Воскрешение из мертвых

20

Поезд отходит из Москвы поздно вечером. Кречетовы, запоздавшие по какой-то причине, садятся в вагон уже почти перед самым отходом, и Василий Васильевич едва успевает познакомить их со своим сыном. Леонид Александрович кажется Алексею очень усталым и каким-то хмурым. На Варю он вообще старается не смотреть. Кречетов из вежливости задает ему несколько ничего не значащих вопросов, а как только проводник приносит постели, сразу же предлагает:

— А что, если мы, с вашего позволения, ляжем спать?

— Да, да, конечно,- торопливо отзывается Алексей и выходит из купе, прикрыв за собой дверь.

В коридоре вагона никого нет, только какой-то мужчина слишком уж поспешно, как кажется Алексею, отходит от окна перед их купе.

Подождав минут десять, Русин решается наконец приоткрыть дверь.

Ну да, Леонид Александрович и Варя уже улеглись. А четвертого пассажира все еще нет. Алексей засыпает, так и не дождавшись его.

…Просыпается Русин около восьми. На пустовавшей второй верхней полке он видит теперь чью-то спину. Внизу спит Варя.

Алексей торопливо одевается, намереваясь встать первым. Но когда спускается со своей полки, обнаруживает, что Леонида Александровича в купе уже нет. Стараясь не шуметь, Русин осторожно открывает дверь и выходит в коридор.

— А, вы тоже проснулись, молодой человек! — слышит он веселый голос профессора.- Похвально, весьма похвально!

Леонида Александровича не узнать — будто совсем другой человек. У него теперь очень доброе, пожалуй, даже веселое лицо. Большой лоб с тремя глубокими морщинами, темные, с сильной проседью волосы, крутой подбородок. Рост выше среднего, и не просто широкие плечи, а плечи человека, занимающегося спортом.

Алексей и сам увлекается гимнастикой, которую считает более высокой категорией физической культуры, чем все остальные виды спорта. А спортсменов распознает он по соотношению их талии и плеч. Особенно это бесспорно, когда человек в летах и талию уже не так-то просто сохранить, не занимаясь спортом.

— Я вообще встаю рано,- отвечает Леониду Александровичу Русин.

— Это похвально,- улыбается профессор.- Утром все видишь по-иному. А за окнами-то какая прелесть! И вообще, я вам скажу,- на отличнейшей планете мы с вами живем! Я бы даже сказал — на уникальной планете. Это ведь только у вас, фантастов, чуть ли не каждый астероид обитаем, не говоря уже о планетах. А я, должен вам признаться, боюсь, что мы очень одиноки. Во всяком случае, в радиусе нескольких десятков световых лет. Уж очень это тонкая субстанция — мыслящая материя.

Русин собирается задать профессору вопрос, чтобы поддержать начатый им разговор, но в это время шумно открывается дверь их купе и в коридор выходит, к великому удивлению Алексея, его коллега по жанру Сидор Омегин.

— Так это вы наш четвертый сосед? — оборачивается к нему профессор.- Будем знакомы — Кречетов Леонид Александрович.

— Омегин Сидор Евсеевич. Я раньше всех в вагон вошел и сразу же к соседям… Там наши с Русиным коллеги. Вот и заболтался с ними до двенадцати.

— А кто там из наших? — интересуется Алексей.

— Фрегатов и Семенов.

— Ну, теперь не будет нам в Гагре спокойного житья,- полушутя, полусерьезно вздыхает Русин.- Это ведь все фантасты, Леонид Александрович.

— Вот и отлично! — восклицает Кречетов.- У меня к ним много претензий.

— Это профессор физики,- объясняет Алексей Омегину.- Ты только Фрегатову об этом не говори, не даст ведь спокойно доехать до Гагры…

— Нет, нет, Сидор Евсеевич! — протестующе трясет головой Кречетов.- Пусть заходит, охотно с ним поспорю. Это не он ли написал роман «Счастливая планета»?

— Нет, это творение Семенова.

— А вы его читали? — спрашивает Кречетов Омегина.

— Да так, полистал… Ужасная скучища! А ты разве не читал его, Алеша? — обращается Омегин к Русину. Никогда прежде Сидор не называл его по имени, но ведь от него всего можно ожидать. Он и на «ты» перешел так же бесцеремонно.- Роман этот про очень счастливую жизнь на какой-то планете. Ну что может быть скучнее?

— Да и не в счастье там дело,- морщится Кречетов.- На такой «идеальной планете» вообще ни о какой жизни не может быть речи, и уж во всяком случае о разумной.

— Дядя Леня, а мы будем сегодня завтракать? — раздается вдруг голос Вари.

Алексей и не заметил, как она приоткрыла дверь купе.

— Ну, а как же, Варюша! -ласково отзывается Леонид Александрович.- Вот и молодых людей пригласим.

— Ну, я пойду тогда умываться.

И она выходит из купе в легком светлом халатике. Омегин, смешно разинув рот, восхищенно смотрит ей вслед.

— Это что, наша спутница?

— Это племянница профессора Кречетова,- торопится уточнить Русин, опасаясь, что Омегин может позволить себе какую-нибудь вольность.

— В самом деле, товарищи фантасты, давайте-ка сообща? — приглашает их Леонид Александрович.

— Что за вопрос? — широко улыбается Омегин.- Я лично просто счастлив буду. Только ведь у меня…

— Ничего, ничего! — успокаивает его Кречетов.- Зато у нас всего в избытке. Варя позаботилась.

— Вы не беспокойтесь, Леонид Александрович, обо мне тоже позаботилась мама,- улыбается Алексей.

