Ведьмы Алистера (СИ)

— Доктор говорил, что он проспит ещё неделю, не меньше. Не пытайся мне врать, Марта, я тебе не поверю. И не уходи от вопросов. Что вчера произошло? Почему в нас стреляли? Почему мы убегали? И что с твоими руками? Они точно были чёрными! И… почему я заснула? Я ведь не хотела спать! — без остановки сыпала вопросами Мегги, загибая пальцы. Сделав паузу и переведя дыхание, она более тихим голосом добавила: — И, если ты не врёшь, почему отец вдруг проснулся?

Марта закусила губу, гадая, на какой из вопросов ответить первым. Честно, не хотелось ни на один, но Мегги не простит ей молчания, так что девушка неуверенно начала по порядку:

— Я не знаю, почему в нас стреляли.

Очередной недоверчивый и нахмуренный взгляд красноречиво сказал о том, что сестра ей не верит.

— Я не вру, Мегги! — возмущённо воскликнула Марта. — Я действительно не знаю ни этого человека, ни почему он в нас стрелял. Вероятно, он хотел нас убить.

«Убить»

Слово повисло в воздухе тяжёлым давящим грузом. Марта думала, что Мегги испугается, пошатнётся, вскрикнет. Но нет — ни один мускул на лице сестры не дрогнул. Она просто смотрела, вскинув брови и слегка прищурившись, ожидая продолжения. И этот взгляд заставил Марту понять, что Мегги уже была сильнее неё. Намного, намного сильнее. Не физически, конечно. Духовно.

Насколько же сильной она станет, когда вырастет?

— Продолжай, — тихо отозвалась сестра, заметив замешательство Марты.

— Убегали мы от него, потому что я не знала, чего можно ждать от человека, наставившего на нас арбалет. Что ещё мы могли сделать?

— Я видела, как его оружие взорвалось… — рассеянно пробормотала Мегги, рассматривая руки Марты, скрещённые на груди. — А потом твоя рука почернела. Это ты сделала?

Их глаза встретились, и Марта кивнула, подтверждая догадку сестры. Сдерживать в себе все тайны минувших дней оказалось сложнее, чем она думала.

— Что это было?

— Магия? — неуверенно ответила Марта, даже не зная, как ещё объяснить ребёнку произошедшее.

— А я так могу? — в лоб спросила Мегги, и её глаза зажглись интересом.

Марта растерялась. Немигающим взглядом она уставилась на сестру, не в силах поверить в услышанное. Мегги была абсолютно серьёзна в своём интересе. Она ни капельки не испугалась возможности вытворять нечто, лежащее за гранью понимания. Была ли это детская наивность или желание быть не такой, как все, Марта не знала.

Девушка облизала пересохшие губы, не сводя глаз с сестры. С девочки, которая ещё десять минут назад тряслась в истерике, а теперь сидела за столом, болтая ногами и спрашивая, может ли она колдовать.

Марта не могла подобрать слов. Не знала, какого ответа от неё ждут.

Благо, тут просвистел чайник, давая ей отсрочку, и Марта с облегчением ухватилась за эту возможность. Медленно, растягивая каждое движение, она достала чашки, а затем нашла фруктовый чай в пакетиках. Чай она заваривала как никогда аккуратно, стараясь, чтобы струя лилась медленно и степенно. Марта наполнила сначала одну кружку, потом вторую — всё так же максимально растягивая время.

Затем она открыла холодильник, внимательно изучая содержимое полок. Чрезвычайно внимательно. Вот вчерашний торт, вот пустая пачка из-под колбасок, которую она забыла выкинуть, рядом засохший сыр, который чудом ещё не покрылся плесенью. Марта действительно не знала, сколько он тут уже лежит, и точно так же не знала, как ещё потянуть время. Пересчитать яйца? О, их в холодильнике было много! Причём всегда: отец был помешан на яйцах и завтракал исключительно ими.

Всё это время Мегги молчала. Такое поведение было ей не свойственно, но как же её молчание радовало конкретно в этот момент! Марта проверила срок годности молока, понимая, что дальше тянуть нельзя. Это выглядело просто нелепо.

Наконец она достала подложку с остатками торта, нарезала его и разложила по тарелкам. Марта повернулась к Мегги, которая, подперев лицо ладонями, не сводила взгляда с девушки. Поставив тарелку с куском торта перед сестрой, Марта вернулась за чаем.

— Нет, Мегги, — неуверенно начала девушка, — насколько мне известно, ты обычная…

Марта послала сестре вымученную улыбку и села напротив. Глаза Мегги округлились; в них плескалось непонимание вперемешку с обидой.

— Но почему? — в сердцах воскликнула она. — Мы же сёстры!

— Ну да… Но это же хорошо, что ты обычная! Эта сила… она непонятная, странная… даже страшная. Быть обычной куда лучше! — Марта всплеснула руками, описывая прелести обычной жизни. — Тебе не нужно бояться и постоянно думать о том, что ты можешь причинить кому-то зло…

Марта хотела сказать что-то ещё. Хоть как-то оклеветать свою силу, убедить Мегги в том, что магия — это сущий кошмар. Но слова почему-то застревали на языке.

Марта хотела рассказать о чёрных пятнах, о том, что их можно только сжечь, но никак не смыть. Хотела сказать и о том, что при использовании магии в ней каждый раз будто что-то ломается… Но не могла. Она просто не могла рассказать это всё Мегги.

— Зло? — переспросила сестра, отчего-то расстроившись ещё больше. — Зачем мне творить зло? А вот в том, чтобы быть обычной, нет ничего хорошего…

— Ты многого не понимаешь, — перебила её Марта и, взяв рукой кусок торта, откусила его, не особо заботясь о приличиях. Её разозлили слова сестры ничуть не меньше, чем невозможность внятно объяснить, что не так с магией.

— Так объясни! — надула губы Мегги и недовольно посмотрела на сестру. — Я уже поняла, что от магии у тебя чернеют руки. Но ведь это проходит! Чего ещё я не понимаю?

— Я… — начала была Марта, но слова застряли в горле. Она физически не могла произнести «сжигаю их». Это было странно! Возмутительно странно! Будто кто-то запретил ей говорить о том, как она боится. — Я просто не хочу говорить об этом.

— И как я, по-твоему, должна что-то понять, если ты не хочешь мне ничего объяснять? — Мегги непонимающе хлопала ресницами.

— Я сама мало что знаю. А то, что делаю… Ох… Я не знаю, как именно это делаю. Просто чувствую и желаю. Действую интуитивно. Импульсивно. — Марта честно пыталась подобрать слова, но получалось что-то невнятное.

— Чувствуешь и желаешь? Это всё? — воодушевлённо воскликнула сестра. И, казалось, её глаза вновь загорелись интересом.

— Наверное… — неуверенно кивнула Марта.

— То есть объяснить конкретнее ты не можешь? — скрестив руки на груди воскликнула Мегги. В этот момент она была похожа на школьную учительницу, которая пытается добиться ответа от заядлого тугодума. — Тогда покажи.

— Мегги, — позвала сестру Марта. — Давай как-нибудь в другой раз. Пятна… они не проходят быстро, а мне нужно будет ехать в больницу.

— Ладно, — нехотя ответила девочка, а затем принялась вновь сыпать вопросами. — А папа? Он знает о магии? А бабушка?

Марта кивнула и отхлебнула немного уже остывшего чая.

— Так я одна не знала! — воскликнула Мегги с обидой и, зачерпнув полную ложку торта, отправила её в рот. — Ну вы и предатели!

Марта, вопреки всему, усмехнулась. В этих словах так и сквозила детская обида. И Мегги вновь стала в её глазах маленьким ребёнком. Ребёнком, который обиделся, потому что от него что-то скрывали.

— Мегги, послушай, по поводу отца. Медсестра сказала, что его нужно забрать из больницы. Я не хочу тащить тебя туда, но и оставаться дома одной небезопасно. Поживёшь пару дней у бабушки?

— А бабушка тоже может пользоваться магией? Она ведьма? Или волшебница?

— Нет, Мегги… Бабушка, как и папа, обычная, — скривилась Марта, недовольная тем, с каким восторгом сестра говорила о магии.

— Вот как… тогда не думаю, что у бабушки будет безопаснее, чем здесь…

— Я не могу оставить тебя дома одну, — перебила Марта.

— Мама говорила, что наш дом — самое безопасное место для нашей семьи! — неожиданно просияла Мегги. — Наверное, на нём есть магическая защита.

— Ага, как же, — отозвалась Марта. — У нас даже калитка на щеколду никогда не закрывается, потому что её просто нет!

— И что? Это ничего не значит! Может, мы защищены магическим полем! — продолжала упорствовать Мегги, у неё даже щёки от возбуждения зарделись.

Марта хотела покрутить пальцем у виска, но сдержалась.

— Мама не могла наложить защиту на дом. Она не была ведьмой.

— Тогда почему ты необычная? — всплеснула руками Мегги, и ложка, которую она держала, отлетела на другой конец кухни, звонко приземлившись на плитку. — Почему ты необычная, если все мы обычные?

— Я что ли знаю… — буркнула Марта, продолжая упорствовать в своём неверии.

— Если мама говорила, что наш дом — самое безопасное место, значит, это и правда так. Я ей верю!

— Когда она такое говорила? Когда ты писалась в кровать и отказывалась спать одна в комнате, потому что там бабайка под кроватью? — вспылила Марта. — Она могла сказать что угодно, лишь бы уложить тебя спать! Бабайки нет, понимаешь?! А чёртов псих с арбалетом реален, и от него не защитит одеяло и включённый ночник!

— Мама так сказала! — крикнула Мегги, сжав ладони в кулаки.

— Мамы нет!

Марта отшатнулась. Слова повисли в воздухе и воцарилась гробовая тишина. Мегги побледнела, к её глазам подступили слёзы. Казалось, на мгновение она даже перестала дышать.

— Мегги… я…

— Я знаю, что мамы нет! — выдохнула девочка, по лицу которой текли беззвучные слёзы. Она даже не всхлипнула, лишь утёрла их рукавами кофты. — Но она никогда бы мне не соврала.

Несколько секунд сёстры стояли в тишине. Наконец, тяжело вздохнув и проведя рукой по волосам, взъерошивая их, Марта сдалась:

— Я поищу что-нибудь в её записях, — безэмоционально произнесла она.

На губах Мегги расцвела лёгкая улыбка. О недавних слезах напоминал только влажный блеск глаз.

— Спасибо.

***

В тишине чердака Марта перебирала старые материнские записи. Блокнотов было немного. С одним из них она была уже хорошо знакома: помимо списка трав для сжигания магического следа, там были ещё рецепты сборов от бессонницы, от расстройства желудка, головной боли и несколько составов для поддержания жизненной энергии. Никаких магических заклинаний, волшебных слов или защитных артефактов. Ровным счётом ничего, что могло бы помочь! Но Марта упорно продолжала искать. Она просто не могла спуститься вниз и сказать сестре: «Я ничего не нашла. Смирись!»

Радовало уже то, что Мегги не пошла вместе с ней, а закрылась у себя в комнате. Наверняка уткнулась в какую-нибудь детскую книжку или залипла на YouTube, чтобы успокоиться. Марта знала, что пройдёт ещё немало времени, прежде чем сестра окончательно придёт в себя.

«Мамы нет!» Надо же было ей вообще додуматься сказать такое! Да, она была зла. Да, нервы последнее время были ни к чёрту. Но Мегги — ребёнок, а Марта позволила себе разбередить детскую душевную рану, глубину которой даже не представляла. От того, как холодно сестра посмотрела на неё в тот момент, было жутко.

Марта отложила блокнот и взялась за следующий, пытаясь новой информацией заглушить голос совести, — получалось из рук вон плохо. Полные слёз глаза Мегги стояли перед её внутренним взором, и отмахнуться от них было просто невозможно.

Очередной список трав. От похмелья, от токсикоза, от болезненных месячных, от жидкого стула. Марта посмотрела на неидеальный почерк матери и невольно усмехнулась. Насколько правильным человеком она была, если даже в своих личных записях вместо «поноса» использовала завуалированное и такое научное определение как «жидкий стул»?

Их мать определённо не была ведьмой. И, если уж на то пошло, ей гораздо больше подходило то описание, которым Коул наградил Кеторин Чубоски.

Терра Рудбриг была знахаркой — то количество трав в разных своих сочетаниях, которые Терра так методично описывала, делали её ни кем иным, кроме как лекаркой или травницей. Ничего общего с тем, что вытворяла Марта. Мать вряд ли могла взорвать чужой арбалет и задушить человека силой мысли. Или заставить собственную сестру заснуть беспробудным сном.

В магии нет ничего хорошего. В этом Марта была уверена. Хорошо, что материнские записи не имели ничего общего с магией; очередной блокнот отправился на стол к своим уже изученным собратьям. Ничего, что могло бы помочь защитить Мегги, зато теперь Марта знала, как заварить вкусный чай, чтобы та немного успокоилась. Он так и назывался «Кроткое успокоение».

Наверное, и себе стоит заварить такой чай.

Марта бегло перебирала блокноты и книги с материнских полок, а стопки на полу и столе росли с невероятной скоростью. Проблема была в том, что она не могла изучать записи детально и последовательно, времени просто не было. Так что она откладывала всё, что хоть немного могло ей пригодиться в будущем, в одну стопку, а бесполезный хлам вперемешку с художественной литературой — в другую. И, к её немалому разочарованию, вторая была значительно больше, а полки уже значительно поредели.

Пока план у неё был один: спуститься к Мегги, заварить успокаивающий чаёк, достать из морозилки замороженный чизкейк, разогреть его в духовке, а потом, когда сестра уплетёт половину десерта и её чувства немного притупятся, схватить ту в охапку и быстренько отправить к бабушке на такси. Был, конечно, ещё один вариант: забрать тувроты из подвала и установить их вокруг дома, но тогда нужно было что-то решать с Коулом. Этот вариант Марта пока не рассматривала. Она всё ещё побаивалась мужчину, даже несмотря на то, что смогла его зачаровать.

Проблема была в том, что, прежде чем убирать тувроты, нужно было сначала протестировать Коула. Понять, насколько сильной теперь была её власть над ним. А на это нужно было время. Время, которым на данный момент Марта не располагала.

