Время клятвы

Глава 4. Гнусности

Озеро Энамо́нэ хранит множество печальных историй. Пожалуй, самая известная из них — о трагической смерти юной Девианны, безответно влюбившейся в Спящего Владыку. По преданиям, Спящий испокон веков пребывал на дне Энамонэ и видел сны, в которых ему являлись Боги и нашёптывали тайные знания. Со временем Владыка обрёл мудрость и открыл третий глаз, если верить слухам деревенских жителей, клявшихся, что собственными глазами видели в холодных водах безразличного ко всему гиганта, пронзающего чёрный небосклон лучом из горящего ока. Все в округе боялись и почитали Спящего Владыку. В честь него на берегу озера воздвигли статую, куда жители приносили дары, чтобы задобрить Богов и не тревожить мирный сон Спящего. К сожалению, статуи просветлённым, которые повсеместно воздвигали в Эйферии и Корвунгарде, служили не только местом почитания и святости, но и источником иллюзий для молоденьких, наивных девушек. К таковым и относилась Девианна, светловолосая деревенская девчушка шестнадцати лет от роду. Она верила в то, что, открыв Владыке око прозрения, Боги на самом деле ослепили его, и только истинные, пылкие чувства способны по-настоящему разбудить Спящего. Каждый день девушка приходила к величественной статуе, украшала её ромашками и васильками и подолгу смотрела на безмятежную водную гладь, ожидая, что в один прекрасный день из озёрных вод выйдет Владыка, обратит на неё своё божественное слепое око и навсегда закроет его, открыв два человеческих.

Если Дети Фера когда-то превратили кусок глины в живое, чувствующее существо, значит ли это, что им не чуждо ничто человеческое?

Значит ли это, что они тоже могут испытывать простое человеческое сострадание?

Владыка озера так и не вышел к ней.

И она решила сама найти путь в его царство.

Всё, что осталось от Девианны, — лишь одна красноречивая фраза на песке: «Спящий должен проснуться». Да и ту вскоре смыли равнодушные волны.

Давно нет уже той деревни и той статуи на берегу, но печальная история Девианны в народной памяти отчего-то сохранилась.

В этих местах и остановились на ночлег уставшие компаньоны. Ирвин занялся разведением костра, Полоний отправился искать поблизости хорошее местечко для вечернего ритуала, Люмора, залюбовавшись красотами озера, захотела подойти поближе к воде, а барон Рокуэлл, приказав оруженосцу помочь с костром Ирвину, почувствовал, что не может упустить такой шанс, и решительно последовал на берег за своей возлюбленной.

Девушка стояла лицом к озеру и пристально смотрела вдаль, на опускающегося за сосновый лес Бога Света. Ветер развевал ее темно-каштановые волосы и длинный фиолетовый плащ. Было холодно, но, казалось, Люмору не волновали подобные пустяки. В эти мгновения она так сильно напоминала грустную Девианну из древних преданий, что Рокуэллу стало как-то не по себе. Он поравнялся с девушкой и взволнованно произнес:

— Если кто-то из этих… ну, посмел обидеть вас, скажите мне, и мерзавцу несдобровать!

Люмора удивленно посмотрела на него.

— Что вы, барон, со мной все в порядке. Лучше ответьте, только честно: вы любите Ночь?

— Ночь? — опешил Рокуэлл. — Ну… — он почесал в затылке. — Ночь — это… хорошее время для славной пирушки!

Девушка рассмеялась.

— Иного ответа я и не ждала, — сказала она и дружелюбно улыбнулась барону. — Я люблю Ночь! Знаете, жрецы постоянно бормочут, что Ночь развращает людей, что Ночь — это не время для наслаждений, но кто из жителей Эйферии всерьез верит их словам?

— Никто! — легко согласился Рокуэлл. — Эти тупые ослы… э-э-э… прошу прощения, мадам, эти жрецы не понимают простых человеческих радостей! Да вы взгляните только на нашего… э-э… набожного соратника! Он слеп, глух к настоящей жизни! Всё время лепечет что-то про Фера, про то, что Тьма опасна, не замечая, что все вокруг наслаждаются Ночью! Влюбленные целуются после заката Фера, а самые дерзкие приключения происходят после хорошей полуночной попойки… Что это?

