Вызов

ГЛАВА 3

Приятный запах смолы наполнил темноту, и Галаэрон понял, что Переход завершён. Ночное зрение снова заработало, лошади людей зафыркали, почувствовав радость эльфийских собратьев, вернувшихся в Эвереску. Даже Такари приободрилась, приподнявшись в руках Эамонда, чтобы глотнуть свежего воздуха.

И хотя Галаэрон знал, что около сотни эльфов-лучников сейчас наблюдают за ними из тайных проходов наверху, он не взглянул туда. Любой неосторожный жест вызовет поток заклятий и стрел на его пленников — предосторожность, придуманная для того, чтобы оборона Тайных Врат оставалась секретом.

Дорога делала дугообразный поворот, переходя в мраморный мост через дымящуюся пропасть. Галаэрон произнёс слово перехода и провёл своих спутников по мосту. Они остановились в тесном вестибюле — дальше путь преграждала тонкая слюдяная плита. К ним вышел угрюмый лунный эльф в отделанных серебром пластинчатых доспехах, выдававших в нём канката Стражи Долины. Он дотронулся кончиками пальцев до сердца.

— Добро пожаловать домой, Нихмеду, — хотя канкат стоял по другую сторону слюдяной преграды, его голос и лицо были легко различимы. Это был Орэм Арвайен, одноклассник Галаэрона в Военной Академии. Канкат, как, впрочем, и многие другие, продвигался по службе гораздо быстрее Нихмеду. Орэм с презрением взглянул на людей, стоявших за эльфом. — Я смотрю, ты поймал осквернителей гробниц. Когда вернутся остальные члены твоего отряда?

— Они не вернутся, канкат… — слова застряли у Галаэрона в горле, но он заставил себя посмотреть Орэму прямо в глаза. — Я не смог забрать с собой их тела.

Канкат побледнел.

— Понятно.

Он внимательно осмотрел пленников, очевидно, пытаясь понять, каким образом из-за этих жалких людей Галаэрон потерял столько эльфов. Потом Орэм спросил:

— Это произошло на южной границе пустыни?

Галаэрон кивнул, уверенный, что любая попытка оправдаться только ухудшит и без того нелестное мнение о нём.

— Если ты не возражаешь, одному из моих разведчиков нужна помощь целителей.

— Конечно, — канкат отвернулся и кивнул, а затем отошёл в сторону. Слюдяной барьер поднялся и исчез из виду. Когда скакун Галаэрона проходил мимо Орэма, тот тихо произнес:

— Не стоит держать всё в себе. Я всегда считал, что ты достоин лучшей должности, хотя вряд ли теперь ты её получишь…

Неожиданная чуткость канката удивила Нихмеду, он отъехал в сторону, оставив Эамонду вести остальных.

— Благодарю, Орэм. Боюсь, кроме тебя никто не скажет мне сегодня тёплых слов.

— Галаэрон, в Академии ты был лучшим из нас, — покачал головой Арвайен. — Но ты слишком самоуверен. В нашем деле оружие и заклятия — ещё не всё.

— Самоуверен? По правде говоря, я не… — Галаэрон вовремя остановился и кивнул в знак согласия. — Спасибо, добрый совет, но, к сожалению, запоздалый.

— Придерживайся его сегодня, и возможно, он тебе ещё послужит, — сказал Орэм. — Это застанет главу Стражи Гробниц врасплох.

— Тут дело касается не только Стражи, — сказал Нихмеду, покосившись на Валу и Мелегонта. — В произошедшем люди сыграли незначительную роль, а к смерти моего отряда они вообще не имеют никакого отношения. Мне срочно нужно поговорить со Старейшинами Холма.

— Срочно? Этим утром?

Галаэрон кивнул.

Орэм внимательно посмотрел на неосёдланных лошадей, которые следовали за Нимиай и Дайнодом, и сказал:

— Я устрою встречу.

Галаэрон поблагодарил канката и занял своё место во главе процессии. Он повёл спутников в леса Высокой Долины по крутому спуску узкого ущелья. Огромные и старые деревья — преимущественно стройные как копья ели, — были настолько высокими, что, казалось, достигали неба. Тропинка вела вниз, проходя через лощины, огибая скалистые выступы, а в тех местах, где кроны деревьев были реже, открывался вид на лежавшие вдали утёсы.