Так что она продолжала перебирать остатки книг, прекрасно понимая тщетность своего занятия и жалея о том, что продолжает впустую тратить время, хотя уже давно могла бы отвезти сестру к бабушке. Хотя не факт, что там было безопаснее: пожилая женщина, парочка мопсов, не менее старый дворецкий, садовник и кухарка. Если в дом вломится какой-нибудь обезумевший охотник на ведьм, то они вряд ли смогут защитить девочку или хотя бы самих себя.

Марта только сейчас поняла, насколько абсурдной была её идея.

И что теперь? Тащить сестру вместе с собой в больницу, а потом везти обратно вместе с искалеченным отцом? А потом взять всю семью и убраться куда подальше?

Отличный план! Вот только это даже не план, а идея. Идея, для выполнения которой нужно продумать ой как много. Как минимум проверить отцовский счёт в банке — достаточно ли на нём денег, чтобы осесть в другом городе? Марта в этом сильно сомневалась. Да и куда им бежать, если в современном мире, чтобы отыскать человека, не нужно прилагать слишком много усилий: банковские карты и камеры на улицах и в магазинах облегчают эту задачу до максимума. Тем более Марта не знала, какие возможности были у охотников. Возможно, они найдут её за пару дней, а, может быть, у неё в запасе будет пара лет.

Жизнь, в которой приходится оборачиваться на каждом шагу и просыпаться каждую ночь от шороха за окном, ей даже представлять не хотелось.

Марта плюхнулась на пол рядом с одной из книжных стопок и раздосадовано запустила пятерню в свои спутанные волнистые на кончиках волосы. Привычный уклад жизни катился в тартарары, и всё, что ей оставалось, так это стоять в стороне и махать ему на прощание ручкой.

Она окинула придирчивым взглядом полупустые полки. Конечно же, ей хотелось, как и Мегги, верить, что их дом — самое безопасное место на свете. Что их мать придумала способ даже без магии защитить их. Но реальность была такова, что никакого способа не было.

Марта уже даже подумала попросить помощи у Кеторин, но в этот момент ей на глаза попался когда-то белый, но уже давно пожелтевший свёрнутый листок, вставленный между двумя книгами на нижней полке. Маленький такой, ничем не примечательный, но рука будто сама к нему потянулась.

Марта встала на колени и достала листок. Он был свёрнут несколько раз и был не просто пожелтевшим, а уже заметно засаленным от чьих-то потных пальцев. Девушка развернула бумагу, и перед ней предстала схематичная карта, нарисованная маркером. Ничего сверхъестественного — просто квадрат в центре и несколько маленьких квадратиков по бокам с пометками очерёдности и сторонами света. Маленькие квадратики соединялись между собой красными стрелочками и в итоге замыкались в круг.

Погодите…

От неожиданности своей идеи Марта резко подскочила на ноги и подбежала к окну. Если она была права, то круг начинался там, где стоял первый столбик калитки и, проходя вокруг всего дома, смыкался возле второго с той лишь разницей, что между квадратиками на рисунке не было ещё одной соединительной стрелки: в реальности от одного столбца к другому прямо над калиткой протягивалась выгнутая резная перемычка. Теперь Марта была уверена — это проход. А листок в её руках — нечто, что могло их защитить. И ключом к этой защите была кровь. По крайней мере, именно это было написано маминым почерком в углу листа. Два коротких слова, которые внушали надежду и чувство защищённости, утраченное за последние несколько дней:

«Ключ — кровь»

Мегги была права. Возможно, их дом действительно был защищён. Оставалось только проверить эту защиту на практике.

Марта схватила со стола небольшой ножик для вскрытия конвертов. Если он разрезал бумагу, то и кожу должен будет разрезать. Девушка поспешила на первый этаж, гадая, сколько крови ей может понадобиться. Пару капель? Тогда достаточно лишь проколоть палец. А если больше? Тогда, наверное, придётся разрезать ладонь.

Марта невольно поёжилась, запихивая ноги в высокие сапоги и натягивая куртку. Идти переодеваться времени не было, так что она просто застегнула куртку поверх пижамы.

А что, если для того, чтобы запустить эту силу, нужна была не её кровь, а чья-то другая? Например, собаки или кошки? Может, вообще крысы? Или даже кровь другого человека?

Но Марта отогнала от себя эти предположения. Если это действительно то, что должно было защитить их от врагов, то кровь должна была принадлежать кому-то внутри защитного круга.

По крайней мере, Марте хотелось в это верить.

Девушка подошла к столбикам калитки и принялась их внимательно изучать. Если кровь — ключ, то её нужно было на что-то нанести. Но на что?

Она знала эти столбики уже много лет, они были неотъемлемой частью её жизни, но впервые Марта изучала их так пристально. И впервые она отметила странный зигзагообразный рисунок, который обвивал их и сходился к центру, образуя круг. Марта посмотрела на второй столбик — он был точно таким же, с таким же небольшим кружком в середине.

Кровь — ключ. Ключ — кровь?

Марта сделала небольшой разрез на пальце, и на нём проступила алая капля. Девушка тут же приложила палец к кругу. Ничего не произошло. Не было ни всплеска силы, ни яркого магического следа, что оставляли за собой тувроты. Не было ровным счётом ничего.

Марта сделала глубокий вдох, пытаясь подавить своё разочарование, и направилась ко второму столбу, пока кровь на пальце не засохла.

Сделав всего пару шагов, она почувствовала, будто нечто старое и древнее нехотя поднимает свою тяжёлую голову, смотря ей вслед прожигающим спину яростным взглядом, а затем встаёт на массивные лапы и начинает следовать за ней. Ко второму столбу. От шагов этого существа тряслась земля. Это была древняя магия; не такая, как магия Марты. Это была чья-то сила. Сила, которую она использовала, словно запуская старый дедовский автомобиль. Автомобиль, которым не умеешь даже пользоваться, но тебе необходимо его не просто завести, а ещё и куда-то доехать на нём.

К тому моменту, когда Марта достигла второго столба, ей было тяжело дышать. Но стоило только приложить палец к кругу, как с её плеч будто упал тяжёлый груз. Ей стало легче, а громоздкое нечто опустилось на землю рядом со столбом и больше не прожигало её спину свирепым взглядом.

На смену ему пришёл лёгкий весенний ветер, что подгонял её к третьему столбу. Было немного странно ощущать тепло этого дуновения на своих щеках, щеголяя в конце ноября по улице в одной лишь куртке поверх пижамы. Зато идти с ним было просто: он словно сам вёл Марту к следующему столбу. К столбу, у которого так же внезапно оставил её, как и появился ранее, как только Марта поднесла окровавленный палец к метке.

Следующим провожатым стала женщина. Марта её не видела, но чувствовала, как та идёт за ней и звонко о чём-то рассказывает. Она всё говорила и говорила, а Марта никак не могла уловить нить разговора. Она была уверена, что провожатая говорила о лете, жарком и палящем. Но вот что конкретно, оставалось загадкой.

Женщина всё тараторила и тараторила. От её слов буквально ощущался жар на коже. Марте захотелось расстегнуть куртку, но она сдержалась.

Принцип происходящего напоминал то, как работали тувроты: кристаллы ставились по сторонам света и лучами запирали клетку. Этот же барьер — а Марта почему-то была уверена в том, что запускает барьер — замыкался по контуру и был не просто больше, а казался намного мощнее. Фундаментальнее. И вызывал трепет.

Так может трепетать человек, столкнувшийся с чем-то неизвестным, пугающим, но при этом поистине невероятным.

Подходя к четвёртому столбцу, Марта гадала, кто может стать следующим провожатым. Она поднесла палец, облегчённо выдохнув, когда жар душных слов растворился и на смену ему пришёл ребёнок. Малыш взял Марту за руку, ища поддержки, и они вместе направились к следующему столбику, минуя обветшавший материнский сад. Малыш держал ладонь девушки крепко, а шагал неуверенно, ковыляя и пошатываясь. Марте приходилось вести его, подстраиваясь под его шаг точно так же, как когда-то она делала на прогулках с Мегги.

И вот на горизонте замаячил последний столб. Но идти к нему пришлось долго, малыш уже устал, путаясь в собственных ногах, а им ещё нужно было обойти розовые кусты, чтобы дойти до калитки. Марта подхватила малыша, которого не видела, но тяжесть чьего тела ощущала так явственно, будто он был настоящим, и поспешила к концу пути.

Она перехватила малыша в руках поудобнее и измазала своей уже почти засохшей кровью метку. Ребёнок исчез. Растворился прямо на её руках, словно его никогда и не было. Как исчез тот монстр с жутким взглядом, как унёсся в никуда весенний ветер и как пропала опаляющая жаром женщина. Они ушли, оставив после себя лишь пустоту.

Марта обернулась и окинула взглядом дом и двор. Не было яркой стены, как это бывало с тувротами, не было и магического защитного купола. Не было ничего.

Но ведь этого не может быть! Она ведь чувствовала, что всё получилось!

Марта подбежала к калитке и без какого-то труда распахнула её. Калитка не сопротивлялась, привычно скрипнув на старых петлях. Неужели эта защита была настолько старой, что просто не работала? Или, быть может, кровь была не той? Марта злилась от своей неудачи! Едва зародившаяся надежда была разрушена.

От досады она захлопнула калитку, и та с оглушительным звуком врезалась в стойку.

— Марта! — испуганно воскликнула девушка за забором. — Что-то случилось?

— А, Сторми, это ты… — опешила Марта, заметив соседку, которая прогуливалась с собакой.

Сторми Фотч была её ровесницей. Они вместе учились в единственной школе во всём городе. Жили в одном районе, сколько Марта себя помнила, и даже играли пару раз вместе много-много лет назад. Однако назвать эту добродушную пампушку подругой Марта не могла. И причина была не в Сторми, а в том, что Марта никого не могла назвать подругой: Сторми была для неё скорее приятельницей. Да, определённо той самой приятельницей, с которой можно выпить кофе раз в пару месяцев, если вы случайно пересеклись в городе.

— Всё в порядке, просто калитка заклинила… — Марта выдавила из себя самую добродушную улыбку, на которую была способна в этот момент.

— Да ты что! Давай помогу!

Не дожидаясь ответа, Сторми перехватила поводок левой рукой, а правой с нажимом толкнула калитку в обратную сторону. Но та не поддалась! Калитка осталась ровно на том же месте, где и была — не сдвинулась даже на миллиметр.

Марта ощутила, как на губах расцветает яркая улыбка. Не то жалкое подобие, которым она наградила Сторми.

Сейчас Марта ликовала!

С лёгкостью, как и всегда, она распахнула калитку перед приятельницей.

— Что ж, похоже, всё не так уж плохо! Не хочешь кофейку? — из вежливости спросила девушка, прекрасно понимая, что Сторми откажется: огромная собака, которую нужно было выгулять, тянула девушку в сторону.

Сторми покачала головой, отказываясь, и, попрощавшись, поспешила к парковой зоне, а Марта ещё некоторое время стояла и смотрела ей в след, радуясь своей маленькой победе. Её накрывало чувством триумфа и робкой надежды. Если их дом будет безопасен, может быть, не придётся никуда бежать?

========== Глава 9. Возвращение Алистера ==========

За минувшие дни больница не сильно изменилась. А если быть точной, не изменилась совсем. В ней всё ещё кипела жизнь, хотя, пожалуй, это не совсем верное описание — в больнице всё ещё плясали жизнь со смертью. Или же это была игра в футбол: мячом были чужие жизни, а команды на поле — болезнями и врачами; и вот они бегают по своему полю (больнице), пытаясь выиграть или хотя бы не проиграть бой.

Марта причмокнула губами, пробуя описание на вкус. Да, пожалуй, оно ей нравилось. Нравилось описание, но не больница.

Сидя на кресле возле регистратуры и наблюдая за тем, как мимо шныряют врачи, пациенты и посетители, девушка сокрушалась, что не догадалась позвонить бабушке ещё при выходе из дома, чтобы заранее узнать номер палаты отца. Тогда бы ей сейчас не пришлось сидеть в живой очереди и ждать, пока одна единственная звонко говорящая медсестра, сидящая за стойкой, разберётся со всеми, кто был в этой очереди ещё до прихода Марты.

Почему вообще в регистратуре всего одна медсестра? Почему то и дело приходят другие сотрудники больницы и, вместо того чтобы помочь, отвлекают её ещё больше, не давая очереди продвинуться ни на йоту? Где, в конце концов, взять терпения, чтобы выдержать эту пытку и не начать кричать?

А если всё-таки закричать, медперсонал начнёт делать свою работу быстрее? Здравый смысл подсказывал, что они назло будут двигаться, как черепахи, а потом ещё и отойдут на чай, как только очередь дойдёт до Марты. Боже, ей всего-то и нужно что узнать кабинет врача и палату отца!

Может, пролезть без очереди?

Однако, смерив взглядом мамочку с ребёнком, который рыдал навзрыд, и разгневанную бабульку, у который вот-вот пар из ушей пойдёт, Марта решила подождать. Всё же у неё терпения больше, чем у этих двоих. Да и желанием как можно скорее встретиться с отцом она не горела.

Девушка задержала дыхание, медленно досчитала до десяти и вдохнула.

Когда мама ещё была жива, она несколько недель увлекалась йогой и медитацией и даже таскала Марту вместе с собой на эти занятия. Говорила, что одной ей скучно очищать сознание от посторонних мыслей. Будучи ответственным ребёнком, Марта посетила с мамой все занятия, ответственно ничего не делая и лишь слушая в уголке, как правильно дышать. Конечно же, Терры надолго не хватило, и в итоге она сказала, что ей уютно в своей голове вместе со всеми своими посторонними мыслями.

Так что о правильной технике дыхания для успокоения и концентрации Марта имела довольно посредственные знания, которые могла описать в трёх словах: «Надо дышать всегда!» — просто иногда — глубоко, иногда — медленно, а иногда — быстро.

Вот только сейчас ни одна из дыхательных техник не помогала успокоиться по-настоящему. Но хотя бы создавалось мнимое ощущение того, что Марта пытается успокоиться.

