Вернуть мужа. Стратегия и Тактика.

Глава 14. Настоящее. Четверг, вечер (продолжение).

Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.

Фаина Раневская

Дружба трагичнее любви - она тянется гораздо дольше.

Оскар Уайльд

Мы стоим, обнявшись, мое лицо спрятано на его груди, а его лицо в моих волосах. С трудом отстраняюсь и смотрю на него. Восемь лет прошло! Взрослый мужчина. Высокий, широкоплечий. Коротко подстриженные светлые кудри и те же глаза, глаза моего лучшего друга.

- Ты? - шепчу я и начинаю плакать, как истеричная сериальная дурочка. - Неужели это ты?

- Варька! - шепчет он и берет мое лицо в большие теплые ладони. - Варька!

Оборачиваюсь на девчонок, которые начали играть в "Морская фигура, замри!":

- Девочки! Вовка!

Лерка смотрит не на меня, не на Вовку, а на Сашку, в удивлении и каком-то замешательстве приподняв брови. Сашка в ответ слегка пожимает плечами и говорит ей:

- Да. Это я. И что?

Лерка, редко позволяющая эмоциям выйти наружу, выразительно крутит пальцем у виска:

- Зря. Этот ящик Пандоры кто разгребать будет?

О чем это они? Разве ящик Пандоры разгребают? Собираюсь сказать, что это лексически несочетаемое словосочетание, но не успеваю. Мышильда, отмерев, кидается на шею Вовке и начинает его целовать. Так она любила делать в детстве, когда он помогал мне с ней водиться. Вовка слегка ошарашен напором. Видимо, не узнал.

- Это Мышильда! - представляю я сестру. - Наш хвостик.

Хвостик висит на шее Вовки и радостно причитает:

- Я очень хорошо тебя помню! Какой ты молодец, что пришел в гости!

Вовка мягко отстраняет Машку и, широко, по-вовкински улыбаясь, распахивает руки Сашке и Лерке. Те, вдвоем подойдя к нему, разом его обнимают.

- Варькин друг детства! - торжественно объявляет Мышильда Анне и Кириллу и уже ему говорит. - Это наши друзья, писательница Анна и великий баскетболист Кирилл Ермак.

Вовка доброжелательно кивает и писательнице, и "великому", но сосредотачивается на мне:

- Какая ты...

- Старая? - смеюсь сквозь слезы.

- Взрослая, - отвечает Вовка, бередя душу своей улыбкой.

- Давайте чай пить! - суетится Мышильда, доставая из буфета еще одну чайную пару. - Мы еще торт Анны не попробовали.

- Да. Уверяли, что это лучшее, что есть в их кулинарии, - поддержала ее Анна, мало что понимающая в происходящем.

- Ты как? Ты где? Почему? - горстью высыпаю я на Вовку долго мучившие меня вопросы.

- Я приехал. Родителей повидать. Вас всех. Тебя, - ответил он, обнимая меня и Сашку, сидящих слева и справа от него, за плечи.

- А тогда? Почему уехал? - задаю я самый главный вопрос.

- Ребята! - оживляется Сашка. - А давайте-ка сделаем перерыв. Свежий чай заварим. Я пару сборов купила оригинальных. Сейчас попробуем. И торт, наконец, продегустируем. - Давайте, давайте, прогуляйтесь пока!

Сашка подталкивает нас с Вовкой к дверям. Лерка, уже не скрываясь, стучит себя кулаком по лбу, демонстрируя Сашке ее тупость. Сашка огрызается, показывая Лерке язык. Анна послушно встает из-за стола и идет к книжной этажерке, начинает перебирать книги. Мышильда просит помощи у Кирилла, они идут за свежей водой к колонке. Я тащу Вовку во внутренний дворик на лавочку.

Мы садимся, повернувшись друг к другу лицом. Давно стемнело. Над нами насыщенно-фиолетовое августовское ночное небо, усеянное звездами. Параллельно горизонту Большой ковш. Это единственное созвездие, которое я узнаю сама, без подсказки.

Нам так много надо друг другу рассказать! Но мы молчим. Я решаюсь первой:

- Как ты? Женат? Дети? Где работаешь?

- Все хорошо. Был. Три года гражданского брака. Разбежались. Детей нет, - он мягко обнимает меня, привлекая к себе. - Как же я соскучился, Варюха-Горюха!

Мое детское прозвище звучит неожиданно и вызывает поток воспоминаний.

Тринадцать лет назад

Наша милая, беспомощная, молоденькая учительница литературы ушла в декрет. На ее место пришла сама директор. "Снежная королева" Наталья Сергеевна. И мы поняли: придется читать по-настоящему, а не краткое содержание, учить стихи наизусть. Списывать сочинения теперь бессмысленно и себе дороже. Впрочем, все эти переживания не мои, их вывалили на меня ребята, когда мы торчали в "Пельменной".

