Возродившиеся из пепла

Глава 17

День был долгий. Нескончаемый марафон. Как обычно, я выживала за счет трех часов сна и трехсот галлонов кофеина. Прошлой ночью бессонница оказалась еще хуже. Я не спала до утра, мучаясь от своего решения. Слова Люси эхом отдавались в голове, убеждая, что я все испортила и сделала неправильный выбор. Затем вернувшийся рассудок напомнил мне, как усердно я старалась обезопасить Лекси и не рисковать ею ради сердечных дел. Все эти мысли двигались по кругу, пока я, вымотавшись, не задремала. Затем резко проснулась от кошмара и была так уверена, что видела его стоящим в углу моей комнаты и наблюдающим за мной. Я снова закрыла глаза, желая, чтобы это оказалось правдой, а когда снова открыла их, его уже не было. Официальная новость — у меня галлюцинации. Значит, я схожу с ума. Мне просто нужно подождать, пока Лекси не станет достаточно взрослой, чтобы позаботиться о себе, тогда я возьму билет в один конец в город сумасшедших. Сумасшедшие не испытывали одиночества. Не так, как я. Компанию им составляли голоса.

Итак, подъезжая к своему дому, уставшая как собака и с маячившей перспективой распития коктейлей с девочками, я не заметила «Харлей» на подъездной дорожке через улицу. А, может, и заметила, но решила, что это одна из моих галлюцинаций. Какой бы ни была причина, сразу я его не увидела. Выходя из машины, я была занята попытками уместить в руках сумку и кучу дурацких документов, которые требовалось взять домой. Дойдя до крыльца, я остановилась. Потом всё — сегодняшние события, недосып, одиночество — разом навалилось на меня. Я выронила все вещи и опустилась на ступеньку, прокручивая в памяти сегодняшнюю встречу. Которая, возможно, только что изменила мою жизнь.

— Оставили всё мне? — ошеломленно повторила я.

Хайди, адвокат, взглянула на свои бумаги и пролистала их.

— Ну, технически не всё, — пояснила она. — Необходимо оплатить похороны, несколько долгов и взносы в кое-какие благотворительные организации, но после этих выплат, остальное имущество принадлежит вам. Недвижимость в округе Колумбия и в Малибу и, конечно же, отели.

Я открыла рот и снова его закрыла, не зная, что сказать. Стив и Ава оставили мне всё. Я знала, что детей у них не было, только Элис, а с тех пор, как она умерла, оставалась только я. И у них не было никакой другой семьи, кроме меня и Лекси. Конечно, мне бы стоило прийти к такому выводу, но в момент горя об этом не задумываются. Ну, во всяком случае, не я. Я была слишком занята, желая, чтобы кто-нибудь изобрел машину времени, чтобы иметь возможность вернуться и спасти двух любимых людей.

— И для Алексис Спенсер учрежден трастовый фонд, которым она может воспользоваться по достижению двадцати одного года. — Она взглянула на какие-то бумаги. — Хотя есть исключение, в котором сказано, что данные средства могут быть использованы раньше для обучения в университете.

Она посмотрела на меня.

— Хотя сумма, завещанная лично вам, все равно покрыла бы расходы.

— Сумма? — повторила я, очевидно, не способная ни на что, кроме, как только повторять, как попугай, все, что говорила адвокат.

Она одарила меня мягким понимающим взглядом и вернулась к объяснениям.

— Да, по грубым подсчетам вы получите примерно миллион двести тысяч долларов.

Я чуть не подавилась своим языком.

— Миллион? — охнула я.