Галаэрон не стал снимать повязки с глаз людей, хотя и мог бы. Он был уверен, что Мелегонт всё равно видит всё даже с завязанными глазами. Маг легко держался в седле, сидя ровно и спокойно, даже когда его скакун оступался. В отличие от него остальные люди ехали спокойно, но неуверенно, покачиваясь на каждом повороте. Вала сидела в седле, напряжённо сжав челюсти, а на её губах играла саркастическая ухмылка.

Терпения ей хватило на четверть часа. К тому моменту крутые склоны Высокой Долины были уже позади, и тропинка шла через поля Виноградной Долины.

— Так как насчёт того, чтобы снять с глаз повязки и развязать нас? — потребовала она. — Судя по ветру, мы уже миновали Проход.

— Ах да, повязки.

Галаэрон остановился и жестом приказал Нимиай снять повязки с глаз. На самом деле это было чем-то вроде небольших кожаных капюшонов, на которые были наложены чары, сбивавшие у надевшего их чувство направления.

— Развязывать мы вас не станем.

— Что? — несмотря на вопрос, Вала казалась не слишком-то удивлённой. — Я так и знала, что нельзя доверять эльфам.

— А я ничего не обещал.

— Это подразумевалось, — сердито заметила женщина.

— Осторожнее дитя, мы не в том положении, чтобы читать эльфу лекции по этике, — сказал Мелегонт. Он позволил Нимиай снять с него капюшон и посмотрел Галаэрону в глаза. — Многое будет зависеть от того, кого он станет винить в смерти своего отряда — нас или несчастный случай.

— Тогда нам конец, — сказала Вала. — Из людей выйдут отличные козлы отпущения. Это удобнее, чем винить какую-то там неприятную случайность.

— Это верно, но я думаю, что наш новый друг выше этого, — сказал Мелегонт, не сводя глаз с Нихмеду. — Ну, так что, эльф? Кем ты нас назовёшь? Осквернителями гробниц и ворами или такими же жертвами обстоятельств, как ты сам?

— Это решат Старейшины Холма, — ответил Галаэрон. — Мой долг — рассказать всё как есть.

Это был уклончивый ответ. Истина лежала где-то между теми крайностями, которые обрисовал маг. Да, люди вскрыли эльфийскую гробницу, но внутри лежали останки правителей ненавистного клана Вишаан, и даже несмотря на это, ничего не было украдено. Да, люди сопротивлялись отряду, пытавшемуся их задержать, но при этом они рисковали жизнью, чтобы не ранить эльфов. Учитывая эти факты, мнение Галаэрона будет иметь для Старейшин большое значение.

А вот насколько можно этим людям доверять, Галаэрон не знал. Мелегонта, вне всяких сомнений, окружала аура тьмы, и Галаэрону приходила в голову мысль, что тот странный бой, в котором люди старались не ранить эльфов — всего лишь хитрая уловка, чтобы провести в Эвереску могущественного злого мага.

В ответ Мелегонт заговорщически улыбнулся и стал смотреть, как Нимиай снимает повязки с людей Валы. Она представила их как Бурлена, Кула и Дексона. Они проморгались и сердито посмотрели на Галаэрона, предвещавшего тот зловещий взгляд, которым его наградила Вала, едва её повязку сняли.

— Думай, когда будешь рассказывать свою версию событий, эльф, — сказала она. — Хелм помнит всех, нарушивших слово.

— Пускай это заботит либо тех, кто нарушает слово, либо людей. — К этой женщине Галаэрон начинал испытывать вполне себе человеческий гнев. — Как бы то ни было, я — хранитель гробниц, который взял под стражу группу осквернителей захоронений, и причин доверять им у меня нет.

Женщина уже открыла рот, намереваясь резко ответить ему, но Галаэрон прервал её, когда повернулся, чтобы посмотреть, в каком состоянии была Такари. Разведчица всё ещё неуверенно сидела впереди Эамонда. Она не дремала, но её сознание явно пребывало где-то далеко. Это было нехорошим признаком, потому что эльфы спят только когда они либо больны, либо сильно ранены. Галаэрон продолжил движение по тропе, пустив своего скакуна рысью, полный решимости передать Такари в руки целителей до того, как тень Восточной Вершины покинет холм Мундарк.

