азартно выступал на собраниях партийного актива, решительно отстаивал нужды комбината в наркоматах и ведомствах. При этом он успевал сотрудничать в журнале «Техника — молодежи», выступать с лекциями и докладами, работать над книгой.

Снова хочется сказать, какой подъем переживали люди по случаю нашей победы. Во всем, что я видел в Мосбассе, ощущалось упорство рабочих, инженеров, техников. Кажется, не будь машин — шахтеры ладонями стали бы выгребать уголь, но своего добились бы. Такой порыв, настойчивость, не знающие преград, могли преодолеть все.

В Мосбассе на слете молодежи говорили, что шахты восстановлены, построено 11 новых. План добычи перевыполнен. Бассейн стал давать угля вдвое больше в сравнении с тем, какой была добыча до войны.

…Вскоре после освобождения советскими войсками Донбасса мне удалось побывать в Донецке, Ворошиловграде, Краснодоне и других городах этого угольного бассейна.

Фашисты и здесь оставили следы своей необузданной ненависти, жестокости: затопленные шахты, взорванные цехи с искореженными фермами, разбитые станции железных дорог.

В Донбасс первыми прибыли представители ЦК партии Украины во главе с Д. С. Коротченко. Одно время он работал секретарем райкома партии в Москве. Мы знали друг друга и в Донбассе работали вместе. Немногословный и неторопливый Демьян Сергеевич затемно отправлялся из дома и возвращался поздно ночью. Он неутомимо ходил по цехам, осматривал шахты, налаживал работу пекарен и столовых. Не обходилось дня без совещаний и заседаний, на которых решалось множество самых различных дел.

Партийные работники, прекрасно изучив угольную промышленность бассейна, подсказывали, за что в первую очередь взяться комсомольским организациям, давали множество конкретных поручений.

По приезде в Москву я доложил Бюро ЦК ВЛКСМ об обстановке в Донбассе. Бюро решило, что на возрождение «Всесоюзной кочегарки» надо двинуть силы комсомола. Таким способом комсомол практически участвовал в работе по выполнению решения Государственного комитета обороны о восстановлении Донбасса.

Совсем недавно комсомольцы многих областей помогали москвичам налаживать работу Мосбасса. Теперь наступило время, когда москвичи, туляки, тамбовцы, ярославцы должны были помочь Донбассу. Стало прекрасной традицией — вся комсомольская семья всегда готова прийти на помощь, бескорыстно отдать свои силы общему делу.

«Просим организовать шефство над восстановлением Донбасса» — такое предложение внесли Московский и Тульский обкомы комсомола, узнав о новом деле.

Комсомольцы московских заводов «Борец», «Калибр» объявили социалистическое соревнование за досрочное и качественное выполнение заказов Донбасса. Эти заводы имели опыт работы для Подмосковного бассейна.

На предприятиях комсомольские посты устанавливали контроль за выполнением заказов для шахт, собирали и отправляли оборудование, механизмы, инструмент.

Даем 100 отбойных молотков, сообщали с тормозного завода.

Принимайте 25 вагонеток…

Изготовлено 2 тысячи метров кабеля, докладывали с завода «Москабель».

Отправляем тарелки, кружки, ложки, ножи, вилки, извещали с Дулевской фарфоровой фабрики.

Естественно, что особенно деятельное участие в восстановлении Донбасса принимал комсомол Украины. На шахты и металлургические предприятия двинулась комсомольская армия — ни много ни мало 40 тысяч человек.

И вот, когда еще шли бои за границами нашей страны, в начале января 1945 года в ЦК ВЛКСМ сообщили — комбинат «Ворошиловградуголь» выполнил план восстановления 38 основных шахт первой очереди. В этом была частица труда молодых рабочих.

Поистине неисчерпаемы народные силы: советская армия гнала и уничтожала врагов; советские рабочие, колхозники, интеллигенция, не теряя ни часа, шли вслед за наступающими войсками, восстанавливали хозяйство. Такими гигантскими были эти силы, столько энергии вобрал в себя воюющий и строящий народ.

В августе 1943 года Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации».

Мы справедливо характеризуем гитлеровцев как людей, ослепленных животной ненавистью к советскому строю. Можно расценивать это как безумие, но ведь существовал и приказ Гитлера «при отходе оставлять за собой выжженную землю». На временно оккупированной территории враги вывели из строя почти 42 тысячи промышленных предприятий, 65 тысяч километров железнодорожной колеи, разорили 98 тысяч колхозов, 1876 совхозов, почти 3 тысячи МТС. Было уничтожено или разграблено 84 тысячи школ, техникумов, вузов, 43 тысячи библиотек. Народному хозяйству, советским гражданам был причинен ущерб в 679 миллиардов рублей (в ценах 1945 года).