Я сочувственно усмехалась - литература была моим коньком и любимым предметом. В общем-то все уроки литературы в нашем классе представляли из себя мой диалог с Любовью Владимировной. Мало кто мог похвастаться даже прочтением того количества стихов, которые я знала наизусть.

В моей семье читать любили все: и мама, и папа, и Рита с Мышильдой. Баба Лиза полжизни проработала в нашем драматическом театре заведующей литературной частью, правой рукой всех худруков. Выйдя на пенсию, долгое время оставалась консультантом театра. Мы очень любили читать вдвоем с ней, по очереди, и втроем с Михаилом Ароновичем, а потом долго обсуждать прочитанное.

Друзья моего увлечения не разделяли: Лерка увлекалась биологией и химией, Сашка - прирожденный математик, Игорь делал ставку на языки, Вовка был нестабилен, никак не мог определиться со своим будущим. Максим шел на золотую медаль и успевал по всем предметам без единой осечки, как и Сашка с Игорем. Но я знаю, мне об этом говорил сам Максим, что особенно его увлекала история.

Вообще мы с Вовкой в этой компании выглядели "выпавшими из гнезда". Учились слабее всех, могли нахватать двоек и совершенно безответственно, как утверждал мой отец, относились к своему будущему. Вот и неправда! Вовка, действительно, еще гадал, раздумывал. А я собралась туда, куда будет поступать Максим, чтобы быть рядом. Сначала паниковала: вдруг на физмат, тогда мне кирдык. Но от него узнала: он либо на исторический, либо на юридический, как его отец. Это я потяну.

Старшеклассники не врали. Уроки литературы стали, наконец, настоящим счастьем. Наталья Сергеевна очень интересно рассказывала сама и подталкивала к диалогу всех нас. А сколько стихов она знала наизусть! Мы с бабушкой нервно курим в сторонке (шутка! Варька и баба Лиза некурящие).

Помню, как застыл весь класс, когда она читала нам Цветаеву:

Звенят-поют, забвению мешая,

В моей душе слова: «пятнадцать лет».

О, для чего я выросла большая?

Спасенья нет!

Наши мальчишки тихонько засмеялись, переглядываясь с нами.

Еще вчера в зеленые березки

Я убегала, вольная, с утра.

Еще вчера шалила без прически,

Еще вчера!

Весенний звон с далеких колоколен

Мне говорил: «Побегай и приляг!»

И каждый крик шалунье был позволен,

И каждый шаг!

Вечером мы с бабушкой, хором перечитывая стихотворение, пропели последнее четверостишие:

Что впереди? Какая неудача?

Во всем обман и, ах, на всем запрет!

- Так с милым детством я прощалась, плача,

В пятнадцать лет.

Наталья Сергеевна нашла общий язык со всеми, кроме... Максима. Иногда он вступал с ней в спор, чем поражал весь класс. Во-первых, споры были пустыми, во-вторых, на них почему-то велась Наталья Сергеевна. И это было самое удивительное.

- Ты чего опять сцепился? - спросил Максима Игорь на перемене после литературы. - Неужели неинтересно было?

Наталья Сергеевна рассказывала нам о детских и не детских писателях, не любивших детей. От нее мы узнали, что это и Андерсен, и Юрий Олеша, и Маяковский, и Хармс, и сам Михалков.

- Маяковский, автор всем известного стихотворения "Что такое хорошо и что такое плохо", является еще и автором провокационной строчки "Я люблю смотреть, как умирают дети".

Максим тут же возразил, что "такое" в школе рассказывать нельзя, даже нам, пятнадцатилетним и уже совершенно взрослым.

- Почему же? - спокойно спросила Наталья Сергеевна. - Всему есть объяснение: эти строчки восходят к печально известным строкам Иннокентия Анненского, поэта серебряного века: "Я люблю, когда в доме есть дети. И когда по ночам они плачут".

- Не узнаю тебя, дружище! - поддержал Игоря Вовка.

Максим равнодушно пожал плечами.

В начале десятого класса Наталья Сергеевна предложила выпускным классам поставить спектакль по ранее прочитанным пьесам. Мы выбрали комедию Фонвизина "Недоросль". Как сейчас помню распределение ролей. Лерку назначили Софьей, Максима Милоном, Сашку Простаковой, а Вовку, конечно, Митрофанушкой.

- Не хочу учиться - хочу жениться! - подмигивал мне со сцены Вовка.

Репетиции нас так увлекают, что мы готовимся к спектаклю день и ночь. Мне досталась роль няньки Митрофанушки, Еремеевны. Я счастлива. Бабушка говорит, что это характерная роль и в ней можно блеснуть ярче, чем в роли праведницы Софьи.