Несмотря на все заботы, свалившиеся на него, а, возможно, и из-за них, Галаэрон осознал, что его сильно расстроило безразличие людей, с которых Нимиай к тому моменту сняла повязки. Эта часть их пути в Эвереску была самой впечатляющей: виноградники, местами прикрытые туманной дымкой, широкими ступенями спускались к городу, образуя прекраснейший вид. Но никто из людей так и не обратил на эту красоту внимания, потому что все они не сводили с эльфа сердитого взгляда.

На дне долины лежал неровный ковёр из золотисто-чёрных полей. Галаэрон смотрел на это с высоты Виноградной Долины, и отсюда казалось, что пашни образовывают широкий полумесяц. Снаружи его окружали подножные склоны Высокого Шараэдима, а внутри лежала Эвереска. Часто говорили, что город окружён стенами, хотя заявляли это напыщенные людишки, которые основывали свои описания — якобы виденные собственными глазами, — на рассказах полупьяных эльфов, напившихся крепкой эльквестрии на постоялом дворе «Попутный». На самом деле стенами служили гладкие склоны Трёх Сестёр — крупнейших среди дюжины холмов, на которых стояла Эвереска.

За вершинами холмов возвышались сотни башен. Они так нависали над макушками густого леса, что город по виду напоминал корону с множеством выступов. Многие башни были вдвое больше, чем окружающие их деревья, некоторые даже выше вершин Высокого Шараэдима. На улицах города кишели потоки маленьких точек, напоминающих по виду муравьёв — это жители направлялись по своим делам, даже не задумываясь о том, как странно они выглядят сверху.

Эвереска, жемчужина гор, была прекрасна, и Галаэрон считал подозрительным любого, у кого при виде её чудес не перехватывало дыхание. Он вёл своих пленников вдоль клумб Виноградной Долины, по ряду лёгких спусков, потом свернул на узкую тропинку, ведущую к пастбищам, защищённым стенами и окружавшим Эвереску. Когда они подошли к границе, Галаэрон произнёс пароль для прохода. Позолоченные врата отворились, пропуская колонну на холмистый луг, где то тут, то там располагались камни и густые ели. Назначение ворот, как и большинства других средств защиты Эверески, было отнюдь не очевидным. И хотя они не были магическими, именно по ним проходила граница самого бесценного сокровища и самой охраняемой тайны города — мифала.

Мифал был неосязаем и невидим, его сплели древние высшие маги из волшебной силы. Галаэрон не понимал его природы до конца, а в те редкие моменты, когда о нём упоминали наставники, они говорили, что ни один эльф не может постичь всю сложность мифала. Большинство эльфов считали, что это синтез таинственной энергии, взявшейся из жизненных сил древних заклинателей, благосклонности Кореллона Ларетиана и ткани Плетения, окутывавшего Фаэрун. Зато Галаэрон твёрдо знал, что в первую и главную очередь, мифал был самым могущественным средством защиты Эверески. На врагов он обрушивал целый поток смертельных атак, включая знаменитые золотые стрелы, которые часто ассоциировали с покровительством Кореллона. Но мифал давал жителям города и другие блага — например, возможность карабкаться по вертикальным стенам. В обмен эльфам требовалось только заботиться о чистоте и процветании своих земель, которые поддерживали мифал.

Когда остальная часть процессии вошла в область действия мифала, Галаэрон обернулся и посмотрел через плечо на Мелегонта, пытаясь определить, почувствовал ли тот волшебное поле. Но в тёмных глазах мага, как всегда, нельзя было ничего прочесть, тот спокойно рассматривал сочную зелёную траву, росшую на лугу, и порхавших на лёгком ветерке бабочек. Ошарашенный вид Валы и остальных людей резко контрастировал с бесстрастностью Мелегонта. Они таращились по сторонам с отвисшими челюстями и вытягивали шеи, чтобы посмотреть наверх и рассмотреть утёсы Эверески, достигавшие тысячи футов в высоту.

Удовлетворённый тем, что ни Мелегонт, ни кто-либо другой из людей не почувствовал мифал, Галаэрон повёл колонну через луг к конюшне Стражи Гробниц. Это был обыкновенный сарай с тремя стенами, где отряды патрулей держали упряжи и вожжи. Там не было ни загона, ни стойла, не было даже кормушек и корыта для воды. Галаэрон слез с лошади и отдал все необходимые распоряжения, затем развязал людям ноги и помог им спуститься на землю.