— Где? — спросила Люмора.

— Мне показалось, хрустнула ветка.

Барон и Люмора заозирались. И, надо сказать, предчувствие не обмануло Рокуэлла. За одним из деревьев тихо злился Полоний, который со своего ритуального места заметил компаньонов и решил подслушать их разговор.

«Слеп и глух, значит, да, барон? — злобно повторял про себя жрец. — Не понимаю жизни, значит? Ничего, жирный кретин, мы с тобой еще поквитаемся!»

— Я люблю Ночь, — повторила Люмора, вновь устремив взгляд на озеро. — Она помогает мне… не забывать о Фернандо.

Рокуэлл нахмурился:

— Кто такой Фернандо?

Люмора с удивлением посмотрела на него, а потом опомнилась:

— Ах да, я же вам не рассказывала… Фернандо — моя первая любовь. Нам было по семнадцать лет, когда… Когда мы отправились в подземелья за этим дьявольским Реферактом.

За деревом Полоний чуть не вскрикнул от радостного возбуждения.

«Ха! — потирая ладоши, подумал он. — Неужто она прямо сейчас расскажет этому болвану, где взяла магический веер?»

— Он погиб, — продолжила Люмора, глядя на выплывающую из-за горизонта старушку Реф. — Его… его раздавила каменная плита.

Воцарилось неловкое молчание. Барон начал растерянно теребить себя за усы.

— Простите, я… не должен был… — неуклюже начал он, на ходу вспоминая, что обычно говорят в таких случаях, в то время как Полоний мысленно кричал: «Спроси, где это было! Спроси, где она нашла Реферакт!»

— Все хорошо, барон, — перебила девушка, гордо тряхнув волосами. — Это дела минувших дней.

Она опустилась на колени и наполнила ладони холодным влажным песком.

— Я не настолько молода и глупа, чтобы бросаться в воды Энамонэ, — спокойно произнесла Люмора. — Жизнь продолжается, и нам нужно жить настоящим, а не прошлым.

— Верно, — ответил барон. — Я… — Он вдруг почувствовал, что его тоже потянуло на откровенность. — Я ведь тоже изо всех сил стараюсь жить настоящим! Но все эти треклятые жрецы, эльфы и прочие скоморохи считают меня тупым мужланом, грубым, неотесанным бараном, застрявшим в прошлом! А ведь когда-то меня называли героем! Когда-то я получал почетные награды из рук Его Светлейшества! Да как эти грязные ублюдки вообще смеют разевать рты, когда я был готов ЛЕЧЬ КОСТЬМИ РАДИ БЛАГА ИМПЕРИИ?! — неожиданно гаркнул он и сам вздрогнул. — То есть… я хотел сказать… Кхм… Мадам Люмора… прошу простить меня, я…

Люмора поднялась на ноги, неспешно отряхнулась, подошла к Рокуэллу и нежно дотронулась рукой до его нагрудного доспеха.

— Все в порядке, Ларс, — лучезарно улыбнулась она, глядя в лицо барона притягательно синими ирисовыми глазами.

Барон покраснел и впервые в жизни забыл про свои усы.

«Он вспыльчив и наивен, как дитя, — размышляла Люмора. — Мне даже не нужно использовать эмоции, чтобы вывести его из равновесия».

«Что она делает со мной? — нервничал барон. — Она применяет свои дьявольские способности! Я уже не владею собственным разумом!»

«Заканчивайте этот балаган! — злился Полоний. — Что ты нашла в нем? Он же тупой как пробка!»

— Я думаю, нам пора, барон, — подытожила Люмора. — Давайте узнаем, так ли хорош наш предводитель в приготовлении крольчатины, как и в жонглировании бессмысленными остротами.

Она подмигнула напряженному Рокуэллу и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направилась в сторону лагеря. Барону оставалось лишь перевести дух, взять себя в руки и последовать за ней.

Полоний тоже возвратился на свою полянку в лесу. «Может ли девчонка оказаться шпионом? — вновь и вновь задавался он одним и тем же вопросом. — Определенно. Могла ли она в самом деле влюбиться в толстяка? Сомневаюсь. Скорее, просто использует его… прощупывает почву… Возможно, готовит к чему-то… Ох, ведьма! Ох, чертовка! Нельзя расслабляться! Нельзя! Только отпустишь поводья — и все пойдет наперекосяк!»

