Вечное Евангелие в вечно меняющемся мире

Прежде чем начать разговор о возможных решениях проблемы секуляризма, как модернистского, так и постмодернистского, будет полезно более внимательно взглянуть на процесс превращения адвентиста в мирского человека. Как и в случае с набором веса и ростом, обмирщение не случается вдруг, обычно это продолжительный процесс. Редко так бывает, чтобы посвященный адвентист просто встал однажды утром с постели и полностью отошел от церкви. Большинство адвентистов покидают церковь постепенно, шаг за шагом, в течение какого–то периода времени. Они могут по–прежнему верить в основные церковные учения, но при этом они все меньше и меньше участвуют в активной повседневной религиозной жизни.

От христианина к секулярному модернисту

Когда я писал книгу «Библейская истина в современном мире», я подробно расписал процесс, как адвентисты переходят от полной посвященности Христу и церкви к сугубо мирскому подходу к жизни. Я назвал этот процесс «секулярным дрейфом». При наличии некоторых положительных моментов в секулярном модернизме (Бог никогда не перестает «свидетельствовать о Себе»), в целом это отрицательный для веры процесс. Переход от модернизма к постмодернизму не столь однозначен и четок, поэтому мне придется на нем ненадолго остановиться. Но прежде я хотел бы описать, как этот изначальный сдвиг сказывается на жизни типичного адвентиста. Я использую здесь настоящее время, потому что многие адвентисты, особенно в Южном и Восточном полушариях, по–прежнему крепко держатся взглядов, присущих христианскому модернизму, который был характерен для адвентистской Церкви в начале ее истории.

Первый шаг в процессе «секулярного дрейфа» происходит на уровне личной молитвенной жизни. В силу того, что эта часть жизни скрыта от чужих глаз, она служит наиболее точным показателем духовного состояния человека. Когда человек проникается секулярным научным мышлением, тайная молитва обычно становится первой его (секулярного мышления) жертвой. От этого не застрахованы даже пасторы. Мне не раз доводилось слышать от пасторских жен: «Мой муж вот уже двадцать лет молится только на людях». Конечно, это крайние случаи, однако далеко не все адвентисты могут сказать о себе, что у них в этом смысле нет никаких проблем.

Следующей жертвой обычно становится та часть жизни, которая связана с изучением Библии, хотя некоторые, особенно пасторы, продолжают ее исследовать, даже если тайной молитвы в их жизни уже давно нет. Однако без осмысленной, содержательной молитвы подобное исследование Библии будет значить в жизни человека все меньше и меньше. Оно просто превратится в своего рода обряд либо станет всего лишь частью служебных обязанностей. Содержательная молитва и глубокое изучение Библии могут исчезнуть из жизни человека на многие годы, и никто об этом не будет знать, пожалуй, кроме самых близких людей. Пастор может стать последним, кто узнает, что насыщенная духовная жизнь пресвитера уже в прошлом.

На третьем этапе секулярного дрейфа начинают размываться личные критерии поведения человека. Зачастую это первый признак, который становится заметен посторонним людям, а не только близким. Мой пасторский опыт свидетельствует о том, что когда человек начинает иначе оценивать, что хорошо, а что плохо, это явный признак духовного упадка. И не суть важно, правильные у человека были критерии или нет до того. Но если он долгое время считал, что какая–то конкретная линия поведения неверна, а затем вдруг стал поступать именно в этом духе, то это явно говорит о том, что у него серьезные проблемы в духовной жизни. Подобный сдвиг может произойти в его отношении к драгоценностям, десятине, употреблению алкоголя или развлечениям. Будучи пастором, я, получив такие сигналы, расспрашивал человека о его духовной жизни. Такому сдвигу в личных критериях поведения обычно предшествует духовный спад.

На четвертом этапе секулярного дрейфа человек начинает реже посещать богослужения. Иногда люди пропускают богослужения по достаточно веским причинам. Однако если частое отсутствие человека в церкви сопровождается другими признаками секулярного дрейфа, значит, этот процесс уже зашел довольно далеко. Пропуски богослужений обычно идут по нарастающей. Сначала человек отсутствует раз в месяц, потом два раза в месяц, а затем он начинает появляться в церкви от силы раз в два месяца. Спустя какое–то время посещение церкви вообще теряет для него всякий смысл.

Пятый этап обмирщения состоит в том, что человек начинает сомневаться в Библии, в реальности жизни после смерти и даже в существовании Бога. Он берет в руки Библию, а ему как будто кто–то нашептывает: «Зачем ты это читаешь? Это просто бумага с напечатанными на ней словами. Такая же точно книга, как и все остальные». Этот «голос» — результат секулярного дрейфа. Это результат влияния модернистского, секулярного общества, которое уводит нас прочь от Бога и от веры в Его Слово.