— Нимиай расседлает и почистит ваших лошадей, — сказал он, забрасывая ремни с мечами людей себе на плечо, расположив их так, чтобы стекловидные рукояти не касались его кожи. — Но наших животных мы не загоняем в стойло.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Мелегонт. Его руки были связаны, как и руки остальных людей, но, казалось, что в отличие от остальных, его это не беспокоит. — Когда я пошлю за Рэйвеном, он приведёт наших коней, хотя думаю, что на Границу Пустыни мы вернёмся не верхом.

— Можно с уверенностью предположить, что да — ответил Галаэрон.

Вала сурово взглянула на него, вышла из под навеса сарая-конюшни и откинула голову назад, чтобы посмотреть на вертикальный склон.

— Как мы поднимемся туда?

— Дайнод вас проведёт.

Галаэрон кивнул Дайноду, и тот, приняв Такари из рук Эамонда, вошёл в небольшое помещение странной формы, выдолбленное в основании утёса. Он исчез из виду, как и Эамонд, последовавший за ним. Галаэрон жестом приказал Вале и остальным людям следовать туда же, и наконец, сам вошёл внутрь. Сверкнула золотая вспышка, за которой последовало ощущение недолгого падения. Когда его нога вновь коснулась поверхности, он стоял на вымощенной мрамором дорожке, а в воздухе распространялся необычный аромат растений, цветущих в сумрачной темноте.

Вала и её люди молча стояли на краю улицы и ошарашено смотрели на окружавший их удивительный лес. Вымощенные белым дорожки поворачивали во всех направлениях, так огибая переплетающиеся друг с другом башни и деревья, поражающие взгляд, что в полумраке леса даже Галаэрон различал их с трудом. По толщине деревья не уступали замковым башням. Кора их была многоцветной, и на ней пересекались разные полосы бело-серых оттенков. Их ветви выступали так высоко над головой, что нередко под лиственным навесом образовывался туман. Некоторые башни были уже стволов, некоторые шире, но в основном их невозможно было отличить от могучих деревьев, достигавших неба, которые преобладали во внешней части города.

День был в самом разгаре — солнце едва поднялось над скалистым выступом Восточной Вершины. Эльфы были повсюду: они скользили по дорожкам на земле, выскакивали из высоких дверей, бесстрашно спускаясь вниз по внешней стороне башен, иногда они даже перескакивали с одной башни на другую, подобно белкам, умевшим парить. Несмотря на грядущие неприятности, Галаэрон понял, что чувствует умиротворение и удовлетворение. Даже развалившись нагишом в прохладной воде каньонного пруда в самый спокойный день в пустыне, он не чувствовал себя так хорошо. Это была Эвереска — последний райский уголок для эльфов Фаэруна. Это убежище для Галаэрона и всех Тэл’Квессир, которые старались сохранить для своей расы дом в неослабевающем потоке человеческой экспансии.

— Как я понимаю, нам нужно следовать за Дайнодом и Эамондом, — сказал Мелегонт, слегка подталкивая Валу и остальных вернуться на дорожку. — Галаэрон скажет, где нам свернуть.

— Следуйте за ними до конца пути. — Долгая дорога утомила Галаэрона куда больше, чем он полагал. И хотя эльф всегда любил возвращаться в Эвереску, ещё никогда он не был так близок к тому, чтобы свалиться в дремление, едва ступив в город. Он встряхнулся и двинулся по дорожке. — Мы доставим Такари в Зал Благородной Охоты.

Мелегонт остановился — похоже, он, наконец, решил выразить несогласие с распоряжениями эльфа.

— Думаешь, это разумно? Нам не стоит заставлять ждать Старейшин Холма.

— Ты будешь делать то, что я скажу, человек, — Галаэрон подтолкнул Мелегонта за остальными, но тут же раскаялся в собственной резкости. По большей части он злился потому, что из-за него над городом нависла угроза, а Мелегонт не сделал ему ничего плохого. Поэтому он добавил мягким голосом:

— Мелегонт, мы увидим Старейшин раньше, чем ты думаешь. Многие вещи в Эвереске делаются своеобразно.