Полоний опустился на колени, возвел руки к сумрачному небу и продолжил читать молитву.

— Дорогие друзья, скажите мне, ну где еще вы отведаете такое шедевральное произведение искусства, как не с болтливым гвардейцем в опасном дремучем лесу? — на все лады нахваливал Ирвин жалкую тушку кролика, которая едва ли могла умерить хоть чьи-то аппетиты.

— Вот эту дрянь вы называете произведением искусства? — фыркнул прямой, как палка, барон. — Когда мы вернемся в Эйферию, я позову вас на охоту в свои владения и покажу таких исполинских кабанов, какие этому кролику даже и не снились.

— Я только «за», — рассмеялся Эббот, отмахиваясь от комаров. — И тем не менее нам стоит поблагодарить Фера за то, что он привел этого маленького обормота прямо к нам в руки. А если вы все еще хотите есть, в наших котомках хранится превосходный сыр. Ну… почти превосходный. Он, конечно, залежался в подземельях некромантулов, немного заплесневел, но, вы знаете, друзья, на самом деле суть вовсе не в этом, а в том, что… Полоний, вы всерьез считаете, что женщина во главе церкви — это нормально?

Полоний поперхнулся куском мяса.

— Ну и переходы у вас, господин Эббот, — закашлялся он. — Но если вы и правда хотите знать мое мнение, то я отвечу просто: я полностью уверен в том, что женщина-Ферзь продолжит славные начинания Эдриана и еще больше укрепит позиции ферзианства.

— Никогда бы не подумал, что вы придерживаетесь либеральных взглядов, — хмыкнул гвардеец. — Но я правильно понимаю, что далеко не все жрецы разделяют подобную точку зрения?

— Вы понимаете правильно, — кротко улыбнулся Полоний. — Это был непростой выбор. Но этот выбор сделан.

— Слава Феру! — подытожил Ирвин, зевнул и посмотрел на небо. — Кстати, а Он уже скрылся за деревьями! А это значит… Что это значит, парень?

— Что… наступила ночь? — ухмыльнувшись, предположил оруженосец.

— Звучит чертовски логично, мой юный друг, но я имел в виду не это. Нам нужно выпустить из табакерки тролля, чтобы он сторожил лагерь до утра.

— Чёрта с два! — выпалил Рокуэлл и ударил кулаком по крохотному комару, притаившемуся на булыжнике. — Если вы думаете, что я доверюсь этой глыбе, то вы идиот!

— Ларс, почему вы так искренне ненавидите это милое создание? — вскинул брови гвардеец. — Совсем недавно, в «Брагантине», вы, кажется, были иного мнения? Ну да, у него напрочь отсутствуют какие-либо представления о гигиене. Можно было сожрать труп… э-э-э… не так зрелищно. И тем не менее пока что он не сделал ничего плохого.

— Вот именно! Пока что! — рявкнул Рокуэлл. — Ночь — самое удобное время! А утром никто из нас уже не проснётся! Нужно быть круглым дураком, чтобы не понимать этого!

— Бросьте! — отмахнулся Ирвин. — Не рассказывайте…

— Я согласен с бароном! — поддержал Рокуэлла Полоний. — Почему вы так уверены, что оставлять тролля на всю ночь без присмотра — это разумно?

— Да потому что я здесь главный! — внезапно выкрикнул Ирвин, не сумев совладать с нервами. — Хотите и дальше командовать и издеваться, барон? Тогда возвращайтесь и дрессируйте своих кабанов!

— Тише! — вскрикнула Люмора, вскакивая на ноги. — Ирвин, Ларс, немедленно прекратите! Не хватало еще драки из-за вашего эго!

— Хорошо! — сдался Ирвин. — Хотите остаться вместе с троллем на ночь — оставайтесь! Кто из вас составит ему компанию?

— Я! — внезапно подал голос оруженосец. — Позвольте остаться мне!

Все посмотрели на мальчишку.

— Я не подведу! — заверил парень. — Я глаз до утра не сомкну!

Барон покачал головой.