Медсестра из регистратуры кого-то позвала, и озлобленная бабулька поднялась с соседнего кресла и проковыляла к стойке, громко причитая, чтобы вся больница слышала, насколько тяжело ей живётся. Марта смерила бабушку холодным взглядом и, откинувшись на спинку неудобного жёсткого кресла, закрыла глаза.

— Мисс Рудбриг, — раздалось где-то прямо над ухом.

Марта распахнула глаза и посмотрела вверх. Что ж… эта встреча была ожидаема, но оттого не менее неприятна.

— Джек… — неуверенно протянула Марта, силясь вспомнить имя Мистера Улыбашки.

— Джон, — поправил санитар, казалось бы, нисколько не расстроившись тому факту, что Марта не запомнила его имени.

— Да, точно…

— Вы к отцу? — удивительно, но факт — Мистер Улыбашка уже не улыбался при разговоре с Мартой так, как в прошлый раз.

На его лице не было ни малейшего намёка на улыбку: ни на губах, ни в глазах. Что не могло не радовать. Такой абсолютно ничего не выражающий взгляд был, по мнению Марты, куда лучше, чем глуповатая улыбочка. Есть люди, которым просто не идёт улыбаться, и, как казалось Марте, Джон был именно из таких — улыбаясь, он становился похожим на дурачка.

Однако то, что в его взгляде не было и того разочарования, которым он наградил девушку под конец прошлой встречи, немного огорчало. Марте казалось, она произвела достаточно сильное впечатление, чтобы задержаться в памяти чуть больше, чем на пару дней, но, похоже, это было не так.

— Да. Его выписывают. Приехала забрать.

Коротко. Чётко. По факту.

— Выписывают? Уже? — глаза мужчины округлились. — Вы уверены?

Марта кивнула. Похоже, не у неё одной такая скорая выписка отца вызывает сомнения.

Нахмурив брови, Джон развернулся и направился к стойке регистрации, в очередной раз отвлекая медсестру от своих прямых обязанностей. Они перекинулись парой фраз, после чего санитар вернулся к Марте.

— И правда: его уже выписывают, — подытожил он. — Идите за мной, я провожу вас в его палату, врач сейчас там.

Марта взяла свою сумочку с соседнего кресла и поднялась на ноги. Не сказать, что она была счастлива компании Джона и предстоящей встрече с отцом, но и сидеть в ожидании неизвестно чего под аккомпанемент кричащего младенца и склочной бабушки ей не хотелось. Так что из двух зол она выбрала меньшее — поплелась за Джоном по коридорам больницы, звонко цокая каблуками по гладкой плитке.

Больница святого Моисея не была большой, собственно, как и две другие больницы в городе: один корпус, трёхэтажное здание. Одиночная палата отца Марты была расположена на втором этаже. О том, что палата одиночная, девушка узнала со слов Джона, который по какой-то неведомой причине решил, что это будет иметь для неё хоть какое-то значение. Вот только Марте было абсолютно всё равно, даже если её отцу пришлось бы делить палату с пятнадцатью смердящими пациентами, которые болтали, не переставая, и не замолкали даже ночью, продолжая храпящую симфонию. Возможно, для её отца это было бы даже полезно — спуститься на землю и побыть в компании обычных людей.

Вот только Мадам Рудбриг никогда бы подобного не позволила. Чтобы её ребёнок, потомок семьи Рудбриг, да лежал в палате с неизвестными людьми? Никогда.

Санитар распахнул перед Мартой дверь и отошёл в сторону, пропуская девушку. Но Марта не спешила входить. Она сделала несколько глубоких вдохов, будто стараясь надышаться перед погружением.

Девушка расправила плечи. Ещё один глубокий вдох и уверенный шаг.

— Ты, — единственное, чем удостоил её отец, сидящий на больничной койке.

Марта коротко кивнула. Вот тебе и семейная идиллия вкупе с долгожданным воссоединением.

— Мисс Рудбриг, — поприветствовал или скорее засвидетельствовал её присутствие врач, который сидел на стуле возле отцовской койки и делал какие-то пометки в медицинской карте.

Марта ответила ему точно таким же ничего не выражающим кивком и аккуратно опустилась на диванчик у стены. Джон в палату не вошёл.

Врач, имя которого Марта не знала, и, если быть честной, узнавать не хотела, переговаривался с отцом, объясняя, какие таблетки пить, когда приходить на перевязку, сколько воздерживаться от алкоголя. Отец отвечал ему, задавал вопросы. Ну а Марта, как истинно идеальная дочь, тихо молчала в уголочке.

Только вот причиной её молчания было далеко не поддержание образа правильной дочери, а банальное нежелание начинать разговор с отцом. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.

Но молчать Марте было суждено недолго; вскоре врач поднялся и со словами: «Скоро принесут документы на выписку, и вы можете быть свободны» — покинул палату.

— Надеюсь, ты принесла мне сменные вещи? — холодно отчеканил отец, стоило двери только закрыться.

Марта ничего не сказала; только достала из своей сумки пакет с рубашкой и штанами и швырнула его на больничную койку.

— А куртка? — спросил Алистер, после того как проверил содержимое.

— В такси не замёрзнешь, — копируя его манеру, ответила Марта.

Мужчина с лёгкостью откинул одеяло со своих ног и, с грацией, которой не мог обладать человек, недавно покинувший операционный стол, встал с кровати.

— Я так понимаю, ты уже в курсе? — поинтересовался он, расстёгивая больничную сорочку.

— Чего конкретно? — Марта предполагала, о чём идёт речь, но решила сыграть в игру «Простите, сэр, мне далеко до вашего интеллекта».

— Парень в подвале. Надеюсь, ты нашла его и он не умер за время моего отсутствия.

— Коул, — машинально поправила Марта.

— О-о-о… так он назвал тебе своё имя. Думаешь, оно настоящее?

Отец скинул сорочку, и перед Мартой предстали его перебинтованные предплечье и грудь.

— Сомневаюсь. Но всяко лучше, чем Оливер Кромвель, — хмыкнула девушка, пока отец разворачивал рубашку. Он слегка поморщился. Похоже, движения всё же причиняли ему дискомфорт.

— Оливер Кромвель, значит? — усмехнулся Алистер, натягивая рукав на повреждённую конечность. — Похоже, мальчик не лишён фантазии. Мне он представился сначала Питером-работником-банка, затем Сэмом-любителем-пускать-кровь, потом ударился в литературу и решил, что ему подходит имя Шарлотты Бронте… Ах, чуть не забыл! Ещё был Томас-любитель-сладкой-ваты. Так что на твоём месте я бы не особо верил этому Коулу…

— Коулу-охотнику-на-ведьм, — подытожила Марта, не в силах больше слушать разглагольствования отца. — Не подскажешь, кстати, как он вообще попал к нам в подвал, а?

— Сколько я уже в больнице? — задумчиво протянул Алистер Рудбриг, сражаясь с пуговицами.

— Сегодня воскресенье. Ты попал сюда в пятницу.

— Понятно… Тогда получается, что дело было в прошлый понедельник, когда у меня как раз был выходной. В тот день этот Коул заявился к нам домой, представившись Питером-работником-банка. Мне он сразу показался каким-то странным — ну с чего работнику банка вдруг приходить к нам домой? Поэтому я впустил его и предложил выпить чайку. Ну, знаешь, тот самый, из маминых запасов от бессонницы? — Марта кивнула. — Отличная вещь! От него не засыпаешь мгновенно, но, если уснёшь, будешь спать беспробудным сном часов двадцать. Так вот, Питер-работник-банка нехотя согласился угоститься, и, пока мы сидели на кухне, он задавал мне какие-то глупые вопросы. Наверное, пытался поддержать образ работника банка. Что-то вроде: «Пользуетесь ли вы кредитными картами?», «В скольких банках у вас открыты счета?» и всякая тому подобная чепуха. А потом он вдруг начал расспрашивать меня про Терру. Кем она работала? Каким человеком была? Как хорошо я её знал?

Алистер покончил с рубашкой и принялся за штаны. Всё это время Марта внимательно слушала отца, даже удивляясь его чрезмерной откровенности. Мужчина тем временем продолжил свой рассказ:

— После вопроса о том, уверен ли я, что Терра меня ни в чём не обманывала, мне окончательно надоел этот цирк, и я выгнал этого работничка взашей. А вечером…

— А вечером в тот день мы с Мегги отправились на спектакль в Турпи, билеты на который мне подарила Джослин, сказав, что мне просто необходимо развеяться. И как раз предложила взять сестру, раз парня у меня всё равно нет, — удивлённо продолжила вместо отца Марта. — Это был ты?

Алистер кивнул.

— Этот парень и его странные вопросы выбили меня из колеи, и я решил послать вас куда подальше хотя бы на этот вечер. Чуяло моё сердце, что он что-то задумал. Собственно, так оно и вышло. Он явился спустя пару часов как вы уехали — с арбалетом наперевес. Скажу честно, не самое это приятное зрелище, когда в твой дом врывается подобный псих. Собственно, тогда-то он и представился Сэмом-любителем-пускать-кровь…

Марта напрягла память, пытаясь вспомнить, что ещё не так было в тот день. Что-то же заставило её спуститься в отцовский подвал, о посещении которого она годами даже не помышляла.

Когда они с Мегги вернулись, было уже сильно за полночь. Отец спал в своей комнате. В доме было темно, и Марту, которая была вымотана после поездки туда и обратно в соседний городок, нудное представление Щелкунчика, которое она видела уже не единожды, добило окончательно. Той ночью они буквально ввалились в дом и сразу же уснули вместе в спальне Мегги. Несколько часов за рулём сделали Марту не способной даже доползти до своей спальни.

А на утро… Не было никакого утра. Они проспали до обеда, и Мегги не пошла в школу. Когда они наконец выползли из спальни, отца уже не было, а дом был идеально чист.

— Собственно, случилась небольшая потасовка, — продолжил отец, вырывая Марту из воспоминаний. — Я так понимаю, обувь ты тоже не принесла? Предлагаешь мне ехать на такси в больничных тапочках?

— Здесь должны быть твои старые вещи. Думаю, обувь особо не пострадала, — ответила ему Марта. — И как ты завалил этого бугая с арбалетом?

Марта никак не могла поверить, что её отец был в физическом плане сильнее вооружённого и явно тренированного мужчины.

— Собственно, никак, — пожал плечами Алистер и скривился от боли. — Помнишь, я напоил его маминым чаем? Так вот, в какой-то момент он просто уснул. А я, недолго думая, оттащил его в подвал и связал, не зная, что ещё с ним делать — выкини я его на улицу, он бы вернулся по наши души вновь.

— Хорошо, это частично всё объясняет. А арбалет ты куда дел?

— Спрятал в одной из гостевых комнат, — пояснил отец. — Сходи узнай, где мои вещи, или купи мне ботинки. Я не поеду в этом домой.

Он поднял мягкий тапок, который «тапком» можно было назвать лишь условно, и помахал им в воздухе. Марта недовольно вздохнула, но, ничего не сказав, поднялась с дивана и направилась на поиски хоть какой-нибудь медсестры. Намеренно долгие поиски. Ей нужно было время, чтобы обдумать услышанное. К удаче Марты, на втором этаже больницы не оказалось ни одной медсестры.

Спускаясь по ступенькам обратно к регистратуре, девушка всё ещё переваривала информацию. Факт того, что её отец не оказался садистом, держащим людей в подвале в угоду собственному удовольствию, не мог не радовать. Но и то, что он тут же не вызвал полицию, а спрятал нападавшего в собственном подвале, чести ему не делало. Это было глупо! Теперь нельзя даже списать всё на самооборону, учитывая, сколько всего произошло.

Марта остановилась у стойки, наблюдая за тем, как женщина с кричащим младенцем переговаривается с медсестрой.

— Вчерашний из парка в какой палате?

Марта повернула голову и посмотрела на двух санитаров, стоящих в каморке за стойкой.

— В 308, — ответил второй. — Чудик какой-то. Вроде уже пенсионер, а всё с петардами играется — вот и доигрался. Повезло ещё, что его вовремя нашли.

— Он в себя не приходил?

— Кортни из ночной говорит, что приходил: бредил, нёс всякий вздор, а потом опять отключился…

— Девушка, вам что-то нужно? — звонко пропела медсестра за стойкой, вынуждая Марту переключить своё внимание.

— Да… Мой отец… Его сегодня выписывают. Он в… — в этот момент Марта поняла, что так и не узнала номер палаты. — В общем, на втором этаже лежит. Алистер Рудбриг. Я хотела бы забрать его вещи.

— А-а-а… Мистер Рудбриг. Да, конечно, сейчас принесу.

Медсестра подскочила и скрылась в той каморке, где стояли санитары, разговор которых Марта так и не дослушала до конца. Но что-то ей подсказывало, что стариком из парка был именно её вчерашний охотник. Девушка даже не знала, радоваться ей тому факту, что мужчина оказался жив, или пойти в его палату и добить? Сейчас в любом случае было не самое подходящее время для этого, но на всякий случай Марта постаралась запомнить номер палаты охотника.

Медсестра вернулась с аккуратно сложенной стопкой перепачканных кровью и машинным маслом вещей и парой не менее грязных туфель и протянула их Марте.

Марта взяла обувь, а вещи запихнула в ближайшую мусорную корзину и поплелась обратно наверх. На душе снова было неспокойно.

Девушка не знала, чего ожидать от охотника из парка: вдруг он тоже заявится к ним домой или же подкараулит Мегги возле школы? Или после неудачной попытки убийства охотники залягут на дно? Догадки, догадки, сплошные догадки. Лишь в одном Марта была уверена — ни псих из парка, ни Коул, если сможет получить свободу, не пойдут в полицию.

Девушка вернулась в палату отца как раз вместе с лечащим врачом. Ещё несколько рекомендаций, подписей и кивков — и вот они уже полностью свободны. Марту, конечно, всё ещё смущал вопрос такой скорой выписки, но она не могла отрицать того факта, что отец выглядел более чем хорошо. Он просто не выглядел больным, а цвет лица и вовсе был куда ровнее, чем у неё самой. Создавалось впечатление, что это Марта попала в аварию, а Алистер Рудбриг неплохо отдохнул на местном курорте.