Шестой этап, и последний, характеризуется ростом недоверия к организациям и учреждениям, особенно религиозным. У человека все меньше желания позволять авторитету сообщества влиять на его духовные решения. Самое интересное в этом аспекте обмирщения заключается в том, что зачастую он ярче всего проявляет себя в группах, которые принято называть «правым крылом», то есть там, где люди будут упорно отрицать, что секуляризм оказывает на них хоть какое–то влияние. Вопреки этим возражениям, в консервативных группах порой просматриваются примерно те же последствия секуляризации, что и у их более «левых» оппонентов. Своим все возрастающим недоверием к адвентистским организациям адвентистские группы правого крыла и их члены невольно показывают, что они отнюдь не застрахованы от влияния секуляризма.

Секулярный дрейф не всегда происходит именно в том порядке, который я описал. В некоторых обстоятельствах порядок этапов может быть иным, и даже обратным. К примеру, если человек удручен и обижен какими–то действительными или вымышленными проступками со стороны церковной организации, то это может сразу же сказаться на его посещении богослужений и доверии к церкви, тогда как молитвенная жизнь, изучение Библии и поведение будут какое–то время оставаться прежними. С другой стороны, молодой человек, только–только поступивший в светский университет, может отбросить всю духовную жизнь за такой короткий срок, что этапы его секулярного дрейфа будут едва различимы. Выше я привел наиболее типичный порядок, в котором протекает этот процесс, занимающий, как правило, довольно продолжительное время.

Можно ли утверждать, что адвентисты более восприимчивы к секулярному модернизму, чем другие христиане? Многие мыслящие адвентисты, включая по крайней мере одного бывшего президента Генеральной Конференции, склонны полагать, что да. Чем больше вы узнаете доверяющих Библии христиан из других деноминаций, тем больше вы убеждаетесь, что адвентисты в западных странах, скорее всего, более обмирщены, чем христиане в целом. Если так, то секуляризм нанес нам двойной ущерб: он не только затруднил наше общение с внешним миром, но еще и подорвал нашу собственную веру.

В середине девятнадцатого века адвентизм в западном мире считал себя реформаторским движением в рамках христианской церкви в широком смысле слова. Большинство людей, с которыми работали адвентисты, не нуждались в том, чтобы им говорили о необходимости христианской духовности. Поэтому наши пионеры делали акцент на совокупности логически обоснованных аргументов, которые могли бы на уровне разума убедить людей в конкретных библейских доктринах. В мире, где большинство составляли христианские модернисты, это вполне имело смысл. Однако данный подход привел к тому, что к 1888 году появилось целое поколение адвентистов, знавших назубок все эти аргументы, но утративших связь с живым Богом. И несмотря на всю силу вести, провозглашенной в 1888 году в Миннеаполисе, в большинстве общин отличительным адвентистским доктринам по–прежнему уделяется больше внимания, чем живым отношениям с Богом.

Адвентисты и постмодернизм

Оценить, как у адвентистов обстоят дела с постмодернизмом, на мой взгляд, гораздо сложнее. Во–первых, мне представляется, что люди редко «дрейфуют» от модернизма к постмодернизму. Хотя адвентисты, рожденные в пору расцвета секулярного модернизма (им ныне от шестидесяти пяти лет и выше в западных странах), по–прежнему мыслят и поступают в модернистском духе, одной части из них ближе христианский модернизм, а другой модернизм секулярный, описанный выше.

С другой стороны, адвентисты, которым сегодня меньше сорока, не «дрейфовали» в постмодернизм; по сути дела, они в нем родились — это утверждение справедливо не только по отношению к западным странам, тот же процесс набирает силу по всему миру. Эти люди впитали данное мировоззрение с детства. Ко времени их рождения обе мировые войны стали уже историей, и для многих в самом разгаре была холодная война с ее ядерной угрозой. Квантовая физика и теория относительности уже подорвали некогда непоколебимые основы модернистской науки.

Движение хиппи с его бунтом против всех авторитетов и восприимчивостью к восточным религиям уже повлияло на мировоззрение их родителей. Многочисленные экологические организации уже боролись с издержками и крайностями модернизма, приведшими к повсеместному загрязнению окружающей среды. Чуть позже на культуре стало сказываться сильное влияние так называемого движения «Новый век». Хотя персональные компьютеры, интернет, DVD–проигрыватели, МРЗ, мобильные телефоны, «наладонники» и прочие ставшие сегодня привычными электронные устройства были еще в будущем, тенденции, сформировавшие постмодернизм, давали о себе знать уже к 1970 году.