— Мальчишка не будет сидеть рядом с верзилой! — твердо сказал он.

— Тогда пусть сидит с табакеркой! — ответил на это гвардеец. — Если возникнет опасность, откроет ее. Или разбудит нас.

— Лучше уж второе, — проворчал барон, глядя в сторону.

Люмора подошла к оруженосцу, надела цепочку с табакеркой ему на шею, наклонившись, что-то прошептала на ухо, а затем быстро чмокнула в щеку.

Парнишка покраснел и смущенно взглянул в синие, как сапфиры, глаза девушки.

— Он готов, — улыбнулась Люмора компаньонам. — Можно тушить костер и укладываться спать.

Мальчишка сидел на бревне и, задумчиво вороша веткой тлеющие угли костра, наблюдал за темной чащей. Он пытался понять, чем же так понравился этой загадочной женщине — Люморе. Оруженосец не мог не заметить ее теплого взгляда тогда, в «Брагантине», да и в пути она то и дело украдкой поглядывала на него. Мальчишка испытывал двоякие чувства: с одной стороны, ему очень нравилось, что на него обращают внимание не только сверстницы, но и женщины постарше и поопытнее. Можно сказать, он был весьма горд собой. Но, с другой стороны, имелось маленькое обстоятельство, не дававшее юнцу покоя. Это обстоятельство называлось «взбешенный барон». Мальчишка знал, что барон неровно дышит к Люморе, и даже посмел сказать об этом прямо. Рокуэлл явно разозлится, если поймет, что волшебница оказывает знаки внимания кому-то еще, особенно ему, тщедушному оруженосцу-неумехе.

Парень вздохнул. В глубине души он мечтал о лучших временах, когда его посвятят в рыцари. Он жаждал совершать подвиги, разбивать сердца прекрасных дам, защищать благословенную Эйферию, а после смерти стать одной из частичек Фера. Простым было желание его, об этом же грезили и другие оруженосцы, верой и правдой служившие своим покровителям. Вот только они были дворянами, а он — жалким простолюдином, чья мечта стать настоящим рыцарем, скорее всего, так и останется обычной мечтой. Рокуэлл часто наказывал оруженосца, иногда пускал в ход плеть, топал ногами и осыпал градом ругательств. Мальчишка сносил все побои и унижения, иногда дерзил и за это получал новые удары плетью. Он часто задумывался о том, что Рокуэлл специально выбрал именно его, простолюдина, чтобы было на ком вымещать гнев, не заботясь о последствиях. И при этом мальчишка прекрасно понимал, что творится в душе барона. Рокуэллу было обидно, что о нем забыли. Барон отрывался на мальчишке, словно пытаясь доказать ему и самому себе, что он, ветеран двух войн, все еще в строю, что еще рано списывать его со счетов. Его Светлейшество редко обращался к Рокуэллу за помощью, и это страшно угнетало барона. Он находил успокоение лишь в бесконечных кутежах и борделях. Иногда засматривался на знатных женщин, понимая, что рано или поздно он должен вступить в брак и продолжить род. Однако каждый раз что-то удерживало барона от этого шага. Неужели он действительно хотел найти ту единственную, которая могла бы утолить его боль и исцелить израненную душу?

Когда королевский гонец появился на пороге замка с вестью о том, что Его Светлейшество отправляет барона на поиски Сферы Хаоса, радости Рокуэлла не было предела. Он ходил взад и вперед по покоям, возбужденно гладил усы перед зеркалом и даже напевал старинную военную песню, прославляющую Эйферию и ее защитников. Вне всяких сомнений, в эти мгновения барон был самым счастливым человеком в королевстве, и оруженосец никак не хотел его подвести.

Ибо как можно подвести того, кто вытащил тебя из бедности, кормил с барского стола, учил, как надо обращаться с оружием, и, в сущности, заменил родного отца, с которым тебе в своё время даже не довелось как следует познакомиться?

С этими светлыми мыслями парень незаметно для себя погрузился в глубокий сон.

Первое, что увидел мальчишка, когда проснулся, — густой оранжевый туман. Ни конца, ни края не было видно этому туману. Он укутал собою деревья, камни, угли костра, мох, бревно и даже самого оруженосца. Мальчишка быстро протер глаза, вскочил на ноги и, прищурившись, огляделся. Рядом не было ни души. Парень машинально поднес руку к груди и тут же понял, что и табакерка, и цепочка исчезли.