Они покинули больницу, но облегчения Марта не испытала. Скорее наоборот. Когда их окружали люди, когда они разговаривали, девушке было не так тяжело, как сидя на заднем сиденье такси, слушая лёгкие джазовые мотивы. Молчать рядом с отцом было поистине невыносимо. Наедине с ним, в полной тишине, Марта ощущала, как начинает сгущаться безграничная пустота там, где должен был быть семейный покой.

И Марта ненавидела эту пустоту, объяснить которую не могла, как бы ни хотела. Всё, что было связано с отцом, не откликалось в её душе ни малейшим трепетом. Словно там зияла пустая дыра.

Марта сделала глубокий вдох и отвернулась к окну. Она знала, что отец чувствовал то же самое. Сколько девушка себя помнила, они всё время балансировали на тонкой грани, с одной стороны которой была давящая пустота, а с другой — сжигающая ярость, граничащая с ненавистью. Но какой-то особой причины для этого, по мнению Марты, не было, как не было и какого-то переломного момента, после которого их отношения стали такими.

Такси остановилось возле их дома как раз в тот момент, когда Марте уже хотелось выть от гнетущей тишины. Всучив водителю купюры, она буквально вылетела из машины и, не став дожидаться отца, понеслась к калитке.

Но, вовремя опомнившись, остановилась, не дойдя лишь пару шагов.

Что, если отец не сможет преодолеть возведённый барьер? Ведь он был возведён её кровью, и, если задуматься, кровь отца лишь отчасти была похожа на кровь Марты. Достаточно ли этого было, чтобы он, как и Мегги, попал под защиту купола?

Сейчас, стоя за пределами барьера, Марта чётко видела его границы — едва уловимое золотистое свечение. И ещё ей определённо казалось, что ветер с той стороны купола был значительно тише: ветви розовых кустов не шевелились, словно замерли, в то время как здесь, снаружи, ветер гонял упавшие листья по дорожкам, а оставшиеся срывал с веток.

Отец вышел из такси и поплёлся к дому. Сейчас он выглядел несколько хуже, чем в больнице. Похоже, дорога утомила мужчину ничуть не меньше, чем Марту.

— Что стоишь, как статуя? Пошли быстрее. Мне холодно, — недовольно пробурчал он и прошёл мимо Марты.

Отец толкнул старую калитку, и та, поскрипывая, отворилась, предоставляя Марте ответ на терзающий её вопрос.

Марта поплелась за ним, плотно прикрыв калитку за собой, не оставляя врагам ни малейшего шанса.

Последние дни были тяжёлыми. Сколько ещё таких же тяжёлых дней ждало её впереди?

По крайней мере, теперь у Марты точно были две вещи — враги и сотни вопросов без ответов.

Стоило отцу только войти в дом, как на него тут же налетела Мегги, обвивая своими худенькими ручками его талию. Марта горько улыбнулась. Мегги не заботило то, что от её действий отцу могло быть больно — девочка стремилась ощутить тепло родного человека, с возможной смертью которого она уже смирилась.

Морщась, Алистер Рудбриг опустился на колени и прижал к себе Мегги. Никто не проронил ни слова. Но Марте показалось, что в этот момент ей стало нечем дышать — настолько другим было это молчание по сравнению с тем, что было в такси. Тишина, окутавшая сестру с отцом, была идиллией. Идиллией, недоступной Марте. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. На короткий миг они словно стали единым целым.

Глубоко вдохнув и стараясь не нарушить воцарившийся покой, Марта разулась и поспешила на кухню.

К тому моменту, как Алистер вошёл на кухню, держа свою младшую дочь за руку, Марта уже успела заварить крепкий чай, поставить чайник на стол и как раз ополаскивала чашки после утреннего чаепития.

В последние дни кухня стала чем-то вроде оперативного штаба. Именно эта мысль появилась в голове Марты, пока она наблюдала, как отец и Мегги занимают свои обычные места у стола.

Девушка ещё не сказала отцу о том, что раскрыла Мегги их семейную тайну, а теперь гадала, как преподнести ему эту новость… вместе со всеми остальными, не менее приятными.

Марта села за стол и налила себе чашечку крепкого чая. Хотя, пожалуй, в этот момент она была бы не прочь выпить что покрепче и разграбить отцовские коллекционные запасы.

Алистер налил и себе чаю, а затем, выразительно изогнув брови, посмотрел на Марту.

— Как у вас дела, девочки?

Что ж, пора начинать говорить. Марта отхлебнула горячего чая, и тот обжёг язык. Девушка чертыхнулась, подскочив со стула, после чего налила себе полный стакан воды, залпом осушив его. Затем наполнила ещё один стакан и, не дав себе времени на раздумья, выпалила:

— Мне пришлось рассказать Мегги о магии.

Глаза Алистера Рудбрига округлились. Неверящим взглядом он некоторое время смотрел на Марту и хлопал ресницами, а затем медленно перевёл взгляд на Мегги, которая кивнула в подтверждение слов Марты.

— О… — всё, что смог выдавить из себя Алистер Рудбриг.

— У меня не было выбора, — затараторила Марта. — Мы были в парке. На нас напали. Мегги… Мне нужно было применить силу, чтобы защитить её. И она видела, как я использую магию. Мне пришлось рассказать…

— Успокойся. Я понял, — перебивая её сбивчивую речь, Алистер поднял руки в примирительном жесте. Казалось, он ещё не до конца осознал случившееся, но старался это сделать. — Расскажите мне всё с самого начала.

И Марта рассказала. Всё, как есть, начиная со звонка с места аварии и заканчивая сегодняшним утром. Она сознательно умалчивала о своих эмоциях, лишь пересказывая факты, стараясь их систематизировать, чтобы рассказ не был похож на бредни обезумевшей женщины. В те моменты, когда Марта рассказывала о Коуле, лицо Мегги удивлённо вытягивалось. Но и здесь девушка постаралась обезличить свой рассказ, стерев ластиком страх и безысходность, которую испытывала в те моменты. Ни сестре, ни отцу не стоило знать о том, насколько сильно её обескуражило всё происходящее.

Когда Марта закончила, всё, что Алистер Рудбриг смог сделать — это с суровым лицом и нахмуренными бровями протянуть сдавленное «О-о-о». Что ж, Марта и не ожидала от него всплеска эмоций. За эту составляющую в их семье обычно отвечала Мегги, которая в этот момент, на удивление, тоже обескураженно молчала. Марте даже показалось, что она видела, как в маленькой головке её сестры вращаются шестерёнки, пока та пыталась переварить всё услышанное.

— Он, наверное, голодный, — прерывая тишину, буркнула Мегги. Не такой реакции обычно ожидаешь от ребёнка, которому только что рассказали о теоретическом убийце в подвале. — Уже обед.

— Ты права, Мегги. Скорее всего наш гость уже успел проголодаться, — вставил своё слово отец. — Да и неплохо было бы узнать, насколько он теперь благоволит нашей Марте.

Слово «гость» неприятно резануло по ушам. Коул не был их «гостем». Он был врагом и пленником, но никак не гостем.

— Налей ему чаю в термос и быстренько приготовь что-нибудь поесть. Пора навестить нашего друга.

Теперь ещё и «друг». Марта скривилась и отвернулась к шкафчикам, ища на полках старый термос. Похоже, отец старательно избегал называть вещи своими именами. Девушка перелила остатки чая в термос и быстро поджарила яичницу.

К её немалому удивлению, отец зачем-то достал с полок деревянный резной поднос, который сам же подарил матери на какую-то из годовщин, и расставил на нём тарелку с яичницей, чашку и термос. Даже закрутил столовые приборы в салфетку, положив их рядом. Марте в тот момент показалось, что, если бы в их доме были свежие цветы, он бы и их непременно поставил в вазочке на поднос. Едкий комментарий уже был готов сорваться с языка, но Марта сдержала порыв, лишь с толикой ехидства наблюдая за подносом в подрагивающих руках отца.

— Пошли уже, — буркнула она и, выхватив у отца поднос, понеслась в подвал, оставив Алистера объяснять Мегги, почему та не может пойти с ними.

***

Коул выглядел плохо. Ещё хуже, чем вчера. Щетина отросла сильнее, а под глазами пролегли тёмные круги — такие же огромные, как и у самой Марты. В свете тусклой лампы его кожа казалась землисто-жёлтой. Пленник смерил Марту безразличным взглядом и даже не удосужился встать с пола. Похоже, силы и вовсе покинули его.

Марта поставила поднос на стол и прислонилась к стене, ожидая отца. Она не решалась заговорить с Коулом. Просто не знала, что сказать ему после вчерашнего. Нет, ей не было жаль. Но она и не знала, насколько обширной теперь была её власть над ним, а потому решила промолчать.

Наверху лестницы послышались размеренные шаги. Походка Алистера Рудбрига была твёрдой и точной. Стук каблуков его туфель рикошетом отскакивал от стен. На последней ступени Алистер остановился, наткнувшись на невидимую преграду.

— Давно не виделись, добрый друг, — сердечно протянул он, и от его яркой улыбки у Марты задёргался глаз.

— Мистер Рудбриг! — Коул слегка оживился. — Я думал, вы уже мертвы.

— Как видишь, всё ещё нет, — усмехнулся он, привалившись к стене. Отец больше не пытался пересечь границу тувротов. — Надеюсь, ты не сильно расстроился?

Мужчина принюхался.

— Чем тут так воняет?

Марта показала жестом на ведро в углу, и они перекинулись с отцом понимающими взглядами.

— Коул, я слышал, ты пытался придушить мою дочь? — его по-отечески добрый тон, которым он говорил только с Мегги, контрастировал с жуткими словами. — Я же говорил тебе даже не думать об этом. Но ты всё равно попытался это сделать. Глупо, конечно, но всем свойственно иногда совершать ошибки.

Коул вперил в него холодный озлобленный взгляд.

— Вы чокнутый псих! Псих, преклоняющийся перед грязными ведьмами!

Глаза Алистера вспыхнули ненавистью. Образ наигранной доброты рухнул.

— Не смей так говорить о моей семье! — его голос обжигал льдом, но тон при этом оставался всё таким же ровным. — Я предупреждал тебя, мальчик, но, похоже, в твоей голове напрочь отсутствует здравый смысл. Не смотри на меня так. Я не твой друг и уж тем более не человек, которого нужно спасать. Преклоняюсь перед ведьмами? Пожалуй, ты прав, но я не просто преклоняюсь перед ними — я их защищаю и, поверь мне, пойду на всё, чтобы такие, как ты, не смогли и пальцем тронуть моих дочерей.

Марта ощутила, как от этих слов по спине пробежал холодок. Что ж, вот он, Алистер Рудбриг, которого она хорошо знала. Человек, которого стоило бояться. И так уж повелось, что, даже несмотря на их не самые тёплые отношения, Марта всё же принадлежала к тем людям, которых он защищал.

Девушка усмехнулась. По тому, как Коул смотрел на её отца, — с толикой страха и ненависти — стало понятно, что теперь он наконец перестал считать его жертвой обстоятельств или марионеткой в руках жестоких ведьм.

Но сейчас они пришли сюда не угрожать пленнику. Марта преследовала лишь одну цель: ей нужно было понять, работало ли то, что она сделала вчера в порыве злости. И если да, насколько силён был её контроль над пленником?

Марта вновь взяла поднос в руки и, подойдя к мужчине, поставила его ему на колени.

— Ешь.

Глаза мужчины вмиг остекленели. Его рука медленно потянулась к приборам. Секунду спустя Марта увидела, как взгляд Коула проясняется и как в нём замирает ужас. Ужас и непонимание. Левой рукой мужчина схватился за правую, пытаясь остановить самого себя.

Марта схватила его за руки.

— Не сопротивляйся и просто поешь.

Коул тяжело дышал. Его волосы взмокли и прилипли ко лбу. Он смотрел на Марту с негодованием и неприкрытой ненавистью. Его взгляд пылал на бледном измученном лице. Он изо всех сил сопротивлялся нарастающему в нём желанию исполнить приказ.

Марта внимательно следила за мужчиной, пытаясь понять, насколько силён её контроль над ним. Пока что ей казалось, что её власть слаба. Или же он настолько силён, что может сопротивляться этой силе.

Девушка предприняла ещё одну попытку:

— Коул, ешь!

И в этот раз он повиновался. Его взгляд не изменился, но рука медленно взяла ложку, и пленник уверенно начал есть. Марта выдохнула от облегчения. Даже если её власть не была безграничной, он всё же подчинялся ей.

Возможно, она сама ещё была слаба, и оттого контроль был не полным. Марта надеялась, что причина была в этом.

Пока Коул послушно ел, они молчали. Марта не осмеливалась смотреть на отца, сосредоточившись на мужчине перед собой. Мужчине, который ненавидел её всеми фибрами своей души. Это чувство ненависти по отношению к ней было для Марты в новинку. При этом пленник без устали буравил девушку гневным взглядом — но это не был взгляд сломленного человека. Скорее взгляд бойца, который при первой же возможности вцепится ей в глотку.

От этой мысли у Марты по спине пробежал холодок. Коул пугал её. Пугал до дрожи в коленях. И девушка не знала, как побороть этот страх. Поэтому старалась выдержать это давление. Не сломаться, не отвести взгляда. Наполнить взгляд той же ненавистью, той же злобой.

Если это и была игра, то только игра их сил воли. И Марта не могла позволить себе проиграть. Ни сейчас, ни когда бы то ни было ещё. И уж точно не ему.

========== Глава 10. Лихорадка ==========

— Что читаешь? — спросила Терра и тут же выхватила у Алистера книгу. — Опять «1984»? И что ты в этой книге нашёл… Какой раз уже перечитываешь?

Девушка плюхнулась на диван, зажимая пальцем страницу, на которой остановился Алистер. Корешок книги был потрёпанным, а срез не просто пожелтел, а давно уже стал коричневым, вдобавок покрытым пятнышками не то от кофе, не то от чая — кажется, это всё-таки был чай, которым как-то раз случайно капнула Терра, когда юноша читал.

— Четвёртый, — пожал плечами Алистер и, вернув себе книгу, вложил закладку на открытую страницу. — Ты, наверное, не поверишь, если я скажу, что это жизненный образчик любовного романа, где герой в итоге оказывается не способен противостоять обществу.

