Вспомни обо мне

11

Анатолий еще и сам не мог понять – радоваться или нет, что Леня Охрименко согласился помочь ему в этом страшноватом и опасном деле.

Сутки назад он позвонил ему и попросил поехать вместе с ним на кладбище, чтобы разрыть могилу жены и посмотреть, пуст гроб или нет.

– Знаешь, старик, если бы я и второй раз не увидел твою Веру, я бы подумал, что ты спятил, а так… Я согласен. Мы же друзья. К тому же мне самому хочется узнать, что это за чертовщина такая. Я уж подумал, а может, правда, ее и не похоронили. Мало ли каких историй на свете не случается. А тут еще один фильм недавно посмотрел. Знаешь, я уже вроде взрослый мужик, а так не по себе было, аж волосы на голове за шевелились. Хотел даже свет везде включить, представляешь? Так что, когда едем-то? Думаю, надо взять две лопаты. Чтобы побыстрее получилось.

– Я-то думал, мы наймем кого-нибудь там, на кладбище, – вяло проговорил Концевич.

– Ты что, с ума сошел?! Это же подсудное дело! Никто не должен знать!

– А ты думаешь, если мы приедем на кладбище, то нас туда пустят? Что там нет никаких сторожей?

– Не знаю. Может, ты и прав. Но все равно, бери лопату, и я тоже возьму. На месте разберемся…

Толя оказался прав, пройти на кладбище ночью оказалось не таким уж и простым делом. Чтобы проехать до нужного участка, они заплатили какому-то парню (не то сторожу, не то рабочему, копающему могилы) довольно-таки приличную сумму. Концевич от страха чуть не поседел, когда тот спокойно так спросил: что, мол, могилу разрыть хотите, забыли чего в гробу?

Он спросил это таким обыденным тоном, словно сюда, на кладбище, каждую ночь кто-то приходит, чтобы разрыть могилу и поискать оставленную в гробу вещь…

– Да вы не бойтесь, я – могила… – широко улыбнулся, показывая пока еще крепкие, не разрушенные алкоголем зубы парень.

– В каком смысле? – Анатолий едва разжал зубы.

– В том, что никому ничего не скажу. Работа у меня такая – молчать. Делать свое дело и молчать, понимаете?

– Слушай, может, тогда и поможешь… – осторожно предложил Охрименко.

– Не вопрос… Поехали. Покажете, где и что, я только лопату возьму…

Он ушел, и Концевич, совсем бледный, со стучащими зубами, посмотрел на Леню:

– Ты представляешь, оказывается, не мы одни такие… Что же это, по нашему городу призраки ходят, двойники, и многие хотят выяснить, не зарыли ли своих близких живыми?

– Ты дурак, что ли, Толя, или только притворяешься? Думаешь, те, кто раскапывают могилы, хотят узнать, есть там покойник и тот ли? Они золото с мертвецов снимают, брильянты. Родственники, к примеру, которые что-то там не поделили. Или дюже принципиальные, которые поначалу не посмели из этических соображений снять с какой-нибудь бабульки ее фамильный перстень, а потом, спохватившись, решили, что брильянт должна принадлежать живым. Да разные истории бывают.

Вернулся парень с лопатой, поехали на место. Увидев запущенную могилу жены Концевич испытал чувство стыда. Он знал и понимал, что надо бы присмотреть, почистить, посадить цветы, к примеру, или березку, но у него не было сил ехать на это страшное место. Он так жалел себя, так не хотел травмировать, что сейчас чувство, похожее на угрызения совести, достигло своего пика, и ему было стыдно даже не столько перед легкомысленным и своим в доску Леней, как перед этим совершенно чужим человеком.