Дорога уходила вверх, вдоль берега ручейка и мимо нескольких живописных водопадов, которые брали своё начало в небольших изумрудных озёрах. Пока они шли, эльфы всех возрастов останавливались, чтобы с неприкрытым отвращением посмотреть на пленников Галаэрона. Некоторые это делали, потому что никогда раньше не видели представителей человеческой расы. Другие явно догадывались по капюшону Галаэрона, обозначавшему его принадлежность к Страже Гробниц, и связанным рукам людей, что это осквернители упокоений. Вала и её спутники изо всех сил старались соответствовать образу: они зловеще ухмылялись и смотрели на эльфов гневными взглядами, но, похоже, их угрозы всерьёз никто не воспринял. Галаэрон подумал, как бы изменилось мнение о людях, если бы эльфы видели то, что произошло под гробницей клана Вишаан.

Когда они уже пересекали холм Мундарк в направлении Зала Благородной Охоты, людей окружила небольшая группа старших эльфов. И хотя самый высокий из них достигал лишь до груди самого низкорослого товарища Валы, они тут же стали смеяться над невольниками и издеваться над их варварским видом, частенько переходя на понятные пленникам языки. Галаэрон не сделал ничего, чтобы прекратить это, хотя и видел, что эти насмешки сильно задели людей. Да что там, такое обращение оскорбило бы и его самого. Но нужно было отдать должное Вале: стоило ей отдать всего один строгий приказ, и все люди моментально стали безучастны к насмешкам, направив свой взгляд прямо перед собой.

Наконец самый высокий из эльфов откинул капюшон и подошёл к Галаэрону.

— Добро пожаловать домой, юный Нихмеду, — сказал он по-эльфийски. — Я вижу, ты привёл сюда осквернителей гробниц.

Галаэрон посмотрел на него и увидел, что перед ним стоит лунный эльф, голову которого покрывала копна серебряных волос, среди которых прослеживалась облагораживающая седина, символизирующая почтенный возраст и долгие годы службы.

Он тут же поклонился и ответил по-эльфийски:

— Лорд Дуирсар.

Лорд-эльф кивнул кому-то позади себя, и рядом с ним встал Киньон Колбатин, мастер стражи гробниц. Выражение его лица было куда красноречивее, чем у благородного лорда Дуирсара, и, учитывая обстоятельства, это не предвещало Галаэрону ничего хорошего.

— Нам сообщили, что ты хочешь нас видеть. Мало того, что ты потерял свой отряд, так тебе ещё не терпится как можно скорее оправдаться, — сказал мастер на общем языке, усмехнувшись в спину Мелегонту, — Надеюсь, что твоих эльфов перебили не только эти пятеро.

Вала развернулась к эльфу, позволив себе вольность, в которой она ограничила своих людей.

— Если бы я хотела убить эльфов, нам и пятерых бы не понадобилось.

— Не стоит, дитя, — Мелегонт силой потащил Валу по дороге, — пускай дураки повеселятся, мы поговорим со Старейшинами.

Галаэрону пришлось сдерживать улыбку. Знал это Мелегонт или нет, но он и остальные люди как раз говорили с ними. Эльфы, которые издевались над ними, и были Старейшинами Холмов. Они уже проводили свои испытания, чтобы принять решение — сохранить ли жизнь осквернителям гробниц. Киньон Колбатин вытянулся вперёд и сильно толкнул Мелегонта, из-за чего тот споткнулся и натолкнулся на Валу.

Мелегонт просто гордо поднял подбородок и двинулся вперёд, не произнеся ни слова. Вала сделала то же самое. Киньон толкнул мага ещё раз, но тот никак на это не отреагировал, разве что затормозил до того, как снова налететь на Валу. Тогда мастер стражи гробниц обратился своим язвительным тоном к Галаэрону.

— Ну, расскажи нам, как это Галаэрон Нихмеду умудрился потерять свой отряд в стычке с бандой людей — грабителей и убийц.

— Поосторожней с определениями, пожалуйста, — произнесла Вала спиной к ним, — мы ничего не тронули и никого не убили.

Лорд Дуирсар удивлённо поднял бровь, Галаэрон кивнул в ответ.

— Это правда, — сказал он, — мы шли по их следам через вскрытую гробницу, но они не тронули ни сокровища, ни останки покойных.