Терра с сомнением посмотрела на тёмную обложку, с которой на неё взирал большой глаз с экрана телевизора. А большие красные буквы, которыми было выведено слово «Антиутопия», разве что своим цветом напоминали её любимые любовные романы, где главные роли исполняли сильные и властные мужчины, рядом с которыми кротко стояли девушки в беде.

Не то чтобы Терра не доверяла Алистеру, но эту книгу вряд ли стала бы читать.

— Неужели в последний день перед своим отъездом ты хочешь сидеть в библиотеке и читать, вместо того чтобы провести время со своей семьёй? Со мной… — недоумевала Терра. — Мы же не увидимся до следующего лета! Я как-то сомневаюсь, что ты решишь приехать в нашу глушь на Рождество — Йель далеко от дома.

— Иногда мне становиться дурно от того, с какой лёгкостью ты умудряешься строить за меня планы на будущее, о которых я сам ещё даже не думал. Конечно же, я приеду на Рождество, Терра. Это всё-таки семейный праздник. Да и что мне делать в чужом городе, когда здесь меня ждут такие чудесные планы? — подмигнул девушке Алистер и, схватив её в охапку, притянул к себе.

«Ничего такого, это просто дружеский жест», — в который раз повторила себе Терра, прежде чем положить голову на плечо Алистера, из-за чего её сердце пропустило несколько ударов.

— Это ты сейчас так говоришь, но я прекрасно знаю, как ты запоёшь через месяц, — буркнула она.

— Я еду изучать психологию, а не пение. Возможно, ещё экономику, но точно не пение, — слегка улыбаясь, ответил ей юноша, вдыхая лёгкий яблочный аромат. — Шарлотка?

— Ага, Мадам Рудбриг предложила испечь на ужин, — пояснила Терра, разрывая объятия и вытягивая ноги на диване.

— Надеюсь, ты не сожжёшь её, как в прошлый раз. Совсем не хочется уезжать, объевшись угольками.

— Алистер! Дурак!

Терра схватила одну из подушек с дивана и ударила парня по голове. Она уже хотела повторить свою успешную попытку покушения, но в тот момент, когда девушка замахнулась для нового удара, Алистер обезоружил её и спрятал подушку себе за спину, довольно заразительно смеясь.

— Терра, не бей меня по голове, — погрозил он пальцем. — Я же так могу растерять остатки мозгов. И что мы тогда будем делать?

Но Терра не пошла на поводу у его мнимого весёлого настроения. Ей было грустно. Душу словно кошки драли и хотелось плакать, но она держалась. Ведь Алистер уезжал. Теперь она перестанет быть частью его жизни. Его мира. Зачем ему какая-то Терра — девочка из провинции, сиротка, — когда там впереди его ждёт нечто невероятное и даже великое?

— Почему Йель? — вдруг спросила Терра. В её глазах плескались печаль напополам с обидой. — Почему нельзя было выбрать что-нибудь поближе? Что-то, ради чего не нужно лететь на другой континент?

— Терра, — позвал Алистер. Так обычно зовут детей, когда они дуются: с толикой нежности и капелькой укора. — Это всего на пару лет. Я буду приезжать на праздники и каникулы. Поверь, ты даже не успеешь заметить, как пролетит это время.

Терра смерила его тоскливым взглядом, а потом задумчиво произнесла:

— Я сомневаюсь, что ты вернёшься в нашу глушь. Там тебя ждёт целый мир, а я навсегда останусь здесь.

— Почему ты так говоришь? — Алистер попытался улыбнуться, но вышло жалко. Так улыбаются лишь те, кому хочется плакать, но они не могут, ведь должны оставаться сильными.

— Мадам Рудбриг ясно дала понять, что после окончания школы лучшее, что меня ждёт, — это кулинарные курсы в Рупи. Сомневаюсь, что она когда-нибудь позволит мне покинуть этот город. Мадам Рудбриг боится, что я окажусь где-то, где она не сможет меня контролировать.

— Это не так! — воспротивился Алистер. — Мама заботится о тебе, оберегает! Это не контроль.

— Даже если так, от её заботы мне душно. Прошло уже много лет, а сила Грабсов так и не пробудилась. И я сомневаюсь, что пробудится когда-нибудь в будущем. Я прекрасно знаю, почему она так печётся обо мне — небось надеется, что, если вдруг эта сила проявится и я начну колдовать, её жизнь станет ещё более красочной.

Алистеру, судя по сменившемуся выражению лица, явно не понравились злые слова Терры.

— Знаешь, Терра… Мне кажется, это не мама надеется на магию, а ты.

Терра отшатнулась и скинула его руку со своего плеча. А Алистер тем временем продолжил:

— Просто ты перекладываешь на неё свою злость и обиду за то, что лишена силы.

Девушка нахмурила свои светлые брови и пронзила Алистера испепеляющим взглядом.

— Как ты можешь говорить такое?

— Потому что я знаю тебя и вижу, как ты мучишься, — серьёзно произнёс Алистер. — Возможно, мама и душит тебя своей опекой, но она не сделала ничего, чтобы вызвать твою злость.

— Алистер! Ты говоришь со мной, как с ребёнком! — верхняя губа Терры слегка подрагивала.

— Неправда. Я никогда не относился к тебе, как к ребёнку. Ты всегда была для меня равной.

В его голосе было что-то, что заставило Терру вздрогнуть. Она с тоской посмотрела на юношу.

— Алистер… Я… понимаешь, мне чего-то не хватает. Словно внутри меня огромная дыра, которую мне просто нечем заполнить. Кажется, будто у меня отняли огромный кусок меня самой. Настоящей меня, — Терра вздохнула и откинулась на подушки. — Иногда я с замиранием сердца жду, когда же эта сила проявится. Когда я наконец-таки пойму, кто же я на самом деле. Знаешь, каково это — быть рождённой в роду могущественных ведьм и не обладать… ничем?

Терра невидящим взглядом уставилась в окно, а Алистер смотрел только на девушку и видел обуревающее её смятение. После недолгой паузы Терра продолжила:

— Моя семья мертва…

— Мы — твоя семья! — перебил Алистер.

— Я не об этом, — покачала головой девушка. — Я о наследии. О том, что я уже и не помню, как выглядели мои родители: ни мама, ни папа. Их лица словно стёрли из моей памяти. У меня нет ни одной фотографии, нет даже места, куда бы я могла прийти, чтобы почтить их память. Мне просто кажется, что, если бы я могла колдовать, если бы была типичной могущественной Грабс, у меня бы была их маленькая частичка. Что-то осязаемое, что-то только моё. Как доказательство того, что я действительно Терра. Терра Грабс.

— Эта сила отнимала бы твою душу… — начал было Алистер, чьё представление о магии по большей части держалось на мифах и легендах с поверьями.

— Я не чувствую своей души, Алистер! — воскликнула Терра. — Есть она, нет её — да какая, к чёрту, разница? Когда через тридцать или сорок лет я умру, что станется с этой душой? Если моя душа — цена за твою жизнь и благополучие, я, не задумываясь, отдала бы её сотни или даже тысячи раз…

— Не говори так! Мне не нужно, чтобы ты отдавала за меня хоть что-либо. Не за меня. Не за мою семью. Так думать неправильно!

— Так я и не отдаю, — Терра выпрямилась и посмотрела на него в упор. — Джослин говорит, что магия Грабсов уникальна, не похожа ни на что. Но есть и другая магия — та, что черпает свою силу из природы, та, которой нужна поддержка и баланс, та, которой пользуется Джослин…

— Подожди-подожди… Джослин? Та самая Джослин, знакомая мамы? Я тебя правильно понял?

Терра закусила губу и неуверенно кивнула.

— Откуда ты её знаешь? Где ты вообще её встретила?

— Она хозяйка художественной академии, в которую я хожу по средам.

— Мама в курсе?

Алистер был ошарашен. Даже оглушён. Он годами искал эту женщину, пытаясь получить ответы на терзавшие его вопросы. А она оказалась хозяйкой художественной студии, в которой Терра училась рисовать! И когда он об этом узнаёт? За день до отъезда!

— Не знаю. Наверное. Она сама записала меня туда, так что, я думаю, она знает о том, кому принадлежит студия. Но это неважно… точнее, не так уж и важно… Джослин говорит, что, если мне недоступна сила Грабс, это ещё не значит, что я вообще не могу использовать магию. Есть столько разных видов: заговоры, зелья, магические камни с различными свойствами. Представляешь, у неё в кабинете есть камень, из которого всё время льётся вода!

— Это… удивительно… — неловко выдавил Алистер.

— Это завораживающе! — глаза Терры горели. — Алистер, я хочу попробовать! Попробовать научиться пользоваться этой силой! Не получится — ну и чёрт с ним, но я хотя бы попытаюсь!

Вот так, пожалуй, магия стала тем немногим, что не давало Терре чувствовать себя безнадёжно одинокой всё то время, когда Алистера не было рядом.

***

Отец предложил перевести пленника в гостевую спальню со словами: «Его можно окружить твоими… как их там… тувриками и в доме. Зато там есть ванная и туалет, так что не придётся снова выносить за ним вёдра!» Таким был его самый главный аргумент, и Марте не осталось ничего, кроме как согласиться. Откровенно говоря, ей и самой не хотелось убирать за неудавшимся охотником вёдра.

Той ночью Марта спала отвратительно. Она постоянно ворочалась, разметав подушки по всей кровати. Конечно, тот факт, что отец вернулся домой, её немного успокаивал, как бы она это ни отрицала. Сейчас Мегги скорее всего мирно спала под надёжной защитой в его спальне и видела десятый сон. Всё-таки, какими бы ни были отношения между старшей дочерью и Алистером, тот всё же внушал ей чувство защищённости. А ещё безответственности — хоть это и не совсем, пожалуй, подходящее слово. Марта выдохнула, переложив на охотника всю ответственность за происходящее и за принятие решений.

Так было легче.

Но уснуть Марта всё равно не могла по той простой причине, что её мысли постоянно возвращались к мужчине, запертому в одной из гостевых спален.

Умом она понимала, что тувроты надёжно заперли его там и что он никак не сможет выбраться из спальни, каким бы сильным он ни был. Однако это никак не мешало цепким лапам страха сжимать её шею, лишая воздуха точно так же, как и руки Коула в их вторую встречу.

Марта откинула пропитавшееся потом и страхом одеяло и села в кровати. Волосы прилипали к лицу, так же как и взмокшая сорочка — к телу. Отвратительно. Марта ненавидела это чувство. Собственные мысли загоняли её в угол.

Можно сбежать от разговора, можно сбежать от человека, даже от убийцы можно сбежать. Но нельзя убежать от себя самой и своих страхов, находясь в тёмной комнате. Тяжело, когда человеком, который тебе не нравится, являешься ты сам.

Марта щёлкнула выключателем на ночнике и вылезла из кровати.

Душ. Ей нужен был душ. Единственное, чего она хотела в этот момент — это смыть с себя липкий пот в надежде, что вода заберёт с собой и кольца страха, сжимающие её горло.

Раздевшись, Марта встала под едва тёплые струи душа и стояла под ними, сама не зная, сколько времени. К её разочарованию, вода смыла пот, но не страх. Тот вцепился в девушку с каким-то диким остервенением и не желал никуда уходить. Осознав всю бессмысленность своего занятия, Марта выключила воду и вытерлась полотенцем. В полумраке она откопала одну из своих ночных комбинаций в комоде, оделась и села на кровать, прекрасно понимая, что этой ночью ей не уснуть.

Наверное, стоит заварить пустырник.

***

Лучше бы они оставили Коула в подвале. Его нахождение в доме делало всё происходящее чуть более осязаемым, а оттого неотвратимым и неизбежным. Он был огромным розовым слоном в её мире, которого, как ни старайся, незамеченным не оставишь.

Постучав пальцем по деревянной столешнице тумбочки, она всё же достала из ящика маленькую серёжку-пропуск и вставила ту в ухо. Марта решила ещё раз посмотреть на мужчину в гостевой комнате, надеясь, что его сломленный вид хоть немного развеет её страхи.

Проходя мимо отцовской спальни, Марта заглянула внутрь. Отец и Мегги сопели чуть ли не в унисон. Казалось, наличие в доме человека, который жаждал их убить, нисколько не мешало им спать. Марта закрыла за собой дверь и, ступая босыми ногами по холодному полу, пошла на второй этаж.

В доме было тихо. Хотя не только в доме: с улицы тоже не доносилось никаких звуков, даже привычного завывания ветра. Но, поднявшись на второй этаж, Марта поняла, что ошибалась: дом был не так уж и тих. По коридору разносились приглушенные, но оттого не менее жуткие стенания.

Марта сжала руки в кулаки и поспешила к гостевой. Чем ближе она подходила, тем громче становились звуки. Тем не менее, они словно бы доносились сквозь толщу воды.

Марта распахнула дверь и уверенным шагом вошла в комнату, пересекая защитную границу клетки. Стоило ей это сделать, как вопли стали громче. Это были судорожные стоны вперемешку со всхлипами и болезненными завываниями, доносившимися из полумрака комнаты.

Марту передёрнуло. Она нащупала выключатель и, не собираясь гадать о причинах этих стенаний, включила свет.

Свернувшись калачиком и прижав колени к груди, Коул лежал на кровати, будучи источником этой демонической сонаты. Не испытывая никакого желания приближаться, Марта всё же подошла к нему и, опустившись на колени, принялась изучать мужчину.

Коул был без сознания и выглядел ещё хуже, чем несколькими часами ранее, когда они переводили его в эту комнату. Тогда он хоть и выглядел слабым и осунувшимся, но ему всё равно хватало сил на то, что отшучиваться и даже сыпать угрозами. Сейчас же…

Марта приложила руку к его покрытому испариной лбу. Его явно лихорадило, и пленник вряд ли смог бы выдавить из себя хоть что-то кроме полного боли стона. Мужчину била мелкая дрожь, а на бледном лице тут и там проступали красные и розовые пятна. Марта оттянула ворот водолазки и посмотрела на шею. Пятна были и на ней.

Девушка не была врачом и не могла предположить причину подобных изменений. Здравый смысл подсказывал, что даже если сильное истощение и способно спровоцировать лихорадку, то в этому случае причина была точно иной. Коул был чем-то болен. И Марта надеялась, что это не заразно.