О цене договорились быстро, и рабочий начал копать. Он делал это профессионально, ловко, но у Концевича, глядя на него, кружилась голова. Он презирал себя за слабость, причем не только душевную, но и физическую. И подумалось вдруг тогда, когда он стоял посреди разбросанной вокруг него сырой земли, в полумраке кладбища (на соседнюю ограду был повешен мощный электрический фонарь), что надо было Вере тогда, когда она еще была относительно здорова, уехать к тетке в деревню. Быть может, тогда она осталась бы жива. И чего он, дурак, ее не послушал? Зачем потащил к доктору? Только унизил. Он не хотел вспоминать тот вечер, когда с ней случилась истерика, когда она сказала, что совершила ошибку, выйдя за него замуж, что он – ничтожество.

Несмотря на свой профессионализм, парень копал долго. Так, во всяком случае, казалось Концевичу. Он стоял рядом, смотрел, как завороженный, на летящие комья земли и думал, как же могло случиться, что его жену, его нежную и красивую Веру, уложили в гроб и засыпали землей… И почему только люди не улетают после смерти на небо, как птицы?!

Леня много курил, матерился, когда на него попадала земля, мрачно и грубо шутил, забывая иногда, что они, по сути, глумятся над могилой.

Когда же лопата, наконец, стукнулась о крышку гроба, Концевича стошнило.

Рабочий по его просьбе отошел от вскрытого гроба, Анатолий посветил фонарем.

– Она была в белом платье, – сказал он хриплым голосом. – А здесь… джинсы… черный свитер… Если я, конечно, не ошибаюсь… Леня, смотри… черные короткие волосы…

Охрименко отшатнулся от гроба, судорожно схватил пачку сигарет, достал одну, чиркнул зажигалкой, закурил. Он старался уже не смотреть внутрь. Ему и так было все ясно.

– Нехорошая история получается, Толя. Мужик там. Понимаешь? Му-жик. А та баба, что шатается по городу с молодым парнем, – твоя жена, Веерка. Я уж не знаю, как так могло получиться, но ты сам видишь – в гробу ее нет.

– Вижу. Вот только не понимаю, как мне к этому относиться. Обрадоваться, что она жива? Но тогда кого же мы похоронили? Ведь она выглядела, как покойница. И не шевелилась, и вроде бы не дышала.

– Говорю же – нехорошая история. Ты у Марка был?

– Был.

– А теперь срочно позвони ему. Мы с тобой тут преступление совершили, могилу осквернили… А теперь надо бы задним числом получить от прокуратуры разрешение на эксгумацию трупа, понимаешь?

– Понимаю. Слушай, Леня, я весь дрожу. Как бы я сам тут копыта не отбросил. Так хреново мне…

– Да любому будет страшно. Успокойся. Думаю, мы все правильно сделали. Зато теперь у нас, когда Марк поможет нам все юридически правильно оформить, есть доказательство того, что Вера осталась жива, и что та дама, что разгуливает по городу и покупает, мать ее, виноград – не кто иная, как она…

– А как же тот доктор? Он что же, не видел, что перед ним живая женщина?

– Возможно, не видел, а может, она подкупила его, чтобы он сказал тебе, мол, умерла.

– А это еще зачем?

– Хороший вопрос. Но чтобы ответить на него, для начала было бы неплохо тебе с него встретиться.

– Так что мне сначала делать?

Он был жалок. Мало того что он только что разрыл могилу жены, так еще и оказалось, что его подло обманули, что она жива и посмеивается над ним. Или же… хочет ему отомстить? Но за что? За его любовь? Заботу?

– Скажи… А тот маньяк, ну, помнишь, о котором она тебе рассказывала, а ты еще не верил и думал, что она с приветом…

– Леня!

– Ты сначала дослушай. А что, если этот ребенок, которого она носила, был вовсе и не твой, а его? И они были или… или потом стали любовниками? Словом, может, это тот самый маньяк все это и подстроил, чтобы ты оставил ее в покое?

– Вроде бы трезвый, а такую ахинею несешь! – в сердцах воскликнул Анатолий. – Вот ты сам-то понимаешь, что говоришь?