Я знала, что Ава и Стив богаты. Они жили в красивом доме, в престижном районе, вдобавок к такой же потрясающей квартире в Малибу. Стив владел четырьмя бутик-отелями по всему миру, и все они приносили очень хороший доход. Бизнес у них шел в гору, потому что они много работали, начав с нуля, и вкладывали в дело свою кровь, пот и слезы. Поэтому, хотя я и знала, что у них есть деньги, никогда слишком об этом не задумывалась. Они не вели себя как богачи, и я, черт возьми, не брала у них ни цента, даже в самые тяжелые времена, когда изо всех сил пыталась наскрести доллар Лекси на шоколадку. Я была горда. Не хотела быть объектом благотворительности. Этим обижала их, поэтому на каждый день рождения и Рождество мы получали возмутительно дорогие подарки. Я понимала все это по подаркам и тому факту, что Стив управлял успешными отелями, но миллион долларов? Не считая всего остального? Бл*ть.

— Я, эм… — я замолчала, не зная, что сказать.

Хайди улыбнулась мне.

— Понимаю, для вас это шок. Но никаких мгновенных решений не требуется. В первую очередь, нужно подписать кое-какие документы — передачу права собственности и тому подобное. Затем при желании можно организовать продажу домов. А также решить, что вы хотели бы сделать с отелями. В настоящее время они работают прекрасно. — Она посмотрела вокруг. — Уверена, вы хорошо знаете, что Стив нанимает отличных менеджеров. Но вам нужно будет подумать над этим.

Она пододвинула мне через стол кусочек картона.

— Моя визитка, — пояснила она. — Когда будете готовы.

Вот так мы с Лекси стали миллионерами. А я еще стала и владелицей небольшой гостиничной империи. Я обдумывала все это, сидя на ступеньке крыльца и обхватив голову руками. С первого дня моего побега я много работала. Я выросла в нищете, а не с серебряной ложкой во рту. Большую часть детства Лекси провела в бедности, не то чтобы Стив и Ава позволяли этому зайти слишком далеко, но я была упряма. Когда я могла позволить себе найти квартиру для нас, я так и сделала. Я вкалывала как лошадь, чтобы обустроить для нас дом, каким бы ветхим он ни был. Совмещала работу с учебой. И когда, наконец, получила квалификацию, борьба за лучшую жизнь никуда не делась. Вплоть до сегодняшнего дня вопросы финансов всегда таились в глубине моего сознания. Теперь же мне о них никогда не придется волноваться. Ни о непредвиденных счетах, ни о платежах по ипотеке, ни о университете для Лекси, ни о чем. Но в одно мгновение я бы отдала каждый цент обратно, приветствовала бы каждое из этих волнений, если бы только так смогла вернуть Стива и Аву.

Но я не могла. Внутри меня что-то щелкнуло. Люси была права. Я могла защитить Лекси от всего, что, по моему мнению, причинило бы ей вред. Мною движила любовь. Но так я бы только навредила нам обеим, отобрала бы у Лекси семью, которую она уже полюбила. Отобрала бы человека, уже ставшего частью нашей семьи. Моей души. У меня закружилась голова. А при виде «Харлея» на подъездной дорожке сердце чуть не остановилось. Я моргнула. Это не галлюцинация. Он стоял там. Я не думала. Просто встала и побежала. Остановившись у двери, неистово заколотила в нее.

Наконец дверь открылась, и у меня перехватило дыхание. Там стоял он, красивый, как всегда. Я упивалась его видом. Огромное тело занимало весь дверной проем. Цветные тату выглядывали из-под рукавов черного Хенли. Двухдневная щетина затеняла лицо. Блестящие черные волосы отросли, став достаточно длинными, чтобы за них можно было ухватиться. Его глаза. Эти темные глаза сфокусировались на мне и слегка вспыхнули, прежде чем блеснуть сталью. Его лицо ничего не выражало, пока он, казалось, разглядывал каждый дюйм моего тела.

— Итак, ты вернулся, — сделала я ненужное замечание.

Его взгляд не отрывался от моих глаз, и он молчал, скорее всего потому, что я констатировала очевидное.

Между нами повисла тишина. Я не знала, что сказать. В кои-то веки я не хотела ничего говорить, просто наслаждаться тем, что он здесь. Во плоти.

— Я ошиблась, — выпалила я.

Он вздрогнул, а я продолжила.