Мужчина издал очередной протяжный стон и что-то невнятно пробормотал. Марта попыталась прислушаться, но слов не разобрала.

Нужно было что-то делать. Не могла же она просто оставить его в таком состоянии. Хотя соблазн, конечно, был велик. Врача ему вызвать она не могла по логическим соображениям, а чем помочь, толком не знала. Единственное, что приходило на ум, это попытаться хотя бы сбить жар — не хватало, чтобы пленник ещё и умер в их доме. Разбираться с трупом и последствиями Марте уж точно не хотелось. Да и он ещё не дал им ответов ни на один из терзающих их вопросов.

Выпрямившись, девушка обречённо вздохнула и поплелась на мамин чердак. Если она правильно помнила, в одной из маминых книг было отличное средство от простуды, которым они лечили отца, когда он попал под дождь и слёг с температурой. Оставалось надеяться, что оно поможет.

Марта нашла нужный блокнот и принялась собирать всё необходимое. Полынь, шалфей, ромашка, олений мох и ещё несколько довольно странных названий. Залить кипятком и дать настояться пару часов. Теряясь между необходимостью спускаться на кухню и ставить чайник и просто открыть кран и набрать кипятка, Марта выбрала кран. Смешала всё в какой-то маминой черепушке и залила кипятком. Конечно, на настаивание времени не было, так что девушка решила, что и десяти минут будет достаточно.

Права была Кеторин, говоря, что зельеварение не её конёк.

Пока чудо-средство настаивалось, Марта покопалась в аптечке и захватила на всякий случай жаропонижающее, прежде чем вернуться в гостевую. Одно из двух точно должно помочь, решила она.

Марта поставила чашку и таблетки на тумбочку и принялась расталкивать Коула под его нескончаемые стоны. Скажем так, будить людей ей приходилось редко: Мегги с отцом всегда просыпались сами.

Власть лихорадочного дурмана была сильнее, чем попытки Марты. Казалось, мужчина даже не замечал ни как девушка его трясёт, хватая за плечи, ни как пытается поднять вверх и посадить. Ничего не работало — мужчина не просыпался. Марта подумала о том, чтобы пойти разбудить отца и заставить того помочь, но всё же решила пока повременить. Ещё раз встряхнула мужчину, на что он ответил ей нечленораздельным бормотанием и очередным стоном.

Выбившись из сил, Марта отпустила его и отошла в сторону, чтобы немного отдышаться. После такой нехилой тренировки ей начало казаться, что у неё тоже лихорадка. По крайней мере, ей было очень жарко.

Коул тяжело дышал, его грудь вздымалась, а рот был слегка приоткрыт. Может, попробовать влить ему отвар, пока он спит? А если он не сглотнёт и захлебнётся? Вылить на него ведро холодной воды? Наверное, лить ледяную воду на больного не лучшее решение. Как и бить его… А если попробовать заставить проснуться приказом?

— Проснись! — властно воскликнула Марта.

Но её слова будто разбились о стену. Коул вновь никак не отреагировал. Похоже, в бессознательном состоянии она была над ним не властна.

— Ада… Аделина…

Марта удивлённо вскинула бровь, разобрав-таки бормотания пленника. Похоже, лихорадка принесла с собой горячечные сны. Непонятные для неё, но мучительные для него, ведь к его стонам стали примешиваться всхлипы. Марте даже показалось, что в уголках его закрытых глаз заблестели слёзы.

— Коул, — достаточно громко, чтобы перекричать его стенания, позвала Марта.

Он откликнулся невнятным бормотанием и в дремоте повернулся к ней. Его глаза распахнулись, но в них не было и намёка на узнавание — он смотрел на девушку, но не видел самой Марты. Его взгляд был туманным и полным боли.

— Коул, — ещё раз позвала его девушка.

— Про… сти… — задыхаясь, выдавил Коул. — Ада… прости…

Плотно сжав губы, Марта неуверенно приблизилась к кровати. Она не знала, чего ожидать от мужчины, застрявшего где-то между сном и реальностью. Пускай он и выглядел в этот момент довольно безобидно, но ведь она знала, насколько опасным он был. К тому же сейчас её страховка в виде контроля разума просто не работала.

Так что Марта надеялась, что в случае чего успеет выскользнуть из комнаты, мысленно прикидывая расстояние от кровати до двери.

Коул всё так же смотрел на неё с тоской, печалью и даже раскаяньем, но в полном бреду. Марта не знала ни кто такая эта Ада, ни почему он просил у неё прощения, ни были ли Ада и Аделина одним и тем же человеком. Не знала она и причин его болезненной лихорадки. Но попытаться сделать хоть что-то было нужно.

— Если ты хочешь, чтобы я тебя простила, то должен выпить лекарства.

Она понимала всю абсурдность своих слов. Не факт, что Коул сейчас вообще её слышал, погрязнув в собственных иллюзиях. Но чем чёрт не шутит?

К тоске с раскаяньем примешалось непонимание. Брови мужчины взлетели вверх, но взгляд остался таким же затуманенным. Что ж, он хотя бы её слышал. А вот понял ли — это уже вопрос. Взяв миску в руки, Марта приблизилась ещё на пару шагов и постаралась произнести максимально уверенно:

— Ты должен это выпить, — а затем после недолгой паузы добавила: — Если, конечно, хочешь, чтобы я тебя простила.

Коул продолжал смотреть на девушку своим невидящим взглядом, и всё, что оставалось Марте, это силой напоить его и надеяться, что ему в этом сознательно-бессознательном состоянии хватит ума сглотнуть. Не без опасения, девушка забралась с ногами на кровать и подползла к пленнику. Одной рукой удерживая миску, она приподняла его голову и принялась поить. К её немалому удивлению, он послушно пил и даже не пытался ни вырваться, ни сопротивляться.

От доверия, плескавшегося в его глазах, Марту передёрнуло. Кем бы ни была эта Ада, он безоговорочно ей доверял. Марта же, напротив, всегда была приверженцем идеи того, что даже родители не заслуживают такого безоговорочного доверия.

Коул закончил пить. Марта начала слазить с кровати, но он ухватил её за руку, останавливая.

— Не уходи…

— С чего бы? — усмехнулась девушка, с невероятной лёгкостью — настолько он был слаб — выдернув руку из его хватки.

Она спрыгнула с кровати и отошла на пару метров. Коул истошно простонал.

— Не уходи… прошу… Ада… прости…

Его била мелкая дрожь, а голос ломался и хрипел. Марта нахмурила брови. Ей хотелось бросить пленника и уйти. Но что, если ему станет хуже? Она не могла просто оставить его, как бы ей этого ни хотелось.

Марта подтащила к кровати кресло от стены и, плюхнувшись в него, буркнула:

— Ладно. Останусь.

Облегчение, смягчившее черты лица Коула, не просто удивило, а буквально обескуражило Марту. Если бы она уже не сидела, то непременно бы рухнула на пол. Девушка скрестила руки на груди и откинулась на спинку кресла.

— Спи, — приказала она.

Коул смотрел на неё щенячьим доверчивым взглядом и постанывал примерно так же, как больной щенок. Отчего-то эта картина вызывала не только недоверие, но и недовольство. Марта не любила наблюдать за слабостями и страданиями других людей — они загоняли её в тупик. Не сказать, что девушка была чёрствой, но и к переизбытку чувств не тяготела.

Таблетки остались на тумбочке немым укором. Но ещё раз чем-то поить Коула Марта не решилась бы. Таблетками он вполне мог и подавиться.

Чтобы не смотреть на мужчину, она закрыла глаза. Через какое-то время его стоны, невнятные бормотания и поскуливания прекратились. Он заснул. Заснул крепким сном без сновидений. Оказывается, мамино средство, даже халтурно приготовленное, всё-таки сработало.

К своему в дальнейшем немалому удивлению, вскоре Марта тоже заснула в неудобной позе в неудобном кресле.

Проснулась она от негромкого покашливания. Открыла глаза и, часто моргая, принялась изучать комнату, в которой была. Глаза казались сухими, словно в них песка насыпали, а шею свело от долгой ночи со скрещенными руками и запрокинутой головой. Марта утёрла струйку слюны с подбородка и попыталась хоть немного размять шею.

— Никогда не мог представить человека, который будет преспокойно спать и даже похрапывать в одной комнате с тем, кто пытался его убить. А уж то, что этим человеком окажется моя собственная дочь, и подавно. Скажи-ка, милая, у тебя не закрадывалась мысль, что он может удушить тебя простыней во сне? Или у вас состоялся по-настоящему душевный разговор, и вы настолько заболтались, что не заметили, как уснули?

Марта нехотя повернула голову и встретилась взглядом с отцом. Он стоял, прислонившись к дверному косяку за границей тувротов, и его нахмуренные брови и плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.

— Ни то, ни другое, — буркнула Марта.

— Тогда смею предположить, что ты решила соблазнить его и склонить на свою сторону по доброй воле, так сказать? — отец слегка вздёрнул подбородок, указывая на наряд Марты.

Марта посмотрела на себя. Что ж, вчера внешний вид её не особо интересовал, но вот при свете дня одна из её бесчисленных комбинаций, представляющая из себя смесь тонкого кружева и мягкого розового бархата, выглядела не то что неуместно, а даже вульгарно. Марта запахнула на себе халат и потуже завязала его, мысленно хваля себя за то, что на автомате надела его.

— Милая моя девочка, я, конечно, всё понимаю, но обычно с годами ум прибавляется, а никак не вытекает через уши, — с каким-то нелепым разочарованием пожал плечами отец.

Коул всё ещё спал, его грудь медленно вздымалась и опускалась в такт размеренному дыханию. На лице проступали красные и местами бледно-розовые пятна. Отец был прав, оставаться с ним в одной комнате было глупо. Он мог проснуться в любой момент, и то, что этого не произошло, было чистым везением, не иначе.

— У него была лихорадка, — не защищаясь, а скорее просто обосновывая своё присутствие здесь, произнесла девушка.

— Лихорадка? — вскинул брови отец и, уперев свой взгляд в мужчину, принялся изучать его с немалого расстояния.

— Да. Он стонал на весь дом. Удивительно, что вы не проснулись, — слегка приукрасила Марта.

— Хм… Интересно… Ты можешь впустить меня в комнату?

Марта покачала головой.

— У тувротов есть только один ключ.

— Плохо. А изготовить второй нельзя?

— Без понятия, — пожала плечами девушка. — Но, если хочешь войти, я могу их временно убрать. Думаю, пока что он безопасен.

— Нет, не нужно. Он всё равно спит, — ответил отец, равнодушно покачав головой. — Выходи оттуда и пошли позавтракаем. Я приготовлю омлет с тунцом.

Марта окинула Коула ещё одним скептическим взглядом и, убедившись в том, что тот продолжает спать, вышла из комнаты. Идти за отцом в полной тишине ей совсем не хотелось — не хотелось снова чувствовать себя посторонней в своём собственном доме, так что она решила забить пустоту хоть каким-нибудь разговором.

— Давно встал? — спросила она, считая ступени на лестнице.

— Не особо. Звонила какая-то девочка из вашей студии — я всё никак не могу запомнить её имя. Просила передать, что твоя утренняя группа на сегодня отменена, а обеденная — по расписанию.

— Понятно, — хмыкнула Марта, гадая, что ещё можно спросить, но ни одна тема для разговора не лезла в голову. А о Коуле и связанных с ним проблемах говорить совсем не хотелось.

Марта как никогда ощущала желание просто пойти на работу и раствориться в своей нормальной привычной жизни. Хотя был ещё один нерешённый вопрос.

— Что делать с Мегги?

— А что с ней? — спросил отец, остановившись у подножья лестницы и повернув к дочери голову.

— Школа, — уперев в него взгляд, как само собой разумеющееся сказала Марта.

— А, ты об этом… Я уже позвонил туда и сказал, что у неё грипп и что до конца недели она не появится, — и, развернувшись, мужчина пошёл на кухню.

Марта поспешила в спальню, чтобы переодеться и забрать свой телефон, осознав, что за все выходные она даже не взяла его в руки. Если девушка правильно помнила, то телефон должен был быть в сумке, куда она его и бросила в прошлый раз. Откопала Марта свою бесполезную разрядившуюся технику на самом дне рядом со старой почти засохшей тушью и кошельком с брелком лисички, который Мегги сама сшила и подарила ей на день рождения в прошлом году.

Марта прихватила зарядку и поплелась обратно на кухню. Проходя мимо спальни отца, она в очередной раз заглянула, чтобы проверить сестру. Мегги всё ещё спала. Удивительно — как ребёнок, переживший столько трудностей, может так мирно спать?

Когда Марта зашла на кухню, отец как раз заканчивал поджаривать последний омлет. Он обильно смазал блюдо консервированным тунцом и завернул конвертиками. Как ни странно, но в их доме действительно питались одними только яйцами. В отличие от Марты, Алистер Рудбриг мог сотворить с этим продуктом всё что угодно. Иногда девушке казалось, что её отец может даже написать книгу «1000 и 1 яичный рецепт». Со смертью мамы из их дома пропало всё, что можно было бы назвать правильным и разумным питанием.

— На него тоже приготовил? — спросила Марта, подсчитав тарелки на столе.

— А не должен был? — усмехнулся мужчина, поставив перед дочерью тарелку и протянув ей приборы. — Я не настолько жесток, чтобы морить голодом гостей.

— Может быть, хватит так его звать? — скривилась девушка. — Он не наш гость и никогда им не был!

— Марта, — с осуждением протянул отец. — Я буду звать людей так, как считаю нужным. Пока он в нашем доме, он наш гость. И тот факт, что является он таковым не по своей воле, особой роли не играет. Кстати, как он? Выглядел не лучшим образом. Это последствия твоего воздействия?

Марта пожала плечами и принялась нарезать омлет на маленькие кусочки.

— Не знаю. Сомневаюсь. С Мегги же всё в порядке.

— Больше не используй магию против сестры. Мы не знаем, как то, что ты сделала, отразилось на ней. Даже если видимых признаков нет, это ещё не значит, что всё прошло без последствий.

Марта кивала в такт словам отца, прекрасно понимая, что каждое из них верно. Ситуация, на самом деле, была куда хуже: они не просто не знали, что могло вызвать воздействие на Мегги магией, но и оба боялись, что от этого в маленькой девочке могла пробудиться сила. Таковой была правда и опасения, повисшие между строк. Но никто из них не осмеливался озвучить свои мысли.