– Да ты понимаешь, – заорал на него Охрименко, – что в этом гробу вместо твоей жены лежит мужик?! Какой-нибудь бомж наверняка… Она улучила момент, выскользнула из гроба, а вместо него кто-то очень уж ушлый положил для веса мертвеца, первого попавшегося. Слушай, Толя, я хочу выпить, умираю. Звони Марку, поедем к нему, будем что-то решать.

– А как же гроб? Так оставим? – растерянно моргал Концевич.

– Тогда звони ему и проси, чтобы приехал.

Марк приехал через час. Его машина мягко притормозила возле скамейки, на которой сидели и курили Концевич с Охрименко. Марк выскочил и набросился на Анатолия:

– Ты что, в тюрьму хочешь? Загреметь года на два?

– А ты бы как сделал? – убитым голосом спросил Концевич. – Все по закону?

– Ладно… Чего нарыли-то?

Марк достал из кармана свой фонарь.

– Умники! Надо же, могилу раскопали! Не могли раньше предупредить? Говорила мне Рита, намекала, она уже поняла, в каком состоянии ты находишься, но я недооценил. Так… Что-то я не пойму… Вы ничего не перепутали, это действительно та самая могила?

– Марк!

– Да я просто так спросил. Вы же сами видели, что в гробу мужчина. Зубы, как у коня. И кто такой? Господи, во что вы меня хотите втянуть?

– В интересное дело, Марк, – огрызнулся Концевич. – Во всяком случае, твоя жена считает именно так.

– Ага, в интересное. По дороге я кое-что придумал. К примеру, тебе, Толя, кто-то неизвестный позвонил и сказал, что могилу твоей жены разрыли. И тогда ты взял с собой друга, и вы поехали на кладбище. Вот.

– А этот… человек, который нам помогал…

– Не беспокойся, ему ничего не будет. Здесь знаешь сколько разных историй случается? Он не может отвечать за всех мародеров.

– Отличная идея, – сказал Охрименко. – Знаете, я так замерз! И ветер, и дождь вон начинается! Все, как в фильме ужасов. Не хватало еще, чтобы могилы сами вскрывались, и мертвецы…

– Леня! – Концевич даже съежился от страха. – Ну что такое ты несешь?! Ты что, ребенок, что ли?

– Оставляем все как есть… – начал было Марк, да потом вдруг призадумался. – Подождите. В гробу труп неизвестного мужчины. И это вместо твоей жены, Толя. Нельзя допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось. Нам необходимо будет узнать, кто это. И где твоя жена?! Неужели… Хотя нет, не следует так рано делать какие-то предположения, мы еще ничего не знаем. Я сейчас позвоню одному человеку, и он нам все устроит. Обещаю, что часа через два мертвец будет находиться в нашей судебной лаборатории. Ну и работку вы мне подкинули!

Концевич рядом с Марком чувствовал себя более спокойным, он стоял, слушал его голос и чувствовал, что все сделал правильно. И, главное, что он теперь не один, есть человек, которому можно довериться.

И снова эта мысль, отравляющая, разъедающая душу, убивающая изнутри: Вера… Как же ей было страшно и больно, и почему он не почувствовал этой боли, почему не принял? А вдруг маньяк действительно был, угрожал ей, а потом сделал все, чтобы сделать ее своей?! И эти похороны были лишь инсценировкой, которую устроил он, этот психически ненормальный человек? А на самом деле он мог сам убить Веру или обколоть наркотиками и положить в гроб, да и доктора Нольде запугать или подкупить.

От таких мыслей его затошнило.

Боже, и что только не придет в голову человека, совершившего эксгумацию тела собственной жены. А этот ненормальный…

Как же его звали… Она же произносила его имя… Как, как?

И тут он вспомнил. Алексей.

– Марк, того маньяка, который преследовал Веру, звали Алексей. Может, тебе это поможет. Хотя как можно быть уверенным в том, что этот человек имеет отношение к нашему трупу. Я уже ничего не понимаю. Она же была мертва, мертва! Она не дышала!!!

… В три часа ночи Марк, Концевич и Леня Охрименко зашли в ресторан «Серебряный гусь», работающий круглосуточно. Уставшие, продрогшие, они заказали водки и горячего супа.