— Что оттолкнула тебя. Позволила уйти, я была не права, — прошептала я. — Пи*дец как не права, — повторила я, определенно желая подчеркнуть свою точку зрения словом на букву «п».

Зейн молчал.

— Ты всё для меня, для Лекси. Ты нам нужен, — честно призналась я.

Я не могла больше сдерживаться. Не могла говорить. Поэтому вместо слов бросилась на него в надежде, что он меня поймает.

В тот момент, когда мои губы коснулись его, суровая манера поведения Зейна изменилась. Он подхватил меня, пожирая мой рот. Я обвила его ногами, растворяясь в его прикосновениях. Поцелуй мгновенно стал яростным и отчаянным. Месяцы без него, и я чувствовала, что хочу проникнуть ему под кожу. Я не могла подобраться достаточно близко. Он толкнул меня к двери, и я смутно отметила, что мы внутри. В данный момент это было не важно.

— Подожди, — отрезал Зейн, отстраняясь.

Я надулась. Он прижал палец к моим губам.

— Мия, я так не могу. — Его глаза потемнели, а вены на шее пульсировали.

Меня будто ударили в живот, когда он медленно опустил меня и отошел.

— О чем ты? — выдохнула я.

Он провел рукой по волосам, затем посмотрел на меня. В его глазах сквозило терзание.

— Ты была права, порвав со мной. Держа дистанцию. Я не подвергну вас опасности. Не могу. — Казалось, слова давались ему с трудом.

Я шагнула вперед, положив руки ему на грудь.

— Я доверяю тебе. Клубу. Вы не допустите, чтобы с нами что-нибудь случилось, — уверенно сказала я.

Зейн посмотрел на меня, затем обхватил мои запястья и убрал руки со своей груди.

— Ты ошибаешься, — холодно сообщил он. — Однажды я уже допустил это. Подвел кое-кого. Я не повторю этого с тобой и Лекси. Я не смог бы существовать в мире, где нет солнечного света, — яростно заявил он.

Я нахмурилась.

— О чем ты говоришь, Зейн?

Он вздохнул, бросив на меня долгий взгляд, и его плечи поникли.

— Мне нужно рассказать тебе кое-что. После сама решишь, захочешь ли, чтобы моя тьма запятнала тебя и Лекси, — отрезал он, глядя на меня.

Я погладила его обросшую челюсть.

— Обещаю, несмотря ни на что, я не захочу жить без тебя. И Лекси не захочет, — твердо сказала я.

Мгновение он вглядывался в меня.

— Посмотрим, — пробормотал он, опустив глаза в пол. Вздохнул, затем снова посмотрел на меня, и его глаза были наполнены такой глубокой болью, что невыносимо было смотреть.

— Ее звали Лори. — Имя прозвучало скрипуче, будто его много лет не произносили вслух.

Начало ни к чему хорошему не вело. На самом деле, я знала, что все идет к чему-то совершенно ужасающему.

— Зейн, — тихо пробормотала я.

Его палец легко прошелся по моей губе.

— Тебе нужно это услышать, — его тон был не терпящим возражений. — Ее звали Лори, и она была для меня всем. В моей жизни не было любви. Я не знал, что это такое. Родители мне достались дерьмовые — отец любил меня бить, а матери было насрать на меня.

Его голос звучал странно отстраненным. Возможно, потому, что раньше я никогда не слышала от него так много слов. Слов о себе. Кем он был. Почему стал тем, кем был. Слов было много. И они убивали душу.

— Поэтому, когда я встретил ее, то открыл для себя любовь и считал себя самым счастливым ублюдком на земле. Она была светом моей е*анутой жизни. Ее родители нас не одобрили. Они были хорошими людьми. Видели клуб таким, каким он был. В те времена нихрена хорошего не происходило.

Он выдержал паузу.

— Но поскольку они были хорошими людьми, то желали своей дочери лишь счастья, поэтому приняли меня. — Он слегка покачал головой. — Итак, я думал, что у меня, черт возьми, есть всё. Моя девушка. Мой клуб. Моя жизнь была наполнена гребаным солнечным светом.