— К… Как?! — растерявшись, выпалил он. — Ку… Куда… Тролль!

Ответом ему была такая же густая, как туман, ночная тишина.

— Тролль! — повторил мальчишка. — Мессир! Госпожа Люмора! Господин Эббот! Кто-нибудь?!

Он сглотнул и на ватных ногах сделал несколько шагов, все еще пытаясь осознать, что происходит. Неужели кто-то украл табакерку и выпустил тролля? Или, пока он спал, она каким-то образом упала на землю и раскрылась? И что случилось с остальными?

Оруженосец слепо двигался вперед, пока не увидел под ясенем что-то большое. Он подошел ближе, пригляделся, и тут у него чуть не остановилось сердце: на земле лежал изуродованный труп Ирвина Эббота. Оранжевая маска смерти застыла на лице гвардейца. Кровь еще обильно сочилась из жутких ран на голове, видимо, убийство произошло совсем недавно. Мальчишка задрожал, сделал шаг назад, споткнулся о камень и чуть не упал.

— Сюда! — раздался где-то справа хриплый голос барона. — Сюда!

Мальчишка с трудом оторвал взгляд от мертвого гвардейца и побежал дальше в туман.

— Сюда! Сюда! — повторялся голос Рокуэлла.

— Я иду, мессир! Иду! — кричал оруженосец. — Я уже…

Спустя десяток шагов он увидел Рокуэлла. Барон лежал на боку без сил. Его крепкий доспех был смят чьей-то страшной силой. Из уголка рта текла кровь.

— Чего так долго, идиот?! — заорал Рокуэлл замершему от ужаса мальчишке. — Я в порядке! Останови эту… чертову плутовку!

— К… Кого? — промямлил парень.

— ЛЮМОРУ! — взревел барон. — Эта лживая тварь применила какое-то заклинание и натравила на нас каменного урода! Схвати ее! Выпусти ей кишки! Я приказываю тебе! Она где-то там, вон!

Мальчишка посмотрел в ту сторону, куда указывал барон, затем пристально посмотрел на самого барона и внезапно перестал дрожать. Медленно достал из-за пояса кинжал и стал приближаться к Рокуэллу.

— Что… Что ты делаешь? — испугался барон.

Оруженосец опустился на колени и поднес острие кинжала к толстой шее своего господина.

— Остановись! — заорал барон. — Что ты делаешь?! Выполняй мои приказы! Я… Я…

— Вот ты где! — послышался торжествующий голос Люморы, и оруженосец вскочил на ноги.

Из оранжевого тумана показалась знакомая фигура в плаще. Синие глаза недобро смотрели на мальчишку.

Парень выставил кинжал в ее сторону.

— Только попробуй подойти, и я убью тебя! — прошипел он.

Люмора расхохоталась.

— А сможешь? — улыбнулась она и шагнула вперед.

Мальчишка тут же сделал выпад, но девушка отступила и исчезла в тумане.

— Покажись! — крикнул парень. — Прими честный бой!

Вместо ответа из мглы выпорхнула каркающая ворона. Мальчишка взмахнул руками, прогоняя ее, и тут же услышал издевательский смех колдуньи за спиной.

Оруженосец молниеносно развернулся, но успел заметить лишь какое-то движение в тумане.

Опытная колдунья двигалась быстрее неловкого мальчишки. Оруженосец прекрасно понимал, что она может появиться откуда угодно, и ждал решающего момента.

— Ты не готов! — послышался голос Люморы из тумана. — Я ошибалась!

Мальчишка крепче стиснул в руках кинжал.

— Хватит! — процедил он сквозь зубы. — Посмеешь подойти к нему, и я…

— СЕЙЧАС! — раздался голос колдуньи прямо над ухом оруженосца.

Парень мгновенно повернулся, на ходу рассекая воздух лезвием, но девушка снова успела спрятаться в мареве. Лишь мелькнул на мгновение фиолетовый плащ.

— Мне жаль тебя, мальчик! Ты даже немного мне нравился… Был бы ты постарше, и…

— Гнилая потаскуха! — выплюнул барон вместе с кровью.