– Меня Рита убьет, – сказал Марк, вернувшись из туалета, где он долго мыл руки, словно это он сам грузил полусгнившее тело неизвестного в судебный микробус, а не его помощники.

– Не убьет, – покачал головой Концевич. – Позавидует.

– В смысле? – Марк даже выронил салфетку, которой нервно чистил и без того чистую и сверкающую вилку.

– В том смысле, что ты присутствовал на кладбище, когда в гробу обнаружили тело мужчины вместо моей жены. Она же обожает такие вещи. К тому же, я видел как у нее глаза заблестели, когда рассказал всю историю.

– Да, ты прав, Риту хлебом не корми – дай поучаствовать в каком-нибудь необычном расследовании. А тут тем более – появление женщины, точной копии твоей жены.

– Мужики, так что будем делать-то? – спросил Леня.

– Сначала экспертиза, надо попытаться выяснить личность этого человека, – сказал Марк. – Осматривая тело, я не увидел пробитого, скажем, черепа или каких-либо явных повреждений, но осмотр был поверхностным. Пусть поработают эксперты, а там видно будет. Возможно, если мы установим личность этого парня, то выясним, какое отношение он имел к твоей жене, Толя, если, конечно, вообще имел, и этот покойник не случаем. А может, труп криминальный, да только к Вере не имеет никакого отношения.

– Я никогда не прощу себе, что был так невнимателен к ней, считал, что у нее крыша едет, когда она говорила мне о маньяке. Но это все мой брат виноват. Это он настроил меня так.

– А у тебя у самого башки, что ли, нет? – Леня Охрименко покрутил пальцем у виска. – Дурак ты, Толя. Давайте выпьем за Веру. Такая красивая была женщина.

И тут он замер. В ресторан вошел высокий молодой человек в черном плаще, подошел к официантке, и она, явно знавшая его, кивнув головой, с готовностью унеслась куда-то. И буквально через минуту вернулась с пакетом, который вручила ему.

– Марк… Марк, ты слышишь меня? Взгляни вон туда. Видишь, мужик в черном плаще с белым пакетом в руках? Этот тот самый парень, с которым я видел в «Европе» Веру. Толя, ты слышишь, что я говорю?

Концевич медленно поворачивал голову, словно боялся, что не сможет увидеть реального человека, сопровождавшего его нереальную жену.

Но Леня оказался прав. Мужчина был молод, красив, элегантен и не производил впечатления фантома, монстра или ожившего покойника, который разгуливал бы по ресторанам и рынкам с его покойницей-женой. Он был живой. Живее некуда.

Марк встал и направился в его сторону. Но мужчина быстро вышел из ресторана. Марк выбежал за ним в сырую, холодную ночь и увидел лишь хвост отъезжающего «Мерседеса». Он достал блокнот и записал номер. Вернулся в ресторан.

– Ну вот, номер хотя бы записал. Уже полегче.

– Надо же, как все странно, – Леня продолжал смотреть на дверь, за которой скрылся таинственный молодой человек. – Только заговорили о Вере, как сразу же появился ее ухажер.

– Нет, – вдруг замахал руками Концевич. – Все это смахивает на бред. И женщина эта просто похожа на Веру, вот и все. Если бы это была Вера, то вряд ли она спокойно, можно сказать, на глазах у всего города, то есть, рискуя быть узнанной, гуляла по улицам, зная, что рано или поздно на нее обратят внимание. Если она скрывалась или тем более ее скрывали по каким-то причинам, то почему она, вырвавшись на свободу, ведет себя так странно? Не ищет встречи со мной…

– Послушай, Концевич, не хотел я говорить, но все-таки скажу… – вдруг тихим и каким-то неестественным голосом проговорил Охрименко и опрокинул в себя большую порцию водки. – Ты знаешь, что говорят наши общие знакомые?

– Что? – Анатолий бросил на друга встревоженный взгляд. – Что?!

– Что это ты убил свою жену… Извини, друг…