Я поежилась, потому что все, что я хотела для Зейна, — это солнечного света, но я знала, что история вела не к нему.

— Однажды мое солнце поглотила тьма. За один гребаный день этот свет исчез, и моя жизнь была кончена. — Он изучал мое лицо, словно вспоминая каждую деталь. — Тогда мы были по уши в дерьме, и оно просочилось наружу и убило Лори. Ее изнасиловали. Подвергли пыткам. А потом убили.

Я вздрогнула, физически вздрогнула от того, как мертво звучал его голос. По моим щекам потекли непрошенные слезы. Он нежно вытер их.

— Я думал, моя жизнь оборвалась в тот день, Мия. Был в этом уверен. Примирился с тьмой, с жизнью, лишенной всего. Потому что не планировал слишком долго жить во тьме, — серьезно сказал он.

Моя ладонь взлетела к губам. Он, правда, хотел…

— Хотел уйти. Съесть пулю. Чувство вины, гребаное ядовитое дерьмо, кружившееся внутри меня, все равно медленно убивало. Лучше умереть от собственной руки.

Он нежно отвел ладонь от моих губ и ласково ее поцеловал.

— Потом кое-кто заметил это. Когда ты на полпути в могиле, у тебя появляется особый взгляд. Я не понимал этого. Братья ничего не замечали. Но она увидела. Меня вытянули обратно, детка… клуб, — пояснил он. — Сперва я чертовски злился. Хотел, чтобы все просто закончилось. Я устал. Так чертовски устал от постоянной борьбы с дерьмом в моей голове. С темнотой. Бл*ть, я сам был этой тьмой, гребаным монстром. Вот в кого я превратился, и кем являюсь до сих пор.

Он легко провел пальцем по моему лицу.

— И сначала я злился на тебя. Ты вошла в мою жизнь, заставила хотеть того, чего, как я знал, у меня никогда не будет. Не с такой запятнанной душой. Не тогда, когда я уже убил одну, которая не сделала ничего, кроме как полюбила не того мужчину.

Зейн пристально посмотрел на меня, пытаясь дать понять, что я полюбила не того мужчину.

— Я буду вечно благодарен им, клубу. За то, что спасли меня. Чтобы каким-то образом я смог найти больше солнечного света, — пробормотал он, не сводя с меня глаз. — Видишь ли, то, что я имел прежде, окутывало мой мир теплым сиянием. Было красивым. Но то, что у меня есть с тобой и Лекси, почти ослепляет, настолько это ярко.

Нежность быстро исчезла с его лица.

— Вот почему в тот день ты была права. Я ослеп. Не мог видеть четко, что делал, повторяя гребаное прошлое, — прорычал он, будто злился на себя. Нет, был в ярости.

Я не знала, что сказать. Какие слова подобрать, когда перед вами обнажают душу? Когда разрывают ее на части, чтобы вы могли увидеть каждый сломанный кусочек, каждый душераздирающий осколок, и преподносят его вам?

— Зейн, — прошептала я.

Он крепко сжал мою шею сзади.

— То, как я отношусь к вам, — прервал он меня. — Я бы исчез, если бы с кем-то из вас что-нибудь случилось. Ничего бы не осталось. Вот почему я не могу рисковать. Не могу рисковать вами.

Он посмотрел на меня настороженно, словно я собиралась отступить с отвращением после его душераздирающей истории.

— Ты самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо встречала, — прошептала я сквозь слезы. — То, что ты прошел через это, — я вздрогнула от этой мысли, — и все еще можешь наполнить мою жизнь и жизнь Лекси таким огромным счастьем, делает тебя самым удивительным человеком на этой планете.

Он открыл рот, чтобы, без сомнения, возразить.

Я приложила палец к его губам.

— Нет. Сейчас говорит Мия, — твердо сказала я. — Мне жаль. Всей душой мне очень жаль, что с тобой такое случилось. С Лори. Мое сердце разрывается за тебя. За нее.