Советское правительство и Центральный Комитет партии призывали народ вернуть жизнь в освобожденные районы. И то, что советские люди совершили в послевоенные годы, трудно с чем-либо сравнить.

Конечно, Ленинский комсомол горячо откликнулся на призыв Коммунистической партии. И то, что происходило в освобожденном Сталинграде, в Донбассе, в Подмосковье, — все это было откликом комсомольского сердца. Комсомол и теперь следовал принципу — идти туда, где трудней, браться за любое дело, необходимое для Родины.

Смоленск наши войска освободили 25 сентября 1943 года. Город испытывал вражескую оккупацию в течение почти 26 месяцев. Последствия гитлеровского вторжения долго давали себя знать. Смоленск был одним из немногих городов, в котором до 1959 года не была восстановлена довоенная численность населения: в 1939 году насчитывалось 157 тысяч жителей, в 1959 году — 149 тысяч.

Мы отправились в Смоленск в зимний, очень холодный день. Дул пронизывающий ветер, сметая с шоссе снег, и оно чернело бесконечной темной лентой среди белых полей. Лишь в некоторых местах ветер наметал холмики; врываясь в них, машина оставляла за собой снежное облако.

Что запомнилось в Смоленске?

Примостившиеся около стен кремля с его трехъярусными башнями дощатые домики, землянки. Над ними возвышались приспособленные для печей водосточные трубы. В городе из 7900 домов уцелело только 300.

Каждое утро повторялась одна и та же картина. Над землянками в холодном зимнем воздухе поднимались тонкие струйки дыма. Жители выходили к прорубям за водой с ведрами, чайниками, кастрюлями.

Вместе с секретарем обкома партии Д. Поповым и секретарем обкома комсомола А. Винокуровым мы отправились по сельским районам. В каждой деревне слышали только одно:

— Надо поскорей встать на ноги. Надо помочь фронту, Москве, Ленинграду. Все, что у нас есть, мы готовы отдать Красной Армии.

Еще до освобождения города, 5 сентября, состоялся IV пленум Смоленского обкома комсомола. Первый пункт принятого на нем постановления гласил — решение СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации» принять к руководству и неуклонному исполнению.

По каким направлениям двинулась комсомольская энергия?

Требовались строители — плотники, печники, каменщики, штукатуры. Решили создавать бригады, обучать их, а для руководства ими подготовить 200 бригадиров.

В конце осени на восстановительные работы в Вязьму, Сычевку, Юхнов, Сухиничи двинулись отряды общей численностью 1200 человек. С учетом важности объектов в первую очередь 500 человек отправились на восстановление электростанции в Вязьме и 200 человек — на восстановление мельницы в Гжатске.

— Но ведь возвращать к жизни города и села — дело не только строителей; не только они принимали к исполнению призыв партии, — рассуждали комсомольцы на своих собраниях.

Так пришли к решению: каждый комсомолец, занятый на предприятии или в учреждении, должен отработать на стройке не менее 15 часов в неделю.

Стоит ли квалифицированным строителям заниматься разборкой разрушенных зданий, расчисткой улиц от завалов?

— Конечно, не стоит, — ответили комсомольцы. — Пусть дадут знающих бригадиров, а всю работу мы выполним сами.

Появились группы по сбору строительных материалов, кровельного железа, печных приборов, дверных ручек и т. п.

Было решено — к XXV годовщине ВЛКСМ, то есть примерно в течение полутора месяцев, каждый пионер и школьник соберет не менее 50 килограммов металлического лома.

За время, пока гитлеровцы были в области, опустели животноводческие фермы.

Д. Попов, выслушав предложения работников облисполкома, попросил зайти к нему комсомольских руководителей.

— Мы знаем, что забот у вас много, — сказал он, — но надо взяться и за фермы.

Секретарь обкома партии заметил при этом, что самое важное — кадры. Надо найти и организовать старых, опытных животноводов. Таких осталось немного, придется готовить молодежь на курсах.

Начали подбирать заведующих фермами, доярок, телятниц, свинарок, конюхов. Открыли курсы по изучению зоотехминимума; обратились с просьбами к специалистам: помогите новым кадрам знаниями, опытом, читайте лекции, беседы.

Из тыловых районов начали возвращать скот. Обком комсомола решил, что надо возложить на плечи комсомольцев и молодежи посильную ношу: подготовить к зиме 1500 скотных дворов; дополнительно запасти 5 тысяч тонн силоса.

— План хороший, лишь бы он не остался на бумаге, — сказали в обкоме партии.

…Будничное тоже может стать героическим.