— Ну, это тогда на обед. А на завтрак приглашаем вас мы.

— Ты видал, какая девушка? — восхищенно шепчет Омегин, едва профессор уходит в купе.- Я сейчас сбегаю к Фрегатову. У него, кажется, осталось еще что-то в бутылке от вчерашнего…

— Прошу тебя не делать этого,- хмурится Русин.- Кречетов известный ученый, и неудобно…

— Да что же тут неудобного-то?

— А я прошу тебя воздержаться! — слегка повышает голос Алексей.- Не будем начинать с этого наше знакомство с Кречетовыми.

— Ну хорошо, тогда коньяк к обеду.

«Надо же, чтобы так не повезло? — сокрушенно вздыхает Алексей.- Лучше уж было бы с Фрегатовым вместе…»

А Варя уже возвращается в купе. Через плечо у нее полотенце, лицо свежее, сияющее.

— С добрым утром, Алексей Васильевич,- кивает она Алексею.

— Познакомь же меня,- шепчет Омегин.

Но Алексей делает вид, что не слышит его.

— Ну что же ты? — обиженно спрашивает Омегин, когда Варя скрывается в купе.

— Успеется еще,- смеется Алексей.- Почти сутки будем вместе, да и в Гагре тоже… Только ты учти, Омегин, у Вари есть жених…

— Подумаешь — жених! Вот если ты только?…

— Да и я тоже…

— Ну-с, прошу вас, друзья! — энергично откатывает дверь Леонид Александрович.

На столике купе пестрая салфетка, на ней — бутерброды, тарелка с помидорами, масленка с маслом и еще что-то.

— Будет чай,- весело сообщает Варя.- Я уже заказала проводнику.

— А спиртного ничего нет,- разводит руками Леонид Александрович.- Уж извините…

— Мы непьющие,- заявляет вдруг Омегин.

— Так я вам и поверил! — смеется профессор.

Омегину очень хочется сесть рядом с Варей, но Алексей опережает его.

— Ну-с, а теперь приступим к скромной трапезе,- с шутливой торжественностью произносит Кречетов.- Прошу!

Но тут раздается довольно бесцеремонный стук в дверь, и почти тотчас же в купе просовывается рыжая голова Фрегатова.

— Ба, да тут и Русин!… Это что же такое — выездной пленум фантастов на брега Черного моря?

— Это ваши друзья, наверное? — кивает Кречетов на Фрегатова и выглядывающего из-за его плеча Семенова.

— Да, это те самые фантасты, о которых я говорил,- подтверждает Омегин.

— И один из них автор «Счастливой планеты»?

— Да, вот тот, что сзади,- уточняет Омегин.- Познакомьтесь с профессором Кречетовым, товарищ Семенов. Он в восторге от вашего романа.

— Заходите, заходите, пожалуйста! — приветливо кивает головой Леонид Александрович.- В тесноте, да не в обиде. А роман ваш я действительно читал.

— И он вам в самом деле понравился?

— Я не берусь судить о нем с литературных позиций, но мне думается…

И тут завязывается такая дискуссия, в пылу которой участники ее забывают не только о завтраке, но и о Варе.

— Я не буду спорить с вами о возможности небелковой основы жизни. Допускаю даже азотную планету…- пытается высказать свою мысль Кречетов.

Но его сразу же перебивает Русин:

— Но тогда моря и океаны заполнятся ведь жидким-аммиаком!

— Ну и что же? — набрасывается на него Семенов.- Это только на Земле господствует кислород, а на всех внешних планетах Солнечной системы — азот. Зато метеорология азотных планет куда благоприятнее нашей кислородной. Их небо должно быть вечно безоблачным, без гроз, дождей и снегопадов.

И снова взволнованный голос Алексея Русина:

— И вы допускаете жизнь на такой планете?

— Он допускает. Об этом свидетельствует его роман,- подтверждает Кречетов.- Но я готов допустить на такой планете только какую-то низшую форму жизни…

— А я нет! — упрямо трясет головой Русин.- Не может быть вообще никакой жизни на такой планете!

— Я не понимаю, почему Русин допускает жизнь только на белковой основе? Вы же не против иных форм жизни, профессор? — спрашивает Фрегатов.

— В принципе не против. Все это, однако, лежит в области смутных догадок.

— То есть в области фантастики! — смеется очень довольный этим заявлением профессора Омегин, убежденный сторонник «смутных догадок».

— Да, в какой-то мере,- соглашается с ним Кречетов.

— Не будем спорить сейчас о степени «смутности» наших догадок в научной фантастике,- предлагает Фрегатов,- но в том, что Семенов допускает возможность жизни на азотной планете, нет ведь ничего антинаучного.

— Ну, а как же могла она там возникнуть? — спрашивает Русин.- Как осуществлялась на ней миграция химических элементов? Если мы исключаем из этого цикла господа бога, смыслящего в химии, то кто помог «встретиться» там химическим элементам, которые образовали затем те вещества, на основе которых…

— Ну, знаешь ли, если еще и в такие детали вдаваться в научной фантастике!…- почти возмущенно восклицает Омегин.

— А может быть, мы все-таки будем завтракать? — робко предлагает Варя, протягивая спорщикам бутерброды.

Чувствуя, что Варе не очень интересен этот спор, Алексей готов прекратить его, хотя он так полон желания доказать свою правоту, что и есть уже не хочет.

— В самом деле, не прекратить ли нам на этом полемику? — неожиданно предлагает Фрегатов.

Никто ему не возражает.