Поэтому поколение моложе сорока не знает другого мира, кроме мира секулярного постмодернизма. Адвентистская Церковь в целом, может быть, и смещается в сторону характерного для секулярного постмодернизма состояния, но этот процесс идет не на уровне отдельных членов. Этот сдвиг идет на поколенческом уровне, возможно, это величайший «разрыв поколений» за всю историю. Родители постмодернистов едва осознали, что им делать с секулярным модернизмом, как начался уже новый грандиозный сдвиг. А если это поколенческий сдвиг, то он никуда не денется; его роль будет усиливаться по мере ухода старшего поколения и нарождения нового.

Промежуточное поколение, примерно от сорока до шестидесяти пяти, то есть «бэби–бумеры» — люди, родившиеся в западных странах во время демографического взрыва послевоенных лет, чувствуют себя зажатыми в тисках между теми, кто старше, и теми, кто моложе. И так случилось, что это как раз то поколение, к которому принадлежит большинство церковных руководителей. Руководство церкви ощущает себя в тисках, причем давление это постоянно возрастает. С одной стороны, от них требуют остановить всякого рода преобразования, выкинуть всех, кто «дрейфует» или принадлежит не к тому поколению, и подтвердить, что христианский модернизм столь же истинен, что и новозаветное Евангелие, и в него нельзя привносить никакие изменения. Старшее поколение (нередко при поддержке части молодежи, которая чувствует себя «не в своей тарелке» в постмодернистском мире) стремится решить эту проблему установлением и насаждением строгих правил. И хотя это может помочь сохранить атмосферу церкви, в результате может начаться «дрейф» в сторону папского стиля руководства со всеми его последствиями.

В то же время, несмотря на всю привлекательность христианского модернизма, церковное руководство вполне осознает необходимость понять происходящие перемены, нести весть молодому поколению, говорить с ним на одном языке. Все громче звучат голоса, призывающие ставить под сомнение все, что пришло к нам из мира христианского модернизма, — как в христианской, так и в модернистской его части. Все больше и больше конференций отдают руководящие посты людям, приобретшим опыт в молодежном служении (в этом нет ничего плохого, просто это симптом, свидетельствующий о давлении обстоятельств). Церковь испытывает острую потребность в переменах, но она не знает, как их осуществить, не отказавшись от существа нашей веры и не подорвав церковное единство.

Я всем сердцем сочувствую нынешнему высшему руководству Церкви. Становится все очевиднее, что ни один из подходов, взятых по отдельности у модернистского и постмодернистского поколений, работать не будет. Руководить сегодня Церковью — это все равно что держать тигра за хвост, причем делать это все труднее и труднее. Для этого потребуются три качества, которые далеко не всегда проявляются у одного и того же человека или организации. Во–первых, нам потребуются живые отношения с Богом, как на личном уровне, так и на уровне сообщества. Во–вторых, мы должны быть готовы бросить свежий экзегетический взгляд на Священное Писание и выяснить, до какой степени наше понимание Библии находится в плену у западного и модернистского мировоззрений. И в–третьих, нам потребуется не меньшее желание познавать реальность, изучать перемены в мире, учиться различать Божью руку в мировых событиях и тенденциях, дабы мы могли применять Слово Божье так, чтобы нас смог понять тот мир, который направляет Его рука.

Эта книга представляет собой мою попытку поделиться тем, что я узнал о трех этих процессах за последние двадцать пять лет моей жизни. Я не беру на себя смелость утверждать, что я все понимаю. Но на основании опыта, охватывающего все шесть населенных континентов, и широкого спектра академических исследований по этим вопросам, я могу с большой долей уверенности сказать, что диагнозы и решения, здесь предложенные, станут хорошей отправной точкой на пути, который нам всем придется пройти, если мы хотим остаться верными Богу, Который не знает перемен, но при этом правит постоянно меняющейся Вселенной.

Заключение

Прежде чем мы придем к каким–то решениям, нам будет полезно рассмотреть некоторые основные методики, которые могут помочь нам поддерживать живые отношения с Богом в этом секулярном мире. В современном мире одной интеллектуальной веры уже не достаточно, чтобы противостоять секулярному дрейфу или отрицательным последствиям постмодернизма. Адвентисты отчаянно нуждаются в живом общении с Богом и в ощущении Его присутствия. Существует множество проблем, которые не разрешить одними лишь усилиями разума или изучением Библии. Мы нуждаемся еще и в живом водительстве Святого Духа. Доктринальные построения сами по себе не трогают сердце. Нам — и как Церкви, и каждому в отдельности — необходимо выйти на более глубокий духовный уровень, если мы хотим завоевать доверие современных людей.

Поэтому в следующей главе я попытаюсь показать, как можно оживить и сделать более реальными наши отношения с Богом в секулярном мире. Без глубокой духовности нам во все более постмодернистской среде не прожить. Ведь нельзя поделиться с другими тем, чего сам не имеешь.