За две недели до пленума Смоленского обкома комсомола состоялось собрание комсомольского актива в Орле. И здесь постановление собрания начиналось с утверждения о том, что первоочередная и неотложная задача комсомольской организации — принять самое деятельное участие в восстановлении города.

В разных районах и городах в комсомольской работе находилось много сходного. Скажем, общей для всех комсомольских организаций была забота о детях фронтовиков; комсомольцы участвовали повсеместно в ремонте и оборудовании разрушенных гитлеровцами школ. Так было и в Смоленске и в Орле.

Комсомольцы Орла тоже решили взяться за сбор строительных материалов, но они закрепили за районными комсомольскими организациями определенные участки. Скажем, Советский райком комсомола должен был организовать работу в зоне улиц имени 7 ноября, имени 8 Марта, детского парка, военного городка, стадиона, городского сада.

Намечалось силами комсомольцев и молодежи города до осени благоустроить городской сад, площадь III Интернационала, сквер имени Максима Горького. В плане предусматривалось до 1 октября отремонтировать здание для городского Дома пионеров и детской технической станции.

На всех освобождаемых от гитлеровцев землях шел процесс возрождения, созидания.

Василий Костенко, секретарь ЦК комсомола Украины, поделился впечатлениями от поездки по республике.

— Разрушения колоссальные, — говорит он, — но молодежь работает так, как она, по-моему, еще никогда не работала.

Мы знаем, что на Днепрогэс отправились по призыву комсомола 25 тысяч добровольцев.

— Ребята замечательные, — так характеризует Костенко работу добровольцев.

— Хочу сказать, — продолжает он, — что Днепрогэсу помогает весь комсомол. Молодежь Запорожья отработала на восстановительных работах больше 100 тысяч человеко-дней. На предприятиях действуют комсомольские посты по контролю за заказами Днепрогэса. По всей республике собирают инструмент, оборудование — посылают даже вещи для личного обихода. Мол, Днепрогэс — это как фронт, ему надо помогать всеми силами.

Что означало восстановить Днепрогэс?

Машинный зал и его оборудование были уничтожены полностью; половина быков плотины, водосливные пролеты, краны, мосты представляли собой груду развалин. Когда изгнали захватчиков, минерам пришлось обезвредить более 360 тонн взрывчатки.

В конечном счете Днепрогэс стал еще богаче. Строители возвели новый Дворец культуры, жилые дома, стадион, водную станцию.

Комсомол Белоруссии вписал великолепную страницу в историю партизанской борьбы против немецко-фашистских захватчиков. Продолжая традиции служения Родине, белорусская молодежь во главе с комсомольцами показала образец сознательного и дисциплинированного, освещенного благородным вдохновением труда. Как только районы очищались от врага, комсомольцы принимались за восстановительные работы. По данным ЦК ЛКСМ республики, в 1943–1944 годах на предприятиях действовало более 700 комсомольско-молодежных бригад. Налаживалась работа предприятий, возрождалась жизнь в колхозах. На Мозырской пристани комсомольско-молодежная бригада подняла потопленные суда, моторные лодки, краны и вернула их в строй. Гомельские железнодорожники создали комсомольско-молодежные бригады по участкам, комсомольско-молодежную смену на Белорусской железной дороге.

Первый слет молодых стахановцев созвали в Гомеле 19 апреля 1944 года. На нем были представители от пяти освобожденных к тому времени железнодорожных узлов. Железнодорожники работали в прифронтовой полосе, и поэтому на слете в первую очередь говорили о быстрейшем продвижении воинских грузов. Каково было желание молодых железнодорожников помогать фронту и какую роль сыграл в этом слет, пропагандируя передовые методы, можно судить по тому, что число молодежных участков на дороге выросло в пять раз. Единая комсомольско-молодежная смена объединяла теперь 1100 человек и добилась хороших показателей. Смене принадлежала идея, нашедшая поддержку на дороге, — создание «фронтовых экспрессов».

Когда мне пришлось впервые после изгнания фашистов увидеть Минск, я был потрясен. Города не стало — уцелело лишь очень немного зданий. Но такая судьба постигла не только Минск. Братская Белоруссия понесла огромные потери: из каждых четырех белорусов один погиб.

Откликаясь на призыв братской дружбы, солидарности, несмотря на трудное положение в республике, восемь тысяч юношей и девушек поехали восстанавливать Сталинград. Когда начали возрождать Донбасс и потребовался лес, комсомол Белоруссии дополнительно мобилизовал на лесозаготовки трехтысячную армию.

И это в такое время, когда в самой республике каждый работоспособный человек был на счету. Ведь молодежь Белоруссии дни и ночи трудилась над восстановлением своих городов и сел, разрушенных врагом.