— Я думаю поговорить с Джослин или с Кеторин. Состояние Коула мне не нравится. Не думаю, что это обычная болезнь. Ночью я дала ему один из маминых отваров, и лихорадка спала, но пятна никуда не делись. Они покрывают его лицо и шею; думаю, и остальное тело тоже.

— Думаю, не стоит говорить Джослин. Я ничего ей не сказал, просто размыто намекнул на некий сюрприз… Всё-таки она пожилой человек.

— Неплохой сюрприз получился, — усмехнулась Марта и, наколов кусочек яичницы, отправила его в рот. — Я оставлю тебе ключ от тувротов, понаблюдай за ним.

***

Марта неторопливо прохаживалась между рядами одноместных парт, за которыми сидели её ученики и корпели над натянутыми на подрамники кусками атласа. Темой сегодняшнего занятия было рисование по ткани. И Марта с искренним восхищением наблюдала за тем, как маленькие дети набирают в трубочки специальный раствор и обводят им контуры будущего рисунка. Так нужно было, чтобы в дальнейшем краска не растекалась и не смешивалась. Необходимая подготовка.

Впервые за последнее время она чувствовала себя более чем расслабленно. Работа с детьми приносила ей душевный покой. Марта любила детей, любила находиться с ними. Пожалуй, с детьми ей было куда комфортнее, чем с взрослыми. Они были искренними и живыми, и иногда ей становилось жутко от того, в каких холодных взрослых они могут превратиться. Сама же Марта уже стала той самой «холодной взрослой».

Вот только здесь, в своей студии, она не чувствовала себя таковой. Это место расслабляло. Говорят, что дома даже стены лечат, её же лечила работа. Тёмно-зелёные стены, выкрашенные в тот самый правильный цвет, который делал комнату комфортной и нисколько не давил. Деревянные столы из светло-коричневого дерева, за которыми сидели дети, и красивые мягкие серые стулья на резных деревянных ножках. Через большие решётчатые окна проникало много света, и комната всегда казалась светлой, несмотря на тёмные стены.

Марта остановилась у одного из окон и посмотрела на парк. Этот вид обычно дарил приятные ощущения — красивый и ухоженный островок природы. Но теперь у неё от отвращения побежал холодок по спине. Один только вид парка вызывал в памяти образы мужчины, наставившего арбалет на маленькую хрупкую Мегги.

Марта поспешно отошла от окна и села на высокий табурет у стены, с которого ребят было видно, как на ладони. Она пыталась сосредоточиться на них, чтобы не думать о своих проблемах, которых было не просто много, а катастрофически много.

И Марта не знала, как их решить.

Вдруг она вздрогнула. На неё кто-то смотрел. Она ощущала это. Но то был взгляд не ребёнка — в этом она была уверена — и не только потому, что все дети корпели над своими картинами. Это был пытливый взгляд, который прожигал дырки в её плече.

Марта повернула голову в сторону и увидела какого-то мужчину через стеклянную вставку в деревянной двери. Она изумлённо вскинула бровь. Хоть стекло и было матовым, но в очертаниях фигуры и тёмных тонах одежды определённо угадывался мужчина.

Первой мыслью было то, что за дверью её ждёт очередной охотник. Но Марта сразу же отбросила эту идеи, понимая, что это лишь страхи и предвзятое восприятие, вызванное минувшими днями. За дверью мог быть кто угодно, начиная от уборщика и заканчивая кем-то из отцов детей, заворожённо склонившихся над столами.

— Продолжайте обводить. Я сейчас схожу за солью, а, когда вернусь, мы начнём делать фон.

Марта спрыгнула со своего табурета и поспешила к двери, борясь с подступающей со всех сторон паникой. Неосознанно для себя, в любом незнакомом мужчине она искала врага, желающего убить её.

Не оставляя себе ни шанса на отступление, она резко распахнула дверь и удивлённо воскликнула:

— Джош!

— Вообще-то Джон, — криво усмехнулся санитар. — Скажи, ты специально коверкаешь моё имя?

— Что ты здесь забыл? — игнорируя его вопрос, спросила Марта и тут же вышла в коридор, обшитый деревянными панелями, и закрыла за собой дверь, чтобы никто из детей не видел и не слышал их разговор. — Преследуешь меня?

— Скажешь тоже! Рупи — маленький городок, и Алистера Рудбрига здесь знает почти каждый. А то, что его дочь работает в «Марии-Розе», знает каждый третий.

— В том-то и вопрос: откуда об этом знаешь ты! — Марта скрестила руки на груди и упёрла в мужчину недовольный взгляд. — Повторюсь, что ты здесь забыл, Джон?

— Хотел поговорить, — произнёс он, как нечто само собой разумеющееся, и, пожав плечами, засунул руки в передние карманы джинс.

— Сомневаюсь, что нам есть, о чём разговаривать, — протянула Марта и отошла от двери подальше, чтобы её ученики уж наверняка ничего не услышали.

— Как отец? — спросил Джон, следуя за ней.

— Нормально.

— Тебе это странным не кажется?

— А должно? — Марта вскинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Сегодня она была не на каблуках, и оттого разница в их росте стала ещё ощутимей. Джон был на целую голову выше её! А Марта отнюдь не считала себя низкой — она предпочитала слово «компактная».

— Должно, — коротко бросил он и после недолгой паузы продолжил: — Я видел его… там, после аварии, когда его доставали из машины. И это точно не тот случай, когда человека спустя два дня выписывают!

— К чему ты клонишь? — Марта нацепила глуповатую улыбочку, стремясь скрыть опасения, навеянные его вопросами.

— Ты думаешь, это нормально? Человека выписывают на второй день после операции! И никого в больнице это не тревожит!

Марта улыбнулась ещё шире, наблюдая за недоумением на лице мужчины.

— Ты же помнишь, что врач тут ты? Если ты имеешь в виду то, что в вашей больнице недостаточно квалифицированные специалисты, то тебе не со мной нужно разговаривать, а идти в департамент или… я даже не знаю, куда там пишут жалобы.

— Я не это имел в виду.

— А что? — Марта поджала губы. Нужно было как-то от него избавиться. Этот разговор ни к чему хорошему точно не приведёт.

— Просто странно как-то… Сначала мне это таким не казалось, но потом я начал думать…

— Полезное умение, — перебила его Марта, не давая довести мысль до конца. — Но своими величайшими навыками познания ты можешь делиться с кем-то другим. Мне не интересны безумные фантазии. Всё, что для меня важно — это то, что с моим отцом всё в порядке и что моя сестра не осталась круглой сиротой. Это всё, что ты хотел обсудить? Мы не друзья и даже не знакомые, чтобы ты приходил ко мне на работу и отвлекал без какой-либо веской причины.

— Но…

— Если это всё, то покинь, пожалуйста, Академию.

Джон внимательно, даже испытывающе, молча смотрел на Марту. Казалось, хотел найти что-то в её лице. Девушка продолжала удерживать свою улыбку и старалась ничем не показать, как сильно её нервируют его присутствие и вопросы. Ей хотелось развернуться и просто уйти. Но что, если он пойдёт с этим своими теориями ещё к кому-то?

У Марты уже закрадывалась мысль, что чудесное и — самое главное — быстрое выздоровление отца по любому как-то вызвано магией. Однако её мысли — это одно дело, а санитар, треплющийся о невероятном выздоровлении Алистера Рудбрига, совсем другое.

— Ты кому-нибудь говорил о своих сомнениях? — спросила Марта, понимая, что её вопрос вызовет у него ещё больше сомнений и теорий, но она не могла отказать себе в этом — ей нужно было знать!

— Я разговаривал с его хирургом, но он, как и ты, отмахнулся от моих слов. Мисс Рудбриг, как врач, я уверен, что ему лучше вернуться в больницу и продолжить лечение.

Марта с облегчением выдохнула.

— Я подумаю над вашим предложением. А теперь извините меня, мне нужно вернуться в студию.

Джон коротко кивнул.

— Надеюсь на ваше благоразумие. Был рад с вами встретиться.

— Сомневаюсь.

Джон никак не отреагировал на её слова и, развернувшись, пошёл напрямик к лестнице, ведущей на первый этаж. Марта проводила его скептическим взглядом. Оставалось только надеяться, что он больше никому ничего не скажет. А если и скажет, то его упекут в психушку, а не отправят на курсы молодого охотника на ведьм. Ей и одного было достаточно.

Когда фигура мужчины скрылась на лестничном пролёте, Марта развернулась и собралась было идти к кладовой за солью, чтобы делать красивые разводы на ткани, но тут заметила пожилую женщину, стоящую в нише между дверей.

Джослин.

========== Глава 11. Хьянга ==========

Как отреагировали бы ученики, узнай они, чем восемнадцатилетняя Терра Грабс, работающая помощницей директрисы, занимается в подвалах художественной академии «Мария-Роза»?

Разбирает коробки и травит мышей? Что ж, часть с коробками — близка к истине, а вот мышей здесь не водилось, живых уж точно. Правда, иногда Терра видела мышиную кровь, но предпочитала не думать, откуда Джослин её брала.

А если бы ученики застали Терру рисующей, они не сильно бы удивились — что ещё делать в художественной академии, кроме как рисовать? Можно лепить, чем, собственно говоря, девушка тоже время от времени занималась. Ну а зельеварение вполне можно принять за мыловарение, смотря под каким углом посмотреть.

Вот и сейчас, стоя на коленях на холодном бетонном полу, Терра занималась ничем иным, как рисованием. Правда рисовала она далеко не пейзажи и уж точно не портреты, хотя и тут всё зависело от банального восприятия. Для какого-то двинутого на голову искусствоведа это вполне мог быть и портрет.

На деле же под белым мелком вырисовывался один из самых простых магических кругов. Единственный из тех немногих, что она уже знала, который Терра могла безошибочно нарисовать. Это был защитно-бесполезный круг! Он защищал от любого магического воздействия, но был абсолютно бесполезен, ведь на то, чтобы его нарисовать, уходило не менее получаса!

— Неплохо получается, — одобрительно кивнула Джослин.

Терра подняла голову, отвлекаясь от процесса, и посмотрела на свою наставницу. Своими карими, почти чёрными глазами, в которых едва угадывался зрачок, Джослин следила за каждым её движением, каждым штрихом мелка. Джослин была довольно требовательной учительницей, но в то же время часто хвалила. И тем самым она производила на Терру куда лучшее впечатление, чем мадам Рудбриг. Если мать Алистера была ледяной глыбой, то Джослин — тёплой весной.

— Не отвлекайся.

Терра опустила голову и снова принялась рисовать круг — оставалось совсем немного, но её колени уже нещадно ныли. Ей не терпелось закончить как можно быстрее и наконец подняться с ледяного пола. Ноги уже давно окоченели, и шерстяные колготки никак не спасали ситуацию. Удивительно, как в самый разгар лета в этом подвале всё равно было холодно. На занятия Терре приходилось носить с собой тёплую сменную одежду. А тот факт, что Джослин неизменно надевала только лёгкие ситцевые платья или блузы с коротким рукавом и свободные брюки, не удивлял Терру, а скорее заставлял задуматься, не использовала ли её наставница какое-нибудь заклинание или зелье, поддерживающее её в тепле.

Штрих. Ещё один. И наконец — всё готово!

Терра отложила мелок и встала с колен, отряхивая руки.

— Недурно вышло, — подытожила Джослин. — А теперь расскажи мне о его особенностях.

— Простейший защитный круг земли. Чертится только на полу, потому что работает при контакте с землёй: чем земля ближе, тем круг сильнее, — начала Терра пересказывать то, что они изучили пару занятий назад. — Защищает от любого магического воздействия до тех пор, пока круг не нарушен.

— А против физического воздействия?

— Бесполезен, так же как и против магии крови.

— Почему? — на губах Джослин заиграла кривая ухмылка, которая нисколько не шла к её миловидным чертам лица.

— Магия крови несёт в себе жертву, а потому сильнее любой стихийной.

— Верно. Что ещё?

— Ведьму крови сложно остановить, так как кровь есть в каждом из нас, — слегка неуверенно ответила Терра. То были лишь её мысли, навеянные обучением, но наставница одобрительно кивнула.

— Когда-то так и было… по крайней мере, если верить истории…

Джослин схватила швабру из стоящего у стены ведра с водой и принялась смывать так тщательно прорисованный Террой круг. Движения женщины были нервными и резкими, казалось, она и сама была не рада тому, куда зашёл их разговор. Так что Терра даже не удивилась, когда наставница вдруг спросила:

— А Грабс?

Терра отрицательно качнула головой.

— С нами всё сложно.

— Это всё, что ты можешь сказать? — в голосе Джослин слышалась усмешка.

— Это всё, что смогли сказать мне вы, — парировала Терра.

— Ну, тут ничего не поделаешь, такова ваша суть. Сила твоего рода абсолютно не изучена. Грабс веками жили обособленно, так ни разу и не примкнув ни к одному ковену. Лично я думаю, что они — последние представители первобытной магии. И если брать в расчёт легенду, которая передаётся в вашем роду, то им её кто-то передал. Кто? Это загадка, которую я уже много лет пытаюсь разгадать. Но что самое странное, даже Рудбриги, тесно с вами связанные, ничего не знают… или же делают вид, что не знают. Маргарет и без того всегда была скрытной, а если вопрос касается её семьи — ответов на него и под пытками не добьёшься, — рассуждала Джослин, смывая остатки круга. О матери Алистера она говорила с нотками пренебрежения, странным образом замешанными с уважением.

Терра отошла к стене и села за стол, наблюдая за наставницей.

— А вы давно знакомы с миссис Рудбриг? — спросила девушка, подперев голову ладонями.