Я вглядывалась в его глаза.

— Потому что она, вероятно, чувствовала себя самой счастливой девушкой на земле каждую секунду, когда была с тобой. И держу пари, если бы сейчас она была здесь, то сказала бы, что не сделала бы другого выбора, если бы это означало, что она проведет это время с тобой. Будет любима тобой, — прошептала я.

Лицо Зейна стало грозным.

— Ты не можешь говорить такое дерьмо, Мия, — прорычал он. — Ты не понимаешь, о чем, черт возьми, говоришь.

Я отказалась отступать.

— Понимаю, — сказал я убежденно. — Потому что, если бы на ее месте была я, то прошла бы через что угодно…

Я едва успела договорить «что угодно», как губы Зейна сомкнулись на моих, одновременно затыкая меня и наполняя надеждой.

Он развернул нас, пригвождая меня спиной к стене и прижимаясь ко мне всем телом.

— Бл*ть, Мия, — прорычал он мне в рот, пока его рука скользила от моих бедер вверх и остановилась на груди. — Это мы, — пробормотал он между поцелуями, спускаясь обратно вниз. — После того, что ты сказала…

Он поднял голову, дергая чашечки лифчика вниз.

— Это значит, я больше никогда тебя не отпущу. Никогда, — пообещал он, прежде чем его губы сомкнулись на моем соске.

Я провела руками по его волосам, вскрикнув от удовольствия, от прикосновения, которого меня лишали несколько месяцев. Я протестующе застонала, когда его рот оставил мой сосок и вернулся, чтобы коснуться моих губ, его взгляд опалял желанием.

— Ты должна понимать, дикая кошечка… ты можешь быть моим солнышком, но я все еще тьма. Я всегда буду тем, кем меня сделал тот день, — прорычал он.

— Прекрасным, — закончила я за него.

На долю секунды Зейн замер, а затем его рот снова поглотил меня, и он поднял меня, ведя нас в спальню. Охваченные диким отчаянием, мы срывали друг с друга одежду, чтобы оказаться кожа к коже. Как только Зейн раздел меня догола, он не толкнул меня на кровать, как я ожидала. Он отступил. Я потянулась к его джинсам, но он остановил меня резкой командой.

— Стой на месте, — приказал он, не сводя глаз с моего обнаженного тела.

Я выполнила приказ, чувствуя себя незащищенной, но в безопасности. То, как глаза Зейна блуждали по каждому дюйму моего тела, заставляло меня чувствовать себя сильной и красивой.

— Два месяца, — пробормотал он, делая шаг вперед. — Два месяца, — повторил он мне в губы.

У меня перехватило дыхание, когда он грубо толкнул меня на кровать и раздвинул мои ноги, глядя прямо туда.

— Я представлял каждый сантиметр твоего тела, твою красоту. Не думал, что могу ошибаться. Но все же ошибся. — Его глаза встретились с моим взглядом. — Ты еще более красива, чем я помню. Твоя киска красивее, чем я представлял.

Он дернул меня на себя так, что мои бедра оказались на краю кровати, и опустился на колени между моих ног.

— Давай проверим, будет ли она на вкус слаще, чем я помню, — прорычал он.

Затем он лизал, сосал и кусал клитор так, что я думала, стану первой женщиной, которая умрет от интенсивного оргазма. Когда я спустилась с небес, все еще дыша, и расслабилась, Зейн перевернул меня на живот и поднял так, что я оказалась на четвереньках. Склонившись надо мной, он поцеловал меня в шею. Его рука двинулась от чувствительного клитора к моей заднице.

— Говорил тебе, что возьму каждый дюйм твоего тела, — сказал он с низким рычанием, исследуя пальцем мою задницу. — И сейчас, дикая кошечка, я это сделаю, — продолжил он, толкаясь внутрь.