Люмора залилась смехом:

— Тебе завидно, Ларс? Ты не можешь стерпеть, чтобы твой же оруженосец…

— ЗАМОЛЧИ! — выпалил мальчишка. — Я найду тебя и воткну в твое чёрное сердце этот кинжал! Где ты?! Я все равно увижу тебя!

Однако теперь Люморы нигде не было видно.

Барон, тяжело дыша, вглядывался в туман, но тоже не мог ничего разглядеть.

Мальчишка нервно облизнул пересохшие губы. Шансов у него было крайне мало. Его жизнь сейчас была на волосок от смерти. Два раза колдунья посмеялась над ним, но на третий ему несдобровать. Он чувствовал это так явно, словно видел перед глазами последнюю страницу из книги своей судьбы.

— Не торопись! — прохрипел барон. — Жди! Она сама выдаст себя!

Парень послушно замер на месте, весь обратившись в слух.

Несколько долгих секунд не было слышно ни звука.

А потом оруженосец внезапно метнулся в сторону и нанес мощный удар кинжалом.

Сталь ударилась в каменнокожее туловище и легко отскочила от него.

— Не подходи, зверь! — Оруженосец отступил к барону. — Не вздумай тронуть его!

Тролль выступил из тумана и как-то странно посмотрел на мальчишку:

— Хочу крушить черепа и ломать кости! Во имя Камня!

— Назад! — крикнул оруженосец, размахивая кинжалом. — Я предупреждаю тебя!

— Успокойся! — раздался голос Люморы. Она вышла из тумана рядом с троллем. — Не делай глупостей!

— Это ты не делай глупостей! — выпалил мальчишка и бросился на девушку, но тролль схватил его за руку и отбросил назад. — Я не дам тебе и твоему прихвостню убить его! — добавил оруженосец, быстро поднимаясь на ноги.

— Никто никого не собирается убивать! — твердо произнесла Люмора. — Человека за твоей спиной не существует! Это твое видение! Морок! Обман!

— Замолчи! Ты думаешь, я в это поверю? — Голос мальчишки дрогнул. — Зачем ты предала нас?

Люмора посмотрела на оруженосца сочувствующим взглядом.

— Малыш, ты когда-нибудь слышал про Туман Нуса?

— Слышал в детстве, ну и что? — огрызнулся мальчишка. — Разве это не выдумки Древних?

Люмора вздохнула.

— К сожалению, нет, — с грустью произнесла она. — Если бы ты подошел к барону Рокуэллу и…

— Я попытался! — перебил мальчишка. — Я хотел ткнуть в него кинжалом, чтобы узнать, существует ли он на самом деле или нет! Но в этот момент появилась ты и… — Тут парень одернул себя. — Что ты мне зубы заговариваешь, ведьма? Ты пыталась меня убить!

— Это была не я, а лишь плод твоего воображения, — объяснила Люмора. — Мой образ, взятый Туманом из твоей головы.

— Чем докажешь? — не сдавался мальчишка. — Почему я должен тебе верить?

— Посмотри мне в глаза, — ответила Люмора. — Что ты видишь?

Оруженосец пристально посмотрел на Люмору.

— Они… оранжевые.

— Правильно. А какие глаза были у той Люморы?

— Си… Синие, — пробормотал мальчишка.

— Мои глаза оранжевые, потому что в полночь наступило время Нуса, — пояснила Люмора. — Ты забыл, что они меняют цвет каждый день?

Оруженосец сконфузился.

— И правда… — выдавил он из себя чуть не плача. — Я… Я забыл.

Он стыдливо опустил голову. Люмора подошла к парню и дотронулась рукой до его щеки.

— Ты молодец, — серьезно сказала она. — Ты защищал своего господина. Исполнял священный долг оруженосца.

Мальчишка с благодарностью посмотрел в ее оранжевые глаза и улыбнулся.

— Давайте найдем наших друзей, — предложила Люмора, и все трое направились в густой туман.

— Стой! — кричал позади них беспомощный барон. — Ты что, поверил этой чертовке? Решил уйти и бросить хозяина? Да будь ты проклят! Будь ты проклят, жалкий урод!