— С Маргарет? Лет двадцать… хотя уже скорее двадцать пять или около того. Мои родители покинули наш ковен и переехали в Рупи, когда я была в средней школе. Хотя не сказать чтобы «в школе» — в ковене детей обучают старшие ведьмы. Но общепринятое образование получать тоже приходилось. Так что, когда мы перебрались сюда, меня сразу же отправили в школу. Там-то мы с Маргарет и познакомились. Или это было уже в старших классах? Я не сильна в терминах обычных людей… Ну да не суть важно! Маргарет уже тогда была властной и скрытно-холодной принцессой Рудбригов, которой не дай боже упасть в грязь лицом! Ты бы её видела тогда! Ходила, как статуя. Мне иногда казалось, что у неё вместо позвоночника — металлический стержень, и она просто не может расслабиться ни на секунду. Такая вся из себя важн-а-а-а-я!

Терра хихикнула и добавила:

— Она и сейчас такая!

— О, нет… Поверь мне, не такая! С тех пор, как в её жизни появился Роджер Пимс, она стала капельку лояльнее. Даже не знаю, что он такого сделал, что смог подтопить нашу ледяную королеву, но, если честно, и знать не хочу, — на губах Джослин заиграла заговорщическая ухмылка.

— Но ведь это не отец Алистера.

— Нет, это её первая любовь. Собственно, поэтому мы с ней до сих пор и не ладим. А ты что думала? Что мы заклятые враги с рождения? Мы, знаешь ли, одно время даже дружили! Но это было до Роджера, — женщина оперлась на швабру и грустно улыбнулась. — Вот он — наш маленький камень преткновения. Не достался никому, а обид — полный воз. И если бы я ещё и пошла на уступки, то Маргарет на это просто не способна. Там гордыня заменяет и корону, и трон, и, наверное, всё королевство. Ладно, не будем о грустном. Как насчёт зельеварения? Давно мы им не занимались.

Терра раскрыла один из пыльных толстых гримуаров Джослин и принялась листать его до нужных страниц. В варении зелий Терра была не особо сильна, однако что-то у неё всё-таки получалось. Джослин считала, что девочка просто не расположена к данному виду магии, как не расположена и к кровавой магии. Но если варить зелья Терра худо-бедно могла, как и применять изготовленные кем-то другим артефакты, то кровавые дороги были для неё закрыты. И не сказать, что девушку это огорчало.

— Последний раз мы остановились на зельях эмоций. Кажется, на «Равнодушии»… — пыталась вспомнить Терра, продолжая листать страницы огромного кожаного талмуда. — А, нет… Мы остановились на «Ревущей тоске».

— Тогда с неё и продолжим, — ухмыльнулась Джослин.

***

Марта постаралась улыбнуться, смотря на пожилую женщину, опирающуюся на трость. Хотя улыбка была бессмысленной, ведь Джослин всё равно не могла её увидеть. Тем не менее, её белые глаза без малейшего намёка на зрачок и радужку отчего-то были устремлены именно на Марту. В пристальном взгляде слепых глаз было нечто пугающее, отчего девушке хотелось как можно скорее покинуть коридор. Возможно, причиной того, что взгляд Джослин внушал страх, был длинный тонкий шрам, начинающийся у одного уха, проходящий по правому веку, тянущийся вдоль переносицы и заканчивающийся на середине левого века. Словно когда-то давно женщину по глазам ударили хлыстом. Марта не знала, так ли это на самом деле, но вопросов не задавала. Незачем бередить раны старого человека.

Да и обычно эти глаза, спрятанные за огромными квадратными очками, не заставляли бегать мурашки по коже, делая Джослин обычной старухой. Разве что самую малость эпатажной — много ли вы видели старух в настолько больших очках?

Несмотря на свою слепоту, Джослин не была глуха, даже наоборот — женщина обладала феноменальным слухом, а потому проскользнуть мимо неё незамеченной было невозможно. Тем более хозяйка академии, похоже, слышала недавний разговор Марты с Джоном: об этом явно говорили слегка нахмуренные брови и плотно сжатые губы.

Пересилив своё нежелание говорить и помня просьбу отца пока что держать Коула в секрете от Джослин, Марта пошла навстречу своей начальнице. Как абсолютно слепая женщина много лет оставалась директором художественной академии, Марта так и не могла понять. Увечье ей словно бы нисколько не мешало — она держала всю «Марию-Розу» в ежовых рукавицах.

— День добрый, — откашлявшись, поприветствовала её Марта.

— Добрый, — улыбка слегка тронула губы женщины, но вскоре потонула в обилии морщин. — Похоже, у малыша Джона появилось много ненужных вопросов.

Марта обернулась и посмотрела на лестницу, на которой недавно скрылся санитар. Это было странно: сначала Марте показалось, что Джослин смотрела на неё, но оказалось, что невидящий взгляд старухи был направлен именно на лестницу.

— Вы его знаете?

— Малыша Джона-то? Да… узнала. Его голос совсем не изменился. Он учился в «Марии-Розе» много лет назад. Кажется, занимался розжигом по дереву. Любопытный паренёк. Всегда задавал много, очень много вопросов. Что с вашим отцом? — спросила женщина, переведя взгляд точно на Марту и будто смотря ей прямо в глаза.

— В аварию попал, — Марта старалась, чтобы её голос звучал максимально равнодушно. — Уже выписали.

— Вот как… Проводишь меня до кабинета?

Марта сначала кивнула, а потом, осознав всю глупость своего поступка, ответила:

— Да, конечно.

Кабинет Джослин располагался на первом этаже. Что женщина забыла на третьем, Марта спрашивать не стала, хотя это её действительно интересовало. Марта проводила начальницу до двери и собиралась уже уйти, когда старуха своим звонким, но оттого не менее старческо-хриплым голосом сказала:

— Будь осторожна с мальчишкой. Иногда ненужные вопросы заводят на ненужные дороги. Сомневаюсь, что тебе хотелось бы, чтобы он сошёл со своего пути и пересёк твой.

— Приму к сведению, — коротко ответила Марта и поспешила в кладовую за солью для фона.

***

Домой Марта возвращалась довольно поздно. Джон и Джослин отняли время у её послеобеденной группы, и ей пришлось немного задержаться, а затем ещё и чутка подвинуть вечерних учеников. Так что, когда она покинула «Марию-Розу», на настенных часах в холле было уже около семи. Марте оставалось только надеяться, что она успеет заскочить в пекарню Бобби до закрытия и купить Мегги какие-нибудь вкусняшки. Ей хотелось хоть как-то порадовать сестру и загладить вину за применение силы. Да, взятка. Она понимала, что, вероятно, Мегги на неё не так уж и сильно обиделась, ведь с утра она вела себя, как обычно, но у Марты всё равно на душе скребли кошки.

Девушка успела к Бобби как раз за пару минут до закрытия. Выбор был уже скудный, всё разобрали. На прилавках остались только пара кусочков блинного торта со сметанным кремом да булочки с кленовым сиропом, посыпанные грецким орехом. Марта взяла всё и, с трепетом представляя, как будет уплетать булочки за чашкой чёрного чая, поспешила домой.

Она думала, что в особняке Рудбригов будет тихо и спокойно. Так ей вначале и показалось, ведь защитный барьер, который она установила, поглощал все звуки. Но стоило девушке лишь пересечь его границу, как до неё донеслись отголоски чьих-то истошных криков. Марта буквально вбежала по ступеням крыльца и, распахнув дверь, влетела в дом под очередную порцию крика.

Мегги сидела на нижних ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, зажав уши руками и негромко всхлипывая. Не разуваясь, Марта поспешила к ней. Она поставила пакет с вкусняшками на ступень и, прижав сестру к себе, громко спросила, стараясь перекричать вопль:

— Что происходит?

— Он кричит! Кричит уже целый час, не переставая… Боже, почему он не может просто замолчать? — всхлипывая, выкрикивала в ответ девочка, тоже стараясь перекричать обстановку.

— Кто кричит? Коул?

Мегги кивнула.

— Где отец?

— С ним в спальне. Он сказал мне не подниматься.

Марта отпустила сестру и вытерла слезинки с её щёк. Она откопала в сумке наушники и протянула их сестре.

— Держи. Включи себе какой-нибудь фильм и иди на кухню — попей чай с блинным тортом. А я разберусь с этим крикуном.

Картина, представшая перед Мартой в гостевой спальне, была одновременно комичной и в то же время ужасающей. Коул был снова связан, правда теперь его руки были привязаны к изголовью, и он истошно колотил ногами по матрасу, пытаясь помешать отцу привязать их к изножью. Марта застыла в дверном проёме, не в силах без ключа пересечь границу тувротов, и некоторое время просто тупо смотрела, как отец тщетно пытается справиться с ногами пленника под аккомпанемент безумного крика, от которого в жилах стыла кровь.

Девушка попыталась представить, насколько же сильно он орал, если даже тувроты, которые немного приглушали звук, казалось, просто перестали работать. Это было странно. Коул не требовал отпустить его, не угрожал расправой. Нет, это был просто нескончаемый крик боли и ужаса.

Прежде чем отец заметил Марту, он всё же сумел справиться с одной ногой пленника. Мужчина выпрямился и посмотрел на Марту с отчаянием, которое она, наверное, никогда в своей жизни не видела в его глазах. Ему, судя по всему, было больно так много двигаться после всего произошедшего.

Марта махнула отцу рукой, подзывая. Она сомневалась, что он расслышит хоть что-то сквозь этот… шум.

Слегка пошатываясь, Алистер вышел к ней в коридор и, привалившись к стене, сполз на пол.

— Что с ним? — крикнула Марта.

— Без понятия, — скорее разобрала по губам, чем услышала девушка. — Это началось недавно. Он начал метаться по кровати и стонать. Затем кричать, как обезумевший. Тебе, наверное, было не видно, но он вдобавок красный, как рак, и весь покрыт сыпью. Даже не представляю, что это может быть.

Похоже, пока они говорили, Коул начал выдыхаться. Он всё ещё кричал, но теперь меж криков начали появляться недолгие паузы.

— Может, какая-то аллергия? — предположила Марта во время одного из таких моментов. В остальное же время она пыталась заткнуть уши руками. Как Коул ещё не охрип от такого?

Отец поднял на девушку недоверчивый взгляд и с какой-то иронией спросил:

— Ты где-нибудь видела такую аллергию? Больше похоже, что в него демон вселился.

И, словно в подтверждение его слов, Коул снова закричал.

— Что ж, тогда я без понятия, что с ним происходит. Но знаю, кто может знать. Дай ключ.

Отец достал ржавую серёжку из нагрудного кармана и протянул её Марте. Его рука слегка подрагивала.

Стоило Марте лишь пересечь границу защитного барьера, как она поняла, что до этого крики Коула были лишь жалким эхом в горах. Теперь на неё буквально обрушилась лавина боли и ужаса. Борясь с желанием заткнуть уши и просто выбежать из комнаты, Марта приблизилась к кровати.

Коул находился в сознании, но от этого было не легче. Его взгляд, казалось, был полон безумия. Да даже тот взгляд, которым он смотрел на неё, пытаясь удушить в подвале, по сравнению с этим, был взглядом щедрого возлюбленного. Его лицо и руки, привязанные к изголовью, были разной степени красноты: где-то пятна были совсем багровыми, где-то ещё бледно-розовыми. Марта понимала, что, скорее всего, он был весь покрыт этими пятнами, а одежда лишь немного скрывала весь ужас происходящего.

Девушка с тоской посмотрела на подушки. С какой лёгкостью можно было бы сейчас взять одну из них и оборвать эту не самую мелодичную мелодию. Но, отбросив эти мысли, она достала телефон из кармана брюк и принялась снимать Коула на видео. Она не решилась подходить к нему достаточно близко — лишь приближала саму камеру, радуясь тому, что всё же сменила свой старый телефон на этот, с отличной камерой. Всё же мало ли что придёт в голову Коулу? Вдруг он решит в перерывах между криками оттяпать ей ухо, если то окажется в поле его зрения. На всякий случай Марта обошла кровать и сделала ещё несколько фото с другого ракурса.

А затем с чувством выполненного долга вышла из спальни. Она блаженно вздохнула, когда тувроты немного притупили полный отчаянья и мук крик.

— И что ты задумала? — спросил отец, всё ещё продолжавший сидеть в коридоре без малейших попыток встать.

— Мне кажется, у его приступов должна быть магическая подоплёка. Думаю, Кеторин может знать, что это и как решить эту проблему, — на последнем слове Марта кивнула в сторону мужчины, скорчившегося на кровати.

Она решила больше не вдаваться в подробности — вдруг Кеторин окажется не такой гениальной ведьмой, какой она её считает, и не сможет ей помочь. Только вот в этом случае запасного плана у Марты не было. В материнских записях, которые она уже пролистывала в поисках рецепта очищающей ванны, на её памяти не было ничего, что хоть отдалённо напоминало бы происходящее с Коулом. Если Кеторин не сможет помочь, останется лишь одна надежда на Джослин — и это с учётом того, что отец не хочет втягивать её в их нынешние проблемы.

По пути из дома Марта всё же заскочила на кухню и взяла у Мегги одну из булочек. Она была чертовски голодна и сомневалась, что ей оставят хоть что-то по возвращении, а опять жарить яйца совсем не хотелось.

***

Рупи был маленьким городком, и обычно на то, чтобы дойти от дома до центра города, у Марты в худшем случае уходило полчаса, а до работы так вообще можно было добраться минут за пятнадцать. Поэтому девушка решила не вызывать такси и пошла пешком. Ей не хотелось стать поводом для сплетен, которые в маленьких городках распространялись подобно чуме.

«Марта Рудбриг, завсегдатай “Ведьминой обители”, после аварии отца пошла по накатанной и ударилась в эзотерику». Если бы в Рупи выпускали местную газету со всеми сплетнями, то заголовок был бы именно таким. Хотя вполне вероятно, что такая газета могла уже быть.

Так что девушке оставалось только надеяться, что в «Ведьминой обители» будет не так много людей или же все будут настолько пьяны, что не заметят девушку.

Однако людей было предостаточно.

Марта натянула на голову капюшон и, уткнувшись взглядом в пол, побрела к барной стойке, стараясь не налететь на другие столики. И почему она за всё время не додумалась взять у Кеторин номер телефона?

— В шпионы заделалась?

Марта подняла голову и неловко оперлась на столешницу.

— Не то чтобы… не хочу лишних разговоров.

— Поверь мне, своими недошпионскими играми ты лишь разжигаешь в людях интерес, — неизменно ярко-красные губы Кеторин растянулись в приветственной улыбке. — Что-то ты ко мне зачастила.