Галаэрон начал подробно рассказывать о том, как он проследовал за вскрывшими гробницу людьми в тоннели дварфов под захоронением, где он обнаружил, что они с помощью бехолдера расплавляли часть стены. Киньон Колбатин поднял брови и с новообретённым уважением посмотрел на людей — ведь он лично знал, как трудно уничтожить таких тварей, не говоря о том, чтобы пленить их. Галаэрон продолжил свой рассказ. Он описал, как бехолдер убил Арагата, как люди отказались сдаться, но во время стычки они старались не наносить смертельных ударов. Вала тут же добавила, что если бы она не ограничила своих людей в действиях, всё кончилось бы полным уничтожением отряда Галаэрона, и что подобный исход для всех был бы наиболее выгодным.

Заметив вспышку негодования в глазах Киньона, Галаэрон подумал, что женщина напрашивается на смертный приговор. Он стал объяснять, что услышал Мелегонта, звавшего на помощь, и рассказал, как он проделал брешь в Стене Шарнов, отдав своим эльфам приказ атаковать фаэримма волшебными снарядами.

— Ты? Галаэрон? Проделал брешь в Стене Шарнов? — усмехнулся Киньон, — Ты всегда переоценивал собственные возможности, но это слишком даже для тебя.

Но лорд Дуирсар не собирался так быстро отметать вероятность того, что это случилось.

— Киньон, если он не проделывал бреши в Стене Шарнов, то как объяснить тот факт, что фаэримм пробрался через неё? — Благородный лорд покачал головой от отчаяния. — Галаэрон, как это у тебя получилось?

Мелегонт повернулся к ним.

— Не то, чтобы Галаэрон должен вам это объяснять, но это не его вина. Произошло, неприятное… ээ… смешение магии, которое и проделало брешь в Стене Шарнов. Так что вся ответственность за это лежит не на его плечах, а на моих. Я должен был предвидеть возможность такого развития событий. Теперь, добрейшие господа, покорнейше прошу простить нас, но нам очень нужно идти.

Мелегонт схватил Галаэрона за локоть и подтащил его к тропинке, и только тогда эльф осознал, что они были у цели. Зал Благородной Охоты представлял собой колоннаду парящих в тени деревьев, которые окружали Поющий Ручей Солонора Теландира — журчащий серебряными водами фонтан, чья музыка могла исцелить любую рану. Дайнод и Эамонд уже растворились между двумя стволами и держали Такари на весу, взывая к Благородному Охотнику Трушоту.

— Я знаю, все эльфы имеют особую связь друг с другом, но мы должны предупредить Старейшин Холма, — сказал Мелегонт, всё ещё не подозревающий, кто привязался к ним. — Помни, время есть только до заката.

— До заката? — переспросил Киньон. — А почему до заката?

В своё время узнаете, — сказал Мелегонт, — а сейчас, как я уже говорил…

— Это только догадка, — Галаэрон игнорировал настойчивые толчки мага и продолжал говорить с мастером стражи гробниц. — На самом деле, возможно, они уже на свободе, но этот человек наложил заклятья, которые, как он надеется, удержат их до вечера.

— До сегодняшнего вечера? — лорд Дуирсар тревожно взглянул на Киньона. — Но это же совсем скоро.

Мелегонт задумчиво перевёл взгляд с Галаэрона на лорда Дуирсара, и, похоже, понял, с кем тот разговаривает. Он сделал шаг вперёд и обратился к эльфийскому лорду.

— Милорд, я знаю, что по эльфийским меркам такой срок лишь короткое мгновенье, но позвольте вас заверить, что если вы сможете выделить мне небольшой отряд волшебников и трёх высших магов, то к концу этого срока ситуация будет под контролем.

Лорд Дуирсар взглянул на Мелегонта, как на сумасшедшего:

— Тебе, человек? Я бы сказал, что ты уже достаточно натворил. — Он повернулся к Киньону. — Бери с собой всех, кого нужно, мастер, хотя в одном я с осквернителем гробниц согласен — один-два высших мага не помешают, если, конечно, они согласятся прервать свои исследования.

— Если? — переспросил с досадой Мелегонт. — Милорд, возможно, я неясно выразился, необходимы я плюс три высших мага…

— Не смей говорить, что мне нужно, — сказал Дуирсар. — Ещё когда твои предки сидели в пещерах, Эвереске уже было много-много лет. Полагаю, что мы более чем способны справиться с любой проблемой, возникшей из-за вас.