Я не ожидала, что мне это понравится, но я была с Зейном, так что не знаю, почему ожидала чего-то меньшего, чем чертовски восхитительных ощущений. Сперва он начал медленно, затем, услышав звуки моего удовольствия, когда я стала ему подмахивать, ускорил темп. Взял меня жестко. И это было великолепно.

Булл

Булл думал, что последние четыре года его жизни были тяжелыми. Все верно. Они были охрененно мучительными. Жизнь в пустоте небытия, отчаяния и ненависти к себе. Такая судьба хуже смерти. Эти два месяца не шли ни в какое сравнение с тем адом, потому что, по крайней мере, он мог дышать, зная, что его девочки все еще пребывали в свете, все еще купались в лучах солнца. Вот что поддерживало в нем волю к существованию каждый день. Это и клуб. Он кочевал два месяца, объезжая эту гребаную страну, пытаясь найти выход. Выход из тьмы, в которой он снова оказался, столкнувшись с жизнью без них. Так что он окунулся в дерьмо, вновь утянувшее его на дно. Дерьмо, от которого во рту остался привкус пепла. Но ничто не могло заставить его забыть ее. Забыть их. Ни на секунду. И, лишившись контроля, он обнаружил себя в Амбере. Говорил себе, что это только для того, чтобы продать свой дом. Поговорить с Кейдом об уходе навсегда.

Потом он увидел ее. Свет вернулся лишь от одного взгляда на нее. Он сопротивлялся ей. Чертовски боролся, особенно когда снова попробовал ее губы. Кинул все силы на то, чтобы оторваться от нее. Когда же не смог найти в себе силы быть жестоким, отвергнуть ее, пытался вызвать у нее отвращение. Рассказав о Лори. Он произнес слова, которые никогда не видели дневного света, ожидая, что она будет думать о нем как о монстре, каким он сам себя считал. Вместо этого его прекрасная девушка дала ему больше. Прощение. Эмоции в ее глазах, принятие заставили его простить себя. Наконец-то отпустить накопившееся внутри дерьмо, которое отравляло его душу. Потом он вернул ее. Всеми способами. И будь он проклят, если не хочет ухмыляться от уха до уха.

— Зейн?

Булл вздрогнул, отводя взгляд от гитары. Той самой, что Лори купила ему. Той, на которой он играл для нее в постели глупые девчачьи песенки после того, как она умоляла его об этом. Он играл. Тогда он сделал бы все, чтобы вызвать улыбку на ее лице. Ей тоже не требовалось много времени, чтобы заставить его улыбнуться.

Его взгляд остановился на Лекси. Тем вечером она уже бросилась ему в объятия, впервые увидев. Улыбнулась ему, озарив еще одним лучом света. Немного всплакнула, а затем включила эпическую болтовню, рассказывая ему обо всем, что он пропустил за последние два месяца. Выражение ее лица не было таким безмятежным, как прежде. Оно было измученным, полным страданий, каким не должно выглядеть лицо подростка.

Мия рассказала ей. Он не удивился. Эти двое не держали друг от друга секретов.

Он напрягся. Не знал, чего ожидать от Лекси.

— Да, Лекс, — мягко и осторожно отозвался он.

Приблизившись, она остановилась перед ним.

— Могу я исполнить тебе песню? — спросила она наконец тихим голосом.

Булл посмотрел на нее, затем кивнул.

Она грустно улыбнулась ему, а затем села на стул напротив.

Она начала играть «Unclouded Day» Одры Мэй.

Булл понятия не имел, как она узнала, что нужно сыграть именно эту песню. Откуда знала, что ее нежный голосок, поющий эти до чертиков душераздирающие слова, исцелит его. Потрясет до глубины души. Утешит. Принесет Лори упокоение. Он не знал, как она поняла, что нужно сыграть именно эту песню, но он любил ее за это. Каждой своей клеточкой. В момент, когда песня закончилась, и Лекси замолчала, он понял, что больше никогда не увидит ни клочка тьмы.

Но Зейн и не подозревал, что дальнейшие события докажут, насколько он чертовски ошибался.