— Не оборачивайся, — шепнула Люмора мальчишке. — Бог Нус хочет посеять между нами вражду, вызывая из памяти знакомые образы и придавая им изощренную форму. Ты еще слишком молод, поэтому стал самой удобной мишенью.

— Что с господином Эбботом? — спросил оруженосец. — Я видел его… тело.

— Не беспокойся, он в порядке, — ответила Люмора. — Если бы в дело не вмешался сатир, все могло бы сложиться иначе.

— Сатир? — удивился мальчишка.

— Да, сатир, — кивнула Люмора. — Пока ты спал, он решил воспользоваться Туманом и обокрасть нас. Снял с твоей шеи табакерку, начал возиться в наших вещах. К счастью, Август проснулся, и чудище бросилось наутек. Господин Полоний сразу разбудил остальных. Если бы не он, то, очнувшись, ты бы принял нас, спящих, за каких-нибудь гадких созданий и заколол кинжалом по приказу Тумана.

— То есть этот сатир невольно… спас вам жизнь? — удивился мальчишка. — Извините, — добавил он тихо. — Я подвел вас…

— Перестань извиняться, — перебила Люмора. — Лучше гляди в оба!

— Хорошо, — шмыгнул носом парень. — А вы уверены, что этот сатир не мог быть очередной… — он замялся, — очередной… гнусностью? Ну, порождением Бога Нуса?

— Порождения Тумана не способны брать в руки обычные вещи, — объяснила Люмора. — А этот тип улепетывал с нашими котомками.

— Вы догнали его? — допытывался оруженосец.

— Тише! — шикнула Люмора. — Сейчас все узнаешь!

Они вышли на небольшую поляну, где их уже ждали, отмахиваясь от роя суетливых комаров, Эббот, Полоний, Рокуэлл и…

— Это он? — выдохнул мальчишка, глядя на размозженный череп сатира.

— Моя работа! — ухмыльнулся тролль, весьма довольный собой.

И действительно, такую работу было ни с чем невозможно спутать.

— Не удержался от соблазна, бедолага, — с притворным сочувствием произнес Ирвин, переворачивая ногой труп. — Полез в табакерку. Ну и…

— А ну-ка подойди сюда, щенок! — Барон пальцем поманил к себе оруженосца.

— Стой! — Люмора взяла мальчишку за локоть. — Барон, ваш оруженосец сегодня проявил стойкость и героизм, пытаясь защитить вас… во всяком случае, он и правда считал, что вас… от опасного противника!

— Этот мерзавец уснул на посту! — вскипел барон. — Эта скотина…

— Мальчик искренне раскаивается, — продолжила Люмора. — Он хотел искупить проступок собственной кровью! Он готов был пожертвовать жизнью и сделал бы это, если бы не появилась я! Вы должны не ругаться, а гордиться тем, что воспитали такого преданного оруженосца! Ларс, я верю, что кроме отваги вашему пылкому сердцу не чуждо милосердие. Не травите душу тем, кто вас по-прежнему любит! Своими словами вы раните мальчика и лишь отдаляете его от мечты стать таким же героем, как вы! Но ведь именно будущего защитника Эйферии вы и хотели когда-то воспитать! Не сейте ростки раздора на благодатной почве! Мальчик этого не заслужил!

Люмора вложила в эти слова всю свою непоколебимость и вместе с тем все сострадание, на какое только была способна, чтобы растопить черствое сердце барона. И, конечно же, Рокуэлл, легко поддавшись чарам волшебницы, больше не мог злиться ни на нее, ни на мальчишку.

— Не заслужил, — дрогнувшим голосом повторил он, спешно отворачиваясь, чтобы вытереть глаза. — Я ж его… шкодника… помню вот таким махоньким пажом! Говорю, принеси то, принеси это! Всё делает! Всё выполняет! А я его палкой… по спине! Хочу, чтобы он вырос… человеком! А сам… Мир ещё не видывал лучшего оруженосца, чем этот… сорванец! — в сердцах произнес барон и, тяжело дыша от нахлынувших чувств, отошел в сторону.

Эббот и Полоний заулыбались. Люмора подмигнула оруженосцу, а тролль, махнув рукой на всяческие пристойности, принялся утолять голод самым неприличным образом.