— Странно, что твоя голова не остроконечна как уши! — резко сказала Вала. Она шагнула к эльфу-лорду и тут же оказалась лицом к лицу с кончиками дюжины острейших мечей, среди которых был и меч Галаэрона. Она остановилась, не поведя и бровью. — Вы даже не представляете с кем…

— Не надо, дитя, — Мелегонт поднял руку, чтобы она замолчала, — если эльфам не нужна наша помощь, есть те, кто примет её.

— Возможно, но до них трудно будет добраться из костяной клетки, — сказал Киньон. — Не в правилах Эверески освобождать расхитителей гробниц.

Он пробежался взглядом по толпе, и Галаэрон понял, что мастер уже ждал решения Старейшин.

— На случай, если это что-то значит, гробница, которую они вскрыли, принадлежала клану Вишаан, — сказал Галаэрон. Хотя Мелегонт вёл себя нахально и бесцеремонно, полагая, что древняя магия эльфов уступала его собственной, он всё же только хотел помочь, и честь Галаэрона обязывала его выступить в защиту людей. — Эти люди ничего не украли. Они не наносили преднамеренного вреда, и, по правде говоря, пострадал только проклятый богами клан.

Киньон Колбатин сухо посмотрел на Галаэрона:

— А как же потерянные жизни? Жизни членов твоего отряда?

— Так ими распорядилась судьба, — ответил Галаэрон. — А если и не судьба, то их смерть лежит на моей совести.

После этих слов Вала аж присвистнула, и тихо пробормотала:

— А у червя-то есть хребет…

Галаэрон не обратил на неё никакого внимания и указал на Мелегонта:

— Когда напал фаэримм, все люди, кроме него, были у нас в плену, а тем фактом, что кто-то вообще выжил, я обязан именно ему.

— Так ты считаешь, что люди не совершили преступления? — спросил Дуирсар.

— Совет не должен торопиться с выводами. Галаэрон всё же был стражем гробниц и едва ли мог согласиться с тем, что вскрытие оной — не преступление. — Но здесь есть много факторов, которые необходимо учесть.

Лорд Дуирсар посмотрел на членов Совета. И хотя неуверенности на их лицах не заметил бы ни один человек, Галаэрону она была очевидна. Эльфы не принимали скоропалительных решений, они не жестокие создания, и даже людей не станут приговаривать к смерти, не разобравшись во всём.

После некоторого молчания, Дуирсар повернулся к Галаэрону:

— Пока Старейшины Холмов будут принимать решение, забота о наших гостях поручается твоей семье. — Потом он повернулся к Киньону Колбатину, — если, конечно, у мастера стражи гробниц нет для него более важных дел.

— Ничего, что может ему помешать. — Мастер повернулся к Галаэрону и указал своим тонким подбородком на Зал Благородной Охоты. — Позаботься о Такари и Эамонде. Мы поговорим о погибших, когда я вернусь.

Киньон отвернулся, и остальные Старейшины Холмов двинулись прочь, оставив озадаченных людей смотреть им вслед. Пленники смутились ещё больше, когда Галаэрон стал развязывать им руки.

— Мы свободны? — спросил Мелегонт.

Галаэрон покачал головой.

— Сейчас вы мои гости.

— Но фаэриммы…

— О них позаботится Эвереска, — сказал эльф, — вы предупредили Старейшин Холма, и теперь будете ждать их решения по поводу вскрытия гробницы.

Люди посмотрели на свои свободные руки, казалось, что они озадачены больше, чем когда бы то ни было.

— В моей семье с гостями не обращаются как с пленниками, — объяснил Галаэрон.

— А если мы уйдем?

— Вы не должны, — ответил Галаэрон. — Моя семья поручилась за вас.

— Серьёзно? — спросила Вала. — Когда же это ты успел?

— А я этого и не делал, — Галаэрон вернул ей меч. — Вы сами это сделали, когда с честью и самообладанием выдержали издевательства. А эти добродетели старейшины особенно ценят.

Внезапно в глазах Валы зажглось понимание.

— Но ты выступил в нашу защиту, — она одарила его неумелой улыбкой. — Беру назад половину тех гадостей, что наговорила о тебе.