Премьера спектакля становится еще одним счастливым днем в моей копилочке счастья. Спектакль проходит в актовом зале нашей школы. Три первых ряда занимают учителя, за ними ряды гостей школы, и это человек двадцать суворовцев, наших соседей. С прошлого года Лерку преследует с упорством буйвола и такой же деликатностью Сергей, тот самый предводитель курсантов, перегородивший нам дорогу после бала. Вот он, в пятом ряду, с огромным букетом белых роз, с ним его друзья-приятели, каждый с белой розой. Все девчонки в школе обзавидовались. Кроме нас с Сашкой, мы то знаем, как это раздражает нашу спокойную подругу.

- Может, сегодня подеремся, - мечтательно говорит Игорь, дразня Лерку. - Но мне нельзя, ибо я Правдин. А правда в том, что человек влюблен. Надо дать ему шанс!

- Могу дать и по шее! - мрачно шутит Лерка.

- Вот! Что и требовалось доказать! - декламирует Игорь. - За маской скромницы скрывается злобная, я бы даже сказал, агрессивная фурия.

- Слушай, Правдин, иди к черту! - отправляет его Сашка. - Дай спокойно накраситься.

Я безумно завидую не Лерке, а Сашке. Это ж такая роль! Бомба, а не роль! По сути - главная в пьесе.

Спектакль имеет большой успех. Прежде всего благодаря Сашке и Вовке. Митрофанушка и его мать, госпожа Простакова, в их исполнении карикатурны и чертовски смешны. На каждую реплику недоросля зал взрывается аплодисментами. Мне кажется, Вовка явно переигрывает, делая своего героя умнее, чем это задумал автор, но я, если не занята в сцене, хохочу вместе со всеми за кулисами. Наталья Сергеевна, сидящая в первом ряду, наша "Снежная королева", смеется над Вовкиной игрой, вытирая слезы.

В общем, по окончании спектакля, после получасовых оваций, когда закрывается занавес, мы всей нашей небольшой труппой, пятнадцать одноклассников (столько ролей в пьесе) обнимаемся и кричим "Ура!"

Мы с Максимом оказываемся в самом центре кучи малы, прижатые друг к другу счастливыми ребятами. В чепце, сшитом Ритой и скрывающем кудри, в мешковатом платье с фартуком, я чувствую себя чудовищем, оказавшимся в руках блестящего офицера царской армии. Настоящий мужской театральный парик, который принесла нам бабушка, делает Максима строгим незнакомцем и красавцем. Максим обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

Шум закулисья исчезает для нас. Максим наклоняется ко мне и целует меня в губы. Мы не видим, как еще раз распахивается занавес, как ребята выстраиваются на поклон. Перед зрителями в центре сцены более чем странная картина: целующиеся молодой офицер Милон и старая крепостная крестьянка Еремеевна.

Настоящее. Четверг, вечер (продолжение)

Мы с Вовкой, взявшись за руки, собираемся вернуться в дом. В это время к нам в розарий приходит Кирилл Ермак. Глядя на наши руки, он хмуро обращается ко мне:

- Варвара! Мне нужно поговорить с тобой наедине.

Вовка мгновенно чувствует, как я напрягаюсь, и, обняв меня за плечи, мягко спрашивает в левое ухо:

- Проблемы? Помочь?

- Я справлюсь, - шепчу я уже ему на ухо.

Кирилл упрямо повторяет, возвышаясь над нам неумолимо и как-то грозно:

- Варвара, наедине, пожалуйста.

Да что ж такое! Что же ты свалился мне на голову?! "Иди к Мышильде!" - хочется крикнуть мне, но я сдерживаюсь и прошу Вовку:

- Ты иди, мы сейчас.

Я машинально протягиваю руку в сторону Кирилла, и тот тут же хватает меня за нее.

Вовка, на снимая руки с моих плеч, говорит баскетболисту:

- Девушка не хочет разговаривать именно сейчас. Вам не хватает такта это понять?

В доме раздаются громкие голоса, какой-то шум. Радостные крики Мышильды. На внутреннем дворе одновременно появляются Лерка, Сашка и ... Максим с висящей на его плече придуковато-счастливой Мышильдой.

Господи! Ты сегодня в отгуле, что ли? Гоголь нервно грызет ногти от зависти - такой немой сцены не придумал даже он.

- Что здесь происходит? - спокойно говорит через пару минут неловкого молчания Максим.

Просто водевиль какой-то! Ко мне приходит ощущение нереальности происходящего. Вовка обнимает меня крепче. Кирилл тянет за руку к себе. Мышильда зацеловывает Максима в доступную ей щеку. Лерка победно смотрит на ошарашенную Сашку. Из дома во внутренний дворик просачивается Анна с книгой в руках.

- Максим Константинович! - с придыханием говорит она моему мужу. - Как мы все вас ждали!

Максим не обращает внимания на Кирилла (а между прочим, это самая большая фигура в нашей садовой композиции). Взгляд мужа перекрещивается со взглядом Вовки.

- Ну, здравствуй, друг! - негромко произносит Максим.